Сборник рассказов о Великой войне

Спасибо


Когда я собирала подтверждения этим событиям, то ужасалась не тому, что подобное происходит в соседних странах. Я ожидала этого на фоне того, что происходит после 90-х годов.
Я ужасалась тому, что это происходит в моей собственной стране, в которой, казалось бы, уж точно подобного не должно быть. И могилы трогают не только вандалы памятников могил, но и администрации поселков и других маленьких поселений, увы. Разбивают, продают земли, перевозя прах из братских могил на кладбище, убирают плиты.
Страшно, когда нет памяти... очень страшно.
Так что местом действия здесь могла выступить и Россия, увы. Но выступила Латвия, потому что как-то я с недавних пор "заболела" прибалтийскими землями...


Это право жителей стран так думать. Как сказала героиня рассказа - у каждого теперь своя история. Но при этом и забывать о том, что и в собственной семье были те, кто грудью вставал против того, что сейчас иногда восхваляется, не надо. Надо помнить о них и уважать их историю. Не принимать, но хотя бы уважать. Пусть не в других местах, а именно на месте их покоя.
Вот о чем рассказ. И только о том. Чтите и уважайте память предков в том месте, где они лежат. И не возносите то, что они с таким трудом победили в такой жестокой борьбе.

По поводу оккупантов. Не все так думают, я уверена в этом, не все. Но вот мой собственный дед (западник из Белоруссии) убежден в этом на все 100%, как ни странно. Я уже писала о нем. Он так горячо ругает русских, при этом забывая, что именно в Союзе, а не в составе Польши он получил возможность стать тем, кем стал, и получить то, чем живет сейчас.


Нам в гимназии при подаче курса политологии преподаватель отлично раскладывал по полкам, почему и зачем это происходит. И исходя из полученных от него знаний, скажу так - нельзя. Это было, есть и будет всегда.


А вот этого я тоже не понимаю. В той войне умирали, не делая разделения по национальностям и народностям.
Страшно особенно не ее отрицание. Страшно восхваление некогда врага, против которого стояли насмерть плечом к плечу.


Я полагаю, что у него изменилось восприятие только по отношению к могиле деда, как и просила бабушка. Остальное все осталось прежним.


Ну, они не думают так... Быть может, и ты заблуждаешься, если взглянуть с их точки зрения?
_________________

Мариночка, стоит ли вообще писать о том, что у меня в очередной раз на глазах слезы? Что слезы полились еще до начала рассказа, еще когда я читала авторское напутствие на чтение? Это снова и снова повторяться, ты и сама знаешь, что можешь очень легко найти те самые слова, которые проникли бы в мою душу. Поэтому сразу по поводу рассказа...
Меня саму всегда просто убивало современное отношение к прошлому, к истории, которая для меня неприкосновенна, священна. Особенно история Великой Отечественной Войны. Мы должны преклоняться перед живыми и умершими, а вместо этого... Но пока есть такие люди, как ты и героиня рассказа Аушра, я верю, что за одинокими могилами все же будет уход, а большее всегда начинается с малого (или я на самом деле идеалистка, что так верю в народ, в будущее поколение?).
Мне очень нравится, как ты подходишь к выбору темы своих рассказов. Конечно, очень может, что ты скорее интуитивно останавливаешься на чем-то конкретном, но получается так актуально для современности. Уже вижу сборник - цены ему не будет! В нем собрано будет все - боль молодых девушек, у которых на войне погиб любимый, и боль, не утихающая со временем, современников. И, несмотря на эту боль, мне рассказы видятся оптимистичными... Может, это странно... Может... Но, читая их, плача, у меня словно душа очищается. А если прочитают большинство? Опять же, я идеалистка, но очень хочется, чтобы истории оказали лечащий эффект, сначала в душе каждого человека, а тогда уже, повторюсь, начиная с малого, с души одного, мы через количество перенесемся к качественным изменениям в мировоззрениях.
Прости, что вот так пространно получилось.

Мариночка, добрый вечер!
Пришла по наводке Вики, за что ей огромное спасибо!
Марина, какое нужное и интересное дело ты затеяла. Я совершенно согласна с тобой, что тема ВОВ очень щепетильная и написать о ней так чтобы и душу затронуло и было не пошло требуется талант. Я вообще то предпочитаю обходить стороной книги о войне, потому как это чтиво не на каждый день, и требуется соответствующий настрой, но зная как душевно ты пишешь, пройти мимо твоей темы не могу.

Часы
Да, смерть рядом, она повсюду, выискивает свою жертву, и ею станет тот, кто менее проворен, менее удачлив, менее бдителен, менее осторожен. Жалко конечно и Любку, и Тарасенко, и тысячи других, павших на этой войне. Но я рада, что автор оставила в живых Нату, героиню этой истории. Я бы наверное разрыдалась, если бы "Франц четвертый" оказался более проворнее и выстрелил первым. Очень надеюсь, что героиня выживет и пройдет всю войну, хотя быть снайпером это наверное очень большой риск, и здесь как нигде зачастую исход зависит от удачи. Надеюсь она не отвернется от Наты.

Однажды в феврале или Анна и Нюра
Марина, до слез... Трудно что-то написать. Умом я понимаю, что возможно это была их последняя встреча, но сердце продолжает верить в то, что у них все еще впереди, и трое детей, и счастливое будущее. Спасибо за открытый конец и за ту надежду, что даришь читателям. Вторая героиня тоже попала в сердце. У нее своя судьба, свое горе и свое счастье - в детях, которых ей просто необходимо поставить на ноги, и ради которых она будет жить дальше. Она тоже героиня, хотя и без медалей на груди.
Ох, отойти немного надо после этого рассказа.

Звезда
Это дико, это не возможно объяснить, но это правда. Как правда и то, что даже в России начинают забывать о том, что это была за война, за что боролись, и 9 мая - это просто очередной выходной день. Это очень печально. И мне очень больно и обидно видеть на заборах свастики, видеть в интернете в свободном доступе фашистские ролики, это просто кощунство. Наши предки 4 года воевали, миллионы жизней было положено ради этой победы, а их потомки так поступают с этой подаренной им жизнью. И мне страшно подумать о том, что возможно настанет тот день, что и в России будет творится то же самое, что сейчас происходит в странах Прибалтики. Боролись ведь с одним врагом, не было национальностей, не было политики, был один общий враг, одна общая скорбь и одна общая боль. Спасибо за то, что подняла такую не простую, но очень актуальную тему.


Мариночка, спасибо тебе за эти рассказы. Они тяжелые, очень эмоциональные, но они НУЖНЫЕ.

Марина, прочитала рассказ и не знаю, что написать. Честно. Опустошение полное.
Меня эта фраза зацепила. Ведь правда в суете жизненных проблем, мы забываем о важном в нашей жизни. Всегда кажется, что еще успеем и рассказать и объяснить все детям. И что не помнят или не понимают, есть и часть нашей вины.
А по поводу выходного 9 мая, так хочется, чтобы его сделали настоящим днем памяти. И в этот день в речах с трибун мы слышали "Они" отстояли, "Они" победили, а не "мы". Сама в прошлом комментарии написала мы, а потом целый день себя отчитывала.

Марина, Спасибо за "Звезду"!

Ты определенно не одна такая, потому что я тоже хочу надеяться, что все же не потерянные поколения будут идти следом, что подрастают иными, чем взращивали в нулевые и девяностые на семенах вседозволенности всеобщей и даже так скажу - в некоторой степени даже аморальности.
А то касается твоих слов обо мне, то тут ты немножко ошиблась. У меня в отличие от Аушры нет могилы со звездой...
Так сошлось, что у меня, увы, нет ни одной могилы ближайших по крови родственников, прошедших ту войну. Только со стороны матери, но та деревня уже давно потеряна для родственников, все уехали еще с 70-х гг (последние родичи), оставив позади любое напоминание о прошлом семьи, как это страшно для меня ни звучит. Все стремились в города, оставляя деревню позади, забывая о могилах. Хотя, полагаю, что двоюродный брат мамы все же должен ездить на могилу отца, пусть она теперь и в другом государстве...

А прямых прадедов могил у меня и нет... Так уж сошлось. Так распорядилась жизнь, так решила судьба на той войне.

Но тема войны для меня священна. И пусть нет могил, но мы с дитем кладем цветы к огню Вечному в городе. Я ей при этом говорю, что эти цветы нашим пра-прадедушкам, у которых нет могил, так уж сложилось. И всем остальным, на чьи могилы не можем положить цветы.
И постоянно ее возим на парады 9 мая, пусть она и пока толком не понимает, что за война была и когда. Зато пусть у нее хоть так в памяти отложится ветераны с медалями на груди. Ведь когда она станет старше, не уверена, что у нее будет возможность такая.
Про города герои она тоже у меня знает. И почему памятники стоят.
Правда, у нее в голове пока немножко "каша" - ей почему-то кажется, что медали ее деда и папы тоже с той войны.. маленькая еще...

А по поводу могил и разрушений... Мне страшнее, что это делается иногда людьми в возрасте (например, тех, кто работает в администрации сел и прочих). Там уже точно что-то в голове быть должно. А выходит, нет... Значит, там все страшнее. Гораздо страшнее...


Это мой Муз старается. Уцепит где-то на крючок и несет на работу...


У меня тоже какое-то светлое чувство приходит. Написала, отпустила от себя с каким-то странным светом. Вот честное слово. И мне очень нравится, что не только я этот свет ощущаю.


Ну, что ты... я порой сама с трудом слова подбираю в этой теме.

Ольчик , рада приветствовать тебя здесь


Я рада, что ты все же зашла. И большое спасибо за добрые слова... очень приятно.


Видишь, замешкался "Франц", словно и ему кто-то что-то в ухо шепнул, останавливая, как нашу героиню. Мне вот хочется думать, что ее именно кто-то свыше сохранил, как будет хранить и в дальнейшем до самого Берлина.


Согласна с тобой.
Все меньше людей выходят на площадь нашего города поприветствовать ветеранов. И большинство школьников - по принуждению. Стоят в толпе, не слушают старичков, которым дали право слово, передразнивают их, играют в телефонные игры. Я в этом году еле сдержалась, чтобы не треснуть одного такого лося, который в голос говорил во время минуты молчания...
Вот нет во многих сейчас чего-то... и очень страшно от того и горько.
Потому надо с детства вкладывать многое. Чтобы потом за собственных детей так не краснеть, как иногда в такие моменты краснеешь за чужих...


Очень бы хотелось на это надеяться. Спасибо...


Вот именно. Полностью с тобой согласна. А откуда им еще получить это, ведь даже в школе уже нет воспитания, как мне кажется, что было ранее?


Пожалуйста!
_________________

 » Интимный подарок

Решила разбавить грустную нотку чем-то положительным и светлым... А еще не могу после "Звезды" выложить рассказ, который пойдет следом...
Итак, "Интимный подарок". Кто читал уже, вспоминаем, кто не читал - знакомимся...


Интимный подарок

Где-то неподалеку снова громыхнул разрыв, и на натянутый верх палатки из плотного полотна с тихим шелестом посыпалась земля. Но никто даже обратил внимания ни на грохот разрыва, ни на то, как чуть прогнулось полотно над их головами под тяжестью песка, присыпанного взрывом. Военврач, высокий и худой хирург, до войны работавший в детской больнице в Ленинграде, крепко спал, свернувшись на узкой и короткой походной койке, с трудом поместившись на этом странном для его комплекции ложе. Спала и одна из санитарок, баба Катя, прислонившись спиной к столбу, что служил для укрепления палатки. Спала некрасиво, открыв рот и похрапывая. Но разве можно было спать красиво, когда уже привык спать рывками, короткими промежутками, почти на ногах, когда каждая минута затишья – редкостная удача?

А вот Варе не спалось, несмотря на то, что за последние двое суток даже не присела, да еще дважды сдавала кровь, чтобы спасти чью-то очередную жизнь. Ровно неделю назад она потеряла ту тонкую ниточку, что связывала ее с домом, с теплом маминых рук, и служила неким талисманом в эти страшные дни. Да, смешно, но те хлопчатобумажные чулки, которые прислала ей мама в последней посылке этой весной, вдруг стали для нее неким символом, что вот пройдет время, и закончится война. И она наденет эти чулки и шерстяное платье с тонким кружевным воротничком, ее любимое, и будет кружиться в нем у зеркала, разглядывая в нем свое отражение – с длинными светло-рыжими косами, в синем платье с широкой юбкой, в туфлях на низких каблучках, о которых мечтала с девятого класса.

Но нет больше кос – пришлось отрезать эту красоту, как пошла на фронт. Вместо платья с воротничком – застиранная и заштопанная не раз гимнастерка, вместо туфелек - сапоги не по размеру со сбитыми носами. И чулок больше нет.

Ровно неделю назад Варя возвращалась в полк на попутной машине вместе с остроносой Лидочкой, ассистентом хирурга. По дороге к ним в кузов сел и тот красивый лейтенант-артиллерист, на которого Варя вдруг застеснялась даже поднять глаза из-под длинных ресниц. Только кивала изредка репликам лейтенанта, обращенным к пассажиркам, прислушивалась к оживленной беседе, что затеяла флиртующая по привычке Лидочка. Так и сидела бы, разглядывая доски кузова, если б не пролетел над их головами неизвестно откуда появившийся юркий самолет со свастикой на крыльях.

Очередь, и пассажиры падают на дно кузова. «Живы все?», крикнул пожилой шофер из кабины. Живы-то были все, да только у лейтенанта вовсю хлестала кровь из раны на бедре, пропитывая насквозь галифе. И тогда Варя достала из своей сумки один чулок из пары, чтобы перетянуть ногу повыше раны, не дать этому красивому лейтенанту умереть от кровопотери, пока они развернут грузовик обратно, к госпиталю, который располагался временно в одной из городских школ.

- Варька! А что я тебе привезла! – рядом с Варей вдруг возникла Лидочка, отвозившая в госпиталь очередную партию раненых. Она присела на бревно рядом с медсестрой и протянула ей сверток, перевязанный бечевкой на тот самый особый манер, как это умели делать только люди торговли. Развернув плотную бумагу, Варя сперва ахнула, увидев чулки: «Что это? Откуда взяла? Дорого же в военторге! И зачем?», а потом покраснела, заливаясь краской до самого ворота гимнастерки, вдруг сердцем разгадав того, кто мог передать ей этот подарок и короткую записку, что протянула Лидочка.

- Ты не красней. Это я достала в городе, не он. Думай, что от товарища лейтенанта тебе только записка.
- Зачем ты взяла? Зачем? Это же… это же…, - Варя свернула бумагу. Ей до дрожи в пальцах хотелось взять эти чулки, чтобы ее мечта снова заиграла в красках, а сердце не ныло так тревожно, но чулки…!

«Уважаемая Варвара Петровна», - обращалась к ней записка, а перед глазами у Вари вдруг возникло лицо того красивого лейтенанта. «От всего сердца умоляю простить мне эту вольность и возместить вам вашу потерю, что случилась тогда по моей вине. Вы так плакали после, что я не мог не думать о причине ваших слез и о том, что я могу сделать, чтобы их никогда более не было на вашем лице. И не корите Лиду, прошу вас, что она открыла мне эту тайну. С благодарностью за спасение, лейтенант артиллерии Колышев В.А.»

- Ну как ты могла?! – Варя подняла глаза на Лидочку, не зная радоваться ей или злиться на ту за подобный поступок. Та же протянула в ответ еще одну записку, сложенную вчетверо.
- Тут я адрес записала эвакогоспиталя, куда его отправят завтра. Он очень просил тебя написать ему хотя бы пару строчек…

Всякий раз, когда Варвара Петровна рассказывает по просьбе внучки Лидочки историю знакомства с ее дедушкой Володей, она краснеет до круглого ворота платья. И до сих пор нет-нет, да и припомнит супругу такой интимный подарок, сделанный еще до личного знакомства лейтенантом артиллерии молоденькой рыжеволосой медсестре, которая тихо плакала когда-то, затягивая поверх галифе крепкий узел из обычного хлопчатобумажного чулка…

/
_________________

Марина, ты прямо мысли мои читаешь, я уже пару раз хотела тебя спросить, почему ты этот рассказ не выкладываешь. Молодец, что сделала это теперь! . Помню, когда я его читала впервые, мня более всего порадовал гарантированный счастливый конец. Так и теперь. Какие мы женщины- всегда нам надо для счастья, чтобы любовь и справедливость, торжествовала хотя бы на страницах книг и в фильмах, раз уж в реальной жизни это происходит не так уж часто
_________________

Марина, спасибо большое! Да, я, конечно, читала этот рассказ, но с удовольствием перечитала его еще раз, потому что он такой светлый и жизнеутверждающий, и счастливый финал, странно, тоже вызывает море слез, только слезы уже радостные. Удалось тебе меня растрогать в очередной раз. Рассказ-то коротенький, а в себя словно всю жизнь героев вбирает, хотя речь идет только о самом начале их знакомства. И очень насыщенные характеры тебе удалось создать. Очень глубокие в нескольких строчках рассказа...

 » При невыясненных обстоятельствах…

При невыясненных обстоятельствах…

Моему прадедушке А. посвящается

Будет сумрак розоветь слегка,
Будут спать еще цветы и дети,
И лишь я однажды на рассвете
Растворюсь, как тают облака…
(Э. Асадов)

Легкий ветерок пробежался по слипшимся от пота волосам, неприятно холодея кожу. Сейчас все было неприятно, даже твердыня земли под спиной, которую ощущал каждым позвонком, несмотря на мягкость примятой под его телом травы.
Сколько он пролежал так в бессознательном состоянии – час, два или больше? Больше, скорее всего, судя по тому, как потемнело небо над ним. Он лежал и наблюдал, как медленно загораются в прозрачной вышине неба тусклые точки. Звезды всегда казались ему тусклыми в летнюю пору. Может быть, от того, что небо было светлее, чем зимой, или сам воздух не искрился тем волшебным светом, как это бывает при морозах?

Отчего-то вспомнилось, как искрились снежинки на белизне пухового платка Нюры, и как сверкали голубые глаза, когда она лукаво, посматривала на него, явно забавляясь его восторгу от очередной книги, которую он недавно прочитал. Она не понимала, наивная, как это прекрасно открывать для себя новый, совсем неизведанный мир со страницами книги, еще пахнущей типографской краской. Или пахнущей тем самым ароматом, который приобретают все те книги, что хранились долго в темноте библиотечных полок…

Он поздно по нынешним меркам научился читать и писать, в 12 лет. Отец, зажиточный по меркам села крестьянин, держащий единственную в округе мельницу, считал по старинке, что образование совсем не нужно тем, кто должен от зари до зари трудиться на земле. Потому и не сразу отпустил сыновей в школу, куда пригласил всех сельских детей и подростков председатель колхоза, обходя лично все дома, стучась в каждую дверь крестьянских хозяйств. Однако молодая учительница, приехавшая из города на село, давала лишь самые основы арифметики и чтения, и вскоре их показалось совсем мало тому, чей ум страстно жаждал большего. Удивительно, но он сумел выпросить тогда у отца разрешение посещать восьмилетку в городе, куда ходил пешком и дождь, и в снег, и по слякоти за пятнадцать верст. А там и рабфак следом…

Он с трудом вдохнул аромат летней ночи, наполненной запахами цветов и трав, и вспомнил, как прятался, бывало, с книгами в сарае среди убранного и просушенного сена, читая при свете тусклого света керосинки. Бывал, конечно, нещадно порот, когда за этим занятием его заставал отец (шутка ли с огнем да на сене?), но тяги к чтению та порка совсем не отбила. Так и осталась при нем на долгие годы.

И ему казалось всегда, что именно книги помогли ему добиться благосклонности первой красавицы на селе Нюрки Чернобровой. Он рассказывал ей о том, что узнал сам за прошедшие годы, а та только слушала внимательно, подперев ладонью щеку. Остальные парубки и девки целовались да жались по темным углам, а они только разговаривали. Вернее, говорил он, а она только смотрела на него странно светящимися глазами и молчала. Так и договорись до шумной свадьбы, которую закатили спустя год после того лета. Все село тогда гуляло и славило семьи, что объединялись отныне этим браком, заключенным по новым веяниям сперва в сельсовете росписью в книге у председателя, а после под куполом старого храма, как настояли отцы.

Только спустя время всплывет горькая правда - кто-то из гостей, пьющих за счет мельника, донес «куда надо», что мол «непорядок в селе», кулак в селе появился среди честного крестьянского люда, дерущий втридорога за молотьбу зерна, не дающий житья честному крестьянству. И донос этот попал в самое время – эра НЭПа, позволившая снова встать на ноги после конфискаций в 20-е годы, подошла к концу.

- Куда нас, милай? – тронула мать за рукав одного из людей в форме, заполонивших двор.
- Переселение, мать, - коротко ответил тот. – Переселение…
- Ироды! – ругался отец, пока суетящиеся по дому и двору снохи спешно паковали скарб – семье позволили взять до тридцати килограмм клади с собой в дорогу. – Мельницу им подавай! Шиш им, а не мельница! Я своим горбом ее поднял, эту мельницу. Сам расчищал запруду, сам жернова точил, вот этими руками… а теперь отдай им!
- Зря от денег отказался, - вздыхала хозяйка, испуганно косясь на мужа, надеясь, что при посторонних в хате тот пропустит мимо ушей ее непозволительное замечание, ее дерзость. – Взял бы, хоть что-то взамен получили бы…
- Денег?! А пошто мне деньга их клятая? Мне что, ею кормить вас? Деньга – бумага. Фьюить, и нет ее! А добро… добро завсегда тебя прокормит. И мельница, и коровы, и птица. Попробуй – прокормись бумажками! Тем паче, по нонешним временам, – ворчал хозяин, дергая себя в волнении за бороду. А потом резко бросил сыну, молча укладывающему свое богатство – несколько книг в толстых картонных обложках, купленных в городе на последней ярмарке. – Такие же ученые, как и ты! Вот к чему ученость – честных людей да вон из дома! Все шибко грамотные нонче стали… так и до погибели недалече! Сгинет, сгинет земля рассейская!

Оттого и разъехались по прибытии к месту переселения - бывшие земли казахских аулов. Родители уехали подальше от города и поселков, желая снова работать на земле, а он сам вместе с младшим братом уехал в небольшое поселение треста Шахтстроя, только-только поднимающееся среди широкого пространства степей близ разработок. Места были богаты медной рудой и другими ископаемыми, используемыми в строительстве, а страна, ступившая на путь индустриализации, остро нуждалась в добыче этих земных богатств. И в руках тех, кто мог ей в этом помочь.

Ах, как же было тогда хорошо, подумал он, сглатывая слюну, снова наполнившуюся соленым привкусом крови. Как же было хорошо! Пусть и медленно налаживали жизнь, строили быт, но ведь были счастливы! Пусть и в деревянном бараке на восемь комнат с продуваемыми рамами зимой и без удобств, пусть и в комнатке в шесть квадратных метров, где и повернуться было трудно, не то что разместиться с комфортом.

Но как же хорошо было уехать в единственный выходной в степь к узкой речке с холодными и быстрыми водами, струящимися по камням с тихим плеском. Он сидел с удочкой на берегу той речки, закатав штанины до колен, подставляя лицо горячим лучам солнца. Нюрочка же сервировала нехитрый их «стол», выкладывая на одеяло бутыль молока, ароматный хлеб, который умудрялась выпекать в их небольшой глиняной печке, вареную в мундире картошку и жесткое, но такое вкусное вяленое мясо. Пусть и скудно, но вкуснее того обеда на природе и быть не могло, как он понимал сейчас. Он до сих пор помнил запах волос жены, когда та лежала у него на груди, разморенная полуденным солнцем, а он читал вслух одну из книг, взятых по абонементу в маленькой библиотеке при поселковой школе.

И именно книги подсказали ему имя для долгожданной дочери, появившейся на свет в 1938 году. Тамара! Его дочь будет носить именно это имя грузинской царицы, воспетой народным поэтом Грузинской ССР под другим именем в «Витязе в тигровой шкуре», некоторые строки которого он даже наизусть заучил, пораженный красотой слога и сюжета.

- Тамара? – удивилась тогда Анюта. Брови взлетели под самый край косынки, которой она покрывала голову, давая дочери грудь. – Это что за имя-то такое? Как жить-то с ним? А в святцах есть ли? – но к вечеру смирилась, позволила записать новорожденную Тамарой. Это же все же не Электрификация, как назвал муж ее соседки по родильной палате свою третью дочь.
- Тамара, - прошептал он пересохшими губами, и перед взглядом тут же возник образ его крохи с легкими кудряшками у пухленьких щечек. Все, что останется после него на этой земле, под этим небом, полных тусклых точек. Его маленькая Томочка, как называл он ее. Его кровиночка.

В груди снова сдавило приступом боли, а рот наполнился противной на вкус влагой. Он знал, что этот рассвет будет последним в его жизни. Уже видел такие раны за недолгий месяц, что пытаются советские войска удержаться на этих землях, о которых он тоже когда-то читал в книгах. Разве ж думал, что ему доведется побывать здесь, где само море дарит дивный камень янтарь, а места так не похожи на те, к которым привык глаз, и с которыми сроднилась уже душа? Разве думал, что ему здесь суждено остаться?
Пальцы вцепились в траву, процарапали землю, когда навалился очередной приступ злости. Нет, не хочу! Хочу жить, слышишь, Господи?! Я хочу жить, слышишь! Хочу вернуться в ставшую уже родной сторону бескрайних степей и быстрых речушек, хочу обнять своих Нюрочку и Томочку, которых оставил, уходя по призыву в этом июне, один день из которого так внезапно все переменил.

Война… страшное слово, о которых раньше только читал в книгах, так жестоко вторглась в его размеренную жизнь, разделила дни на до и после, все разворошила, раскурочила, разбила…

В двадцать семь лет останется вдовой его Нюрочка. С малым дитем на руках да в чужой стороне. Приняли бы родители, коли поедет к тем. Да возможно ли, ведь не обменивались вестями уже более пяти лет, словно ломоть отрезал от семьи его и брата за ослушание отец. Главное, чтобы его завет не забыла. Пусть вынесет из дома все, даже его книги, даже ту, с золоченными буквами на переплете, пусть продаст все, говорил он, держа ее белое от тревоги и страха лицо в своих широких ладонях. Пусть продаст все, только не Зорьку, которую купили в конце весны, чтобы маленькая Томочка ела свежий творог на завтрак – он где-то прочитал, что в молоке и продуктах есть специальное вещество, помогающее детскому росту. Корову продавать нельзя, шепнула кровь отца, и он озвучил тогда эти слова жене. Только корова прокормит, когда дела будут худо…

Он вспомнил лицо жены в своих ладонях и тихий капризный плач Томочки, испуганной толпой, громким женским плачем, несущимся со всех сторон над небольшой площадью поселка и ревом моторов полуторок, готовых увезти всех призывников их района в неизвестное и такое страшное будущее.
Доведется ли Нюре узнать, как сгинул в прибалтийском лесу ее муж, посланный разузнать, далеко ли от края обороны немецкие войска, и какое направление возьмут – на Псков ли пойдут или повернут? Его напарник, его товарищ, с которым призвался из одного военкомата, с которым делился последним, что было у самого в вещмешке, как с земляком, сбежал, едва застучали очереди, посланные в их сторону. Раненого тащить – только самому под пулю попасться, надо ли? А он удачно упал, если можно так сказать, в канавку под кусты какие-то, немцы и пробежали мимо, пытаясь нагнать беглеца, петляющего между стволов, как заяц…

Он, наверное, снова потерял сознание, потому что когда открыл глаза, небо над ним уже стало светлеть, символизируя начало нового дня. Дышать стало еще тяжелее, будто камень на грудь положили тяжелый, с каждым вздохом приходила боль. Руки онемели. Он хотел шевельнуть пальцами и не смог. Конец… кончено, со мной кончено, с какой-то странной тоской и смирением подумал он, наблюдая, как розовеет небо.

Будет солнце, отчего-то пришла в голову мысль, когда смотрел на такие красивые оттенки, которыми наполнялось небо. Он уйдет в ясный погожий день июня, так похожий на те, что проводили они с Нюрой на природе. Нюрочка, милая Нюрочка… надеюсь, тебе хватит воли и сил пережить то, что ты узнаешь со временем. Надеюсь, ты сумеешь вырастить Томочку истинной Тамарой, раз мне не позволено сделать это. И пусть запомнит она меня по твоим словам, раз не сумеет сохранить в своей памяти мой реальный облик – куда ей запомнить в три года?

Расскажи ей обо мне, как я жил, как я взрослел, как любил тебя, моя Анечка. Расскажи, как любил читать книги, и почему ее назвали именно этим необычным именем, моим подарком для нее. И как я ушел, расскажи, пусть даже это будут только короткие и скупые строчки «Пропал без вести при невыясненных обстоятельствах». Ведь за этими строками так многое может скрываться…
Скажи, что я умер за нее, мою Томочку, и за тех, кому она подарит жизнь… и за тех, кто подарит ей внуков… О, только бы были у нее, у Томочки, эти дети и внуки! Лишь бы она жила…и помнила. Меня помнила, раз никогда сможет навестить мою могилку – под одной из сосен на краю прибалтийского леса… Лишь бы она жила и помнила…

Скупые строки в донесении о потерях и на листе казенной бумаги, посланной родным – «пропал без вести». Как много судеб они часто скрывают за собой, как много горя несут при себе. И тихий безмолвный крик – лишь бы помнили, раз не могут поклониться могилам. Лишь бы помнили…

/
_________________

Ох, Марина, ну что можно сказать, когда рассказ сплошной комок нервов и боль? И ведь ты уже говорила однажды, что рассказ это будет тяжёлым,да и эпиграф готовит. от этих строчек так сразу и побежал, но всё равно тяжело. Однако после таких рассказов, больше начинаешь ценить жизнь, со всеми её неурядицами и проблемами. И главное мирной, но затягивающий и потому порой надоедающей повседневностью.
Сильно, пронзительно, глубоко и талантливо, с чувством. Спасибо тебе!

P/S Марина, ты посветила эту миниатюру прадедушке. Она Имеет под собой биографическую основу?
_________________

Доброго вечера!


Потому что рассказы на конкурсы читаны и читаны несколько раз. Но мне тут мягко напомнили, что несмотря на то, что они уже были выложены, все же линия у многих из них одна, а потому они вполне достойны тут лежать.
Тем более, Подарок такой оптимистичный и светлый рассказ. Мой первенец любимый! Самая моя первая миниатюра!


Эх, жалко, что не всегда мне удастся радовать вас в этой темке гарантированно счастливыми финалами... Если только открытыми в большинстве.


Пожалуйста, моя хорошая!


Спасибо, очень приятно читать эти строки по отношению в самой первой из миниатюр. Я всегда так за них переживаю... прямо как за полноценные произведения.


Теперь ты понимаешь меня? Я, когда написала, ревела почти полчаса, не могла успокоиться. Он еще был написан в тот день, когда у меня потеря была та маленькая. Вот так лег он тогда...
А еще и биографичен он несколько, тут ты права, спрашивая:

Ну, не весь, конечно, но большинство строк. Мне бабушка всегда говорила, что тяга к чтению от него, от ее отца. Он обожал книги. Буквально проглатывал каждую, потому у него они быстро "заканчивались".

_________________

Марина, можно к Вам в читатели?
За душу цепляют Ваши рассказы, слов нет, чтобы описать те чувства и эмоции, которые возникают при прочтении.
И тему Вы подняли такую болезненную, но очень важную и нужную.
Так больно и обидно в последние годы становится 9 мая. Для большинства - это просто выходной, чтобы шашлыки пожарить на природе да выпить... и мало кто помнит о Великой Победе и о той цене, которую заплатили ради нее люди...
Очень жаль, что такая судьба у Ваших прадедушки и прабабушки сложилась нелегкая... Я и сама выросла на рассказах бабушки и дедушки о войне, храню их в душе, а вот в слова облечь вряд ли когда-то сумею, нет у меня такого таланта...
Читала Ваши рассказы и плакала. Истории простых, обыкновенных людей, в жизни которых вмешалась страшная сила - война. Спасибо Вам!
_________________

Ой, Марина, что же ты со мной творишь? Я уже несколько часов назад прочитала рассказ, как только ты выложила, а вот ответить до сих пор не знаю, как. Понятно сразу, что история тобой прожита и прочувствована, очень больно. Тебе уже не единожды говорили, что ты словно чувствуешь, как построить произведение так, чтобы все было на своих местах и работало на главную идею. И здесь ты воспользовалась этим своим умением полностью (хотя, вероятно, ты и писала-то интуитивно, не задумываясь, как именно надо все выстраивать). И писала, наверное, душой находясь в прошлом, даже иногда слова пропускала...

Очень мне родным стал герой рассказа, просто очень легко мне его представить - там просто и одновременно реалистично ты его выписала. И от этого еще больнее, что он так и не увидел, как взрослеет Тамара. Но - главное - что Тамара помнит своего отца, и не только она, но и ее дети и внуки. Марина, спасибо большое тебя за твою память, не только к родственникам, павшим на Войне, но и всем участникам ВОВ.

Конечно, можно, Ира .


Спасибо, мне очень приятно, что мои слова проникают в самую цель. Значит, не зря написаны.


Очень жаль. Но и от нас зависит, какое поколение мы, как родители, вырастим сейчас. Что вложим им в головы о той войне. То поколение, что окружает меня, и то, что несколько помладше... что ж, просто тогда у родителей наших были совсем иные цели. Многие из них пытались детей вырастить как могли, заботясь о насущном, но материальном, и не думая, что духовное тоже может давать какие-то плоды, пусть и выращенное в сорняках и без ухода.


Напишите, если желание здесь, поделитесь с нами. Все интересно и все когда-нибудь обязательно пригодится. Ведь впереди маячит тень романа, а ему нужны детальки для атмосферы. Да и мне нужно туда попасть, чтобы как можно достовернее написать его.


ВАши слова можно даже в качестве эпиграфа выносит к сборнику. Спасибо за них


Эх... я не специально... я просто пишу, что вижу... как акын


Очень. Впервые настолько коснулось. Быть может, потому что история, можно сказать, кровная для меня.


Пропускала слова? Ой, сорри... не хотела. Ткнешь пальчиком, где косяки есть? Хочется, чтобы было красиво и верно...
Буду очень благодарна...


Помним. Я тут, когда нашла единственные документы - книгу выбытия - ревела просто от короткой и скупой строки, так торкнуло вдруг. Тогда и рассказ родился.
Бабушке показывать скорее всего не буду. Она плачет, когда только говорит о папе своем. Его ведь и отпеть нельзя заочно долго было, и свечи поставить, а для прабабушки это так важно было... так страдала она от этого. И ни жив, и ни мертв... вот такая усмешка судьбы. Просто расстворился во времени...


И вам спасибо за нее. За память... Что она есть и будет.
_________________

Уже и забыла, где - знаешь, эмоции после прочтения оказались сильнее. Но выдалась возможность еще раз перечитать.