Шэрон Шинн "Летние дни в замке Оберн"

Спасибо! Такая радостная глава! Я рада, что Кори устроилась! И другим помогает) очень интересно, что с другими происходит, как это отпустили Элисандру и с кем)

Спасибо огромное за продолжение и чудесное оформление! Глава действительно более спокойная, особенно на фоне предыдущих. Хотя и кажется странным, что бабушка не приняла Кори, но я думаю, что она прекрасно понимает, Кори здесь не задержится, у нее другая дорога и другая судьба. Радует, что Кент, при всей своей загруженности помнит о девушке.

Действительно, с чего бы......
Куда исчез Джексон? Вернулся в Алору вместе с Ровеной? Ведь все аллиоры спасены, и ей нечего делать здесь.
Жаль, что Эли пришлось быть фактически под арестом девять месяцев. Можно только представить, какое давление на нее оказывалось со стороны регента и матери! Но вот она приехала к Кори. Будем ждать развития событий.
___________________________________

Ура!

Спасибо за перевод
_________________

Спасибо за прекрасный перевод и замечательное оформление
Какая-то странная, однако, сказка: рассказ ведется от первого лица, а мыслей самой Кори совсем мало, одно перечисление действий. Убили принца, в этом убийстве она подозревает сестру; Кент практически в любви признался (а она о его чувствах ну вообще не подозревала); про Родерика ни словечка - она об этом всем думать не хочет? А потом как в бразильских сериалах в последней главе нам все тайны раскроют и всех переженят?
___________________________________

Спасибо за продолжение Ушла читать
_________________

Как-то неспешно текут события. Когда начинался роман, то ли поездка всем отрядом добавляла динамики, то ли было больше взаимодействия с другими персонажами. А то: время идет, Брайан скончался, Кент будет королем и т.д.

Одно порадовало - письмо Кента. Хоть в его чувствах нет сомнений. Прям подвенечный комплект украшений шлет: кольцо, кулон, что дальше?

Кори пока непонятный фрукт. Понятно, что Кент ей не безразличен. Но не понятно, почему мы, читая ее мысли, в ее мыслях не видим даже проблеска чувств? Неужели влюбленная девушка даже наедине с собой не позволяет себе думать о предмете своей любви? Получила письмо, погрустила, отложила, медальон сложила, спрятала. Или она так уверилась, что Элисандра теперь должна выйти за Кента, что не хочет лишний раз о нем думать, чтобы не страдать? Она всегда была такая эмоционально-импульсивная, а теперь стала такой же рацонально-продуманной как Элисандра.


Что за тайны мадридского двора?

Эм, а вот интересно, какого ребенка они ждут, если Брайана всю брачную ночь рвало и лихорадило? И всем об этом известно, и всем тоже было плохо после свадебного банкета.

Анюта, Алена, Ленуся, Ира спасибо! Красивучее оформление!
_________________

Спасибо огромное за продолжение, девочки¡!!
Все же Кори мне нравится своей непотопляемостью. Устроилась в трактир, из князи в грязи, и ничего так, не бедствует, новых друзей находит. Молодец. И в замке Оберн о ней не забыли. Кент порадовал, вот зря она ему не написала что тоже скучает! Какая зашифрованная стала, гляди-ка!

Очень интересно, что Эли приехала навестить Кори. Как это её маманя отпустила, да ещё в такое не престижное место.
Хотя теперь вдова, а не девица на выданье, побольше свободы...
_________________

Девочки, спасибо большое за перевод и оформление Такая спокойная и счастливая глава
___________________________________

Спасибо за продолжение, девочки! Очень красиво!!! И наконец-то можно вздохнуть спокойно. Ушли волнения и переживания дворцовой жизни, все эти интриги и страсти - началась простая жизнь у Кори. Ей так, конечно, спокойнее... Пока. Пускай выдохнет, придет в себя, наберется душевных сил. Потому что Кент просто так не сдастся Интересно, почему он в письмах выбрал такой спокойный тон? Его переписку тоже могут читать? Или он хочет переговорить с Кори лично?
Про Элисандру и Джексона интересные были новости. Будем надеяться, Джексон обретет спокойствие со своей любимой женой.А Элисандра наконец-то приехала в гости... Одна ли?
_________________

Элисандра, наверняка, приехала с охраной - стражниками, даже Кори сопровождали. Надеюсь среди стражников - Родерик...про него, естественно, никто в письмах не упоминал, хотя он мог и уволиться, ведь Брайона уже нет, а он был его телохранителем...

 » Глава 18

Перевод - gloomy glory, редактирование - Sig ra Elena, иллюстрации - Stella Luna

– У входа тебя кое-кто ждет, – сказал мне Дарбин.

– Кто?

– Не представились. Барышня и молодой человек. Верхом.

Покупателям не нужны лошади, чтоб до меня добраться, ибо так далеко слава обо мне явно не разлетается. Я пожала плечами, вытерла руки о передник и, выйдя на солнечный свет, увидела Элисандру, что стояла подле лошади и с надеждой взирала на дверь таверны.

– Кори! – Сестра бросилась ко мне.

Я даже взвизгнула от восторга и неверия, обняла её, отступила на шаг, чтобы как следует разглядеть, и с ещё одним возгласом опять заключила в объятия.

– Элисандра! Что ты здесь дела… о, это прекрасно, но почему ты не предупредила? Как долго сможешь задержаться?

Ответы сестры были столь же беспорядочны, и мы наконец разъяли объятья, смеясь и по-прежнему держась друг за друга.

– Рассказывай, – велела я. – Что ты здесь делаешь? Как убедила Мэттью тебя отпустить? Как нашла меня? Что нового при дворе? Надолго ты?

– Ох, всё это так сложно, так волнующе! – воскликнула Элисандра, и я подумала, что прежде никогда не видела её такой оживлённой. Она буквально лучилась – счастье разливалось по её лицу, освещая каждую черточку. – Мэттью наблюдал за мной беспрестанно, и, конечно, оказалось, что я не беременна. Едва со дня свадьбы минуло девять месяцев, я сказала ему, что собираюсь тебя проведать. Он поднял шум, мол, ты изгнана навеки, и всё болтал и болтал без умолку, что я должна выйти замуж за человека благородного происхождения. А я просто вышла из комнаты. Просто вышла. В жизни так не поступала!

– Я так горжусь тобой, – восхищённо произнесла я. – Как ты нашла в себе мужество?

– Я притворилась тобой.

Мы рассмеялись.

– А твоя матушка? – спросила я. – Что она думает об этой небольшой вспышке бунтарского духа?

– Я просто сообщила ей, что уезжаю. И собирала вещи, пока она расхаживала по комнате и рыдала. На прощанье я её поцеловала, но маму это не успокоило. Так что даже не знаю, приедет ли она меня навестить.

– Приедет… – Я осеклась, на миг онемев от потрясения, а затем затараторила: – То есть ты покинула замок? Навсегда? Ты останешься жить со мной? О, Элисандра, это чудесно!

Сестра снова засмеялась:

– Нет-нет-нет, не останусь. Я еду в поместье Джексона. Он на него не претендует. И вообще объявил себя мёртвым с точки зрения закона.

– Объя… – Я с трудом понимала смысл её слов, не говоря уже о том, чтобы самостоятельно закончить предложение. – У тебя вести от дяди Джексона?

Элисандра кивнула:

– Неделю назад получила от него письмо. Похоже, он также послал копии своему управляющему, местному судье и Мэттью. В письме дядя отказывается от своего подданства, от Хальсинг-мэнор и прав на наследование любого другого имущества, а попутно объявляет о своем статусе как о… кажется, он назвал это «неживая особа». Это было очень странно.

– Он ушёл в Алору.

– Да, я тоже так подумала. Ты бы слышала возмущённые тирады Мэттью! Но никто не удивился. Кент полагает, что дядя может когда-нибудь пожалеть о своём решении и захочет вернуться к людям, но я думаю…

– Никогда, – перебила я. – Он никогда не покинет Алору. Судя по историям, что я слышала, – что он сам рассказывал, – он теперь с алиорами навеки.

– Это значит, я в самом деле унаследовала Хальсинг-мэнор. – Сестра ещё раз на секунду прижала меня к себе и поправилась: – Мы с тобой унаследовали, потому что мой дом, где бы он ни был, – твой дом.

Я напряжённо пыталась сообразить.

– Подожди-ка. Там было какое-то дикое ограничение – точно помню. Ты можешь унаследовать владения Джексона, только будучи замужем.

Элисандра снова кивнула. На лице её расцвела широкая улыбка.

– Знаю. Я приехала сюда, чтобы выйти замуж. И хочу попросить тебя стать подружкой невесты второй раз за год.

– Замуж! – выдохнула я. – Но…

И тогда наконец посмотрела на её спутника, который всё это время неподвижно сидел на своей лошади. На нём не было замковой ливреи, и я предположила, что это не один из королевских гвардейцев, посланный охранять Элисандру в этом поспешном путешествии.

Но я ошиблась. Мужчина оказался гвардейцем, и я его знала. Родерик – личный страж принца.

Я почувствовала, как от изумления у меня открывается рот.

– Родерик рассказал мне, что вы подружились, так что я не сомневаюсь, ты понимаешь, насколько он замечательный. – Голос сестры звучал глухо и как бы издалека. Я всё не могла отвести глаз от Родерика, и он с лицом совершенно бесстрастным глядел на меня в ответ.

– Пусть остальные насмехаются надо мной, но ты поймёшь, я уверена.

Я с трудом закрыла рот и посмотрела на сестру.

– Но как такое случилось? – спросила глупо. – Я никогда не видела вас вместе. Ты даже имени его не упоминала.

Она прелестно залилась румянцем. Сейчас Элисандра выглядела милой и безумно влюблённой, как любая деревенская простушка.

– Как-то мы отправились на верховую прогулку – ты и я, – и ты упала с лошади. Помнишь тот день?

– О да.

– И Родерик прискакал за нами и спас тебе жизнь.

Я ещё раз искоса взглянула на молчаливого гвардейца. И, могу поклясться, теперь на его губах играла едва заметная улыбка, однако он по-прежнему спокойно сидел в седле, не говоря ни слова.

– Ну, – заметила я, – он отнёс меня в замок. Что касается спасения моей жизни…

– И той осенью он сопровождал нас с Брайаном в Трегонию. В пути он был столь внимателен и осторожен, что с такой охраной я не сомневалась в собственной безопасности. А ещё он однажды спас Брайана и проявил смелость и чуткость, когда схватили Эндрю. Ох, он сделал столько всего чудесного!

По мере речи сестры мне становилось всё яснее. Родерик обладал природным обаянием, с этим не поспоришь, и истинная правда, что чем больше я о нём узнавала, тем сильнее он мне нравился. Без сомнения, то же случилось и с Элисандрой. Я просто не могла представить первые встречи, случайные столкновения, неожиданные беседы, которые пробудили интерес, переросший в привязанность, а затем и в страстную любовь между этой совершенно невероятной парочкой. Но как только искра вспыхнула… о, дальнейшее я представляла прекрасно.

– Потом, полагаю, он стал личным гвардейцем принца, и вы виделись каждый день, – задумчиво произнесла я.

– Каждый день. Во всевозможных обстоятельствах. И день за днем, неделя за неделей он проявлял такую силу, такое благородство, я просто не могла в него не влюбиться.

Я вновь покосилась на Родерика. Теперь-то он точно улыбался, хоть и попытался стереть это выражение, когда поймал мой взгляд.

Мгновение, склонив голову, я изучала гвардейца.

– Значит, Дария была посыльной, от твоего имени передавала ему записки и подарочки. А я её подозревала.

Элисандра рассмеялась:

– Нет, не может быть! Ты считала, будто Дария заигрывает с Родериком?

– Это казалось более вероятным, чем истина.

Она шагнула ближе и положила руку мне на плечо:

– Но, Кори… ты ведь понимаешь, правда? Ничто в мире не изменит мои мысли, ничто не повлияет на моё сердце, но без твоих поддержки и одобрения… Для меня так важно, чтобы ты приняла его, приняла нас, встала рядом в день нашей свадьбы…

Я расхохоталась и протянула руку своему будущему новому зятю.

– Да он стоит сотни принцев Брайанов! – весело сказала я. – И никого другого я не хотела бы видеть рядом с тобой.

Элисандра прямо-таки взвизгнула мне в ухо и крепко схватила меня за руку. Этого сигнала Родерик и ждал. Он спешился, быстрым шагом направился к нам, пробормотал:

– Рад видеть тебя, леди Кори, – и крепко обнял меня, оторвав от земли. – Лишь твое мнение имело значение.

– Впервые в моей жизни, – выдохнула я, когда он поставил меня на ноги. – Итак! Пойдёмте внутрь, отпразднуем. Нам предстоит обсудить свадьбу.

Дарбин сразу возжелал познакомиться с моей сестрой – как и все, кто находился поблизости. Они, конечно же, знали мою историю, знали о моём происхождении, так что стоило лишь произнести имя Элисандры, как каждый в таверне понял: вот сидит вдова принца, сбежавшая с простолюдином. Эта весть была из тех, от которых всякий крестьянин в восьми провинциях переполняется чувством гордости за свою принадлежность к мужескому полу, потому Родерик с невестой в мгновение ока стали самой востребованной парой в таверне. Не осталось и шанса, что нам удастся обсудить свадьбу или хотя бы просто поговорить наедине.

Но Элисандра, как и большинство особ королевских кровей, кажется, об этом даже не думала. Она просто кивала: разносчицам, что обсуждали свадебный наряд, крестьянам, заявившим, что знают самое лучшее место для празднества, жене трактирщика, которая вызвалась устроить пир и предложила тушёную бельчатину в качестве основного блюда.

Щеки Элисандры разрумянились, в глазах плясали озорные искорки, а её такой редкий нежный смех проносился по задымленному залу таверны столько раз, что и не сосчитать.

– Тебе потребуется несколько свободных дней, чтобы всё устроить, – позже этим же вечером заметил Дарбин, когда мы были на кухне.

Должна признать, в тот момент я чувствовала себя несколько сбитой с толку от такого количества неожиданностей и перемен.

– Да, полагаю. Вот только не уверена, что жених с невестой в настроении ждать. Ещё денёк, может, два – не дольше.

– Да за чем же дело стало? Копли обвенчает их в любой момент, как только скажут, – успокоил Дарбин, уловив, в чём первое из моих затруднений. Деревенский священник Копли был его лучшим другом, несмотря на то, что сам хозяин таверны тот ещё безбожник. – Ещё им, конечно, нужно место, где провести первую брачную ночь, а постоялый двор Джека опять переполнен – сезон путешествий.

– Знаю, – встревожено сказала я. – Наверное, они могут занять мою комнату, хоть для двоих она и мала. А я останусь на ночь у бабушки.

– Если что, ты могла бы и здесь переночевать, на кухне, но до этого не дойдет. У меня есть две полностью готовые комнаты в новом постоялом дворе. Окна ещё не вставлены, но можно завесить их одеялами поплотнее и как следует растопить камин. Кровать возьмём из моего дома. Будет уютно и удобно. И вокруг – ни души, никто их не побеспокоит. Чего ещё желать в брачную ночь?

Я подумала о первой свадьбе Элисандры – настолько пышной и зрелищной, что Дарбин просто не поверил бы, расскажи я хотя бы половину подробностей. Вспомнила королевские апартаменты для новобрачных: выполненная руками искусных мастеров резная мебель, бархатные шторы, мраморный пол, покрытый экзотическим мехом. Представила благородных лордов, что пили за здоровье невесты, благородных леди, ливших слезы о её счастье, гвардейцев, которые охраняли её покой.

И подумала о мчавшемся по венам её мужа невидимом яде – таком сильном, что едва проглотив его, принц уже стал добычей смерти.

А затем представила недостроенный постоялый двор Дарбина в деревне: стёганые одеяла на окнах вместо занавесок, старый матрас на супружеской кровати.

– То что надо, – сказала я. – Большое тебе спасибо.

Свадьба получилась просто очаровательной. Погода стояла чудесная, и всё прошло под открытым небом на ярмарочной лужайке. Явились все до единого жители деревни – ещё бы, такое событие! – и остались после церемонии, дабы поиграть в кольцеброс, поучаствовать в «кто больше выпьет» и прочих традиционных забавах. Даже Милетта и моя бабушка пришли в надежде найти для себя дело.

Элисандра надела одно из моих старых платьев, которое моя домовладелица, швея, торопливо надставила кружевными оборками. Родерик облачился в тёмный сюртук, одолженный у Дарбина, и собственноручно сшитую хлопковую рубаху. Священник Копли, слегка напуганный своей неожиданной миссией, проводил богослужение едва слышным шёпотом; зато когда жених и невеста произносили клятвы, их голоса весело звенели. По завершении церемонии Родерик подхватил Элисандру на руки, трижды крутанулся вместе с ней, а потом от души поцеловал. Зрители захлопали в ладоши.

После шквала поздравлений, пиршества, развлечений и тостов новобрачные удалились в недостроенный постоялый двор Дарбина и скрепили брак как и положено. Наблюдая за ними последние два дня, я всё гадала, а не преодолена ли эта ступенька где-нибудь по дороге из Оберна – или того раньше, – но у Элисандры спрашивать не стала. Существуют вопросы, на которые счастливая беззаботная женщина не ответит.

За пару дней, предшествующих свадьбе, у меня едва ли выдалось время для разговора с сестрой наедине, хоть она и остановилась в моей маленькой комнатке, и мы перешёптывались, лёжа в кровати перед сном. Вот только так уставали, что каждую ночь засыпали почти мгновенно. Лишь в первую ночь нам удалось пободрствовать достаточно долго, чтобы я успела задать вопросы, которые так досаждали мне последние девять месяцев.

– А что там с Кентом? Как он поживает?

– О, его там превозносят до небес! Особенно с тех пор, как стало очевидно, что я не собираюсь рожать дитя Брайана. Ты бы видела, как перед ним лебезят лорды – даже Мэттью, хотя от него и обычной вежливости не всегда дождёшься…

– Я не о том, – перебила я. – Я о свадьбе. Кент о ней знает? Как он примет эту весть?

Сестра мгновение помолчала.

– Может, и знает. Трудно сказать. Ему известно, что я поехала к тебе, известно, кто меня сопровождает, и я сообщила ему, что собираюсь выйти замуж. Думаю, в некотором роде для него это настоящее облегчение – спровадить меня.

– Облегчение! Но он… но вы же всегда были такими близкими друзьями! А теперь, когда Брайана не стало, я полагала, он женится на тебе. И конечно, Кент тоже так думал.

– Мэттью допускал такое, да. Но Кент… Сомневаюсь, что он хоть когда-нибудь хотел на мне жениться. – Даже в темноте я слышала в её голосе улыбку. – Даже когда делал мне предложение прошлым летом. Лишь бы спасти от Брайана. Нет, вряд ли Кент будет сожалеть о моём отъезде.

А вот я так не думала. Никто не убедит меня, будто серьёзный, добрый новый принц не был всю жизнь влюблён в мою сестру. Но между ними всё слишком запутанно – никакой надежды разобраться с этим клубком сейчас. Не сдержавшись, я от души зевнула.

– А смерть Брайана? – спросила я со всей настойчивостью, какую только смогла призвать в такой час. – Мэттью никогда не спрашивал, не интересовался…

– Насколько Мэттью – или кому-либо другому – известно, Брайан умер от лихорадки. Гизельда на иное даже не намекала.

– А лорд Гофф? Он оправился?

– Да, но медленно.

Я изо всех сил старалась удержать глаза открытыми.

– И никто не упоминал слово «яд»?

– Никто, кроме тебя.

– Но это яд, – вяло протянула я, чувствуя, как погружаюсь в сон.

И услышала шёпот Элисандры:

– Я знаю.

Однако она не сказала, откуда.

Для разговора с Родериком шансов выпадало и того меньше. Деревенские то и дело вовлекали его в эти свои мужские таинства: охоту, игру в кости, пьянку или обсуждение одного из этих трёх занятий. Отловить наконец зятя я смогла лишь поздно вечером в день его свадьбы, когда он смеясь отказывался на спор осушить одним глотком огромную глиняную кружку с пивом.

– Пиво добавляет мужской силы, – похвалялся его новый друг.

Родерик усмехнулся:

– Пиво добавляет… – Он увидел меня и произнёс не то, что собирался: – ...сонливости. А этой ночью я хотел бы остаться бодрым.

Шагнув вперёд, я взяла кружку из рук мужчины:

– Позвольте мне.

И залпом, хоть не так уж и споро, осушила её до дна. Вокруг засвистели и разразились одобрительными возгласами, а я, ставя кружку на стол, не смогла сдержаться и чуть закашлялась. Родерик усмехнулся и похлопал меня по спине.

– А я ещё сожалел, что у Элисандры нет братьев, – восхищенно проговорил он, – но кому они нужны, когда у неё есть ты?

Я ещё разок кашлянула, а затем посмотрела на зятя со всем достоинством, какое смогла наскрести:

– Отлично. Значит, ты меня понял.

Он кивнул:

– Ты достаточно сильна, чтобы защитить сестру, если я её обижу.

– Должна заметить, вероятность, что ты ей навредишь, по-моему, гораздо меньше, чем было с её предыдущим мужем.

– Намного меньше, – сухо отозвался Родерик. И помедлил, глядя на меня, прежде чем продолжить: – Вот только никто, кажется, не понимает, что Элисандре и самой хватит сил о себе позаботиться.

– Я поняла это, – согласилась я, – но мне потребовалось время.

Он лениво улыбнулся – той давнишней, знакомой улыбкой, что делала его столь привлекательным.

– Но теперь она вроде счастлива, да? Все будут говорить тебе, мол, она совершила глупость, но она мудрая девушка и знает, что принесёт ей счастье.

Я посмотрела на сестру. Она как раз принимала букет сухих цветов от пятилетней малышки из деревни. Разрумяненная, улыбающаяся… Тёмные волосы, прежде всегда убранные в строгую причёску, теперь волнами укрывали плечи. В моём подновлённом платье, которое Элисандре было лишь слегка тесновато, она казалась чуть робкой, неуверенной и совершенно неискушённой.

– О да, – тихо согласилась я. – Она никогда не выглядела лучше.

Два дня спустя вся деревня собралась вновь, дабы проводить новобрачных в путь. Все осыпали их лепестками роз, кричали и махали руками. Мне в самом деле начало казаться, что даже дворцовый приём во время первой свадьбы Элисандры не вызвал стольких волнений. Я так часто обнимала сестру, что, наверное, переломала бы ей кости, если б прикоснулась ещё раз, и всё равно не хотела её отпускать.

– Приезжай в Хальсинг-мэнор, – повторила Элисандра. – Как только сможешь. Мы мигом там обживёмся. Приезжай скорее и оставайся, сколько пожелаешь.

– Приеду, скоро. Обязательно… пока-пока-пока.

Я смотрела, как они исчезают вдали, затем забилась в дальний угол таверны и разрыдалась. Там меня и обнаружила жена Дарбина час спустя, когда пришла готовить ужин. Она не утешала, не сочувствовала, просто вручила мне передник и сказала, мол, несколько столов в дальнем углу надо бы протереть. Я была благодарна за неявно выказанную теплоту и возможность отвлечься. Оставшуюся часть дня я трудилась усерднее, чем когда-либо прежде.

На следующий день настроение улучшилось, а к концу недели я вообще повеселела. Ведь чего горевать-то? Элисандра счастлива, и я могу увидеть её, когда захочу. Она вышла не за того, кого ожидали увидеть её мужем, но, вероятно, выбор сестры мудрее, чем сделала бы для неё я. Как заметил Родерик, она в силах о себе позаботиться.

Местные до сих пор обсуждали это событие и, наверное, будут обсуждать до скончания века. Даже Дарбин, впечатлить которого гораздо труднее, чем большинство людей, время от времени упоминал свадьбу и её участников.

– Прекрасный юноша, этот Родерик, – не раз говаривал он.

Иногда отмечал:

– А она очень открытая для такой благородной леди. Дружелюбная. Народ был бы о знати лучшего мнения, веди себя и остальные так же.

И в конце недели наконец заявил:

– Что ж, теперь твой черед, да?

Я едва слушала. Было поздно, я подсчитывала выручку и сильно устала.

– Мой черед? – переспросила рассеянно.

– Выходить замуж.

Это привлекло моё внимание. Я удивленно посмотрела на Дарбина:

– И за кого же, по-твоему, я должна выйти?

Он пожал плечами и уселся напротив, проверяя хозяйственную книгу.

– Полагаю, ты единственная, кто может ответить на этот вопрос. Но этот милый юноша сказал, что у тебя имеется поклонник.

– Родерик такое сказал? Что за поклонник?

– Ну он же не настолько бестактен, чтобы называть имена, – преувеличенно возмутился Дарбин. – Просто намекнул, мол, мне пора искать новую разносчицу, потому как ты вскорости выйдешь замуж.

Я никак не могла угадать, кого же Родерик пророчил мне в пару. Может, Шорро? Он ведь видел, как мы с ним танцевали на свадьбе Клуата. Ординала Уирстенского? Нет, понятно же, что я вычеркнула себя из списка подходящих для аристократа партий, когда выпустила на волю всех алиор. А может, это просто романтический настрой, который свадьба, кажется, пробудила во всех и вся, и Родерик лишь желает, чтобы я была так же счастлива, как, несомненно, и он сам.

Я вернулась к выручке и подсчётам.

– Не думаю, что тебе стоит об этом волноваться, – сказала кратко. – Я собираюсь остаться здесь надолго.

Следующие несколько недель пронеслись в стремительном вихре трудов, яркого солнца и чувства лёгкого удовлетворения. Единственным захватывающим событием стала расползавшаяся по провинции весть о скорой коронации Кентли. Я могла вообразить пиршества, турниры и балы, которые устроят в честь такого грандиозного дела. И лишь немного сожалела, что не могу пойти туда и всё это увидеть собственными глазами: изгнана из замка. Без единого шанса прошмыгнуть обратно. Поразмыслив, я решила отправить Кенту небольшой подарок с поздравлениями, потом передумала, потом передумала ещё раз. В итоге купила ему небольшой серебряный шар для благовоний и наполнила тот смесью трав. Удача, храбрость, мудрость, терпение, милосердие. Брайан ничем из этого не обладал. Для подарка я сшила фиолетовый мешочек из бархата, украсила его золотой канителью и серебряным кружевом. И отправила. Не указав своего имени. Возможно, мне и самой не помешал бы набор трав для храбрости.

Описание коронации вернулось к нам, как и всегда, через рассказы купцов, солдат и прочих путешественников. Я же с нетерпением ждала письма от Анжелы, в котором она, несомненно, поведает мне всё в мельчайших и интереснейших подробностях. Послание прибыло через пять дней после того, как новый король ступил на престол.

«Кент выглядел великолепно, гораздо царственнее, чем я могла от него ожидать, хотя и хмурился всю церемонию, будто воображал что-то жутко мрачное. Вот если б меня короновали, я бы пела и танцевала, посылала бы всем воздушные поцелуи, была бы такой счастливой. Но Кент эти дни совсем не казался беззаботным. Мэттью стоял подле него – такой самодовольный, что хотелось его ударить, но я, конечно же, не стала. О, и самое смешное! С Гретой обошлись совсем не как с членом королевской семьи, а отвели ей место в задней части церкви, как любой другой явившейся дворянке. Однако, подозреваю, это сделал Мэттью, не Кент. Кент же после, на приёме, беседовал с ней целых десять минут. Он никому столько времени не уделял, даже Меган…

Которую трудно было не заметить – в таком-то ярко-жёлтом платье, расшитом фиалками! Все на нее глазели всякий раз, как она пересекала залу. Мэриан сказала, что этот цвет смотрится на ней отвратительно. Но, полагаю, Меган оделась так, чтобы оттенить наряд Кента. На нём был королевский фиолетовый с золотом, и, действительно, когда они стояли бок о бок или танцевали (что случилось трижды за ночь), сочетание смотрелось весьма интересно».

О, я не могла такое читать, не могла узнать такую весть. Я сложила страницы и пообещала себе, что закончу завтра утром. Но солгала. Письмо так и осталось в ящике, а я убедила себя о нём забыть.

Через две недели после коронации в деревне отмечали праздник весны, который я обычно пропускала, так как в это время всегда уже направлялась в замок Оберн. В честь начала сезона устроили и грандиозную ярмарку. Десятки сельчан арендовали палатки для продажи тортов, пирогов и рукоделия, а коробейники со всей округи явились со своими товарами. Бабушка с Милеттой тоже устроились на деревенской площади, торгуя травами и зельями, а моя домовладелица сумела заработать небольшое состояние на кружеве, которое плела долгими зимними вечерами.

Дел в таверне было невпроворот, и Дарбин временно нанял ещё двух девушек. Хорошенькие, но глупые, они больше флиртовали, чем обслуживали гостей, так что нам с женой Дарбина хотелось свернуть их длинные тонкие шеи.

– Вот той белобрысой, – пробормотала она, когда мы пересеклись на кухне, – я б с удовольствием так треснула, чтоб разум отключился.

– Слишком поздно, – заметила я.

Жена Дарбина устало рассмеялась:

– Что ж, предполагается, что она обслуживает задние столики и кабинки, но в последней как раз новый гость, а девица, уверена, и слова ему не сказала. Может, ты…

Я захватила тряпку, чтобы вытереть стол.

– Сейчас и пойду, – согласилась я и направилась обратно в тёплый шумный зал, полный веселья.

Уворачиваясь от блудливых рук и отвечая на поздравления, я как могла быстро пробиралась к кабинке в задней части таверны, где сидел одинокий мужчина и изучал, что выбрать.

– Извините, что так долго, сэр, у нас битком сегодня, – сказала я, вытирая со стола крошки. – Чего желаете? У нас лучший сидр в восьми провинциях, и такого вкусного рагу даже ваша матушка не делает, но оно уже заканчивается. Зато есть отличный куриный пирог.

– Рагу, если получится, – ответил гость голосом Кента. – Однако ничего не имею и против пирога.

Я уронила тряпку и уставилась на него. Кент в ответ усмехнулся. Он был одет в простую тёмную одежду – хотя и заметно получше, чем можно увидеть на любом поселянине здесь, в глубинке – и, похоже, чувствовал себя совершенно непринуждённо. На его лице появились тонкие линии времени, и, казалось, он стал гораздо старше, чем должен бы за год, но именно сейчас Кент совсем не выглядел обременённым какими-то заботами, а сиял широкой улыбкой.

– И стакан сидра, – добавил он. – Хочется испробовать лучшего во всём королевстве.

Колени меня не держали, и, несмотря на то, что не до֜лжно в присутствии короля садиться без приглашения, я опустилась на сидение напротив.

– Что ты здесь делаешь?

– Искал тебя.

– Но ты… но почему… но как ты меня нашел? – был мой следующий сказочно-умный вопрос.

Кент вроде бы удивился:

– Я целый год писал тебе письма, разве не заметила? Я знал, где ты. А ещё у меня твоя карта.

Бессмыслица какая-то.

– Карта? – повторила я.

Он залез в карман тёмного пальто и достал сложенный во много раз старый рисунок дороги из замка Оберн в деревню Саути в Котсуолде. Я почувствовала, как моё лицо пылает от стыда.

– Мне было четырнадцать, когда я это нарисовала.

Кент осторожно вновь свернул листок и убрал в карман.

– Знаю. Всё это время я хранил его, полагая, что когда-нибудь он пригодится. Как видишь, так и вышло.

Я покачала головой:

– Но ты… но всё же… То есть, зачем ты меня искал? – И вдруг я всё поняла и почувствовала себя ещё ужаснее, чем мгновение назад. – Элисандра. Ты узнал об Элисандре.

Теперь Кент выглядел заинтересованным.

– Есть свежие вести? Последнее, что я слышал, – они с Родериком благополучно добрались до Хальсинг-мэнор, и, кажется, всё у них довольно хорошо.

Я выпучила глаза:

– Они с… ты знал о Родерике? Но откуда? Она сама рассказала? Кент, я сожалею. Мне так жаль. Вы ведь должны были пожениться…

Лицо Кента осталось невозмутимым.

– Полагаю, я узнал о твоей сестре и Родерике на следующий день после смерти Брайана, – сказал он. – Когда мой отец заметил, что теперь, со смертью принца, нет никакой нужды его личному гвардейцу следовать за вдовой из комнаты в комнату и из замка во двор. Родерик ответил, представь себе, мол, Брайан взял с него клятву защищать принцессу Элисандру, ежели с ним что-то случится. А как ты знаешь, – добавил Кент, – Брайану такое никогда бы не пришло в голову. И я всё о них понял. Точнее, понял, что Родерик испытывает к твоей сестре. Когда же в последующие недели Элисандра позволила ему следовать за ней, я раскусил и её чувства.

– И ты… ты не расстроен? Я ведь знаю, как ты… вы с Элисандрой всегда были так близки. И прошлым летом ты просил её выйти за тебя…

– Исключительно по твоему велению, как тебе прекрасно известно, – спокойно отозвался Кент. – Я никогда не был влюблён в твою сестру. Никогда не хотел на ней жениться. И ещё меньше – после того, как первый её муж скончался. От яда. Подмешанного её руками.

Я уставилась на него и не отводила глаз ещё долго. Пока звуки таверны тускнели, превращаясь в окруживший меня серый шум, а боковое зрение затуманилось. Я словно превратилась в камень и в то же время чувствовала, как каждая жилка в моём неподвижном теле начала яростно биться под кожей. Кент остался единственным, на ком можно сосредоточиться, и я не отрывала глаз от его лица. Он же смотрел на меня в ответ без всякого выражения.

– Ну вот. Вижу, Кори встретила старого друга. – К нам неожиданно подошла жена Дарбина. Выставила на стол кувшин сидра, два стакана, тарелки и положила приборы на двоих. Я удивлённо на неё глянула, но она только улыбнулась. – Желаете рагу? Или куриный пирог?

– Мне рагу, спасибо, – вежливо сказал Кент.

Я просто кивнула, и жена Дарбина, вновь улыбнувшись, ушла.

Я наконец обрела дар речи:

– С чего ты решил, что Брайана отравила Элисандра?

– Из-за твоих слов. Именно она больше всех выигрывала от его смерти. – Кент беззвучно засмеялся. – Хотя многие могут сказать, что выиграло всё королевство. Брайан был ужасно порочным человеком. И стал бы очень плохим королём. И жутким мужем.

Я молчала, и он взял кувшин:

– Хочешь? Я слышал, это лучший сидр в восьми провинциях. – Не дожидаясь ответа, Кент наполнил оба стакана и отпил из своего. – Превосходно, – оценил он, глядя на стакан так, будто на нём начертаны все секретные ингредиенты напитка, а затем сделал ещё один большой глоток.

– Элисандра знает, что ты её подозреваешь? – наконец спросила я.

Кент покачал головой:

– Мы никогда об этом не говорили. Она, возможно, не догадывается, что я поверил в отравление. Возможно, не догадывается, что я знаю даже о твоих подозрениях. – Он выпил ещё сидра. – Только не понимаю, как подмешали яд. Да, она сидела рядом с ним за столом и, вероятно, могла незаметно подсыпать что-нибудь на тарелку. Но Брайан так боялся яда… Не представляю, чтобы он проявил такую беспечность. К тому же Дамьен ел и пил всё то же самое, что и Брайан, так почему Брайан мёртв, а Дамьен – нет?

Я столь часто задавала себе те же вопросы – особенно по нескончаемой дороге из замка Оберн, – что испытала облегчение, получив возможность наконец ответить на них вслух.

– Что касается места, – думаю, яд был в рагу из тушёной оленины. Элисандра помогала его готовить, ибо Брайан желал, чтобы она доказала свою домовитость. Прекрасный шанс приправить пищу таким количеством отравы, что убить можно было бы трижды.

– Да, но больше никто не умер! Гофф заболел, конечно, и многим нездоровилось, но ведь она могла устроить настоящее побоище! Неужели просто рассчитывала, что Брайан съест больше, чем остальные? Слишком рискованно и невероятно.

– Она рассчитывала, что он не будет пить воду, – едва слышно произнесла я.

– Она рас… – Кент осёкся и нахмурился. – Брайан не пил замковую воду года четыре или пять.

Я кивнула:

– Туда она и подмешала противоядие. Оно не имеет ни запаха, ни вкуса. Она могла хоть галлон женьшеницы добавить в воду, и никто бы не почувствовал.

– Да. Теперь понятно. Ну разумеется. Многие приняли яд, но лишь один не принял противоядие. Очень умно. – Кент покачал головой. – Всё равно рискованно, но очень… – Он снова покачал головой. – Лишь женщина с железной волей способна на нечто столь отчаянное.

– Я бы так не смогла.

– Рад слышать. Я тоже.

Какое-то время мы оба просто потягивали сидр и размышляли.

– И всё же, – вновь начал Кент, – где она достала яд? Откуда узнала о противоядии? Знаешь, я ведь только потому и молчал…

– Почему? – растерянно спросила я.

Он указал на меня через стол:

– Кто в замке знал о травах и зельях больше тебя? Если бы слово «яд» передавалось из уст в уста, тебя бы первой заподозрили. Я обрадовался, когда отец так быстро тебя изгнал. Хотел, чтобы ты была в безопасности, подальше от Оберна.

Я слабо улыбнулась:

– Боюсь, сестра услышала о яде от меня, пусть я и не догадывалась, что она использует это знание таким образом. Однажды ночью я рассказывала, для чего применяется то или иное средство в моей сумке, и корень крепня был одной из трав, что мы обсуждали. Это яд, хотя у него есть и иные применения. Уверена, я упомянула, что его можно купить в любой аптекарской лавке на Файлинской ярмарке.

Кент нахмурился:

– Она провела какое-то время на ярмарке…

– Знаю. За пару недель до свадьбы. Элисандра писала мне, что несколько дней кряду делала покупки. Я просто не сообразила, что она говорит о рынке.

– Она в курсе, что ты её подозреваешь?

– Я так и не сказала. И сомневаюсь, что когда-нибудь скажу.

Кент кивнул и продолжил светским тоном:

– В общем, теперь ты видишь, почему я не испытывал желания жениться на твоей сестре. Не хотел быть отравленным в первую брачную ночь. Да и в любое другое время тоже, если подумать.

Я заставила себя улыбнуться:

– И всё же король должен жениться.

– И традиционно возьмёт невесту из дома Хальсингов.

Я просто смотрела на него.

– Ты, – добавил Кент, – единственная девушка брачного возраста из дома Хальсингов, на которой я могу жениться.

Я продолжала пялиться.

– И вот, я пришёл сюда сегодня, чтобы просить твоей руки.

Я наблюдала за ним ещё одно долгое мгновение в оглушительной тишине. Мой изучающий взгляд, казалось, не очень-то смущал Кента. Он не ёрзал, не отворачивался. Вообще не волновался. Лишь смотрел, серьёзно и внимательно, и ждал ответа.

– Не очень-то хорошая причина, – наконец выдавила я.

Лёгкая улыбка смягчила черты лица Кента.

– Ты о традициях? Полагаю, ты права. Для тебя – не очень хорошая.

– Для тебя тоже. Я незаконнорожденная. Вряд ли это традиционный выбор короля.

– Да, и все, несомненно, придут в ужас, когда я вернусь в замок и объявлю о нашей помолвке, – сказал он, будто я уже согласилась. – Мой отец…

– Твой отец! – воскликнула я, ибо на миг совсем забыла о лорде Мэттью. – Он изгнал меня навеки!

Кент усмехнулся:

– Потому я и ждал коронации, прежде чем сделать тебе предложение. Отныне я король и могу возвращать ко двору, кого захочу. Могу велеть оказать тебе радушный приём, и отец обязан будет подчиниться.

Я горько усмехнулась:

– Твой отец не станет привечать меня при дворе, а у меня нет желания туда возвращаться. Думаешь, я скучала по замку? Жаждала его роскоши и великолепия – и интриг? Нет. Никогда. Ни одного денёчка. Я счастлива здесь.

Теперь Кент изучал меня так же, как я его прежде.

– Как традиции – плохая причина для предложения, так и это не годится для отказа, – медленно протянул он. – Я был наследником принца. Я всю жизнь прожил в тени политики. Я видел дружбу, браки, всевозможные союзы, основанные исключительно на выгоде. И предполагал, что моя собственная жизнь будет ограничена теми же рациональными мотивами. Я мог бы порадовать отца, хоть завтра женившись на Меган Трегонийской или Лизе Велидорской, которую он тоже одобряет. Но я король, – ещё медленнее сказал Кент. – И благосостояние моего королевства зависит от моих здравых суждений и ясного ума. А это, в свою очередь, зависит от того, насколько я счастлив. И я уже очень давно знаю, что моё счастье зависит от тебя. – Кент вдруг резко и напористо наклонился через стол: – Я был человеком, прежде чем стать королём. И я полюбил тебя. Будь я крестьянином в Котсуолде, то желал бы, чтобы ты была рядом, помогала мне вести дела, растить детей и готовить скот для отправки на Файлинскую ярмарку. Желал бы, потому что люблю, и моя жизнь без тебя оказалась бы много труднее. Теперь, когда я король, я хочу, чтобы ты была рядом и помогала мне перехитрить наместников, вершить суд и принимать решения об объявлении войны. Признаю, эта задачка посложнее. Но по сути – та же самая. Разделить с человеком жизнь, любить его и принимать его любовь. Не решай, хочешь ли жить в деревне или в замке. Реши, хочешь ли жить именно с этим мужчиной, и тогда сможешь ответить: да или нет.

– Да, – сказала я и тут же огляделась в поисках того, кто это произнёс.

Кент откинулся назад, широко улыбаясь:

– Замечательно! Днём я встречусь с твоей бабушкой, а завтра мы можем уже отправиться в Оберн.

– Подожди…

– Можем и подождать несколько дней, – довольно согласился он. – У тебя наверняка есть здесь незаконченные дела, люди, с которыми нужно проститься…

– Нет, в смысле… подожди. Я ведь даже не подумала…

– То есть ты не уверена, что хочешь за меня замуж.

– То есть я не думала об этом до сего момента! Мне даже в голову такое не приходило! Ты целый год там плёл интриги, но я была здесь, в деревне, привыкала к спокойной жизни…

– Ты меня любишь? – спросил Кент. Я затихла. – Всё остальное – лишь блеск и мишура. Главное – любовь. Как только определишься с этим, дальше всё становится ясно.

Я думала о неоднозначной, порочной, сверкающей жизни при дворе и гадала, действительно ли принять решение так просто. Последний год я была счастлива здесь, в окружении друзей и милых забот. Однако часть моего сердца осталась в другом месте. Я с нетерпением ждала писем от Элисандры и Анжелы, жила ради историй о мире, который оставила позади. Если бы Мэттью отменил приговор, я бы с радостью вернулась – гостьей, коей и была когда-то. Или нет? Прежде я уже боролась с кознями Мэттью и не желала вновь становиться их жертвой.

Становиться королевой мне тоже не хотелось. Да я даже представить не могла, что мне когда-нибудь выпадет подобная роль. Кент может говорить что угодно, но эта часть неотделима от его предложения – не получится быть просто его женой. Кент не какой-то крестьянин, считающий бушели зерна и поголовье рогатого скота. Его жизнь гораздо сложнее.

Но будь он крестьянином? Тогда бы я за него вышла? О да, не задумываясь. Чтобы видеть это милое серьёзное лицо каждый день своей жизни; полагаться на его добрый нрав, большое сердце и непоколебимое чувство ответственности. Чтобы он смотрел на меня – внимательно и с надеждой, вот как сейчас, – и я знала, что в моей власти заставить его блаженно сиять. На такую жизнь я бы согласилась в любую минуту, в любой день. Я могла бы полюбить кого-то другого, Кент мог бы отыскать себе другую королеву, но это был бы вторичный выбор. Который бы не принёс нам того же безграничного счастья.

– Я люблю тебя, – наконец признала я.

– И станешь моей женой?

– Да.

Следующие несколько часов суматоха царила невообразимая. Свадьба Элисандры прошла ещё спокойно по сравнению с нынешним волнением и неверием. В нашу деревню явился король, чтобы забрать из таверны одну из разносчиц и сделать её королевой! С такой историей ничто не сравнится. Пировали и принимали поздравления всю ночь. Клянусь, каждый сельчанин в какой-то момент приблизился к нам, дабы коснуться моей руки и поклониться правителю. Дарбин не стал бы счастливее, даже если б каждый день отмечался Солнцеворот. Казалось, его не расстроило даже то, что я работала свой последний день, а поздно вечером Дарбин настойчиво вручил мне последнюю оплату, пока его жена рядом готовила лучшую комнату, а крестьяне всё ещё угощали короля выпивкой.

– Никогда не знаешь, когда пригодятся лишние деньжата, – заметил Дарбин, укладывая ещё одну пачку купюр рядом с первой. – Даже королева время от времени должна покупать что-нибудь, о чём нельзя сказать мужу.

Я подалась вперёд и чмокнула его в губы:

– Не говори жене.

Дарбин поцеловал меня в ответ:

– Не говори королю.

Наутро мы отправились навестить мою бабушку. Нас сопровождали двенадцать гвардейцев, что прибыли вместе с Кентом и ожидали перед таверной, пока он делал предложение. Я с радостью обнаружила среди спутников своих старых друзей, в том числе Клуата и Шорро.

Теперь, когда я достигла такого высокого статуса, Клуат вёл себя со мной крайне сдержанно, но Шорро, наверное, не был бы счастливее, даже если бы его самого приняли в королевскую семью. Он вёрст пять проехал рядом и потчевал меня рассказами о событиях минувшего года. Я смеялась до изнеможения. Кент всё косился на меня и при первом же удобном случае, наклонившись, прошептал:

– Кажется, я знаю, как алиоры в ту ночь миновали стражу.

Я одарила его невинным взглядом и продолжила обмениваться шутками с Шорро.

Когда королевская свита подъезжала к дому моей бабушки, она с ученицей была во дворе, удобряя сад. Обе ошарашенно наблюдали, как четырнадцать всадников приближаются и останавливаются. Кент помог мне спешиться.

– Король Кентли Обернский с невестой! – проорал Шорро, и бабушка с Милеттой поспешно рухнули на колени.

Кент подал каждой из них руку и серьёзно поздоровался. Милетта, кажется, испугалась до немоты, а вот ответов бабушки я ждала несколько волнуясь, поскольку её поведение не всегда соответствовало желаемому.

Но она просто приняла протянутую руку, встала и коротко поклонилась Кенту:

– Если вы и правда на ней женитесь, то заберёте лучшее, что есть от матери и отца.

– Не сомневаюсь, – отозвался он и последовал за бабушкой в дом.

Мы задержались на час, вежливо пили чай и беседовали, но разговор получился напряжённым, ибо людей в комнате было много, но общего между ними – ничего. Настала пора уезжать, я поднялась с облегчением. И немного удивилась, когда бабушка подошла обнять меня на прощание.

– Я знала, что ты не останешься, чтобы быть ученицей ведьмы, – сказала она мне на ухо. – Он, кажется, весьма хорош, но с мужчинами не скажешь наверняка. Помни, если понадобится, здесь у тебя всегда есть дом.

Ничего приятнее бабушка мне в жизни не говорила. Я крепко обняла её в ответ и пообещала:

– Я буду приезжать. Часто.

Она отступила.

– Уверена, что будешь, – сказала бодро. – Ну так, нужны вам в дорогу какие-нибудь припасы?

Через пять минут мы отправились в путь.

Обратно, в замок Оберн. Но отныне он уже не тот, каким был год назад, когда я его покидала. Брайан мёртв. Элисандра уехала. Алиоры исчезли. А я вскоре стану женой короля.

Совсем, совсем другое место.

Неосознанно я сунула руку в седельный вьюк за моей спиной, в котором лежала сумка с травами. Мне понадобится эликсир или два, чтобы пережить ближайшие несколько месяцев, и я мысленно перебирала свои запасы.

– О чём ты думаешь? – спросил Кент. – Выглядишь такой решительной.

Я улыбнулась:

– Какие зелья нужно смешать, чтобы приобрести качества, необходимые при дворе.

– Что за качества?

– Мужество. Сила. Стойкость.

– Любовь, – добавил Кент с улыбкой.

Я протянула руку, и он принял её – не такой уж простой манёвр для наездников.

– Она у меня есть и без зелий.

Кент поцеловал мою ладонь.

– Так много счастья, так мало колдовства, – восхитился он. – Кто бы мог подумать, что такое возможно?

Рассмеявшись, я пожала ему пальцы и отпустила бы, вот только Кент не позволил. Так мы и ехали, рука в руке, весь оставшийся путь. Самый короткий и самый прямой путь в моей жизни.



Настроение от Тины - "песня к другой чудесной сказке, о вечной любви" (с)

_________________

Открываем дискуссионный клуб?

Именно об этом писала Karmenn. Я тоже не увидела ответов на поставленные вопросы и, честно говоря, не понимаю этого момента. Автор не оправдывает и не осуждает Элисандру. Вот как так? Она стала убийцей. Дайте мне веское основание, чтобы не осудить и не изменить свое к ней отношение. Не даёт автор. Странно.
_________________

Спасибо за чудесный перевод и замечательное оформление

Да автор вообще никакими объяснениями не заморачивается. Раз - и из ниоткуда взялась любовь, что у одной пары, что у другой. Почему Кент о свой любви молчал столько лет - совершенно не понятно. Боялся, что Кори его не любит? Да она бы к любому потянулась, кто хоть слово ласковое сказал. Вон как со стражниками подружилась, пока бродила по ночам одна-одинешенька. И никакому якобы влюбленному Кенту до нее и дела не было.
А у Элисандры с Родериком вообще все... как бы это слово поприличнее найти. Вполне возможно, что стали и любовниками давно. И решили жениха нелюбимого извести, только сначала Элисандра замуж за него вышла, чтобы
Ну не в шалаше же райскую жизнь начинать. На деньги убиенного Брайана куда лучше жить-поживать.
Никакими государственными интересами тут и не пахло. Леди Макбет Обернского уезда.
В общем, я разочарована.
___________________________________

Наконец-то к нам пришла сказка! Эли и Кори нашли свое счастье.
А отравление - на то и сказка, что в ней всё прощается.

Спасибо большое за главу!