Вкус темноты. Эксперимент "Любовь"

Прерывистый полушепот громче надрывного крика в пустоту на краю пропасти. Она умоляет остановиться, а я уже не в состоянии сделать это. Нельзя требовать от чудовища невозможного. Проще потерять женщину, ставшую бесконечно дорогой, чем признать свою неправоту. Единственный выход из ситуации - оставить Шэрон в покое. Но разве я могу? Меня будто поместили в огромный стеклянный куб, откуда нет выхода, а кислород на исходе. С каждым новым вдохом сильнее давит виски, кружится голова и ты теряешь связь с реальностью. Она мой кислород и без нее уже никогда не будет как прежде. Устоявшийся порядок вещей устраивает ровно до тех пор, пока в твое пространство не врывается ураган перемен и не демонстрирует, что по-другому - не означает хуже. Нет, Шэрон, нет. Я не умею превратить твою жизнь в праздник и не смогу научиться разделять его с тобой. Это моя боль. Не твоя.

Все чего я хочу - чтобы ты не видела во мне лишь олицетворенное зло мира больших денег, которому я принадлежу и всегда буду принадлежать. Да, я зло, но помимо этого - еще и человек, у которого есть чувства. И если мне открыто намекают, что я вижу в женщинах исключительно шлюх и не способен на серьезные отношения - это задевает меня и ставит в тупик. Нельзя загонять чудовище в угол и ожидать от него спокойного смирения.
- Уже ничего , Шэрон. После всего, что мы наговорили друг другу, мне добавить нечего. - пожав плечами, я задержал взгляд на чернеющей линии горизонта, желая вновь вернуться в спасительную тьму. - Я не унижал тебя Шэрон. Ни тогда, ни сейчас. Ты задала вопрос - я прояснил ситуацию, акцентировав внимание на том, что если бы не относился к тебе серьезно, никогда бы не пошел на этот проект и не позволил дергать себя за веревочки, как марионетку. Тебе этого мало. Тебе нужны красивые слова и поступки. А я такой как есть и , боюсь, без твоей помощи лучше мне не стать.

- Тебе не в чем извиняться, Шэрон. И я не нуждаюсь в твоей жалости. Можешь мне не верить, но эти четыре дня в темноте стали самым ярким праздником благодаря тебе. Неужели ты и их подарила мне из жалости? - можно было не спрашивать. Ответ очевиден. Ему вообще не стоило затевать этот разговор.

- Я знаю, что вел себя, как последний засранец и не мог не понимать, чем это грозит. Но ведь там, в мире ощущений и звуков, мы идеально дополняли друг друга. Неужели ты готова все перечеркнуть только потому, что я настолько сильно увлекся тобой, что пошел на преступление? - Устало отерев лицо рукой, я взъерошил волосы и вновь приблизился к Шэрон, с каждым шагом все дальше и дальше отдаляющейся от меня в море.

Порывисто обхватив лицо Шэрон пальцами, я тщетно вглядывался в тонкие черты, пытаясь понять, насколько она серьезна сейчас. - В таком случае, у меня будет последняя просьба, Колючка. Сделай так, чтобы я не думал о тебе, когда прогонишь прочь. Сотри все воспоминания о своих горячих губах и мелодичному смеху. О твоих низких прерывистых стонах, когда обхватывала меня собой и старалась удержать как можно дольше, пока мы оба бились в сладких судорогах. О твоем пьянящем запахе, преследующем меня даже во сне. Сделай что-нибудь, Колючка, не уподобляйся мне, не будь жестокой.
_________________

Милли дернулась и с силой зажмурила глаза, когда услышала его первый шаг. Вот и все. Он уходит.
Все как она и хотела, ведь правда? Она ведь хотела, чтобы ее оставили в покое?
Хотела избавиться от его навязанной ей этим проклятым райским островом компании? Хотела…
Но почему так сильно болит в груди от звука шагов за спиной? Почему так судорожно сжимаются пальцы, впиваясь ногтями в кожу на ладонях в напрасной попытке сдержать себя и не броситься за ним, удерживая?
Глупая стеклянная бабочка…
Она сама выбрала свою погибель, что тонкой стальной иглой непреклонного упрямства вонзилась в хрупкое тело, заставляя трепыхаться от боли, беззвучно шелестя прозрачными крыльями, заходиться в немом крике отчаянья…
Но дверь не открылась, выпуская Люка из комнаты.
Он шел к ней. Не уходил.
Милли в неверии раскрыла глаза, упираясь взглядом в его лицо. Серые глаза ни на миг не отпускали, заставляя утопать в их глубине. И она добровольно шла ко дну, все еще не веря, что он перед ней. Что он не ушел. Что он остался.
Он был на расстоянии нескольких шагов, которые казались бездонной пропастью, что пролегла между ними. Она сама сотворила ее, высекая своими словами грани холодных безжизненных камней где-то на самом дне. Словами, которые говорила. Словами, в которые не верила.
А он, сам того не зная, с легкостью преодолел этот путь над пропастью. Просто сделал шаг навстречу.
Второй, третий – пока не оказался на ничтожно малом расстоянии, все еще оставаясь так далеко.

Тот, кто не боялся во мраке темной комнаты скрещивать с ней шпаги в словесных схватках, сейчас страшился коснуться ее?
Он хотел прикоснуться к ней, к той, которую жалил словами? Хотел дотронуться до нее вновь?
Она все еще помнила прикосновения его горячих пальцев к своей руке, прикосновение его губ к своим пальцам. Они все еще жили в ней, отложившись в подкорке сознания, но спрятанные в темной глубине, словно заточенные в рябиновый ларец, который никогда не позволит им выйти на свет, прочно удерживая в своих тисках.
От слов Люка в душе Милли все перевернулось. Сердце рухнуло вниз, адреналин ударил по вискам – так что стало больно.
Больно быть так близко и так далеко одновременно.
Больно от осознания того, что ей нужно, чтобы был вот так – всего в паре миллиметров от нее. На расстоянии выдоха. На расстоянии вдоха.
Больно от того, что хотел коснуться, но боялся. Больно от того, что и сама хотела, чтобы он коснулся, но упрямо отвергало все, предпочитая жить в иллюзорном мире, выстроенном на мельчайших обломках крыльев стеклянной бабочки – слишком упрямой, чтобы признать, что она пропала.
- Боишься, что рассыплюсь на осколки? - хрипло произнесла, разжимая крепко сжатые до этого губы. – Я не хрустальная принцесса. Я всего лишь женщина. Из плоти и крови.
Пора признать, что эта битва с собой проиграна. Если боялся он, то страх был неведом ей. Потом она будет ругать себя, потом. Сейчас он был ей нужен.
Порывисто приподнялась на носочки и руками обвила его шею прохладными ладонями, притягивая его к себе, чтобы замереть всего в миллиметре от губ Люка, так что чувствовала их тепло, не переставая смотреть в его серые бездонные глаза.
- Я живая, - прошептала прямо в губы, задевая их своими.
_________________

Ты научил меня многому. Даже сам не представляешь, насколько многому. Сначала бояться рядом с тобой. Потом - бояться без тебя. И следом - бояться остаться без тебя. Слишком много всего за такой отрезок времени, не находишь? У меня ещё не было таких учителей, и надеюсь, больше никогда не будет. Потому что это больно. Слышать тебя, сражаться с собой и со своим желанием всего лишь коснуться тебя, чтобы понять, что ты настоящий. Лишь бы понять, что я не сошла с ума настолько, что уже перестала различать явь и сон.
Ты научил меня многому. Ждать, зная, что я узнаю тебя из тысяч, хотя никогда не видела ни твоих глаз, ни твоей улыбки. Ждать, надеясь, что я смогу быть с тобой рядом хоть на несколько мгновений дольше, чем те, что уже были в твоей жизни.

Слова Гордона жестокие. Как и те, что мы уже наговорили друг другу. Он прав, добавить больше нечего. Каждое новое слово не может стать последней каплей в той чаше горечи, которую мы так спешили заполнить сегодня до краёв. Потому что эта чаша уже переполнена.
- Нет. Ты ошибаешься в своём знании того, что нужно мне. Наверное, пары прочитанных анкет обо мне чертовски мало, чтобы меня узнать. - Губы кривит горькая улыбка. - Мне не нужны красивые слова и поступки. Как не нужны были они тогда, в темноте. Как не нужны были, когда я ждала тебя сегодня весь день. Как не нужны были, когда я обернулась сегодня, едва мне стоило услышать твой голос и вновь поверить в ту сказку, которую мы с тобой создавали вместе. Мне просто был нужен ты. Тот, которому не нужно становиться лучше с моей помощью. Потому что ты и так был для меня лучшим.
Я стираю слёзы, жест выходит рваным и злым. Потому что я зла на саму себя за то, какой глупой кажусь Гордону. А ведь так и есть. Сначала обвиняю его в том, что он солгал, купил этот чёртов проект и меня вместе с ним, а после говорю, что он был лучшим для меня. Да не был он лучшим никогда. Единственным - да. Но почему сейчас я не могу ему этого сказать? Может, всему виной моё неумение сказать правильно. А может его жестокие слова, отражающие самую суть: "мне добавить нечего".

- Я вовсе не имела ввиду жалость, - потерянно шепчу, пытаясь поймать его взгляд, чтобы прочесть в нём ответ на свой вопрос: неужели ты и вправду считаешь, что к тебе, настолько идеальному, настолько сильному, настолько властному можно проявлять жалость? Но и этого я сказать ему не могу. Потому что тоже не умею сделать это правильно. За эти четыре дня мы научились слышать и понимать друг друга в темноте, но при тусклом свете серебряной луны вдруг поняли, что нам друг до друга не докричаться.

Пора было все это прекратить. Всё это безумие водоворота боли, в который нас утягивало. Нас. Обоих. Хотя бы в этом я была уверена, но вдруг осознав, что я не одна сейчас сгораю в болезненном страхе, я поняла, что боюсь вовсе не за себя. Кажется, кто-то там, на вилле, за слепыми глазами камер хотел узнать, в чём кроется любовь? Мне кажется, я знаю ответ. В том, чтобы сгореть в боли одной, но из последних сил стараться сделать так, чтобы этого не случилось с тем, кого любишь.
- Каким бы ни было твоё преступление, поверь мне - на эшафоте нас двое.

Докричаться друг до друга из параллельных вселенных невозможно. Но можно друг до друга дотянуться. Дотронуться, зная, что эти прикосновения оба будут чувствовать сердцем. Стоя сейчас настолько близко рядом с Гордоном, всматриваясь в его глаза, почти что не дыша, я знала, что никого другого не хочу. И ничего другого тоже. Лишь бы только мне знать, что он просто есть где-то в этом мире. Такой бесконечно далёкий, но всё-таки мой. Тот, которого я никогда не смогу отпустить сама. Тот, рядом с которым я бы захотела взойти на эшафот, даже если бы преступление совершил только он. Но сегодня вина за то, что мы оба чуть не сотворили, лежала ещё и на мне. Быть может, в гораздо большей степени, чем на Гордоне.
- Я это сделаю. Сотру все воспоминания о себе. - Потянувшись к губам Гордона, я нежно прикоснулась к ним ртом, едва сдерживая стон. - Сотру все воспоминания о своих губах и руках. О своём запахе, который преследует тебя даже во сне. - Ладони снова пускаются в путешествие по его телу, жадно сминают ткань рубашки, которую хочется с него сорвать. Такого возбуждения как сейчас я не чувствовала никогда. Жадная, бездонная потребность обладать им, отдаваясь до конца. Потребность вжиматься в него, как сейчас, словно я хочу стать его частью. Короткий поцелуй, в котором нет страха, что Гордон не ответит. - Я сделаю всё, что ты ни попросишь, мой Господин, сотру все воспоминания о себе, но только для того, чтобы заместить их новыми, ещё более яркими. Ты же знаешь... у меня это получится.
Ткань рубашки сминается в пальцах, когда я нетерпеливо дёргаю злосчастные пуговицы. Мне необходимо прикасаться к горячей коже, чтобы поверить, что Гордон существует в реальности. Попробовать убедить себя в этом, все ещё опасаясь, что когда-то эта фантазия развеется пеплом по ветру. Это мой новый вдох, моя способность сделать глоток кислорода, без которого меня ждёт погибель. Но я лучше погибну, познав эту выдумку, чем останусь в живых, зная, что всё это - лишь обман.
- Скажи мне, что ты хочешь этого. Того, чтобы я стёрла все воспоминания о себе прошлой, замещая их собой настоящей. Потому что в том, что я творила, не зная, как мне нужно вести себя по-другому, в том, что я желала показать тебе наивные оттенки какого-то праздника, я была настоящей. И только твоей.

Эжен, отличный пост! Взаимно, дружище.
Правда мне кажется, что я ее съел)))
Миссис Оуэн, советую пересчитать своих ассистенток)))

Малышка наклонилась ближе, и в глазах замерцал загадочный свет. Так она стала ещё красивее, хотя куда уж больше? От её красоты буквально спирало дыхание. Очаровательная малышка Грейс. Что она задумала? Выдав мне свой шаловливый секрет, она покрылась румянцем, но глаза прятать не стала. Я усмехнулся. Как-то не подумал, что в темноте можно и рожицы строить. И язык показывать. Озорница.
- И я всему этому рад, Грейс. И ты можешь мне показывать язык, если тебе нравится. Потому что это будешь настоящая ты. А я ведь выбрал не половинку Грейс, а всю. Именно такую, а не какую-то другую.

- И что? Разве мы не составляем мнение о человеке, только посмотрев на него? Правда так считаешь? Вот посмотри на этого кекса, что стоит у входа. – Я показал на охранника огромного роста, стоящего у входа. – Высокий рост, огромные мускулы, насупленные брови. Стоит, как истукан. Смотрит на всех коршуном. Взгляд острый. Губы тонкие, сжаты в одну линию. Лицо гладкое, почти без морщин, хотя есть залысина. Делаем вывод, что этот человек явно не молод. Одежда чистая, выглаженная. Давай, принцесса, прояви своего внутреннего Шерлока. Разве ты не можешь что-то сказать об этом человеке? Что он редко улыбается, серьёзно относится к своей работе, следит за собой, за своим телом. Он выбрал работу охранника, а, значит, ему либо нравится всё контролировать, либо у него нет способностей к чему-то другому. Он немногословен. Я не думаю, что он добряк, который по вечерам поливает дома цветочки. Суди сама: по внешнему виду можно много чего понять о человеке. Так и я сразу же понял, какая ты.

Вечеринки, танцы? Что она имеет в виду? Я немного нахмурился, обещая себе подробнее всё расспросить, когда будет возможность. Эти паузы мне не понравились, насторожили, но ничего такого плохо я не думал, естественно, просто хотел всё знать о жизни Грейс. Что занимает её свободное время, чем она увлекается. Хотя, чем, я уже примерно знал, но мне хотелось знать в подробностях, а лучше увидеть.

- Сколько названий. Последнее мне нравится особенно. И тебе этот цветок очень подходит.
Грейс нежно погладила меня по руке, став совершенно пунцовой. Невинное прикосновение отправило послание в мой нижний мозг, и верхний совершенно отказывался работать. Она действовала на меня сейчас на свету гораздо сильнее, чем в темноте. И она возбуждала тем сильнее, что я понимал: она это всё делает не нарочно. Все эти невинно-соблазнительные жесты Грейс – это часть её, такая же, как любовь шутить и показывать язык. И она такая вся была мне нужна.

- А потом меня расстреляют, чтобы не ошивался рядом с тобой, такой грешный? Теперь понятно, почему ты одна до сих пор. Дедушка с ружьём никого не подпускает? – подмигнул я, вовсю улыбаясь Грейс.

Опять гимн? Грейс явно растерялась, но виду подавать не хотела, выдав сдержанную вежливую реакцию. Так и есть. Мои родители – не какие-то помпезные лорды, зато искренние и принимают меня тем, какой я есть. Я бы их ни на кого не променял. С отцом мы могли часами говорить о тачках, а мать сходу давала оценку моим пассиям, которых я приводил к ней знакомиться. Их не было много, но те, кто удостаивался чести пообщаться с моей маман, долго в моей жизни не задерживались. Мама видимо их насквозь, и хоть поначалу я не принимал в расчёт то, как она характеризовала тех девиц, потом жизнь доказывала, что маме стоит верить. По какой-то неясной причине я знал, что Грейс проверку на внутреннем мамином детекторе пройдёт. Знал и всё тут.

Ещё немного, и я позволю ей называть меня своим Шреком.

Мне не нужно было большего, чтобы считать, что я получил всё. Странным образом мир из эксперимента, который вызывал только скепсис, превратился в колдовство одной маленькой принцессы, которая сделала всё для того, чтобы я посчитал, будто никого вокруг больше нет. Большее будет потом, потому что впереди у нас было так много. Вся жизнь. Если уж Грейс не испытала разочарования во мне, самый крутой вираж был пройден и закончился не смертельным полётом в пропасть, как это могло бы быть.

Поцелуям не было числа, но я всё не мог насытиться. Это как выжать закись азота и получить такой же кайф, когда тачка разгоняется до запредельных величин в считанные секунды.
- Позвоню. Или приду. Теперь никуда не денешься, - сообщил я закрывшейся двери, зная, что Грейс меня расслышит. А не расслышит, так через час я повторю.

Утром

На утро мозгоправы назначили встречу. Но я почти не злился. Этот эксперимент подарил мне встречу с Грейс, а о большем я мечтать не мог. Приятным бонусом шла неплохая сумма за участие. Постучав в дверь Грейс, я привалился плечом к стене коридора и принялся ждать. Сходим на беседу к руководительнице, а дальше можно мчать отсюда на всех скоростях. Перед нами весь мир. Я всё ещё на Карибах. И рядом со мной лучшая девушка на Земле.
Жизнь удалась.

Принцесса, бери дедушкино оружие и можешь меня расстрелять, что так долго отвечал) Разрешаю)

Именно такого эффекта я и хотел добиться. Неожиданно вскочить на бортик, намочить Роме одежду, чтобы ей ничего не оставалось делать, как прыгнуть в воду вместе со мной. Но никак не думал, что мгновенно захочу ее еще больше прежнего. Ее руки упираются в меня, ее соблазнительное тело прижимаемся к моему и от звонкого смеха мелко подрагивает, передавая мне эту дрожь. Ну а мне ничего не остается, кроме как радоваться тому, что шутка удалась, и смеяться вместе с Ромой, тщательно скрывая то желание, что бушует во мне. Если дать ему волю, я утащу ее в первую попавшуюся каюту, разложу на первой горизонтальной поверхности и воздам должное всему тому роскошеству, что так невинно сейчас сжимаю в своих объятиях. Черт! Почему все так сложно?!

Засмотрелся, замечтался, сам не понял, как, лечу в воду, ощущая это падение всем телом. Уши закладывает, глаза заливает водой. Едва успеваю вынырнуть и отряхнуться от воды, Рома выскакивает на поверхность воды рядом со мной.

От увиденной картины замираю. Мысли проносятся к голове со скоростью несущегося к обрыву экспресс-поезда. Что-то во мне щелкнуло, как переключатель, изменив отношение к Роме. То, как она смущается из-за расплывшейся туши на лице, делает ее более обыкновенной, не той богиней, какой я себе представил, а простой женщиной с характерными для всех женщин чертами. Точно так же хочет выглядеть на все сто перед понравившимся мужчиной, точно так же чего-то стесняется, видит в себе какие-то недостатки. Я вспоминаю тот разговор о девочке с разбитыми иллюзиями, которая прячется за фасадом известной актрисы, и понимаю, что не хочу видеть фасад, не желаю видеть придуманную мною Рому. Мне она нужна настоящая, какую вижу перед собой сейчас. Смущенную от такой банальности, как тушь, измазавшая щеки.
Я подплываю к Роме сзади, окрыленный своими собственными открытиями, и улыбаюсь той самой идиотской улыбкой, которая не сползала с моих губ в те минуты, когда я думал о наших встречах в темноте, и мне с трудом удается ее спрятать, когда Рома поворачивается ко мне, более и менее стерев черные подтеки.
- Тушь осталась?
- Совсем чуть-чуть.
Видит, что вру, по бегающему взгляду.
- Давай вернемся, Джер? Эту тушь непросто смыть водой.
- Зачем ее смывать? Ты и с этими подтеками самая красивая девушка на свете.
Фыркает:
- Скорее самая красивая панда на свете.
- Пусть будет панда, но все равно самая красивая.
Чтобы перестала болтать о такой ерунде, как разводы туши, резко ухожу под водой и подхватываю Рому за талию, перекидывая через плечо. Возимся в воде. Бесимся, как малые дети, визжа и хохоча. Через несколько минут нас не волнует холодная вода, тушь волнует еще меньше. Непонятно, кто за кем гоняется, и что это за игра, но мы увлеченно рассекаем толщу воды, создавая волны и брызгая друг на друга. Естественно, побеждаю я, в обманном маневре заходя с левого фланга и подтапливая Рому. Она так забавно возмущается, когда освобождается из моего захвата, что я не могу удержаться от улыбки. Тяжело дышим и смотрим друг на друга, медленно дрейфуя в воде. Затея с плаванием в одежде не оправдывает себя. Я не вижу роскошного тела Ромы, но все его манящие изгибы передо мной. Платье облепило его, как вторая кожа, прильнуло к соблазнительным выпуклостям, и все это мучает меня, подвергая испытанию выдержку. И она снова летит к чертям, стоит Роме высунуть кончик языка и обвести им линию по влажной пухлой нижней губе. Все. Щелчок. Я оказываюсь возле нее за одну секунду, рывком притягивая к себе и впечатывая в свое тело. В стремлении поймать юркий язычок впиваюсь в нежные губы Ромы напористым поцелуем, раздвигая рот языком и вторгаясь в его глубину стремительно и страстно. Слизываю с ее губ соленую влагу и неповторимый сладостный вкус самой девушки. В этом порыве завладеть губами Ромы я совсем забываю, что мы в воде, и вспоминаю об этом только тогда, когда начинаем тонуть.
Все мне мешает. Постоянно преграды, препятствия. Официанты, глубокое дно, принципы Ромы, ускользающее время, черт знает, что еще! Не могу не целовать ее, но не могу целовать постоянно. Эта дилемма убивает меня. Буквально душит своей неразрешимостью. Никогда не предполагал в себе потенциала так сильно желать какую-то женщину, такой всепоглощающей потребности. До боли, до умопомрачения, до опасного желания наплевать на ее право выбора.
Без слов я отплываю куда-то вдаль, бездумно отрываясь на ни в чем не повинной воде, дубася ее размашистыми движениями своеобразного брасса. Несколько минут такого плавания успокаивают меня. Теперь я могу вернуться к Роме, все тот же весельчак Джер, который за шутовской улыбкой скрывает боль от неожиданного чувства, которое вспыхнуло мгновенно, как пламя. А как погасить это пламя, не знает, но думает, по привычке, что все можно решить с помощью этой самой улыбочки. Улыбаться, когда поднимаешься на борт яхты, жадно очерчивая взглядом каждый изгиб тела Ромы, спрятанного за тонким намокшим платьем, каждое движение: как сплетает длинные волосы в толстый жгут и выжимает воду, стекающую на борт, как отбрасывает волосы назад, и они каскадом рассыпаются по спине, как капли скользят по нежной коже, и ты завидуешь им, мечтая оказаться на их месте. Растягиваешь губы в улыбке, когда маленькая капелька попадает на лицо, и ты нежно касаешься ее, как будто так можешь коснуться той, что стряхнула ее со своих переливающихся на солнце волос. Твоя улыбка еще шире, когда Рома кутается в полотенце, принесенное работником яхты. Куда же без них, незримых свидетелей всего этого действа под названием "социологический эксперимент"?
Ведь эта улыбка должна убедить девушку, что ты адекватен, что все в порядке, тебя можно не бояться и дарить свое внимание без опасения, что ты набросишься с поцелуями каждый раз, когда она вздумает в волнении облизать свои губы. Так и проходит этот день. Мы возвращаемся на виллу и переодеваемся в своих комнатах. Я молю всех богов, заодно и индийских, чтобы Рома одела что-то не такое возбуждающее. Пусть оденет паранджу. Так мне будет спокойнее, но она снова выходит мне навстречу в каком-то сногсшибательном наряде своего народа, идеальная в своей красоте, угроза моему самообладанию.
А я… а я снова улыбаюсь, чувствую, что от этой улыбки уже сводит скулы.
Мы завтракаем на террасе на моей территории – ведь теперь это не запрещено, и чтобы отвлечься от созерцания соблазнительной картинки лакомящейся фруктами Ромы, я предлагаю ей заполнить дневник прошедшего дня, который мы провели вместе, как и ночь. А следовательно, времени на дневник не было.
И вот мы сидим в плетеных креслах по сторонам от овального столика с блокнотами в руках и что-то пишем, порой переглядываясь и улыбаясь друг другу. Она пишет обо мне, а я – о ней. Только не закусывай губу, только не лишай меня остатков самоконтроля. И не поправляй волосы, убирая их за ухо, в котором поблескивает новая массивная сережка. И не смотри на меня так, будто видишь что-то крайне интересующее тебя. Что-то, что не дает тебе покоя, пока не разгадаешь. Но она, конечно, делает все это, а я чувствую, как меня непреодолимо тянет к этой девушке. И что с этим всем поделать, я ума не приложу. Рома что-то спрашивает, и я отвечаю. Завязывается беседа. Мы снова болтаем о пустяках, не касаясь важных вещей. Так проще. Так безопаснее. Пусть будет так.
А после обеда нас приглашают на встречу с организаторами проекта.
По обоюдному согласию мы идем на встречу вдвоем и на вопросы отвечаем вместе. Не то, что мы не хотим общаться с другими участниками проекта, просто не хотим создавать толпы. И еще я хочу, чтобы Рома слышала мои ответы, а я – ее, чтобы видеть ее реакцию и лучше узнать друг друга. В небольшом кабинете мы сидим напротив миссис Оуэн, приятной женщины средних лет. У нее располагающая к себе манера общаться, заметный интерес к составляющим ее детища – этого проекта, а также внимательное отношение к каждому участнику. Я понимаю, что она следила за нами по ту сторону камер, но это не вызывает ни отторжения, ни стеснения. Хотя я приехал сюда не совсем по своему желанию, я не жалею об участии в проекте. Это не какое-то дешевое реалити-шоу, построенное на рейтингах от скандалов, а психологические исследование, имеющее своей целью вывести какие-то полезные сведения о взаимоотношении полов.

Сначала мне показывают символ Ромы. Она выбрала цветок. Не сразу догадываюсь, что это лотос.
- Этот цветок ассоциируется у меня с красотой, чистотой и нежностью. У лотоса сильный стебель, которым он твердо держится за дно. Я думаю, что Рома хотела показать сильную связь со своей родиной.

- Я представлял себе два образа: белая девушка или мулатка. Я знал, что у моей девушки полные губы, длинные густые волосы и женственная фигура. Я представлял себе брюнетку или рыжую.

- Меня сразила красоты Ромы. Я никак не ожидал увидеть индианку, но это меня не разочаровало. Я был просто поражен, что такая девушка, известная актриса, приехала на проект. Я все еще не привык к ее красоте.

- То, что видят во мне люди: бесовской огонек в глазах, который якобы отражает внутреннюю суть. Возможно, окружающие правы насчет меня.

- Ее чувственность, желание идти на контакт, ее чувство юмора.

- Сложный вопрос. По количеству созданных пар можно предположить, что внешность не так важна, но вы взяли в проект достаточно красивых или очень красивых людей, и пар не так много, чтобы вывести общую формулу. Но решать не мне. Я не психолог. Не хочу никого смешить своим дилетантским мнением. В чем кроется любовь? Не совсем понимаю вопрос. Не могу дать однозначного ответа.

Долгий взгляд на Рому.
- Если она позволит.

- Лично для меня растерянность от потери искусственной потери зрения. Вследствие чего невозможность использовать для общения все те средства, что я использую обычно. Это личностная проблема? Не уверен, что правильно понимаю вопрос.
Меня благодарят за ответы на вопросы и участие в проекте и адресуют точно такие же Роме. С интересом жду ее ответов.

Ну вот и все. Пора ехать. Провожать Эжена выбежал Джек. Вилял хвостом, лаял, как будто звал назад. Просил не уезжать. Мужчина погладил собаку на прощание и сел на катер. Мотор поднял волны, они почти ровной и прямой линией ложились позади катера, а потом вновь сглаживались на поверхности воды. Эжен смотрел на остов, который стал ему родным. Дом, в котором он хотел бы жить. Джоан, которая появилась на террасе и стояла, не отрывая взгляда от удаляющегося катера. Ее выход был больше, чем слова. Мужчина смял полупустую пачку сигарет и выкинул их. Они больше ему не нужны. Не тогда, когда в сердце живет надежда.

Прошло время.

Он работал. Спал по несколько часов в день, отдавая всего себя фотографии. Свет и тень сливались, переплетались на его снимках, становились одним целым, оставаясь при этом разными.
Свет - как белая полоса. Как видимая сторона Луны. Манящий. Притягивающий. Свет как белый песок. Как снежная буря. Как сахар на дне чашки.
Тень - как темная сторона. Как ночное небо. Как маска, скрывающая лицо. Таинственная, интригующая, заставляющая хотеть увидеть больше.
Две стороны одной медали. Инь и ян. Мужчина и женщина.
Эжен стал еще более популярным. Заказы текли рекой. Чтобы выкупить студию, которую он присмотрел и организовать выставку, приходилось пахать. Но было желание. Было вдохновение. Да и отвлекала его работа от мыслей, которые не оставляли. Мыслей о Джоан.
Он знал, что она тоже уехала с проекта после него. Макс сказал, что она выглядела подавленной. Дружба с Максом не закончилась с завершением проекта. Они созванивались, переписывались. И даже сделали совместный рекламный проект, о котором разговаривали на проекте.

Эжен вернулся поздно ночью. Выставка в галерее прошла на "ура". Его хвалили. Называли талантливым и пророчили большой успех. Мужчина разделся, принял душ и, налив себе стакан с виски, сел напротив окна. Надо бы поспать, но мысли крутились только около одного вопроса. "Что теперь?" Он выполнил то, что запланировал. Выкупил студию, открыл выставку. Должен гордиться собой. Должен быть доволен. Но чувство удовлетворения не было. Жизнь продолжалась, а он встал на определенной точке и не знал куда теперь двигаться дальше. Наступил период безвременья.

Утро.

Грейс принимала ароматную ванну, нежась в пенном безобразии джакузи, слушала музыку и подпевала, разглядывая покрытые алым лаком ногти на ноге и шевеля пальчиками
-I love you, baby...

Ночью она сказала Шону про язык, и про то, что сделала это в темноте сознательно. Жесты тоже играют огромную роль в общении. О столь многом пришлось задуматься здесь, на острове, заглянуть вглубь себя. Не то, чтобы она была сладкой пустышкой. Вовсе нет. Попробуй не стать сильной с детства, когда тренировки в спортивном зале до боли и слёз выматывали, а тебе всего семь и ты хоть и гибкая, но тренеру мало этого. Попробуй не стать стойкой, когда стоишь перед бабушкой и твёрдо заявляешь, что всё, больше не станешь этим заниматься, что ты хочешь танцевать танец живота. Тебе одиннадцать и мальчик, который тебе нравится, не обращает на тебя внимания. Бабулино: Никаких танцев! И приходится идти на компромисс, потому, что ты боишься, что отправят в Лондон и всё равно стоишь на своём. Первый бунт. Дед развёл двух упрямиц, пообещав бабуле, что Грейс станет чемпионкой конкура в их графстве. Через год Грейс победила в юношеском клубе, но не добралась до соревнований выше, стала терять зрение. Обычная проблема в подростковом возрасте, сказал врач. От конкура пришлось отказаться, когда она упала перед препятствием, не вовремя послав Прайда взять высоту. Она училась в универе, была обычной студенткой и занималась тем, о чём мечтала с детства. Восточными танцами. На всё хватало времени. И на свидания тоже.
Грейс до сих пор улыбалась, гладя на подтянутых и непроницаемых "кексов", представляя, как дома они ходят в розовых трениках и поливают цветы на подоконнике. У неё с утра было хорошее настроение.
-love you baby
And if it's quite all right
I need you baby
To warm the lonely night
I love you baby
Trust in me when I say

-Грейс посмотрела на цветок, который сумела сохранить. Теперь он стоял в маленькой вазочке.
- Китайская, не английская роза, этакий домашний цветочек.- Но не была такой на самом деле. Она снова, как и тогда, легко рассмеялась. С её внешностью только китайская роза, спасибо, Шон.

Грейс посерьёзнела, она не всегда была одна. Ей двадцать шесть. И встречала и кажется пару раз думала, что влюблена... Шону же сказала только
- У него есть подземелье. Там все наши с сёстрами не прошедшие испытания женихи до сих пор стонут.
Грейс закрыла глаза. Надо же родители, то есть родоки Шона были хиппи! Улыбнувшись, вздохнула. Наверное пока бабуле не стоит об этом говорить, да и дедушке. Интересно, когда она прилетит к нему как было договорено в самом начале, не забудет ли он о ней... Ведь месяц довольно большой срок...
Грейс медленно подняла глаза на часы и пулей выскочила из ванной.
Сегодня последний день... Надо быстренько перекусить и наверное идти к миссис Оуэн...
Что же надеть на дневную встречу? Грейс заметалась по комнате, одновременно вытираясь, одеваясь, причёсываясь, как это умеет делать любая девушка опаздывающая на свидание. Последний штрих и
Утром


- Привет, Шон! - Грейс открыла дверь и немного смущённо всё-таки посмотрела на Шона. Вчера была волшебная ночь, напоённая морем, звёздами и мужчиной, который ей дорог. И с которым она скоро расстанется, ведь не будут же их держать здесь целый месяц. У неё работа и дом в Англии, у него отпуск будет только через месяц. - Надо будет, как приеду домой, заказать билеты. - Она вспомнила, что адрес Шон пока ей не дал и смутилась. Ну, то есть потом решим, да? - Набрав побольше воздуха в лёгкие, улыбнулась.- Ну, куда мы пойдём? К миссис Оуэн или завтракать?
_________________

Она снова это делала - кружила мне голову своими словами, прикосновениями и поцелуями. Ко всему, теперь я мог видеть её глаза, немного озорные, и они действительно чуть щурятся, если она смеётся. И вообще - она классная, моя Лея.

- Не представляешь, как я рад. А теперь, - я в шутку навис над ней угрожающе, - если ты продолжишь меня целовать, я за себя не ручаюсь.
Она улыбалась.
- Даа? И что ты сделаешь?
- Много чего непристойного.

Через некоторое время, мы стояли на борту яхты, в обнимку и любовались дельфинами, прыгающими в воде. Потом развлекались ещё вместе с теми, кто там был, шутили, смеялись. А потом настало время посещения психолога. В последнее время я шёл туда с бОльшим энтузиазмом, чем раньше. Многое изменилось в последнее время..

У психолога

- У Леи Феникс. Думаю, ей точно подходит. Что бы ни случилось, она не унывает. Если падает, то встаёт и идёт дальше.

- Тяжело было представлять, честно говоря. Но, она виделась мне тёмненькой. Маленькая, это я мог и так понять, глаза озорные. Угадал только то, что они зелёные *улыбаюсь* и что ноги красивые.

- Был удивлён. Но, думаю, каждый и нас был. Не всегда внешность сходится с характером или голосом. Но я был приятно удивлён, ожидал всего, и было всё равно, потому что мне было так хорошо с ней, я бы принял её любую.

-Во-первых, у меня тот ещё темперамент - взрывной. Это я с Леей такой смирный, она на меня действует, как успокаивающее. Во-вторых, я люблю перец чили. Ну, и немного вяжется с моей профессией.

- Когда я шёл на проект, даже не думал, что встречу здесь девушку, близкую мне по духу. Раньше мне этого не удавалось, хотя были все возможности и обстоятельства. А тут, в темноте, не видя ни лица, ни фигуры, мне было приятно разговаривать с девушкой, не только целовать её. Это меня очень удивило. И сначала я думал, что это темнота так действует. Ну, вы понимаете? Обостряет другие чувства. Извините, мне тяжело выразить свои мысли.

- Ну вы и завернули. Ладно, не такой уж я дурак. Я понял, что для меня внешность неважна. Я бы и дальше встречался с Леей, даже если бы она не была такой красавицей. Но это для меня. Все мы разные. Любовь кроется в совпадении душ. Во, а теперь я завернул, - смеюсь.

- Конечно!

- Ну, док, это не мне судить. Но если я всё же должен ответить. Каждый пришёл в проект с какой-то целью. У меня это были деньги. В процессе выяснилось, что это всё же не главное для меня. Или отошло на второй план. Вообще, я понял, что взгляды на вещи могут поменяться, в зависимости от обстоятельств. Я это понял здесь.
На прощание я искренне сказал:
- И спасибо вам за проект! Я нашёл своё счастье.

Дин))))))) Песня отпад

Разговаривая, открывая душу, делясь своими страхами, мы с Алисой пришли к тому, что нам стоит попробовать. Я предложил сначала отправиться в Лацио, посетить виллу Ува, познакомиться с моей семьей, очень небольшой, но дружной. Кроме мамы, я считал членом семьи Просперо, который попав однажды в наш дом на сбор винограда, больше его не покидал. Из сезонного рабочего он, пройдя долгий путь обучения премудростям виноделия, стал превосходным сомелье и правой рукой мамы. Она считала его своим старшим сыном, хотя Просперо был младше ее всего лишь на десять лет. Она страдала, что и Просперо никак не женится. Его детей она тоже считала бы внуками, и места в доме хватило бы всем. У нее определенно был зуб на Бьянку, роковую женщину для мужчин семьи Ува. Сначала я увлекся ею, страдал от безответной любви, но только остыл, Бьянкой заболел Просперо.

- Что-то я слишком много говорю о Бьянке, - осекся я, видя глаза Алисы. - Не думай, что она занимает хоть какую-то часть моего сердца. Ей нет там места. Мое сердце принадлежит тебе. Как только мы покинем остров, забронируем билеты на Рим. До вылета у нас есть чем заняться: пройдемся в Нью-Йорке по магазинам, накупим подарков моим и твоим родителям, посетим наши итальянские рестораны, их два, встретимся с друзьями. Остановимся в городской квартире. Ты согласна?

Я преследовал определенную цель: мне хотелось купить Алисе новую одежду, нижнее белье, украшения. Я не сомневаюсь, все нужное у нее есть, но мне было бы интересно посмотреть на ее вкус, какие вещи ей по нраву, как она ведет себя в примерочной. О, примерочные - это отдельная тема. Я постарался спрятать улыбку, которую вызвали грязные мысли.

Вернувшись на виллу, мы встретились с организаторами эксперимента и в последний раз заполнили тесты и вопросники. Завтра нас ждет Нью-Йорк, а через неделю мы будем в Риме.

Записал в ежедневник: как только будет связь, предупредить помощника, чтобы он самолично проверил мою квартиру на предмет нахождения там женских вещей. Мне не нужны сюрпризы, все должно быть стерильно.

Ответы на вопросы:

О партнере:


Начнем с того, что я вообще не понял, что это за символ. Может, мудреный знак бесконечности? Да, это зеленое нечто очень подходит Алисе: интересно и непонятно. Как она сама. Но появляется азарт разобраться, понять. Еще радует, что эта штучка не замкнута, у нее есть начало и конец, возможность перейти на новый уровень, а не бесконечно бегать по наезженной колее.

Не представлял чего-то конкретного, даже не задумывался о цвете волос. Не знать, как выглядит человек, которого ты целуешь, интригующе и волнительно. Я был уверен, что Алиса мне понравится. То, что я нащупал в темноте уже нравилось, навряд ли я бы остановился, имей она другую внешность. Все девушке на проекте - красотки, а моя особенно. Мне повезло.

Восторг.

Обо мне:


Часы Мото360 - современная "умная" вещь. Мне казалось, что без умных вещей в динамичной жизни не обойтись. Когда с меня сняли часы, я подумал, что пуповина, связывающая меня с миром, оборвалась, и я начал неуправляемый полет в космосе. Оказывается, и без связи, умных вещей можно прожить. Я почувствовал себя неандертальцем, который в свою пещеру притащил на плече женщину. И это здорово.

Что она прекрасно танцует. С танца все и началось.

Если бы мне пришлось жить в темноте всю оставшуюся жизнь, то я ответил бы - внешность не имеет значения. Но мне повезло на пятый день "прозреть" и увидеть красоту. Моя Алиса очень красивая женщина, глядя на нее я получаю не меньшее удовольствие, чем когда целую и обнимаю. Мой вывод: мы были бы сильно обделены, если бы никогда не видели, с кем общаемся. Любовь - это химия. Человек может быть ослепительно красив, но с ним химия не произойдет, ни наяву, ни в темноте, если он не подходит вам, остается чужим, несовместимым.

Да.

Как я нетерпелив и привередлив!

- Спасибо, миссис Оуэн, что были профессиональны, терпимы, добры. Надеюсь когда-нибудь увидеть вас в моем ресторане. Вот визитка, обещаю, вы получите удовольствие.

Запись в ежедневнике: Прислать миссис Оуэн вина, произведенного на вилле Ува.

Не могу сказать, что после разговора с Данте у меня пропали все сомнения. Нет, их было еще предостаточно, но в нашей ситуации, вероятно, иначе не могло случиться. Мы и так двигались в отношениях слишком быстро, и я даже представить не могла, что еще неделю назад вообще не знала этого человека.
К хорошему легко привыкнуть, и я вполне отдавала себе отчет в том, что это и происходит со мной. С ним действительно было хорошо, не только в постели, где мы подошли друг другу идеально. У нас нашлось множество общих тем и интересов, мне нравились его взгляды на жизнь, некая бесшабашность, авантюризм, которые то и дело проскальзывали в словах и поступках. Не люблю зануд, а с ним новым и оригинальным было каждое мгновенье.
Меня определенно ждало впереди приключение, возможно, самое главное в жизни. Я была готова рискнуть, и хотя нередко рядом с Данте ощущала себя хрупкой и ранимой бабочкой, способной сгореть в его огне, этот пожар был более чем привлекательным. Эффект бабочки, то, во что я верила всей душой, вновь сработал. Мое любопытство, мечты окунуться в прежде неизведанное, стремление вступить на незнакомую территорию принесли свои плоды. И этих плодов еще много было впереди, в Нью-Йорке, где мне до сих пор не приходилось бывать. В Риме, который любила с детства, частенько приезжая туда с отцом. При обещающей стать незабываемой встрече с семьей Данте.
Перед тем, как уйти в свою комнату на вилле, поймала на себе его взгляд. Не первый (он все время смотрел на меня лукавыми и жадными глазами с тех пор, как мы встретились после темной комнаты), но в этом взгляде было что-то еще. Загадочное и многообещающее. Какая-то хитринка, причины которой я пока не понимала. Не буду спешить, чтобы это выяснить. Всему свое время, тем более, что у меня тоже есть для него сюрприз.

Ответы:

Вопросы о вашем партнёре

1. Какие качества, на ваш взгляд, отражает "Символ" вашего партнера? Подходит ли он ему на ваш взгляд?

«Умные часы» Мото 360 как символ Данте – подходит идеально. Меня давно привлекала эта модель часов сочетанием классики и широты функций. Хороши и достойны в любой ситуации – от пляжа до деловой встречи у высокопоставленных лиц. Данте действительно такой – способный адаптироваться везде и чувствовать себя комфортно. Даже внешний вид символа удивительно отражает его сущность: настоящий мужчина с роскошной начинкой.

2. Как вы представляли себе внешность вашего партнера до "снятия масок"?

Я не слишком задумывалась о внешности как каких-то конкретных чертах. Даже в темноте Данте обладал всеми качествами, которые привлекают меня в мужчине: рост, шикарная спортивная фигура, борода, не длинная, а как раз такая, какая должна быть у аристократа с замашками необузданного викинга. Потрясающий запах. Этого было достаточно, чтобы произвести впечатление.

3. Что вы испытали, когда узнали как на самом деле выглядит ваш партнер?

Была потрясена мощной энергетикой, исходящей от него. Захотела еще сильнее.

Вопросы о вас
1. Выбирая олицетворяющий вас символ, какой смысл вы в него вкладывали?

Я не случайно выбрала именно этот символ для участия в психологическом эксперименте. Свобода выбора в мире хаоса, эффект бабочки как наше воздействие в определенном направлении, приводящее к колоссальным последствиям.
Я копирайтер и мне свойственно говорить и мыслить метафорами. И этот символ в моей жизни отражает возможность серьезных последствий незначительных и непредсказуемых событий.


2. Что в процессе общения с партнером в темной комнате, вас зацепило\удивило\потрясло больше всего?

Сочетание мужской жесткости, неуправляемой стихии и романтики, нежности, чуткости.

3. В завершении эксперимента удалось ли вам ответить себе на ключевой вопрос исследования "Является ли доминирующей роль внешности для возникновения и успешного развития отношений между двумя симпатизирующими друг другу на уровне личностного приятия людьми?". В чем, на ваш взгляд, кроется любовь?

Для меня внешность не доминирует. Вряд ли бы я изменила свое отношение, окажись Данте другим. Хотя «открытие» было потрясающим: я не ожидала, что его внешность настолько соответствует сущности.
В чем кроется любовь? В готовности отдавать, стараясь доставить радость и комфорт любимому человеку. Принятие его. Любым, если ты хочешь быть рядом.

4. Собираетесь ли вы продолжить отношения с вашим партнером вне рамок эксперимента, в реальной жизни?

Да, с большим удовольствием.

5. Какие личностные проблемы, по вашему мнению, наиболее остро вскрыл эксперимент?

Мои личные комплексы, неуверенность в себе, страх довериться другому человеку.

Лично для миссис Оуэн: спасибо за Ваши уроки мудрости.

Это хочу запомнить навсегда

Данте, мой мальчик, ты меня заставил растрогаться! Обязательно посещу твой ресторан и очень надеюсь, что ты не завяжешь мне перед этим глаза)))
Алиса, солнышко, к сожалению, а может, и к счастью, это придумано не мною) Мне лишь только выпала счастливая возможность это озвучить, потому что я сама стараюсь жить по этому правилу) Я очень рада, что оно нравится не только мне) Всё же растрогалась окончательно)

В заключение эксперимента всем парам, которые решили продолжать отношения и после "Вкуса темноты", руководитель проекта дарит путешествия на два лица с открытой датой (ну, так, на всякий случай)))). Спонсор всего известен))

















Спасибо всем за участие в этом эксперименте! Надеюсь, что он всё же оставит у вас приятные воспоминания! Но на вопросы ответы жду)

Вилла Ува, Лацио, Италия

- Данте! Данте! - Рыжая девица неслась по дороге, соединяющей виллы Ува и Сан Марко, когда автомобиль нырнул под арку. Не успел я заглушить мотор, как моя дверь открылась, и в салон сунулась Аннет.

- Аннет, ты что, караулишь меня? - подняв одну бровь, спросил я у запыхавшейся девушки. - Ну, раз ты настолько нетерпелива, разреши познакомить тебя с моей невестой. Ее зовут Алиса. Алиса, это Аннет, дочь Бьянки. Они наши соседи.

Я отстегнул ремень безопасности и выбрался из машины. Аннет хлопала глазами и открывала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба.

- А как же я? - наконец, она задала ожидаемый вопрос. - Ты же обещал жениться на мне?

Ну что тут ответишь? Придется позже зайти к Сан Марко и объяснить ей, что детство кончилось.
Пока я обходил машину, чтобы открыть дверь Алисе, Аннет шла следом.
Как нельзя вовремя из дома вышла мама. Она знала, когда мы приедем, поэтому на ее лице было радостное выражение, но увидев рыжую соседку, ее настроение тут же сменилось.

- Аннет, марш домой! Придешь, когда мы тебя пригласим! - мама грозно глянула на нахалку. Аннет со слезами на глазах кинулась прочь.

Алиса казалась смущенной. Что больше ее сейчас волновало, встреча с будущей свекровью или слова Аннет, выяснить не удалось. Мама взяла ее в оборот. Мне оставалось только идти следом и отвечать на вопросы, которые время от времени задавала мне мама, ни на минуту не выпуская из объятий Алису. Чуть погодя меня и вовсе прогнали, сославшись на то, что им надо поговорить о женском.

Через два часа, так и не увидев Алису, я пошел в комнату, которую мама приготовила для нее. Стоя за дверью, я готовился к худшему. Вдруг мои женщины не поладили и теперь перетягивают одеяло, то есть ссорятся из-за меня. Я не мог представить, что мне придется выбирать. Да и мама со своей неуемной энергией могла переехать Алису как товарный поезд зайца. Не решаясь войти, я досчитал до пяти, подумал и досчитал до десяти, и намереваясь, дойти до ста, а потом точно открыть дверь, я услышал смех. Смеялись обе.

О, Боже, спасибо!

О чем они говорили, я не знаю, но женщины были довольны друг другом. Алиса уже переоделась, собрала волосы в красивую фигу, и на ее ушах сверкали мамины бриллианты, доставшиеся ей от бабушки.
Короче, все пути отступления мама отрезала одним движением. Бриллиантовые серьги - это послание для меня. И я его понял.

- Чего стоишь как истукан? - мама как всегда была предельно тактична. - Стол накрыт, тебя уже все заждались внизу.

Вот это да! Это, значит, я всех задерживаю?

Прошли еще два часа (итальянское застолье быстро не заканчивается), когда на пороге комнаты появился сосед Антонио Сан Марко. Из за его широкой спины выглядывали Бьянка и Аннет. Мама резко встала и опрокину свой стул.
Я не понял, что произошло, но все сидящие за столом увидели, что у них идет беззвучный разговор. Спокойный, но твердый взгляд Антонио встретился с пылающим, негодующим взглядом синьоры Ува. Ее рука вслепую шарила по столу.
Неужели она старалась нащупать нож?
На всякий случай я отодвинул его подальше.

- Зачем вы здесь, Антонио?

- Мария, я хочу поговорить с Данте. Ты не можешь мне запретить.

Она выбила из него всё дыхание, сбросив на дно пропости. Нужно было получить воздух, чтобы выжить. Он судорожно вдохнул и выдохнул. Звук оказался оглушительным. Конечно, она поняла, что с ним сделала. Но Люку было плевать. Пусть осознаёт свою власть над ним. Пусть знает. Пусть наслаждается этим, пока не начнёт наслаждаться он.

Люк вздрогнул. Холодные пальцы коснулись кожи. Озябшие. Нужно их согреть. Своим дыханием. Нужно согреть всю её. Чтобы не было больше холода и ветра. Только пожар. Огонь. 
Люк потянулся за её губами, силясь поймать. Он не верил. Наверное, это галлюцинация. Или его сумасшествие перешло черту.
-Ты не настоящая...
Ладони, наконец, коснулись её плеч, тут же переместились на спину, сминая ткань одежды. Он мог её чувствовать. Разве галлюцинация может быть такой реальной? Какая уже разница?! 
Люк впился в её губы. Язык ворвался в рот, а бёдра прижались к её животу. Кровь вскипела. Милли хранила секрет. Лишь снаружи она была такой холодной. Внутри же - там было лихорадочно жарко. Язык столкнулся с её языком. Влажно и горячо. Бёдра и язык начали двигать в такт, пытаясь сымитировать то, что ему сейчас было необходимо. Кусочек металла в языке раскалился от жара её губ. Люку казалось, что он пылает. Их губы стали влажными. И где-то в глубине сознания пульсировала мысль, что Милли всё же настоящая. А значит, он не должен бросаться на неё и... Уже поздно. Уже слишком поздно.
-Ты думала, я смогу сдержаться?..
Он прижался к лбом к её лбу и внимательно посмотрел в глаза. 
-Я не смогу. Но я не возьму тебя здесь... Только в моём доме. Там очень холодно. Но тебе будет жарко. Это будет очень медленно. Так медленно, что ты сама набросишься на меня.
Это всё. Всё, что он смог сказать. Он поступил честно. Наверное. Предупредил.
Её губы влажно блестели, наталкивая на ужасные мысли. Сколько же ему нужно было от неё?.. Много. Очень много. И долго. Но сейчас Люк хотел запомнить каждый нюанс её тела. Изучить все прстрастия Милли. Всё, что ей нравится, что заставляет её стонать и кричать. А потом использовать против неё. Никогда не отпускать. Чтобы она была привязана к нему так же, как и он к ней. Этой крепкой, чуть шершавой верёвкой, обвившей его запястье. Люк чувствовал эту петлю, что Милли затянула на его шее. То ли виселица, то ли поводок. Но и это ему было не важно. Главное, что она здесь. Его яркая сверкающая бабочка, последовавшая за ним в бездну. Он не знал зачем. Главное - что она порхала над ним, вселяя надежду. Через её прозрачные крылья он мог видеть мир цветным. Больше не чёрно-белым. И самым ярким, что было в этом мире на дне пропасти, была Милдрет.
Люк поднял её вверх, заставив обхватить ногами талию. Она была такой лёгкой, совершенно невесомой. Хрупкой. Он боялся её прижимать к себе. Страшился. Но её слова эхом звучали в комнате, отражаясь от стен и врезаясь в его тело, заставляя дрожать. Из плоти и крови... Я живая... Она настоящая. Это не иллюзия. Никакая фантазия не может быть такой яркой. Такой горячей. Такой... Совершенной. Люк усадил Милли на диван, и снова прижался к её губам. Мягкие, такие горячие. У неё действительно был вкус плоти. Соблазнительной. Не фруктов или чего-то сладкого. А именно женщины. Самый сумасшедший вкус. 
Люк пытался отвлечь Милли. Пока его пальцы пытались справиться с её одеждой, пока стаскивали вниз какую-то ткань. Язык врывался в её рот, грубое и быстро, нежно касался её языка, потом губ и покидал влажную глубину. А потом снова и снова. Он представлял, как вбивается в её тело, пока едва не забыл, что хотел этим отвлечь её от своих спутанных действий. 
Наконец... Наконец, он стащил последнюю преграду ткани и пальцами ощутил горячую кожу живота. Обвёл впадинку пупка и последовал ниже. Наконец... Вот его долгожданное спиртное. Теперь он сможет напиваться допьяна. Руки дрожали от прикосновений к ней. Кожа - бархат, как крылья бабочки. Возможо ли такое? Да, с ней всё возмонжо. В пальцах покалывало, когда он приближался к своей цели. Тонкая дорожка, прочерченная от пупка вниз, к влажным горячим лепесткам плоти. 
Люк не сдержал стона, когда почувствовал, какая она там, внизу. Шелковистая влага. Пальцем надавил на клитор, опускаясь ниже, разводя в стороны набухшие складочки. Он хотел в неё. Ему. Нужно. Ворваться. Как можно глубже. Палец проник в её узкую глубину. Она такая тесная... Он вновь застонал. Одни лишь мечты о том, каково будет в ней, уничтожали всё человеческое в нём.
Люк отстранился от Милли. Он должен попробовать её, узнать, какая она на вкус там. Сейчас же. Люк медленно ввёл в Милли второй палец. Его губам нужен был вкус Милдрет. Он наклонился. Сердце колотилось, разгоняя потоки горящей огём крови. Язык коснулся нежных складок. Люк громко вдохнул. Боже... Это был чистый алкоголь, опьяняющий от одного глотка. Пирсингом прижался к набухшему клитору, начиная быстрее двигать пальцами, чтобы Милли погрузилась в то же состояние потери контроля, что и он. Не в силах больше сдерживаться, Люк быстрее вбивал пальцы в тесную глубину. Жажда её вкуса поглотила его полностью. Потеряв контроль, Люк прижался губами к лону Милли. Обхватил губами нежные складочки. И окончательно сошёл с ума...
Милли нужна ему. И она будет ему принадлежать. Он сделает всё.

Весь день я погружалась то в сладкое беззаботное счастье, то в горькую безысходную тоску. Джер постоянно тянул меня в счастье, а я сама себя тянула в тоску. Снова и снова. Радуемся, веселимся, дурачимся, но какое-то мгновение, малейшее напоминание о вечере и проекте, и я снова падаю в мрачное ущелье своих мыслей. Я не могу не думать об этом совсем. Лишь Джер, снова и снова вытаскивает меня на свет.
Как хорошо, что мы были в воде, когда он вновь похитил мое внимание, мои губы. Я отдаюсь его страсти, дарю ему свою, и тону в них, не в силах сопротивляться и не желая иного. Но в сознание врываются грустные мысли, что этот поцелуй может быть последним, и слезы наворачиваются на глаза. Поэтому хорошо, что мы в воде. Не хочу, чтобы он видел.
Мы уходим под воду и поцелуй вновь обрывается. Теперь вода спасает меня от последствий. Так легко она заменяет соленые слезинки на соленую морскую воду, так незаметно. Улыбка слегка растягивается на губах, я поправляю волосы, Джер отплывает. Почему так щемит в сердце, когда я вижу, как он удаляется от меня? Я хочу обнять его сильно-сильно, прижаться к его плечу, и чтобы его сильные руки держали меня крепко, не отпускали. Но я так же хочу убежать далеко-далеко от сюда, пока Джер не видит меня, пока он отплыл и не сможет быстро догнать. Хочу спрятаться, чтобы никто не нашел. Брызгаю водой себе в лицо и возвращаюсь на яхту. Меня пугает мысль, что я для него лишь экзотическое развлечение, которое свалилось ему на голову и он опьянен. Но рано или поздно он протрезвеет... И решит, что мы слишком разные.
Замечаю позади себя Джера и сердце вздрагивает. Я прижимаю полотенце к лицу. Оборачиваюсь. И вновь улыбка отвечает улыбке.
День прошел более спокойно, нежели утро. Он напоминал мне прошлый вечер, когда мы разговаривали обо всем, рассказывали друг другу все, даже спорили не соглашались друг с другом о каких то мелочах, забавных мелочах, и спор был забавным. Сейчас тоже. Непринужденные разговоры, с виду, внутри же подбирается пустота. С каждой секундой, с каждой минутой, которая отсчитывает время до окончания проекта. Это меня беспокоит и волнует, тревожит и печалит. И меня сдерживают здесь тоже только оно, это оставшееся время, ведь его не вернуть. А значит нельзя упускать. А значит не сбежать. Понимаю, что не вернуть будет этого момента, если я сейчас поддамся эмоциям и чувствам, и потому сижу и улыбаюсь. Смотрю на Джера заполняющего дневник, слежу за его мимикой, и просто рада его видеть здесь и сейчас. Растянуть этот момент не получится.
Я намерено надела свою традиционную одежду. Хотела показать насколько мы разные, хотела чтобы Джер задумался об этом, хотела чтобы он смотрел на меня не через розовые очки. Но он либо не понял, либо... Сердце застучало сильнее.
Придти к руководителю проекта мы решили вместе, точнее хотел этого Джер, а я не была против. Хотя, я бы предпочла чтобы он не слышал моих ответов. Но я не могла и не хотела отказывают ему в этом. Раз он этого хочет, раз он хочет, чтобы мы были до конца открыты перед друг другом, то так и будет.

И так, началось...
Я смотрю на Джера, который стал таким спокойным и серьезным, что на мгновение мне показалось, будто от его ответов зависит чья-та жизнь. Эта его сторона мне тоже понравилась. Приятно видеть, что мужчина может дарить не только радость, но и надежность.
На первый вопрос я улыбаюсь. Он почти на сто процентов попал в точку. Конечно же лотос ассоциируется с Индией и догадаться не сложно. Если, конечно, ты вообще видел лотос.
Второй вопрос «подрумянил» мои щеки, а третий сделал их неприлично алыми. Я поправила полупрозрачный шарф на плечо и опустила взгляд, смущаясь и краснея закусывая губу.
На четвертый вопрос, не смотря на мое смущение, я посмотрела на Джера и улыбнулась. А на пятый вопрос опять опустила взгляд. Почему все так складно у него выходит?
Следующий вопрос поставил меня на край пропасти. Что?.. Начинаю волноваться и дыхание слегка ускорилось. Слышу ответ Джера, каждую букву в его словах. Он не может ответить что такое любовь, но кто может? И я понимаю, что мне тоже придется отвечать на все это, при нем. Кажется, что я дышу, но почему-то кислород не поступает в легкие.

Я чувствую, что Джер смотрит на меня, но я не смотрю на него, не оборачиваюсь, не закусываю губу. Я почти не моргаю. Уставилась в край стола перед собой и просто превратилась в слух. Ощущение, что стук сердца стал единым с секундной стрелкой. Тук... Тук...Тук...

Поднимаю взгляд на мужчину, что дарил мне все это время незабываемые минуты, и пристально смотрю в его глаза. Не знаю, что чувствует он, но мне хочется его обнять, почувствовать его губы, дыхание. Хочу вечерами болтать ни о чем и спорить по мелочам... Хочу. И молчу.
Следующий вопрос я пропускаю мимо, вновь смотрю перед собой как наказанный ребенок. Пропускаю вопрос не потому что он не важен, а потому что мысли заняты другим.
Позволю... Позволю ли? А что зависит от меня? Ведь ничего, кроме разрешения. Мое разрешение, чтобы он продолжил со мной отношения после, ничего не дает, кроме, собственно, разрешения. В голове какая-то путаница, мысли разные кружатся, натыкаясь друг на друга, создают новые, и снова кружатся, и снова все по кругу. А что заключается в в продолжении? Звонки два раза в год? Или обещание приехать? Может еще пару дней совместных, где я точно отдам себя ему и точно после уеду домой, чтобы исполнить долг перед семьей? Который я обещала и так долго откладывала...
- Рома? - слышу я от миссис Оуэн.
Поднимаю взгляд. Вижу, что она немного хмурится и смотрит на меня. Я начинаю теряться. Поворачиваюсь к Джеру. Он тоже внимательно на меня смотрит.
- Рома, ты готова отвечать? - слышу голос женщины. Смотрю на нее, потом снова на Джера. Тут я понимаю, что они уже обращались ко мне, но я была настолько увлечена своими мыслями, что не слышала их.
- Оу... Просите... Простите, - улыбаюсь. - Я задумалась. - Закусываю губу с улыбкой и вновь смотрю на женщину. Та в свою очередь начинает задавать мне вопросы. Те же самые...

- Думаю, что да, подходит. Мне показалось, что он отражает непосредственность, что он может поступать вопреки любому мнению, - немного вздохнув, - и что он... - как же сложно подобрать слова! - Что он волен в переборе... в выборе женщин.
Ну все, я опять имитирую окраску того вареного краба. Быстрее уже второй вопрос задавайте!

- Я не думала про детали внешности, меня больше интересовали детали души, поэтому я думала, что он, Джер, обаятельный любимец женщин, веселый, жизнерадостный и беззаботный...

- Ну... У меня не было сильного потрясения, я прекрасно понимала, что скорее всего он европейского вида, что у него хорошее телосложение. Это я поняла, когда... - замолчала, чуть шумно вздохнув, и вновь уставилась на точку у края стола. - В общем вот...


- Ну да, лотос это цветок Индии, тут Джер все верно сказал, - с легкой улыбкой взглянула на мужчину.

- Эм... - тут же провалиться не получится, да? - Ну... Он был очень напорист в своих действиях, при этом не навязчив, и не груб. А учитывая мое воспитание это было как разрушение китайской стены, - усмехаюсь. - И он был... В общем он действовал как настоящий мужчина! - вновь усмехаюсь, но только чтобы скрыть волнение. Я конечно не это хотела сказать, но эти слова не предназначены для посторонних, и мне все равно что это эксперимент. Через некоторые вещи, я ни при каких условиях не смогу переступить. Как тут. Личные дела, они и останутся личными. И пусть они много чего видели, но измерить мои чувства, эмоции, симпатии, ощущения они не могут. И я не готова с ними ими делиться.

Вот мы и подходим к основному блюду...
- Наличие или отсутствие видимой внешности не всегда является показателем уровня успеха в отношениях. Здесь зависит от самих людей и их восприятия мира. В моей вере есть такое понятие, как сансара, когда душа перевоплощается. И, учитывая это, мы смотрим глубже, не зацикливая свое внимание на оболочку. Ведь не редки случаи, когда родная душа встречается в другом теле. И не важно как она выглядит, ведь две половинки - это единое целое, предначертанное друг другу за долго... А любовь... Это и есть любовь. Глубокая, преданная... Как глоток воды в пустыне, вдох кислорода в космосе, теплое дыхание в плечо по утру, звонкий смех и топот маленьких ножек по лесенкам, ароматы семейного ужина... игры в прятки с нежными ласками, пока никто не видит... - сжала губы, прикусила нижнюю, да так сильно, что пришлось еще сильнее сжать губы, чтобы заглушить неприятное чувство. Глубоко вздохнула. Улыбнулась. Смотрю на миссис Оуэн. Не смотрю на Джера. Не могу.

Дыхание кажется роскошью сейчас. Но я глотаю ком в горле и по-прежнему улыбаюсь. Кажется, что после этого я проплачу неделю, нельзя так долго улыбаться.
- Если он этого действительно хочет и понимает все, что с этим последует, - отвечаю я. Звучит несколько сухо и почти безэмоционально. И это не только потому, что мы на «ковре у начальства». Хочу подчеркнуть, что все не так просто, что нужно смотреть реально на вещи, что... Я будто ставлю палки в колеса... Чувствую себя отвратительно. Но я не могу этого не делать. Я отвечаю так, как есть, так как думаю, и так, как это может быть. Ведь он не знает, какие бывают индусы, что они шумные, эмоциональные, говорят, что думают или молчат вообще... Что у них любое событие это праздник, ведь они радуются любому моменту в жизни... Что... Нервно вздыхаю, кусаю губы. Уже даже больно.

Вздохнула. Опять.
- В моем случае с Джером это... Это проблемы социальной принадлежности к разным видовым культурам...
Коротко ответила я. Моя религия не ограничивает меня ни в чем, кроме некоторых основ, которые не касаются людей в плане взаимоотношений. Безусловно, как воспримут подобные знакомства мои и его родители я не знаю. И опять же расстояние... Климат, менталитет, традиции, привычки... Не хватает кислорода! Проблема в том, что эксперимент показал, на сколько тяжело переходить, переключаться, ломать себя, когда ты, будучи в темноте принял человека, он вот, рядом... А при свете понимаешь, что "это рядом" находится за десятки тысяч километров от тебя, другой веры, принципов, мировоззрения, и даже погода у него не та... И ты думаешь: "что делать? Ломать себя или того человека, что стал таким близким и родным?" Но я знаю, что ничего этого делать не нужно и нельзя. Нельзя стать насильно любим или пытаться стать таким, каким тебя хотят видеть. Это не поможет отношениям.
- Но этот проект дал мне многое, как и всем остальным, это точно. Всем есть над чем поразмыслить. И если не сразу, то через время осознание каких-то поступков, взглядов, принципов или идеалов будут приняты и пересмотрены. Или еще более укреплены. Иначе карма не позволит идти дальше, если не будет решено что-то очень важное в этой жизни. Иначе снова, и снова, как дежавю, жизнь будет повторяться... - я на мгновение замолчала. Слегка расстроилась, что сказала это вслух, я совсем не хотела.
- Спасибо, миссис Оуэн. Спасибо за приглашение. Ваш проект был потрясающий... - с улыбкой произношу я и поднимаюсь с кресла, чтобы покинуть кабинет.