Неправильная сказка

 » Неправильная сказка  [ Завершено ]

Неправильная сказка.


Я видел…
… Вся нежная, робкая, злая.
И радость меж нею и
мной родилась
Безмерна. Светла, как бездонность;
Со сладко – горячею грустью сплелась…
Я - зверь для русалки,
И мне она кажется зверем…
О, слишком – увы – много плоти на мне!
На ней - может быть – слишком мало…
Зинаида Гиппиус
«Святая кровь»


Дженайя спала долго. Спала так долго, что иные посчитали бы это смертью. Ей снились чудесные страны, ночные танцы и завлекающие песни сирен, топящих корабли в синих, как глаза чужеземцев, океанах. В этих снах она проживала сотни жизней и была очень счастлива. И вдруг сон оборвался, и Дженайя уже не спала, а, по-угриному встряхнув всем гибким телом разом, плыла к поверхности. Та делают все Дженайи, когда это случается.
Она быстро и весело всплывала, чуть шевеля ногами, предвкушая Праздник. Мать всех Дженай – желтый шар в небе – звала своих детей покинуть влажный дом и порадовать Тан-цем-с-Песней сухую и отчасти опасную землю.
Но где же сестры? Где Дженайи? Почему она так одинока? Дженайя недоуменно заверте-ла головой и ее шелковистые волосы чуть не спутались со стоячими водорослями, тянувши-мися со дна пруда. Несколько рыбок, испугавшись, переместились из зарослей в ее волосы, оставив на виду только встревоженные мордочки с бусинками глаз.
- Э-э-э-э-э-й! – стала звать себе подобных Дженайя. – Э-э-э-э-э-й! – Нежная трель прока-тилась по всему пруду, удивив и взволновав его обитателей.
Давно не осталось в живых даже двунадесятых потомков последних, кто знал Дженай. Один старый пруд, когда-то бывший морем, помнил и любовно хранил в своих глубинах этих волшебных созданий, родившихся в Ночь, когда Небо целиком отразилось в Воде. Хра-нил так тщательно, что его нынешние обитатели и не подозревали об этой тайне. Не чувст-вую опасности от странной особы, они с любопытством стягивались к Дженайе, надеясь на повтор чудесных звуков.
«Может быть, другие я уже на берегу, а я просто проспала?» - думала Дженайя, застыв на одном месте, тщетно высматривая в воде родные силуэты.
- О, рыбы, видели ли вы других меня? Или вы, ракушки? Или вы, зеленные танцующие травы?
Жители пруда очень удивились, что с ними разговаривают, и промолчали, а потом, сму-тившись собственной невежливости, стремительно упорхнули прочь. У всех были свои дела.
Дженайя очень расстроилась. Она вдруг заметила, что их Дом изменился, уже не такой, каким она его помнила. Новизна пугала. В прошлые пробуждения вода здесь бурлила, ис-крила и щекотала. А сейчас еле шевелилась, став вязкой и какой-то неживой, так что для движения в ней приходилось прилагать куда больше сил.
- Почему вы уплываете? – крикнула она вслед большой усатой рыбе. – Почему не говорите со мной?
Дженайя испугалась. Дом уже не был ее домом, безопасным и уютным. Оставаться даль-ше в этой негостеприимной воде показалось ей страшнее, чем в одиночестве выйти на берег. Дженайя решила сама поискать Других-Я. Наверное, они обиделись на такую соню как она и нарочно не отзываются, чтобы проучить. Но последний сон был таким замечательным…

Рывок головой вперед – и вот она уже над водой.
- А-аах! – Воздух земли ворвался в нее и, на миг, вскружил ей голову. - Оэ-э-э-э-э-о-о-э… э-э… - Дженайя громко дала о себе знать сестрам и братьям, в волнении призывая их из гус-того воздуха. – Э-э-э-э-о-о-э… Ооо
Эхо неохотно подхватило хрустально-тоскливый перезвон ее голоса, унесло в дебри тем-неющего леса и к далекому горизонту. Повторило там разок и затихло. Ему было сразу радо-стно и печально, что Дженайи проснулись. Оно и не подозревало, что в правильном сверх-чистом пруде уцелело волшебство. Никто не знал, если быть точным. Ничего подобного не было уже множество-множество Полных Лун.
Дженайя смутилась. Раньше ее голос звучал иначе, и эхо не стеснялось ей вторить, гор-деливо разнося его на многие расстояния, принося в ответ голоса других Дженай. Теперь ей было даже страшно пробовать хвалебную песню Полной и прекрасной Эль-Лао. Что случи-лось с миром с ней? Что случилось с ней самой?
Вместе с волной она выскочила на берег, и налетевший ветер тут же укутал ее в свою на-кидку, закрутил на месте и проказливо расцеловал всю ее гладкую влажную кожу до мелких мурашек.
- Приятная ночь, друг! – ручейком зажурчал ее смех. – Как мне радостно снова встретить тебя. Ты видел других Меня?
- Фь-ю-ю-юу-у-уть! – ветер туманно всколыхнул заросли прибрежного тростника, качнул камыши.
- Оставь свои загадки. Я могу опоздать на Танец! Гляди, Мать уже в центре неба. - Ветер не слушал, играя ее мокрыми волосами. – Ну, пожалуйста… не сейчас…
Капельки воды беспрерывно сбегали по ее коже вниз, падали и впитывались землей. Мокрая дорожка следов быстро подсыхала на ветру, который будто желая поскорее скрыть от посторонних глаз появление Дженайи.
- Почему не слышно Танцев и Песен в честь Колеблющей Воды? Почему никого нет, Ве-тер? – Дженайя вытянула руку, растопырив изящные пальчики с тонкими перепонками, что-бы без ошибок услышать ответ ветра. – Разве сегодня не Ночь?
Ветер легонько поцеловал ей пальчики и широкой лентой рванул к черневшему лесу, ос-тавив ее одну без всяких объяснений. Дженайя решила идти за ним. Ее ступни щекотала тра-ва, благодарная, что на нее не наступают. Может быть, поэтому травинки ласково завивались вокруг ее лодыжек и пальцев ног, стараясь задержать? Дженайя не понимала, зачем они этой делают и, мягко высвобождаясь, плыла дальше к лесу.
Журчали невидимые земные рачки в траве, стрекоча свою Песнь Эль-Лао. Остальные же почему-то молчали. Она подняла голову и, словно в первый раз, очаровалась Желтым Ша-ром, заполнившим собой пол неба. На миг ей почудилось, будто Шар сейчас отдалился с прежнего раза от своего местоположения, но Дженайя отмела это ощущение как предатель-ское.
О, как прекрасен и совершенен этот Круг вверху! Как нежны и шелковисты его тонкие лучи-паутинки! Как загадочно многозначителен Круг и как безыскусно понятен!
- О-о-о-о-О-о-о-о-О-оо-о-о… - полилась Песня из ее горла, такая же серебряная, витьева-тая, таинственно - завораживающая и, одновременно, простая, как капля росы на распустив-шейся кувшинке в полнолуние.
Эхо благоговейно повторяло и повторяло отрывки Песни, чтобы запомнить ее навсегда и повторять, повторять, повторять.
Мир притих, околдованный Песней Дженайи. Мир не слышал подобных Песен так дол-го, что успел забыть, как они прекрасны. Мир благоговел, тихо ликуя, что есть еще на свете такая красота. Под пение цикад, шелест травы, чуть слышное жужжание мошек, вторивших певице, он погрузился в самые сладостные ощущения предвкушения волшебной ночи.
- Люблю-ю тебя… я… я… - выдохнула Дженайя Эль-Лао, воздев руки к небу.
Эль-Лао не ответила ей. Она никогда не отвечает. Ведь Она и так знает все мысли и чув-ства. Знает и продолжает любить все существа. Ее любовь кому-то по незнанию даже может показаться холодной. Но только Дженайи не в силах выносить ее любовь бесстрастно, так как чувствуют ее острее всех. Поэтому они устраивают Танец в Ночь Полной Лао, чтобы показать свое восхищение, выразить свою любовь к Той, что породила их. Ради этого они даже покидают безопасную Воду и до появления в небе Жгучего Лао, брата Ночной Лао, кружатся в неистовом Танце, прославляя и воспевая всем свои существом Родительницу.

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Anonymous)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: -

 » часть 2

Ветер высушил ее волосы, а Лао одела в светящуюся дымку чистого серебра ее тело и выжидающе улеглась на облако, приготовившись слушать. Дженайя восприняла это как добрый знак, и почувствовала себя гораздо лучше убедившись, что Лао слышит ее. С торжест-веного настроя сбивал Лес, который качал макушками - великанами и что невнятно пытался ей сказать. Старый и мудрый, он радовался появлению Дженайи и одновременно гнал назад, не зная как дать ей понять, что Мир безвозвратно изменился, что в нем уже не живет волшебство, что Дженай тоже больше нет, Даже в человеческих преданиях.
Ветер метался в поисках выхода. Он хотел танцевать с Дженайей, как в Другие Ночи, но знал, что это невозможно, что ей надо вернуться обратно в воду, пока…
«Человек! Человек идет сюда! Человек! Человек! Человек!.. Берегись! Спасайся…» - на-летела весть, принесенная на крыльях летучих мышей. Никто не хотел, чтобы последняя, не-ведомо каким чудом уцелевшая, Дженайя исчезла в Небытии.
Люди так глупы и боязливы. Они страшатся всего: деревьев, трав, зверей, воды, магии. Страшатся и переделывают все так, чтобы не было больше ничего неясного, непонятного, а, значит, опасного. Они самые уязвимые в этом мире. Именно поэтому люди – самые опасные твари на свете. Им уже удалось придушить Природу ошейником из человеческих нужд, раз-веять волшебство яркими прожекторами по углам… Дженайи – последние отголоски магии на планете. Неужели и их?..
Лес ожил и вновь вернулся во времена, когда «царь природы» дрожал каждую ночь за свою никчемную жизнь, рискуя умереть в любой момент.
«Беги! Спасайся! Прячься!» – тревожно шелестели вокруг травы и кусты.
«Это смерть для тебя! Скорее назад!» – как сумасшедшие вызванивали цикады и сверчки.
«Человек! Опасность! Скорей!» – метался вокруг нее суматошный Ветер, вернувшийся из укрытия среди священных исполинов, где испокон веков ликовали в Танце Дженайи.
«Что? Что ему нужно? Днем покоя нет от людей, но Ночь – наше время. Он забыл об этом! – горело в десятках пар глаз, следивших за настырным двуногим из разных точек. – Человек, зачем ты дразнишь смерть? Сейчас, в эту Ночь Полной Луны, мы вспомнили, кто мы есть. Мы сейчас не те, к кому ты так опрометчиво привык. Человек, сейчас ты снова один из нас. Ты не только охотник теперь, но и потенциальная жертва. Так уходи, уходи же скорей, беги, пока есть возможность! Уходи… уходи… уходи… Мы не позволим ее тро-нуть,» - повторяли на свой лад взрыкивающие, взвизгивающие, шипящие, бегающие, ползающие и летающие обитатели леса.
Дженайи знают и помнят, что нет никого страшнее Человека. Второе рождение в воде после смерти стирает, конечно, прежнюю память, но страх въедается слишком глубоко и, в большинстве случаев, сохраняется. Именно от Человека Дженайи принимают окончательную смерть, смерть насовсем, без всяких исключений.
Дженайя растерялась. «Как быть? Что делать? Бежать, пока не встретишь Себя? А вдруг Я налечу на Человека? Или лучше назад, к дому? Но мои другие Я? Вдруг, они так увлеклись прославлениями на другой стороне леса, что не слышали Предупреждения? Нет, скорее в лес!» Дженайя побежала меж поросших мхом стволов, по идеально чистой почве, где даже трава росла строго упорядоченно. Она стремительно плыла по верхушкам цветов, которые чуть покачивались, не одобряя ее поступок. Она же отчаянно звала Себя и уже боялась за-молчать. Молчание других Я наводила на нее панический ужас.
«Где? Где Я-я-я-я-яа-ааааа?! Где? Где?» – будто хрустальные колокольчики зазвенели в лесу.
Догоняя ее, Ветер запутался в длинных нежно-зеленых волосах, задергался, прося оста-новиться и спрятаться.
- А-ах! – Дженайя остановилась, заметив приближающийся к ней жаркий сгусток. Она впервые ощутила такой ровный и сильный источник тепла. Дженайи, как все холоднокровные, безмерно любят тепло, но ночами его бывает так мало, оно так быстро остывает. Источник приближался, заманчиво распространяя вокруг себя тепло.
«Может, это и есть Жгучий Брат Лао?»
Все Дженайи знают историю об Обжигающем, темной стороне Эль-Лао, ее жестоком брате, который убивает всех детей Ночи одним своим видом.
Жар надвигался, надвигался, надвигался…
Ветер отчаянно вился вокруг оцепеневшей Дженайи, умоляя скрыться.

 » часть 3

Пламя всегда так привлекательно для ночных мотыльков. Оно порабощает, гипнотизирует, притягивает и почти никогда не отпускает. Дженайя была не в силах не то, что сдвинуться с места, но и пошевелиться, поэтому зажмурилась, ища в темноте закрытых глаз спасения от него. Но темнота в этот раз не спасала. Дженайя видела все как обычно.
Обжигающий Брат выпускал всего один яркий холодный луч, который беспорядочно рыскал среди стволов. Пронзительно закричала вспугнутая птица, хлопая крыльями взлетела из-под ног Брата Лао.
«Что он тут делает? Почему Родительница допускает такое? Разве сейчас время Единения Двух Лун? Нет и нет!»
Ночная дочь Лао затравленно – зачарованно следила из-под ресниц, как на нее надвигается опасность. Мир вокруг окаменел вместе с ней, готовый броситься на защиту послед-ней дочери властительницы ночи. В ближних зарослях залегли волки, давно уже считавшиеся не опаснее собак. Лес доверил им Дженайю. Он вызвал бы и медведей, и кабанов, но вчера их отловили и куда-то увезли, так делали два раз в полный солнечный цикл.
- Что за черт… - осекся хриплый голос, когда холодный луч высветил из темноты леса съежившуюся фигурку. Егор испытал больше, чем шок, увидев за полночь в дальнем районе Заповедника голую девушку, поэтому непроизвольно употребил архаизм. Волосы девушки были очень длинными и густыми, укрывавшими ее на манер накидки. Таких волос давно никто не носил: слишком долго с ними возиться в стремительном мире, где дорога каждая секунда. – Наконец-то! - он выдохнул, осознав, что поиски окончены. - Аманда, я тебя на-шел. – Мужчина с облегчением отметил, что ее тело не имеет царапин или видимых ран. Невысокая, хрупкого телосложения, тонкие черты испуганного лица, обрамленные черными, беспорядочно ниспадающими до колен локонами. - Ох уж мне эти любительницы старины, - Егор говорил без умолку, собирая разлетевшиеся вдруг мысли. В смотрителях он ходил уже 10 лет, а тут снова почувствовал себя выпускником на первой рабочей проверке. – Твоих подружек из группы 17. Б4 выловили еще в пять тридцать, - мужчина старался говорить как можно спокойнее. – Маленькие вруньи, они сказали, что их было только трое, и что Аманда передумала, а ее имя выскочило у них от волнения. Я лично гарантирую им выговор… Но ты не бойся, тебе ничего не грозит, все теперь будет хорошо. На твое счастье я почувствовал, что они чего-то недоговаривают.
В свете фонаря Егору бросились в глаза бледная кожа, неестественно расширенные зрачки девушки и ее настороженность дикого зверя, готового бежать при малейшем неосторожном движении с его стороны. что девушка после потрясения перестала воспринимать человеческую речь. Дело осложнилось. Она смотрела на него серьезнее, чем президент, но не похоже, что испытывала страх. Случайно встретившись с ней глазами, он вдруг на мгновение ощутил себя незваным нахалом, вломившимся в дом, в ее дом. Потряс головой, ошарашенный этим ощущением, и все вернулось на круги своя.
Дженайя внимательно слушала голос Жгучего Брата Лао, который тек взволнованной дождем рекой, но не понимала ни слова. Было что-то смутно знакомое, забытое и волнующее в этих резко – плавных звуках из его рта. Дженайя вопросительно склонила голову вбок, ее чуть завивающиеся на кончиках волосы послушно утонули в траве. «Чем недоволен Брат Лао?»
- Аманда, - обратился к ней сын Жгучего, и она поняла, что начинает разбирать смысл звуков. – Я – Егор, смотритель Леса. Тебе холодно? Давай я одену тебя в свою куртку. Не положено девушкам ходить голыми… Тьфу, никому не положено вообще ходить голышом. Не бойся, я только… - он попытался ободряюще ее коснуться (и схватить, чтобы не убежала снова в лес – кто знает, что у нее в голове сейчас творится?) и с вскриком отдернул обожженную, именно обожженную, холодом руку. Как будто не человека коснулся, а трубки азотного охладителя. Мужчина потряс рукой, возвращая чувствительность. – Да ты холод-нее льда. Не понимаю, как… - Девушка неотрывно смотрела на него своими огромными зелеными глазами, склонив, по-птичьи, головку.
- Укройся! – Егор набросил куртку ей на плечи, сам оставшись в рубашке. – Я сейчас тебя разотру и вызову помощь… Аманда! Ты меня слышишь? – он стал усиленно растирать ее кожу теплыми руками. Длинные волосы девушки, распущенные на старинный манер, все время лезли ему под ладони и пахли дождем. – Где ты была все это время? В воде, что ли, сидела, как лягушка? Ты, случайно, в самом деле не купалась? Температура воды всего плюс пять.

 » часть 4 Конец

Дженайя терпеливо выносила его непонятные, но приятные действия, радуясь теплу. Обжигающий Лао, наверное, так здоровается. Сладкое тепло медленно – медленно растекалось по ее телу, пробуждая давно забытые ощущения. «Нет, он не Брат Лао, - решила Дженайя, просеяв свои познания на этот счет. – Скорее один из его детей, как мы, Дженайи, дети Лао, - подумала Дженайя, разглядывая его. – Вроде как мы, только горячий и плотный. И говорит ртом. Никто еще до меня не общался с детьми Жгучего. Вот другие Я обзавидуются, когда…» – додумать она не успела.
- Испугалась, конечно, тут оставшись одна? Ничего, не будешь в следующий раз глупостями заниматься. Это же надо додуматься: древний обряд в лесу проводить, да еще и ночью. Конечно, лес давно безопасен для людей, не то, что в старину, но… - Егор вытер взмокший лоб тыльной стороной руки. Нет, ему решительно не нравился ее остекленевший взгляд. У нее, естественно, шок после всего этого. Только бы с ума не сошла. Прожить всю жизнь в городе и вдруг, одна, на столько часов… - Куда только твои родители смотрят?.
Они не ответили бы потом, и под угрозой смерти друг друга, кто тогда первым посмотрел в глаза другому, после чего они забыли об остальном мире. Просто влажные зеленые глаза затянули, доверчивые и теплые, карие глаза в свой бездонный омут. И те совсем не сопротивлялись, наоборот, очень охотно пошли на дно за ними. Куртка спала с покатых девичьих плеч, на которых остались горячие мужские ладони.
Он необыкновенно ясно увидел ее всю, хотя фонарик лежал на земле и освещал молоденькие кустики неколючей ежевичной малины – последней разработки селекционеров. Лицо девушки, в обрамлении черных волос, словно светилось изнутри, манящие глаза и губы обещали в тысячу раз больше, чем любая женщина обещала любому мужчине за всю историю человечества. Ее хрупкое тело, сотканное из осязаемого тумана и грусти, хотелось ласкать до тех пор, пока полные неясной печали зеленые глаза не засияют радостными солнца-ми. И отпустить ее он уже не мог, как не может удержаться ребенок, чтобы не схватить за хрупкое крылышко яркую бабочку.
Дженайя, глядя в глаза сыну Брата Лао, ощущая его тепло его прикосновений, чувствовала себя так, будто поднялась в небо и летает теперь среди звезд. Но чувствует ли он что-нибудь подобное?
- Аманда… так не должно быть… мы… я… - Мужчина сжался от раздирающих его противоречий долга и неистового желания. – Сегодня опасная ночь… Полнолуние обостряет человеческие примитивные инстинкты… Лес вообще как будто сошел с ума. Слышишь, как раскричались звери? Нам надо уйти отсюда…
Она поняла только то, что сын Жгучей Луны хочет идти. Идти с ней. И протянула ему руку, не моргнув, вынеся его огонь. Он зачарованно вложил свою большую ладонь в ее маленькую ладошку, не ощущая больше холода кожи. Она улыбнулась всем своим существом, как до этого улыбалась одной Родительнице – Лао, и засмеялась. Ее смех тысячей кусочков рассыпался по лесу, по небу, по земле, зажурчал сотнями довольных ручейков и завис в воз-духе сказочной пыльцой, будто здесь шалили подвыпившие эльфы.
Лес вздрогнул от возникшей магии.
Ветер болезненно застонал в кронах, когда эти двое, взявшись за руки, пошли туда, где некогда от самого прекрасного Танца каждую Ночь рождалось волшебство, питавшее потом мир века и века.
Дженайя не знала иного подходящего места, когда внутри все поет, смеется и кружится волчком. Егор вообще не знал, что лес может быть таким, а не тем, к какому он привык с детства. Он шел и не узнавал дороги, как не узнавал леса, в котором раньше мог ориентиро-ваться даже с одним из пяти чувств. В этом лесу могло случиться все, о чем говорилось в нелепых детских сказках, наперебой высмеиваемых учеными. Петляя среди стволов деревьев, подпиравших небо макушками, по стелющейся под ногами туманной дымке, сопровождаемые пением невидимых птиц, они вдруг вышли на поляну, где вились в воздухе сотни серебряных бабочек.
Шершавые каменистые, зеленые от мха, полу осыпавшиеся стороны холма с трех сторон защищали ее, а с четвертой был лес. Ручеек водопадиком весело вбегал по склону в небольшую речку на противоположной стороне холма, безмятежно вившуюся среди исполинских сосен, дубов и ясеней. Реку, которой никогда не было в этих местах. Над всем этим висел огромный лунный круг, освещая поляну и просвечивая насквозь редкий бродивший меж стволами туман.
Егор невольно полной грудью вдохнул свежий воздух и магию. В легкие ворвался запах травы, листьев, светящихся пыльцой цветов, который ему отныне не забыть. После такого любой другой воздух покажется до отвращения пресным и скудным. Серебряный свет луны, чистый ночной воздух, шорох ветерка в кронах – все это было таким знакомым и одновременно новым. А еще отовсюду лилась музыка фей, которую слышали единицы из людей. И вовсе не потому, что остальным запрещено, просто они не хотят ее слышать, усиленно закрывая себе уши.
Дженайе хотелось танцевать от радости, что переполняла ей сердце. Пусть Другие я где-то потерялись, но она тут и исполнит Танец под Песню Ликующего Восхваления.
Он нежно взял ее лицо в свои руки и поразился, что она не отшатнулась. Кожа у нее на ощупь была гладкой, как водоросли в воде. Егор заглянул в глаза-озера и не заметил в какой момент перешел к поцелуям. Дженайя вздрогнула от неожиданности. И робко повторила движение чужих губ – потом осмелела, чуть застонала от удовольствия. Звук был тихий, еле слышный, как далекий крик потерявшейся в тумане птицы. У Егора же словно заново открылись все чувства. Будто слепой, глухой, бесчувственный немой в один миг обрел то, чего был лишен. Он не смог бы выразить происходящее с ним словами, хотя у него всегда было отлично по рациональным дисциплинам.
Ночь. Поляна. Весь мир перестал существовать, остались только он и она. Его пальцы за-рылись в чуть влажные волосы девушки. От нее пахло свежестью воды, прохладой, летом, ночью и женским секретом.
Они целовались, и она положила ладони ему на широкие плечи, прижалась к нему, дрожа, боясь не устоять на ногах, если он ее отпустит. Такая уязвимая и хрупкая. Дженайя полностью вверила себя ему, в свою очередь взяв его доверие. Он приобнял ее за талию… Зеленый ковер из мха и цветов, которые расцветали всего раз в жизни, однажды в тысячу лет, точно к появлению Дженай, упруго принял два упавших тела.
Мужские губы вели колдовской обряд. Губы человека, никогда не верившего в чудеса и сказки сейчас самозабвенно целовали губы мифической Дженайи, считая их самыми реальными на белом свете. Выгнув спину, она щедро раскрылась навстречу новым ощущениям, которые делали ее и слабой, и сильной сразу. Дженайе казалось, что ее поднимают под облака, к самой Лао, и вот она уже танцует на остриях звезд вместе с сыном Жгучего Лао, чьи прикосновения опаляют ее так, что даже ветер не в силах осудить горящую кожу. Но ей не было страшно. Она готова сейчас была танцевать хоть босиком по углям на глазах у самого Горящего Лао.
Влажная горячая волна захлестнула ее. Волна, похожая на согретую кем-то воду, на горячий мед, пульсирующая волна удовольствия сотрясла все ее тело.
Желание и напряжение сжигали ее, но если бы кто и назвал это пыткой, то самой сладкой пыткой на свете. И чем сильнее ей хотелось его прикосновения, тем нежнее ласкали ее его пальцы. А он завораживал ее поцелуями в такт своих движений, оплетал сетями ласк и дурманил, показывая иные миры. Неизведанные ощущения потрясли ее, как откровение, и у нее вырвался крик. Дженайя, содрогаясь, замерла в тот самый миг, когда первый луч солнца упал на волшебную поляну, пробившись сквозь кроны, позолотив кружащуюся в воздухе серебряную пыльцу. Замерла - и тягуче растеклась от неизмеримого удовольствия лужицей воды, впитавшейся в землю… Дженайи живут лишь до рассвета на земле, если не вернутся в воду до рассвета.
Медленно приходящий в себя Егор открыл глаза, перекатился набок, чтобы убедиться, что ему это все не приснилось. Он испуганно сел, зарывшись напряженными пальцами в мокрую землю, увидев, что лежит под кустом при выходе из леса. Его небрежно разбросанная одежда усеяла траву, словно диковинные цветы. Пропали, будто и не было их никогда, лесная поляна и зеленоглазая сказка, вскружившая ему голову. Привычные звуки пробуждающегося утреннего леса показались ему жуткой какофонией. Пискнуло слабо и погасло табло наручного коммуникатора, но Егору показалось, что это в нем что-то сейчас навсегда погасло.

Почувствовав боль в руке, он с недоумением посмотрел на нее. Добела сжатые пальцы впились ногтями в перепачканную землей ладонь. Мужчина разжал кулак, борясь с звенящей пустотой воцарившейся в голове. На желтой от пыльцы ладони лежала маленькая смятая ночная бабочка.

Говорили, что мрачный смотритель Последнего леса на Земле дежурил только по ночам, избегая людского общества. Он посвящал все свое свободное время нелепому изучению повествовательных, народно - поэтических произведений с участием волшебных фантастических сил, которые брал в отделе Архаики, но в которые сам не верил, как и положено современному здравомыслящему человеку