Верхний предел одиночества (любовь и магия)

Привет!



Ну так смерть литературе не помеха, бывают и приквелы, истории о том, как персонаж дошел до жизни такой и все в этом роде. Да он и в этом тексте еще появится)
_________________

Привет!



Я тоже так считала, мотивация персонажа объяснится дальше. Самое вкусное впереди)
_________________

Вот ведь, я не ожидала, что этак получится! Понятно, что на такой реликт у каждого мага свои виды будут, а у Эльдара еще и ревность, как-то жалко мне его стало. Не успела полюбить - как его уже нету((( А фигура мне показалась трагичной и привлекательной в своей трагичности, да еще многое за кадром осталось (что касается характера героя вообще и как он дошел до жизни такой, что называется), что ж ты так, Шура? Замарался...


з.ы. а визуалочка очаровательна! где-то я видала этого добра молодца
___________________________________

Привет, Лен!


Да все его видали)))) "Я не узнаю вас в гриме!")
_________________

 » Глава 12

Глава 12. ЗЕРКАЛО.

Вернувшись домой, Шура первым делом принялся сооружать зеркало.

На кухне он взял глубокую миску, налил в нее три пузырька чернил (продавщица в канцелярском отделе торгового центра, помнится, взглянула на него с удивлением - чернила редко кто покупает: студенты давно рисуют чертежи в Autocad'е, а на инженера, предпочитающего работать по старинке, Шура не был похож) и уставился в миску, пытаясь сосредоточиться на образе мертвого Эльдара.

Постепенно он вошел в транс, и блестящая чернильная поверхность расширилась, превратившись в экран, на котором Шура увидел зал в морге, три стола с телами Эльдара, Толстого и Тонкого. Вскрытие было закончено, лысый старичок-патологоанатом заполнял документы, и выражение его лица было испуганным.

- ...иаль...юче..., - донеслось из зеркала. Официальное заключение, догадался Шура и нагнулся ниже.

- Официальное заключение - обширный инсульт, - говорил старичок. - А неофициальное - смерть в результате раздробления энергетических каналов. Представляешь?

Шура увидел Гамряна. Декан постарел, стал полнее и угрюмей; сейчас он выглядел, мягко говоря, ошарашенным, и сигарета, которую Гамрян крутил в пальцах, уже рассыпала на пол табак - но, похоже, это заметил только Шура.

- Я это представляю только по книгам, - промолвил Гамрян. - Сорок третий год, поединок Соловьевой и Краузе.

- Тевтон... - кивнул патологоанатом. - Но тогда она выдавила ему только один узел, - старик постучал себя по переносице. - А тут раздавлены все узлы и у всех. Я даже не представляю, кто сделал это и смог самостоятельно уйти. Потеря сил просто колоссальная.

Сигарета таки разорвалась: Гамрян посмотрел на ее остатки с искренним изумлением и полез в карман за сигаретной пачкой.

- Чисто теоретически, - сказал Гамрян, - если бы я попробовал выдавить хотя бы один узел, то неделю провалялся бы мешком. А этот, - он покосился в сторону тел на столах, - убил троих магов, в том числе Оборотня, знаменитого не меньше Тевтона, и ушел, не оставив следов.

- Им можно гордиться в какой-то степени, - произнес старичок. Гамрян взглянул на него исподлобья.

- Еще бы узнать, кто это! - воскликнул он. - Системы видеонаблюдения вышли из строя, охранник на воротах стал форменным идиотом, и его невозможно просмотреть. Честно тебе скажу: мне страшно.

Шура ощутил что-то вроде насмешливой гордости и поймал себя на мысли о том, что обязательно пойдет в библиотеку Пономарева и узнает подробности о поединке Соловьевой и Тевтона. Впрочем, понятно уже, что для отважной женщины такое сражение вряд ли могло закончиться чем-то хорошим.

- Я даже не представляю, как объявлять об этом, - продолжал Гамрян. - Оборотень убит! Сам Поплавский! Да ведь сразу такая паника начнется...

- Да уж, - кивнул старичок. - Если он сумел убить Эльдара, то для него нет ничего невозможного. В принципе.

- И даже воскрешать мертвых, если они хорошие люди, - произнес Гамрян и наконец-таки закурил. - Вот что делать с такой силой?

Шура усмехнулся. Интересно... А говорят, что подслушивать нехорошо; Пономарев не рассказывал о том, что для даэраны нет ничего невозможного. Наверно, боялся, что тогда Шура попытается разорвать путы.

То, что Эльдар окрестил странными вплетениями в ауре, было как тем, что французский философ и маг Антуан Мерсье назвал путами - энергетическими нитями, которые пронизывают даэрану, прикрепляя его к ведущему неразрывно и навсегда. В принципе, кто запретит попробовать их разо...

Вспышка головной боли была такой, что Шура отшатнулся от стола и едва не перевернул зеркало. Вот оно что, нельзя даже помыслить о неподчинении ведущему... Шура зашипел, уткнулся лбом в стену и какое-то время стоял неподвижно, глубоко дыша и пытаясь успокоить горячечное биение в висках. Все хорошо, все в порядке, Пономарев его самый близкий друг и наставник, он будет слушаться и повиноваться...

Постепенно дышать стало легче. Шура смог оторваться от стены, обнаружил, что весь покрыт отвратительным липким потом и поковылял к столу. Снова отлаживать зеркало... а руки дрожат, и пол как-то крутится, что ли...Шура уперся ладонями в стол: успокоиться. Взять себя в руки, ничего страшного не произошло, все в порядке... А зеркало надо бы отладить на Гамряна - Эльдар плыл по течению и выплыл на стол в морге, взять с него больше нечего. А вот послушать декана не помешает.

Зеркало обнаружило Гамряна в кабинете старичка-патологоанатома; декан курил, сидя на низеньком табурете. Чуть поодаль, на стуле, расположилась заплаканная Лиза - у Шуры сжалось сердце: ей было больно, она горевала, и, видя ее скорбь, Шура ощущал себя натуральной сволочью.

- Не убивайся так, - донесся до Шуры голос Гамряна. - Тут все свои.

Лиза вскинула голову и словно хлестнула Гамряна взглядом покрасневших глаз.

- Геворг, у меня мужа убили, - сказала она, - если ты еще не заметил.

Гамрян осекся.

- Прости.

- Прощаю.

В поле зрения Шуры возник патологоанатом - он вошел в кабинет с электрическим чайником и пачкой печенья. Словно повинуясь незримому приказу, Гамрян встал с табурета и отошел в сторону.

- На пол не стряхивать, - произнес патологоанатом. - У меня тут прислуги нету.

Лиза вынула из кармана упаковку каких-то таблеток, вытряхнула пластинку с лекарствами и протянула пустую коробку Гамряну.

- Кто мог это сделать? - каким-то надтреснутым голосом осведомилась она. Патологоанатом пожал плечами и извлек из ящика стола чайные чашки самого затрапезного вида. Шура подумал, что использовать как пепельницу можно было бы любую из них, однако же в чашки отправились сперва чайные пакетики, потом кипяток из чайника, а уже затем - пилюли сахарозаменителя.

- Давай прикинем с нами, - сказал старичок, передавая чашки Лизе и Гамряну. - Самый сильный и опытный маг в области - это Геворг. Однако, раз уж на то пошло, у него есть алиби.

- Был в институте на лекции, - доложил Гамрян, отпил чаю и поморщился. - Слушай, Валентин Сергеевич, ты в этих чашках отраву крысиную разводишь, что ли...

Лиза усмехнулась.

- Судя по тому, что я увидела, Эльдара попросту размазали по стенке, - сказала она и, выдавив из пластинки таблетку, отправила ее в рот.

- Мне нравятся твои метафоры, - сказал Валентин Сергеевич. - Можно и так сказать. Он даже не успел ничего предпринять; если быть точным, то убийца все проделал за полторы секунды.

Полторы секунды? - чуть было не вскрикнул Шура. Ему казалось, что все заняло не менее трех минут; вот оно, личностное время и субъективное восприятие событий...

- Гастролеры? - предположила Лиза. - У Эльдара были какие-то трудности с московскими. Он рассказывал, что...

По ее щекам снова покатились слезы; неужели при всем своем букете добродетелей он был ей все-таки дорог? - подумал Шура, и ему стало грустно. Некоторое время Гамрян и патологоанатом смущенно молчали.

- Деньги не поделили, - предположил Гамрян, когда Лиза успокоилась. - Он это и мне говорил. Но, во-первых, даже если это московские, то их тут должно быть минимум четверо. А во-вторых, нет никакой информации о том, что группа знающих магов приехала в Турьевск.

Ну да, подумал Шура мрачно, регистрация у них должна быть по любому, даже если они на полчаса заехали. Даже если проездом были. Все фиксируется.

- Местный? - спросила Лиза. - Но кто? Если это не ты, не Хикмет, не Аннушка, то кто тогда?

Вернувшийся мертвец, сумрачно подумал Шура. Гамрян пожал плечами.

- Возможно, это был спонтанный прорыв поля. Он ничего не говорил тебе об эксперименте? По типу того, который проводил Пономарев.

Теперь Шура весь обратился в слух и даже дышал чуть ли не через раз. Валентин Сергеевич налил еще кипятка в свою чашку и промолвил:

- Это ты о том, как он пробовал выйти в Параллель?

Гамрян кивнул.

- Пробовал... Изобретатель х...в; прости, Лиз. Что тогда было - резкий скачок псионики и раскрепощение подсознания у всех в радиусе трех километров...

Лицо Лизы словно окаменело. Она сидела напряженная, словно натянутая струна; даже через зеркало Шура чувствовал ее как туго скрученную золотую пружину.

- Четыре изнасилования. Восемь случаев хулиганства. Твой парень погиб, - перечислил Гамрян. - Выброс негатива колоссальный. Вдруг Эльдар решил прокрутить что-то такое в личном порядке?

Ее погибший парень - это я, подумал Шура, а Лиза сказала:

- Мне он об этом не рассказывал. Возможно да, хотел что-то такое устроить, но это теперь не выяснишь. Хотя для выхода в Параллель даже он был недостаточным психом, - Лиза вздохнула и добавила: - Но знаете, в принципе, то, что я знаю о Параллели, вполне вписывается в произошедшее.

Гамрян вытащил новую сигарету.

- Тогда мое предварительное заключение будет таким: смерть Эльдара Поплавского, он же Оборотень, наступила в результате несанкционированных и опасных экспериментов по проверке существования параллельной реальности. Предположительно, во время эксперимента не справился с ходом энергетических полей. Его помощники, Дмитрий "Кубар" Тунков и Альберт "Аля" Кашенцев, ведьмаки первого посвящения, погибли, пытаясь закрыть прорыв реальности. Знахарь Михаил Гулайтис, сотрудник службы охраны, находится в критическом состоянии. Все?

Шура хмыкнул. Знахарь на воротах - серьезно Эльдар обустроил свой быт.

- Вроде бы все, - сказала Лиза. - Пономарев нам в принципе помог. Наши отвлекутся на этот эксперимент с Параллелью, а мы спокойно попробуем найти того, кто это сделал, - она вдруг нахмурилась и сжала пальцами виски. - Черт возьми... Такое чувство, словно за мной кто-то наблюдает.

Тут Шура моргнул, и кабинет патологоанатома исчез. Перед ним снова была обычная миска с чернилами; Шура мельком подумал, что это, должно быть, со стороны выглядит очень забавно: сидит молодой угрюмый мужик у стола и пялится в чернила, словно там показывают порнуху. Он посидел еще немного, думая просто так, ни о чем, а потом поднялся и пошел выливать чернила и мыть миску.

Чернила затягивало в сливное отверстие. Шура зачарованно смотрел на темно-синее водяное облако; в висках еще пульсировала боль наказания за ненужные мысли, но уже привычно - так, легкий дискомфорт, не боль. А многомудрый Гамрян будет искать убийцу Оборотня и рано или поздно, хотя бы методом исключения, перебирая всех турьевских магов и их окружение, доберется и до Шуры. Он выключил воду, поставил миску на полку и снова сел за стол.

Эльдар вел дневник, и сейчас Шура явственно видел перед собой толстую тетрадь в твердой обложке, раскрытую почти в самом конце, и страницу, исписанную угловатым почерком с наклоном влево. Вполне можно читать: "Я ощущаю резкие изменения магического поля Турьевска. На моей памяти такое было только один раз: когда Лиза потеряла способности. Сейчас это говорит об одном: в городе появился очень сильный маг."

Зазвонил мобильник в кармане.

- Артур, это я, - сказала Лиза. Вопреки ожиданиям Шуры ее голос не дрожал.

- Привет, - произнес Шура. - Как ты?

- У меня несколько часов назад убили мужа, - промолвила Лиза. - Артур... Можно мне приехать?



***

Ночь тихо скользила по квартире. Луна со стыдливой кокетливостью заглядывала в окно сквозь легкую французскую штору, словно боялась, что ее не хотят видеть, на кухне едва слышно цокали часы, и было ясно: весна бродит по дому на цыпочках. Лежавшая рядом с Шурой Лиза дышала глубоко и размеренно, а сам Шура висел в блаженном состоянии полуяви-полудремы, когда ни о чем не думается, вроде бы и спать не хочется, но и не засыпать нельзя, и словно качаешься на тихих теплых волнах - то вверх, то вниз.

Шура расслабился настолько, что когда Лиза вдруг позвала его:

- Саша..., - он негромко откликнулся:

- Что, родная?

И тут же все очарование весенней ночи испарилось: Шура понял, что Лиза не спит, что она позвала его по имени, и что он, Артур Ключевский, отозвался на абсолютно чужое имя, а это уже был настоящий провал.

Шура сел. Надо было что-то сказать, что-то сделать, но он и понятия не имел, что и как. Тонкая прохладная рука легла на его плечо.

- Саша, - повторила Лиза.

- Ты все знаешь, - выдавил Шура. - Ты все знаешь.

- Да, - промолвила Лиза. - Ты запечатлен?

Она знала все, и это тоже. Она наверняка уже давно обо всем догадалась, а значит можно только предполагать, с какими самоощущениями она пришла сегодня к человеку, который убил ее мужа.

- Ты все знаешь, - только и смог повторить Шура. Лиза всхлипнула и уткнулась горячим лбом в его спину. Ей тоже хотелось многое сказать и о многом спросить, однако она молчала, и Шура чувствовал, как тот синий лед, который вырос между ними за все время их странных встреч, становится толще с каждой секундой, а тишина - глуше и плотнее, и когда на полу зазвякал Лизин мобильник, Шура ощутил невольное облегчение.

Рука соскользнула с плеча. Мне это снится, подумал Шура. Мне это всего лишь снится, и завтра утром все будет не так.

- Алло.

Гамрян говорил так громко, что Шура мог прекрасно его слышать. Вдобавок, в его речи звучал отчетливый кавказский акцент, прорывавшийся в минуты крайнего волнения.

- Ты знаешь, что Черников жив?

Лиза шевельнулась, усаживаясь удобнее. Шура боялся обернуться. Луна за окном остывала застенчивым кремовым цветком, запутавшимся в ветвях сухого дерева.

- Он не может быть жив, Геворг, - сказала Лиза совершенно спокойно, однако Шуру словно током дернуло от этого спокойствия. - Он погиб летом.

- Он не погиб летом, - произнес Гамрян. - Я все понял, Лиза! Черников жив, и именно благодаря ему так усилился в последнее время Пономарев.

- А я ничего не понимаю, - промолвила Лиза, и Шура явственно ощутил, как от нее повеяло холодом. - При чем здесь Пономарев?

Некоторое время Гамрян молчал, а потом заговорил:

- Послушай, Лиза, мне самому казалось, что я с ума сошел. Твои тогдашние догадки по поводу даэраны - ну ведь бред натуральный! А потом я подумал: ведь так вот вдруг мага может усилить только даэрана и допустил, что Черников жив.

Шура встал с постели и подошел к окну - не мог больше сидеть рядом с Лизой, не мог и все. Голос Гамряна сразу же отдалился, превратившись в практически неразличимое взволнованное бормотание. Луна смущенно ему подмигнула; час назад уснул весь город, еще через час он начнет просыпаться, но пока в домах ни огонька, а весенние улицы тихи и пустынны, и весь город кажется декорациями готического спектакля.

- Это невозможно, - услышал он Лизу. - Я видела его мертвым.

Город спал. Никто не видел дивной и звездной апрельской ночи, а Шура был настолько напряжен, что не мог оценить всю ее красоту. Зашелестело одеяло - Лиза села, вздохнула.

- Геворг, сейчас три часа ночи. Давай встретимся завтра часов в десять утра, я хоть что-то буду соображать. Ага?

Видимо, Гамрян согласился, потому что Шура услышал нежный электронный писк выключаемого телефона, а затем - шаги. Лиза приблизилась и встала рядом.

- Он догадался, - сказал Шура. Лиза кивнула.

- Не думал, что так быстро, - промолвил он. Лиза не сказала ничего, и так они и стояли рядом, и Шуре казалось, что апрельская ночь наполнена серебряным снегом и звоном невидимых фарфоровых колокольчиков.



***

Утром они уехали из города.

Шура запомнил это утро как очень долгий и нудный кошмар, из которого невозможно выбраться. Лиза собрала вещи буквально за полчаса, затем вызвонила Данилу, который примчался, невероятно испуганный, но с видом человека, морально готового при надобности кинуться под танк с гранатой. У него на плече болтался рюкзак, в коем явно были паек и смена белья на три дня. Лиза легко подхватила свою сумку, бросила Шуре "Мы уезжаем" и быстрым шагом направилась к выходу. Через десять минут они втроем уже выезжали на проспект, а через час - на Южную трассу.

Когда Турьевск остался позади, Шуре стало нехорошо. Сначала это было похоже на легкое отравление: его начало мутить, а голова слегка поплыла. В зеркале он увидел свою посеревшую физиономию и успел подумать: эх, что-то не то... Потом Шуру словно охватило множество тугих нитей и стало тянуть назад, в сторону города.

- Стой, - велела Лиза, и, когда Данила послушно остановился у обочины, перебралась на заднее сиденье и взяла Шуру за руку. - Тебе плохо?

Шура попробовал ей улыбнуться, и еще одна нить перехлестнула горло и принялась затягиваться. Он захрипел и схватился за шею. Перед глазами поплыли алые круги, и сквозь шум в ушах Шура услышал встревоженный голос Лизы:

- Быстрее, Данька. Его тянет ведущий.

Машина сорвалась с места, и нити тотчас же натянулись сильнее. Шуре подумалось, что его либо задушит, либо выдернет из машины и поволочет по дороге обратно в Турьевск. Они с Пономаревым неразделимы, их обоих пронизывают тысячи нитей, и никакими силами невозможно эти нити разорвать... Шура корчился на сиденье, подвывая от боли, мир плавился, закручиваясь винтом и впиваясь в виски, и во рту почему-то был вкус крови, а челюсти стискивали что-то тугое и горячее...

- Дань, быстрее...

Машина свернула с шоссе и понеслась по проселочной дороге, подпрыгивая на ухабах. Лиза держала голову Шуры и прикосновение ее пальцев к затылку было единственным, что он мог воспринимать сквозь пульсирующий поток боли. Когда алая пелена перед глазами становилась тоньше, то Шура мог видеть, что едут они уже не среди полей, а по лесу, и дорога идет среди толстых темных деревьев, которые весна едва затронула зеленой плесенью свежей листвы.

Мир людей и страну мертвых здесь разделяла пленка реальности не толще волоса. Вдоль дороги тянулись ряды призрачных заколоченных домов, и от Шуры не утаились тени, которые мчались за автомобилем. Тени, тени, тени... они клубились и дрожали, то становясь гуще и зернистей, словно изображения на старой фотографии, то почти рассеиваясь в воздухе. К боли добавился ужас, а когда Шура услышал знакомое щелканье и угрожающий шелест хвостов звуггов, то его пробил отвратительный ледяной пот.

Но вскоре лес для Шуры исчез - его место занял залитый ярким солнцем летний луг, жаркий июльский полдень, разнотравье. Запах цветущих растений мягко дурманил голову. В травах играли двое детей, мальчик лет шести и совсем еще маленькая девочка, их русые макушки то исчезали среди пижмы и ромашек, то возникали снова - дети ловили жуков и играли с пчелами. Шуре хотелось остаться на этом лугу с этими детьми, но кругом снова был лес, и деревья склонялись над дорогой, будто рассматривали машину, что-то скреблось в крышу, словно пыталось вытащить пассажиров, и дышать становилось...

Нити затянулись еще туже, и под их тонкий звон Шура утонул во мраке. Что-то с легким хлопаньем лопалось в его голове, но он уже не слышал этих тихих призрачных звуков.

Но он не умер. Спустя несколько минут автомобиль таки смог прорвать незримую завесу, и Лиза увидела край леса, а за ним - зеленые холмы, маленькое и почти идеально круглое озеро: осколок неба, синее донышко изумрудной чашки, а чуть поодаль, на одном из холмов - маленький домик в окружении низеньких цветущих вишен, и весь этот кусочек весны был залит настолько ярким и беззаботным солнцем, что на мгновение Лиза зажмурилась. Машина выехала из-за деревьев, и что-то сомкнулось за ней плотной непроницаемой завесой, но в природе этой завесы Лиза не могла сейчас разобраться. Данила облегченно вздохнул и устало опустился на руль.

- Все живы? - спросил он едва слышно. Лиза кивнула, а тут и Шура шевельнулся и задышал глубже, чувствуя, как спеленавшие его путы растекаются серым туманом. Некоторое время он просто дышал свежим весенним воздухом с привкусом вишневого цвета, а затем открыл глаза и посмотрел на Лизу. Она была рядом, она пахла страхом, кровью и болью, и Шура невероятно отчетливо понимал, что любит ее - по матрице ли, по инстинктам или еще как - неважно: просто любит, как умеет...

- Данил, там в бардачке пластырь, - промолвила Лиза, - дай, пожалуйста...

Шура опустил глаза и увидел, что на правой руке Лизы наливаются черно-красные синяки от укусов и кое-где сочится кровь. Данила вынул пластырь, Лиза протянула ему руку, и он принялся обрабатывать раны.

- Человечий укус хуже собачьего, - проговорил он, косясь в сторону Шуры. - Тут, по-хорошему, надо бы пару швов наложить...

- Я не бешеный, - буркнул Шура и осторожно коснулся колена Лизы. - Прости.

- Ничего, - ответила она, стараясь не смотреть в его сторону. Данила открыл дверь и выбрался из машины, постоял немного и сел прямо в траву.

- Приехали, - промолвил он. - Конечная.
_________________

А где собственно Ванечка, он ведь если так можно выразится приложил лапу к тому, что Шура перешёл на тёмную сторону, поговори он тогда с Лизой может всё не сложилась так печально. Хотя для Шуры всё нормально, а вот Эльдарчик помер, но там что-то про воскрешение мёртвых было, может Шура исправит свои косячки
Опять Лиза его спасла, надеюсь, что не зря.
Спасибо за главу
___________________________________

Ева, привет!

Да кто б его знал. Своими делами занимается)))



Я тоже надеюсь)
_________________

Лариса, спасибо за главу
И снова Лиза спасает Сашу, хотя я думала что все будет совсем не так)
___________________________________

убить его она всегда успеет
_________________

Да, вот уж не ожидала, что Лиза обо всем догадалась. Да еще и знает о том, что Шура натворил. Женщины вообще полны сюрпризов... Но иначе как любовь я это назвать не могу. Тут уж варианта только два, либо прощать и отпускать сразу, либо...
Спасибо, Ларис!
_________________

Постучалась в дом боль незваная, вот она, любовь окаянная...
_________________

Очень интересно!
Во-первых, сооружение зеркала. Очень нравится задумка. Разговор в морге любопытен, сразу раскрывает столько тайн, хотя мне вот стало любопытно, почему Эльдара называли все Оборотнем) Не хватило мне немного его истории, да...
То, как говорили о раздавленных узлах - просто ппц, как все натурально и мощно!
Конечно, то, что Лиза узнает Шур у- был только вопрос времени. Она узнала, но не сдала его, помогла... наверное, рискуя и собой тоже. То, как ребята продирались через лес и путы душили Шуру - очень впечатляет! Написано просто шикарно и интересно крайне!
А еще эта история с Параллелью.. и дневник Эльдара..
воооот сколько неразгаданных тайн и вопросов! То, что Лиза спасла любимого это конечно хорошо. Но не отменяет факта, что Шура теперь убийца.
Спасибо за главу, Ларис!
___________________________________

Привет, Лен! Рада, что тебе понравилось)) А я сейчас потихонечку сижу над приквелом)



Усё расскажу в новой истории!
_________________

Данке)) Я старалась))))
_________________

 » Глава 13

ГЛАВА 13. БЕГЛЕЦЫ.

Мобильники здесь не работали, даже хваленый Шурин "Апфилл", который, по заверениям Пономарева, никогда не бывает вне зоны доступа. Ключи от дома обнаружились у Данилы - по тому, как уверенно он открыл дверь и вошел внутрь, Шура понял, что целитель бывал здесь раньше и не раз.

- Прошу в гости, - позвал он, и Лиза прошла в дом, а Шура поплелся за ней. Ему все еще было нехорошо - казалось, что каждая мышца в теле нашпигована иголками. А в доме было светло и тихо, и, вопреки ожиданиям, не пахло той гниловатой сыростью, которая есть во всех необитаемых домах. Впрочем, этот дом не создавал впечатления необитаемого - здесь почти не было пыли, дорожки на полу оказались выметенными, а изящные занавески на окнах - чистыми, и даже ходики на стене весело стучали, показывая точное время. Лиза прошла в одну из комнат и сказала оттуда:

- Я буду здесь, а вы соседнюю занимайте.

- Хорошо, - послушно отозвался Данила и пошел по коридору, волоча прямо по полу свою немудреную поклажу. Шура чувствовал, что провидцу очень плохо физически, но не знал, как и чем ему можно помочь.

В отведенной им комнате помимо очень хорошей мебели оказался даже телевизор - "Горизонт" 1985 года выпуска. Пока Данила пытался открыть окно, Шура нажал на кнопку включения - телевизор не работал, и это почему-то показалось Шуре забавным.

- Из развлечений только книги, - Данила кивнул в сторону стеллажа Ikea, под завязку забитого разноцветными томиками в мягких переплетах. Шура подошел поближе - сплошная фантастика и ужасы - и не сдержал усмешки.

- Антон очень любил такие книжки, - сказал Данила. - Ну, тот маг, который жил здесь раньше. Читал и откровенно глумился. Знаешь, я был у него еще пацаном... так вот, представь: сидит в кресле такой старенький-старенький дедушка, читает Головачева и в голос хохочет. Я тогда очень удивился.

- А где сейчас Антон? - спросил Шура. Данила улыбнулся - светло, грустно и как-то беззащитно.

- Умер он. Зимой, два года назад. Ему тогда за девяносто было...

Шура промолчал. В открытое окно дул ветер, пропитанный ароматом вишен; Шуре подумалось: хорошо, что здесь нет абрикосов... и подумалось еще, что вчера, только вчера! - он убил человека. Почему ему не больно, не горько, не стыдно, в конце концов, почему ему никак - тускло и скучно, как в комнате с давно не мытыми окнами. Или он действительно перестал быть Шурой и превратился окончательно в Артура?

- Ребята...

Он обернулся. На пороге стояла Лиза и смотрела так... Шура не понял, как именно, но подумал, что примерно так смотрит тяжело раненый на врача, который должен сделать ему операцию.

- Что, Лиз? - спросил Данила. Она помолчала и выпалила:

- Пойдемте. Надо бы начинать.



***

Отец ушел, когда Шуре было восемь. Он ушел не к кому-то - просто собрал вещи, потрепал Шуру по макушке и, сказав: "Держись, парень, а то она и тебя укатает", закрыл за собой дверь. Мама тогда не проронила ни слезинки, она вообще почему-то не плакала, а вот Шура лег на кровать, свернулся калачиком и зарыдал так, что у него случились судороги. Потом с ним работал психолог, и Шура практически забыл и уход отца, и его почти равнодушный жест, и свои слезы, а тут...

Они вышли из дома и устроились на холме. Данила начертил каким-то ржавым ножом круг и Лиза встала в центре. Шура хотел было взять ее за руку, но не взял.

Мама говорила с соседкой на кухне, когда предполагалось, что Шура спит, и он услышал многое: и то, что обожаемый отец был полным ничтожеством и идиотом, и то, что он наплевал на жену и предал сына - а Шура обнимал потертого плюшевого медведя, которого отец подарил ему на день рождения и беззвучно плакал, пока спазм не пережимал горло, и он не начинал задыхаться.

Данила перекачивал энергию, конечно, не так чисто, как Пономарев, однако очень хорошо и технично для своего возраста и уровня. Лиза стояла абсолютно неподвижно и лишь один раз тихо сказала:

- Жжет...

Данила сразу же перестроил рамку, и Шура поморщился: на какое-то время темно-синий поток энергии стал колючим, оцарапал ладони и горло.

Почему ему было настолько плохо тогда? Чье поведение он послушно отражал - неужели одноклассницы Лерки, что сидела с ним за одной партой, Лерки, которую тогда бросила мама, и у Лерки случались нервные припадки прямо на уроках - тогда за ней приходила бабушка и забирала ее домой, а Шура провожал зареванную, шмыгающую носом девчушку до раздевалки и помогал ей надеть старенькое пальтишко, и бабушка смотрела на него внимательно и понимающе. Да, наверно, Лерка...

Шура стоял и смотрел, как Лизу опутывает золотистая пряжа, которую протягивал через него Данила. У них получится, должно получиться - Лиза снова станет собой, Лиза снова будет...

Данила не удержал рамку, и поток искривился. Шура смог его кое-как выправить, но на ногах не устоял, и упал на колени в молодую траву. Где-то вдали остался круг, Данила, Лиза, пребывавшая в чем-то вроде транса - Шура не видел и не слышал...

В стране мертвых тоже была весна. Шура обнаружил себя на лужайке в маленьком тихом березнячке. Все кругом было залито теплым и ласковым солнцем, и Шура вдруг подумал: не так уж это и плохо - быть здесь. Он огляделся и обнаружил чуть поодаль брата Лизы - тот сидел на поваленном стволе дерева в компании...

Шура нервно сглотнул. Рядом с братом Лизы расположился его двойник - кучерявый юноша в серой футболке с неразличимым от множества стирок рисунком, черных джинсах и стоптанных кроссовках. Шура узнал эту одежду - он всегда так ходил гулять с соседской собакой, когда еще учился в школе... неужели у вещей тоже есть страна мертвых? Двойник вытянул ноги и запрокинул голову, подставив лицо солнечным лучам - на окаменевшего от изумления Шуру он даже не взглянул.

- Не обращайте внимания, Артур, - подал голос брат Лизы. - Это мой приятель, Черников. Хороший, в принципе, парень, но с ним случилась беда не так давно.

- Мелочи, - откликнулся двойник, и его голос оказался совершенно незнакомым, не голосом Александра Черникова. - Наткнулся на наркоманов в парке...

- Нам обоим с этим повезло, - сказал брат Лизы. - Наткнулись на наркоманов, нас наткнули... Не обращайте внимания, Артур, я сам не знаю, с чего это он сегодня такой говорливый.

Шура молчал - онемевший и беспомощный, он просто не знал, что теперь делать и как быть. Его прошлое сидело неподалеку - все то, чего он лишился при запечатлении и чего еще не осознал до конца. Он мог бы подойти - к самому себе? - и постараться понять, что все-таки произошло, и кто именно остался жить, а кто погиб на берегу пруда однажды вечером... Он мог бы... но двойник вдруг встал и побрел своей дорогой - через несколько мгновений он скрылся за деревьями.

- Он гуляет сам по себе, - прокомментировал брат Лизы. - Однажды его просто заберут звугги...

У Шуры по спине пробежал холодок. Брат Лизы смотрел на него пристально, однако равнодушно, словно его интересовал не Шура, а что-то другое.

- Что вы хотите делать с Лизой? - спросил он. - Этот мальчик... что он задумал?

Шура помотал головой, пытаясь сосредоточиться, и вдруг увидел, что брата Лизы зовут Кирилл, что он был самым настоящим некромантом - магом, способным управлять мертвыми - и что именно поэтому его и убили, подослав обколотого подростка, вооруженного заточкой, в больницу, когда Кирилл, врач-терапевт, был на дежурстве - таково было решение группы магов, в которую, по счастью, не входил Гамрян... а вот Пономарев, похоже, был... Точно, был.

Кирилл едва заметно кивнул, словно соглашался с полученной Шурой информацией.

- Так что же задумал целитель? - продолжал он. - Нарастить новую ауру и укрепить каркас? Или запаять щель? Чем вы там сейчас занимаетесь?

- Все правильно, - кивнул Шура. - Наращиваем и укрепляем.

- Хорошо, - Кирилл обернулся и некоторое время смотрел в ту сторону, куда удалился Шурин двойник, прислушиваясь к чему-то, что не слышал Шура. - Только будьте готовы к тому, что вас ищут, и времени вам отпущено очень мало.

- Понятно... - промолвил Шура. Кирилл встал и, сунув руки в карманы видавших виды брюк, добавил:

- А Эльдара убивать не стоило, Артур. Он, конечно, был псих, я от этого их брака тоже не в восторге, но убивать не стоило. Он не успел вам навредить, - Кирилл вынул из кармана большую серебряную монету на шнурке, покрутил в пальцах и спрятал обратно. - Если встретитесь с ним здесь, то попробуйте притвориться этим малахольным Черниковым... Хотя какой из вас, на фиг, Черников...

Он вздохнул и побрел туда, куда отправился двойник.



***

Вечер выдался теплым, но каким-то по-осеннему прозрачным. Шура ушел прогуляться, оставив спящую после ритуала Лизу на попечение Данилы, который мучился от головной боли и мечтал об анальгине. Говорить с ним не хотелось - вообще не хотелось говорить, делать что-то... Он ушел к озеру и сел на прогретые за день мостки. Запах воды, теплого дерева, растущей травы слегка кружил голову, словно хороший коктейль; Шура смотрел, как сползает за лес солнце, как среди темных стволов начинает клубиться туман - нехороший, неправильный какой-то туман, который, впрочем, не мог пробиться за черту, установленную когда-то старым колдуном. В доме зажегся свет - отсюда, с мостков, Шура видел тихую золотую искру, и ему было легко и немного грустно.

Чью грусть ты отражаешь? спросил внутренний голос и не получил ответа на свой вопрос. Шура смотрел на лес, на воду, слушал, как бродит вокруг весна, чувствовал, насколько одинок - невероятно, космически одинок... Где-то совсем рядом были люди, его женщина (твоя ли? не замедлил встрять внутренний голос), его друг (друг ли?)... а ему казалось, что вернулся вечер в парке почти что год назад, когда он принял решение, и все изменилось окончательно и бесповоротно... Где-то бесновался Пономарев, пытаясь отыскать свою драгоценную пропажу, где-то Ваня и Мадина искали Лизу по всем знакомым, где-то ждал похорон Эльдар - вчера, только вчера он был жив, а сегодня... Шура смотрел в воду, но видел только клубящийся водоворот чернил, черные паутинные нити, которые извивались перед ним, заслоняя зрение и сбивая дыхание. Тихий огонек дома, тепло идущей весны, спокойствие вечера - все это осталось позади, а в мире Шуры осталось только чернильное облако и запах гари.

Впрочем, выход из этой ситуации как раз был, и Шура удивился, как не додумался до него раньше. Конечно, это было гадко, больно и мерзко, но это был лучший вариант из всех возможных - снова стать собой, понимая, что Лиза и Данила справятся и без него. В конце концов, кем он стал? Стоит ли о нем жалеть вообще?

Он поднял голову, с усилием оторвав взгляд от воды, и увидел Эльдара. Тот стоял совсем рядом, и Шура, пожалуй, осекся бы, называя его мертвецом - абсолютно живой, со знакомым нервным блеском в глазах, наглый, красивый и энергичный, именно такой, каким Шура увидел его впервые.

- Здравствуйте, Сашенька, - ласково промолвил Эльдар.

- Здравствуйте, - ответил Шура.

- Плохо вам? - осведомился Эльдар и на мгновение преобразился: Шура понял, что муж Лизы действительно мертв: коротенькая тень у его ног съежилась и исчезла.

- Плохо, - кивнул Шура. Эльдар вздохнул и сел рядом - старое иссохшее дерево мостков даже не скрипнуло.

- Бедный мальчик, - сказал он. - Я не держу на вас зла, мой хороший.

- Спасибо, - сказал Шура. Эльдар усмехнулся и похлопал его по руке - ладонь мертвеца оказалась сухой и прохладной.

- А все потому, что мама не научила вас одной простой вещи: никогда нельзя принимать решения с ходу, тем более, такие важные решения. Например, убить трех магов и знахаря. Или вернуться из мертвых к женщине, которая вас узнала сразу же. Или пройти запечатление...

- Он сказал..., - Шура закусил губу, пытаясь удержать слезы. - Он сказал, что я смогу помочь Лизе...

- Да знаю я, что он сказал, - ухмыльнулся Эльдар. - На что еще можно поймать такого прекраснодушного мальчика - конечно, на россказни о счастье для всех и практически даром и байки о чести и долге. Это, князь, голубчик, старые бредни, а нынче свет поумнел, и все это вздор... Зачем надо было принимать скоропалительные решения по такому сложному и трудному вопросу? Не посоветовавшись, не узнав себя лучше, книг не почитав, в конце концов...

- Он сказал, что я смогу помочь Лизе, - повторил Шура. Эльдар кивнул.

- Помог?

Шура повел плечом.

- Не знаю... правда не знаю.

Помолчали. Солнце окончательно уползло за зубчатую кромку леса, и туман среди деревьев приобрел нехороший зеленоватый оттенок. Эльдар проследил за взглядом Шуры и произнес:

- Здесь такое бывает, Саша... Не бойся.

- Я и не боюсь, - пробормотал Шура; казалось, туман ощупывает границу прохладными влажными лапками, и из леса доносятся разочарованные стоны его невидимых обитателей.

- Сейчас я все обдумал, - сказал Шура. Эльдар смотрел на него мягко и испытующе. - Мне понятно, что ситуацию можно изменить только одним способом, и это будет правильно. Лиза... Ну, она справится, Данила ей поможет, ей многие помогут - Гамрян, Ванька... И у нее больше не будет проблем из-за меня, никаких, - он нахмурился, понимая, что незачем все же рассказывать об этом мертвецу, которого он сам и убил. - В общем, я принял решение, - отрезал Шура и уставился на воду - там уже отражался месяц и первые звезды.

- А ты уверен, что это решение не приняли за тебя? - поинтересовался Эльдар. - Что это именно твои мысли и выводы?

- Чьи ж еще-то? - нахмурился Шура. Эльдар усмехнулся и встал - мостки под его ногами не дрогнули.

- Тебе виднее, конечно, - сказал он. Сквозь его тело Шура теперь мог видеть озеро и холмы. - Но прежде, чем действовать, подумай еще об одной вещи: почему я решил простить тебя?

- Подумаю, - пообещал Шура. Эльдар кивнул ему и спрыгнул с мостков на воду.

- Умничка, - проговорил он и пошел по воде на середину озера. Шура смотрел ему вслед: Эльдар становился тоньше и прозрачней, пока не растворился окончательно. Над озерной гладью поднялась легкая струйка пара, и со стороны леса донесся вопль: так, должно быть, кричат души грешников в аду на сковородах...

Для меня ада не будет, устало подумал Шура. И рая тоже. Corpus sine spiritum cadaver est, так что надо просто вернуть все вещи в исходное положение.

Он устроился на мостках поудобнее, протянул руку и сорвал молодую зеленую травинку, росшую у самого берега. Она упоительно пахла жизнью, каждая ее клеточка призывала: жить, жить, жить! - и на какое-то мгновение Шура услышал этот гордый, сладостный зов. Потом он произнес несколько слов из выданного Пономаревым арсенала, и травинка умерла в его пальцах, но зато приобрела ледяную остроту и твердость лезвия. Шура помедлил и коротким резким взмахом располосовал правое запястье.

Кровь выступила неохотно, словно его тело не желало умирать и боролось за жизнь. Жизнь, жизнь! - пела мертвая травинка в пальцах; Шура поморщился и прочертил на запястье еще три полосы, а затем лег на мостки и опустил руку к воде.

Кровь падала лениво, как густой тягучий сироп.

"Что такое спин? Ты показывал на прошлом занятии, а меня не было".

Шура смотрел в небо - звезды были крупными и лохматыми, будто белые осенние цветы. Они казались возбуждающе пряными на вкус и пахли зеленым чаем.

"Шур, ну я же ведьма"

"...и любить тебя опасно"

"Но тем не менее..."

"...я попробую. Даже если ты против, я все равно попробую".

Он слышал эхо от падения капель в воду - тихое, печальное эхо.

"Головой надо думать. А не грешным делом".

Лиза... Кого я отражаю сейчас? Ваню?

"Головой надо думать..."

- Бедный глупый мальчик... - на лоб Шуры легла рука мертвеца. - Ну подумай сам: ты не убийца. Ты орудие убийства. Тебе приказали убрать меня - и ты убрал. Тебе приказали замести следы - и ты замел. А теперь тебе велели умереть, потому что ты осмелился ослушаться - и вот ты послушно умираешь...

И Шуру словно окатило ведром холодной воды - так, что он сразу вобрал в себя весь окружающий мир: и огражденный от внешних воздействий и проникновений уголок старого колдуна, и хищный туман в лесу, и Эльдара рядом, и ползающих неподалеку звуггов, и Лизу в доме, и себя, и боль в распоротой руке, и возможность на краткий миг, на доли секунды - все? уже все... - чувствовать и понимать самому.

Тогда Шура вскочил и заковылял прочь от озера. Пару раз он спотыкался и падал, когда боль становилась совсем уже невыносимой, но все равно поднимался и двигался дальше, и ночь кричала: жить, жить, жить! - и пахла травой и его кровью.

Данила сидел на крыльце; красивый фонарик освещал страницы книги, лежавшей у него на коленях. Шура вывалился из темноты, как партизан из леса, и от неожиданности Данила даже ойкнул.

- Саш, ты чего такой, ты где был... - начал он и тут увидел его разрезанную кровоточащую руку и осекся. Глаза его стали большими и круглыми, словно у девчонки, увидевшей мышь.

- Пластырь дай, - сказал Шура, уставившись в землю и понимая, что не сможет сейчас взглянуть Даниле в лицо. - Я порезался.

Данила не шевелился. Шура затылком ощущал его испуганный непонимающий взгляд.

- Порезался я, - устало повторил он. - Порезался...
_________________