Карта ролевой игры "Наследство дона Терессио"

Ещё только занималась заря, а слуги особняка дона Терессио были уже на ногах. Вытирали несуществующую пыль, натирали пол и перила воском, готовили изысканные блюда и накрывали на стол под придирчивым взглядом экономки синьоры Бьянчи, строгого вида сухопарой женщины лет пятидесяти. Склонясь над обеденным столом, застеленным белоснежной скатертью, она измеряла небольшой линейкой расстояние между столовыми приборами и краем тарелки. Удовлетворённо кивнув, она выпрямилась и велела нести блюда на стол.
Трёхметровый стол заставили снедью, хотя все отлично знали, что хозяева могут вовсе не спуститься к завтраку. Дом четы Терессио всегда поражал Кьяру поразительным безмолвием, каким-то нежилым видом. Наполненный предметами искусства, содержащийся в безупречном порядке, он напоминал ей музей. Первое время Кьяра даже боялась дотрагиваться до чего-то, опасаясь испортить баснословно дорогие вещи. Со временем вытирание пыли с картин и скульптур, за которые некоторые коллекционеры продали бы душу, стало для горничной обыденностью. Как и многие другие обязанности, которые пришлось постигать на практике, не имея почти никаких знаний, а лишь опыт, накопленный за годы помощи родителям в ресторане Неаполя. Сегодня был один из многих похожих друг на друга дней. Синьора Терессио вряд ли выйдет из комнаты, а синьор Терессио либо спустится к завтраку, либо уедет по делам, либо будет принимать гостей.

Слуги выстроились по струнке на расстоянии от накрытого стола и застыли, будто пытаясь слиться со стенами. Экономка встала рядом, отправив Кьяру кивком восвояси. На кухне ещё было множество дел. Девушка прошлась по дому, бесшумно ступая в своих лёгких ботиночках. В кухне она передала распоряжения синьоры Бьянчи работникам, сняла передник и ободок с головы и сложила их в стопку. Закрепив волосы шпильками, она присела на пол и стала вычищать духовку. Потратив не менее получаса на это грязное занятие, она вымыла руки и приступила к мытью окон и подоконников. Стрелки часов приближались к десяти утра. В помещении было душно и жарко, и Кьяре отчаянно хотелось на воздух. А ещё ей необходимо было узнать, где в этот час находится хозяин дома. Она выглянула в окно и увидела садовника, синьора Бруно, ходившего вдоль грядок. Бросив тряпку на стол, она выскользнула через чёрный ход в сад подошла к садовнику. Низенький полноватый мужчина в широкополой шляпе поливал цветы, аккуратно направляя струю под самый корень.

- Синьор Бруно, доброе утро. Вы не соберёте немного базилика? Дон Терессио очень любит, когда его добавляют в салат.
- Отчего же, девочка, соберу, - кивнул старик, не отрываясь от поливки, - да только хозяин со своим подручным уже уехали в город. Боюсь, пожухнет базилик, если сейчас собрать.
- Но ведь он скоро вернётся, - закинула удочку Кьяра, не придав своей фразе никакой интонации. Синьор Бруно сам решит, задала она вопрос или утверждала.
- Если хочешь порадовать дона Терессио салатом, приходи вечером. К ужину как раз успеешь. Старик Бруно плохо видит, но на слух никогда не жаловался. Не приедут раньше шести часов.
- Вы очень добры, синьор Бруно. Спасибо, - Кьяра улыбнулась, в очередной раз ощущая укол совести, и пошла по направлению к дому. Пора было выгуливать собак...

Хозяйка так и не спустилась в тот день ни к завтраку, ни к обеду. Дон Терессио не вернулся к шести, к семи его также не было.

Ужин давно остыл, и слуги уже начали убирать со стола, когда раздался телефонный звонок. Она точно не помнила, кто и что сказал, она только понимала, что оцепенела, застыла как статуя, хотя потом другие слуги уверяли, что она кричала. А Кьяра лишь смотрела в глаза молодой вдовы, молясь Богу, чтобы та не страдала, чтобы та нелюбовь, что она явно испытывала к своему мужу, стёрла на нет всю скорбь, что всегда сопровождает смерть. И благодарила Бога, что в этот момент она не смотрит к глаза Альмы ди Чиара и её маленького сына, потерявших любимого мужа и отца. И корила себя за промелькнувшее, хоть и на миг чувство облегчения. Крохотное зёрнышко надежды на то, что всё это закончилось.

В суматохе прошли дни приготовления к похоронам. Траурная процессия двинулась в сторону церкви, чтобы потом проводить в последний путь дона Терессио и его капо. И сейчас все, кто был на похоронах, возвращались в дом. Кьяра разносила подносы, подавала напитки, выполняла привычные для слуг поручения, невольно прислушиваясь к разговорам.

Лавируя среди гостей, одетых в траурные наряды, Кьяра улавливала обрывки фраз. Из них складывалась картина. Прямо на похоронах произошло покушение на дона Корелли, одного из столпов мафиозного сообщества. Кто-то не считался ни с какими законами, ни с придуманными людьми, ни с законами Божьими. На лицах мужчин читались возмущение и подозрительность. В их мире, где каждый хотел урвать кусок пожирнее, подножку мог подставить даже тот, кто выдавал себя за друга. Чего же стоило ждать от врагов? Иногда Кьяре хотелось, чтобы она никогда не соприкасалась с этим жестоким миром кровавых распрей, хладнокровных убийств и циничных интриг, но выбора у неё в любом случае не было. Она остановилась около одного из столиков и пополнила запас закусок на подносах. Собрала пустые бутылки и поставила их на поднос. Около неё шептались две дамы, увешанные драгоценностями. Проследив за их взглядом, Кьяра увидела роскошную женщину, с горделивым видом прохаживающуюся по гостиной. Когда она подошла к хозяйке и что-то ей тихо проговорила, дамы рядом тихо ахнули. Стоять около их уже не представлялось возможности, и Кьяре пришлось отойти на кухню, чтобы оставить там бутылки, но вдогонку она слышала возмущённый шёпот. Кто же эта женщина? Кьяра не знала почти никого из присутствующих, поэтому могла только догадываться, кто кому кем приходится. Синьора Терессио подозвала её к себе:


- Слушаюсь, синьора, - кивнула горничная, направляясь в сторону кухни. Решение провести гонки сразу после похорон показалось ей странным, даже немного неуместным, но, с другой стороны, молодой вдове мог посоветовать отец приглядеться к тем, кто выражал скорбь сегодня, притворную или настоящую. Насколько она знала, тайна убийства дона Терессио и его капо была покрыта полным мраком. Этот клубок нужно было как-то распутывать.

Вошли новые гости, и, увидев, что пока кроме неё в гостиной никого нет, синьора Терессио попросила Кьяру проводить одного из них в кабинет, где уже ждал её отец, дон Молинаре.
Кьяра сразу узнала мужчину, что остался в гостиной. Стало быть тот, кто шёл сейчас следом, мог... Ведь иначе зачем все эти усилия? Зачем?.. Она буквально кожей чувствовала, что его взгляд холодит спину. Участь горничной была такой, что не полагалось рассматривать хозяев и их гостей в лицо. А как хотелось сейчас заглянуть в глаза этого мужчины. Почему-то Кьяре верилось, что в них она увидит ответ на свои вопросы. Так глупо. К счастью, испытание длилось недолго. Полумрак коридора скрыл её от гостя. Она открыла дверь и бросила короткий взгляд на дона Ламберти. Лёгкий кивок с его стороны мог означать что угодно. Так же молча Кьяра кивнула в ответ и чуть ли не опрометью бросилась прочь. Благо, ей было чем заняться на кухне.

Уже на подходе к кухне Кьяру подстерегла неожиданность. Из-за угла вынырнула мужская фигура, и девушка вздрогнула, замерев на месте.
- Вы напугали меня.
- Что ты дергаешься? Веди себя естественно, - недовольно сморщив лицо, мужчина перешел к делу. - Где можем поговорить без лишних глаз и ушей?
- Идемте, - буквально за поворотом находилась гладильная, в которой никого не было. Руку на выключателе остановили. В темноте послышался шепот:
- Почему сегодня без новостей?
- Но сегодня же похороны. Я думала...
- Не надо думать. Мы уже подумали за тебя. Что слышала?
Кьяра мысленно перебрала все, что слышала и видела за последние часы, и выдала самое существенное на ее взгляд:
- В доме вдова и сын ДиЧиара. Первым соболезнование выразил дон Корелли. Личным звонком. Слуги шепчутся, что что-то здесь нечисто. Говорят, брак ДиЧиара был скоропалительным.
- Еще. Что вдова дона? Как ведет себя?
- Я бы сказала, что достойно.
- Что еще заметила?
- Пока, кажется, ничего.
- Кажется или ничего?
- Ничего, синьор..
- Никаких имен. До дальнейших распоряжений продолжай следить за всем. Выходи первая и стукни два раза, если чисто.
Кивнув в темноту, Кьяра приоткрыла дверь и выглянула в щелку. В коридоре было пусто. Следуя приказу, она дала сигнал и спокойным шагом пошла в кухню. Работы предстояло немало. Нужно было приготовить сэндвичи, салаты, лимонад, нарезать сыр, зелень, испечь булочки и все это упаковать. Экономка уже была в кухне и встретила Кьяру недовольным ворчанием. Слуги принялись за работу. Нарезая зелень, Кьяра мотала на ус болтовню сплетничающих слуг, а когда экономка шикнула на них, погрузилась в свои мысли. Наивная. Она полагала, что все кончится со смертью дона Терессио. Цель достигнута. Король повержен. Но было ли убийство дона Терессио целью ее нанимателей? Если так, то она косвенно виновата в смерти людей. Если думать так, то можно сойти с ума и утонуть в океане вины. Поэтому она будет опираться на видимые факты. Слежка продолжается. Убийцей может быть кто угодно. Кьяра так сильно разволновалась, что даже не слышала, как к ней обратилась Анна, одна из служанок:
- Везет тебе. Будешь завтра на гонках, а мне перемывать тонну посуды, что оставили гости.
Кьяра пожала плечами. Не она распределяла слуг по фронтам работ. Она вздохнула, пакуя очередной сэндвич. Если бы не вся эта ситуация, она пошла бы с братом на гонки. Может, и кузен бы присоединился. Она бы надела то самое платье в горошек и самые красивые туфли. Болела бы за Марио Скилаччи, как в прошлом году, и, кто знает, не сказал бы он ей, как сегодня в гостиной: - Привет, крошка!

Пожалуй, она могла позавидовать самой себе. Так думала Кьяра, только прибыв на ипподром. Огромное пространство было сплошь усеяно людьми, которые создавали гул, разносившийся вокруг. Ощущение праздника проникало внутрь несмотря на обязанности по обслуживанию снедью гостей дона Молинаре. Стоп. Почему она в мыслях признала отца хозяйки главным? Скорее всего по той причине, что он в самом деле взял бразды правления всем и вся в свои руки. Бедняжка синьора Терессио еще не оправилась от похорон, а уже вовсю заботилась о присутствующих в отдельном вип-секторе людях, а отец не давал ей спуску.
Девушки с подносами ходили вдоль рядов и предлагали угощение. Не взирая на занятость, Кьяра то и дело поглядывала на трассу, где на бешенной скорости носились забавные болиды. Будь здесь брат, он бы рассказал в подробностях, кто рискует своей жизнью, гоняясь за славой и деньгами. Не располагая никакой информацией о гонщиках, Кьяра лишь иногда позволяла себе следить за ходом гонок. Основное внимание было сосредоточено на гостях. В особенности на том, кто сейчас брал бокал с подноса. И поэтому то, что их сектор таранит болид, она поняла не сразу. Оглушающие крики и жуткий скрежет не предвещали ничего хорошего. Люди бросились врассыпную. Ее куда-то потащили. Она даже пикнуть не успела. Но и думать было некогда. Через мгновение дон Ламберти свалился на землю, и она выронила поднос, который почему-то глупо не выпускала из рук. Упав рядом, она накрыла голову руками и стала ждать. Конца или спасения. Мозг отказывался думать. Мужчина лежал ничком, не шевелился и не подавал признаков жизни. Кьяра дернула его за руку, потеребила рукой по спине. Позвала, но никакого эффекта это не возымало. Откуда-то Кьяре было известно, что до прихода врача лучше не трогать раненного, иначе последствия могут быть фатальными. И она стала звать на помощь хоть кого-то:

- Помогите! Здесь нужен врач!

Кажется, дон Ламберти начал приходить в себя, и у Кьяры отлегло от сердца. Она никогда не видела трупов, и не сталкивалась ни с какими разборками, хотя слышала о них часто. Суета вокруг продолжалась, все стремились выбраться с места происшествия. Медицинской помощи пока не наблюдалось — прошло слишком мало времени — но к ним уже спешил консильери дона. Вместе с другими изрядно потрёпанными людьми они освободили ноги раненного от упавшей балки и подхватили его под руки. Дон хрипло переговаривался со своим человеком, а Кьяра поднялась с колен, отряхивая платье, передник, снимая покосившийся ободок. Шпильки начали расползаться, высвобождая волосы. Кьяра особенно не вслушивалась в разговор рядом с собой, выискивая глазами девушек из дома Терессио, но пока никого не находила.

Забота в голосе дона была настолько неожиданной, что Кьяра только и могла, что отрицательно кивать головой.

А вот теперь в тоне дона Ламберти было какое-то особенное предостережение. Фраза, значение которой она не понимала, и о которой ей стоит подумать позже. Пальцы дона коснулись её подбородка, и Кьяра заставила себя посмотреть ему прямо в глаза, принять этот заботливый жест без дрожи. Это был первый раз, когда она увидела своего нанимателя вот так, с глазу на глаз, когда он обращался именно к ней, не боясь показать их связи, и, скорее всего, этот раз мог оказаться единственным. Сейчас бы спросить о своей дальнейшей судьбе, но здесь было не место и не время обсуждать такие серьёзные вопросы.

Кьяра узнала в парне Марио, гонщика и водителя покойного дона. То, что машины уже направлялись к дому, означало, что со своими все в порядке. Гонки оказались опасным мероприятием. Девушка кивнула Марио, благодарная за заботу.
- Со мной все в порядке. Много погибших? - не могла не спросить Кьяра, заметив тонкую женскую руку, выпроставшуюся из-под листа обшивки. Бедняжка. И тут рука дернулась. - Смотрите! Там кто-то живой.
Быстро добравшись до места, Кьяра откинула лист обшивки и увидела тело девушки. Только бы не было поздно!

Когда девушка заговорила, стало ясно, что это синьорина Альерри, племянница дона Терессио, приехавшая на похороны. Конечно, она не узнала прислугу, которая для господ была безликой, и Кьяра не стала представляться. Она помогла девушке подняться и отряхнуться, подала шляпку, оставив дальнейшее на волю врачей.
- Не стоит благодарности, синьорина. Вам необходимо показаться врачу. Вы какого пилота имеете в виду?

События на ипподроме и до оперы

Синьорина Альерри, похоже, отделась лёгкими ушибами. С другой племянницей дона Терессио, Кристиной, подбежавшей к ним, также было всё в порядке. На удивление, синьорина Ричи знала её по имени. Горячо поблагодарив за спасение синьорины Альерри, она даже обняла Кьяру. Представившись синьорине Альерри, Кьяра немного смущённо приняла благодарность от неё. За время работы горничной она настолько привыкла быть молчаливой и уважать статус господ, что сейчас было непривычно общаться чуть ли не на равных с гостями хозяйки. Девушки совершенно оправились от последствий покушения и даже шутили. Кьяра же то и дело смотрела на развороченный болид, к которому подбежали какие-то люди, вытаскивая наружу гонщика или, Кьяра сглотнула, то, что от него осталось.
Ей хотелось расспросить Марио, как профессионала, что же здесь произошло, но беседа приобрела шутливый, непринуждённый характер, и Кьяра привычно замолчала.
А затем последовало приглашение в пиццерию, от которого неудобно было отказаться. Но, осмотрев себя, Кьяра утвердилась в мысли не идти вместе со всеми. Она не хотела, чтобы на девушек и Марио смотрели косо из-за её вида. Марио будто угадал её мысли и отправил всех домой переодеваться и приводить себя в порядок. Перво-наперво Кьяре пришлось отвечать на вопросы других слуг и экономки о произошедшем на ипподроме, но когда вернулась хозяйка дома, все разбежались по делам, а Кьяра пошла к себе. Плеснув в лицо холодной воды, она прижала дрожащие руки к щекам и попыталась успокоиться. Пожалуй, оставаться в доме и сотни раз пересказывать события на ипподроме она не готова. Зашла экономка, чтобы сообщить, что она может быть свободна несколько часов. И Кьяра решила всё же посетить пиццерию с Марио и племянницами дона. Собираться она научилась быстро, гардероб у неё был минимальный, поэтому спустя полчаса она уже стояла внизу, ожидая остальных.
Без передника и ободка она чувствовала себя как-то неуверенно, как гостья в этом доме. И можно было даже немного расслабиться и забыть о причине её нахождения здесь, насладиться тем, что молода, но слова дона Ламберти, сказанные на ипподроме, направляли её жизнь. К счастью, девушки спустились вниз, и все вместе на шикарной машине Марио они направились в пиццерию. С начала её работы в доме Терессио это был первый выезд в город и люди. Кьяра будто оказалась в другом мире. Люди вокруг были веселы и свободны, не обременены никакими заботами, шутили, смеялись, рассказывали интересные истории и хвалили заказанное в пиццерии. Кьяра же с тоской вспоминала маленький ресторанчик в Италии, который стал её вторым домом с самого детства, когда они с братом помогали родителям на кухне, а потом и в зале. Так она приобрела те умения и навыки, что помогли ей быстро влиться в ряд служанок дома Терессио, не вызывая подозрений, соответствуя тем липовым рекомендациям, что ей состряпали. Приезд в Америку изменил всё. Денег хватило только на покупку небольшой пиццерии, причём она не пользовалась таким успехом, как, например, эта. Виновато было расположение, да и пицца по сути была таким блюдом, которую можно было заказать почти в любом месте. Различий было немного. Им нужно было открывать ресторан, разнообразить ассортимент блюд, обязательно подавать мороженое, и денег они даже накопили достаточно... А потом случилась беда... Все эти мысли не давали Кьяре всецело отдаться веселью, царящему за столом, но она была очень благодарна компании, что они отвлекли её от мыслей хоть немного. Девушки были чем-то похожи, молоды и вдохновлены, рассказывали о себе, о своей родине, закрывая глаза на то беззаконие, что там творилось, на разруху после войны. Они просто рассказывали о прекрасном, цветущем крае. Марио был очень интересным собеседником, таким, кто ни за что не даст скучать. Она узнала столько о гонках и болидах, что могла бы теперь поддержать разговор с братом. Марио лучился. Несмотря на то, что он тоже был в Семье, он был совсем не похож на тех людей, что окружали босса. Нет того напряжения, постоянного состояние взведённого курка, готового броситься на спасение своего хозяина. Парень умел брать лучшее от жизни и заражал этим других. Одним словом, к концу обеда Кьяре даже не хотелось расставаться с компанией, но всем пора было собираться в оперу.

Опера для такой как Кьяра сейчас была чем-то запредельным. Она даже подумать не могла, что может оказаться там, но по возвращению домой она с удивлением узнала, что хозяйка берёт её с собой. Платье оказалось тугим и требующим помощи служанки. Но у самой Кьяры не было платьев, в которых можно было посетить оперу. К счастью, помогла экономка. Было много платьев, которые синьора Терессио уже не стала бы носить, но для горничной они вполне могли сойти. Они вместе выбрали скромное светлое платье, одновременно строгое, но в то же время подчёркивающее женственность. У хозяйки был хороший вкус. Красивая причёска преобразила Кьяру. Она вспомнила те времена, когда парни свистели ей, переходящей улицу, и даже Луку, который остался в далёкой Италии. Кто знает, может, она бы уже нянчила детишек и было толстой, как синьора Татаглия, которая могла быть её свекровью. Жизнь - поразительная штука. Она ведёт нас разными тропами, и от той, которую ты выберешь, зависит всё. Проходя по дорожке к выходу из владений покойного дона, она с удивлением отметила голые лужайки и старика Бруно, сокрушённо воздевающего руки к небу. Все розы, его любимые чада, были срезаны. Один из водителей нёс по всей видимости последнюю охапку роз, бросил её в багажник и захлопнул его. Садовник вздрогнул так, будто захлопнулась крышка гроба. Кьяра сочувственно улыбнулась ему и села в машину рядом с Кьярой и её отцом. В машине также была Мерседес Дамиани. Они с доном Молинаре явно были вместе. Шикарная женщина. Дон Молинаре выбирал всё лучшее. Прошло десять лет со смерти жены, и никогда он не был замечен ни с кем в связи, а тут, сражу же после похорон, взял в любовницы дочь дона, которого сменил Терессио. Да и не совсем понятны тогда сплетни слуг о том, что Мердедес уединялась в кабинете с Морриссоном... Всё это нужно взять на заметку и передать дону Ламберти.
Все молчали. Напряжение разливалось отравляющими волнами.
Когда машина притормозила около величественного здания Метрополитен-оперы, Кьяра с облегчением вышла наружу, помогла хозяйке поправить платье, и засеменила за ней в ложу. Вокруг были сплошь богатые и знаменитые. Она почувствовала свою ничтожность. Теперь то платье, что казалось ей таким красивым и изящным, стало очевидно простецким. У неё в ушах не сияли бриллианты, на шее не было даже малейших украшений, плечи не окутывали меха. Тем не менее, она высоко подняла голову и даже выправила шаг. Она находилась здесь по праву, как сопровождающая хозяйки. И была ничем не хуже этих людей.
Вместе с консильери дона, встретившего их в фойе, синьора Терессио устроилась в ложе и стала изучать программу. Кьяра смотрела на сцену, слушала, как музыканты готовятся к представлению, изучала наряды светских красавиц.
В зале было много знакомых. Джейсон Мориссон стоял рядом с Марио. Парень подмигнул ей, и девушка улыбнулась в ответ. Мориссон же не отрывал взгляда от синьорины Дамиани...
Появление дона Ламберти было полной неожиданностью. Они стали слишком часто сталкиваться после убийства дона Терессио, но нужно было сохранять видимость того, что они совершенно незнакомы. Поэтому Кьяра занялась биноклем, меж тем наблюдая, как мужчина усаживается рядом с хозяйкой. Та хранила непроницаемое выражение лица, и было невозможно догадаться, о чём она думает.
А потом погас счет, и Кьяру захватила прекраснейшая музыка. Всё было старо как мир. Любовь, шантаж, самопожертвование, предательство и смерть. Всё это так переплелось с переживаниями Кьяры, что она не смогла сдержать слёз. Она тоже была готова на всё ради брата. Душа болела. Она не могла найти выхода из этой ситуации, чувствуя себя в кабале.
Поневоле Кьяра слышала весь разговор между сидящими впереди неё. Дон Ламберти был спокоен, вежлив. Синьона Терессио говорила с прохладцей, но тоже вежливо. Светская, ничего не значащая беседа, но разве может ничего не значить появление молодого и свободного мужчины рядом с молодой, теперь уже свободной вдовой? Теперь уже зная методы дона Молинаре, Кьяра мысленно усмехнулась. Не успел умереть его первый зять, а он уже нашёл ему замену. Умно, с какой стороны ни посмотри. Дон Ламберти явно оценил все преимущества положения зятя дона Молинаре, о чём говорила забота в его голосе, когда он расспрашивал хозяйку о её состоянии и целовал ей руку, однако не упустив возможности пройтись взглядом по ней, сидящей позади. Как обычно, она не смогла угадать выражение его глаз, но молила, чтобы он не понял, в каком она состоянии после оперы, не прочитал в глазах, что она отождествляла его с хитрым Скарпиа. Посмотрев на программку в руке, Кьяра поняла, что смяла её. Достав из сумочки платок, она украдкой вытерла слёзы и снова стала смотреть на сцену, где певица выступала на бис. Синьора Терессио поднялась с места и выразила бурный восторг, а потом неожиданно бросилась к выходу, срывая с шеи ожерелье. Не зная, что делать, Кьяра осталась на месте. Охранники не дадут синьоре остаться одной.
Она тоже поднялась с места и присоединилась к бурным овациям, делая вид, что на замечает дона Ламберти, хотя сердце колотилось с немыслимой скоростью. Оставаться с ним более она не могла и выскочила из ложи, озираясь, как загнанный зверь. Вокруг были только люди лона Ламберти, и они с интересом посмотрели на неё, а потом на выход из ложи. Она поняла, что дон вышел следом за ней и двинулась подальше отсюда. Она уже слышала шаги. Они неумолимо приближались, и будто бы она не знала, что он пойдёт следом...

Прикосновение к руке было неожиданным, заставившим одновременно похолодеть и вздрогнуть. От неожиданности. От оправдавшихся ожиданий. От страха, переполнявшего нутро. От переживаний, переливающихся через край. И от глубоко запрятанного желания не отнимать руки. Их связывали только деловые отношения. Если бы не смерть Терессио, она и её наниматель никогда бы не встретились. Он так бы и остался силуэтом в окне, который мелькнул за портьерой. В тот раз, когда кузен привёл её в дом Ламберти, чтобы узнать решение дона о судьбе её брата. Её вывели под окна, чтобы дон издалека оценил её пригодность для работы. И она подошла. Кто же знал, что дон Ламберти окажется таким молодым и по-мужски красивым. Неужели он женится на её хозяйке, и они будут вместе жить в одном доме? Немыслимо. Кьяре вдруг нестерпимо захотелось убежать, покончить с этим, но она не могла. Пока брат сидел в тюрьме, она должна была нести свой крест. Она почувствовала нежное прикосновение руки дона, стоящего так близко, что она могла вдыхать его тёплый, мужской запах. И это странным образом волновало и уносило прочь все посторонние мысли. Но её тут же быстро опустили на землю слова дона:

- Синьора Моррисона приглашали для разговора с доном Молинаре. Синьор Витторио провожал его в кабинет. А я... - Кьяра не могла собраться с мыслями и толком рассказать всё, что случилось за последнее время. Взгляд дона, сосредоточившийся на её губах, безумно смущал. Как-то незаметно он сократил расстояние между ними, и деловой разговор грозил перерасти в нечто новое, пугающее и опасное... Что-то возникло между ними, и это наполняло Кьяру непонятным волнением, чисто женским интересом к опасному мужчине, который, не заботясь о присутствующих, рискуя, склонился к ней, прошёлся лаской по губам и явно намеревался поцеловать её... Но их прервали, и Кьяра не знала, чувствует она облегчение или досаду. Ей нужно было найти хозяйку и вернуться домой.

Согласно кивнув, ведь приказы дона не обсуждаются, она отвернулась и пошла искать хозяйку. У балкона толпились люди Терессио.

Дорога обратно всегда кажется короче. Машина, петляя, несла их к дому. Хозяйка была какой-то взволнованной, но и сама Кьяра не находила себе места. Ведь там, в доме, её ждал разговор с доном Ламберти. Он совсем растерял осторожность, уделяя ей знаки внимания и разговаривая чуть ли не на виду у всех. Ему не приходило в голову раздумывать над её репутацией. Вряд ли кто-то, увидев их вместе, заподозрил был правду, но вот любовная связь могла показаться очевидной. Она не знала, какие женщины составляли привычный круг общения дона Ламберти, но в него явно не входили скромные горничные-провинциалки. Хотя почему бы и нет? Истории известны случаи, когда простолюдинки оказывались любовницами королей и занимали возле них прочное положение, так почему бы простой горничной не привлечь внимание дона? На этом она и будет держаться, если кто-то припрёт её к стене. Конечно же она, как приличная девушка, отвергла ухаживания дона, скажет она. Другого не надо. На этом Кьяра успокоилась, и как раз показался знакомый поворот. Они были дома. Выполнив свои обязанности, Кьяра наконец оказалась в тиши своей комнаты, приняла душ, переоделась в рабочую одежду, выключила свет и заняла пост у окна. Нужно было дождаться приезда гостей, в том числе и дона Ламберти, из ресторана. Когда появились первые автомобили, горничная спустилась вниз и проводила гостей по комнатам. Теперь она знала, в какой находится её наниматель.
Замерев в нише, она подошла минут пятнадцать и тихо постучала в дверь. Открыл консильери. Оглянувшись по сторонам, девушка вошла внутрь, ожидая указаний и вопросов.
Щёлкнул замок. Взгляды мужчин вперились в неё. Кьяре никак не удавалось справиться с волнением, и нервическое перебирание пальцев выдавало её с головой. Её наниматель заговорил глубоким, ровным голосом, и он явно заметил её состояние:

Кьяре хотелось ответить, что "всего лишь услуги" приводят к фатальным последствиям, но она до сих пор не была уверена, кто убил дона Терессио. Если Ламберти и его люди, то почему же они пострадали при наезде болида? Бесконечное количество сложных вопросов и замысловатых интриг для такой пешки, как она. И, похоже, теперь она выступает на передовую. Консильери подошёл к ней, осторожно держа в руках бутылку, завёрнутую в полотенце.

- У тебя есть ещё новости? Возьми это. Тебе нужно спуститься в кабинет и, пока ночь, поменять одну из там находящихся бутылок на вот эту. И всё. Только осторожнее, не оставь на бутылке свои пальцы. Тебе понятна задача? Можешь идти.

Подменить бутылки. Что может быть проще. Вот только подменив их, она переступит грань, за которой уже никогда не станет прежней. Она станет не просто соучастницей убийства, она станет настоящей убийцей. Можно ли жить с таким? От этой мысли Кьяре стало совсем плохо. Но она заговорила, не выдавая себя, выкладывая всё, что услышала и увидела за последнее время:

- Дон Молинаре взял себе в любовницы Мерседес Дамиани. Вы сами видели их в опере, - воспоминания о сцене, последовавшей после представления, заставили Кьяру смущённо опустить глаза. И почему дон стал сам её допрашивать? Почему не отправил своего консильери, с которым она могла бы держать себя исключительно по-деловому? Но что уж теперь...

- Говорят, дон Молинаре уже в течение десяти лет не заводил любовницу, ни за кем даже не ухаживал. А сама синьорина Дамиани — тёмная лошадка. Только что они с доном были чужими, и она уединялась в кабинете с Джейсоном Мориссоном, а на следующий день они уже выходят в свет вместе. Моррисон постоянно отирается рядом с Молинаре, но не сводит взгляда с его любовницы. Насколько я знаю, кроме Семьи у парня никого не было, только старый пёс. Ни жены, ни любовницы. Сейчас дон Молинаре почти постоянно в доме. Они с дочерью остаются в напряжённых отношениях, хотя по-прежнему она говорит ему еду сама. Перед оперой они закрылись в кабинете, а после хозяйка приказала срезать все до единой розы в саду, - Кьяра задумалась, что ещё она может рассказать, какие подробности о самой в жизни дома. Что-то могло показаться мелочью для неё, но полезной для нанимателя. - Синьора Терессио перед сном всегда выходит на балкон и стоит там так долго, что слуги не могут её дождаться. Это всё.

После она тихо пожелала спокойной ночи мужчинам и хотела было уже выйти из комнаты, как дон Ламберти остановил её и попросил оставить их одних. Консильери был против, но один взгляд дона отправил его вон из комнаты. В душе Кьяры вспыхнула надежда. Он передумал. Он не может позволить, чтобы руки невинной души были запятнаны кровью! Но мужчина неожиданно заговорил о другом:

Не дав ответить, дон Ламберти притянул её к себе. Он заявил о своих желаниях прямо и безапелляционно. Он не давал ей никакого выбора, целуя жадно и даже причиняя боль. Не о таких поцелуях грезят невинные романтичные девушки. Но время мечтаний и романтики прошло. Сейчас перед ней предстала грубая реальность, представшая в виде мужчины, приводящего её в смятение. Посылает на убийство и тут же целует так, что пол уходит из под ног, кровь разгорается и хочется, чтобы поцелуй не кончался. Кьяра робко ответила на поцелуй, неспособная отказать себе в таком искушении, и уже не думала больше ни о чём, пока стук в дверь не прервал их... Кажется, ему было так же сложно остановиться, как и ей. И во взгляде дона Ламберти она прочитала свою дальнейшую судьбу. Она хочет её, и он возьмёт её. И будет использовать во всех смыслах, пока она ему не надоест. Как же наивно было думать, что после смерти дона Терессио всё закончится, и она будет свободна.

На нетвёрдых ногах Кьяра подошла к столику и взяла бутылка. Не поднимая глаз, она пошла к выходу.

- Кажется, я тоже ошиблась, - не смогла удержаться Кьяра, приоткрыв дверь. Её голос был тихим, но твёрдым, с ноткой печали и обречённости. - Оказываются, в сделку входит гораздо большее.
Проскользнув мимо синьора Мариотти, Кьяра вышла в коридор и прошла по направлению к кабинету. Глаза застилали слёзы. Она чувствовала себя героиней какой-то драмы, да вот только всё это было реальностью. Ноги, казалось, не двигались, но когда вдалеке замаячила фигуры экономки, Кьяра ускорила шаги и дальше действовала уже машинально. Быстро подменив бутылки, она вышла из кабинета, потом прокралась в свою комнату и, заливаясь слезами, закрылась в ванной. Никто не слышал, как она плачет. Никто не должен увидеть, что с горничной что-то не так. Она очень устала и, сломленная, упала на кровать, в которой забылась тяжёлым прерывистым сном.

Кьяра проснулась разбитая, с опухшими от слёз глазами, в мятой униформе. Усталость брала своё, и организм сдался сну, но мозг продолжал прокручивать мысли, что в итоге вылилось в головную боль. Но дороги назад нет. Ей придётся смириться, что она увязла по горло. Выбор был не велик: либо её брат, либо те люди, которые могут умереть. Хотелось спрятаться, забиться в угол и раствориться, будто и не было. Хотелось, чтобы кто-то помог советом, делом, подсказал, что делать, есть ли выход, но нет. Она знала, что никакого выхода нет. Голова разболелась еще сильнее. Тем не менее спустя некоторое время Кьяра приступила к своим обязанностям. Сегодня она была в гладильной. Выполняла свою самую нелюбимую работу. От утюга постоянно шёл пар, было жарко и душно, руки оттягивала тяжесть. Особенно сложно было выгладить рубашки. Стоило погладить спинку, мялся перёд, а если начинать с рукавов, то мялась спинка. Перепробовав несколько способов, Кьяра нашла приемлемый для себя. Стопка выглаженной одежды росла. Горничная устало вытирала лоб и иногда встряхивала руками, чтобы дать им расслабиться. Скользя утюгом по очередному воротнику, Кьяра не могла не подумать о том, что в скором времени может случиться свадьба дона Ламберти и её хозяйки. Возможно, на сегодняшней Комиссии дон Молинаре огласит решение объединить семьи. И тогда ей придётся гладить рубашки дона, нового супруга синьоры. Она будет прикасаться к вещам, которые будут после касаться его кожи. Она снова вспомнила поцелуй. Наверное, у него таких было сотни. У неё же он был первым. Первым настоящим мужским поцелуем, который оставит след в душе навсегда. Кьяра задумчиво потрогала губы. Она снова и снова вспоминала тот поцелуй. И, как бы это ни было грешно, желала ещё. Неуместные, непозволительные мысли. Глупые и безнадёжные. Мама всегда говорила, что девушки всегда придают большее значение тому, что происходит между мужчиной и женщиной. Всегда предостерегала Кьяру от увлечений мужчинами. Она говорила:
- Девочка моя, мужчина напоёт тебе с три короба, лишь бы ты подарила ему самое ценное, что у тебя есть, то, что ты должна беречь для своего мужа, поэтому тебе надо быть умной и осторожной.
Были ли в жизни мамы такие мужчины, Кьяра не знала, но их отец не отличался красноречием, и явно не мог разливаться соловьем перед мамой. Так что она не знала, откуда мать почерпнула все эти премудрости, но свято верила в то, что заветы родителей нужно исполнять. Вот только что делать сейчас, когда вся её жизнь повернулась с ног на голову, когда все границы стирались, а моральные догмы, что вбивались с рождения, были попраны... Наверное, уцепиться за короткий миг реальности, жить одним моментом, не заглядывая в будущее, которое не сулит ничего хорошего. И выкинуть из головы все мысли о доне Ламберти! Да. С этой секунды ни одной мысли о нём! Вернее, непозволительной мысли. Именно так.
Настал час отправляться в город. Кьяра стояла в холле в стороне от всех, по привычке вслушиваясь в шутливые разговоры. Прибывали доны и направлялись в кабинет. Дона Ламберти она не видела. Она не уловила суть беседы между племянницами дона Терессио и Марио, но чуть заметно вздрагивала при словах об убийствах, успокоившись лишь когда стало понятно, что молодые люди по-прежнему шутят. Вышла хозяйка и поторопила всех на выход. Кьяра хотела сесть в машину с порученным ей ребёнком, сыном вдовы ДиЧиара, но места не было, и она поехала в другой машине. Они приехали к зданию Эмпайр-стейт-билдинг. Она уже была здесь, поэтому просто стояла в сторонке, ожидая указаний.

- Синьора ДиЧиара, позвольте я провожу мальчика к лотку? Малыш, хочешь мороженого? - протянув мальчику руку, Кьяра тепло улыбнулась.
- Я не малыш. Мама сказала, что я взрослый, и отвечаю за неё, - мальчик насупился и посмотрел на неё совсем не детским взглядом. Руки он ей не подал.
- Тогда, синьор ДиЧиара, позвольте угостить Вас мороженым?
- Это я угощаю, - кивнул мальчик с серьёзным видом и протянул маме ладошку, чтобы она дала деньги.

- Благодарю, синьорина Ричи. Сегодня прекрасная погода.

Хорошо быть ребёнком. Простое мороженое может подарить радость, и неважно, что ты пытаешься быть серьёзным. Ты просто маленький мальчик, который любит сладкое. Какое-то время провозившись у лотка мороженщика, они приобрели несколько брикетов и предложили их остальным. В том числе и телохранителю, который очевидно охранял мальчика и его мать. Кьяра снова встала в стороне, изредка отвечая на восторженные возгласы мальчика.

Прогулка в городе нисколько не отвлекла Кьяру от мыслей, да и заботиться о мальчике почти не пришлось. Мать, охранник почти всегда было рядом. И хотя девушку пытались вовлечь в разговор милые племянницы дона Терессио, она сторонилась всех и, смешавшись с толпой, была в ней одиночкой. Ей надоело шпионить. И хотя вдова ДиЧиара говорила достаточно громко, и она могла подслушать, она не стала. Прогулка была завершена. Все расселись по машинам и поехали к дому. Всё казалось прежним, будто ничего не произошло. Садовник возился в саду, с чёрного хода работники кухни заносили продукты. Экономка стояла у входа и встречала гостей. Не так выглядел бы дом, если бы Комиссия закончилась смертью кого-то донов. Кьяра на нетвёрдых ногах прошла через чёрный ход в кухню и мимоходом поинтересовалась, всё ли в порядке. Конечно, слуги не знали об итогах совещания донов, но всё же смогли успокоить Кьяру: все доны вышли из кабинета невредимые, а теперь направлялись в клуб, праздновать. В том числе и помолвку дона Ламберти и синьоры Терессио. Горничная стояла у окна и провожала взглядом новоиспечённых жениха и невесту. Сомневаться не приходилось. Доны Молинаре и Ламберти выиграют больше всего подобным союзом. Осмотрев себя, свой тонкий передничек, простую грубую ткань платья и поношенные ботинки, она почувствовала себя невероятно далёкой от того мира, в котором жили эти люди. Ей был заказан вход в клуб. И, увы, не будет феи-крёстной, которая могла бы спасти её. Кьяра поплелась в кухню заниматься своими делами. К счастью, слуг в ней было немного, да и те не отличались болтливостью, и она могла спокойно выполнять свои обязанности. Машинально расставляя вымытые тарелки и чашки на полке, она не заметила, как в кухню вошла экономка:

- Кьяра, ты что-то в последнее время работаешь без продыху. С этими похоронами даже пропустила свой выходной. А я то и забыла. Ты почему мне не напомнила?
Пожав плечами, Кьяра оторвалась от своего занятия:
- Я была нужна, и я работала.
- Но ты плохо выглядишь, девочка. Тебе нужно отдохнуть. Съезди в город, встреться с родными, сходи в кофейню, кино. Можешь быть свободна.
- Спасибо, синьора Бьянчини. Вы очень добры. Я давно не видела своих родных. Сейчас позвоню им, и мы где-нибудь встретимся.

На самом деле Кьяра не хотела встречаться с родными. Она хотела побыть одна. Но позвонить им она должна была. Отношения были прохладными. Они с трудом приняли тот факт, что их дочь стала прислугой. Да... Дети совсем разочаровали своих родителей. Один загремел в тюрьму, а другая прислуживает богачам. Знали бы они правду...
Спустившись вниз, она набрала знакомый номер. Услышанное заставило её сердце всколыхнуться надеждой. Трубку взял её брат. Он был дома! Дело закрыли. Выпустили его насовсем и даже, кто бы мог поверить, извинились. Кьяра улыбалась и поздравляла брата, а сама еле сдерживала слёзы. Дон Ламберти выполнил своё обещание. Значит ли это, что она свободна? Ей хотелось немедленно узнать ответ на свой вопрос. Это было невозможно. Скорее всего, она никогда больше не увидит дона Ламберти. Почему-то это наполнило сердце такой грустью и тоской, на которые она не имела и никогда не будет иметь права. В своей комнате Кьяра переоделась в простую блузку и юбку-карандаш, сверху накинув пальто. Её единственные элегантные туфли дополнили наряд. На улице было ветрено, и Кьяра даже немного замёрзла на остановке, поэтому решила отменить намеченную прогулку и посетить кафе или кинотеатр. Сначала она зашла в кофейню и выпила кофе, но заметив цепкий взгляд какого-то незнакомца, решила, что не готова сегодня к общению. Через дорогу от кофейни был кинотеатр, и на два часа Кьяра погрузилась в жизнь и переживания других людей. На выходе она услышала вой сирен, а через секунду мимо пронеслась карета скорой помощи. На сердце стало как-то тревожно, но она отмахнулась от этих мыслей. На улице уже смеркалось, и пора было возвращаться домой. Ожидая такси, она услышала разговор двух мужчин:

- В клубе на соседней улице опять перестрелка. Гангстеры совсем обнаглели! Перестреляли бы друг друга, и честным людям жилось бы спокойно!
- А ты ещё расстраивался, что на мюзикл не попали. Стреляют, так только на своей территории.
- Пусть отселяются в другой город и стреляют себе на здоровье! А полиция даже носа не сунет. Вот как в тот раз, когда...

Дальше Кьяра не дослушала, стремглав кинувшись в том направлении, куда уехала скорая. Запыхавшись, она бежала, не разбирая дороги, надеясь хоть краешком глаза увидеть, кто пострадал, хоть издали посмотреть, кого увезут в больницу... или в морг. Около клуба столпились зеваки, слышалась пальба. Вокруг были гомон и неразбериха. Кьяра в нерешительности остановилась.

Толпа не желала расходиться. Всем хотелось выяснить, сколько же жизней унесла перестрелка. Люди всегда охочи до сенсаций. Грохот перестрелки был слышен даже снаружи. Кьяра не могла себе представить, какой ад творится внутри. Потом всё стихло. Медицинских работников запустили в клуб. Через некоторое время из клуба стали выходить люди. Они кричали и волокли раненных на руках, усаживали их в кареты скорой помощи. Те срывались с места и уезжали. Кого-то несли на носилках, накрыв простынёй. Кьяра сглотнула, сделав попытку приблизиться. Её не пускали. Шум вокруг не давал толком ничего расслышать. Она не слушала, что говорят вокруг, а только хотела узнать, кто выжил в этой разборке. Сначала Кьяре подумалось, что ей уже мерещится от желания увидеть знакомый силуэт, но это был он, её кузен Нино, живой и невредимый. Она ахнула и прикрыла рот рукой. А вот его босс был ранен. Дона Ламберти несли под руки, но он упрямо пытался идти сам. Она снова дёрнулась вперёд, но уже остановилась сама. Нельзя. Ей нельзя туда. На его рубашке, совсем рядом с сердцем, расползалось жуткое кровавое пятно. С колотящимся сердцем Кьяра машинально спряталась за спины стоящих впереди людей и усилием воли запретила себе двигаться с места. Она никак не могла находиться здесь, и никто не должен был её видеть. Она убедилась, что её родственник жив, и могла ехать домой. Она не имела никакого права находиться рядом с чужим женихом. По сути, он был ей никто. Но неожиданно дон Ламберти остановился и повернулся в в её сторону. Он не мог видеть её, но тем не менее каким-то образом почувствовал её взгляд. Кьяра отвернулась, чтобы не видеть, как он уезжает. Пора было возвращаться в дом, пока её никто не заметил. Тем более, что толпа стала редеть. А она всё стояла и смотрела в ту сторону, куда уехала машина дона. Выживет ли он, было неясно. Он шёл сам, но кто знает, насколько опасно ранение. Какой-то мужчина схватил её за руку:
- Кьяра! Ты что здесь делаешь?
- Нино... - девушка обняла кузена и уткнулась лицом в его шею. Переживания вылились в плач. Она даже не могла ничего говорить, а просто была счастлива, что он жив, и инстинктивно искала утешения. Нино бормотал слова утешения, гладил её по спине, и когда она немного успокоилась, твёрдо сказал:
- Я сейчас отвезу тебя домой. Здесь опасно оставаться. Я так и не понял, как ты тут оказалась?
- Я была в кино. Потом услышала, как в толпе говорят о стрельбе в клубе и кинулась сюда.
- И зачем? Хотела попасть под пули? Какое тебе дело до чужих разборок?
- Я знала, что доны после Комиссии собираются в клубе. Не знала, в каком, но что-то подсказало мне, что это мог быть тот самый клуб. Как видишь, я не ошиблась.
Нино молча поджал губы и нахмурился. Как человек, который привёл её к дону, он знал о порученной работе но, видимо, по приказу дона он не лез в эти дела. Но как родной человек, он не мог с лёгкостью относиться к тому факту, что Кьяра рискует всем ради брата.
- Нино, а твой босс... он... сильно ранен?
- Ламберти? Что тебе до него?
- Нино, просто скажи, выживет он или нет?
- Кьяра, мне не нравится твой интерес к моему боссу, очень не нравится! Ты и так влезла в это по самые уши. Не хватало ещё, чтобы ты увлеклась им.
Это становилось опасным. Кьяра не хотела, чтобы кузен догадался о чём-то. Она быстро заговорила:
- Нино, всё не так, как тебе кажется. Конечно, мне небезразлично, что с твоим доном. Но не по той причине, что ты думаешь. Он помог Тони. Очень сильно помог. Он сегодня дома. Ты знал? Его выпустили на свободу. Без суда. Просто закрыли дело и отпустили. Мы должны отблагодарить дона Ламберти.
- Я узнал первым, Кьяра. Босс лично сообщил мне. Ты отблагодарила его по гроб жизни, Кьяра. Как ты не понимаешь, что твои сведения позволяли ему держать на мушке Терессио и его людей. Мы знали почти о каждом шаге, провернули несколько дел... Впрочем, дела Семьи тебя не касаются. Кьяра, я не могу долго стоять тут и болтать с тобой. Едем домой.
- Отвези меня в больницу к дону Ламберти, Нино. На пару минут. Всего лишь на пару. Брат на свободе. Сделка закончена. Я его больше никогда не увижу. Но я хочу поблагодарить его.

Нино долго молчал, нервно закурил, а потом потянул её за руку. Он грубо закинул её на сиденье и хлопнул дверью. Что-то сказал своим людям и сел рядом. Кьяра молчала, опасаясь вызвать его дальнейший гнев. Брат же лихо петлял по улицам, бранясь на других водителей. Когда машина остановилась около больницы, он какое-то время молчал, а потом тихо проговорил, сверля взглядом деревянные двери больницы:

- Я думал, ты выйдешь замуж за приличного человека. Никак я не мог представить, что ты так запятнаешь нашу семью, Кьяра.
- Нино, почему же ты не слушаешь меня? Почему не веришь?
- Слушаю что, Кьяра? Твои нелепые отговорки о благодарности? Ты приехала сюда, чтобы узнать, выживет ли твой любовник. И давно вы с ним? А? Возил тебя к себе или зажимал по углам в доме Терессио?
- Нино, не надо. Прошу тебя.

Мужчина смачно выругался и двумя ладонями ударил по рулю. Потом снова закурил, обдавая её едкими клубами дыма:

- Я ничего не скажу родителям и Тони, но ты должна сейчас пойти, поблагодарить Ламберти и сказать ему, что больше ничего не должна. Поняла? Я жду тебя, Кьяра.

Кьяра вздохнула и, не зная, что ещё сказать, выбралась из машины. Всё было сказано ясно и без экивоков. А, может, так было и правильно. Мужчины мыслили стандартно, не допуская никаких ответвлений от своих категоричных заявлений. Но ей, тем не менее, было больно от обвинений брата. Так легко он поверил, что она могла стать любовницей дона Ламберти. И пусть он угадал о её небезразличии, он должен был верить! Обида заполнила Кьяру. Обида и злость, помноженные на тревогу о Ламберти. Она ощутила свою неуместность здесь. Кто она такая? Не жена, не невеста и даже не любовница. Один поцелуй, один комплимент, а она уже напридумывала себе невесть что. Конечно, больницу охраняли люди дона. К счастью, консильери дона был здесь. Он крайне удивился, увидев Кьяру, но, что странно, проводил её в палату. И тут она испугалась, вдруг осознав, что до конца не верила, что её пустят к дону. Или, по крайней мере, думала, что он будет без сознания, на операционном столе. Она совсем стушевалась, осознав, что придётся разговаривать с ним лицом к лицу, и уже готова была даже сбежать. Что она ему скажет? Нервно переминаясь с ноги на ногу, она стояла около двери, за которой скрылся синьор Мариотти. Наконец он вышел и пригласил её внутрь.
Кьяра собралась с духом и вошла, ощущая себя так, будто зашла в клетку с тигром. Дон Ламберти с повязкой на плече, с немного искаженным болью лицом, но всё же вполне здоровый возлежал на больничной койке. Сцепив перед собой руки, Кьяра встала около двери, будто близость выхода могла поддержать уверенность и чувство безопасности. На неё смотрели две пары глаз. Вопрошающе и удивлённо. Надо было говорить хоть что-то, чтобы не казаться совсем дурочкой:

- Я надеюсь, ранение не очень опасное, дон Ламберти?

Присутствие синьора Мариотти одновременно успокаивало и смущало. В его взгляде читалось недоумение, смешанное с осуждением. Как же глупо было приезжать сюда. Осознание этого факта ничуть не снимало напряжения. Но и обратной дороги нет. Она только поблагодарит дона за помощь брату и уедет. Приехав сюда, она узнает также о своей дальнейшей судьбе. Понятно, что придётся в качестве прикрытия ещё некоторое время поработать горничной, а после она отдаст всю себя воплощению своей давней мечты о ресторане. Возможно, всё еще может наладиться.

Кьяра вздрогнула от звука голоса дона Ламберти. И тут же отругала себя за этот постоянный страх. Она никогда не была трусихой, но жизнь на острие ножа превратила её в дрожащую тень. Она сделала нерешительный шаг вперед, но остановилась. После короткой перепалки раздраженный консильери удалился. Она осталась наедине с мужчиной. С чужим мужчиной. В их последний раз вместе.

Хлопнула дверь, и дон Ламберти снова подозвал Кьяру к себе. А она всё никак не могла справиться с волнением. В этом то вся и проблема. Он был человеком, которому подчинялись. За него шли на преступления и смерть с закрытыми глазами. Предать его означало смерть. Быть приближенной было честью. А кто она? Обычная девушка, выполнившая условия сделки. Между ними не было ничего общего. Лишь что-то смутное, невидимое глазу, хрупкое как хрустальный цветок. То, что нельзя обозначить даже в мыслях, не то, что произносить вслух. Она бы не осмелилась. Выполнив приказ сесть рядом, Кьяра уставилась в невидимую точку на стене, подбирая слова. Ей не позволили. Крепкие руки потянули её на себя, прижали к горячему телу, и всё её существо тут же откликнулось.
Дон Ламберти бил точно в цель, задавая свои вопросы, однако отвечать ей не пришлось. Кьяра перестала владеть собой, как только их губы соприкоснулись. Забыла о цели своего прихода сюда. Властные поцелуи уносили прочь мысли, прогоняли стеснение и дарили глоток надежды. Они оживляли. Она уже не могла себя обманывать. Ей нестерпимо хотелось познать то таинство, что возникает между мужчиной и женщиной. Разгадать загадку того притяжения, что толкало на безрассудные поступки. Сейчас Кьяру не беспокоило ничто. Она тонула в ощущениях, едва сознавая, что творит, пока ласки дона не стали настолько откровенными, что она испугалась: сможет ли остановиться. Пока не поздно, Кьяра с сожалением выпрямилась, уперев руки в грудь мужчины. Кончики пальцев одной руки касались шершавой поверхности повязки, другой же ласкали горячую кожу. Эмоции переполняли через край. Запах каких-то лекарств не мог перебить тёплого, терпкого мужского запаха, что окутывал её, не давал сосредоточиться. Она завороженно всматривалась в глаза мужчины, в горячие искорки, означающие, как она уже знала, желание. Не позволяла себе смотреть на жёсткий изгиб его губ, способных быть такими нежными. Чтобы снова не сорваться и не позволить себе того, что запретно. Так непристойно и опасно. Приличная девушка на её месте не позволила бы и этого. Она же была так слаба, что хотела ещё и ещё, но нет... Ей было пора уходить. Навсегда. И забыть этого человека. Кьяра отчётливо услышала звук автомобильного клаксона под окнами. Нино нервничал и подавал ей сигнал. Не теряя времени, она заговорила:

- Я пришла, чтобы поблагодарить Вас, дон Ламберти. Вы сделали невероятное для моего брата, чужого Вам человека. Надеюсь, что я сполна выплатила свой долг. Мне пора. Будьте счастливы, дон Ламберти. Пусть синьора Терессио составит Ваше счастье. Прощайте.

Потом она поднялась с места и быстро пошла к выходу. Консильери стоял у самой двери, хмуро глядя на её распахнутый ворот, но она не сказала ему ни слова, гордо удалившись. Коридор. Лестница. Выход на улицу. Ветер ударил в лицо, холодной лаской пройдясь по припухшим губам. Наверное, она навсегда запомнит запах цветов, что разливался в ночи. Таинственный и манящий. Захлопнув дверцу, она молча села в автомобиль, который увозил её домой. Она не обернулась, не позволив себе даже этого.