Долгожданная встреча (ИЛР) - серия Хадсоны 2

Марина добрый вечер и с новым начинанием Вас)
Я в читателях)
___________________________________

Здравствуйте!!! И я в читателях!!!
_________________

Поздравляю с новой темой! Принимайте в читатели

Принимайте в читатели
_________________

Здорово, что за Себастьяна. Ему Поддержка ой как нужна)))
Спасибо за ваши тонкие замечания. Мне приятно знать, что мои копания и изыскания все ж пригождаются и помогают вам больше проникать в дух истории.
Надеюсь, и дальше роман будет вас только радовать!!!

И да, девочки, всех Рада приветствовать в теме! Располагайтесь!!!
_________________

Доброе утро! В читателях.

Добро пожаловать! Располагайся)))
_________________

В читателях.

Приветствую! Добро пожаловать. Располагайтесь!
_________________

В читателях.

Девочки, всем добрый день.
Я вернулась. И сразу же к вам, не с пустыми руками.
Наслаждайтесь!
_________________

 » Глава 6

Глава 6

Себастьян натягивал ремень своего коня, когда в конюшню вошла его мать. При появлении графини конюхи поспешно удалились, оставив мать и сына наедине.
- Вот ты где, дорогой, – проговорила Айрис, глядя на своего угрюмого сына. Казалось, Себастьян даже не расслышал ее, предпочитая игнорировать ее до тех пор, пока она не пожелает уйти, но он просчитался, если решил, что так легко может отделаться от нее. Айрис намеревалась поговорить с ним, чего бы это ей ни стоило. Сделав шаг вперед, она снова заговорила: – Прошло две недели с тех пор, как ты вернулся, а я видела тебя всего пару раз. Почему ты прячешься?
Себастьян чуть заметно вздрогнул. Как он мог объяснить, что не желает ни с кем разговаривать, не желает никого видеть? Да и о чем он мог говорить?
- Что тебе нужно, мама? – прямо спросил он, не желая быть пойманным в словесной ловушке матери, в которой она была просто мастерицей. Он хотел поскорее уйти отсюда. В последнее время ему было невыносимо тяжело находиться в помещении в окружении хоть кого-то.
- Почему ты избегаешь всех нас? – осторожно заговорила графиня, стараясь не допустить в своем голосе ноток осуждения.
И снова он не ответил. Себастьян просто не знал, что сказать. Боже, кажется, он вообще разучился поддерживать обычный разговор!
Глубоко вздохнув, графиня встала рядом с сыном, понимая, чувствуя, как тяжело ему приходится. Что на самом деле терзает его. Она слишком долго молчала об этом.
- Я благодарна небесам за то, что они сберегли тебя, и ты целый и невредимый вернулся домой, – с любовью сказала она, глядя на сына. – Но ты изменился. Я это вижу и очень хочу помочь тебе…
- Мне не нужна ни чья помощь! – жестко отрезал Себастьян, чувствуя, что задыхается от столь длительного разговора. Разговор, в котором его мать опасно близко подкралась к его кровоточащему сердцу. Он слишком резко натянул ремень, от чего Адам недовольно фыркнул.
- Я понимаю больше, чем ты думаешь, – настойчиво заявила графиня. – Я знаю, что тебе нужно.
Резко вскинув голову, Себастьян посмотрел в проницательные зелёные глаза матери, от взгляда которой, казалось, ничего не могло укрыться. Черт побери, он не мог допустить, чтобы хоть кто-то лез к нему в душу, чтобы хоть кто-то подумал даже поговорить об этом! И только он хотел возразить, как следующие слова матери просто парализовали его.
- Сколько ты ещё будешь прятаться от нее?
Едва произнеся эти слова, графиня тут же пожалела об этом, потому что в миг глаза сына потемнели от такой глубокой боли, что стало страшно смотреть на него. Было такое ощущение, будто бы она дотронулась до самой его мучительной раны раскаленной кочергой. Застыв на какое-то время, Себастьян так же внезапно пришел в себя. С исказившимся лицом он прыгнул на спину своего коня и гневно прорычал:
- Отойди!
И едва графиня сделала шаг в сторону, как Себастьян пулей вылетел из конюшни, чуть не сбив ее с ног. Айрис смотрела ему в след, ощущая, как болезненно сжимается сердце. Она просто попыталась проговорить с ним об этом, не называя ее имени, но даже это подействовало на него сокрушительно. Она не могла больше сидеть без действий и наблюдать, как ее сын и эта глупая девочка доводят себя, мучая друг друга невысказанными словами. Айрис обязана была сделать хоть что-то. Она слишком долго позволяла им играть своей судьбой, поэтому очередной катастрофы больше не допустит.
Решительно зашагав в дом, графиня тут же написала записку Джулии, тете Тори, назначая подруге тайную встречу.
***
Бешеная скачка немного успокоила Себастьяна, но это не помогло избавиться от боли. Везде, куда бы только ни смотрели его глаза, он видел свое прошлое. Поэтому было невероятно тяжело находиться там, где каждое дерево, каждая травинка, каждая песчинка напоминали ему о ней. Он никак не мог игнорировать всё это. И Себастьян вдруг с отчетливой ясностью понял, что никогда не сможет обрести покой, пока будет жить здесь. Он должен хоть что-то сделать с этим. Как-то прекратить эту агонию, в которой пребывал, казалось, целую вечность. Он должен уехать отсюда, иначе просто сойдет с ума.
Решив отдаться на милость Адаму, своему верному коню, и позволив ему самому выбрать свой путь, Себастьян отпустил вожжи и закрыл глаза. Он был изнурён борьбой с собой и своим прошлым, и чувствовал такое истощение, такой упадок сил, что, казалось, уже дошёл до крайней точки. Он хотел передышки, хотел немного отвлечься от всего. Но каково же было его изумление, когда Себастьян обнаружил, что Адам привел его на пляж.
Шум волн вызвал в нем неподдельный ужас. Себастьян вздрогнул и открыл глаза. Больше всего на свете он боялся оказаться именно в этом месте. Недалеко от валуна. Их валуна, в котором заключались самые опасные, самые яркие и самые болезненные воспоминания. Себастьян резко выпрямился в седле и застыл, когда его взгляд остановился на памятном для него камне серого цвета, обросшего сзади дикой травой.
Он не был здесь почти семь лет. С тех пор, как погибли родители Тори, после их несостоявшегося поцелуя, с тех пор, как он уехал, не рискуя показаться в Клифтон-холле, Себастьян больше никогда не приходил сюда. Ему казалось, что он забыл, как выглядит его любимый валун, но все оказалось совсем иначе. Он помнил каждую мелочь, помнил каждую прорезь. И отчётливо помнил нацарапанную гвоздём надпись, которую оставила Вики.
«Что бы ты ни делал, ты должен вернуться ко мне, к нашему валуну. Обязательно».
Господи, он вернулся, он, наконец, оказался там, куда всегда приводило его сердце, но к чему он вернулся? Что осталось от тех надежд, которые он лелеял? Что сталось с привязанностью Вики к нему? Что осталось от него прежнего? Внезапно грудь пронзила такая мучительная боль, что Себастьян стал задыхаться. В то же мгновение, уловив некое движение справа, он замер, поняв, что это было не самое страшное испытание.
С противоположной от него стороны из-за деревьев вышла прекрасная златовласая красавица и медленно направилась прямо к заветному камню. Голова ее была опущена, но даже с такого расстояния было видно грустное выражение ее лица. Себастьян превратился в изваяние, не смея ни дышать, ни тем более шевелиться. Замер и Адам, уловив перемену в хозяина.
Себастьян пристально следил за ней, чувствуя себя в каком-то тумане, будто бы спал и видел странный сон. И боялся очнуться, зная точно, что холодное оцепенение тут же сменится давней, неконтролируемой болью, которая мгновенно поглотит его. Поэтому он пока не позволял себе думать ни о чем. Он просто смотрел, наблюдал за ней, впитывая в себя до боли дорогой сердцу образ.
Не подозревая о его присутствии, Вики подошла к валуну и, осторожно коснувшись камня, нежно провела рукой по гладкой поверхности. Почти как в первый день, когда он привел ее сюда. Себастьян дернулся так, будто она коснулась его. Будто провела рукой по его сердцу, по его шрамам. Он не видел ее с того самого дня, как ворвался в их дом. С того дня, когда они встретились после долгой разлуки. Он до сих пор помнил выражение ее ошеломленно грустных глаз, очертания застывшего милого лица. Помнил сумасшедший стук своего сердца, когда смотрел на еще более красивую Вики. Боже, он побывал во многих местах, но не встретил никого, прекраснее ее. Возможно потому, что красота в ней удивительным образом сочеталась с ее внутренним светом и теплом.
А сейчас, в ярких лучах солнца она казалась просто божественной. На ней было лишь легкое белое платье с цветочками, подчеркивающее ее идеально выточенную тонкую фигуру, оголяющее хрупкие плечи и белоснежную приподнятую корсетом грудь.
Господи, как же она похорошела за то время, что его не было! Пока он гнил на войне, она расцвела ещё больше, и теперь превратилась в такую духозахватывающую красавицу, что от нее просто невозможно было оторвать взгляд. Себастьян едва сдерживался от того, чтобы не спрыгнуть с лошади и не подойти к ней. Он безумно хотел развернуть ее лицом к себе, заглянуть в ее сверкающие, лучистые глаза и крепко обнять. Он хотел почувствовать ее рядом с собой. Всю. До боли.
Он помнил вкус ее губ, мягкость женственного тела, жар ее пальцев, тепло ее дыхания. Его тело вздрогнуло и напряглось в ответ на эти далёкие воспоминания. Господи, он так сильно хотел ее, что мог запросто сойти с ума!
Однако, глядя на нее, Себастьян вспомнил и ее жизнерадостность, полное желание жить, танцевать… целоваться… Скольких ещё мужчин успела она перецеловать, пока он пытался выжить на войне, чтобы снова вернуться к ней? Помнит ли она тот его грубый, отчаянный, единственный поцелуй, которым он наказал ее и себя?
Эта мысль отрезвила его лучше любого выстрела. Себастьян осознал, что больше не может больше находиться там, где всё напоминало его о прошлом, о том, что у него могло бы быть, чего он лишился, и что никогда не будет принадлежать ему. Как и прежде он не мог спокойно смотреть на нее и не иметь возможности коснуться ее, слышать ее голос, чувствовать ее дыхание. И хуже всего было то, что он знал: если он подойдет к ней, она прогонит его. Теперь она ни за что не захочет иметь с ним ничего общего, ведь он был всего лишь истерзанный войной монстр, который продолжал оставаться для нее всего лишь занудой. Она непременно отвергнет его. И тогда…
Он не сможет этого вынести. Этого было достаточно, чтобы Себастьян с ожесточением развернул Адама и поскакал прочь от этого места. От валуна. От нее.
Встреча на пляже отняла у него почти все его силы. Себастьян чувствовал себя опустошенным, в груди зияла такая пустота, что в скором времени она могла полностью поглотить его. Был уже поздний вечер, он сидел в зашторенном кабинете отца и пытался хоть как-то прийти в себя. Если только это было возможно.
Страдания так сильно довлели над ним, что он почти разучился жить. Он мог только думать о ней. И он думал о ней даже тогда, когда очередная женщина заходила в его шатер, а потом ложилась к нему в постель. Он зло сжимал челюсти, проклиная все на свете, потому что рядом с ним должна была лежать Вики, а не безликое существо без имени и значения. Он ненавидел разрядку, которую получал от них. Эти мгновения были для него самыми тяжелыми, а она так легко рассуждала о мужчинах и поцелуях. Скольких она ещё знала? Скольких впустила в свою жизнь?
Рука непроизвольно сжалась в кулак, и он захотел кого-нибудь ударить. Желательно того мерзавца, который сорвал с ее губ первый поцелуй. Все ее поцелуи должны были принадлежать ему. Но она предпочла отдать их другим. А для него сберегла самый горький, самый мучительный. И самый обжигающий.
Себастьян зарычал и прикрыл глаза рукой, понимая, что снова доводит себя. Черт побери, кем он был для нее, в конце концов? Может она вообще не хотела его поцелуя, может он сам выдумал ее привязанность к себе?
«У каждого человека должно быть особое имя. Это признак исключительной привязанности друг к другу, признак необычной любви к другому человеку». Голос из прошлого резанул по сердцу, но он не успел прогнать боль, потому что, убрав руку с лица, Себастьян увидел свою мать, которая стояла прямо перед ним и пристально смотрела на него.
- Мама? – хриплым голосом вымолвил он и выпрямился на диване. – Я не слышал, как ты вошла…
- Я это заметила, – спокойно проговорила она, стараясь скрыть нотки боли в своем голосе. – Что ты тут делаешь? Мы ждали тебя к ужину, но ты так и не появился. Ты сторонишься нас так, словно мы тебе чужие.
- Не правда, – возразил Себастьян, не желая обидеть ее. – Я просто… хотел побыть один.
- Ты уже две недели проводишь время один. – Айрис присела рядом с ним на диване. – А я хочу постоянно видеть своего сына, хочу, чтобы радость не покидала нас всех, ведь ты вернулся целым и невредимым.
Себастьян боялся таких разговоров, поэтому поспешно сменил тему.
- Когда вернутся отец и Эдвард? От них есть вести?
- Сегодня утром я получила письмо от Артура. Они уже в Портсмуте и через пару дней будут дома. Их задержала встреча со старым другом семьи, который просил погостить у него, но твой отец рвется к тебе. Он хочет своими глазами увидеть, что ты жив и здоров.
Тоска по родным глухой болью отдалась в сердце.
- Я бы тоже хотел увидеть его, – сказал Себастьян так, чтобы мать не различила в его голосе нотки глубоких эмоций.
Он очень любил отца, знал цену его советам и наставлениям. Отец поддерживал его в любом вопросе и не стал возражать, когда Себастьян настоял на том, чтобы купить офицерский патент. Артур даже не пытался отговорить сына от опрометчивого поступка, интуитивно понимая, что это ещё больше усугубит страдания мальчика. За это Себастьян зауважал его ещё больше. Ведь в ту пору он был почти как раненый зверь, и не смог бы вынести вмешательства в свою жизнь. И только теперь он осознал, какую боль причинил родным, особенно им, когда принял решение уйти в армию. Боже, сколько глупостей он натворил! Чувство вины захлестнули его так, что он хотел встать и уйти, но мать осторожно взяла его за руку и удержала на месте.
- Мальчик мой, мы все переживали за тебя. Очень сильно волновались… Все. – Она подчеркнула последнее слово, вложив в него достаточно смысла, чтобы Себастьян снова захотел уйти. – Если бы было возможно, я бы многое исправила в прошлом, но это не в моей власти, сынок. Поэтому давай попытаемся не разрушать будущее, игнорируя настоящее.
Себастьян внезапно обнаружил, что задыхается. Он не хотел, просто не смог бы раскрыть хоть перед кем-то свою душу. Он даже не знал, как это делать. Да и никто не поймет его. Поэтому отняв руку, он встал и отошёл к окну.
Айрис поняла, что снова разбередила его раны. И, видимо, они были настолько глубоки, что ему было трудно даже говорить об этом.
- О чем ты думаешь? – тихо спросила она и тоже поднялась, стараясь сгладить напряжение, которое возникло по ее вине.
Однако ее мягкий тон не смог усыпить бдительность Себастьяна. Айрис всегда добивалась того, чего хотела. Но только не на этот раз.
- Мама, мне нужно время, чтобы привыкнуть к этому миру, – с горечью произнес он, прикрыв на секунду глаза.
Она знала это, но почему-то предпочла пренебречь сим фактом. Приподняв голову, графиня торжественно заявила, пытаясь казаться спокойной:
- Надеюсь, мой дорогой, этот процесс не будет длиться долго, потому что как только вернутся Артур и Эдвард, я намереваюсь дать бал в честь твоего возвращения и собираюсь пригласить всю округу.
Обомлев, Себастьян резко повернулся к ней.
- Что?
- Да, милый, – кивнула с улыбкой Айрис, у которой при этом болело сердце. – Будет бал в твою честь. Пора тебе на самом деле вернуться в наш мир, пора бы уже найти дорогу к своему счастью.
Она подошла к нему, быстро поцеловала в щеку и ушла, оставив сына в полном изумлении. А когда Себастьян немного пришёл в себя, он подумал, что просто взорвется от гнева.
Бал? Какой ещё к черту бал? Он не был готов вернуться в обычную жизнь, а что он будет делать на балу? На мероприятии, где все веселятся, флиртуют и делают вид, что жизнь прекрасна. Жизнь не была прекрасной. По крайней мере, для него. Для него в особенности. Его жизнь была агонией, полной боли и страданий, одиночества и холода. Он мерз, замерзал без Вики. Его душа и сердце сжимались от боли так, что превратились в кусочек сморщенного изюма. Он не был готов к балу. Он не был готов видеть, как Вики будет снова танцевать с другим. Флиртовать с другим. Целоваться с другим!
Эта мысль заставила его лицо потемнеть. Сжав руку в кулак, Себастьян гневно прорычал:
- Черт!
Как бы он ни злился, как бы ни хотел никого видеть, ни с кем разговаривать, он не мог остановить течение времени. Жизнь снова утекала из его пальцев, подобно пляжному песку. И он ничего с этим поделать не мог.
_________________

Спасибо за главу! Ну если Себ не хочет видеть Вики в объятиях другого толды пора самому занять это место)))
_________________

Не в бровь, а в глаз)
Вот и продолжение.
Приятного прочтения.
_________________

 » Глава 7

Глава 7

Тори смотрела, как Алекс бережно пересаживает молодой куст желтых роз. Она любила наблюдать за работой сестры в оранжерее. Иногда это чудесным образом отвлекало ее от грустных мыслей.
Но только не сегодня.
Не после того, что произошло вчера на пляже.
Впервые после того рокового дня, когда пришло сообщение об исчезновении Себастьяна, Тори позволила себе сходить, наконец, к валуну. Она так сильно тосковала по этому месту. Место, связывающее ее с Себой. Ей казалось, что там она сможет обрести некое подобие покоя, хоть как-то успокоит ноющее сердце, но как же глубоко заблуждалась!
Ведь это место в первую очередь принадлежало ему.
И он тоже пришел туда!
Тори слишком поздно поняла это. Вернее, она обнаружила его присутствие только в момент его исчезновения. Он был там. И видел ее! И даже не подумал подойти. У нее замирало всё внутри, едва она думала о том, что снова может увидеть его. Она боялась и вместе с тем хотела этого больше всего на свете. Тоска по нему начинала сводить с ума. Тоска привела ее на пляж, где Тори всегда находила утешение, но только не в этот раз.
Оттуда она вернулась с ноющей болью в сердце. Ей было тяжело думать о том, что он пожелал проигнорировать ее. Пожелал уйти и даже не захотел подойти и заговорить с ней. После всего, что было. После того, как по возвращению домой первое, куда он пошёл, был Клифтон-холл. Было великим соблазном считать, что в тот день он пришёл ради нее. Пришёл только для того, чтобы увидеть ее. Но случай на пляже перечеркнул все эти надежды.
Он видел, как она пришла на пляж. Он и ушёл оттуда только потому, что она была там. Ушёл, потому что не хотел, не мог видеть ее. Видимо, степень ее вины была так высока, что он не мог простить ее, не говоря уже о том, чтобы взглянуть на нее.
Неужели любовь к нему должна была приносить такие невыносимые страдания? Тори считала, что любовь – это нечто особенное и прекрасное, что она приносит только радость и удовольствие, покой и счастье. Но только не ее любовь к Себастьяну. Ведь она была обречена любить его и не иметь никакой возможности проявить свои чувства. Это действительно было похоже на проклятие.
- О чем ты так усиленно думаешь? – раздался голос Алекс, который вернул Тори к реальности.
Девушка вздрогнула и отошла от стены, тщетно пытаясь взять себя в руки.
- Ни о чем, – заговорила она притворно беззаботным тоном и пожала плечами, понимая, что лжет и что сестра это заметила. Однако Алекс не подала и виду, и, решив сменить тему, Тори поспешно добавила: – В доме необычайно тихо без Кейт, не находишь?
- Да, ты права, – с грустной улыбкой кивнула Алекс. – Она была неотъемлемой частью нашего дома, сердцем Клифтона. Я надеюсь, что у нее сейчас все хорошо.
- Да, и я тоже. Как думаешь, они уже обвенчались?
- Ну, зная нетерпение Джека и расстояние до Гретна-Грин, куда, вероятно, он мчался, увозя с собой Кейт, могу предположить, что они уже поженились. – Улыбка Алекс стала шире. – Ты не подашь мне вон тот маленький совочек? Надо немного помочь этим упрямым корням уместиться в их новом доме.
- К-конечно, – пролепетала Тори, подходя к рабочему столу Алекс, взяла и протянула ей совочек, чувствуя, как грудь заполняет очередная тупая боль. Быстро отвернувшись, она отошла в дальний угол оранжерей и прикрыла глаза, которые вдруг защипало.
Господи, когда-нибудь она перестанет ощущать тоску и мучительную любовь к человеку, которому была не нужна?
- Чем сегодня займешься? – притворно спокойным голосом поинтересовалась Алекс, заметив, как от звука ее голоса неестественно вздрогнули плечи сестры.
Прочистив горло, Тори тихо ответила:
- Не знаю.
Алекс выпрямилась и с облегчением констатировала:
- Я закончила. – Взяв влажную тряпку, она вытерла руки и снова посмотрела на сестру. – Я приготовила глазные припарки для бабушки Ады. Кейт просила отнести их, но я сейчас не могу. В оранжерее уже распускаются бутоны, и теперь мне нужно высадить в саду глоксинии, вербены, петуньи, маргаритки…
- Можешь не продолжать, – прервала ее Тори, повернувшись к ней. – Я все поняла.
- Ты отнесешь их бабушке Аде?
В голосе Алекс помимо надежды, было что-то ещё, но, поглощенная своими переживаниями, Тори впервые в жизни не заметила столь явного желания Алекс добиться своего.
- Конечно.
- Прекрасно! Как раз прогуляешься и развеешься. Если ты пойдешь сейчас, то успеешь вернуться к чаю.
- Приготовь банки, я только переоденусь.
Одна мысль о том, что ей будет, чем заняться, воодушевила Тори и сделала этот нескончаемый день более терпимым.
Алекс смотрела вслед сестре, радуясь тому, что печаль хоть бы на время отступила. Тори немного оживилась. И то, что Алекс приготовила для нее, должна была ещё больше оживить ее.
Через полчаса Алекс увидела, как старшая сестра, крепко держа корзину, прошла на север по узкой тропинке, которая вела на главную дорогу. И небольшую поляну, где пересекались дороги поместий их соседей.
В этот момент в оранжерею вошла улыбающаяся тетя, которая вчера утром благополучно вернулась из Лондона.
- Алекс, милая, у меня хорошие новости. Где Тори? Ты не видела ее? – спросила Джулия, которая, не переставая, махала перед собой распечатанным письмом.
- Она только что ушла к бабушке Аде. Я попросила ей отнести глазные припарки для миссис Джонсон. – Поправив очки, она взглянула на загадочное письмо, которое держала тетя. – Это письмо от Кейт?
- Нет, – с лукавым блеском в глазах ответила Джулия. – В следующее воскресенье Айрис устраивает бал в честь возвращения Себастьяна. Мы все приглашены.
Даже если бы она не подчеркнула слово «все», Алекс догадалась, почему тетя так светиться от радости.
- Ты думаешь, это поможет?
Вопрос Алекс заставил Джулию измениться в лице. Радость тут же померкла. Сложив письмо и убрав ее, она посмотрела на Алекс.
- Вчера я встречалась с Айрис.
Глаза Алекс заволокло печалью.
- И они об этом явно не догадываются.
Джулия испытала страх и боль одновременно.
- Никто об этом не должен знать, Алекс.
- Конечно, я вас не выдам, – вздохнула девушка, опустив голову. – Но я боюсь, как бы вы не усугубили и так сложную для всех ситуацию.
- Эти двое самые невыносимые упрямцы на свете! – воскликнула тетя, у которой предательски задрожал голос. Она прижала ладонь к груди. – У меня нет больше сил видеть, как Тори с каждым днем чахнет все больше. Она боится жить. Боится самой жизни. Она вообще не живет.
- Я очень надеюсь, что вы сможете им помочь, потому что если вы этого не сделаете, этого не сделает никто.
***
Открыв дверь, Себастьян замер, увидев в ярко освещённой гостиной свою младшую сестру Амелию, невестку и ее детей. Все они стояли у круглого стола и о чем-то тихо разговаривали. И только по этой причине он не услышал их голоса. Иначе бы ни за что не пришёл бы сюда.
Себастьян хотел увидеться с матерью, хотел сообщить ей о том, что собирался уехать в Лондон по важным делам на несколько дней.
Но, черт побери, совершенно случайно набрёл на всё своё семейство. Его появление никто не заметил, и Себастьян намеревался так же незаметно уйти, но что-то его остановило. Возможно, то обстоятельство, что он никогда прежде не видел своих племянников. Вернее, в год отплытия на континент как раз родился мальчик. Шон. Себастьян отчетливо помнил имя племянника, которое произнёс грустный Эдвард, провожая брата до парома.
Мальчик оказался очень похож на графа Ромней, своего знаменитого деда, а девочка была маленькой копией своей очаровательной мамы.
Сердце вдруг сжала глухая тоска. Себастьян всегда любил детей. Дети были самой важной составляющей частью жизни каждого человека. И как же часто он мечтал о своих собственных. Его и ее.
Себастьян сделал шаг назад, чтобы развернуться и уйти, но его остановил тоненький голосок маленькой девочки.
- Ой, кажется вы наш дядя Себастьян, да?
Все замолчали и словно по команде повернулись в его сторону. На него смотрело столько пар глаз, что Себастьян даже растерялся. Возможность уйти незаметно канула в лету, подобно душе умершего, которая исчезала в реке забвения мрачного царства Аида.
– Да, милая, – за него ответила Амелия, с нескрываемым теплом глянув на застывшего брата. – Это ваш храбрый дядя, майор Себастьян. Правда, в отставке, но всё равно майор.
– Вот здорово! – выдохнул Шон, с восхищением глядя на дядю. – Вы правда-правда майор? Я всё спрашиваю у папы о военных чинах, а он постоянно пожимает плечами и говорит, что в этом плохо разбирается. Может, вы мне скажете, звание майора выше или ниже капитанского?
– Дорогой, – обратилась к сыну Сесилия, с извиняющимся видом глядя на Себастьяна. – Ты проявляешь излишнее любопытство. Возможно, дядя занят, а ты ему мешаешь.
- Он ведь стоит здесь, мама, – удивленно заметила девочка, глядя на мать невероятно яркими зелеными, как у всех Ромней, глазами. – Как он может быть занят? К тому же он такой большой. Чем он может быть занят?
- Глупенькая, – пожурил ее брат. – Ты маленькая, вот все остальные и кажутся тебе большими.
- И вовсе я не маленькая.
- Да ты меньше меня.
- Когда-нибудь я научусь бить, и ударю тебе прямо по губам за такие слова, Шон…
- Дети! Как вы себя ведете? – резко оборвала их мать. Сесилия виновато посмотрела на деверя. – Простите, они иногда ведут себя неприлично, но такое бывает крайне редко, что, к сожалению, не уменьшает степень ни моей вины, ни тем более их. Возможно, мы вас задерживаем….
За прошедший месяц Себастьян не слышал столько вопросов, сколько посыпалось на него в гостиной его родного дома. Он был изумлен, слегка смущен и жутко взволнован. Он не знал, что сказать и как поступить. Четыре пары глаз вопросительно и с нескрываемой надеждой смотрели на него, ничего не прося взамен и в то же время безмолвно предлагая ему стать частью их жизни.
Перед ним стояла его семья, и он не имел право обходиться с ними пренебрежительно. Он не имел право уходить от них, избегать или причинять им боль. Он нёс в себе слишком много боли. Поэтому Себастьян не хотел, чтобы эти прелестные, любопытные крошки познали горечь и разочарования так же, как он. В груди вдруг что-то сжалось, а потом как будто лопнуло. Он моргнул и сделал глубокий вздох.
Он никак не мог уйти отсюда.
Повисло глубокое молчание. Все ждали от него ответа, и никто не надеялся дождаться его. Но Себастьян, пересилив себя, тихо проговорил:
- Звание майора выше капитанского.
Даже дети поняли, что только что произошло. Их глаз заблестели от радости, а улыбки стали ещё шире.
- Я так и знал! – воскликнул Шон и подбежал к Себастьяну, на лице которого растерянность медленно сменялась ужасом. – А кому подчиняется майор, дядя? Он старший батальона или полка?
- Дядя Себастьян, а вы пойдете с нами гулять? – робко спросила сестра Шона, следуя за ним.
Себастьян вздрогнул, понимая, что совершил ошибку. Ему не следовало начинать то, что невозможно было довести до конца. Он вдруг понял, что не сможет оправдать ожидания этих малышей, ожидания тех, кто любил его и нуждался в нём, потому что не знал, как это сделать. Часть его мечтала сбежать отсюда как можно скорее, а другая часть, старая, дряхлая как вселенная, почему-то упрямо жаждала внимания стоящих перед ним детишек.
Заметив бледность брата, Амелия подошла к племянникам в надежде немного утихомирить их.
- Шон, Сьюзан, хватит мучить дядю Себастьяна. Вы ведете себя просто ужасно. Что он подумает о вас? Так вы будете вести себя на прогулке? Если да, то нам с мамой нужно серьезно подумать над тем, стоит ли вообще идти гулять.
- Но, тетя Мелли, – захныкала Сьюзан, взглянув на Амелию. У нее мгновенно повлажнели глаза, и задрожала нижняя губа. – Вы же обещали…
- Да и Бонни нужно выгулять, – не менее расстроено добавил Шон, встав рядом с сестрой.
Себастьян выпрямился и, наконец, вошёл в комнату, понимая, что у него уже нет другого выбора.
- Амелия, – заговорил он мягким, но решительным голосом. – Я пойду с вами на прогулку.
Дети завизжали от восторга и повернулись к нему.
- О, дядя Себастьян, спасибо, – выдохнул Шон.
- Вы не пожалеете об этом, обещаю, – поклялась Сьюзан.
Себастьян посмотрел на эти маленькие существа и отчетливо понял, что как раз пожалеет.
И очень скоро.
***
Тёплый ветерок колыхал листья деревьев. В небе ярко сияло солнце, лаская своими лучами сочную зеленую траву. Вокруг стояла блаженная и умиротворяющая тишина.
Тори поправила шляпку и крепче прижала к себе корзину, в которую бабушка Ада сложила две баночки любимого Тори клубничного варенья и небольшой мешочек с миндалем. Тори всё пыталась вспомнить, кто же из ее домочадцев любит миндаль, но так и не смогла понять, кому они были предназначены. В любом случае Алекс будет рада этим дарам, и уж лучше пусть она начнет любить миндаль, иначе подарок придется отдать миссис Уолбег, которая найдёт ему более подходящее применение на кухне.
Покачав головой, Тори вышла на залитую солнечными лучами поляну, посередине которой стоял большой толстый дуб. У которого сбегались три дороги, ведущие в Клифтон-холл, Чейн-Кросс и… в Ромней. Тори остановилась у дуба, приложив ладонь к груди и чувствуя при этом, как медленно сжимается сердце. У Ады, у этой милой безобидной старушки она на время позабыла о своих переживаниях, но стоило увидеть дорогу в Ромней, как давняя боль снова вернулась к ней. Тори на секунду прикрыла глаза. Думает ли он о ней? Где он сейчас? Как скоро и где она могла бы еще раз увидеть его?
Гневно сжав руку, она резко открыла глаза. Не следовало ей думать об этом. Думать о нём. И хвататься за призрачные надежды, которые никогда не могли бы сбыться. Где бы он ни был, чем бы ни занимался, ему, несомненно, было лучше, чем ей. Да и зачем ему утруждать себя мыслями о той, кто заставила его пройти через настоящий ад?
Развернувшись, чтобы уйти, Тори вдруг заметила в кустах недалеко от дуба что-то блестящее. Она шагнула туда, чтобы разглядеть поближе находку, и перешагнула через толстые корни, выпирающие из-под земли. И внезапно ее внимание привлек громкий лай, который с невероятной скоростью приближался. Тори резко развернулась, чтобы посмотреть, кто вознамерился напасть на нее. Однако правая нога застряла в корнях векового дуба, лодыжку пронзила острая боль. Тори не успела даже вскрикнуть. Она лишь успела заметить летевшее на нее лохматое чудовище, которое прыгнуло и повалило ее на землю.
Корзина упала и покатилась в сторону. На грудь давили сильные лапы пса, который радостно уткнулся мокрой мордой ей в лицо и стал лизать щеки, не позволяя при этом ни дышать, ни шевелиться. Падение было таким стремительным и тяжелым, что Тори ударилась спиной о выпирающие корни дуба, испустив весь воздух из легких.
Пару секунд она пребывала в шоковом оцепенении, но когда сознание стало возвращаться, Тори в то же мгновение почувствовала раздирающую боль в спине и в лодыжке. Ей вдруг стало так плохо, что закружилась голова, и потемнело в глазах. Это была словно последняя капля в чаше ее страданий, но Тори с трудом удалось сдержать слёзы.
И в этот момент недалеко от нее раздался очень знакомый голос.
- Бонни! – позвал пса Шон. – Ты куда убежал? Кого ты там увидел?
- Что на этот раз натворил твой пёс? – недовольно спросила Сьюзан.
- Я разберусь, – резко заявил Себастьян, сетуя на свою уступчивость, и направился к Бонни, хвост которого торчал из-за большого толстого дуба.
Вот что значит идти на прогулку с неуправляемыми детьми и с диким животным, на которого нет управы.
Обогнув дуб, Себастьян хотел было подойти к псу, но едва увидел, кого тот завалил на землю, вернее на угрожающе выпирающие корни дуба, на которых кто-то лежал, как похолодел от ужаса и застыл, не в силах ни дышать, ни тем более шевелиться.
- Вики! – выдохнул он изумленно.
Услышав голоса, Тори попыталась увернуться от Бонни, чтобы посмотреть на того, кто загородил солнце и стоял рядом с ней. И едва подняв глаза, как она замерла, позабыв и о боли, и о своем падении, и об остальном мире.
Хоть в это верилось с трудом, но перед ней возвышался сам Себастьян!
Тори показалось, что время остановилось, потому что остановилось и ее сердце. Меньше всего на свете она ожидала увидеть здесь его, да ещё в такой унизительный для себя уязвимый момент.
Тори медленно моргнула, но видение не исчез. Это было не видение, а живой человек из плоти и крови, и он продолжал стоять рядом и смотреть на нее так же изумлённо, как и она. Тори не могла отвести от него своего тоскливого взгляда. Господи, как давно она хотела увидеть это дорогое лицо, этот до боли родной облик!
Она не видела его целых пять долгих, холодных лет. Она увидела его две недели назад, когда он неожиданно постучался в ее дверь. Но в прошлый раз ей не удалось как следует разглядеть его.
Тори вдруг поразило то, как сильно он изменился за эти пять лет. Лицо стало непроницаемым и суровым, черты резкими, а между бровей залегла глубокая морщинка, словно он не переставал хмуриться. Почти как сейчас.
Но его глаза!
Эти обожаемые, глубоко посаженные зелёные глаза смотрели на нее по-прежнему с такой нежностью и теплотой, что сдавило в груди.
- Господи, Бонни, что ты натворил? – голос Амелии вывел из оцепенения Себастьяна и Тори. Она обошла дуб и резко остановилась, в ужасе глядя на распростертую на земле девушку. – Виктория? О Боже, что этот монстр сделал с тобой?
Наконец, Себастьян пришёл в себя. И ощутил неистовое желание разорвать на части обнаглевшую собаку. Его ноздри расширились, глаза потемнели и сузились. Он схватил ошейник и одним стремительным движение оттащил Бонни от бледной Вики. Вручив поводок Амелии, он резко повернулся к девушке. И почувствовал настоящую панику. Почти как много лет назад, когда ее ударили на мальчишеских играх. У него похолодело все внутри, когда он увидел искаженное от муки обожаемое лицо. Позабыв обо всем на свете и желая помочь, защитить ее любой ценой, он подошел и присел подле ней.
- Милая, где у тебя болит? – глухим от эмоций голосом спросил Себастьян, пристально глядя на нее.
Его лицо было искажено не меньше. Оно было почти пепельного цвета, словно ему было так больно, что он мог в любой момент упасть в обморок. Тори едва могла дышать, почувствовав его рядом. Он был так близко, так невероятно близко, что она могла бы запросто дотронуться до него, но при всем своем желании не могла пошевелиться. В горле стоял такой комок, что было трудно даже дышать, не говоря уже о том, чтобы ответить ему. А потом он взял ее за дрожащую руку и мягко сжал ее холодные пальцы. И Тори захотелось зарыдать, потому что сердце пронзила непереносимая боль. У него была такая теплая, такая сильная ладонь… А ведь в последний раз он прикасался к ней только пять лет назад, когда оставил у конюшни с разбитым сердцем.
- Вики, где у тебя болит? – дрожащим голосом повторил Себастьян, впадая в оцепенение от того, что Вики не может даже говорить. Ее затравленный взгляд прожигал ему грудь. Наклонившись к ней совсем близко, он заглянул в ее затуманенные страданиями глаза, и осторожно провел пальцами по бледной, нежной как шелк коже, не веря тому, что на самом деле касается ее. Господи, он боялся обнаружить, что это очередной жестокий сон! – Скажи мне, прошу тебя.
Его теплое дыхание коснулось ее лица, и Тори зажмурилась, пытаясь из последних сил сдержать слезы.
- Н-нога, – еле слышно молвила она, умирая от желания вжаться в его теплую ладонь.
Он решил, что это боль заставила ее закрыть глаза. Движимый стремлением тут же избавить ее мучения, Себастьян отпустил ее руку, выпрямился и повернулся к ее ноге, прикрытой юбками. И замер от очередной поразительной мысли: он снова будет касаться ее! Сделав глубокий вдох, он медленно потянулся к подолу, который мешал ему добраться до нее.
- Держи своего пса, Шон!
Резкий голос невестки немного привел Себастьяна в чувства, но руки по-прежнему продолжали лихорадочно дрожать.
- Бонни просто хотел поприветствовать мисс Тори, – расстроено сказал Шон. – Он же обожает ее.
- Мисс Тори сильно пострадала, дядя Себастьян? – тихо спросила Сьюзан, внимательно следя за дядей.
Но тот не ответил. Себастьян был слишком занят, слишком сосредоточен на центре своей вселенной. Откинув в сторону подол, Себастьян увидел стройные ножки, затянутые в белые шелковые чулки. Он болезненно сглотнул, увидев, как лодыжка застряла в корнях дерева и начинала опухать. Ей должно быть невероятно больно. Эта мысль отрезвила его, и, разгневавшись на дерево, которое стало причиной ее мучений, Себастьян схватил толстый корень и с такой силой выдернул ее из земли, что земля полетела по сторонам.
И тут же услышал ее стон. Он замер, едва его пальцы сомкнулись вокруг ее поврежденной лодыжки. Себастьян быстро взглянул на нее.
- Тебе очень больно?
Его голос прозвучал с такой неприкрытой мукой, что заныло сердце. Тори медленно покачала головой, боясь не боли в лодыжке, а своих чувств, которые уже с трудом могла контролировать.
- Н-немного, – прошептала она, по-прежнему с закрытыми глазами, боясь раскрыть веки и увидеть его взгляд, его глаза.
Обомлев, Амелия и Сесилия смотрели на всю эту сцену, сдержав дыхания. Тори лежала на земле едва живая, Себастьян смотрел на нее потемневшими глазами, а под загаром проступала неестественная бледность. Амелия даже не могла себе представить, что эти двое так сильно… У нее запершило в горле, когда она увидела, как Себастьян отпустил ненавистный корень, склонился к Тори и взял ее лицо в свои ладони.
- Все позади, – прошептал он у самых ее губ, глядя на подрагивающие веки, которые не хотели раскрываться. Он все смотрел на нее, вбирая в себя ее образ: золотистые брови, маленький носик, полураскрытые губы, которых он касался всего один раз. И умирал от желания коснуться вновь. Не устояв, он дотронулся пальцами до золотистого шелка ее волос, которые еле удерживали шпильки. – Все хорошо.
Все обстояло намного хуже.
От сумасшедшего стука сердца шумело в ушах. Тори понимала, что ей нужно что-то сделать, как-то отреагировать на происходящее, но не могла пошевелиться, захваченная его руками, его густым голосом, его дыханием. Это было его настоящие руки, а не плод ее воображения. Не сон, который мог развеяться в любую секунду. И голос его был настоящим. А ведь совсем недавно она думала, что больше никогда не увидит и не услышит его. Никогда не почувствует тепло его рук. У нее защипало в глазах. Ее терзали такая любовь и тоска по нему, что Тори начинала сходить с ума.
Она медленно открыла глаза. И задохнулась, понимая, что была совсем не готова к этому. Никто не предупредил ее о том, что он будет так близко от нее. Так что она даже видела морщинки вокруг плотно сжатых губ. Губы, которые были в дюйме от нее.
Они бы вечность смотрели друг на друга, если бы не голос Амелии.
- Себастьян, как она?
Себастьян на секунду прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, чтобы прийти в себя и совладать со своими желаниями. Он был на волосок от того, чтобы послать весь мир к черту, заключить в железные объятия Вики и унести ее отсюда прочь. Туда, где сможет, наконец, испить ее губы. Ее саму. До самого дна. Где она, наконец, будет принадлежать ему и никто не посмеет отнять ее у него. Даже она сама.
- Ее… – у него срывался голос, когда он заговорил, чуть отстранившись от нее. – Ее нужно доставить домой.
- Ты прав. – Амелия обеспокоенно взглянула на девушку. – Тори, дорогая, ты сможешь подняться?
Себастьян всегда действовал на нее так сокрушительно. Виктория приложила огромное усилие для того, чтобы прогнать оцепенение. И тут же боль стрельнула в спине и в лодыжке. Она прикусила губу, чтобы снова не застонать.
- Н-не знаю, – честно ответила она и на этот раз, не в силах удержаться, схватила Себастьяна за руку и сжала ее. Ей казалось, что стоит отпустить его, и она умрет.
Почувствовав ее дрожь, Себастьян выпрямился и подставил ей другую руку.
- Я помогу тебе встать.
Он очень осторожно просунул руку ей под плечи и помог присесть на месте. Тори сделала судорожный вздох, борясь с собой. Она храбро выдержала это испытание, прежде всего потому, что рядом было столько зрителей. Она заметила их всех только, когда из поля зрения на секунду выпустила Себастьяна.
- А теперь попробуй медленно встать.
Его тёплое дыхание ласкало ей шею, от чего задрожали колени и мурашки побежали по коже. Тори с ужасом думала о том, как будет вставать. И всё же попыталась медленно приподняться, опираясь на его руку. Поврежденная лодыжка оказалась не готовой принять на себя ее тяжесть. Тори покачнулась, и тут же ощутила острую боль в спине. Она вскрикнула, готовая рухнуть обратно на землю, но внезапно оказалась крепко прижатой к груди Себастьяна.
- Я отнесу тебя домой!
_________________