Les есlats de miroir (Осколки зеркала)

 » Les есlats de miroir (Осколки зеркала)  [ Сборник ]

Долго думала, как поступить правильнее, и все-таки решила некоторые зарисовки выделить из Личных местоимений и разных других мест в отдельный сборник, в первую очередь то, что написано для журнала "СдС", но думаю, и не только...
Личные местоимения предполагали зарисовки о героях, у которых нет имен – я, ты, он, она и так далее, но иногда хочется дать им имена, нет стихотворного эпиграфа (что я взяла за норму в том сборнике), в общем вот так и родилась идея сделать еще один.
Почему осколки? Потому что это зарисовки чьих-то судеб, небольшие как по объему, так и по событиям, словно кусочек чьей-то жизни, увиденный в осколок зеркала. Вот как-то так.

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (uljascha)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: uljascha; yafor; Дата последней модерации: 05.09.2019


___________________________________

 » Говорят, под Новый год...

Огромное спасибо Katty за разбор полетов, улыбку и вдохновение

ГОВОРЯТ, ПОД НОВЫЙ ГОД

вещица писалась вот сюда  

Новый год встречать не хотелось. Пропало ощущение сказки, праздника, чего-то чудесного и радостного. И вроде, ничего особенного не произошло. Просто неожиданно пришло понимание, что праздник отменяется. Нет его у меня – праздника. Пусто внутри и холодно.
Да еще погода как назло шептала – пойди и выпей – сверху сыпалась какая-то крупа, под ногами чавкала снежная жижа грязно-коричневого цвета, дул промозглый ветер, и хотелось как можно скорее добраться домой, укутаться в плед и выпить чего-нибудь горячительного, от чего станет тепло не только телу, но и душе. А она сейчас как никогда нуждалась в тепле и уюте. Я, конечно, закоренелый холостяк, вполне к этому привык и одиночеством абсолютно не тяготился, но в этом году меня очень сильно вдруг начали раздражать влюбленные парочки, целующиеся в подъезде, троллейбусах и на эскалаторе в метро. И вся эта предпраздничная мишура, счастливые лица, подарки... Я даже не пошел на корпоратив, а закончив работу, отправился домой, намереваясь поужинать и лечь спать.
 
Вот, наконец, мой дом, подъезд. Подхожу к двери – на ступеньках сидит кто-то мелкий, взъерошенный и жалобно мяучит.
– Ух ты ж, бедолага, это кто тебя в такую погоду на улицу выпустил?
В ответ – разрывающее сердце «мяяяяуууууу».
Наклоняюсь – черный котенок, нет, скорее кошка, вполне взрослая, только размером маленькая. А какие глаза... Плохо, ей, холодно, но смотрит так, словно одаривает, будто одолжение мне делает, позволяя о себе позаботиться... Поднимаю Леди на руки (ну как иначе назвать такую?) и захожу в подъезд. Лифт быстро поднимает нас на седьмой этаж.
Открываю дверь, прохожу в квартиру.
Скидываю ботинки, куртку, свитер (что не очень просто с кошкой в руках, хотя она и ведет себя спокойно) и направляюсь в ванную. Оказавшись в мыльной пене под струями теплой воды, моя гостья явно радуется этому (необычно для кошачьих!) и спокойно позволяет себя вымыть. Закутывая Леди в большое банное полотенце, смотрю в ее глаза. Какие они все-таки говорящие, прямо человеческие – в них плещется женская мудрость, усталость, жажда тепла и любви, а потом на какой-то миг появляется лукавство. Все, друг дорогой, у тебя крыша едет. От голода что ли галлюцинации начались или одиночество окончательно заело? Кладу гостью на диван и иду в кухню.
Достаю из холодильника еду, а надо сказать, что я гурман – люблю поесть вкусно и сервировать это красиво. Через какое-то время на сервировочном столике появляется пара тарелок с разными тостами, отдельно нарезаны овощи, почищены мандарины, в розетке – ломтики лимона, посыпанные сахаром. Ну и конечно – блюдце с молоком для Леди.
Уже в гостиной достаю из бара початую бутылку коньяка, бокал и уютно устраиваюсь в кресле. Блюдце с молоком ставлю около котейки, но она, похоже, настолько устала от пережитых волнений, что даже не пытается высунуть нос из полотенца. Оттуда слышится мерное сопение. Ну и хорошо – пусть выспится.
 
Через какое-то время мой импровизированный ужин съеден. Выпит и коньяк. Пора, пожалуй, спать. Посмотрев на махровый кулек, решаю забрать гостью с собой. Вскоре мы оба уютно утраиваемся в моей постели, и я засыпаю, почему-то видя во сне глаза Леди – лукавые и смеющиеся...
 
Нежные женские руки обнимают меня за плечи, губы целуют лицо, шею, язык пробегается по моим губам, маленькие зубки прикусывают мочку уха, я откликаюсь на ласки, а потом перехватываю инициативу. Какой удивительный сон и какой приятный, в самом деле новогодний – мелькает мысль, и я окунаюсь в водоворот ощущений – ласкаю, целую, жадно вторгаюсь в податливую плоть и взлетаю к вершинам блаженства. Ощущения очень явные и словно не во сне, но так бывает, когда долго спишь в одиночестве, это мы уже проходили. Мысль додумать не успеваю, проваливаюсь в сон.
Подремав немного, просыпаюсь с желанием попить воды и покурить. Встаю, нашарив ногой тапочки и, накинув халат, выхожу на кухню. Открываю форточку, в лицо дует свежий ветерок, бросая хлопья снега. Хорошо-то как. Вздыхаю полной грудью, тушу сигарету, подумав, лезу в холодильник за мандаринами – вдруг захотелось чего-то такого сладко-сочного-новогоднего. Возвращаюсь в постель и снова проваливаюсь в сон, в котором... продолжаю любовные игры. Странно. Обычно один и тот же сон два раза за ночь не снится. А впрочем, какая разница, если мне хорошо, да и ночь-то новогодняя...
 
Утро наступает внезапно. У соседа сверху что-то или кто-то падает с диким грохотом, потом на полную катушку врубается музыка. И ладно бы, что-то приемлемое и приятное слуху, так нет, попса. Под рев неизвестного мне исполнителя, уверяющего, что «зеленые лосины родят лосят», открываю глаза. Услужливая память тут же подсовывает картинки минувшей ночи. Осматриваюсь, чтобы увидеть ту, с кем мне было нереально хорошо, но... в постели я один. Только вот ощущения и воспоминания – удивительно реальны. Мало того, при ближайшем рассмотрении на теле обнаружились царапины, следы... ммм... поцелуев, да и в теле чувствовалась приятная расслабленность...
 
Встав, прошелся по квартире – никого. Ни одной особи женского пола, только кошка на моей подушке. Спит себе и спит, правда, полотенце валяется где-то в стороне, а так – где положил вчера, там моя Леди и обретается, уютно свернувшись калачиком.
 
– Кис, кис, кис, – зову я, – доброе утро, красавица, – моя гостья медленно приоткрывает один глаз, потом второй, лениво потягивается и так же лениво произносит – «ммяу». И столько всего в этом ее «приветствии», что у меня аж мурашки по коже...
Подхожу, беру на руки (что мне милостиво позволяют), целую влажный кошачий нос, к моему лицу тянется пушистая лапка – гладит (удивительно приятные ощущения), мне навстречу распахиваются оба изумрудных глаза, и я тону в колдовском (женском, человеческом!!!) взгляде... Что происходит – наваждение? Приворот? Волшебство? Новогоднее чудо? Сейчас это не существенно, важно другое – уговорить Леди остаться. Со мной. Навсегда.
 
___________________________________

 » Говорят, под Новый год – 2

Новогодние приключения героя и милой кошки, которую он назвал Леди, не закончились
читали просили продолжения, да и герои сами за меня все решили.

За идею, вдохновение и поддержку спасибо Katty

ГОВОРЯТ, ПОД НОВЫЙ ГОД – 2

Кто сказал, что Новый год – праздник? Кто вообще придумал эти длинные каникулы? Вот сиди теперь в одиночестве, не зная, куда себя деть, да еще это…
Нет, начиналось все просто великолепно, и за неделю до Нового года ничто не предвещало такого исхода событий. Да что там за неделю, еще утром 31 декабря все было просто супер – новое платье, которое ей удивительно шло, туфли на шпильке, красивый новогодний маникюр с елочками и шариками, практически приготовленный стол – оставалось заправить салаты и поставить приборы. И проснулась она в отличном настроении, а вот дальше…
Дальше случилось что такое не везет, с чем его едят и как с ним бороться. Словно ее кто-то сглазил или уходящий год решил сделать такой завершающий аккорд, чтобы она его ввек не забыла, не зря год-то 13-й. Чертова дюжина.
Сначала позвонил курьер из магазина и сказал, что никак не сможет доставить заказ сегодня – машина сломалась, вещь не привезли со склада, в общем, только после праздников, а это означало, что мужчина, на которого она возлагала, скажет так, какие-то надежды, останется без подарка. Ну, не совсем без подарка, что-то она, конечно, купит, но не то, что задумывалось.
Выбегая из квартиры, она неудачно ступила на лестницу, зацепилась каблуком и упала, больно ударившись коленом. Тут же начал образовываться приличный синяк, то есть – прощай, новое платье (синяк будет видно) и шпильки (нога нещадно болела).
Потом вроде что-то начало вытанцовываться, во всяком случае подарок молодому человеку был куплен – не совсем то, но близко, и она уже тихо радовалась, что черная полоса заканчивается, но – не тут-то было.
В салоне, куда она была записана на укладку, неожиданно отключили воду, а все остальные ближайшие уже закрылись по случаю Нового года. В случайно обнаруженной в торговом центре парикмахерской странного вида мальчик согласился причесать «мадам», но… он вообще не умел начесывать, и хоть клятвенно уверял, что все и так будет великолепно держаться, когда она дошла до дома, прическа выглядела совсем не празднично. Правда, с помощью расчески и фена ей удалось привести волосы в надлежащий вид, но все-таки смотрелось это совсем не так, как хотелось.
А дальше начали звонить друзья – один за другим – и под разными предлогами (она была уверена, что все предлоги выдуманные, ну не могло вот так одновременно у всех что-то случиться) отказываться от встречи Нового года в ее компании.
В итоге к 10 вечера осталось только двое потенциальных гостей и кошка Маркиза, мерно дремавшая на батарее.
Накрыв на стол, она собралась переодеваться, но вдруг обнаружила, что в доме нет ни кусочка хлеба. Сама она его не ела, а вот гости… Быстро одевшись, выскочила в «придворный» магазинчик, который находился практически в соседнем подъезде. Не стала даже дверь запирать – лень было искать ключи, кому нужна ее квартира в такое время…
Вернувшись домой, пошла переодеваться, и тут – новый звонок – молодой человек никак не может бросить в новогоднюю ночь свою маму, поэтому приедет только утром 1 января.
– Извини, 1-го меня не будет дома, я сама поеду к маме, у нас традиция собираться у нее всем вместе именно в этот день. Будут брат с женой и с детьми, папа приедет со своим сыном. Так что я не смогу не пойти туда, – сообщила она в трубку как можно более ровным голосом, а, нажав на отбой, разрыдалась. – Да что за день такой в самом деле. Все рушится. – И словно подтверждая это, телефон зазвонил снова, теперь уже городской.
– Кис, прости, я не смогу встретить Новый год у тебя, – и это лучшая и самая близкая подруга, – мой вдруг решил прийти мириться, сама понимаешь, я использую эту возможность. Думаю, вам и без меня будет весело.
– Да, конечно, удачи тебе, – она повесила трубку и замерла у зеркала. – Что и говорить, год заканчивался офигенно, а начаться готов был еще лучше.
Одна, в пустой квартире, с кошкой.
Как встретишь, так и проведешь… Вот так она и будет весь будущий год вдвоем с Маркизой.
А, собственно, чем плохо-то? Маркиза умница, все понимает, и уж точно любит ее и никогда не предаст.
– Кис, кис, кис, – позвала она, – Маркиза, хорошая моя, иди сюда, – но никто не отозвался, да и на батарее кошки не было. – Ладно, куда она денется, наверное, под диван заползла – на свое любимое место, – подумала девушка и, подмигнув собственному отражению в зеркале, отправила на кухню.
– Маркиза, вредная девочка, не хочешь, не вылезай, но тогда тебе точно ни молочка, ни сметанки не обломится – один Вискас, даже колбаски не дам, – громко сказала она, доставая из холодильника салаты, тарелку с нарезкой и шампанское, – впрочем, вряд ли намереваясь привести угрозу в исполнение.

Где-то в районе половины двенадцатого она сидела за столом и провожала старый год. Шампанским. Сначала хотела налить себе чего-то другого – жалко тратить на такой противный год, подстроивший ей под конец жуткую каверзу, вкуснейшее «Асти», но из спиртного дома нашелся только коньяк, а понижать градус не годилось.

Речь президента закончена, бьют куранты. Она 12 раз чокается с бутылкой, от чего хрусталь звенит как-то странно, словно обиженно, потом практически залпом выпивает шампанское и со всего размаху бросает бокал об стену – на счастье.

После бутылки «Асти» двигаться было очень лениво, поэтому она решила, что уберет все, как проснется, и сбросив с ног шпильки, которые все-таки надела, прошла в спальню. Платье растеклось по полу бледно-сиреневой лужицей, следом отправилось белье, и вот она уже лежит в постели, и шелк простыней приятно холодит тело.
Как там у Скарлетт – я подумаю об этом завтра? – последняя связная мысль, а дальше – сон. Потрясающий, волшебный, головокружительный во всех смыслах – с ласками и поцелуями, с удивительным мужчиной в ее постели, причем все настолько явно, что она даже чувствовала, как колет его легкая небритость подушечки пальцев, и ощущения ей безумно нравились.

Утро началось внезапно и очень шумно. Опять соседи «ковали чего-то железного», и эта музыка на весь подъезд про зеленые лосины. Как же они ее достали.

Лениво встала и потопала под душ, попутно оглядев мисочки на кухне. Не тронуто. Странно. Неужели Маркиза так и не выползла из своего убежища?

– Кис, кис, кис, хорошая моя девочка, вылезай, я соскучилась, – глас вопиющего в пустыне. Поиски тоже ни к чему не привели. Ни под кроватью, ни под диваном в гостиной Маркизы не было. Странно. Не могла же она сквозь стену уйти. Двеерь. Ну как же я не подумала, но Маркиза – кошка домашняя и редко выходит на улицу, тем более одна, не иначе – завершающая каверза уходящего года.

Накинув пальто, выскочила на улицу. У подъезда пусто и тихо. Звала, бегала по двору, забежала в «придворный» – Маркизы нигде не было, и никто ее не видел.

Расстроенная, медленно поднималась по лестнице – год начался, как и кончился – сломался лифт. Шла, не поднимая головы и чуть не плача от обиды, поэтому практически налетела на спускавшегося сверху парня.

– Извини, – посторонилась, чтобы пропустить, и остановилась, как вкопанная – из его полурасстегнутой куртки выглядывала мордочка Маркизы. – Это моя кошка.
– Это моя Леди, – отрезал парень и продолжил спускаться.
– Вообще-то ее зовут Маркиза, и она моя, могу доказать.
– Неужели? – в голосе парня – нескрываемый сарказм, а у нее – смутное ощущение дежавю – он ей определенно знаком – руки, голос, едва заметная щетина на подбородке и щеках.
– Определенно, – он имеет наглость сомневаться? – она делает шаг к незнакомцу.
– Тогда почему она чуть не замерзла ночью на ступеньках подъезда? – парень поворачивается к ней лицом.
– Я… не закрыла дверь, убегая в магазин.
В ответ – удивленно поднятая бровь.
И вдруг неожиданно для себя самой она начинает говорить – о вчерашнем дне, всех свалившихся неудачах, парне, который не может оторваться от маминой юбки, обо всем. Он молча слушает, склонив голову набок – даже стоя на ступеньку ниже, все равно оказавшись выше нее, – а Маркиза выпускает лапу и гладит ее по руке, словно успокаивая или подтверждая.
Закончив рассказ, она замолкает на пару секунд, а потом добавляет:
– У меня и фотки ее есть, могу показать. – Эээй, остановись, что ты делаешь, это же совсем чужой человек, – возмущается умный человек внутри, но что-то подсказывает ей, что все правильно, и именно так и надо.
Она разворачивается и идет к двери своей квартиры. Парень – следом.

Уютно устроившись на диване около журнального столика, они ели салаты, пили коньяк и разговаривали, перескакивая с одной темы на другую, а кошка возлежала на батарее, всем своим видом показывая, что ее это совершенно не касается…
___________________________________

 » Жизнь продолжается

ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ...

Зарисовка написана на весенний Colorfest в игре "Совсем другая Сказка"



Сердце, глупое, перестань.
Сердце, глупое, подожди…
Не забыть незаживших ран,
На душе еще льют дожди.
Сердце, глупое, не спеши,
Сердце, глупое, погоди…
Я боюсь… не могу решить,
Только, слышишь, не уходи…
 
Весна никак не хотела приходить в город, и хоть на календаре давно красовался апрель, погода за окном не радовала – то снег с дождем, то сильнейший ветер, то даже град. Причем начинался он, когда вроде-бы, ничего не предвещало изменения погоды – с утра светило солнышко, небо было безоблачным и чистым, и казалось – ну вот, наконец, весна. Но она словно насмехалась над людьми – стоило только подумать, что пришла, и порадоваться, как налетал шквалистый ветер, небо заволакивало тучами, не облаками, а самым настоящими тучами, и хляби небесные разверзались градом. Иногда мелким, а иногда крупным, который больно лупил по лицу и ложился на землю и асфальт крупными горошинами.
А так хотелось теплого солнышка, чтобы посидеть на лавочке во дворе, улыбаясь и морща нос, когда озорной луч метко нацелится прямо в глаза. Хотелось погреться, наконец, после снежной холодной зимы, чтобы тепло солнечное отогрело и сердце. Если это возможно…
Казалось, оно никогда не оттает, никогда не станет таким, как прежде, до встречи с тобой – слишком глубока была нанесенная рана, слишком больно было предательство, слишком тяжело оказалось прийти в себя. Да и как прийти – я снова ходила, двигалась, общалась, работала, смотрела телевизор, ела, но это были только внешние проявления жизни. Внутри все словно умерло или замерзло, и не было ни сил, ни желания оттаивать и начинать жить заново…
Ожидая вечно опаздывающий трамвай, невольно обращаю внимание на стоящего впереди парня, и сердце замирает – так он похож на тебя. Сердце, глупое сердце, оно все помнит… Вот только зачем? Чтобы снова почувствовать едва успокоившуюся боль? Парень оборачивается. Это, конечно, не ты, но услужливая память уже сработала, и я вся ушла в тот прошлогодний апрель…
– Девушка, разрешите подарить Вам цветы, Вы такая грустная, а я хочу видеть Вашу улыбку, – темноволосый кареглазый парень, улыбаясь, протягивает мне букет огненно-рыжих гербер, – к тому же они на Вас похожи.
– Спасибо, – машинально протягиваю руку и улыбаюсь.                                                    
– Вам идет улыбка, – он весь расцветает и прямо искрится довольством.
– Вообще, я не принимаю цветов от незнакомых мужчин, – тут же вспоминаю правила приличного поведения.
– Так давайте знакомиться, – протягивает руку, – Митя, Дмитрий Иволгин.
– И не знакомлюсь на остановке, – начинаю я, но его такая обезоруживающая улыбка заставляет забыть обо всем и назвать свое имя. – Ася. Анастасия Рогожина.
– Ася, как у Тургенева, – снова улыбается парень, – Вам идет. Именно Ася, а не Настя или Настасья.
Наш диалог прерывается подошедшим трамваем и толпой пытающихся влезть в него людей. С трудом проталкиваюсь в вагон и даже ухитряюсь втиснуться на одноместное сиденье у окна. Устроив цветы на коленях, невольно ищу глазами Митю, и он как по команде вырастает рядом, словно закрывая меня собой от людей в вагоне…
Домой я в тот вечер добралась поздно – мы ходили по городу, если мороженое, сидя в парке на лавочке, пили кофе в каком-то маленьком уютном кафе, разговаривали обо всем и ни о чем, и было такое чувство, что знаем друг друга сто лет и даже больше.
Отзвенел капелями апрель, отшумели майские грозы, кончились экзамены, но я ничего этого не замечала – все было словно в тумане или во сне, в сладком сне по имени Митя…
В июле мы вместе поехали на море к его бабушке в старый приморский городок. Спали вдвоем на скрипучей раскладушке в мансарде, с утра до темноты пропадали на пляже, вечером отрываясь на дискотеке в парке или в единственном в городе ночном клубе. Я была счастлива так, как никогда в жизни, и все ждала, ждала того, что Митя позовет меня замуж, и мы уже навсегда будем вместе…
Только слов этих сказано не было…
В августе Митя уехал в командировку, а я поняла, что беременна. С радостным нетерпением ждала возвращения любимого, чтобы сообщить ему эту новость и увидеть, как он тоже обрадуется. Подхватит меня на руки, закружит и зацелует – почему-то именно так представляла в мечтах это, да только все вышло совсем иначе…
– Ася, ты сошла с ума. Какой ребенок? Нам сейчас никак нельзя заводить ребенка, – его слова ударили как хлыстом, и я так и осталась стоять посреди комнаты, беспомощно обняв себя руками. Не решаясь поднять на Митю глаза, а потом повернулась и ушла. Молча.
Не помню, как доехала домой, что говорила маме, очнулась только следующим утром в собственной кровати, чтобы, едва открыв глаз, вспомнить все, что сказал Митя. Как бы мне хотелось, чтобы это было лишь сном. Страшным, кошмарным, но только сном, а на самом деле он бы повел себя так, как мне мечталось… Но этого не случилось…
Через пару дней Митя позвонил и предложил встретиться. Обрадованная, я летела к нему как на крыльях и готова была с ходу броситься в объятья, как делала это обычно, но становилась как вкопанная, поймав его взгляд – чужой и холодный. Он словно воздвиг между нами стену…
Некоторое время мы стояли, молча глядя друг на друга, а потом Митя заговорил.
– Вот деньги, с врачом я договорился, завтра едешь в больницу. Отвезти не смогу, у меня дела, но обратно встречу. Если поедешь утром, ночевать будешь уже дома, – он протянул мне конверт. – Хорошо, что я вовремя приехал, срок еще маленький, все будет нормально. Пойдем, выпьем кофе и поговорим. – Митя попытался взять меня за руку, но я выдернула свою и отпрянула от парня. Конверт упал на землю, деньги рассыпались по асфальту, Митя наклонился подобрать их, а я помчалась прочь. От него, от этой ситуации, от денег, от всего. Бежала так быстро, словно боялась, что он догонит и насильно потащит в больницу. Мчалась, не разбирая дороги и не глядя по сторонам…
Визг тормозов услышала словно сквозь вату и даже не поняла, что произошло, как наступила спасительная тьма…
В больнице пролежала почти два месяца… Особых повреждений не было, только сильные ушибы и сотрясение мозга, но случилось самое страшное – ребенок. Его больше не было. Доктор сказал, сильный стресс вызвал выкидыш. Организм не справился…
Узнав об этом, я долго лежала, закрыв глаза и отвернувшись к стене, не реагируя на внешний мир. Жить не хотелось. Было очень обидно и больно. Я постоянно спрашивала, почему мир так жесток, а судьба столь несправедлива ко мне. Я так хотела этого ребенка, мечтала о нем, о частичке Мити во мне и со мной, но его у меня все равно отобрали. Почему? За что? Ответа не находилось…
Душный август сменился дождями сентября. Наступила холодная осень. Не только в природе – осень наступила в моей душе. Не найдя в себе силы вернуться в универ, взяла академ, а потом и вовсе перевелась в другой город. Вернее, городок. Небольшой провинциальный, славившийся своим университетом. С зимнего семестра стала ходить на лекции, постепенно сдавая задолженности и втягиваясь в учебу. Даже устроилась работать официанткой в кафе, чтобы как можно больше времени было занято и его не хватало на мысли и воспоминания…
Но они все равно приходили. Особенно по ночам…
Зима тут была не такая вьюжная и снежная, как в моем родном городе, но все равно достаточно холодная. А главное – холод поселился в моей душе и сердце. Которое, казалось, никогда не оттает… Мне не хотелось, чтобы оно оттаивало…
В конце апреля неожиданно резко потеплело, в кафе соорудили летнюю веранду, посетителей ощутимо прибавилось, и я едва успевала обслуживать столики.
В один из вечеров в начале мая за мой столик сел кудрявый светловолосый парень, которого раньше в нашем кафе я не видела. А может, просто не обращала внимания. Почему заметила его в этот раз, сама не знаю, просто – так получилось.
Он заказал кофе, а потом долго сидел с уже пустой чашкой.
Появился он и на следующий день, и еще раз. Две недели каждый вечер он приходил в кафе, садился за один из моих столиков, заказывал кофе и сидел с этой чашкой не меньше часа, а то и двух. Потом расплачивался и уходил. Платил всегда карточкой, не оставляя чаевые, и, не знаю, почему, меня это радовало. Словно не хотелось принимать деньги от него.
Каждый вечер я подсознательно ждала его появления, чтобы, уже не спрашивая, поставить перед ним чашку кофе, улыбнуться на его благодарное «спасибо», а потом также молча принести счет, вернуть карточку и унести чашку…
Когда однажды он не пришел, я заметила это, словно ждала его появления, будто привыкла и мне его не хватало. Почувствовав это, убежала в подсобку и долго стояла, прижимая ладони к пылающим щекам, уговаривая себя, что не хочу никаких новых знакомств и разочарований. И все же, когда он не появился и на следующий день, я расстроилась, а через неделю заволновалась – не случилось ли чего, но поскольку я не знала даже имени этого посетителя, то и узнать о нем ничего не могла.
Он пропадал десять дней, чтобы появиться на одиннадцатый гораздо раньше того времени, в какое обычно приходил.
Он буквально влетел на открытую веранду и остановился, оглядываясь по сторонам.
– Аська, гляди, твой пришел. Явился – не запылился, – моя напарница Томка, усмехнувшись, посмотрела в зал. – Иди уже, неси ему кофе.
– Вовсе и не мой, – ответила сердито, но сердце неожиданно застучало как бешеное. Сердце, глупое сердце, ожившее так некстати.
– Добрый день, – он улыбнулся мне, так и стоя посреди зала и не решаясь или не желая присесть. – В командировку ездил, только вернулся.
– Далеко? – неожиданно вырвалось у меня.
– Не очень, но муторно, – парень улыбался, а его голубые глаза смотрели как-то виновато, словно извиняясь за столь долгое отсутствие.
– Как обычно, кофе?– попыталось я исправить свою оплошность.
– Выпейте со мной чашечку? Сейчас народу еще мало. Можно Вас угостить? – его вопрос-предложение был столь неожиданным, что я растерялась.
– Вообще, нам не положено, начальству это не нравится.
– А если после работы? Могу я пригласить Вас в кафе? – в глазах повисло ожидание.
– Можете, – на мой ответ в его глазах зажглась радость, а на лице заиграла улыбка.
Аська, что ты делаешь? Снова на те же грабли, – пытался вразумить меня внутренний голос, но слушать его не хотелось.
За окном бушевала весна, природа возрождалась от зимней спячки и также возрождалась к жизни моя душа… И я вдруг поняла, что хочу этого возрождения…
___________________________________

 » Если бы я была мужчиной...

ЕСЛИ БЫ Я БЫЛА МУЖЧИНОЙ...


Если бы я была мужчиной…
О, я был бы таким вальяжным спокойным барином в шелковом халате, который лежит на диване, пьет кохвий и курит кальян. Ну еще иногда стреляется на дуэли, или не стреляется, хорошо, дерется на шпагах, саблях – вид оружия не важен.
Главное – я настоящий джентльмен, и слово честь – закон. И не дай Бог кому посягнуть на эту честь – мою, моей девушки, девушки моей девушки, левретки девушки моей девушки – в общем, любой особи женского пола, я тут же вызову обидчика на дуэль, и буду его стрелять или колоть, пока он не смоет оскорбление кровью!
А потом я снова буду лежать на диване в шелковом халате и пить кохвий и курить кальян… Кохвий и кальян… Кохвий и кальян…
Ну, иногда вечерами я буду выезжать в свет и там отплясывать на балах, а лучше даже нет – стоять у колонны и рассматривать дам в лорнет холодным надменным взглядом.
Я буду лорнировать их с ног до головы и с головы до ног и разговаривать с друзьями.
– Ах, Платон Федорович, погляди, какая у Марьи Кирилловны накидка. Да эти ее соболя вчера еще «мяу» кричали. О, Феодосий Игнатьевич, да посмотри только, у Аглаи Львовны локоны вот-вот отвалятся, знать закрепили плохо, то-то попадет сегодня ее дворовой девке-то. О, Модест Порфирьевич, твое здоровье, дорогой, твое здоровье, обрати внимание, сударь мой, какой у Гликерии Глебовны турнюр. Всем турнюрам турнюр. С ее-то прелестями и подкладывать ничего не надо, стоит только платье надеть, турнюр сам и образуется.
А потом мы стали бы играть в карты, и я бы мухлевал по-черному (да кто не мухлюет, скажите на милость, судари мои), но если бы кто вздумал обмануть меня – не миновать ему дуэли.
И вообще я весь такой упитанный, вальяжный, с пушистыми бакенбардами и небольшими усами – что красавицы, неужели я вам не нравлюсь? Да подите все прочь тогда, я и без вас проживу.
– Манька, Глашка, ублажите барина.
___________________________________

 » Творческий день, или Клубника со сливками

ТВОРЧЕСКИЙ ДЕНЬ, ИЛИ КЛУБНИКА СО СЛИВКАМИ

писалось вот сюда

Большое спасибо Katty за помощь в приготовлении десерта и добавление нужных ингредиентов

– Привет, чем занимаешься?
– Делаю творческое задание по мастерству.
– В отсутствии мастера? Я что-то пропустил?
– Конечно, пропустил, не надо было прогуливать. Думаешь, мастер на фестивале, пары нет? Не тут-то было...
– А, ну да, я забыл про подмастерье. И что там наша Заслонка натворить велела?
– Эротический рассказ.
– Чегоооо? Ну дает. Сейчас приеду помогу, это очень ответственное задание.

Вот так всегда, и не поймешь, то ли шутит и издевается, то ли серьезно говорит. Ладно, пока он там приедет, надо посмотреть, как вообще это пишется, – тонкие девичьи пальцы быстро застучали по клавиатуре. Так, любовный роман, о, исторический, это подойдет больше. О, вот оно.
«Маркиз начал покрывать жадными поцелуями шею девушки, она застонала от восторга, подставляя его рукам и губам свои набухшие груди» – ххмм, ну ладно, дальше – «его нефритовый жезл уперся в ее пещерку» – фу, какая пошлость, нет, надо другое искать.
Она снова начала листать страницы поисковой системы.
В этот момент раздался звонок в дверь, девушка вскочила с дивана, на котором до того уютно сидела с ноутом на коленях, и босиком прошлепала в коридор.
– Привет, проходи, есть будешь или сразу пойдем писать? – поднялась на цыпочки, легко поцеловала в губы.
Он с готовностью ответил, обнимая ее и подхватывая ну руки. Потом слегка отстранился, улыбнулся и снова поцеловал – в глаз и кончик носа.
– Я обедал. А вот кофе выпью, и ты точно уверена, что нам именно это задали? – не спуская девушку с рук, переместился на кухню, где все же поставил ее на пол.
– Он еще спрашивает! Да мы всем курсом ржали целый день, считай, когда Заслонова задание выдала, видимо, правду говорят – чем старше женщина, тем ей больше хочется.
– Да ладно, скажешь тоже, – он поставил чайник, открыл банку с кофе, засыпал его в кофеварку, отмерил нужно количество воды.
– Мне капучино, – достав из холодильника пакет молока, подала ему, потом села на стул, откинувшись на спинку и положив ногу на ногу, – точно знаю, что говорю. Помнишь, у нас в прошлом году была практика на киностудии целый месяц?
– Нууу, – заправив кофеварку и включив ее, оседлал второй стул.
– Ну мы там чаи гоняли с редактрисами, а там тетки все глубоко пенсионного возраста, я б даже сказала – запенсионного. Разговоры, естественно, бабские – о тряпках и о мужиках. И вот сидит такая Нина Марковна, лет не знаю скольки, но выглядит очень даже ничего – подтяжка, макияж, прическа, костюмчик – смотрит на нас и говорит: «Ничего-то вы, девочки, не понимаете, – чем женщина старше, тем ей нужнее общение с мужчиной на личном фронте, и много приятнее, точно вам говорю». А мы на нее большими глазами смотрим и молчим, сам понимаешь, в голову не пришло, что у нее там какая-то жизнь есть, кроме редакции, да еще личная. А редакторши-то остальные ей поддакивают. И ты знаешь, она это слово «личная» так произнесла, и глаза загорелись, что вот я поверила, что у нее с этим – все в порядке, и мужским вниманием она совершенно не обделена. Вот, может, и у нашей Заслонки взыграло ретивое?
– Так у той, ты говоришь, с этим все в порядке было.
– А у этой, значит, не в порядке, вот она и решила... хоть почитать, – девушка засмеялась, – вынь из холодильника сыр и колбасу и пару огурцов помой, бутерброды сделаю, что пустой кофе пить. Предки по полной затарили, когда уезжали, мне все не съесть.
Он послушно выполнил просьбу, не забыв достать еще и пару тарелок, потом поставил на стол готовый кофе и потянулся за сахарницей.
– Спасибо, вкусно у тебя получается, – она слизнула пенку с губы и игриво посмотрела на него, – сейчас перекусим и пойдем работать.
– Допрыгаешься, – перегнулся через стол, поцеловал смеющиеся губы, – сладкая...
 – Давай только поставим ноут на стол и сядем рядом, чтобы я мог видеть, что ты пишешь, и корректировать, а то на слух текст плохо воспринимается, – он взял два стула и поставил их около круглого стола в гостиной. Она тут же уселась на один, угнездив перед собой ноутбук в куче всего, что «аккуратно» валялось на столе. Парень примостился рядом.
– С чего начнем? – открыв документ, она занесла пальцы над клавиатурой, приготовившись писать.
– С практики, красотка, – он наклонился, смеясь, и легонько дунул на завитки волос на ее шейке, потом положил ладонь на плечо и провел большим пальцем по позвонкам, слегка поглаживая.
– Что ты... что ты делаешь? – ее голос стал чуть хрипловатым, – не надо, – повела плечом, пытаясь вывернуться.
– Ну, ты ж хотела эротический рассказ, а как можно писать, не зная предмета, – улыбнулся он лукаво.
– Отпусти, я серьезно, – она попыталась отодвинуться.
– И я нисколько не шучу, – прижав ее еще крепче и целуя в макушку, – мы будем писать, проверяя на практике – насколько это так на самом деле, – он старался говорить как можно серьезнее, но глаза смеялись, – а то вдруг ты напишешь, что герои целуются, например, в машине, его рука лежит так, – он положил руку на грудь девушки и наклонился к ней, – а ее голова лежит у него на коленях, – сделал попытку притянуть ее голову вниз, получилось смешно и неудобно, – не получается, видишь, а ты говоришь.
– Ну тебя, в самом деле, – она попыталась выпрямиться и отодвинуться, чувствуя, как от его прикосновений по спине бегут мурашки и галопом улепетывают куда-то все мысли, а не только разумные.
– Хорошо, как хочешь, – он послушно сложил руки на коленях и стал смотреть в монитор, – пиши.
– Ага, раздразнил, теперь пиши, – с силой отодвинув стул, встала и прошла на кухню. Вернувшись оттуда с чашкой кофе, снова села к столу, постаравшись избежать опасной близости с ехидно улыбающимся парнем. Ну вот всегда он так, все бы ему хиханьки, – она слегка надула губки, изображая обиду, и подвинула ноутбук ближе к себе.
– Да ладно, не дуйся, – стул и его обладатель снова придвинулись, – давай сначала решим, о чем писать, ну, кто герои.
– Герцог какой-нибудь и ...куртизанка что ли, не знаю, любовница его, в общем.
– А почему не жена?
– Потому что у нас эротический рассказ, а жены в постели думали об Англии, – наставительно, как ребенку объяснила она ему.
– Надо же... И откуда такие глубокие познания? – иронично изогнута бровь и лукавые смешинки в глазах.
– Из исторических источников, – холодно отрезала она, словно обидевшись за весь женский пол, и начала быстро стучать по клавишам ноута.
 

Маркиз Огюст де Сент-Ивз любил женщин. Юных девственниц и милых вдовушек, дам полусвета и актрис кордебалета, благородных леди и простолюдинок. Он любил их всех. Он наслаждался ими, а они отвечали ему взаимностью. 35-ти лет от роду, хорош собой, высокого роста, атлетического телосложения, он имел к тому же приятный нрав, и был баснословно богат.

Появились первые строчки. Девушки прикусила губу и в задумчивости оглянулась на своего соавтора, словно спрашивая – что дальше.
Он усмехнулся, придвинул к себе ноутбук, и пальцы быстро забегали по клаве.
  

Мадемуазель Нинуш была одной из самых дорогих девочек заведения мадам Кокнар. Она пользовалась личным расположением мадам, имела возможность обслуживать только тех клиентов, которые ей импонировали, и могла сказать «нет», если по тем или иным причинам не хотела выходить к гостям или к какому-то определенному мужчине.

– О, как, – она заглянула в текст ему через плечо, подавив смешок на фамилии мадам, – и теперь они встретятся, и она ему откажет.
– Почему откажет? А как же эротика?
– Потому что, если сказал «а», надо говорить «б», ты же сам написал – могла не выходить – значит, должна не выйти. И потом, чем дольше он ее будет добиваться, тем более страстно у них все получится, – закончила она, рассмеявшись, – мужчина же по натуре охотник, ему нравится, когда дичь сопротивляется.
При слове дичь он поперхнулся кофе, который преспокойно пил из ее чашки, совершенно резонно решив, что дальше писать – ее очередь.
– Не, ну ты сказала – дичь. Надо же так назвать... Я что-то пропустил? Ты, оказывается, так хорошо знаешь мужскую натуру... В тихом омуте... – он не успел закончить фразу – пришлось спешно уворачиваться от книги, которой все-таки попало по плечу.
– Откуда, откуда, а то сам не знаешь, от старшего брата, естественно, тебе-то я сразу сдалась, – она улыбнулась, вспоминая.
Он появился на их курсе прошлой весной – перевелся с заочного, и едва увидев эти карие смеющиеся глаза, небольшую аристократическую бородку и услышав мягкий с легкой хрипотцой голос, она утонула, поплыла, размякла, потеряла рассудок, иначе как можно объяснить, что в тот же вечер он уже по-хозяйски распоряжался на ее кухне (родители очень вовремя отчалили в санаторий) и в ее спальне...
– Это кто еще кому сдался, – ворвался в ее воспоминания лукавый голос.
– Чтооо? Скажи еще, что я тебя – бедного, несчастного мальчика – совратила, изнасиловала и лишила девственности, – встав на стул на одно колено, она потянулась, взяла его лицо в ладони и внимательно посмотрела в глаза. Они смеялись... – Да ну тебя, попыталась убрать руки, но была схвачена за запястья.
– Стой, куда, – он тоже вскочил, опрокидывая стул и подходя в ней вплотную. – Я пошутил, – глаза смотрели виновато, – извини.
Она хотела ответить какой-нибудь колкостью – они частенько подначивали друг друга, но потом просто поднялась на цыпочки и поцеловала его.
Не прекращая поцелуя, он подхватил девушку на руки и переместился вместе с ней на диван.
Так мы никогда ничего не напишем, – мысль промелькнула и исчезла, потому что отстраняться не было ни сил, ни желания. Ее пальцы потянулись к пуговицам его рубашки, расстегивая их, его руки блуждали под ее футболкой, гладили, ласкали, вызывая желание прижаться ближе, томление и трепет внизу живота.
«Salut, c'est encore moi. Salut, comment tu vas? Le temps m'a paru tres long Loin de la maison j'ai pense a toi.» – неожиданно раздалось где-то у нее за спиной. Да чтоб тебя, вот уж некстати, – потянулась рукой сбросить вызов, но нечаянно нажала не на ту кнопку.
– Привет, как дела, кончай дома сидеть, – прокричал веселый девичий голос на всю комнату.
– Привет, я занята, – она хотела как можно быстрее закончить разговор.
– Так творческий день же, я думала погулять, – не унималась подружка.
– Творческий не значит – выходной, я пишу... рассказ... по мастерству, – она говорила отрывисто и сердито, давая понять, что некогда, не вовремя и вообще – занята.
– Рассказ? Какой рассказ? Ах, расскааааз. Ну да, ну да, – захихикали в трубке. – Теперь это так называется.
– Да ну тебя, правда рассказ и нечего там догадки разные строить и смеяться, – она сама рассмеялась, – все, пока, реально некогда, – нажав на отбой, выключила телефон и, бросив его в угол дивана, встала. – Пошли в самом деле писать.
 

Покинув клуб «Уайтс», маркиз решил отправиться к девочкам. Его путь лежал в заведение мадам Кокнар.
– О, какой гость, мы рады Вам, Ваша Светлость, – мадам расплылась в улыбке, – сейчас прикажу позвать Катрин, для Вас все самое лучшее.
– Я бы хотел встретиться с мадемуазель Нинуш, – маркиз поцеловал запястье мадам и взял с подноса рюмку мадеры.
– О, маркиз, она... сегодня... нездорова, – попыталась выкрутиться мадам, чтобы и гостя высокого не обидеть, и честь заведения не уронить, и капризнице угодить.
– Вот как? – удивленно подняв бровь, мужчина забарабанил пальцами по подлокотнику кресла, – может быть я смогу это вылечить?
– Воля Ваша, маркиз, за последствия я не отвечаю, – хихикнула хозяйка заведения.
– Я сам привык отвечать за свои поступки, – мужчина встал и направился к лестнице, – не трудитесь провожать, комнату я знаю.

 
– Ну, если не считать того, что клуб «Уайтс» в Лондоне, а действующие лица у нас французы, то в целом мне нравится такой поворот событий, – он удобно расположился на стуле и придвинул к себе девайс.
– Потом исправим, знаток, пиши дальше, пойду еще кофе сварю, – поцеловав его в щеку, отправилась на кухню.
– Коньяк захвати и лимон для настроения, – крикнул он вслед, бегло стуча по клавишам.
– В кофе налью, там на две рюмки не хватит, – достав начатую бутылку из буфета, посмотрела на остатки янтарной жидкости, – да даже на одну. Новую брать не буду, отец и так возникает, что мы уничтожаем его стратегические запасы.
 

В легком пеньюаре, накинутом на шелковое неглиже, девушка сидела в кресле и читала книгу, периодически разрезая страницы костяным ножом.
– Нинуш, прелесть моя, я соскучился, – отобрав книгу и положив ее на столик, маркиз взял теплую мягкую ладошку с узкими длинными пальцами и провел ею по своему лицу.
– Огюююст, – пропела девушка капризным голоском, отбирая руку, – зачем Вы? Я же сказала мадам, что никого не принимаю.
– Раньше твое «никого» на меня не распространялось, – он снова завладел ее ручкой и поцеловал раскрытую ладонь.
– Мало ли, что было раньше, – она попыталась спихнуть маркиза с подлокотника, – раньше ты не собирался жениться.
– Крошка ревнует, – рассмеялся мужчина, – брось, моя прелесть, это пустое. Слияние капиталов, как говорит мой будущий тесть, к тому же невеста страшна, как смертный грех и тупа, как пробка.
– Не говори глупости, я ее видела, не красавица, конечно, но очень даже ничего, – Нинуш делала вид, что продолжает обижаться.
– Ты все равно лучше, – попытался он подольститься к куртизанке и, неожиданно наклонившись, подхватил красавицу на руки и опустился в кресло вместе с ней.
– Шалун, – засмеялась девушка грудным голосом и слегка дернула маркиза за темный локон. – Пользуешься тем, что я не могу тебе отказать.
– Прелесть моя, – Огюст наклонил голову, щекоча усами ее грудь, одновременно пытаясь рукой ослабить шнуровку корсажа.

– Мась, поди сюда, – он схватил девушку за талию и притянул к себе так быстро, что она чуть не выронила поднос с чашками кофе и прочей снедью.
– Осторожнее, медведь, – поднос благополучно угнездился на столе, а она – на коленях парня. – Что такое, написал?
– Да вот, хочу проверить, – он заговорщицки улыбнулся, взял ее руку и провел ладошкой по своей щеке.
– Что проверить? – она быстро пробежала глазами текст, – нельзя смеяться грудным голосом.
– Дааа? А я думал, можно...
– Неееельзя, – его шепот щекотал ухо, обдавая горячим дыханием, вышибая все мысли и желания, кроме одного – плавиться в его руках и под его губами, ни на миг не прекращая эту сладостную пытку.
Говоря, она повернулась к нему лицом, и он тут же завладел ее губами, целуя их мягко и одновременно властно, жадно вторгаясь в ее рот языком, вкушая, лаская, исследуя... Руки переместились под футболку и в несколько секунд расправились с застежкой бюстгальтера, пальцы ласкали грудь, поглаживая, сжимая, легонько теребя соски.
Слегка поерзав на его коленях, она устроилась удобнее, дернула полы его рубашки, вытаскивая их из джинсов, и попыталась справиться с ремнем.
– Держись крепко, – он встал со стула вместе с ней и направился в спальню...
 
– А рассказ мы так и не дописали, – она прижалась к нему всем телом, блаженно выгибаясь и улыбаясь как кошка, наевшаяся сметаны.
– Ерунда, – он обнял девушку, удобнее устраивая ее голову на своей груди, – мастерство не первой парой, утром допишем, а впрочем, у нас вся ночь впереди.
– Ночь я предпочла бы посвятить практическому занятию...
– Ну кто ж от практики откажется, – засмеялся он, очерчивая пальцем контур ее лица, спускаясь по шее к груди, обводя сосок и легонько играя с ним, – вот думаю одну теорию на практике проверить. Только сначала в душ. – Поцеловав девушку, он встал с постели и направился в ванную.
– Кудааа? – она открыла створку душевой кабинки и нырнула следом...
Надо ли говорить, что из ванной они выбрались нескоро...
 
– Иди, надень что-нибудь, а то я буду отвлекаться, и эксперимента не получится, – он слегка шлепнул девушку по округлой розовой попке и выпроводил ее из ванной. Потом запахнул на себе махровый халат, который был ему явно не по размеру и отправился на кухню
– У тебя клубника есть? – послышался оттуда его веселый голос.
– Да, была где-то, мороженая, а что ты придумал? – она появилась в кухне в надетой на голое тело футболке, которая едва доходила ей до середины бедра.
– Неее, – протянул он разочарованно, – не годится, и сливок, – обследовав холодильник и захлопнув дверцу, – тоже нет. Печально.
– Да что ты придумал? – она поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в губы.
– Десерт.
– А иначе никак?
– Никак, – он разочарованно почесал подбородок, – ладно я пошел в «Перекресток», а ты пока напиши что-нибудь. – Чмокнув ее в нос, он унесся в комнату. – Я быстро, – появился через пару минут уже в брюках и рубашке. – Уверяю тебя, будет интересно.
– Десерт с клубникой и сливками? Что он такое удумал, – она села на стул, меланхолически покачивая босой ногой. – О, точно...
 

– Принесите самой свежей клубники, и пусть взобьют на льду сливки, – бросил Огюст появившейся на его зов прислуге. – Только быстро, я не привык ждать.
– Милый, зачем тебе клубника? – Нинуш томно подняла глаза и провела пальчиком по лицу маркиза, погладив его мушкетерскую бородку, – у меня есть виноград и персики.
– Дорогая, вот мои персики, – рассмеялся он, целуя ее груди, которые ему наконец удалось высвободить из корсажа.
– Ах, проказник, – рассмеялась она, откидываясь на подушки.
– Прелесть моя, уверяю тебя, мой десерт тебе понравится, – Огюст продолжал раздевать прелестницу, пока она не предстала его взору совершенно обнаженной.
Принесли блюдо с клубникой и креманку со взбитыми сливками.
Окинув взглядом комнату, маркиз улыбнулся, снял камзол, закатал рукава рубашки, взял одну ягодку клубники, макнул ее в сливки и провел этим лакомством по губам Нинуш.
– Вкусно, – она высунула язычок и лизнула ягоду, потом откусила, лизнув уже пальцы маркиза, – очень вкусно.
– А будет еще вкуснее, – он макнул в сливки вторую ягоду, только теперь провел ею не по губам, а по левой груди девушки, обведя сосок.
Нинуш застонала.
– Это моя ягода, – наклонившись, Огюст лизнул грудь, потом сливки и клубнику, которой тут же провел по второй груди, повторив и там тот же маневр.
Девушка выгнулась навстречу, предлагая губам маркиза столь желанное ему лакомство.

 Что писать дальше? – она в задумчивости уставилась на экран, – наверное, маркиз всю Нинуш клубникой вымажет или сливками... – потом перевела взгляд на часы. – Ну где он так долго ходит? До магазина два шага.
– Я вернулся, прости, сливки искал, – словно в ответ на ее мысли раздался его веселый голос. – Опаньки, да ты, оказывается, мысли читаешь, – он пробежал глазами написанное и рассмеялся. – Примерно так я себе это и представлял, а почему ты не дописала?
– Не знала, что дальше, никак не могла представить, – ее глаза лукаво блеснули.
– Сейчас мы это исправим и перейдем от теории к практике.
Баллончик со сливками не хотел открываться, круглые клубничины не желали лежать ровно, и он придумал укладывать их на ее тело половинками. Она смеялась, потому что порой было щекотно, и замирала от потрясающих ощущений, когда он ел приготовленный десерт, осторожно собирая губами ягоды и слизывая сливки. Взяв клубничку, он макнул ее в сливки и провел лакомством по ее губам, повторив действия Огюста. Она откусила ягоду, и по подбородку потек сладкий сок, который он тут же слизнул...
– Сладкая моя ...ягодка, – он ласково посмотрел на девушку, – после такого десерта нам явно показаны водные процедуры, и в ванную я тебя отнесу во-первых, потому что мне нравится носить тебя на руках, а во-вторых, – он хитро прищурился, – потому что хочу потратить минимум твоего времени на уборку.
– Моего??? – она попыталась вывернуться, – ты все это выдумал, а убираться мне? Однако вы нахала, сударь. – она сильнее задвигалась в его руках, роняя остатки сливок и ягод на пол.
– Не хулигань, коть, – он крепче прижал ее к себе.
– А то что?
– Отшлепаю или уроню, – последнее было вполне реальным, поэтому она ненадолго затихла.
 После душа мыли пол и пытались прибрать в комнате со смехом и поцелуями, потом снова писали рассказ, усиленно проверяя написанное на практике.
К утру несколько  страниц текста было готово, но править и перечитывать времени не оставалось – то ли будильник не зазвонил, то ли его просто забыли поставить, в общем – оба проспали и теперь носились по комнате как сумасшедшие, пытаясь быстро собраться.
– Сделай, пожалуйста, кофе, – она постаралась придать голосу как можно более жалобный тон, – а то мне еще причесаться и накраситься.
– Хорошо, тогда ты печатаешь, – он включил принтер, – бумагу я уже положил.
– Ладно, – тяжкий вздох должен показать всю тяжесть миссии печатания на старом матричном принтере.
– Вот твой кофе, я побежал заводиться, жду в машине, – поставив закрытый стакан с ароматным напитком на стол, он схватил джинсовку и связку ключей и выскочил за дверь.
Девушка, пританцовывая, ждала, когда старенький принтер выплюнет страницы с текстом, не читая, сунула их в файл и выбежала на улицу, на ходу допивая кофе.
– Может, пару отменят, – с надеждой произнесла она, обмахиваясь файлом с рассказом как веером, – ну может же Заслонка заболеть, в пробку попасть, сломать себе что-нибудь.
– Какая ты кровожадная, – рассмеялся он, ловко припарковав авто у входа в институт, – пошли уже, трусишка, зря мы что ли практиковались. – Приобняв за плечи и поцеловал в макушку, он буквально протащил ее мимо вахтера.
В аудитории были открыты все окна – на дворе стоял конец мая и дикая жара. Но жарко было и от того, что сегодня читалось. Когда профессорша наконец добралась до рассказа с интригующим названием «Клубника со сливками», у нее не то чтобы уши – все лицо стало цвета той самой клубники, а потом – цвета сливок...
– Так... Ээээ... Не бывает, – это все что она могла выдавить, пробегая глазами текст и не решаясь читать его вслух – ... Эротический рассказ должен быть... ближе к реальности...
Переглянувшись, авторы так и прыснули со смеху – не говорить же пожилой даме, что если они что и выдумали в своем произведении, то лишь имена героев и место действия...
___________________________________

 » Я боюсь...

Я БОЮСЬ...

писалось вот сюда

Для печали есть предел, для страха – нет.
Плиний Младший

 
 
Иван стоял у окна и смотрел на огни ночного города, жадно затягиваясь сигаретой. Странно как получается, а может, так и должно было случиться – сообщение об увольнении он получил как раз в тот день, когда Марью выписали из больницы. Выписали умирать… И эти последние два месяца он провел с ней. Возил на отдых, покупал, то она просила, исполнял все желания и просто был рядом, пока, проснувшись утром, не услышал из ее комнаты пугающей тишины. Ни привычного покашливания, ни вздохов, ничего. Схватив телефон, Иван вызвал врача, надеясь на чудо, не желания понимать и принимать очевидное… Чуда не произошло, и тогда… он …просто ушел… Уехал, исчез, поручив агенту заботу об усопшей. Не появился на похоронах, не был на поминках. Просто не смог…
И вот сейчас он стоит тут, в их квартире, курит и не может успокоиться. Прошло полгода, сделан ремонт, все вещи Марьи он раздал на благотворительность, оставив себе только какие-то милые мелочи, хранящие, как Ивану казалось, душу любимой женщины, но все равно он чувствует тут ее присутствие и немой укор. За то, что ушел, бросил, что не простился, а как он мог?!
 
Смерть. Это маленькое страшное слово пришло в жизнь Ивана, тогда еще Ванечки, когда ему было года четыре. Однажды на прогулке он вдруг увидел похоронную процессию. А когда мама спокойно сказала: «Все там будем», липкий страх схватил мальчика за горло, пробежался холодом по спине и вырвался бурной истерикой. «Нет, нет, не хочу, мамочка, не умирай», – он кричал, плакал, обнимая материнские колени, а она успокаивала, гладя по спине и обещая, что это случится не скоро.
С тех пор Ваня часто просыпался по ночам, лежал, глядя в темноту, охваченный ужасом. Нет, он не боялся смерти родителей или других родных. Да, это плохо, больно, неприятно, но страх приходил, когда мальчик думал о себе. О том, что пройдет какое-то время, и его не станет. Жизнь так же пойдет дальше, а его в ней уже не будет. Он не мог понять, как такое возможно, потому боялся еще сильнее.
Этот страх нападал на Ивана периодически и не проходил с возрастом. Не помогали ни разговоры с родными, ни книги, ни даже то, что он пришел к вере, стал ходить в храм. Какое-то время чтение о православных чудесах вселяло веру в то, что там, за чертой – не конец, но умом он все равно не мог понять – как оно будет, а потому – боялся.
Человек живет, чувствует, любит, мыслит, это же не просто телесная оболочка, и когда он умирает, куда девается вот это все – чувства, мысли, воспоминания? Бессмертная душа, по учению Церкви, живет вечно, но те же святые Отцы пишут, что душа ничего не помнит, то есть все, что было разумным составляющим человека, умирает вместе с ним?
Эти мысли блуждали в голове Ивана, когда он лежал бессонными ночами, глядя в потолок, боясь закрыть глаза. Этот страх, какой-то животный инстинктивный ужас, о котором он забывал в делах и заботах дня, приходил по ночам и мучил, заставляя сильнее биться сердце, вызывая удушье. Иван просыпался вдруг, в липком поту и сначала не мог понять, что происходит, а потом приходило это… Короткое маленькое слово смерть, смысла которой он не мог уразуметь.
Зачем тогда все?
 Зачем мы живем?
Зачем учимся, любим, рожаем детей?
Зачем?!
Если все равно это все кончится небытием, и встретив там, за гробом (если там что-то все-таки есть), любимого человека, мы его просто не узнаем?
Два раза побывав на похоронах, Иван понял, что больше никогда туда не пойдет – бессонные ночи, несколько бутылок коньяку, чтобы забыться, и все равно лицо дедушки – неузнаваемое, бледное – вставало перед глазами, от этого невозможно было никуда деться. Самое страшное, что живым вспомнить деда Иван уже не мог, не получалось воскресить в памяти родные черты, вспоминалась только та маска, которую он видел на подушке в гробу.
Вторые похороны – однокурсника Игоря. Иван считал себя виноватым в его гибели, хоть они особо никогда не дружили и даже общались мало. Просто в тот вечер Игорь с другом собирались ехать на машине в центр с той довольно глухой окраины, где находился их универ, и Иван сначала попросился с ними, а потом передумал – надо было срочно зайти в библиотеку сдать книги, а это отняло бы у ребят много времени. Когда утром стало известно, что машина попала в аварию на перекрестке, и приятель погиб, Иван вдруг остро почувствовал свою вину. Ему казалось, нет, даже он был просто уверен – напросись он в эту машину, его бы подождали, и грузовик, в который влетела легковушка, проехал бы раньше. И хотя все говорили, что Иван не виноват, просто именно ему не было предназначено попасть в эту аварию, а что случилось, то случилось бы все равно, судьба так распорядилась, парень мучился, терзаясь этой своей виной в чужой смерти. Потому поехал в морг, а потом на кладбище, а на поминках напился в стельку… Да и потом еще несколько дней пил, не просыхая, иначе, стоило только закрыть глаза, перед мысленным взором вставало лицо погибшего – страшное, неузнаваемое (Игорь всегда носил очки, а тут их не было, да еще волосы иначе зачесали), какое-то очень неестественное, отчего Иван еще сильнее чувствовал себя виноватым.
Выйдя из запоя, он подсел на успокоительные, но еще очень долго ночами просиживал за компьютером или книгой, пока не начинал уже совсем засыпать, и только тогда шел в постель, чтобы упасть на подушку и провалиться в темноту без сновидений.
Именно тогда в его жизни появилась Марья, и ночи стали уже не такими страшными. Засыпая и просыпаясь рядом с любимой, Иван постепенно забывал свои страхи, ночные кошмары. Десять лет, ярких, счастливых, наполненных радостью, вдохновением и полетом. Все эти годы он не ходил – летал, воплощая в жизнь мечты – все получалось, судьба была к нему благосклонна, но однажды белая полоса кончилась.
Марье поставили страшный диагноз на ежегодной диспансеризации, которую она должна была проходить, как человек, работающий с детьми. Обычно осмотр врачей был беглым, чисто формальным – спросить про жалобы и, радостно услышав, что их нет, поставить штамп «здоров». Но в этот раз диспансеризация проходила в новой поликлинике с первоклассным оборудованием, на котором медиков обучали работать, потому всех педагогов повели на МРТ, сделали разные другие исследования, и вот тут выяснилось, что у Марьи – рак. Опухоль головного мозга, неоперабельная, сроку ей врачи отмерили максимум год. Ивана это известие ударило как обухом по голове – он не хотел верить, настаивал на ошибке, просил Марью сдать еще какие-то анализы, пытался убедить всех, что такого просто не может быть. Только не с ним. Ведь он так боится смерти, а представить, что скоро умрет единственный близкий человек, и Иван останется один, наедине со всеми своими кошмарами, нет, это было невозможно…
Но диагноз подтвердился, и тогда Иван стал бороться. Лучшие клиники, первоклассные врачи, дорогие лекарства – все для того чтобы любимая жила… Только через полгода Марью выписали из больницы – домой, умирать. Ровно в тот же день на рабочий стол Ивана лег конверт с уведомлением о том, что фирма в его услугах больше не нуждается…
Два месяца рая и ада одновременно, которые последовали за этим, он будет помнить всегда. Марья. Его любимая женщина была с ним каждую секунду, и, если не думать о будущем (а они старались не думать), это было счастье. Но Иван боялся, как же он страшился того момента, когда все кончится. Как опасался увидеть на родном лице следы смерти. Нет, он не мог этого вынести, поэтому, когда стало ясно, что скоро… перебрался спать в другую комнату. А потом… не подошел, не взглянул, не дотронулся… Просто – не мог. Он хотел помнить Марью живой – ее лицо, улыбку, глаза, румянец на щеках, ее нежный запах, и страшно боялся, что, увидев на похоронах, будет помнить ту бледную, неживую, загримированную маску, как это уже было раньше…
Малодушие?
Нет, страх, который Иван не мог побороть…
 
И вот сейчас он вернулся, сюда, в их дом… Все говорят, что жизнь продолжается, и вроде оно так и есть – снова хорошая работа, зарплата, только Ивану кажется, что он сам умер… тогда, полгода назад вместе с Марьей.
Он по-прежнему боится смерти, и этот страх разъедает его изнутри. Не дает спокойно жить, дышать, не дает наслаждаться жизнью. Иван опять плохо спит, потому что боится уснуть и не проснуться, как это случилось с Марьей, долго лежит ночами, вглядываясь в чернеющую пустоту, пытаясь понять, что же все-таки будет с ним после смерти. Куда денется то разумное, что есть в нем, то, что составляет сущность Ивана, делает его человеком… Почему так страшно и несправедливо устроен мир, что человек должен умереть. Когда-то бабушка говорила маленькому Ване, что люди умирают, потому что иначе просто негде было бы жить, но какое ему дело до тех других, когда именно он, Иван, должен уйти в небытие, чтобы жил кто-то другой. Это вопиющая несправедливость, непродуманность мироздания – умирание. Все живое противится этому, не может принять, боится, потому что жизнь – состояние естественное, а смерть – противоестественное.
Вот только последние полгода Иван не живет. Он существует, ежедневно вставая с кровати, завтракая, идя на работу, отсиживая там восемь часов, обедая, возвращаясь домой, ужиная перед телевизором, изнуряя себя сидением за компом, а потом проваливаясь в сон. Это повторяется каждый день, с небольшими отклонениями – иногда после работы Иван ходит на футбол, в театр или кино, но в остальном жизнь его совершенно однообразна. Ему ничего не хочется, он старается не испытывать эмоций, не хочет общаться с девушками, потому что боится. Страшится того, что снова полюбит, а потом, потом может повториться то, что случилось с Марьей, ведь человек так хрупок и уязвим…
Неожиданная мысль, пришедшая в голову Ивану, заставляет его распахнуть окно и сесть на подоконник. Нет, он не собирается бросаться вниз, он слишком боится смерти, чтобы приблизить ее, просто все те вопросы, которые бродят у него в голове, Иван решает произнести вслух. Спросить у Того, кто дал ему жизнь, зачем это все, для чего именно он пришел в этот мир, ведь все равно потом – небытие. Смерть, которой он устал бояться.
«Господи, я боюсь смерти. И этот страх мучает меня. Зачем Ты сделал так, чтобы люди умирали?» Иван кричит громко, но за окном по-прежнему непроглядная тьма, даже ни одна звезда не сорвалась с небосклона, чтобы показать, что вопрос услышан. Тогда мужчина встает на подоконник и снова кричит в небо о своем страхе и непонимании. Он весь вспотел от натуги и, сунув руку в карман брюк за носовым платком, отпускает оконную раму на какие-то несколько секунд. Этого достаточно…
 
Дом в деревне или городская квартира, комната, диван, может быть кресло или стул… Ребенок смотрит в окно со слезами на глазах, а потом хватает планшет и быстро пишет: Сегодня я узнал, что мы все когда-нибудь умрем. Неужели и меня не станет? А куда денется то, что внутри? Мои мысли, чувства, память? – а когда к нему подходит няня звать на обед, утыкается в нее лицом и громко плачет от страха, обиды и непонимания…
 
___________________________________

Привет и поздравляю с темой Вдохновения и много новых зарисовок. Буду приходить на огонек
___________________________________

Спасибо, Ириш, приходи, конечно, вот решила отделить одни зарисовки от других, не шли эти никак в Личные местоимения, будут жить отдельно)))
___________________________________

Привет, Ульяша. Вот я и здесь)
Замечательно, что ты сделала отдельную тему.

Рассказы чудесные, но мой любимчик "Творческий день, или Клубника со сливками". За него отдельное гран мерси)
_________________

Привет, Марусь, рада тебе))


Понимаешь, оно сначала было частично в другой, но как-то не очень туда вписывалось, а новое и совсем не вписывалось


Спасибо большое, за него - больше мерси моей игровой паре. Если б не она, рассказ не был бы таким классным. Она и самую концовку предложила, у меня было чуть иначе, и главное - вдохновение))) Это очень важно)
Приходи еще, буду рада.
___________________________________

Прочла фразу сегодня

Человек все равно не способен осознать, что его нет. Для этого не предусмотрено никакого органа чувств.

Сижу и обтекаю - настолько точно...
___________________________________

Ульяша, как мне нравится!))) бальзам на мою душу))))
___________________________________

Ириш, это не я, это море) Я в самом деле его очень люблю, мне с ним хорошо и около него. Хотя и река тоже устроит - в Питере мне гораздо комфортнее, чем в Москве, но больше хочется именно к морю. В детстве каждое лето ездила и как оживала - потом всю зиму никаких простуд.
___________________________________

Заглянула на огонек. И, боже мой, какая прелесть! Я даже не могу определиться, какой из рассказов мне больше понравился. Может о море, абсолютное ощущение ночной прогулки по бережку, только светлячков (я не знаю как правильно они называются) в воздухе не хватило?! Или, может быть, тот, что про чудесную кошку, которая может погладить успокаивающе лапкой?! И даже обнять и ткнуться носом (у меня была такая)! А от клубники со сливками такая нежность внутри растеклась... Даже тот печальный рассказ (я бы его лебединым назвала) вызвал лишь легкую грусть, но не оставил горечи и сожаления, потому что он жизненный, не выдуманный...
Огромное спасибо автору за удовольствие и умиротворение от великолепного чтения!
_________________