По приказу короля!

Сентябрь 1603 года,
графство Сазерленд, Шотландия.

Здравствуй, милая Габриелла! Как я рада тебе написать и иметь возможность ожидать ответа - мой лорд сделал мне потрясающий подарок, пообещав передать тебе письмо со своим кузеном, отправляющимся в Эдинбург, который к тому же на обратном пути заберёт и твой ответ.
С нетерпением буду ожидать ответа, как складывается твоя жизнь на новом месте. Прошло уже полгода с нашей встречи в Эдинбургском замке. У нас у всех новый дом, новая жизнь, смею надеяться, счастливая. Хотелось бы мне знать, как поживают остальные невесты? Но больше всех меня интересуешь ты, Габи.
Моя же жизнь... Ты не представляешь, как это замечательно! Впрочем, если у вас с МакГавином отношения хоть немного похожи на наши, возможно, как раз и представляешь, не так ли? Если бы я знала раньше, как восхитительно быть замужем, я бы вышла давным-давно. Шучу, конечно, я бы не хотела быть замужем ни за кем, кроме моего Логана. Очень надеюсь, что ты меня понимаешь, и совершенно согласна (конечно, только в отношении Игена, а не Логана).
Я искренне прошу у тебя прощения, за то, что так неожиданно исчезла. Мой лэрд проявил нетерпеливость и мы поехали жениться (признаюсь, я была совсем не против).
После свадьбы мы сразу уехали в Сазерленд, во владения моего лэрда. Домик его оказался не столь маленьким, как он мне его описывал, а вот сада действительно не было. Тогда не было. Но по приезде я отправила письмо отцу, в котором успокоила его насчёт своей участи, и передала указания садовнику, какие саженцы и семена цветов хотела бы получить. Очень скоро их привезли, и, хоть некоторые за время пути сохранить не удалось, всё же многое дошло в приемлемом состоянии, и за лето мне удалось устроить очень милый сад, который следующим летом станет ещё лучше. Более того, цветы привёз мне лично отец, которому не терпелось увидеть собственными глазами своего зятя и убедиться, что мы с ним в самом деле хорошо поладили. Признаться, отец не сразу нашёл общий язык с моим супругом, особенно его настораживала молчаливость и сдержанность Логана, но, уезжая, он признал, цитирую: "этот парень - то, что надо, дочь".
Могу сказать, что какое-то время я опасалась вражды его клана к навязанной им невесте-англичанке, и не стремилась ехать со всеми знакомиться. Да и сам Логан намеревался сначала разобраться со всеми делами, накопленными за время его отсутствия, но после того, как за неделю после приезда нас навестили один за другим несколько любопытных родственников, потёр подбородок и признал, что нужно ехать. Клан Сазерлендов принял меня настороженно, но в целом доброжелательно. Немалую роль сыграли моя немота и то, что за меня горой стоял Логан, недвусмысленно предупреждая о скором возмездии для самых рисковых шутников. Он не слишком многословен, мой лэрд, но за делом не постоит.
А совсем недалеко от нашего дома есть море. Здесь у нас север, и у моря часто ветрено и прохладно, но всё так необыкновенно красиво своей особой северной красотой. Мы нередко ходим гулять вдвоём - мой лэрд не считает эти прогулки пустой затеей и с удовольствием меня сопровождает. Знаешь, Габи, он такой... удивительный. Мало разговаривает, много молчит, и я порой совсем не представляю, о чём он думает, или почему делает то или иное, но знаю одно: он никогда не сделает ничего мне во вред. Всё, что он делает, он делает для меня, заботясь и любя. И рядом с ним мне совсем ничего не страшно: ни уехать в неизвестность, ни показаться на глаза хоть сразу всем шотландским горцам, ни прожить всю жизнь в его суровой стране. Разве может быть плохо там, где живёт человек, который тебя любит, и которого любишь ты? Мне иногда жаль, что я не могу сказать этого своему лорду, но это совсем не обязательно: он понимает всё по моим глазам.
Извини за немного сумбурное письмо - тороплюсь написать обо всём, и мысли перескакивают с одного на другое, я совершенно теряюсь, о чём же ещё тебе написать. О том, как мы нашли общий язык с экономкой? О тех сиюминутных мелочах, которыми я занимаюсь каждый день, пока Логан уезжает в поле? Или о том маленьком сюрпризе, который мы ожидаем к весне? А пишущая тебе эти строки особа оказалась столь невежественна, что не она обрадовала своего супруга новостью, а он меня, поняв всё первым?
Право, Габи, не знаю, что ещё тебе написать. Столько всего хорошего произошло за это время, и всё это произошло только потому, что наш король захотел мира, призвав нас в невесты, а наших лэрдов - в женихи. Как страшно нам тогда было. И как это непохоже на то, что у нас сейчас.
Я пишу тебе эти строки, вспоминаю всё прошедшее, думаю о будущем, и улыбаюсь.
Надеюсь, ты счастлива, Габриелла.
Потому что я - счастлива.
Совершенно.
Абсолютно.

С любовью,
твоя Анна Сазерленд.

Перо в женской руке, выводящее завитушки из букв на листе бумаги, поставило точку, и девушка подперла рукой подбородок, мечтательно улыбаясь. Совсем скоро письмо дойдёт до её подруги, а потом подоспеет и ответ. Она чувствовала себя счастливой, но ей очень хотелось знать, что не только к ней судьба оказалась столь благосклонна.
Она встала из-за стола и подошла к окну, чтобы распахнуть прикрытые створки. Подставив лицо свежему ветерку, несущему аромат цветущего сада, свежих трав и запах моря, Анна прикрыла глаза, наслаждаясь этим ветром, этим днём, этой жизнью. Где-то скрипнула дверь, и девушка распахнула глаза: то, что она видела, было много лучше всего лишь грёз. К ней шёл Логан. Её муж, её лэрд, её мужчина. Невозмутимый, как всегда. Почти всегда, - она чуть покраснела от мыслей о тех мгновениях, когда он переставал быть таким сдержанным. Она присела на подоконник, следя глазами за его движениями, расплываясь в безотчётной улыбке от переполнявших её чувств. И обвела пальчиком контур подаренной им в Эдинбурге броши в виде двух сердец. Этот жест не требовал слов. Он был прост и понятен для этих двух людей, неожиданно обретших друг друга - по приказу короля.
"Люблю тебя"
_________________

Май 1604 года, графство Сазерленд, Шотландия.

Логан Сазерленд вонзил лопату в землю и оглянулся. Перед ним расстилался сад, созданный заботливыми ручками его прелестной жены. Этот цветочный оазис смотрелся приятным контрастом среди суровой природы Шотландской равнины. За садом виднелся дом – простое светлое строение, подобавшее скорее лесничему, нежели пусть и младшему, но все-таки отпрыску знатного графского рода.
Но ни Логана, ни его супругу не беспокоило отсутствие роскоши. Слуг хватало, хозяйство прочно стояло на ногах, еды было вдоволь… что еще нужно человеку?
До лэрда донесся шум волн Северного моря и он вдохнул полной грудью его солоноватый запах. Вот уже больше года они с Анной были неприлично счастливы в этом укромном уголке земли. Их уголке.
Они сбежали из Эдинбургского замка, чтобы пожениться и обвенчались в первой же попавшейся на их пути церкви, а затем стремительно понеслись домой – Логан не мог, да и не хотел осуществлять их брак в какой-нибудь придорожной гостинице.
Несмотря на все его опасения, первая ночь получилась волшебной. Он старался действовать осторожно, но Анна проявила такое недюжее любопытство и смелость, что Логан перестал себя сдерживать и страсть этих двух, казалось бы, спокойных людей, оказалась безудержной и неистовой. И так оставалось и по сей день и – Логан знал это – так будет всегда.
Он улыбнулся и продолжил свою работу. Логан рыл пруд позади садика Анны. Рыл в память о том первом цветке, который он подарил ей. Он и сейчас еще помнил, как вплетал кувшинку в ее волосы и как светились тогда ее глаза. Теперь ему захотелось собственный пруд, в котором будет плавать много-много кувшинок. Чтобы они цвели и расцветали бесконечно. Как их с Анной любовь. Как символ их любви.

Логан гордился своей женой. А еще он обнаружил, что он страшный собственник и ни с кем не желает ее делить. Когда к ним вскоре после возвращения завалились его шумные и любопытные родственники – знакомиться с женой члена своего клана, сначала они были в недоумении от того, что Анна ничего не говорит, а затем им это даже понравилось. Они задавали ей вопрос и тут же сами на него отвечали, оставаясь полностью довольными такой формой диалога. Вся родня Логана обожала его умную, мудрую и милую жену, и в итоге лэрду пришлось их срочно спровадить обратно, ибо они отнимали у молодых супругов слишком много времени, а ему хотелось быть наедине с Анной гораздо чаще, чем позволяли путавшиеся под ногами сородичи, которые, казалось, хотели узнать ее мнение по абсолютно любому вопросу – от температуры за окном до того, насколько им к лицу килт.
Со слугами Анна легко нашла общий язык и они научились понимать ее с полуслова. Сам Логан совершенно не замечал, что Анна не может говорить – вместо слов за них обоих говорили их глаза, их души, их тела, переплетавшиеся в тугой клубок и неразрывно между собой связанные. Он не мог бы просить бОльшего ни у Бога, ни у судьбы.

До Логана донеслись легкие шаги и он обернулся. Анна. На руках она держала их первенца Джеймса, которого они назвали в честь короля, удумавшего, как казалось поначалу, совсем несмешную шутку с женитьбой шотландских лэрдов на английских леди, но все это в итоге обернулось для них огромным счастьем. Логан поцеловал сына в щечку и, обняв жену, коснулся ее губ поцелуем. Анна смотрела на будущий пруд и в глазах у нее плясали чертики, словно все это ее очень забавляло, но Логан знал, что для нее это также важно, как и для него. Важно, что он помнит мельчайшие детали их знакомства и отношений. Зарождения их любви. Ведь это такое чудо, которое дано бывает в жизни не каждому и которое нужно хранить и лелеять…

Леди Сазерленд улыбнулась и решительно кивнула в сторону дома. Это означало, что пора было идти обедать. Логан откинул лопату, вытер руки и пошел вслед за супругой. После обеда он позовет ее на прогулку, где для нее уже был готов очередной сюрприз…

_________________

…Наши дети вернут однажды…
Клятву данную судьбе…
Рожденный из мечты…
Чтобы выжить под небом Хайленда…
Свободные люди. Люди, гордые быть Горцами от рождения.
Реальность, лишь камешек в потоке времени…

Эйлен Донан, Возрожденный Замок
Eilean Donan, A Castle Reborn


Два года спустя...

Солнечные лучи прорвали туман, окутавший громаду гор на востоке, и солнце показалось над вершинами, восхищая красотой своего появления. Расцвеченные живописными мазками зелёного, голубого и розового – величественные горы и покрытые вереском холмы раскрасили пейзаж как тартан. Два года назад его жене эта отдалённая часть северо-западной Шотландии показалась грубой, дикой и первобытной. Для МакКензи эта земля была гордостью, домом, настоящим и будущим. Он стоял на стене своего замка, старые, расшатавшиеся камни которой укрепляли и меняли нанятые в деревне работники. Осмотрев вместе с ними кладку и обговорив, что именно нужно сделать, Кеннет с задумчивой улыбкой смотрел, как по густо заросшей сорной травой тропинке, с корзиной в руках, поднимается Шарлотта. Его жена давно сменила шёлковые английские наряды на льняную блузку с глубоким круглым вырезом и широкую юбку из шотландки. Она перестала сооружать высокие причёски и носить корсет, училась руководить хозяйством огромного замка, вместе с другими женщинами клана ткала, шила, пекла, делала мёд, варила эль, учила гэльский и пыталась найти общий язык с его сыновьями.
Мальчишки часто расстраивали её: Колин своими проделками и непослушанием, а Кирк равнодушием и отстранённостью. Но она не впала в уныние. Терпеливо и заботливо она каждый день сама будила мальчиков и укладывала их спать. Сидела у их кроватей, когда они простужались, рассказывала сказки и рассказы о своём детстве в Англии. У неё всегда находилось время выслушать их, помочь, похвалить, промыть разбитые коленки, утереть слёзы и угостить свежеиспечённым печеньем. Уже через несколько месяцев усилия Шарлотты были вознаграждены и Колин перестал сторониться её, с по-детски смешной снисходительностью маленького лэрда, став называть мачеху «Лоттой» и позволяя баловать себя. Вовремя оказываясь рядом, он неизменно вызывал её счастливую улыбку, а с ней и маленькие подарки, ласки и похвалы. Кирк с неизменным восторгом внимал всем рассказам Шарлотты, с терпеливым спокойствием принимал её внимание и заботу, но сторонился любого проявления любви. Мгновенно замыкаясь, он высвобождался, отворачивался и уходил в себя. Молчаливый и одинокий, он наблюдал, но не принимал участия. Иногда Шарлотта плакала из-за этого, стараясь скрыть своё беспокойство и печаль ото всех, в том числе и от мужа, но Кеннет знал это.
МакКензи пригляделся к фигурке жены. Приятно округлившаяся, весёлая, заботливая и отбросившая свою английскую чопорность, она привлекала его ещё больше, чем прежде. По наклону её головы и движениям Кеннет понял что Шарлотта смеётся над словами своей спутницы. Он не слышал её смех, но знал какой он и чувствовал его вибрацию в своём теле. Свежий ветер овевал прохладой их лица, вытягивая из простого пучка на затылке Шарлотты пряди волос и бросая ей их в лицо. Кеннету захотелось отвести их с её лица и заправить за ушко, прижать к себе мягкое, податливое тело и целовать Шарлотту до тех пор пока взгляд её бархатных глаз не станет зовущим и обещающим... Он отвёл взгляд от жены и глубоко вдохнул характерные запахи Высокогорья: землистый аромат вереска, солёный вкус морского бриза и хвойный дух елей. Внимание Кеннета привлекло движение у подножия замка, туда, где туманная дымка тянулась над водной гладью лох Дьюиха. Неровная береговая линия огромного озера простиралась дальше, чем можно было охватить глазом, а перед тропой, спускавшейся от замка, на воде лениво качались несколько рыболовных лодчонок. К этим лодкам бежали мальчишки, среди которых Кеннет, даже с высоты замковой стены, узнал своих сыновей. Мальчишки затеяли какую-то возню, в которой не принимал участие только Кирк. Как обычно, он стоял немного поодаль от других, наблюдая за игрой со стороны. Колин с мальчишками из деревни и сыновьями арендаторов бегали по галечному берегу, а Кирк сел на корточки и начал перебирать камешки, время от времени поднимая голову и глядя то на детей, а то и на замок, словно размышляя остаться здесь или вернуться обратно. Немного покрутившись вокруг, Колин и его приятели забрались в лодки. Они о чём-то перекрикивались, сгибаясь от смеха и оживлённо размахивая руками. Один из мальчишек подбежал к Кирку, начал дёргать его за рубашку и тыкать в сторону лодки. Затем он резко толкнул мальчонку и побежал обратно к остальным детям. Кирк упал на спину, но снова поднялся и, нагнувшись, начал что-то искать на земле. По тому как он поднёс руку и провёл ей по лицу, Кеннет понял что сын плачет. Очевидно его поиски не увенчались успехом и, неловко отирая рукавом влагу с лица, мальчик направился в сторону замка. Он уже преодолел большую часть подъёма, когда вдруг остановившись, уставился на стену, на которой стоял Кеннет. Отец поднял руку, подзывая его к себе, но мальчик сделал только пару торопливых шагов и снова замер. Во всём его теле читалось напряжение и испуг, а взгляд ребёнка метался от стены к тропинке под ней, по которой шли женщины. Он дёрнулся как будто собирался побежать, но остался стоять на месте пригвождённый страхом. Заподозрив неладное Кеннет выглянул за стену замка вниз на тропу, но не увидел ничего необычного. Шарлотта шла вдоль стены замка, не обращая ни на кого внимания и о чём-то оживлённо переговариваясь с его сестрой. Он снова перевёл взгляд на сына, который буквально оцепенел от ужаса и широко распахнутыми глазами на бледном личике взирал на ничего неподозревающую мачеху. С возрастающим беспокойством МакКензи решил спустится вниз и посмотреть что там происходит. Нутром чуя приближение беды, он опрометью бросился вниз по лестнице. Но ещё не успев достигнуть её низа, Кеннет услышал отчаянный, громкий крик Кирка:

- Мама! Ма-ма-а-а!..

Животный страх ледяным молотом выбил воздух из лёгких Кеннета, оглушил и ослепил его, но на удивление заставил бежать ещё быстрее. «Мама»? Его замкнутый, молчаливый сынишка, которому за всю жизнь никого не довелось называть этим именем, кричит «мама»?.. Кеннет выскочил за ворота... и замер не в силах пошевелиться. Несколько больших камней из стены замка лежали на тропе, а в нескольких шагах от них, стоя на коленях, побледневшая Шарлотта крепко обнимала Кирка, который сильно сжимал ручонками её шею и плакал. Шарлотта что-то тихо и ласково шептала ему на ушко и успокаивающе гладила по голове. Вокруг них, взволнованно переговариваясь, начали собираться слуги и домочадцы. Шарлотта подняла на Кеннета испуганный, полный слёз взгляд, тихо всхлипнула и слёзы потекли по её щекам. Кирк отпустил шею мачехи и, с сосредоточенным выражением на заплаканном личике, стал ладошками вытирать её слёзы, размазывая по лицу грязные полосы. Закончив столь нелёгкое для четырёхлетнего малыша дело, он очень серьёзно сказал:

- Не плачь, мама, я всегда буду тебя спасать.

Шарлотта улыбнулась и целуя ребёнка в щёчку и волосы, опять что-то зашептала ему на ушко. Напряжённое тело мальчика заметно расслабилось и он снова обнял её за шею. Кажется маленькая англичанка получила сердце самого стойкого к её чарам мужчины клана МакКензи. Чёрный, удушающий страх того, что чуть было не случилось, смыло волной облегчения и Кеннет шагнул к своей жене и сыну. Он помог подняться Шарлотте и подхватил на руки Кирка. Сердце гулко стучало, когда он прижал к груди сына и поцеловал его в лоб:

- Ты поступил как настоящий мужчина, сын. Я очень горжусь тобой.

Малыш прижал грязную ладошку к щеке отца и с надеждой заглянул в его глаза:

- Отец, можно я буду называть её мамой?

По серьёзному личику сына Кеннет понял, что для мальчонки это очень много значит. Он посмотрел на Шарлотту. Её тёмные бархатные глаза взирали на него ласково и с не меньшей надеждой. Обняв свободной рукой за располневшую талию, Кеннет привлёк жену к себе и что-то тихо сказал ей на ухо, от чего Шарлотта зарделась и засияла от счастья. Он поцеловал её в висок и улыбнулся сыну:

- Да, сынок, это твоя мама.

Кирк обвил ручками их шеи, притягивая головы родителей к своему чумазому личику и получил одновременно два поцелуя. А вскоре Шарлотта привлекла в их объятия и подбежавшего Колина...



* * *

Спустя ещё пять месяцев мужчин в клане МакКензи стало на двух больше. Крейг и Кэден появились на свет золотым октябрьским утром, на несколько недель раньше предполагаемого срока... и сделали счастье своих родителей полным.
_________________

ноябрь 1603 года

МакЛейн сильнее пришпорил коня, летевшего по дороге, по его мнению недостаточно быстро. Он спешил домой. К своей красавице жене, от которой его так не во время оторвал очередной королевский приказ.
Может быть в этот самый момент она сидела у камина, в гостинной или его кабинете, а может быть в их спальне, уютно утсроившись на огромной кровати, и читала...
Кайл так любил смотреть на неё.
Ему нравилось в жене букально всё. То как она смотрит, двигается, говорит. Как озорно блестят её глаза, во время их споров. Как в них вспыхивает огонь, когда она недовольна. Но особое удовольствие доставляло Кайлу видеть, как затуманивется её взор, когда он её целует...
В очередной раз Кайл пришпорил коня и вот уже за поворотом показались стены старинного замка Дочгаррок, издавна принадлежавшего МакЛейнам.
Несмотря на позднее время, везде горели огни, а внизу, в огромном зале, предназначенном для того, чтобы вместить весь их многочисленный клан, беспокойно расхаживала светловолосая женщина.
- Изабелла, - в мгновенье ока Кайл пересёк заллу и подхватил жену на руки. - Спорим, я приготовил тебе самый большой сюрприз? - вместо приветсвия заявил он, нежно касаясь поцелуем её губ.
К его удивлению, Изабелла не проявила восторга или даже вежливого интереса ни к его заявлению, ни к объятиям. Её лицо скривилось от внезапно подступившей боли и она обхватила руками заметно окурглившийся живот. Кайл резко остановился:
- Что... - вопрос так и не был задан, потому что он уже сам понял, и, не теряя ни минуты поспешил с ней наверх, несмотря на недовольство Изабеллы.
Сколько раз он вот так вносил жену на руках по этой лестнице, но сегодня, ему удалось преодалеть три десятка ступенек и коридор за рекордно короткое время.
Наверху их уже ждали. Какие-то женщины суетелись, перешёптываясь и недовольно поглядывая на Кайла. Одна из них набралась смелости и собщила Лэрду, что сейчас здесь он лишний, как будто он сам этого не знал. Негодование Изабеллы достигло в этот момент, казалось, точки кипения. Укладывая жену на кровать, Кайл узнал всё о себе и своих дурацких идеях... Всех... С подробным их перечислением... Изабелла не забыла ничего. И начала она с самой глупой, со свадьбы, которая и привела её сюда, на эту кровать...
Необращая внимание на возмужение жены, Кайл наклонился к ней, чтобы поцеловать, увидел в её глазах боль и страх и не смог уйти. Отринув все условности и возмущения, мужчина сел на кровать и обнял жену. Он понимал, что не может ничем помочь, не может облегчить её страдания, прогнать страхи, но он просто может быть рядом с ней и разделить всё. Обняв жену за плечи, он успокаивал её, шептал слова любви и поддержки, подразнивал, когда ему казалось, она нуждалась в этом...
Когда же всё закончилось и одна из женщин положила на руки Изабелле маленький сопящий свёрток, МакЛейн подумал, что большего счастью нельзя и желать.
Но он ошибался.
Изабелла долго смотрела на сына, казалось, нет в мире женщины прекрасней и совершенней, затем коснулась губами пушистой макушки и посмотрев наконец на мужа, тихо произнесла:
- Я люблю тебя, Кайл МакЛейн.
Он воистину самый везучий человек в мире! И главная удача в жизни подвернулась ему девять месяцев назад, когда в придорожной грязи, недалеко от англо-шотландской границы, ночью, он нашёл свою любовь.
- Я тоже люблю тебя, Изабелла.
* * *
Под утро замок МакЛейнов наконец окутала тишина.
В хозяйской спальне весело горел камин. Гектор МакЛейн счастливо посапывал рядом со спящей матерью.
Полюбовавшись на них, Кайл собрался отойти, но его остановил сонный голос жены:
- Кайл, разве ты не хочешь рассказать мне про свой сюрприз?
Усмехнувшись, мужчина присел на кровать.
- Пустяки, любовь моя, - начал он беспечным тоном, - я всего лишь хотел сказать, что Его Величество пожаловал мне герцогство, в обмен на возможность использование короной острова Малл*.
---------------------------------------------
* Данное событие действительно имело место быть, чуть позже, в конце 17 века. Но ради Изабеллы Кайл решил что его можно и ускорить.

Три дня спустя...

Торжество близилось к своему логическому финалу…

Постоянно хихикающие подружки обеих невест увели девушек, и Йен, чтобы как-то убить последние минуты, поднялся из-за стола и, тяжело ступая, вышел на галерею.

Свадебные костры во дворе горели ярко и жарко - тем самым предсказывая брачующимся долгую и богатую жизнь, - и Йену, всегда снисходительно относившемуся к «бабкиным сказкам», внезапно захотелось, чтобы эта старинная примета сбылась.
Он машинально обернулся и посмотрел в сторону освещенных окон комнат на втором этаже, где как раз в это время неугомонная толпа девушек готовила к таинству брачной ночи Шарлотту и Леонсию.

Мою Леонсию, - тихо произнес он, чувствуя ставшим уже привычным за прошедшие три дня напряжение в паху.
Да, сегодня маленькая английская леди, наконец-то, станет по-настоящему его. Фантазия Йена тут же с готовностью нарисовала до мельчайшей подробности все способы, которыми он собирался любить свою молодую жену, и все отклики ее тела, которые он надеялся получить от нее в ответ.

В паху заныло сильнее, и Йен, чертыхнувшись, глубоко вдохнул полной грудью морозную свежесть вечернего воздуха и запах горящей древесины и, чтобы как-то отвлечься, направился к охранной стене.

Только Бог знает, как он выдержал три дня пути и брачную церемонию, состоявшуюся прямо в день их приезда.
И день возвращения, - а это была пятница - и дата свадьбы - зачем откладывать то, что можно сделать незамедлительно? - были оговорены заранее, еще до их с Кеннетом отъезда.
А там, где готовится одна свадьба, всегда найдется место второй - МакКензи всегда были практичными, - так что им с Кеннетом оставалось только поторопиться.
И они торопились.

Все эти дни пути Йен старательно избегал свою невесту - справедливо не доверяя своей хваленной выдержке, которая на этот раз, похоже, готова была пасть и сдаться на милость. И кому? Какой-то маленькой сассенах. Женщине! Даже не женщине, - с раздражением поправлял он себя - а девчонке. Нет, во истину, он сошел с ума!
И Йен, подстегиваемый такими мыслями, рвался, что было мочи в опор вперед - подальше от предмета своего вожделения, - чтобы немного погодя опять остановиться и с не меньшим нетерпением ожидать карету, везущую девушек.

Йен прекрасно понимал, что мается дурью, но ничего не мог с собой поделать - его тело, сгорая в огне страсти, рвалось к маленькой англичанке, требуя незамедлительно заняться с ней любовью; а мозг хладнокровно приказывал проявить благоразумие и выдержку.
И Йен проявлял - с мрачным видом глядя на осунувшееся от недосыпания и усталости лицо Леонсии и ловя на себе насмешливый взгляд Кеннета.
В такие минуты он был готов врезать кузену по его ухмыляющейся довольной физиономии, как когда-то в детстве - когда Кеннет еще не был его, Йена, лэрдом, и они готовы были драться друг с другом из-за всякой чепухи до потери крови.



… Налей полней стаканы.
Кто врёт, что мы, брат, пьяны?
Мы веселы просто, ей-богу!
Ну кто так бессовестно врёт?
Постой, выпьем ей-богу ещё... - неожиданно грянул не совсем дружный хор подвыпивших мужских голосов, и Йен вздохнул - пир по случаю совместных свадеб кузенов продолжался.

Йен закрыл глаза, и перед его внутренним взором снова возникла маленькая золотоволосая англичанка: то стоящая под лучами весеннего солнца посреди эдинбургского сада; то неуверенно отвечающая на его страстный поцелуй в вечерних сумерках в день отъезда; то бросающая робкий взгляд своих больших глаз на него из окна покачивающейся на ухабах кареты; то повторяющая за ним брачные клятвы верности.

В отличие от Кеннета, обменявшегося со своей невестой заранее приготовленными кольцами, Йен одел на палец нареченной свое фамильное кольцо. Оно, конечно, было великовато для тонких девичьих пальчиков, которые к тому же предательски дрожали, с головой выдавая волнение Леонсии, внешне старавшейся казаться невозмутимой.
Поэтому Йен счел нужным наклониться к своей молодой жене и нарочито грубоватым тоном как можно беззаботнее произнести:
- Держи его крепко, ласси. В твоих руках прошлое, настоящее и будущее семьи МакКензи, - он с ухмылкой сжал ладошку своей англичанки в кулачок, наглядно показывая тем самым, как именно она должна держать обручальное кольцо, и тут же осекся от брошенного на него из-под светлых ресниц выразительного взгляда Леонсии.

Даже сейчас, вспоминая этот взгляд, Йена снова бросило в жар, и он заметался по галерее, проклиная и чертовую свадьбу, и копающихся наверху подружек, и гостей, не желающих, наконец, заткнуться и разойтись по домам к своим семьям.

… Теперь выпьем за Бетси, - словно в насмешку грянуло еще громче, -
Ещё выпьем за Бетси,
За рот смеющийся Бетси,
Пусть Бетси сама нам нальёт!...

Взрыв веселого девичьего смеха в ответ красноречиво сказал Йену о том, что обряд подготовки невест к таинству брачной ночи окончен. И он, не обращая внимания на пикантные подробности о любвеобильности упомянутой в песне Бетси, шутки и летевшие ему вслед подначивания, быстро пересек зал и, поднявшись по лестнице на пролет выше, толкнул дверь своей комнаты.


Она спала…
Йен, не веря своим глазам, прошел в комнату и, встав у изножья кровати, с изумлением уставился на свою молодую жену. Она действительно спала, повернувшись на бок и по-детски подложив ладонь под щеку.
Ночная рубашка, целомудренно завязанная «под горлышко», скрывала к великому сожалению Йена все, что можно и нельзя. И только распущенные по шотландскому обычаю волосы Леонсии, золотистым веером рассыпавшиеся на подушке, вселили в Йена крохотную надежду, что этой ночью все еще может быть, что еще не все потеряно.
Он наклонился и осторожно коснулся рукой блестящих волос. Они были мягкими и шелковистыми на ощупь.
Йен наклонился ниже, зарываясь лицом в золотое великолепие ее волос и вдыхая их неповторимый аромат - чего-то цветочного, домашнего и одновременно невыразимо женского.
Желание нахлынуло снова с такой силой, что Йен едва не заскрежетал зубами.

Черт возьми, всему должен быть когда-то предел!

Отпрянув, он быстро разделся и, приподняв край одеяла, лег рядом со спящей женой.
Он лежал на спине, прислушиваясь к ровному дыханию девушки и к своей собственной реакции на эту близость. Сердце отчаянно колотилось, готовое вот-вот вырваться из груди, его детородный орган взывал к милосердию, требуя немедленной разрядки, а в голове пульсировала только одна мысль… только одно желание…

Йен протянул руку и, по-хозяйски положив ее на талию Леонсии, придвинул девушку к себе и чуть не извергся, когда ее мягкие ягодицы прижались к его возбужденной плоти.
Приподнявшись на локте, он посмотрел в безмятежное лицо спящей жены и, склонившись, коснулся поцелуем ее приоткрытых во сне губ, - один раз, другой, третий...

Ее губы дрогнули, и Йен почувствовал, как стремительно начинает терять контроль над собой - с жадностью изголодавшегося накрывая губы Леонсии своими и врываясь языком в тепло ее рта. Она была такая мягкая, такая податливая, такая восхитительно отзывчивая, что Йен, не помня себя, неистово рванул ткань рубашки, обнажая ее тело, и, положив ладонь на высокую грудь, осторожно сжал темно-розовую вершинку пальцами.
Прерывистый стон наслаждения, вырвавшийся из груди девушки, подстегнул его еще больше и, Йен, проведя еще раз большим пальцем по набухшему соску, наклонился и обхватил его губами - одновременно покусывая и играя с ним языком.

Тело Леонсии подалось ему навстречу, а пальцы ладоней, лежащих на его плечах, впились ногтями в кожу.
Йен больше не мог ждать - повернувшись, он сорвал с нее то, что осталось от рубашки, и, положив сверху колено, мягко, но решительно надавил им на ее сомкнутые ноги - разводя бедра девушки, словно створки раковины широко в стороны.

- Посмотри на меня, ласси, - хриплым от страсти голосом попросил он Леонсию, чувствуя своей плотью влажный жар ее лона. - Посмотри на меня, девочка.
И поймав одурманенный страстью взгляд девушки, одним быстрым движением ворвался в нее, одновременно заглушая поцелуем ее болезненный вскрик….


Йен долго не мог заснуть этой ночью.
Леонсия спала, положив голову на его плечо и прижавшись всем телом - обнаженным телом! - к его телу. Она тихонько посапывала во сне, и Йен ощущал ее теплое дыхание на своей коже.
И снова он изнывал от желания к ней - хотел так, что не мог заснуть;… хотел, казалось, еще больше, чем прежде. Йен повернул голову и, закрыв глаза, прижался губами к макушке своей жены.

Что их ждет впереди? Приживется ли его маленькая англичанка на суровой земле Шотландии? Примет ли его. Йена, таким, каков он есть - простой, не обученный высоко светскому политесу воин? Или сбежит? Или, еще того хуже, замкнется в себе, восприняв произошедшее, словно крест, который она непременно должна нести всю свою жизнь?
Будет ли им хорошо вместе? Будут ли они счастливы друг с другом?

Йен вздохнул.
Рука Леонсии скользнула с его груди и легла ему на живот. И Йен почувствовал, что силы снова покидают его.
Издав тихий нечленораздельный звук, больше похожий на стон, он решительно приподнялся, поворачивая жену на спину, и, склонившись к ее груди, нежно провел губами по соску… Леонсия, просыпаясь, выгнулась, словно кошка, и Йен едва заметно улыбнулся - их брачная ночь продолжалась…

1613 год. Аррочар, Шотландия.

– Розмари, прошу тебя, перестань, – мальчик лет восьми влетел в комнату, где я дремал у камина, и попытался за моим креслом спрятаться от пятилетней резвушки, которая смеясь, бежала за ним следом.
– Квентин, что такое? – обратился я к сыну, ловя дочь на руки и целуя ее в раскрасневшиеся щечки.
– Отец, она хотела уколоть меня кинжалом, но это же не игрушки для девочек, и потом я все равно не могу с ней драться, она же дама.
– Конечно, не можешь, девочек нельзя обижать.
– А ей можно? – мальчик был явно не доволен такой постановкой вопроса.
– Квентин, ты должен раз и навсегда усвоить – мужчина должен защищать женщину, любить и не обижать. Это главное. Все остальное обсудим позже, наедине, – мой голос был непреклонен. – А с Розмари я поговорю, чтобы она тебя не задирала, – сказал я сыну на ушко, пока девочка отвлеклась и нас не слышала. – Я тебя люблю, сын, но ты мужчина и должен быть им всегда.
– Дорогой, приехал художник писать портрет, – в комнату вошла Памела, следом за ней – няня несла на руках малышку Алисию. Я встал, спустив с колен дочку, подошел к жене и поцеловал ее руки. Большей ласки в присутствии детей и слуг я не мог себе позволить, но мои глаза горели обещанием любви. Мы женаты скоро 10 лет, а я все не перестаю любить мою Памелу. Любить, желать, боготворить, у меня просто нет слов, чтобы выразить чувства, которые меня переполняют. Когда она со мной рядом – сильнее бьется сердце и теплее становится на душе, когда она со мной рядом, все беды отступают и все невзгоды кажутся преодолимыми, когда она со мной рядом, радость становится полнее, а жизнь ярче. Она – моя Памела – моя жизнь, моя радость, мое счастье, мой белокурый Ангел.
Как удивительно сложилась наша жизнь, что, не ожидая того, мы встретились в Эдинбурге. Встретились тогда, когда, казалось – всё плохо и все – против нас – люди, обстоятельства, сама жизнь. Но оказалось, что все совсем не так. Наша встреча стала только началом. Началом нашей любви, семьи, началом всего, что теперь есть у нас.
– Хорошо, милая, раз приехал художник – будем ему позировать, пусть хоть мгновение нашего счастья увидят потомки…

_________________

Шотландия! Шотландия…

Габи полюбила эту страну, если не с первого, но точно со второго взгляда. Полюбила, когда ехала в свой новый дом на коленях жениха, которого она после «разделения ложа» наивно считала своим мужем. Когда они проезжали мимо пустынных вересковых полей и живописных гор. Когда она впервые увидела Замок и людей, с нетерпением ожидавших появления своего лендлорда и его молодой жены. Всё было подготовлено к свадьбе и накрыты столы и пастор важно сидел на самом видном месте.
Ведь лучшим временем для свадьбы в Шотландии считается весна
Игэн и его дружка надели на свадьбу традиционные килты. Во время церемонии жених подарил Габриэлле клетчатый лоскуток, приглашая ее стать членом его семьи. Этот лоскуток висит теперь над их огромной кроватью в рамке, которую Габи сделала своими руками.

Традиционная шотландская свадьба ни в коем случае не может обойтись без волынки. И тогда муж впервые сыграл ей на волынке, а потом пустился в «шотландскую удалую» вместе со своими воинами и другими мужчинами клана. А Габи с другими женщинами неистово хлопала в ладоши и заливисто смеялась и по сумасшедшему краснела, когда мужчины подпрыгивали и килты подпрыгивали вслед за своими хозяевами. Ей так много предстояло узнать и принять в своё сердце.
А ещё оказывается шотландцы верят, что если пастор, венчавший молодых, первым поцелует невесту, молодожены всегда будут счастливы.

Счастливы! Габи проверила это на своём опыте. Счастлива!
Что тут скажешь. Теперь она понимала, как терпелив и невообразимо нежен был ее муж в ту первую ночь, ночь, когда Габи впервые познала что значит на самом деле «делить ложе , услышала «люблю» и в ответ робко призналась сама… Не побоявшись открыть своё сердце нежности, надёжности и любви своего мужа. Игэн...
На следующее утро после свадьбы муж преподнёс ей «утренний подарок». Золотое кольцо с символом клана, обещая, что будет одаривать свою Энксо на каждую годовщину свадьбы.

Положив руку на свой огромный живот, Габриэлла улыбнулась. Какой там годовщину! Игэн просто избаловал её своими подарками, окружил любовью и заботой, как и их детей.
Габи снова взялась за письмо, которое писала Анне…
"… Дорогая! Ты представить себе не можешь, что Ани сделала с той кувшинкой, которую твой Джеймс выловил для неё в вашем пруду. Она теперь засушена и лежит в новой шкатулке, которую пришлось купить у торговца по пути домой.
Мне вот интересно,почему ты покраснела и ущипнула Логана? Чтобы он не смел рассмеяться? У меня снова слёзы на глазах... Как же нежно он на тебя смотрел и смотрит, Логан... твой муж…
Милая моя! В ежедневных трудах и заботах мы так редко видимся, но от сознания того, что ты счастлива, моя радость не знает предела.
За те годы, что прошли с нашей первой встречи столь многое произошло, что вспоминая тебя и себя, и всех девушек, стоящими перед нашим королём, я снова улыбаюсь. Мы ведь теперь настоящие шотландки, верно?

Недавно получили послание от МакФарланов. Ты ведь помнишь, это друг Игэна. Они иногда охотятся вместе и я буду рада обществу милой Памелы и ее семейства.
Они собираются навестить нас в скором времени, со своими сыном и дочкой. А уж Уильям и Ани с нетерпением ждут встречи с Розмари и Квентином.
Ты знаешь, что мой срок наступит только через месяц, но я надеюсь получить от тебя известия про твои "новости" первой, дорогая моя))
Нежно тебя обнимаю и целую.
Твоя Габриэлла."

В игре принимали участие:

• King Jakob VI - Фройляйн
• Ангус МакМилан - Sania
• Анна Трентон - Solnyshko
• Валери ван Клив - Virgin
• Габриэлла Монтгомери - froellf
• Грегор МакФарлан - uljascha
• Дункан МакВульф - Электра
• Игэн МакГавин - Tio
• Изабелла Герберт - Aestas
• Йен МакКензи - Aestas
• Кайл МакЛейн - Lucretia
• Камилла Роузмор - Цирцея
• Кеннет МакКензи - Фройляйн
• Коннор МакДугал - Elenyshka
• леди Элиза Таусенд -
• Леонсия ван Клив - Lunia
• Ливия Радклифф - Муза
• Логан Сазерленд - black_angel
• Памела Линден - Leleta
• Уэйн Кохран - moran
• Шарлотта Аттвуд - Танюшка
_________________