Морковка для ослика

 » Морковка для ослика  [ Завершено ]

Эх, не судите строго, с прозой у меня не очень.

Морковка для ослика. (роман о любви и боли)
Телефонный звонок в воскресенье никого не взволновал. Солнечный зимний день обещал быть теплым и радостным. Катя, напевая, выбежала в коридор и подняла трубку. Звонила родственница по маминой линии - отчего не отвечает телефон у мамы? «Воскресенье, - отвечала Катя, - обычное дело, они с Сергеем отправляются в поход за продуктами на неделю. Да, вчера вечером у нее действительно опять поднималось давление. Приняла таблетку, позже звонила нам, что ей полегчало и она ложится спать. Нет-нет, не волнуйтесь, с ней Сережа. Да, я обязательно попробую до них дозвониться. Спасибо, до свидания».
Она успела сделать только несколько шагов от телефона, когда он опять взорвался звонком.
- Катя, быстро беги сюда и бабушке ни слова, - Сергей повесил трубку.
Катя сорвала пальто с вешалки, сунула голову в комнату:
- Виктор, я к брату, что-то случилось, боюсь, маме стало хуже, бабуле ничего не говори.
От дома до дома - прогулочным шагом пять минут, бегом и того меньше. Дверь в квартиру распахнута, в ванной комнате головой к двери лежала мама, около нее на коленях соседка Люда. Подняла на Катю, щурясь, близорукие глаза:
- Сергей вызвал "скорую", ждем.
- Что с ней, она дышит, пульс есть?
- Не знаю, - пожала плечами Люда, - послушай сама, я не слышу.
Катя прижалась ухом к теплой груди, и - о, господи, сердце не бьется. В ту же секунду в дверях появилась бригада скорой помощи.
- Пожалуйста, - умоляла Катя, - сделайте что-нибудь.
Врач наклонился над телом и спустя несколько секунд покачал головой:
- Простите, девушка, но уже минут двадцать как поздно. Где у вас телефон? Мы обязаны сообщать в милицию обо всех случаях смерти на дому.
Сделав короткий звонок, он направился к выходу.
- Подождите, - закричала Катя, - вы что, так и оставите ее вот тут лежать?
- Ну… - пожал плечами врач, - Разве что мы поможем вам перенести ее в комнату. Вы же понимаете, мы здесь бессильны.
- Но, может быть, хоть какая-то надежда? – неуверенно спросила Катя.
-Я очень сожалею, но...
На секунду в дверях появился Сергей:
- Катя, я к отцу.
Хлопнула входная дверь. Катя осталась одна в этой, давно уже чужой квартире. Комната, залитая безмятежным солнечным светом. И чувство полной беспомощности, сдавившее ей сердце. В глазах потемнело, ноги предательски подогнулись, и она упала на колени, уткнувшись лицом в диван. «Что ты делаешь? - внятно сказал голос в ее голове, - Сейчас не время падать в обмороки. Кто-то должен всем этим заняться».
Катя потрясла головой, прогоняя звон в ушах, подтянула к себе телефон, негнущимися пальцами набрала номер двоюродной тетки.
- Это Катя. Мама умерла.
- Катюша, ты не ошибаешься?
Катя нервно засмеялась.
- Ошибаюсь? Я рядом с трупом, - почти зло бросила она, - Сообщите всем нашим.
А потом... Потом в дверь ввалились люди в форме. Они бродили по комнатам, теребили Катю, задавая ей вопросы. Она машинально отвечала: нет, она здесь не проживает; ей неизвестно, что произошло, лучше объяснит брат. Эти люди были так назойливы. Они тянули ее за рукав в кухню, и все время спрашивали: зачем трогали тело, где документы на квартиру? Ей в руки всунули ручку и требовали: пишите объяснительную. Катя недовольно морщилась. Неужели им непонятно? Там, в комнате, мама. Ей надо быть рядом с ней. К чему эти жесткие слова: протокол, следствие, вскрытие, экспертиза. Вдруг ей стало все безразлично. Она присела у кухонного стола и послушно начала писать: Я, Кольцова Екатерина Васильевна, по существу заданных мне вопросов могу пояснить следующее...
«Все это неправильно, - думала потом Катя, - Боль и горечь потери переживаются человеком наедине с собой, с мыслью о непоправимости происшедшего надо свыкнуться, и когда в этот интимный процесс вторгается чужеродная сила, нарушается что-то очень важное. Нам не дали проститься. Всю жизнь мы не могли понять друг друга, целые десятилетия взаимных обид и недоверия, и даже теперь, когда долгое противостояние окончено и потеряло всякий смысл, не преодолеть нашей отчужденности».
В те дни ей некогда было впадать в отчаяние. Смерть близкого человека несет с собой не только горе. Ежеминутно возникали проблемы, которые нужно было решить, и все считали естественным, что принимать решения должна Катя.
- Катюша, - повторяли ей, - Ты должна быть сильной. Ты не можешь позволить себе быть слабой.
Она не спорила. Отвечала на телефонные звонки, разговаривала с людьми, собирала деньги, оплачивала расходы. Ей казалось, что она сходит с ума. Она дрогнула только раз. Когда отец подтолкнул ее к симпатичному молодому парню: «Это бальзамировщик». И тот буднично спросил: «Нужно сделать разрез. Вы разрешаете?» Ее передернуло от ужаса: «Пусть решает Сергей». Отец дышал в лицо водочными парами: «Вот был человек. Жил, дышал. А умер - и гниет». Ей хотелось и расплакаться, и ударить его. Она не сделала ни того, ни другого. Резко выпрямилась и вышла из комнаты, бросив на ходу: «Делайте как нужно».
В день похорон к ней подошла директор фирмы Наталья Осиповна:
- Ты уж, Катюша, извини. Понимаю твое горе, но положение безвыходное. Мы договорились о ремонте офиса, завтра переезжаем всей конторой. В твоем кабинете без тебя никто не тронет и бумажки. Так что, мой золотой, завтра с утра на работу, упаковывать вещи.
С неба мягкими хлопьями падал снег. Весь двор был заполнен людьми, которые пришли проводить в последний путь близкого им человека. "Хороший человек умер - природа плачет", - произнес кто-то в толпе. Катя медленно шла за гробом, скользила взглядом по сочувственным лицам. Ее удивило, что здесь были все ее друзья. Окунувшись в печальные хлопоты, она никому не сообщила о случившемся. "Друг познается в беде", - всплыла в ее памяти заезженная поговорка. И отдаленным всплеском в глубине души горько всколыхнулось: "A Вовка не пришел".
А ведь он знал. Лерка, лучшая подруга Кати, накануне вечером горячо шептала ей в ухо:
- Я ему позвонила. Спе-ци-аль-но. Кажется, жена взяла трубку. А я ей: Позовите Володю. Она мне: Он болен, спит. А я ей: Разбудите, и все ему выложила. Так что ты имей в виду.
- Зачем ты, Лер, - расстроено произнесла Катя, - что он теперь подумает? Не надо было звонить.
- Ну, знаешь, - кипятилась Лерка, - вот именно что надо было. Пусть знает. И пусть только попробует не прийти, гад.
- Вовка? - грустно усмехнулась Катя, - Он даже на мои собственные похороны не появился бы.
- Посмотрим, - отрубила Лерка, - и проверим заодно твою Любовь с большой буквы.
Год назад с Катей случился сердечный приступ. Прямо на вечеринке, куда она с большими предосторожностями сбежала от мужа. Срочно доставленный кем-то валидол не помог. Испуганные глаза Лерки. И рядом Вовка с искаженным болью лицом:
- Катька, любимая, не шути так. Что с тобой, малыш?
- В худшем случае положишь меня на кладбище, - силилась улыбнуться Катя.
Тогда он сказал ей серьезно и очень тихо:
- Запомни - если ляжешь там, меня сразу рядом с тобой положат.
И она разрыдалась, уткнувшись ему в плечо: от боли, нежности и любви. Их связь ни для кого не была секретом - о ней знали все, исключая жену Володи, Ларису. Ее они по молчаливому согласию тщательно оберегали от тревожных подозрений. Скорее, из сугубо эгоистических побуждений - чтобы не создавать себе лишних препятствий. Им и так удавалось видеться крайне редко.

  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (OlgaKan)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 18.07.2009

Печально, но жизненно. Хорошо написано.
OlgaKan, а продолжение есть??

 » Первая встреча

Галюсик, да, это был только самый первый кусочек истории.

На следующее утро Катя уже паковала содержимое шкафов своего кабинета. Через несколько часов все книги и папки с документами перекочевали с полок и ящиков в картонные коробки, а коробки были надписаны, опечатаны и вынесены в поджидающий во дворе автобус. Туда же загрузили ксерокс, компьютер и лысый кактус, который однажды Катя, в очередной раз больно уколовшись о длинные иглы, безжалостно обкорнала ножницами. Теперь, когда и методический кабинет опустел, офис выглядел покинутым и заброшенным. Катя передала директрисе свою связку ключей, впервые за месяцы работы оставив кабинет с распахнутой настежь дверью.
- Что ж, Катерина, с Божьей помощью тронемся и мы.
Катя согласно кивнула и начала спускаться по лестнице. Автобуса с вещами во дворе уже не было, зато у подъезда их дожидалась белая Волга. Поездка была долгой. Под мерное шуршанье шин по заснеженной дороге Катя чуть было не уснула, но ее сонливое состояние тут же испарилось, когда они выехали за пределы города, а затем съехали с трассы и начали петлять по незаасфальтированной дороге. Катя мысленно запаниковала, представив себе, как долго придется добираться до нового места работы на протяжении нескольких месяцев. Наконец машина въехала в железные ворота и остановилась у входа в трехэтажное длинное здание. Пройдя по темному сырому коридору, по витой лестнице поднялись на верхний этаж. За массивной железной решеткой с висячим замком пряталась дверь, которую директриса распахнула приглашающим жестом:
- Ну вот, Катюша, располагайся. Теперь будешь хозяйничать здесь.
Комната была светлая и просторная, практически всю противоположную стену занимали окна с широкими подоконниками, вдоль левой от входа стены – ряд столов. Около них два обшарпанных стула. И больше никакой мебели. На полу аккуратно расставлены перевезенные коробки, компьютер оказался небрежно задвинут в пыльный угол.
Работать в этот день не пришлось – Катя едва успела подключить компьютер, распаковать и разложить на столах самую востребованную часть архива и выстроить оставшиеся коробки в порядке, максимально соответствующем каталогу, как лязгнула решетка, распахнулась дверь и Наталья Осиповна скомандовала срочно все отключить, запереть и спускаться во двор, поскольку директор конторы едет в город и прихватывает их с собой.
- Быстро, Катерина, на сегодня твой рабочий день окончен.
В машине Катя от нечего делать разглядывала с заднего сидения местного босса. Он оказался низкорослым пожилым мужчиной, с белоснежной сединой и жесткими чертами лица, с низким сочным голосом, в котором слышались повелительные интонации.
Всю дорогу он обсуждал с Натальей Осиповной планы намеченного сотрудничества, Катю же вниманием не удостоил, разве что спросил, кивнув в ее сторону, у директрисы утверждающим тоном:
- Тоже аудитор?
- Нет, компьютерщица моя. И скажу, не кривя душой, без Катеньки я как без рук. В наше время информация решает все.
- Есть у меня тут один…экономист, - его тон стал пренебрежительным, - купил я ему старенький компьютер и сдается мне, он и на десять процентов не использует возможности даже такой техники. Так вот я хотел бы, чтобы девушка Ваша помогла ему в этом вопросе. Вам ее услуги будут оплачены дополнительно сверх нашего соглашения.
- Как скажете, золотой Вы наш, - пропела директриса, и незаметно подтолкнула Катю локтем в бок.
Вечером, по телефону Катя получила краткие, но вполне определенные инструкции:
- Катюша, я тебе уже говорила, насколько важен для нашей фирмы этот клиент, и он очень, понимаешь, ОЧЕНЬ денежный и влиятельный человек, поэтому любые его пожелания должны быть выполнены в лучшем виде. С завтрашнего дня к тебе подсадят их специалиста, и ты его научишь всему, что потребуется. И запомни: особое отношение!
- Я поняла, Наталья Осиповна, - устало ответила Катя, - не беспокойтесь, клиент останется доволен.
- Вот и славненько, дорогуша. Отдыхай, а завтра к половине девятого подходи к моему дому, клиент машину пришлет, нам с тобой негоже как остальным, на автобусе разъезжать.

С утра Катю навестили коллеги-аудиторы, вручили для печати исписанные листки, проинструктировали о расположении стратегических объектов:
- Столовая на первом этаже напротив лестницы, кстати, держи талоны на обслуживание; туалет там же, но в начале коридора; наш рабочий кабинет на втором прямо под тобой, забегай чайком погреться.
Шумные и веселые, откровенно радующиеся подвернувшемуся крупному денежному заказу, они спустились к себе, а Катя, вздохнув, поправила съехавшую на лоб траурную повязку, закуталась поплотнее в бесформенный вязаный кардиган и начала набирать текст. Как обычно, это несложное занятие полностью поглотило ее внимание, через пару минут ничего больше не существовало вокруг нее, кроме слов, сплетающихся в предложения и неторопливым потоком перетекающих из мелким неровным почерком написанных на листе бумаги строчек в чеканные строки на экране монитора. Временами пальцы ее замирали над клавишами на секунды, пока она недовольно хмурилась, пытаясь прочесть неразборчивое место, вслух пробовала на вкус фразу, затем удовлетворенно вздыхала и снова пальцы уверенно пробегали по клавиатуре. Увлеченная работой, она не услышала звука открываемой двери, не заметила вошедшего человека, не услышала его приветствия.
Максим вошел, с трудом удерживая ворох бумаг, который ему вручили «заодно занести», вежливо поздоровался. Ни звука в ответ. Женщина за компьютером продолжала печатать, не обращая на него ровно никакого внимания. Он приблизился и опустил свой груз на стол рядом с ней, и тут она дернулась, взметнула на него испуганные глаза.
- Простите, - он почувствовал себя неловко, - Я не хотел Вас напугать…я…вот бумаги Вам просили передать…
Страх парализовал ее тело, отнял ее язык, стиснул ей грудь, не давая сделать спасительный вдох. В ушах стоял нестерпимый звон, а перед глазами сгущалась темнота, и она все падала, падала в эту тьму. Все это продолжалось вечность? миг? а потом реальность вернулась к ней звуками, светом, ощущением бешено колотящегося сердца в груди, болью в пальцах, судорожно вцепившихся в край стола. И чувством растерянности и недоумения в зеленых глазах стоящего рядом мальчишки. Похоже, за последние дни нервы совсем расшатались. Она заставила себя улыбнуться как можно приветливее:
- Здравствуйте. Я просто не заметила, как Вы вошли, заработалась.

OlgaKan, ...мне очень нравится начало, заинтриговала появлением новоо персонажа))))) Жду проды)

 » Они подружились?

Хорошо, продолжаю

КАТЯ.
- Здравствуйте, я буду помогать Вам в расчетах. Вы, наверное, уже в курсе? Я принес все необходимые документы.
Вежливый, чистенький, юный, совсем еще мальчишка. Я подумала, что ему не больше девятнадцати. Первой моей реакцией на него было раздражение. Я уже привыкла
работать в тишине и одиночестве. Мне никого не хотелось видеть. Он был инородным телом, которое отвлекало и причиняло беспокойство. Он оказался слишком деятельным. Разложил на коленях длинные бумажные простыни с колонками цифр и взял такой темп диктовки, что я едва поспевала. Выверяя итоги, смешно морщил лоб и беззвучно шевелил губами. И шумно радовался, когда компьютер выплевывал очередной результат. К концу дня мы оба устали от напряженного ритма, он начал путать цифры, каждый раз извиняясь за допущенную ошибку, и, наконец, замешкался надолго, потеряв нужное число. Дожидаясь, пока оно отыщется, я внимательней взглянула на своего нового “коллегу”: коротко подстриженные кудри на голове, высокий лоб, глубоко посаженные глаза, далеко не римский нос, неожиданно мощная шея и губы…которые мне захотелось поцеловать. Как только я осознала, что за мысль пришла мне в голову, меня ледяной дрожью охватило от стыда, а потом я почувствовала отвращение до тошноты к себе и к этому ничем не повинному парнишке. В этот самый момент дверь кабинета открылась, и в проеме появилась фигура моего законного супруга, который приехал, чтобы отвезти меня домой. Я быстро пролепетала “На сегодня все, за мной приехали”. Оставшись одна, выдернула все шнуры из розеток, закрыла кабинет и побежала во двор к машине. Витька ждал меня с заведенным мотором. Осторожно разворачиваясь на гололеде, небрежно спросил:
- Что там за молодой козел был рядом с тобой?
- Пристегнули в помощь, чтобы быстрее работу закончить. Поедем скорее домой, я страшно замерзла.
По пути я вспомнила о своих крамольных мыслях уже спокойно: “Придет же такое в голову”, и благополучно забыла о своем новом знакомом, лениво подумав напоследок: “А ведь я даже не спросила, как его зовут”.
Шли дни. Раздражения я больше не чувствовала – сработались мы неплохо. Выяснив у коллег его имя и фамилию, я с удивлением узнала от коллег, что он младший сын директора предприятия. Я вспомнила, как презрительно обронил его отец «один экономист» и подумала, что между отцом и сыном не очень теплые отношения. Во всем, что касалось работы, мы понимали друг друга, что называется, с полуслова. Жажда нового у него была потрясающая, он впитывал информацию как губка воду. За несколько десятков дней он выжал из меня все, что мне было известно о работе с ЭВМ на уровне пользователя. Он сам работал на износ и заставлял так же работать меня. Доходило до смешного: в столовую на обед я убегала обманным путем, с разгону шлепалась на стул, хватала ложку и обычно не успевала даже до половины опустошить тарелку, как на пороге появлялся Максим и возмущенно голосил: «Катя, ну работать же надо!». Хохот в столовой стоял гомерический. Как-то Максима отправили в командировку. Спустя два дня он вновь возник у меня в кабинете, сияя улыбкой. Я с удивлением отметила, что рада его появлению и, пожалуй, мне не хватало его неуемной энергии. А однажды утром я спустилась на второй этаж за бумагами и мельком услышала обычный бабский треп. О какой-то забеременевшей девице, на которой не хочет жениться виновник. Я почувствовала укол в сердце и слабость в ногах. На секунду мне показалось, что я услышала что-то очень важное, имеющее ко мне непосредственное отношение, что еще миг, и я пойму, почему обрывок ленивого разговора скучающих женщин заставил меня задохнуться и потерять равновесие… но наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось.
В тот же день Максим впервые заговорил о чем-то, что не касалось работы. Спросил меня, есть ли у меня дети. Я пошутила, что успела обзавестись детьми до того, как жизнь усложнилась настолько, что заводить детей стало довольно опрометчивым поступком. Он посмотрел в окно отрешенным взглядом и серьезно ответил, что тоже считает – дети сейчас скорее помеха, чем радость. Я видела, что он подавлен и ему страшно хочется выговориться, но считала себя не вправе вмешиваться в его личную жизнь. Чтобы сменить тему, спросила, сколько ему лет. Оказалось – двадцать четыре. «Надо же, - подумала я, - а ведь мне показалось, что он вчерашний школьник». И вдруг затих компьютер: отключили электричество. В ожидании, пока найдут причину отключения, мы продолжали говорить обо всем и ни о чем. Оказалось, что мы оба окончили одну и ту же школу, только с разрывом по времени. Вспоминали школьные годы, общих учителей. Выяснили, что нам нравятся одни и те же фильмы, одна и та же музыка. Предложила дальше общаться «на ты» - «Ой, с радостью, я просто сам не смел предложить». Потом он рассказал мне историю из своего детства: мальчишкой вместе с двумя товарищами где-то достали патроны и развлекались, бросая их в огонь. Игра окончилась плачевно: взрывом их всех поранило, он отделался сравнительно легко – остался шрам на ухе. В памяти всплыла четкая картина: школьное комсомольское собрание, с трибуны нам рассказывают об опасной шалости учеников младших классов, перечисляют полученные ими травмы, а у меня вдруг тревожно сжимается сердце, перед глазами вспыхивает огонь и я кожей чувствую боль и страх ребенка… Эта боль тогда не отпускала меня несколько дней, я все время возвращалась к мысли: как там он, сознавая всю странность ситуации - из троих пострадавших детей меня беспокоило состояние того, чьи травмы были минимальны.
- Так это был ты, - потрясенно сорвалось у меня, прежде чем я успела осознать, насколько нелепо звучит эта фраза.
За разговорами мы не заметили, что рабочий день полчаса как окончен и пора разъезжаться по домам. А на следующий день…
Все когда-нибудь кончается. Закончилась и моя работа на предприятии Максима. Об этом радостно объявила мне моя директриса с самого утра. Грузчики быстро закинули в уже знакомый автобус все мое имущество. Предстояло вернуться в родную контору – работа на выезде у клиента завершена. Перед отъездом я едва успела забежать в бухгалтерию к Максиму попрощаться. Он широко распахнул глаза:
- Как, уже уезжаешь? Так скоро…
Я схватила ручку, черканула на огрызке бумаги два телефона:
- Это домашний. Это рабочий. Будут проблемы – звони.
Автобус подпрыгивал на ухабах, я крепко держала компьютер, чтобы он не свалился с сидения на пол и думала, что именно сейчас я оставляю за спиной что-то неуловимое и радостное. А завтра, и послезавтра, и дальше меня ждут серые будни и серая жизнь. Даже слезы на глаза навернулись, хотя причины-то, если рассудить здраво, и не было.

 » Потеря

Рискну еще кусочек:

У Маши с личной жизнью не задалось. Замуж она выскочила рано, ни по любви, ни по расчету, а просто от желания сбежать от нищеты в доме, пьяных угроз отца, да вечного недовольства матери. А в результате снова оказалась в родительском доме, да еще с новорожденной дочкой на руках. Но Мария не пала духом, а твердо решила, что любыми средствами отвоюет себе свой персональный кусочек счастья. У счастья в понимании Марии были вполне определенные черты: богат, не скуп и не женат. Но годы шли, а на горизонте все не появлялись магнаты и бизнесмены. Маша крепко подумала, и рассудив, что на безрыбье и рак рыба, расчетливо соблазнила молодого парнишку из соседнего подъезда, от природы совершенно бесхарактерного, а потому полностью и сразу под Машин растоптанный каблук попавшего. Брак они не оформляли, и без того мать мальчика хваталась за сердце при одном упоминании имени «этой проститутки, совратившей невинного ребенка», да и сама Маша к этому не стремилась, поджидая удобного случая сменить тихого Женечку на более обеспеченного кандидата. Высокими моральными устоями отягощена Мария не была, твердо уверовав в истину, что женщина доступная всяко привлекательнее для мужчины, чем та, благосклонности которой еще добиваться надо. Поэтому изменяла своему гражданскому мужу с легким сердцем с каждым того возжелавшим, надеясь на то, что среди этой вереницы случайных партнеров отыщется-таки тот, кто обеспечит ей безбедную и беззаботную жизнь.
С работой Мария особо не заморачивалась: по объявлению в газете устроилась уборщицей в аудиторскую контору практически рядом с домом: только улицу перейти. Платили мало, всего пять тысяч, но ведь и делать за эти деньги почти ничего не приходилось, всего-то по утрам вымыть полы в трехкомнатной квартире, служившей офисом, да прибрать на лестничной площадке. Жаль только, что коллектив был полностью женский, но зато клиенты в фирму ходили только солидные, мало кому по карману расценки в сто долларов за час работы. Зарплату платили стабильно каждое первое число месяца, директриса покрикивала, но особо не придиралась, так что работой своей Маша была в целом довольна.

КАТЯ.
Интересно, где я умудрилась в разгар весны заработать себе жестокий бронхит? Хорошо, хоть не подтвердилось воспаление легких, которое подозревали врачи. Но с температурой 39 лучше отсидеться дома, раз уж врачи без разговоров выписали больничный лист. Лерка сегодня выходная, забежала проведать, и Витька должен с минуты на минуту подъехать, попросила его что-нибудь сладкое к чаю захватить по пути с работы.
Я пошла снять с плиты вскипевший чайник и в этот момент позвонили в дверь. Мои домашние и друзья предпочитают стучать. Наверное, опять принесли какую-нибудь квитанцию на оплату комуслуг.
- Лер, дверь открой, - крикнула я из кухни.
Щелкнул замок, я услышала, как Лерка обменялась с кем-то парой фраз и позвала меня:
- Кать, подойди сама, это к тебе.
За дверью мялась, не переступая порога, наша уборщица Мария. Я мысленно чертыхнулась: болею первый день, а с работы уже прислали десант. Все равно я никуда не поеду. У меня законный больничный. Имею я право? Но Мария повела себя более чем странно: окинув Лерку подозрительным взглядом, она приблизила губы к моему уху, и заговорщицки шепнула:
- Ты одна?
- А в чем, собственно, дело? – недоуменно спросила я.
- Ну…это… ждут там тебя, выдь во двор.
- Кто ждет? – удивилась я.
Мария поморщилась.
- Непонятливая ты какая. В контору мужик приехал на крутой тачке, тебя спросил, я сказала, что болеешь. Вот он мне денег дал, - торжествующе покрутила она у меня перед носом купюрой,- чтобы я с ним поехала и тебя из дому вызвала.
Вовка, паразит. Сколько раз ему было говорено, чтобы не смел приезжать ко мне домой, только в офис. И ведь надо было ему появиться в тот самый день, когда я не вышла на работу. А Витька вот-вот заедет во двор, и столкнется с ним нос к носу. И будет…еще один мордобой у них будет, как прошлый раз. Все это мгновенно пронеслось у меня в голове, и я испуганно обернулась к Лерке.
- Дура, - зашипела она, - чего стоишь, давай пулей во двор, разбирайся с ним по-быстрому и шилом домой, если что, я тебя прикрою.
Он ждал меня прямо в подъезде, и на пару сладких секунд мы забыли об осторожности, пока он жарко сцеловывал с моих губ невысказанные упреки, а потом шептал нежно в шею:
- Катька, Катюша, маленький ты мой, как же я соскучился…
И, как всегда, я опомнилась первой, отшатнулась, потянула его за собой:
- Туда, за гаражи. Там поговорим. Витька сейчас во двор заедет, мало тебе еще скандалов?
Он был так близко, и под его взглядом у меня подгибались коленки, в голове плыл радужный туман, сердце выпрыгивало из груди и низ живота скручивало болезненной судорогой, губы пульсировали от желания и я чуть было не застонала от невыносимости этой пытки: быть рядом и не дотронуться. Я едва улавливала смысл его слов, а он говорил, что несколько месяцев был в международных рейсах, что в коротком перерыве между ними заезжал ко мне в офис, но нашел там среди ободранных стен только полупьяных рабочих, которые ничего не могли ему путного сказать, что он тосковал и с ума сходил и не может дольше вынести ни дня разлуки, что мы должны немедленно ехать туда, где он заказал для меня цветы, вино и шашлыки и где можно целоваться до одури на глазах у его все понимающих друзей.
Я и так пьянела от его присутствия, от голоса его, от взгляда, от запаха, да еще наложились жар и слабость от болезни, и сознание мое внезапно разделилось: я словно перенеслась далеко за город под широкие кроны деревьев и сидела рядом с любимым, безмятежно счастливая, с бокалом красного вина в руках, окутанная дымом мангала и запахом цветов, и в то же время стояла, вжавшись спиной в бетонную стену соседского гаража и грустно повторяла: не могу, нет, нет, болею сильно, не получится никак. Но была еще и третья часть меня, которая находилась вне времени и пространства, которая отрешенно наблюдала за первыми двумя и пыталась запомнить каждый миг, каждый жест, каждый звук и цвет. Внутри у меня росло ощущение звенящей пустоты и вдруг я подумала, что вот так, наверное, сходят с ума и сейчас я лишусь рассудка.
- Ну скоро Вы там? Насчет того, чтобы ждать, разговору не было! – врезался мне в уши женский голос, и Мария, про которую мы благополучно забыли, вплыла в поле моего зрения.
И тут внезапно словно выключили цвет, все вокруг стало серым, грязным и тоскливым, я осознала себя в своем теле, с полным комплектом цельной личности, меня пробрал озноб, а в голове раздался холодный бесстрастный голос: «Ну вот и все на этом, Катя.»
Застыв в оцепенении, я наблюдала, как Мария делает шаг к моему любимому мужчине и старательно выпячивает вперед худосочную грудь, как из дыр дешевой вязаной ажурной кофточки выскальзывают ее соски, как мой Вовка цепляется за них взглядом, а она ловит этот взгляд и на губах у нее расцветает торжествующая улыбка, как она нарочито медленно подносит руки к груди, и начинает теребить соски пальцами, а Вовка осевшим голосом говорит: «Ну, ты уж вовсе голой бы на улицу вышла, и то приличнее, чем так», а потом они долго и понимающе смотрят друг другу в глаза, и я вспоминаю где-то вычитанную фразу «Ревность начинается там, где третий понимает, что двое других – сообщники». И голос в моей голове механически повторяет: «Ну вот и все».
Я повернулась, и пошла прочь. Я не оглядывалась, и не знаю, заметили ли они, что я ушла. Я что-то соврала на автомате домашним по поводу своего отсутствия, я пила со всеми чай и болтала о пустяках с Леркой. И только поздно ночью, когда уснул весь дом, я, стискивая зубы и сдерживая дыхание, чтобы не потревожить спящих, до утра беззвучно оплакала свою любовь.

можно рисковать и дальше

 » Разрыв

Спасибо

К утру я, всласть наревевшись, успокоилась, и при солнечном свете мои страхи показались мне надуманными и в реальности не существующими. Свои тревожные предчувствия я списала на плохое самочувствие и мнительную натуру. Так что я сделала чайные примочки на опухшие от слез глаза, с аппетитом позавтракала, прилежно продолжила выполнять все назначения врачей и уже к началу следующей недели была признана годной к труду.
Разумеется, первой, кого я увидела в офисе, выйдя на работу после больничного, была Мария. Она уже закончила уборку в остальных помещениях и терпеливо ждала, когда я сниму опечатку и открою дверь своего кабинета. Впустив ее, я присела на край подоконника, и была мгновенно атакована вопросом:
- А тот мужик на иномарке, тот, с которым я к тебе ездила на прошлой неделе, он тебе кто?
За четыре года наших с Вовкой запретных отношений я научилась на автомате разыгрывать полнейшее к нему равнодушие в присутствии посторонних лиц, поэтому рефлекторно ответила скучающе-безразличным тоном:
- Старый знакомый по бывшей работе. Иногда обращается с проблемами.
Мария удовлетворенно кивнула и усерднее принялась смахивать пыль со стола.
- Видно, что деловой. Богатый, да? А…какой у него бизнес?
Я рассмеялась в ответ:
- Бизнес? Он водителем у нас работал, а сейчас иномарки на заказ клиентам из Германии гоняет. И за душой у него ни гроша, живет и то у тещи в примаках.
На лице у Марии отразилось явственное сожаление.
- Так он еще и женат, что ли?
- Женат, - радостно подтвердила я, - молодая красавица жена и две очаровательные дочурки, младшая недавно только родилась.
- Жена не стена, - убежденно заявила Мария, - И дети не помеха. Я вон Женьку своего поперла. А зачем он мне теперь, когда у меня есть, который меня любит, ездит каждый день, цветы дарит, все для меня делает, из семьи и от детей ко мне уйдет!
Я потеряла дар речи. Любит? Дарит цветы? Ежедневно приезжает? Собирается уйти из семьи? Спокойно, Катя, это полный бред, эта уборщица придумала себе свой вариант романтики и вдохновенно врет.
- Он каждое утро сюда приезжает, - продолжала Мария, выжимая над ведром тряпку. Она прикрыла глаза и тягуче улыбнулась – Мы всю мебель здесь опробовали, а чаще всего прямо на директорском столе. Только у тебя не были, закрыто потому что всегда. А ему хочется и у тебя тоже.
Она заискивающе глянула мне в глаза.
- Может, дашь ключи мне на денек от своего кабинета?
- Ты что, совсем офонарела?! - рявкнула я. – Не соображаешь, что несешь?
- Ну нет так нет, - обиженно заныла Мария, - орать-то чего сразу?
Она вновь начала орудовать тряпкой, продолжая расхваливать неутомимые качества и неуемную фантазию своего нового любовника. Каждое слово впивалось в меня жалящим уколом, я пыталась отключиться, уйти в себя, но ничего не получалось. Картина потной парочки, яростно совокупляющейся на моем рабочем столе, вырисовывалась у меня перед глазами с издевательской четкостью. Мне казалось, что еще секунда, и я не выдержу: закричу, выхвачу у нее из рук грязную тряпку и затолкаю кляпом в не замолкающий ни на секунду рот.
Было просто невероятно, что у нее хватило циничности торжествующе рассказать мне в лицо все подробности своего нового романа. И вдруг я поняла, что все намного проще: она даже не подозревает, что причиняет мне боль. Она считает меня замужней женщиной с безупречной репутацией, наиболее близкой ей по возрасту в конторе, я сама только что подтвердила ей, что ее новый ухажер практически не имеет ко мне никакого отношения, а ее просто распирает от желания обсудить с кем-нибудь подвернувшийся ей счастливый случай.
Как ни крути, выходило, что мой любимый мужчина на поверку оказался редкостным подлецом. Согрешить с вовремя подвернувшейся женщиной нестрогого поведения, понадеявшись на то, что никто ничего не узнает – это одно, но бурно развивать дальше эту интрижку на глазах у своей бывшей пассии – это уже совсем другой коленкор. Я подумала о желании непременно отыметь свою новую подружку на моем рабочем столе, и это стало той соломинкой из поговорки, которая сломала спину верблюда.
Нужно срочно выйти на улицу, подышать свежим воздухом и успокоиться. К счастью, Мария наконец-то закончила уборку у меня в кабинете и отправилась в ванную, прихватив свои ведра и тряпки. Я закрыла дверь, достаточно бодро прошествовала по коридору и вышла на лестничную площадку. А вот на лестнице остатки самообладания меня безжалостно покинули, и я вынуждена была судорожно схватиться за перила, чтобы не упасть. На дрожащих ногах я медленно сползла до выхода из подъезда, шагнула в ласковое тепло уже прогретого солнцем воздуха и оказалась в объятиях Сашки, сына директрисы, а по совместительству нашего общего с Вовкой друга.
- Катя, - радостно улыбнулся он мне, - а я к тебе с поручением как раз. Тут Вовка просил тебя найти и…
- Шурик, - перебила я его, - что касается Вовки, окажи мне дружескую услугу: передай ему, что я больше не хочу его видеть.
На лице Сашки поочередно отразились удивление, недоверие, и, наконец, понимание.
- Поссорились, что ли? – сочувственно спросил он.
- Нет. – я лихорадочно соображала, как побольнее можно ударить по Вовкиному самолюбию. Подонок, у него даже не хватило смелости объявить мне о разрыве отношений, Сашку прислал с извинениями и объяснениями, мол, Катя, буду чрезвычайно занят в ближайшее время.
- Я просто… Я встретила другого, - произнесла я неожиданно для себя самой.
Сашка ошалело помотал головой.
- Погоди, Кать, ты чего такого говоришь? Вы же с Вовкой… у вас же с Вовкой… любовь же у вас…
Любовь? Нет, дорогой мой. Когда любят, не бросают свою женщину в одночасье ради общедоступной дешевки, которая… которая за пять штук в месяц руками дерьмо в подъезде убирает. Ну, Катька, это ты уже, конечно, перегибаешь, ни при чем здесь ее отсутствие образования и воспитания, и работа ее ни при чем, можно подумать, тебе легче было бы, если бы он кинул тебя ради богатой, образованной и недоступной. Может, еще обиднее было бы. Еще обиднее? Так вот же оно, решение!
- Шура, - проникновенно сказала я, стараясь придать голосу побольше убедительности, - я встретила другого мужчину. Он моложе, умнее, красивее, интереснее. Ну, в общем, по всем параметрам лучше, чем Вовка. И сказать Вовке об этом я просто не могу, язык не поворачивается. Ты же знаешь, КАК СИЛЬНО он меня любит.
На последних словах мой голос предательски дрогнул. Ты еще разрыдайся от избытка чувств и расскажи Сашке всю правду, - злобно фыркнула я себе мысленно.
- Кать, я тебе не верю – сказал Сашка убежденно. – Ты так никогда бы не сделала.
И в этот самый момент во двор въехала и остановилась в паре метров от нас иномарка Максима. Максим вышел из машины и просиял рекламной улыбкой:
- Катя!
У Сашки натурально отвисла челюсть.
- Вот этот, что ли?! – обалдело спросил он.
- Ну да, - мгновенно сориентировалась я, - так что сам видишь, так уж получилось.
Сашкино лицо приобрело враждебное выражение.
- И где ты подцепила этого мажора? – дернул он в сторону Максима подбородком.
- Я работала у них в фирме, пока у нас ремонт шел. А Максим сын их директора, там и познакомились – совершенно честно ответила я Сашке, радуясь в душе, что хоть здесь могу не врать – Так что будь другом, объясни все Вовке от моего имени, мне самой очень не хочется это делать.
- Я-то скажу – буркнул Сашка. – Только не нравится мне эта история.
- Спасибо.
Я улыбнулась Сашке и отправилась к машине Максима.
- Быстро увези меня отсюда куда хочешь, все объясню по дороге – выпалила я.

OlgaKan , здорово! Ждем-с дальше!!! Интересно, что думмает Максим по этому поводу))))

 » Деловое предложение

Максим.
Отец послал меня к аудиторам за пакетом нормативных документов, который ему подготовили и просили забрать. Это было приятное поручение – вырваться на пару часов из осточертевшей «родной» конторы, из ее унылых стен, прокатиться по городу, поболтать с Катериной, выпить кофе, которое всегда предлагали у них в офисе гостям. В конце концов, не видеть хоть какое-то время отца и не слышать его бесконечных придирок и упреков. Его стремление донести до моего понимания, какой я непутевый и никчемный сын, приводило только к тому, что я все больше раздражался и мечтал отмочить что-нибудь такое, что окончательно его взбесит.
Но забрать документы мне не удалось. Когда я въехал во двор, Катя стояла у подъезда с каким-то блондинистым парнем. Судя по их виду, разговор у них явно не получался: он выглядел изрядно ошарашенным, а она была какая-то дерганая, вся на нервах, непривычно было видеть ее такой. Я спросил себя, не стоит ли вмешаться, если у нее неприятности из-за этого кадра, но сразу подходить не стал, для начала вылез из тачки и позвал ее.
Она повернулась ко мне и ее напряженное лицо в момент расслабилось, она вроде даже облегченно вздохнула, а белобрысый глянул на меня как на врага народа и что-то у нее угрожающе спросил. Я подумал, что, пожалуй, с удовольствием врежу ему пару раз по челюсти, если дело дойдет до драки. А Катя ему быстро что-то проговорила вполголоса, торжествующе улыбнулась и двинулась ко мне. Она так шла… что-то было не так в ее расширенных глазах, чуть нетвердой походке, но я никак не мог въехать, что именно. Потом я обалдел, потому что она вдруг обняла меня, будто я был ее парнем, и уткнулась лицом мне в шею, и выдохнула горячо:
- Увези меня отсюда. Быстро. Куда хочешь. Объясню все по дороге.
Я усадил ее в машину, сел сам и завел мотор. Она сказала сначала:
- Извини, у меня не было времени как следует подумать.
А потом:
- Ты не против какое-то время побыть моим любовником?
Мое воображение живо нарисовало мне соблазнительную картинку. Крайне неприличную картинку. И я невольно усмехнулся. Катя поняла мою усмешку по-своему.
- Нет-нет, я не имею в виду по-настоящему, - торопливо заговорила она, - понимаешь, мне нужна была очень серьезная причина разорвать отношения с… с одним человеком, и я придумала, что у меня появился другой мужчина, а тут так удачно появился ты, и… в общем, я выдала тебя за своего любовника, мне сразу поверили, и теперь все будет замечательно. Если ты, конечно, не возражаешь.
Я окончательно развеселился.
- А у меня есть причины возражать?
- Не знаю. - Катя выглядела огорченной – Извини, я не успела подумать, как это может сказаться на тебе.
- А как это может на мне сказаться?
- Ну…вдруг об этой выдумке услышит твоя девушка.
- Ай-яй-яй, Катерина Васильевна. У меня нет девушки, и ты об этом знаешь.
- Ну тогда, скажем, твои родители. Или коллеги.
- Мне абсолютно безразлично, что о наших с тобой отношениях подумают мои родители. Или коллеги. Или весь город. Словом, я не возражаю. Но!
- Но? – робко повторила она.
- Но ты обязана мне рассказать, что у тебя случилось и почему тебе так срочно понадобился мифический любовник.
Катя горестно всхлипнула.
- Это…это длинная история.
- Тогда мы едем ко мне на работу, я ставлю чайник и ты долго рассказываешь мне свою длинную историю.
- Хорошо, - покорно кивнула она.

Это оказалась вполне банальная история Великой Любви, которая, как можно было догадаться с самого начала, оказалась не совсем великой и не совсем любовью. История, насыщенная событиями, местами грустная, местами забавная, иногда трогательная, но чаще всего просто печальная. И из нее становились очевидными некоторые факты, один из которых не давал мне покоя.
Катя имела любовника. Катя, образец счастливой жены и матери, наставляла мужу рога. О, женщины! Вам верить – себя не уважать.
Впрочем, ее муж тоже оказался далеко не ангелом. Да и любовник тот еще фрукт. И к концу ее проникновенного рассказа я с удивлением понял, что не только не осуждаю Катерину, но и сочувствую ей. Более того, эта чертовка попросту заставила меня прослезиться. И нечего хихикать. И нечего твердить, что настоящие мужчины не плачут. Можете меня считать не настоящим мужчиной, мне на ваше мнение глубоко фиолетово, ясно? Между прочим, на женщин убийственно действует способность мужчины пустить скупую слезу в подходящий момент. А момент был подходящий.
Увидев мои мокрые глаза, Катя смутилась и прошептала:
- Извини, мне не нужно было на тебя все это вываливать.
- Наоборот, я рад, что ты доверилась мне и настолько раскрылась. Это означает, что мы все же стали настоящими друзьями. До сих пор ты не баловала меня особой откровенностью.
Катя улыбнулась.
- Знаешь, рассказать о своих проблемах другу-мужчине оказалось легче, чем подруге. Ведь большинство женщин так устроено, что в глаза посочувствуют, а в душе позлорадствуют, если дело касается неудач в любви. А от тебя я не жду никакого подвоха. Это такое чудесное ощущение – доверять кому-то, как себе самой.
Она погрустнела.
- Когда мы с тобой работали вместе, я чувствовала себя…защищенной. Как тебе объяснить? словно я не одна… Понимаешь, я всегда раньше знала, что я могу рассчитывать только на себя, что я совсем одна в этом мире со своими проблемами, а с тобой я почувствовала, что мы вроде как команда, единомышленники, и это было настолько здорово, что когда все закончилось, мне стало этого не хватать.
В моей голове начала вырисовываться замечательная мысль. О том, как раз и навсегда уйти из-под ненавистного отцовского контроля, обрести самостоятельность и, самое главное и сладкое – финансовую независимость. Я посмотрел на Катю с нежным обожанием и мысленно пожал руку ее любовнику-аутсайдеру.
- Глупец, - подумал я, - Иметь в руках такой потенциал и так бездарно его потерять. Жалкий неудачник.
- Ничего не закончилось, - улыбнулся я Кате. – Все только начинается. У меня в отношении тебя, Катерина Васильевна, грандиозные планы. Сейчас мы поедем с тобой ужинать, и за ужином я все и расскажу.
Я отвез ее за город в летнее кафе, где готовили вкуснейший шашлык, и пока готовился наш заказ, мы болтали о всякой ерунде. Я не стал торопить события, и заговорил о делах только тогда, когда объемный ужин был нами уничтожен и мы лениво попивали зеленый чай.
- Недавно, - напомнил я, - ты говорила, что на пару с главным бухгалтером разнесла квартальную отчетность по своей фирме за один вечер.
- Ну да, - кивнула Катя, - но там и делать было нечего.
- Погоди, не перебивай. И для кого-то из клиентов вашей фирмы ты делала восстановление бухучета.
- Да, там пришлось недели две повозиться, но тоже не особенно много работы было.
- А для моей фирмы ты меньше чем за месяц вбила в базу данных документы за год, когда директор решил проверить, не было ли повторных списаний.
- Ну и?
- И так как ты играючи справляешься с подобными поручениями, у моего отца есть к тебе серьезное деловое предложение. Есть работа, за выполнение которой он готов заплатить хорошие деньги. Двести пятьдесят тысяч.
Я замолчал, пытаясь угадать ее реакцию на озвученную сумму. Но на нее она не произвела никакого впечатления, во всяком случае, так мне показалось.
- Это большие деньги. – спокойно сказала она. – Надо полагать, что и объем работы будет немаленький. И что же необходимо сделать за такие деньжищи?
- Работа не на один месяц, - согласился я – Нужно автоматизировать всю нашу бухгалтерию, в том числе складской учет и прежде всего занести в компьютер номенклатуру с остатками и ценами. Ты сказала, что мы неплохо сработались. Теперь мы можем продолжить совместную работу, плюс нам неплохо заплатят. Думаю, что тебе сейчас совсем не помешает дополнительный заработок. Ну так что ты об этом думаешь?
Катя старательно разглядывала клеенку на столе и молчала. Наконец я не выдержал:
- Если тебя что-то смущает, скажи прямо.
Она спросила:
- Значит, это твой отец предлагает мне эту работу? И это он определил сумму оплаты?
- Я, кажется, уже сказал об этом, к чему переспрашивать?
- Просто странно, почему он не поговорил со мной об этом сам.
Я начал нервничать.
- Значит, того, что говорю я, тебе недостаточно?
- Извини, просто я ведь в курсе того, что он тебя не очень-то жалует. С чего бы вдруг такое доверие?
- Я не понимаю тебя, - раздраженно ответил я, – Меня просили обсудить с тобой идею, а тебя интересует только, почему тебе не предложил работу на блюдечке сам директор. Почем я знаю? Может быть, он собирался поговорить с тобой сам позднее, если ты заинтересуешься его предложением.
- Не заводись. Честно говоря, я сильно сомневаюсь, что нам заплатят хотя бы половину этой суммы. Но сейчас мне просто необходимо отвлечься от своих личных проблем, и окунуться с головой в работу – лучшее средство. Вот только после работы я читаю лекции в колледже на платных вечерних курсах и освобождаюсь в десять вечера. Так что не получится, если только ты не готов работать по ночам.
Я рассмеялся. Для моих планов это обстоятельство оказалось как нельзя кстати.
- Я-то не против. Сможешь ли ты взвалить на плечи еще и третью работу?
Теперь рассмеялась она.
- Боюсь, что сейчас это только на пользу. Предпочитаю делать что-нибудь полезное вместо того, чтобы тайком рыдать в подушку и мучиться бессонницей.
- Тогда мы договорились. Завтра в десять я заеду за тобой и мы начнем. А сейчас я отвезу тебя домой. С завтрашнего дня у тебя уже не будет шанса как следует выспаться, так что лови момент.
Весь остаток вечера у меня было отличное настроение. Если все сложится так, как я задумал… К черту сомнения! Все обязательно получится так, как задумано.

Интересненько.....

 » Совместная работа началась

Катя.
Я уже и не помню, сколько лет у меня ненормированный рабочий день. С тех пор, как я обзавелась семьей, работа «от и до» стала для меня непозволительной роскошью. И в отпуске я не была с окончания института. Я словно в старом детском мультфильме: «одну ягодку беру, на вторую смотрю, третью примечаю, а четвертая мере-е-ещится». Вот только, сколько бы я ни выбивалась из сил и ни старалась ухватиться за любую дополнительную возможность заработать, в итоге мы всегда живем от зарплаты до зарплаты, не в состоянии отложить и рубля. Не потому, что у нас большие расходы и шикарные запросы, но когда зарабатывает один, а содержать нужно пятерых…
Когда Максим с места в карьер пообещал мне двести пятьдесят тысяч, я сразу поняла, что такие деньги никто и никому платить не станет. Но сколько бы ни заплатили за работу, которую я в состоянии сделать, не в моих правилах отказываться от дополнительного заработка. Немного смущало его беззаботное согласие на ночную смену: я плохо представляла себе, как в реальности это будет происходить. Но я решила не забивать себе голову лишними раздумьями, и пустить все на самотек.
На следующий вечер я заканчивала читать лекцию и готовилась распустить слушателей, когда дверь в аудиторию со скрипом приотворилась и в образовавшийся проем протиснулась широкоплечая фигура Максима. Молодые девчонки, из которых в основном состояла моя группа, тут же оценивающе заскользили по нему взглядами, заулыбались кокетливо. Максим же, махнув в мою сторону предупреждающе рукой: «не отвлекайся», присел за ближайший стол, завертел в руках солнечные очки, в ответ на заинтересованный блеск в девичьих глазах изогнул насмешливо краешек чувственного рта. Я поймала себя на том, что и сама не отвожу от него глаз, автоматом договаривая заученные за годы повторения фразы. Невольно подумала, что хорош чертовски, стервец, и ведь знает, знает прекрасно и наслаждается произведенным эффектом: и в строгом офисном костюме смотрелся выигрышно, но сейчас, в простой хлопчатобумажной футболке белоснежной и голубых джинсах, с ленивым прищуром из-под пушистых ресниц, мягкими волнами отросших кудрей, небрежным изломом губ – хорош необычайно.
Несколько немолодых женщин из группы старательно трудились над конспектами, молодежь же интерес к лекции потеряла. Девчонки ерзали на стульях, шушукались, принимали призывные позы, в общем, конец занятия получился совершенно смазанным, и я с облегчением произнесла обычные финальные слова «на сегодня все, продолжим завтра», вернувшись к преподавательскому столу в ожидании, пока все обучающиеся выключат свои компьютеры и покинут аудиторию. Группа расходиться, как обычно, не спешила. Некоторые подошли с вопросами по существу, но пара наиболее любопытных девиц заставила меня улыбнуться, задав в лоб интересующий их вопрос:
- Это Ваш брат?
- Нет, и даже не родственник.
На их мордашках отразилось явственное сожаление.
- Надо же! Вы с ним так похожи…
Я рассмеялась.
- Не замечала. Но уверяю вас, что если бы вы увидели моего брата, то убедились бы, что у нас с ним внешне нет ничего общего. Всего доброго, до свидания.
Наконец аудитория опустела, я выключила общий рубильник, закрыла окна и повернулась к Максиму:
- Ну вот, я готова ехать.
- Тогда вперед…сестренка. Знаешь, а я всегда хотел, чтобы у меня была сестра.
- Старшая или младшая?
Он подошел ко мне вплотную и выдохнул тихо:
- Такая как ты…
Я отчего-то смутилась. Но весело ответила:
- Я тоже не против такого младшего братца как ты. С моим братом у нас слегка прохладные отношения.
- Почему?
- Трудно сказать. Наверное, оттого что мы выросли в разных семьях: он все время был с матерью, а меня воспитали бабушка с дедушкой.
- Мы с моим братом тоже не особенно ладим.
- Ну, значит, мы с тобой товарищи по несчастью. Родственные души.
- Верно. Так мы едем работать или ты, может быть, слишком устала?
- Едем, конечно. Я только сдам ключи от кабинета.

Вахтер открыл ворота для машины Максима без малейшего удивления, словно посещение работником офиса в одиннадцатом часу ночи являлось будничным событием. Впрочем, откуда мне знать? Быть может, ночные визиты директорского сына в компании женщины здесь обычное дело. Хорошо знакомое мне при свете дня здание ночью казалось огромным и чужим. А когда за нами закрылась входная дверь и мы оказались в абсолютной темноте коридора, я судорожно вцепилась в руку Максима.
- Стыдно признаваться, но я…боюсь темноты.
Я угадала его ответную улыбку.
- Не бойся. Держись за меня, сейчас дойдем до выключателя.
- А что это был за звук?
- Не знаю. Может быть, крыса.
- Крыса?!
- Да не дрожи ты. Уже включаю свет.
Теплый желтый свет залил коридор и я облегченно вздохнула, но тут же сдавленно взвизгнула: по полу шлепала огромная жаба.
- Ох, Катерина, какая же ты трусиха… Она тебе ничего не сделает.
Мы благополучно добрались до кабинета Максима и он гордо продемонстрировал мне подготовленную груду документов. Я с отчаянием оценила толстенные талмуды, которые мне предстояло обработать.
- Не вижу энтузиазма на твоем лице.
- Все нормально, Максим. Просто я очень не люблю рутинную работу, а начать все равно придется именно с нее. Ведь основной объем - это занести всю исходную информацию.
- А ты вспомни про достойное вознаграждение за эту скучную работу и настроение автоматически поднимется. Начнем?
- Диктуй.
В ровном ритме я забивала данные под диктовку Максима, изредка возмущаясь:
- Не гони так, я же не машина.
- Извини.
Когда я почувствовала, что устала и слишком часто делаю опечатки, я глянула мельком на часы в углу монитора и ахнула: три часа ночи.
- Я тебя совсем замучил, да? Давай закончим на сегодня?
- Наверное, да. Удивительно, как быстро пролетело время.
- Отвезти тебя домой? – его голос был слегка напряжен.
Я посмотрела на его лицо и вдруг почувствовала полную уверенность в том, что он не хочет, чтобы я согласилась. И я ответила откровенно:
- Честно говоря, мне не хочется домой. Меня там никто не ждет, все давно спят, а я приеду и буду снова мучиться бессонницей и в сотый раз вспоминать свои проблемы.
И мы, выключив компьютер, просто проболтали о пустяках до рассвета.
Вернувшись домой, я заварила себе крепкий чай, стараясь сильно не шуметь и не потревожить сон моих домашних. Сидя за столом у окна с чашкой в руке, глядя на еще пустые ранним утром улицы, я подумала, что несмотря на бессонную ночь и восемнадцатичасовой рабочий день я совсем не чувствую себя усталой и разбитой. Более того, я с удивлением поняла, что впервые за последние дни меня отпустило чувство отчаяния и обиды, и на душе спокойно и светло.

 » Денежная афера

Последующие три месяца я вспоминаю с щемящей ностальгической болью…
Я ушла в работу с головой, урывая для сна и отдыха по три-четыре часа в сутки. Меня удивляло, что Максим тратит все свое свободное время на возню с цифрами, а не на развлечения, но я объяснила все его честолюбием и желанием карьерного роста. Не раз мне казалось, что весь громоздкий проект – всего лишь благовидный предлог для встреч наедине, но за все время он не дал мне ни малейшего повода подумать, что это действительно так.
В одну из наших ночных вахт я чуть не свалилась со стула от испуга, когда в окне вдруг возникло лицо мужа.
- А-а… - тупо произнес Виктор и нервно хихикнул – я вот думал вас тут застукать, а вы вот… работаете, значит?
- Нет, танцуем, не видишь? – нервно огрызнулась я.
- В окно-то зачем лезть? – спокойно обратился к нему Максим – заходи в дверь, раз пришел.
- Да нет, спасибо. Не буду отвлекать. Дома увидимся.
- Утром, надо полагать – хмыкнула я – поскольку ты будешь как всегда десятый сон видеть, когда я вернусь.
Виктор ушел, а мы с Максимом переглянулись и одновременно рассмеялись.
- Он, кажется, ревнует – неуверенно сказал Максим.
- К тебе. Ну не смешно ли?
- Действительно. Продолжим?
- Диктуй…
С этим периодом связано также одно неприятное для меня воспоминание. Начиная с какого-то дня я стала ощущать напряжение в присутствии Максима. Мы находились настолько близко, что при каждом движении он задевал мое плечо, и это меня странно тревожило, ощущение было неудобным и слегка стыдным. Воздух в помещении, казалось, навсегда пропитался запахом его кожи, очень своеобразным, от этого запаха у меня кружилась голова и терялась ясность мысли. И однажды, сделав в работе перерыв, мы заговорили о сексе, приводя примеры из собственного опыта каждого из нас. Это было вязкое, душное наваждение, я смутно понимала, что происходит нечто запретное, чему не должно быть места в моей жизни, но оно все длилось и длилось, затягивая меня как наркотик. У меня был достаточный опыт по части разговоров запредельной откровенности с мужчинами, но здесь все было не то и не так. От откровений Максима я холодела внутри. Рассудок отказывался понимать, что ТАКИЕ вещи можно рассказать – мне. Мы азартно соревновались в циничности, пытаясь шокировать друг друга, и бравировали друг перед другом взаимным равнодушием. С моей стороны это была неразумная игра с огнем, которая меня забавляла. До тех пор, пока, внезапно почувствовав себя дурно, я не выбежала в туалет, где меня буквально вывернули наизнанку рвотные приступы. Ноги тряслись мелкой дрожью и норовили подогнуться в коленях, сердце словно пыталось выпрыгнуть наружу, желудок то и дело подкатывался к горлу, а хуже всего была тупая, невыносимая боль внизу живота. Там, среди заплеванных стен, судорожно вцепившись в край давно немытой раковины с отбитой эмалью, чтобы удержаться на разъезжающихся ногах, я вдруг с ужасающей ясностью поняла, что со мной происходит. Я поняла, что мое тело испытывает мерзкое, животное желание неодолимой силы, и что мой мозг просто отказался далее "не замечать" этот прискорбный факт. Очень медленно и тихо я вернулась назад. Я не посмела зайти в кабинет к Максиму и осталась в соседней комнате. Долго я просидела в пустой темной комнате за столом, обнимая низ живота руками, и мечтая только об одном: чтобы отпустила проклятая, ноющая, предательская боль. Я ругала себя мысленно последними словами за идиотский эксперимент, который сама над собой невольно произвела. Я не подозревала, что мое тело способно испытывать возбуждение такой силы, не направленное на конкретный объект. Более того, у меня не возникло ни малейшего желания снять это возбуждение с помощью какого бы то ни было представителя противоположного пола, включая собственного мужа. Я поклялась себе впредь быть осторожнее. И даже к тому моменту, когда мучительная боль, наконец, отступила, оставив немеющую пустоту, я логически не связала свое состояние с Максимом.
Рано или поздно заканчивается даже самая громоздкая работа. К тому моменту, когда наши совместные ночные бдения оформились во вполне работоспособную компьютерную программу, у меня появилась внутренняя уверенность в том, что крупная сумма денег, которая, по словам Максима, полагалась мне за участие в проекте, не будет мне выплачена. В сущности говоря, все радужные перспективы исходили от самого Максима. Мне ни разу не пришлось побеседовать с его отцом, который вроде бы являлся непосредственным заказчиком и спонсором проекта. Казалось странным, что заказчик не интересовался результатами работы. Да и обещанная сумма с самого начала внушала мне подозрения своей непомерной величиной.
Тщательно проанализировав ситуацию, я пришла к выводу, что Максим действовал на свой страх и риск. То ли он действительно надеялся, что по факту ему удастся заставить отца раскошелиться, то ли, что представлялось более вероятным, пытался проявить себя перед ним и заслужить его уважение, показав, что он способен принести реальную пользу предприятию. Мне не понравилось, что Максим прибег к элементарному обману для достижения своей цели. Не понравилось тем более, что мои домашние знали о моем ночном приработке и я не представляла себе, как я объясню, что все это время работала бесплатно. Чтобы не мучиться дальнейшими сомнениями, я все высказала Максиму прямо. Он нервно рассмеялся в ответ и заявил:
- Я всегда знал, что ты умная женщина и от тебя ничего не скроешь.
Я потрясенно промолчала в ответ.
Мне пришлось выдержать неприятное объяснение с мужем по поводу того, как легко меня объегорить и заставить пахать на дядю "за спасибо". Я возразила, что в любом случае я приобрела хороший опыт, изучила производство, что обязательно пригодится мне в дальнейшем.
Как ни странно, но наших отношений с Максимом это не испортило. Меня настолько позабавил сам факт, что меня, достаточно неглупую женщину смог обвести вокруг пальца этот мальчик, что я простила ему его обман. Заодно я громко посмеялась в душе своим подозрениям, что у этого юнца были насчет меня нескромные планы. В свете обнаруженной денежной аферы все легко объяснилось и стало по своим местам.
Совместная работа закончилась, но Максим продолжал регулярно звонить, зачастую по нескольку раз на день. Иногда он звонил по делу, но чаще всего наш диалог выглядел так:
- Привет. Это я.
- А это я.
- Как твои дела?
- Нормально.
- Ты никогда не звонишь мне сама.
- Ты знаешь, что я не звоню мужчинам, если нет серьезного повода. Пора бы привыкнуть.
- Могла бы позвонить просто так.
- Извини, не могу. Так воспитана.
- Я заеду за тобой вечером?
- Если не затруднит, то буду рада.
- Тогда до вечера?
- До вечера.
После работы он ждал меня во дворе на своей машине, отвозил домой и оставался на долгие чаепития. Однажды он не позвонил, и я вдруг поняла, насколько я привыкла к его ежедневным звонкам. Тогда же я задумалась над тем, что наши встречи происходят слишком часто. Я хочу сказать, люди вокруг начали говорить нелицеприятные для меня вещи, и, как водится, я узнала об этом последней, когда часть сплетен выплеснулась мне прямо в лицо коллегами по работе. Я была подавлена и смущена одновременно. Самым простым решением было бы немедленно прекратить всякие отношения с Максимом, но я снова этого не сделала, о чем потом не раз пожалела. Думаю, уже тогда я была сильно им увлечена, но упорно не хотела этого сознавать. Несмотря на полный разрыв отношений с Вовкой, даже мысль о том, что я могу увлечься другим, вызвала бы у меня тогда искреннее возмущение. Сейчас я ясно понимаю, что подсознательно я искала любой повод, чтобы освободить себя от мнимых существующих обязательств и оправдать желание построить новые отношения. Но мне казалось, что я искренне переживаю разрыв, и просто цепляюсь за любую возможность отвлечься. А с Максимом было проще простого обо всем на время забыть – столько идей роилось в его голове, так заразительно он смеялся, и мог обсуждать часами любую тему.

 » Грань безумия

Как я сказала, я была крайне смущена, узнав, что наши с Максимом имена связывают вместе. Я расспросила осторожно Максима об обстоятельствах его личной жизни, и поняла, что он все еще находится, как говорят, "в свободном поиске". Мне показалось, что если у него появится постоянная девушка, это заткнет рот сплетникам. Поэтому я попросила своего брата познакомить Максима с кем-нибудь из его окружения и он привел к нам на ужин свою знакомую, Розу, девушку модельной внешности, юный возраст которой, по обмолвкам брата, совершенно не соответствовал ее богатому любовному опыту. Роза показалась мне абсолютно глупой, хоть и хорошенькой, к тому же невооруженным взглядом было заметно, что она неравнодушна к Сергею и не проявила должного внимания к объекту знакомства. Тем с большим удивлением я узнала от Сергея, что они с Максимом все же начали встречаться. Правда, все встало на свои места, когда Сергей, смеясь, рассказал, что Роза была средней цены девушкой по вызову, не элитной проституткой, но и не вокзальной дешевкой. Поначалу она крайне неохотно пообещала «сделать все, что угодно, если так просит обожаемый Сереженька, даже бесплатно переспать пару раз с этим совсем неинтересным мальчиком». Но как только узнала, что мальчик - сын очень обеспеченного человека, она в корне пересмотрела свое первоначальное отношение, кинувшись к Максиму в постель с неприличной поспешностью, и заверяя его в неземной любви. Я была поражена, что мой брат водит знакомство с проститутками, но, рассудив здраво, решила, что это вовсе не мое дело. Я лишь понадеялась, что Максим ограничит отношения с Розой голой физиологией и не забудет о средствах предохранения.
Неожиданно в это же время у Максима возобновились близкие отношения с его прежней девушкой, Ксенией, так что личной жизнью он оказался затоплен по самую шею. У меня больше не было причин ни для смущения, ни для лишних раздумий. Вскоре мы с Ксюшей познакомились. Это была целиком моя идея. Заключив по обрывкам фраз Максима, что Ксения очень нервничает по поводу нашего общения и помня о том, как я сама была обидчива и ревнива в ее возрасте, я полагала, что Ксюша перестанет мучить себя подозрениями, если познакомится со мной лично, увидит мою семью и поймет, что ей ничто не угрожает. К тому же мне приснился странный сон. В этом сне я присутствовала на грандиозной вечеринке на открытом воздухе где-то за городом. Горели костры, гремела музыка, повсюду шлялись подвыпившие парочки. Откуда-то появился Максим и потянул меня за руку:
- Пойдем, я хочу познакомить тебя с Ксюхой.
Он подвел меня к огромной железной клетке. Внутри ее, опустив голову на колени, сидела девушка в брючном костюме. На ней был одет черный кожаный ошейник, от которого тянулась громоздкая цепь к потолку клетки. Незнакомка подняла голову и я задохнулась, поймав на себе ее горящий, пронзительный, ненавидящий взгляд.
После этого сновидения я чувствовала себя немного не в своей тарелке и стала усиленно уговаривать Максима привести свою девушку к нам в гости. Назначили день. Я наскоро запекла в духовке куриные окорочка, купила бутылку хорошего вина и немного нервничала, ожидая гостей. Наконец в дверь позвонили. Открыв дверь, я невольно попятилась назад: Максим обнимал за плечи девушку из моего сна. Но она тут же улыбнулась мне приветливо и открыто, развеяв мой суеверный ужас:
- Здравствуйте. Я Ксения.
Весь вечер я старалась произвести на Ксению приятное впечатление, пустив в ход все обаяние, на которое я способна. Ксюша мне очень понравилась. Я искренне считала, что они с Максимом прекрасно подходят друг другу. Ее нельзя было назвать красавицей, но у нее были миловидные черты лица, хрупкая фигурка, и самое главное – неунывающий оптимистичный характер. Практически с ее первой улыбки и фразы приветствия я прониклась к ней самой горячей симпатией. После нашего знакомства сцены ревности между Ксенией и Максимом прекратились и какое-то время мы все очень неплохо ладили. До того вечера, когда Максим приехал очень расстроенным. У него произошла крупная ссора с отцом и он сильно переживал.
- Не хочу жить. Я просто не хочу жить – повторял он, спрятав лицо в ладонях.
- Прекрати, пожалуйста, говорить такие страшные вещи.
- Он считает меня совершенно никчемным. Что бы я ни делал, как бы я ни старался, он ничего не хочет замечать, ничего не хочет видеть, я просто для него не существую. Я пустое место, полный ноль. Ты не представляешь, каково это.
Меня словно полоснуло болью. О нет, я прекрасно представляла. Именно так ко мне относилась моя родная мать, критикуя каждый мой шаг, радостно подмечая любую оплошность, методично выискивая больные места, чтобы при удобном случае ударить по ним почувствительнее. И на каждом шагу всем, кто только согласен был слушать, она сетовала на то, какая никчемная уродилась у нее дочь. Только беззаветная любовь ее родителей и поддержка друзей помогла мне стойко перенести вопиющую ситуацию, когда ребенка предает самый близкий человек. Но я решила эту проблему раз и навсегда по-своему: отодвинув в сердце и мыслях мать на позицию дальней родственницы и навсегда запретив себе испытывать к ней дочерние чувства, как ни жестоко это звучит. А Максим, он давно и безуспешно пытался всеми силами пробить стену отчуждения, которая отделила его от отца, и то, что все его попытки были обречены на неудачу, сводило его с ума.
В инстинктивном порыве я обняла его за шею.
- Смотри мне в глаза и слушай внимательно. Ты не ноль, не пустое место. Ты замечательный. Ты лучший из всех, кого я встречала. И поверь мне, что я нечасто говорю кому-нибудь такие слова. Ты очень много для меня значишь. Лучший друг, который когда-либо у меня был. Я благодарна судьбе за то, что она мне тебя подарила.
У него были совершенно больные, измученные глаза.
- Есть водка? – спросил он с отчаянием в голосе. – я тупо хочу напиться.
- Водка в нашем доме долго не стоит, Витька большой любитель. Но можно купить, пока не закрыты магазины.
Муж принес бутылку водки, которую они тут же вдвоем выпили, практически не закусывая, после чего захмелевший Максим позвонил Ксении и попросил ее немедленно к нам присоединиться. По его репликам я поняла, что она отказывается, пытаясь выяснить сначала, что происходит:
- Я просто прошу тебя приехать.
- Причем здесь «что случилось»? Я прошу приехать, этого недостаточно?
- Я хочу знать, приедешь ты или нет.
- Не буду я ничего объяснять. Ты можешь просто взять такси и приехать?
В конечном счете он вспылил, наговорил ей грубостей, бросил трубку, крикнув напоследок, что между ними все кончено, и вылетел курить на балкон. Я вышла за ним и попыталась его успокоить.
- Все у вас будет в порядке, поверь мне.
- Нет, между нами все кончено. Навсегда.
- Не нужно так реагировать, она же не знает, в каком ты состоянии. Ты зря обижаешься, если Ксюша сказала, что не сможет приехать, то наверняка у нее есть серьезные причины. Завтра все утрясется, ты придешь в себя, вы помиритесь. А сегодня ты же не один, мы с Виктором рядом с тобой.
Он был сильно возбужден, и на все мои доводы повторял:
- Все кончено, ты не понимаешь, не из-за этого, есть серьезная причина, я не могу тебе о ней рассказать.
Я перестала его уговаривать, и тогда он вдруг произнес фразу, которая вызвала у меня смутную тревогу:
- Ладно, я скажу, пока твоего мужа рядом нет.
Я не успела даже воспринять сказанное, когда он начал бессвязно говорить о том, что давно испытывает ко мне сексуальное влечение, но понимая, что такая связь быстро бы мне наскучила, не хочет ставить под угрозу наши дружеские отношения.
- Ты меня бросишь, а я хочу, чтобы ты была рядом со мной всю жизнь - с тоской повторял он.
В те секунды я поняла выражение "потерять дар речи". Я действительно не знала, что ему ответить. Потом, тщательно подбирая слова, я сказала, что он без сомнения прав, наши отношения хороши сами по себе, что я испытываю к нему глубокую симпатию и признаю, что при других обстоятельствах я считала бы его очень привлекательным сексуально, но лучше будет для нас обоих закрыть эту тему.
- Да, - подхватил он, - давай закроем эту тему раз и навсегда, но сейчас один раз давай скажем друг другу, что я безумно хочу тебя, и ты хочешь меня тоже.
Я поймала его умоляющий взгляд и неожиданно для себя самой ответила:
- Да, я тоже хочу тебя, но ты же понимаешь, это совершенно невозможно, мы не можем с тобой этого себе позволить.
- Мы не можем себе этого позволить, - эхом откликнулся он, - но если бы мы могли заняться с тобой любовью, это было бы прекрасно, настолько прекрасно, но это продлилось бы неделю, от силы месяц, а потом бы я тебе надоел, а я так не хочу тебя терять…
У меня в голове начала назойливо вертеться строчка из песни Овсиенко "давай оставим все как есть", и я ее машинально повторила, смалодушничав под конец "а там видно будет". В душе я яростно выругала своего мужа за то, что он до сих пор к нам не присоединился, разорвав идиотскую ситуацию, в которую я влипла.
Я совершенно не могла разобраться в своих чувствах: изумление, страх, смятение и где-то глубоко – почти бессознательное удовольствие от его сумбурного признания. Единственное разумное решение, которое выдал мне мой рассудок – бежать, что я и попыталась сделать. Попыталась неудачно, поскольку едва я развернулась к балконной двери, как Максим, шагнув ко мне, угрожающе навис надо мной, мгновенно я оказалась в кольце его рук, а его влажный язык буквально ворвался в мой рот, лишив меня остатков здравого смысла.
Никто. Никогда. ТАК меня не целовал. Это было шокирующе. Это было ужасно. Я задыхалась от избытка ощущений. Я искренне негодовала от такого бесцеремонного обращения с моим телом, панически боялась, что именно в этот момент появится мой благоверный, а мой внутренний голос веселился от души, нашептывая: "что, рассудительная моя, не справилась с ситуацией? И как же ты выйдешь из положения?".
Кажется, я попыталась отстраниться, но добилась только того, что этот бесстыдный язык прогулялся по щеке и шее, а потом забрался мне в ухо и устроил там бешеный танец. Я и сейчас скажу, что ничего более порочного, отталкивающего, отвратительного для меня, но вместе с тем завораживающего, чем эти поцелуи Максима, я не испытывала за всю свою жизнь. Я дошла до какого-то животного состояния, когда все человеческое теряет смысл. Я встала на грань безумия и испугалась пропасти за ней. Мне понадобились все мои силы, чтобы вернуться в реальный мир. Нужно было сделать только шаг за спасительную дверь. Там меня ждала моя размеренная, уютная, привычная жизнь. Возвращаясь в ее теплые объятия, я услышала за спиной:
- Спасибо тебе, что ты есть.
Зевая, ленивой походкой в комнату вошел Виктор. Мы отправили Максима домой на такси и дружно начали убирать со стола. Внезапно зазвонил телефон. Я сняла трубку.
- Спасибо тебе, что ты есть – тихо сказали мне в ухо.

Отличный кусочек))))
Но мне вот искренне жалко Максима мучается бедный парень!

Жду проды)