Карта ролевой игры "Забытый мир"

Вилла Понирос

Я ничего не понимала. Ничего не видела. Ничего не осознавала.
Кроме одного.
Мой ребенок у меня на руках. Я снова чувствую ее тельце. Снова могу вдыхать запах молока. Снова вижу мягкие темные волосики на его затылке.

Мой малыш. Мой сынок. Кровь от крови моей. Плоть от плоти.

И, кажется, только теперь начала дышать. По-настоящему дышать.
И куда-то уходят тревожные звуки Песни, почти прекратилось головокружение. А картинка перед глазами стала четкой.
Словно я вернулась… куда? В реальность.
Огляделась. Посуда, кубки, фрукты.
Здесь явно был прием. И та гостья…

Кто она? И он дал ей ребенка. Показал.

А ведь я просила… просила…
Подняла глаза на мужа. Он очень странно смотрел на меня. Ах да…

… кинжал… чьи-то слова «не петь»… морок… полный морок…
… а потом голоса… голоса… увещевания…

Я плохо понимала речь, я не помнила, о чем говорили. Наверное, о важном, ведь был кинжал.
Я пытливо глядела в лицо Орвика. И лицо это казалось застывшей маской.
Что-то случилось.
Малыш на руках заснул. Я наклонила голову, чтобы поцеловать крохотный лобик.

Спи сладко, мой мальчик, спи сладко.

А потом снова подняла глаза:
- Кто это был? И зачем ты показал сына чужаку?
В абсолютной тишине собственный голос показался незнакомым.

Я с трудом проникала в смысл сказанных слов.
Такое опустошение… которое наступает всегда после подавленной внутри Песни…
Я научилась с ней справляться. Долго училась и – научилась. Только уже давно не слышала и с непривычки…

Как во сне.
Все как во сне.

Орвик кричит. И дело даже не в крике. Он никогда не разговаривал таким тоном. Не со мной.
И я стояла, широко раскрыв глаза, и смотрела на него. А в ушах эхом:
«Не смей! Не смей! Не смей…»
- Да, мой господин, - тихо в ответ.
Я потом обо всем подумаю. Сейчас ребенок плачет. Да и мне после зова плоховато.
Оглянулась, чтобы понять, где лучше сесть. Кресло.
Опустилась с уже кричащим ребенком в него, быстро обнажила грудь, и малыш тут же присосался, забавно двигая щечками.

Брент не был голоден. Он был напуган криком. И, прижавшись к моей груди, работая крошечным беззубым ртом – успокаивался. Его глазки потихоньку закрывались. Малыш снова возвращался в сон. А меня накрывала волна нежности и любви. Огромная волна – выше человеческого роста.

Мой сынок. На моих руках.

Такое уже было однажды - с Астором. Его появление на свет четко поделило всю мою жизнь на ДО и ПОСЛЕ. С рождением ребенка женщина меняется – словно рождается заново. И вся ее жизнь начинает зависеть от крошечного существа – нового человечка. Все свое дальнейшее существование она начинает подстраивать под его: его сон, его бодрствование, его голод, его боли.
А он почти сразу начнет познавать свои первые страдания в этой жизни – колики в животе, прорезка зубов, невозможность объяснить взрослым, что ему надо. И как решение – крик. Услышьте меня! Поймите! Страх… страшно, наверное, лежать одному, когда не к кому приткнуться.
Вошла Лорена. Орвик что-то ей говорил, но суть этого разговора ускользала от меня.
На подавление Песни ушло слишком много сил. И Брент… чувство огромного облегчения от того, что он со мной – затмевало все.
Я поняла, что Лорена ушла, лишь когда хлопнула дверь. Орвик остался в кабинете.
- Знаешь, - тихо начала говорить, – что такое потерять ребенка? Когда я только купила дом и нашла Дирика с Этель, мы все вместе поехали на ярмарку. Я, Дирик, Этель и Астор. Трое взрослых и один маленький мальчик. Казалось, что может случиться? Трое взрослых! И именно это сослужило плохую службу. Каждый надеялся на другого, и когда мы вдруг после уличного представления встретились – оказалось, что Астора с нами нет. Я была уверена, что мальчик с Дириком: сын не отходил от него в то время… потребность отца. Дирик был уверен, что мальчик с Этель, а Этель вообще отправилась во время представления искать ткань на сорочки в полной вере, что Астор со мной. Знаешь, что я пережила? Огромная площадь, толчея приезжих со всех окрестных поселков и деревень, незнакомый город. Ужас… это был ужас. Сколько воров и бандитов прибыло как мы – только для своих темных дел? Да даже если и без этого… куда он пошел? Заблудился? Как мы найдемся? Мне тогда казалось, что я умерла. Просто вот жила… и нет меня. А Астор, оказалось, просто увидел сундук с куклами, теми самыми куклами, которые участвовали в представлении и теперь лежали в сундуке. Зрители начали расходиться, площадка перед сценой пустеть, и вот тогда… тогда я увидела Астора… стоял такой спокойный, изучал куклы… Знаешь, запомнила на всю жизнь. С тех пор, куда бы не выезжали, был четко ответственный за мальчика. В зависимости от ситуации: либо я, либо Дирик, либо Эстель. Вот сегодня, когда я увидела пустую колыбель, тот ужас повторился.

В ту ночь дул прохладный ветер. Хотя предыдущие ночи были жаркими, даже душными. Я сидела на легком покрывале на траве и думала о том, что, наверное, ветер нагонит волны, и, вероятно, воды будут слегка штормить.
Я сидела на легком покрывале в маленьком садике. Том самом, любимом уголке. Завтра меня здесь уже не будет.
Дом потихоньку успокаивался. Скоро рассвет. Всю ночь шли спешные сборы, давались указания и распоряжения, собирались вещи, слуги бегали по коридорам, спешно исполняя указания. И, вот, наконец, несколько часов тишины.
Орвик пришел в спальню очень поздно. И сразу лег. Но я знала, что он не спит, хотя глаза были закрыты. Лежать вместе с ним в одной кровати, тоже закрыв глаза и молчать, я не могла. Странное чувство пустоты наполняло грудь. Мы словно стали чужими. Всего за несколько часов. И говорить было не о чем. И коснуться я его не могла, поэтому тихо встала, взяла покрывало и вышла в сад.
О чем я думала, подставляя лицо прохладному ветру?
Ни о чем, и обо всем сразу.
О том, что мечтала найти свой дом на острове Греха, но завтра улетаю обратно.
О том, что отношения с леди Изабель только ухудшились.
О том, что я неподходящая жена собственному мужу.
О том, как он разговаривал со мной там, в кабинете. Тоном господина.

Господин Понирос…
Госпожа Понирос…
Господин и госпожа Понирос…

Поднесла к лицу кольцо, потрогала его рукой. Вот оно – знак принадлежности мужчине.
Понимала ли я, как ему сейчас сложно? Да, понимала.
Когда туман в голове прошел, когда Брент уснул в своей колыбели, когда дом словно наполнился шепотом, переходящим из уст в уста: «Безликие, Безликие, Безликие…» Когда пришло осознание.
Потому и смолчала. Потому и приняла его решение безмолвно.
Там, где Безликие, там всегда опасность.
И я бы никогда, никогда не показала бы им своего новорожденного ребенка! Нашла бы тысячу причин и спрятала подальше.
Орвик поступил иначе. Для него это – правила хорошего тона.
А мои слова про недобрые глаза назвали «бредом». Наверное, вот это ранило. То, что мои слова - бред.
Мир господина Понироса устроен не так как мир Домиирары эр-Риах.
Совсем не так.
А мир госпожи Понирос? Как устроен он?

Что ты наделала, Домиинара?

Разрушила твой мир, Орвик. Прости, я не хотела. Хотя вряд ли тебе станет легче от моих слов, правда?
И я снова уезжаю с Греха…
Небо стало потихоньку светлеть. Времени осталось совсем мало. Времени не осталось совсем.
Я наклонила голову к цветущему кусту и вдохнула его аромат. На память. Может быть, я сюда уже не вернусь.
Потом поднялась и направилась в спальню. Орвик спал.
И резко пришло осознание, что мы расстаемся. Что последнее, что я увижу через несколько часов – это плотно сжатые губы и глаза, в которых укор. И именно это увезу с собой. И еще письма.
И времени осталось мало… сколько до подъема? Пара часов? Час?
Хорошо, что он спит.
Я тихонько легла рядом. Сначала слушала его дыхание. Потом уткнулась носом в шею. Он не пошевелился. Это тоже хорошо. Времени не осталось совсем. У меня был всего лишь час, чтобы побыть рядом. Просто женщиной. Просто рядом с мужчиной.
Мужчиной и женщиной. Женщиной, для которой есть только этот мужчина.
Его дыхание.
Его руки.
Его кожа.
Спи… времени совсем не осталось… я просто полежу рядом…

Утренние сборы прошли как-то слишком быстро. Наверное, потому что все были очень сосредоточенны. И еще молчаливы. Будто лишнее слово или звук может нарушить установившийся порядок и слаженность. Быстро умыться, одеться, позавтракать. Молчаливые рабы, молчаливые хозяева.
Потом разойтись по своим углам, чтобы через полчаса встретиться вновь в холле.
Я взяла на руки Брента. Няня следовала на некотором отдалении. Астор был в сопровождении Этель. Дирик стоял рядом, нагруженный вещами. Варрава и леди Изабель ждали, полностью готовые к отъезду.
Сундуки и корзины уже были загружены в повозку. Остался Орвик. Он спустился через несколько минут с письмами в руках, остановился на нижней ступени лестницы, окинув взглядом собравшихся, потом кивнул головой.
Слуги открыли дверь, и все мы вышли на улицу.
Было по-утреннему прохладно и свежо.
По повозкам и коляскам расселись так же молча и быстро, как делали все в тот день. Орвик и Варрава верхом. Как и отряд вооруженных всадников – охрана. Я, леди Изабель, Брент и няня в коляске. Астор с Дириком и Этель в повозке.
Тронулись.
Судьба делала очередной крутой поворот. Но как часто бывает, полное осознание происходящего придет позже. А в тот момент… в тот момент голова была занята совсем не будущим, не предстоящим.
Только настоящим. Только тем, что происходило в данный конкретный миг. Словно жадно забирала, брала то, что станет потом самым важным и дорогим.
И если бы не послеродовое состояние, если бы не дни, когда кровит, я бы села верхом и поехала рядом с ним. Молча.
И близко.
Подумать над всем остальным у меня еще будет достаточно времени – перелет долгий.
А почувствовать Орвика рядом… все остальное уходило в то утро на задний план – отступало перед разлукой.
Там, в спальне, только проснувшись, он обнимал меня так, что отчуждение последних часов таяло. И сердце начинало биться сильнее. Словно проснувшееся после спячки. И мне хотелось сказать ему: «Ты самый большой дурак на свете, Орвик Понирос. Кто же женится на Дочерях? На женщинах чужой страны и чужих традиций? Тебе ведь нужна другая, совсем другая жена».
И – не сказала. Только подняла лицо, коснулась пальцами его густых волос и прижалась губами к его губам.

Ты еще не раз пожалеешь об этом браке, наверное.

И все же…
Я самая большая дура на свете на свете, Орвик Понирос. Я умудрилась стать леди Понирос. И я тебя люблю.
Мой муж чувствовал взгляд, и часто оборачивался, и сдерживал коня, что бы поравняться с коляской.
А Грех только начинал просыпаться. И небо потихоньку становилось прозрачным и совсем-совсем светлым. И пристань уже жила своей жизнью. Еще не такое многоголосье, еще не толкотня. Но уже – начало дня.
Молли…
Не было времени даже полюбоваться на нее снаружи. Мы сразу же поднялись на борт.
Матросы и рабы грузили вещи. Каюты были полностью готовы для пассажиров.
Я зашла… вернее, Орвик меня завел в ту, где мы… где я сказала ему о ребенке.
Санва, я была рождена для песков, а ты связала мою жизнь с кораблем.
Закрыла глаза. Что бы почувствовать на своих плечах руки мужа. И еще сильнее зажмуриться. И хотелось сказать ему… но в последний момент вспомнила о другом. О том, что он говорил вчера.
- Орвик, какие письма ты мне передашь и что я должна с ними сделать?

И все.
Забыто все напрочь. Только жадные требующие губы. Которые сминают мои губы. И спина упирается в стену. И в спину впивается какая-то рамка. И руки крепко прижаты над головой его ладонями. И хочется большего. И поцелуй бесконечен.

Бес-
Ко-
Не-
Чен…

- Я согласна, мой господин…
Это уже когда бесконечность почти закончилась, и мы оба тяжело дышим, упираясь друг в друга лбами.
- Согласна?
- Да.
Он поднимает лицо и ищет мои глаза:
- Согласна быть покорной?
- Согласна станцевать для тебя танец Дочерей. Когда босиком, с звенящими браслетами на ногах и в множестве шелковых платков. А тот, кто в эту ночь делит ложе, должен во время танца кинжалом аккуратно рассекать ткань. И если мужчина не поранит Дочь – то он ее господин. А если поранит…
Нет, это невозможно, его губы были так близко, что я не удержалась и потянулась.
- А если поранит? – Орвик спросил прямо во время поцелуя.
- Тогда она его госпожа.
- Я не пораню.
- Посмотрим. И постарайся, чтобы Тай покрыл Агату. Там могут родиться чудесные быстрые выносливые жеребята.
- Доми!
Я тихонько засмеялась, уткнувшись ему в шею.
- Мой господин…

… Корабль быстро набирал ход. Бежал по волнам. А потом взмыл в небо. Еще чуть-чуть, и Молли прорежет плотные облака.
Я снова видела, как Орвик на берегу становится все меньше и меньше, превращаясь в крошечную точку.
Только теперь все было иначе.
В каюте Орвика спал необыкновенный человечек – наш сын.
И будущее не пугало. Хотя причин для опасений, размышлений и принятий решений было предостаточно.
Просто опасениями, размышлениями и принятиями решений была полна вся моя жизнь.
Когда Грех скрылся из вида, я возвратилась в каюту. Там на столе лежал пакет, из которого выглядывало три конверта.
А на стуле – забытый Орвиком плащ с красивой чеканной фибулой у горловины. Я коснулась пальцами украшения.
Орвик…
Мой Орвик.

Танцующая Молли

Ветер все-таки нагнал легкий шторм, и Молли немного поболтало из стороны в сторону, прежде чем все успокоилось.
Небо просветлело, облака казались белыми-белыми, похожими на кисель.
Качка подействовала на Брента лучше всякой люльки, поэтому он крепко спал. Из каюты выходить не хотелось.
Зато ко мне пожаловал гость – Марк. Он принес еду, воду и фрукты. Глупо улыбался и стеснялся одновременно.
- Госпожа…
- Здравствуй, Марк. Как твои дела?
- В небе лучше, чем на песке.
Я кивнула головой:
- Присмотри за Астором, а то он, наверное, уже куда-нибудь залез.
- Если капитан Варрава разрешит.
- А ты выполняй приказания капитана, но не отпускай от себя Астора.

Я улетала – удалялась все дальше и дальше от Греха. Леди Изабель не навязывала свою компанию, за что я ей была весьма благодарна. Предполагаю, что на самом деле она не горела желанием меня видеть.
А между тем в пакете, оставленном Орвиком, лежало письмо, которое я должна была передать ей. Письмо для Рихарда.
Почему Орвик не сделал это сам? Не отдал письмо матери? Могла ли леди Изабель вскрыть послание, адресованное ее сыну? И если да, то теперь она сможет это сделать только на Царе Островов. Орвик выигрывал время?
И какой он – Рихард?
Я ведь ничего о них не знала – о Доме Понирос. Не знала об их делах, взаимоотношениях, общении. Сколько семей служат клану Понирос? Ведь если Рихард женат, наверняка есть союз с Домом его жены.
Я никогда даже не задумывалась о подобных вопросах. Я знала только Варраву и Орвика. И, казалось, этого было достаточно.
Еще первый брак моего мужа… из какой семьи была Она?
Столько много вопросов. И ни одного ответа. Сейчас – самое время подумать.
Может быть, впервые подумать по-настоящему. Не о любви, нет. О браке. Нашем с Орвиком браке.
Покормив Брента, я оставила его в каюте вместе с няней, а сама вышла на пустынную палубу.
День сменился ночью, и все пассажиры давно разошлись. К вечеру заметно похолодало, поэтому я накинула на плечи плащ. Его плащ. Сначала прогуливалась по Молли, дыша свежим воздухом, потом остановилась и посмотрела вниз. Там была темнота. А вверху… вверху звезды: множество светящихся точек. Они и с земли завораживают, а в небе кажутся совсем особенными. Может быть потому, что ближе.



Внизу темнота.
Над головой звездная сетка.
Я расстегнула плащ, расстелила его на полу. Села, скрестив ноги. Подняла лицо к небу.
Санва спала, и я не тревожила ее сон своей молитвой.
Я разговаривала с Орвиком.

Я никогда не была ничьей женой, мой господин, но видела достаточно браков. И в Амире, когда на стоянку Дочерей приезжали воины, имеющие жен, чтобы войти в шатер и провести ночь с незнакомой жрицей, и на Царе Островов. Ведь я же давала уроки и была вхожа во многие дома. Некоторые мужчины, думая, что раз я женщина, то легко лягу в постель, делали недвусмысленные предложения. Да что далеко ходить… вспомни нашу первую встречу. К чему я все это? Много несвободных мужчин, желающих разделить постель не с женой. Наверное, это потому, что они не очень счастливы в браке. А, может, и совсем несчастливы. А ведь это – браки равных по происхождению людей!
Что уж говорить о нас.
Раньше я думала, что если постараюсь правильно носить платье, выучу пару-тройку танцев и буду без ошибок пользоваться столовыми приборами, то все как-нибудь сгладится. Ведь есть любовь.
А теперь поняла, брак – это не только любовь, и не только этикет. Все гораздо сложнее. Мы – люди двух миров. Двух совершенно разных культур.
И детей у нас растят по-разному.
То, что принято у тебя – для меня страшно и опасно.
То, что важно и серьезно для меня, ты назвал бредом.
А ребенок у нас общий, мой господин. И, конечно, каждый будет пытаться его воспитывать так, как считает нужным. И что же нам делать?
…Если мы уважаем друг друга, нам придется учиться слушать и слышать.
Я не услышала тебя, но и ты оказался глух к моим словам.

Ветер постепенно усиливался, и Молли снова начало покачивать. Я слышала скрип мачт. Куда-то покатилась непрекрепленная бочка. Матрос прошел по палубе с факелом в руке, распространяя специфичный масляный запах.

Орвик, мое сердце болит от этих дум. Что нас ждет? Как нам суметь договориться? Видишь, насколько на самом деле все хрупко, хотя есть любовь. Я постараюсь прислушиваться к твоим словам. Это твой сын, твой наследник. Он – Понирос. Но и ты, пожалуйста, не отвергай моих традиций и обрядов. Санва любит тебя. Не разочаровывай щедрую богиню-мать. Она подарила нам сына. Она знает, что я делаю и почему. Нашим устоям тоже много сотен лет. Во всем есть смысл, любимый. Во всем.
И даже в том, что я сейчас улетаю…
Может, нам дается время на размышления…

Пора было возвращаться в каюту. Я встала и подняла плащ. Накинула его на плечи и прежде, чем застегнуть фибулу, погладила ее пальцами. Вспомнила, как разглядывала застежку утром на муже. И любовалась им.

Когда мы любим, наши любимые кажутся нам самыми красивыми и особенными.
Как не утратить все это, Орвик?
Как сохранить?
Как уберечь сердце, которое полно эмоциями и чувствами так, что, кажется, грудная клетка тесна для него. У тебя такое есть? У меня есть. Порой оно переполняется настолько, что дышать тяжело.
И я очень боюсь, что однажды это сердце может замолчать – потерять свой дар настолько чувствовать тебя, настолько любить.
Потому что брак – это не только любовь.
Научи меня мыслить так, как должна мыслить леди Понирос.
А я расскажу тебе, какие обряды буду совершать над нашим мальчиков по истечении определенных лет и для чего они нужны.

В каюте было тепло. Услышав звук открывающейся двери, дремавшая няня открыла глаза и попыталась изобразить бодрствование. Я отпустила женщину, сказав, что она свободна до утра. Не хотелось делить с ней комнату.
Сын спал, и, наверное, проснется только через пару часов, когда проголодается.
Маленький Понирос.
Я сняла плащ.
Спокойной ночи, мой господин.

Особняк Дома Понирос

Я никогда не видела такого дождя. Стеной. Словно небеса прохудились, и все, что накопилось, выливалось сверху. И накопившееся было бездонно.
Столицу заливало с самого утра.
Мы прибыли накануне поздним вечером. Родден был удивлен и обрадован одновременно. А уж когда увидел Брента – прослезился.
- Маленький господин, - прошептал он, разглядывая лицо младенца. – Счастье –то какое. У нас тут снова будет детский смех.
- Ты стал с годами сентиментален, - подала голос леди Изабель.
Родден, в отличие от прочих, ее совсем не боялся. Только расплылся в улыбке:
- Госпожа…
А ночью мне снился сон. Мне снился Амир, золотая от песка пустыня. Все вокруг золотое, даже почему-то небо. Надо мной сгустились золотые песчаные тучи… и – посыпало!
А под ногами разверзлась воронка. Она утягивала в себя сыпавшийся в неба песок и ширилась. Я побежала прочь, но воронка так быстро разрасталась, что я не успевала. Бежала изо всех сил, но все время оказывалась на ее краю. И сил почти не осталось. Ноги вязли в песке. Еще чуть и затянет, еще чуть-чуть…
Я резко открыла глаза.
Потолок. Спальня. Я на кровати. А за окном – не шум песка. То шум дождя.

Я стояла у окна и смотрела, как заливает город. По окну вода лилась струями, а окна с другой стороны запотевали. Я проводила пальцем по стеклу, рисуя маленькие окошки, и разглядывала через них промокший город.
Капли с ресниц… под дождём.
Каждый грустит о своём,
Переполняют глаза
Рухнувшие небеса.
Мир рыдает, как будто
Слёз его мало кому-то…
Видимо, было бы проще
Не терзать себя больше.
Плачет уставшее небо
Хлопьями мокрого снега,
Выдержать не в состоянии
Туч ледяного дыханья.
В землю серой стеной
Слёзы боли немой…
Взгляды из-под зонта,
Дрожь, и пар изо рта…
Чье-то темное прошлое
Стало тяжкою ношею…
Самый шикарный обман
Дождь превращает в туман. (с)



- Я улетаю, что-нибудь передать Орвику?
Обернулась. Варрава. Я не слышала, как он вошел.
- Улетаешь? – спросила рассеянно. – Разве в такой дождь можно лететь? Это же опасно.
- Всего лишь ливень, - отмахнулся капитан. – У горизонта уже светлеет. Никакого шторма не предвидится.
Я кивнула головой и снова повернулась к окну. Мои окошки запотели и исчезли.
- Так что ему передать?

Так что тебе передать, мой господин? Что рассказать? У нас дождь. Такой дождь, что даже нарисованные теплом рук окошки исчезли. Представляешь?

- Передай ему… это.
Я вложила в пальцы Варравы фибулу от плаща, с которой заснула, зажав украшение в руке. И которую продержала в своей ладони весь день.
- Возвращаешь? – улыбнулся он.
- Возвращаю.

Вечером Варрава улетел.
Ночью я снова бежала от песчаной воронки.

Добрый день, Забытый Мир!
Сегодня у тебя День рождения. Имениннику исполнилось 4 года.
Игра – это мир, сюжет, истории героев, эмоции и общение. Каждому из нас «Забытый мир» что-то дал.
Хочется поздравить всех участников и всех персонажей.
От себя же скажу только одно слово – СПАСИБО.

Дом семьи Понирос

Живые…
Я касалась пальцами листьев. Наши свадебные венки… и закрыла глаза. Вспомнила тот день.
 
- Родден, это лишнее, - голос Орвика звучал недовольно.
- Не лишнее, - отрезал старик, разворачивая ткань.
На столе лежали два венка из белоснежных ветвей священного дерева Маа, усыпанные светлыми, серебристо-зелеными листьями.
- Где ты их взял?
Родден только усмехнулся и сделал знак наклонить голову. Спустя мгновенье на наших головах были венки.
 
Орвик…
Всем известно, что Дочери Санвы не плачут. Только это ложь. Просто их глаза всегда сухи. А сердце… сердце умеет плакать.
Я гладила листья священного дерева, сидя на кровати в спальне и не могла остановиться.
Наш брак… он… ведь эти ветки питают два сердца, правда?
Твое и мое.
Мое и твое.
 
Варрава прилетел поздно вечером. И, кажется, его явление стало неожиданностью только для меня. Леди Изабель была нисколько не обескуражена данным фактом. После ужина эти двое  уединились в кабинете. Я уже покормила Брента, прочитала сказку Астору, а капитан и свекровь все не выходили.
Наверняка, обсуждали что-то очень важное. Не для ушей Домиинары.
А я все гладила и гладила листья.
Орвик…
 
Впервые за последние дни мне не приснилась песчаная воронка, которая так и норовила утянуть вниз, засыпать, лишить жизни.
Мне снилось священное дерево с белыми листьями. И на этих листьях была роса, которая сверкала в лучах яркого солнца, словно крошечные бусинки из хрусталя. Я стояла лицом к дереву и гладила его плотные живые листья. А потом почувствовала руку на своем плече и не оборачиваясь знала, что это рука Орвика.
- Живые, - проговорила я, продолжая касаться листвы.
- Живые, - тихо повторил он.
И я слегка откинула голову назад – прислонилась к плечу мужа, а он меня обнял.
Это был очень хороший сон.
С приходом утра пришло и знание, что этот сон на далеком Грехе видел и он. Просто знала и все.
 
*
Дни шли своим чередом. Я потихоньку привыкала к Столице. Снова привыкала. Каждый день открывала ларец и любовалась на венки. И ждала ночи. Потому что ночами снились одни на двоих сны. И там мы разговаривали.
 
- Как ты живешь?
- У меня все хорошо.
- Как ладишь с мамой?
- У нас установились очень вежливые отношения. Начинаю подозревать, что все же однажды смогу стать леди. Доброе утро, леди Изабель – приятного аппетита, леди Изабель.
- Трудно?
- Терпимо, к тому же, твоя мама очень любит нашего сына. С ним она настоящая бабушка. Как прошел твой день?
-Я провел его на Арене, прибыла новая партия гладиаторов, надо было сделать отбор. Хотел бы тебе показать парочку, на мой взгляд – отличных бойцов, а ты в Столице.
- У тебя есть Теон. Он отлично во всем разбирается.
- Как Брент?
- Уже пытается держать головку, он молодец. И, похоже, у меня все же будет достаточно молока, чтобы не прибегать к помощи кормилицы.
- А вот интересно, когда молоко закончится, грудь останется такой же пышной?
- Орвик!!!
И мы смеялись. Смеялись во сне. Стоя под священным деревом.
 
*
Варрава все еще оставался с нами. Он занимался делами, скорее всего, поручениями, которые дал ему Орвик. Через некоторое время я узнала о том, что «Молли» привезла продовольствие для пострадавших от разрушений в Столице. Леди Изабель однажды оделась особенно тщательно и парадно и отправилась куда-то с очень важным видом.
- В замок Правителя, - как позже сказал мне Родден.
Сам он много времени проводил с Брентом, пел ему песенки, рассказывал сказки. И малыш внимательно слушал негромкий голос старика, словно что-то понимал.
- Настоящий Понирос, - любил повторять Родден. – Такой крохотный, а сразу видно.
 
- Здравствуй. Ты сегодня плохо выглядишь.
- Разве женщинам об этом говорят?
- Что-то случилось?
- У нашего сына начались колики, и мы не спали всю ночь.
- Он подрос?
- Да.
- На кого похож?
- Мне кажется, что на меня, но все вокруг утверждают, что Брент – истинный Понирос.
- Пожалуй, я согласен со всеми.
 
*
«Многоуважаемый лорд Севера, пишу чтобы сообщить Вам, что удачно разрешилась от бремени и у Дома Понирос теперь есть мальчик – наследник рода. Назвали Брентом. Мой муж почему-то не рассматривал имя Эган, возможно, такая несправедливость как-то связана с тем, что в этом году был недобор абрикосов в садах, поэтому джема наготовили меньше обычного, а, следовательно, и на продажу пускать почти нечего. Боюсь, как бы не разорились.
В настоящий момент я вместе с новорожденным сыном нахожусь в Столице.
Надеюсь, что вы находитесь в добром здравии, сыты, здоровы и не упускаете возможностей, которые дает вам Север.
Ведь Север – это холод. Холод – это мороз. Мороз – это мороженое.
Вы не думали о том, многоуважаемый лорд, чтобы заняться производством абрикосового мороженого? Могу поставлять вам контрабандой курагу.
С наилучшими пожеланиями, Домиинара эр-Риах-Понирос».
 
- Я думала, ты сегодня уже не придешь.
- Я поздно вернулся домой.
- Почему?
- Был на ужине у делового партнера. У него есть лавки в Амире, хочет создать сеть по Амиру, но не хватает денег, предложил партнерство.
- Завоевываешь мир?
- Заполняю время без тебя.
- Я тоже скучаю. Поцелуй меня.
 
*
Тайное рано или поздно становится явным. Невозможно вечно запираться в кабинете, и постепенно деловые разговоры просачиваются в столовую. Особенно они любят время ужина. Где-то между фразами «Варрава, подлей вина» и «леди Изабель, попробуйте икру летучей рыбы, сегодня она изумительна».
Варрава на «Молли» привез не только провиант, но и золото. Ту часть золота семьи Понирос, что хранилась на Грехе. Именно им была оплачена покупка двадцати лавок на торговой улице, после чего лавки были снесены. На их месте будет возведена торговая галерея с магазинами и кафе и детским тиром. Детский тир – это была уже моя идея. А так же книжная лавка с кукольным театром два раза в неделю. Кажется, я стала третьей в вечерних обсуждениях планов на будущее.
И еще я поняла, что Орвик начал укреплять свои позиции в Столице.
 
- Доми…
-Орвик…
- У тебя отросли волосы?
- Немного.
- Распусти их. Я хочу посмотреть…

Добрый день, Забытый Мир и его жители.
Что могу сказать про игру и себя в ней. Пост выложен сегодня - 2 декабря.
Дальнейшее виденье игры есть. Времени почти нет.
в 2018 году история Доми и Орвика будет доведена до финала.

Встреча в "Тайном саду"

Это было трудное время. Время неизвестности, тревоги и ожидания. Царь Островов против Острова Греха. Предчувствие войны, и к чему она приведет – никто не знал. Мир делился на два лагеря. А мы оказались между лагерями.
Я с сыном – в Столице Мира. Как залог лояльности к власти Правителя. А Орвик на Грехе – на крючке у Безликих.
Все вокруг говорили о высоких идеях и правом деле, а нам надо было выживать.
Мы не виделись месяцами. Контроль в портах ужесточился. Проверялось и досматривалось все. Я не могла покинуть Столицу и не могла прилететь на Грех. Орвик не мог улететь в Столицу – Безликие опасались, что он не вернется.
Только капитан Варрава пока еще относительно свободно странствовал между островами. Торговлю нельзя запрещать – она питала экономику двух островов.
Накануне за ужином мне пришлось разыграть сильнейшее недомогание. Вызвали лекаря (который получил круглую сумму и объявил о заразности заболевания). Двери спальни плотно закрыли. Только Этель в плотной маске заходила ко мне в комнату, принося микстуру, пилюли и еду, а потом рассказывала на кухне о страшной лихорадке.
Лекарь объявил, что леди Понирос должна провести взаперти не менее 10 дней.
На корабль я пробиралась ночью и пряталась в трюме в одной из бочек, пока проходил досмотр пограничной службы. Пришлось надеть мужскую одежду, когда-то столь привычную мне. А грудь обмотать широким льняным полотном.
Я слышала шаги стражи, когда она спускалась в трюм, потом наугад открывала бочки. Я молилась Санве, чтобы следующая была не моей.
Не знаю, сколько времени прошло, но потом они ушли, и вскоре я почувствовала, что «Молли» набирает ход. Значит, пропустили. Значит, взлетаем!
- Выходи, - после того, как корабль поднялся на высоту, Варрава спустился в трюм. – Они проверили каждую бумажку в кабинете! Обыскали все и всех!

Перелет я провела в каюте Орвика, выходя только на ночные прогулки. Хоть матросы проверены не одним годом службы, а все же лишняя предосторожность не помешает. Кто знает, который из них предаст в это непростое время?
Мы все рассчитали так, чтобы приземлиться в тот день, когда другой корабль Дома Понирос тоже должен войти в порт Греха. Корабль с рабами.
Но он задержался в пути. Поэтому я оставалась в каюте до самого вечера. Варрава изображал бурную деятельность на «Молли», раздавая указания матросам и распоряжаюсь привезенным грузом. И только уже в предсумеречное время капитан открыл дверь и принес мне одежду.
- Одевайся. На борт поднялись рабыни из тех, что сгодятся для нужд моряков. Уйдешь вместе с ними.
Сказал и вышел.
Я посмотрела на одежду: яркие юбки, длинный плащ и … амирский платок, который полностью скрывает лицо. Он сделан из такой ткани, что сквозь него видно все.
Я переоделась, но грудь не размотала.
Примерно через полтора часа Варрава вернулся и вывел меня в коридор. Там уже стояли рабыни. Все с такими же покрывалами на головах. Их было человек восемь. Затеряться среди женщин не составляло труда.
На берегу нас ждали еще около двадцати девушек. Варрава лично пересчитал всех и дал приказание грузить в повозку.
Нас везли в «Тайный сад». Всех этих рабынь ждал тщательный осмотр и конечное решение: годится девушка для дома утех или недостаточно хороша для этого.
Позже в большой комнате Толстый Ян самолично сдергивал с каждой покрывало, цокая языком. Когда очередь дошла до меня, Варрава остановил его руку:
- Эту не трогай. Эту я привез лично для господина. Я сам отведу ее в комнату. А ты пошли посыльного к сэру Орвику, скажи, что брат ждет его в Тайном саду.

Я так его ждала, так скучала, даже… даже волновалась. Время ожидания тянулось бесконечно. Все представляла: как он войдет, как мы встретимся взглядами, как скажем друг другу… никак не могла придумать, что скажем. Проиграла в голове много разных вариантов, но чтобы так…
Чтобы Орвик влетел в комнату спиной вперед! Чтобы ногой в запертую дверь! Чтобы с хмурыми бровями…
Разом отпустило все: и волнение, и невозможность придумать нужные слова, и даже тоска, которая изводила все последние дни.
Вот он – мой Орвик. Абсолютно точно – мой!

Орвик в гневе.
Господин Понирос недоволен.
Сейчас он велит сесть на пуфик в углу и молчать.

Я еле-еле подавила смешок.
- Извини, капитан Варрава иногда не соображает, что делает. Здесь есть вода или вино?
- И вода, господин, и вино, - ответила смиренным голосом, – и достаточно теплый ужин, и десерт, и … женщина.

Ожидание всегда тянется нестерпимо долго, а когда наступает желанный день – он длится несколько мгновений. Так быстро, так несправедливо быстро…
Время безжалостно бежало, и скоро рассвет. Небо за окном начало светлеть. Я задула свечи. Уже и без них все видно.
Последние полчаса мы оба лежали молча. Не спали. Только обнимали друг друга, усталые после любви. И очень хотелось спать. И заснуть было страшно, потому что потом уже… все.
- Орвик…
- Ммм…
- Война когда-нибудь закончится. Не бывает бесконечных войн.
- Дочери Санвы виднее.
- Перестань!
Я легонько хлопнула его ладонью по груди.
- Не уезжай.
Мы оба понимали, что это невозможно. Мы оба знали, что меня в Столице хватятся, и что там наш сын. Один. И что на Грехе мне места нет.
Но я была благодарна за ему за эти вырвавшиеся слова. Очень важные для меня. Главные.
- Не уеду, - согласилась, удобнее устроившись на плече. – Какие планы на день?
- А что ты хочешь?
- Поспать, - начала перечислять я, - потом позавтракать хрустящими булочками и кофе, потом оседлать Агату и устроить скачки наперегонки, заглянуть на рынок, купить духи, соблазнить мужа…
Через два часа Варрава снова постучался в дверь. Времени совсем не осталось. Я спешно одевалась. Понимала, что мы снова прощаемся. И на сколько в этот раз? На месяц? На два? На полгода?
Когда была полностью готова, подняла с пола льняное полотно, которым перетягивала грудь.
- Это тебе, – протянула мужу. – Не смотри, что ткань тонкая, она двойная, распори, внутри информация о флоте Правителя. В бухты приходят пиратские корабли - что-то затевается.
- Доми, ты шпионка!
Он не торопился взять кусок ткани, который я протягивала.
- Я - жена.
Мы смотрели друг на друга некоторое время прежде, чем Орвик протянул свою руку и все же забрал полотно.
- Доми…
Варрава под дверью устал ждать и начал барабанить без остановки.
- Береги себя, Орвик.
- Доми…
- Тсс…- мой палец прикоснулся к его губам. – Я вернусь.
Прощальный поцелуй всегда горький.
Когда корабль взмыл в небо, я все еще чувствовала его вкус на своих губах.

Катарина

Брошь была хороша. Я разглядывала на своей ладони старинное массивное украшение. Крупный рубин в обрамлении алмазов. Огранка указывала на то, что этой вещи, возможно, не один век.
- Все женщина Дома Понирос носили эту брошь, - откуда-то издалека раздавался голос леди Изабель. – Когда я вышла замуж, брошь перешла ко мне.
- И осталась у вас? – я подняла глаза на свекровь. – Если она передавалась после свадьбы, то должна сейчас быть у супруги сэра Рихарда.
- Вообще-то, - леди Изабель слегка замялась, - она и была, но потом… первая жена Орвика… Ты же знаешь, что Орвик был женат? Так вот, она, увидев брошь и узнав, что каждая женщина может ее надеть, получила на время.
- Получила на время? – я приподняла бровь.
- Да, на некоторое время. Катарина как раз забеременела, Орвик не мог ей отказать, попросил украшение у брата, - свекровь была невозмутимой, говорила об этом как о само собой разумеющемся. – Конечно, потом украшение возвратилось бы в семью Рихарда, но тут произошла эта смерть и... стало не до броши. В общем, у Рихарда одни дочери, а ты - мать наследника Дома Понирос. Брошь твоя. Ее принято надевать на официальные мероприятия.
- Я поняла.
Это все, что было в моих силах ответить леди Изабель.
Украшение жгло руку. С каждым услышанным словом оно становилось все тяжелее и тяжелее.

Катарина…
Она была беременной…
Орвик ни в чем не мог ей отказать…

Она являлась ко мне как призрак. Как нечто, тщательно запертое от чужих глаз. Катарина. Первая жена. Любимая жена.
Я знала, что никогда не надену эту брошь и плевать на все традиции Дома. Ее носила Катарина. А значит, ее не надену я. Я не хотела иметь ничего, чего касались ее руки.
Ревность? Может быть. Ревновать к умершим глупо.
Но мы столько времени вместе, а я ничего не знала про ту историю. Ее тщательно охраняли. И от меня в том числе.
И эта история вставала стеной. Путь закрыт. Тебе туда нельзя, Домина.
Я заставила себя сжать брошь в ладони и посмотрела на леди Изабель.
- Мне пора к сыну.

Остаток дня я провела с Брентом, который уже вовсю учился говорить, тыча своим маленьким пальчиком в красочные картинки детской книжки.
Брошь осталась на тумбочке в спальне.
Когда я туда вернулась, то застала Орвика, рассматривающего украшение. Он в руки его не брал. Просто стоял рядом и смотрел.
- Леди Изабель передала, - сказала я, подойдя сзади, - сказала, что для официальных выходов.
Он кивнул.