Лики любви. Сборник рассказов (18+)

 » Театральная сказка

Рассказ

Иллюстрация автора. При создании иллюстрации использовано фото Эйлин Прингл.

Она стояла у окна, смотрела в хмурую даль уходящего дня и курила. Немолодое задумчивое лицо в своих скульптурных чертах хранило остатки былой красоты. Большие темные глаза были влажными, казалось, в них стоят слезы, придавая взгляду лихорадочный, нездоровый блеск. Почти нетронутые сединой, вьющиеся темно-каштановые волосы, крутой волной поднимаясь надо лбом, переходили сзади в пышный, толстый узел. В ее по-королевски безупречной фигуре сквозило какое-то внутреннее напряжение, словно невидимая струна натянулась до предела и грозила лопнуть со звоном. Дама курила с жадностью, как в последний раз, спешила вдохнуть сладостный яд. Тонкая сигарета в длинном янтарном мундштуке с серебряной оправой испускала приторно-сладкий дым.
Вдруг в дверь осторожно постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату впорхнула юная особа в воздушном платье шекспировской Офелии с венком из фиалок на распущенных белокурых волосах. В руках она держала роскошный букет алых роз.
-- Можно, мадам? -- она нерешительно застыла на пороге.
-- Да, да, входите,-- не поворачивая головы и продолжая курить, отвечала дама.
Девушка села у зеркала, небрежно бросила розы и принялась снимать с лица грим. Без его искусственной бледности ее личико ожило, стало естественным и по-детски милым.
-- Ах, мадам, -- быстро заговорила девушка, -- вы видели? Он, -- она выразительно повела синими глазами, -- опять был в зале!
-- Ну, и что? -- равнодушно спросила курившая.
-- Как же?! -- ангел во плоти захлопал длинными ресницами и недовольно поджал пухленькую розовую губку. -- Меня это начинает раздражать!
-- Послушайте, Мари, -- дама, наконец, отвернулась от окна и с недоумением посмотрела на девушку, -- этот лейтенант, кажется, нравится вам? Вы же принимаете его знаки внимания,-- она указала на брошенный букет.
-- Мадам, -- личико Мари порозовело, -- Конечно, он мил, но… -- она замолчала, опустив глаза и тут же, прямо глядя в лицо даме, воздев вверх руки, со страстью, быть может, излишней и несколько наигранной, продекламировала:
«О, горе мне! Что видела я прежде,
И что теперь я вижу пред собой!»

-- Театр, -- пылко добавила она, театр -- вот мой кумир! Сцена -- единственное, что дает мне счастье! Ну, вы-то, как никто, должны понять меня!
-- О, да…-- дама задумчиво покачала головой и стала раскуривать новую сигарету.
- И потом,-- уже спокойно продолжала Мари, -- если бы его знаки внимания были бы не этими жалкими букетами, -- она презрительно указала на розы, -- а чем-то более весомым…
-- Более весомым… -- повторила дама, выпустила колечко дыма и, пристально, словно решая что-то, посмотрев на девушку, неожиданно предложила: -- хотите, я расскажу вам сказку?
-- Сказку? -- удивилась Мари, ей показалось, что ее собеседница шутит.
Но нет, лицо дамы оставалось серьезным, на нем, как всегда, было трудно что-либо прочесть, кроме затаенной грусти, спрятавшейся в темных глазах.
-- Да, -- кивнула дама, опустилась в кресло, стоявшее напротив окна, и добавила: -- красивую сказку, которая очень похожа на быль.
-- Расскажите, -- согласилась девушка и, сняв фиалковый венок, принялась расчесывать волосы. Она недоумевала: какое отношение имеет сказка к их разговору, но сказать это вслух не решилась.
-- Жил на свете молодой художник,-- начала дама и выпустила очередное колечко дыма. -- Он был беден и никому неизвестен. Дни его проходили в крохотной мастерской, притулившейся почти под самой крышей. Здесь не было удобств, но имелось главное для живописца -- солнечный свет. Мастерская буквально утопала в нем, купалась в его лучах, их золото скрашивало ее бедность. Из окна виднелся бульвар, где толпились прохожие. Его шум и резкие запахи врывались в открытые окна мастерской, но, казалось, не мешали Художнику. Тот писал целыми днями, даже забывая выпить чашку кофе. На его картинах, как живые, вырастали роскошные букеты цветов, благоухали фрукты, зеленели сады, и бульвар, тот, на который выходили окна мастерской, жил и шумел как-то по-особенному, словно Художник наполнял его чем-то новым и светлым. Само солнце исходило от его картин.
По вечерам же, когда свет оставлял мастерскую, Художник спешил в театр. Купив билет на спектакль, он неизменно заходил в цветочную лавку и покупал самый дорогой букет ярко-алых роз, перевязанных малиновой атласной лентой. Порой Художник отдавал за него свои последние деньги.
Начинался спектакль. Зрители с восторгом смотрели на сцену, и лишь Художник, казалось, оставался равнодушным к шекспировским страстям. Но едва на сцене появлялась Офелия, как его лицо преображалось. Пылким взором Художник жадно ловил каждое слово, каждый жест актрисы.
А после спектакля Офелия неизменно находила у себя на столике в гримерке букет алых роз. О! Конечно, она заметила, что Художник бывает на всех ее спектаклях. Но… Это лишь забавляло ее и только. Тешило ее самолюбие. В поклонниках, оказывающих более существенные знаки внимания, недостатка не было.
И все же, когда однажды выйдя, как обычно, на сцену, она не увидела в зале его лица, Офелия с удивлением ощутила, как внутри шевельнулось незнакомое ей доселе неприятное чувство. Досада, обида и тревога, соревнуясь друг с другом, вспыхнули в ней. «Он не пришел, -- подумала она. -- Ах, так! Да как он смел?! Я наскучила ему? Неужели?! Неужели моя игра стала хуже?! Или я подурнела?»
Офелия бросилась к зеркалу и с тревогой всмотрелась в свое лицо, изучающе скользнула руками по фигуре. Нет…Все прежнее. Очаровательная, с копной непослушных темных кудрей головка, огромные почти черные глаза, гордая осанка, маленькие, с длинными, гибкими пальцами кисти тонких рук танцовщицы. Но… Все-таки он не пришел!...
Проведя бессонную ночь, Офелия подошла к окну и отдернула плотную занавеску. Она не ожидала увидеть ничего, кроме по-лондонски монотонного дождя, висевшего над Парижем уже несколько дней, и хмурой, серой площади. Но что это?! Неужели она спит? Или потеряла рассудок?! Офелия зажмурила глаза и потерла пальцами виски, пытаясь отогнать наваждение. Потом вновь взглянула в окно. Нет… Это не сон и не безумие!
Вся небольшая площадь перед гостиницей была усыпана алыми розами! Целые бутоны и отдельные лепестки сплошь укрывали собой улицу. И среди всего этого цветочного безумия, прямо под окном актрисы, улыбаясь, стоял Художник. Легкий ветер растрепал его длинные волосы, а первые, едва пробивающиеся из-за туч, лучи солнца запутались в светлых прядях. Так что казалось, это светится сам Художник. Офелия отпрянула от окна и в волнении задернула занавеску.


Дама замолчала и опустила в пепельницу погасшую сигарету. Ее взгляд был устремлен в никуда.
-- А что же было дальше? -- нетерпеливо спросила Мари.
-- Что? -- будто не понимая, удивилась дама и посмотрела на нее так, словно впервые заметила ее присутствие в гримерной.
-- Я хочу сказать, чем закончилась эта… сказка? -- объяснила Мари. -- Художник и Офелия встретились? Были вместе?
-- Ах, да… Да, да… Сейчас,-- бессвязно пробормотала дама, потом вновь закурила и продолжала: -- Вечером после спектакля они встретились.
«Я люблю вас!» -- сказал Художник, взволнованно глядя на Офелию печальными глазами. «Я знаю… Но я не люблю вас», -- отвечала она. «Ваше сердце занято?» -- вспыхнул он. «Да, но не человеком! -- воскликнула она, как-будто для него это что-то меняло.-- Я люблю театр!-- страстно призналась она, -- сцена -- моя судьба. Я не смогу сделать вас счастливым… Даже, если останусь с вами». «Как вы можете судить об этом?! -- возразил он.-- Ведь вы не знаете, ЧТО я чувствую! Нельзя судить о любви, не любя!». «Ночью я уезжаю, -- отвечала она. -- В турне по Европе». « Я приду на вокзал!»,-- он твердо, почти с вызовом посмотрел ей в глаза. «Это ничего не изменит,-- выдержала она его взгляд. -- Я не передумаю». «Вы всю жизнь будете жалеть об этом!», -- предупредил он, и в его голосе послышалась угроза. «Возможно, но я выбираю то, что люблю я», -- сказав это, она ушла…. Чтобы он не заметил смятения, охватившего ее.
Ночью перрон был почти пуст. Сидя в купе у окна, Офелия увидела Художника. Сжимая в руках букет алых роз, он стоял у фонарного столба в снопе яркого света. Неподвижная фигура казалась изваянием. Поезд тронулся. Медленно, как в танце, поплыли здание вокзала, фонари, редкие прохожие на перроне. И Художник, окутанный паровозным дымом, стал удаляться от нее, оставаясь в ее прошлом. Поезд уносил ее в будущее, загадочное, как свет рампы, но -- она была уверена в этом -- прекрасное, как сам театр. Только почему-то глаза ее заволокло слезами.

Дама вновь замолчала, длинные ресницы опущенных век дрожали. Мари не решалась тревожить ее вопросами и ждала. Наконец, тряхнув головой и словно очнувшись, дама тихо, почти шепотом, продолжила:
-- Художник прожил долгую жизнь. Умер в нищете и одиночестве. Теперь его картины -- мечта коллекционеров и галеристов… Баснословно дороги. Офелия на сцене добилась успеха. Все столицы мира рукоплескали ей. Она счастлива… Наверное… Но иногда, подходя к окну и отодвигая занавеску, она хочет увидеть площадь, алую от роз.

КОНЕЦ

 » Проклятие Змея

Эротическая сказка.18+

Сердце Созии* сжималось от ужаса. Двое воинов вели её к замку Змея. Именно на неё, дочь гончара, черноокую, темнокудрую красавицу выпала участь быть подаренной Змею. Таков обычай их страны, солнечной Мелитании. Каждые двадцать лет жители выбирали прекраснейшую из девушек, нарядив в свадебное платье, вели к жрице. Та читала над ней древние молитвы, и несчастную отправляли в логово Змея. Какая участь ждала избранницу – никто не знал, да только ни одна из жертв не вернулась. Поэтому все стали думать, что кровожадный Змей пожирает красавиц.
Красота Созии ослепляла. Однако с юных лет девушка усвоила, что красота ведёт к несчастью. Жертва обречённо шла к своей участи, что ожидала её там, в мрачном замке, который высился на высокой скале, вершиной уходившей за облака. Острые шпили дворца были окутаны облачной дымкой. Когда Созию везли по горной дороге, серпантином тянущейся вверх, она бросала тоскливые взгляды по сторонам. В её сердце теплилась надежда, что всё это закончится, словно дурной сон, и она вернётся домой.
И вот она у ворот замка. Оставив её одну, стражники пропали в мгновение ока, словно их и не было. Толкнув ворота, Созия на удивление легко их открыла. Перед ней по земле стелился туман, клубящимися волнами окутывая её белое пышное платье. Девушка оглянулась в последний раз и шагнула за ворота замка. Она долго шла по бесчисленным галереям и переходам, сама не зная, зачем и куда бредёт. Всюду тёмные мрачные своды опирались на массивные гранитные колонны. Созия едва не теряла сознание от охватившего её ужаса. Но вдруг оказалась в огромной зале. Здесь было светло и совсем не мрачно. Откуда-то лился мягкий приглушённый свет. Подняв голову и посмотрев вверх, девушка увидела, что полупрозрачный потолок, словно бы высеченный из алмазов, пропускает лучи солнца, преломляя их на тысячи радуг.
- Рад приветствовать тебя, красавица! – раздался чей-то тихий хрипловатый голос.
Вздрогнув от неожиданности, обернувшись, Созия никого не увидела. Она по-прежнему одна стояла посреди зала.
Тонкие пальцы вцепились в пышную юбку. Девушка была напряжена, как тетива.
- Не бойся, - усмехнулся голос. – Я приставлен к тебе, чтобы исполнять твои повеления и помогать во всём. Но пока я должен оставаться невидимым. Проси, чего ты сейчас хочешь.
- Спасибо, - Созия опустила глаза, – мне ничего не нужно…
Она старалась говорить твёрдым тоном, но её голос дрогнул, выдавая чувства.
- И всё-таки сейчас тебе нужно переодеться, - заметил невидимка, - думаю, в подвенечном платье ходить не слишком удобно.
На мгновение девушке показалось, что голос усмехнулся. Действительно, наряд невесты казался нелепым и даже жутким в этой ситуации.

Раздался хлопок, будто кто-то ударил в ладоши, и на Созии оказалось изумительной элегантности платье из воздушной ткани нежно-зеленоватого цвета. Пышная юбка выгодно подчёркивала тонкую талию девушки. На ногах Созия увидела изящные зелёные туфельки на тонких невысоких каблучках. А её волосы толстыми косами спускались далеко ниже талии. На голову была водружена маленькая корона из чистейшего изумруда. Перед девушкой, как по мановению волшебной палочки, возникло большое зеркало, отразившее её во весь рост. Окинув себя быстрым взглядом, Созия поняла, что наряд ей очень к лицу. По правде сказать, она никогда не носила такого роскошного платья. Эта необыкновенная красавица в зеркале не могла быть ею, девушкой из простой семьи.
- Спасибо, но… мне лучше вернуть мой прежний наряд, - сказала она, гордо вскинув голову.
- Почему? – искренне удивился невидимка. – Неужели тебе не нравится? – в его голосе послышались сомнения.
- О, платье прекрасно. Однако… я не привыкла к такой роскоши, - девушка вновь опустила голову, пряча глаза.
- То белое подвенечное платье, в котором ты пришла сюда, тоже вряд ли можно было назвать скромным, - иронично заметил невидимка. - И потом, ты теперь будешь жить у господина, он хочет видеть тебя нарядной. Привыкай, - строго предупредил голос.
Зеркало пропало так же неожиданно, как и появилось.
- Ты вольна гулять по дворцу, где хочешь. Если что-то понадобиться, только хлопни в ладоши, и я приду по первому зову, - сказал таинственный невидимка.
Созия в нерешительности стояла на прежнем месте. Она явственно ощутила, что осталась одна. Ей стало ещё страшнее. Голос хоть и звучал ниоткуда, но приятный и добрый, казался вполне реальным и живым. Девушка тихонько хлопнула в ладоши.
- Я слушаю тебя, Созия, - сразу отозвался невидимка.
- Извините, пожалуйста, но… Когда я увижу Змея? – осторожно спросила Созия.
Казалось, её вопрос вызвал замешательство у невидимого собеседника.
- Не сегодня… - уклончиво ответил он после секундного молчания. – Но ничего не бойся. Тебе никто не причинит зла, - заверил голос.

И потянулись дни Созии в этом замке. Она действительно свободно гуляла везде, где только хотела. Но особенно ей полюбился великолепный сад с тенистыми дивными уголками. В нём росли необыкновенной красоты растения, поражавшие своим диковинным видом. Девушка часами сидела на берегу широкого ручья и задумчиво смотрела в воду, разглядывая пёстрых рыбок. Вокруг благоухали чудесные фиолетовые цветы и пели звонкие птицы. Пичуги совсем не боялись Созии, садились ей на руки, поворачивая головкой, внимательно слушали её мелодичный голос, как будто и в самом деле понимали человеческую речь. Поначалу ей не было скучно. Но мало-помалу, когда уже не осталось неизведанных мест, девушкой стала овладевать печаль.

Ей наскучило одиночество и безделье, она тосковала по отцу, но возвращаться домой не хотела. Всё из-за сварливой мачехи, которая с первых дней появления в их доме возненавидела девочку. Созия тогда была совсем крошкой. А когда девушка расцвела, мачеха была в числе ярых сторонников отправить её к Змею. Здесь во дворце Созия чувствовала себя в безопасности, а дома она бы не поручилась за свою участь. Скорее всего, мачеха устроила бы её брак с богатым равнодушным старцем.

Однажды девушка была приятно удивлена, обнаружив на столике в своей комнате всё, необходимое для вышивки. И с этого момента начала развлекаться рукоделием. Оно скрашивало её дни. На огромном тончайшем, как паутинка, полотне мастерица вышивала бабочек, которые своим видом могли соперничать с живыми созданиями, живущими в саду.
Однако красавице по-прежнему не хватало общения. А невидимка только односложно отвечал на её вопросы.

Как-то раз, едва проснувшись на рассвете, сладко потянувшись в уютной постели, девушка с тоской оглядела свою комнату. День обещал быть жарким. Девушка встала и, оставшись в одной тонкой ночной рубашке, сразу принялась за любимое рукоделие.
Через хрустальное окно, выходящее в сад, открывался прекрасный вид на озеро. В этот час оно манило своей прохладой и свежестью. Созия воткнула иглу в канву, шагнула в распахнутые двери. Оказавшись на берегу, привстала на цыпочки, вытянулась, расправила руки, вдохнула ароматный рассветный воздух, рубашка скользнула с плеч и шёлковой лужицей упала к ногам. Созия нырнула в озеро.

Она плескалась, как русалка, наслаждаясь нежными касаниями воды, мягко обволакивавшей её тонкий стан, скользившей между стройных ног, каплями стекавшей по высокой груди с заострившимися вершинками. Озеро, словно живое, прикасалось к девушке. Оно как будто мягкими ладонями ласкало её всю, с особой нежностью скользя по упругим полушариям попки, проникало между лепестков маленького бутона. Созия застонала от этого наслаждения. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного.

Вдруг она явственно почувствовала чей-то взгляд. Оглядевшись, сжалась от ужаса. У самой кромки берега, в ветвях склонившейся над водой ивы притаилась огромная змея. Сине-фиолетовая голова лежала на длинном толстом теле, свёрнутом в кольца. Брюхо горело огненным светом, словно полыхало пламенем. Змея пристально наблюдала за красавицей. Созия хотела броситься прочь из воды, но будто окаменела. Девушку охватила паника, сознание заметалось, безуспешно ища выхода. Созия ощутила, что тонет и лишилась чувств.

Она очнулась лежащей на своей кровти. Попыталась вспомнить, как очутилась здесь и вдруг вздрогнула от внезапной догадки.
- Это ты спас меня? – спросила она, обращаясь к невидимке.
В ответ было одно молчание.
- Не молчи! Я прошу тебя! – воскликнула Созия, в её голосе послышались слёзы. – Я знаю, что ты и есть Змей, хозяин замка… С самого первого дня ты разговаривал со мной. Почему же не хочешь показаться?
- Да… - послышался тихий голос. – Я и есть Змей… Почему не показываюсь? – он усмехнулся. – Ты увидела меня мельком и лишилась чувств. Я не хочу причинять тебе зла… Поэтому больше ты меня не увидишь… Даже случайно.
- Нет! – девушка закрыла лицо руками и разрыдалась. – Я прошу тебя! Я… больше не упаду без чувств. Обещаю! Просто я… никогда прежде не видела змей… Но теперь я знаю, что ты совсем нестрашный… Ведь ты спас меня… Пожалуйста, покажись! И не оставляй меня одну!
Она чувствовала, что он думает над её словами. И терпеливо ждала его ответа. Затянувшееся молчание её угнетало, но Созия ждала.
- Хорошо, - наконец отозвался он.

Блеснул яркий, как от молнии, свет, и напротив своей кровати Созия увидела Змея. Это был гигантский питон. Среди зелёной листвы она не смогла как следует рассмотреть его. Теперь поняла, что в нём никак не меньше семи метров. Чешуйчатая кожа переливалась всеми цветам радуги, от неё исходило сияние, словно питон был покрыт тончайшим слоем золота. Этот блеск и буйство красок завораживали. А его глаза, то изумрудные, то пронзительно чёрные, притягивали к себе каким-то колдовским блеском. Взгляд прожигал насквозь, заставляя неотрывно следовать за ним. Но вместе с тем – Созия никак не могла избавиться от этого чувства – в глазах питона было что-то по-человечески печальное. Словно какая-то затаённая тоска жила в его сердце.
- О, как ты прекрасен! – губы девушки преобразила восхищённая улыбка.
Змей молча пронзал её взглядом.
- Можно я дотронусь до тебя? – вдруг спросила она.
- Можно… если ты этого хочешь… - произнёс питон.
Казалось, её просьба немного привела его в замешательство. Его человеческий голос, чуть хрипловатый и тихий, было странно слышать из змеиной пасти.
Созия осторожно коснулась чешуи кончиками пальцев. Потом осмелев, опустила на питона ладошку. Прохладная кожа была приятна. Раньше девушке казалось, что змеи отвратительны, но сейчас она с наслаждением поглаживала гладкую чешую, ощущая упругость сильного гибкого тела. Вдруг она отчего-то смутилась. Отдёрнув руку, быстро набросила на себя тонкое покрывало, опустила голову, пряча взгляд, под длинными густыми ресницами.
- Тебе … стало неприятно? – с горечью спросил питон.
- О, нет! – Созия открыто посмотрела ему в глаза, и хотя его взгляд выдержать было трудно, она смогла это сделать. – Вовсе нет… Просто… я… немного замёрзла.
- Понимаю, - в голосе питона послышалась усмешка, но его морда не выражала ничего, только глаза блеснули ярче.
В одно мгновение на девушке оказалось платье.

С этого дня питон проводил с ней почти всё время, лишь ночью оставляя её одну. Но даже во сне Созия чувствовала его присутствие. Она знала, что он всегда где-то рядом. Удивительным образом, это не напрягало её. С первых часов знакомства она почувствовала к Змею необычайное доверие. Они увлечённо болтали на самые разные темы. Змей оказался довольно разговорчивым и даже весёлым, хотя его морда всегда оставалась неизменной. Лишь глаза меняли своё выражение. И вскоре Созия уже могла по завораживающему блеску глаз понять его настроение. Она заметила, что, когда дотрагивается до него, глаза питона вспыхивают мягким зелёным блеском, подобным блеску изумруда. Если он был взволнован или огорчён, глаза темнели, становясь чёрными, как редкий агат.

Созия полюбила купаться в том озере. Правда, в присутствии Змея она никогда не купалась обнажённой, почему-то смущаясь своего друга, который сидел на ветках дерева и наблюдал за ней зелёным взглядом. Не в силах отделаться от странного чувства стыда, девушка заходила в воду в открытом платье. Её спина была обнажена до плавных округлостей ниже талии, лиф и коротенькая облегающая юбочка скрывали только самые сокровенные прелести. Ткань платья своей зеленовато-коричневой расцветкой напоминала шкуру змеи. Однажды, закинув за голову руки, чуть приподнявшись из воды, красиво изогнувшись, Созия с улыбкой спросила питона:
- Я похожа на тебя?
- Нет, - отвечал он. – Ты гораздо красивее.
- Разве можно быть красивее тебя? – искренне удивилась она. – Одно твоё сияние затмит любую красоту.
- Ты не видишь своего сияния, - заметил он, и в его голосе послышалась грусть. – Всё меркнет рядом с тобой, - его глаза почернели.
Созия растерянно смотрела на него, безуспешно пытаясь понять причину его внезапной грусти. К её удивлению его слова были ей необыкновенно приятны. Она покраснела, и вдруг, поддавшись какому-то порыву, бросилась к Змею, обняла его, прижалась губами к его шее.
- Милый друг! – горячо сказала Созия. – Не говори так! Я не знаю почему, но мне грустно слышать твои слова… Для меня ты – самое прекрасное создание на свете. Ах, если бы я родилась змеёй, я была бы очень счастлива…
Ничего не ответил Змей. Он бесшумно выскользнул из её объятий и скрылся в озере.

Однажды Созия зашла в один из дальних залов, где до этого ещё не бывала. Он оказался портретной галереей. Люди в старинных костюмах смотрели на неё, словно призраки далёкой эпохи. Но внимание девушки особенно привлёк один портрет. Молодой рыцарь с бледным лицом в обрамлении длинных тёмных волос. Его печальный взгляд, необыкновенно живой для портрета, показался ей смутно знакомым. Но Созия точно знала, что впервые видит это красивое лицо.
- Решила посмотреть старинные картины? – раздался голос Змея.
- Да… Если можно… – смутилась Созия.
- Ты вольна делать, что хочешь и заходить в замке, куда хочешь…- немного холодно ответил он.
- Скажи, кто этот человек? – девушка указала на заинтересовавший её портрет.
- Так, пустяки… какой-то принц. Кажется, его звали Катриэль… - голос Змея прозвучал натянуто, словно питону был неприятен этот вопрос.
- Катриэль… - эхом задумчиво повторила Созия.
- Да что тебе в нём? – спросил Змей, казалось, с раздражением.
- Так… - она пожала плечами. – Его взгляд… У всех других людей на портретах глаза угасли… А его словно живые… И зелёные… Я никогда не встречала зелёных глаз.
- Не знаю… Эти портреты висели здесь, когда я поселился в замке. Может, им сотни лет… Признаться, иногда мне хочется их снять… Но я не бываю в этом зале. Поэтому они висят и, наверное, будут висеть пока я хозяин замка, - усмехнулся голос Змея.

И Созия стала думать об этом рыцаре. Ни днём, ни ночью он не оставлял её мысли. Откуда я знаю эти глаза? Почему они кажутся до боли знакомыми? Девушка часто приходила к портрету и долго смотрела в лицо. Но, нет, это был незнакомец.

Однажды они со Змеем сидели на берегу озера. Стоял чудесный тёплый вечер. Сумерки опустились на сад, наведя таинственные тени. Луна освещала окрестности, купаясь в водах озера. Вдруг Змей слегка повернул голову, его глаза попали в полосу лунного света, и Созия вздрогнула. Внезапная мысль осенила её.
- Катриэль! – воскликнула она.
- Что?! – Змей уставился на Созию. – Что ты сказала? – в его голосе звучало изумление.
- Я произнесла имя… Твоё имя, - её голос дрожал. - Ответь мне! Не молчи!
- Не говори глупостей! – строго отрезал он. – У тебя… буйная фантазия…
- Нет! Это ты! – стояла на своём Созия. – Это твои глаза на портрете! Я узнала их… С первой минуты они показались мне знакомыми… А сейчас лунный свет помог мне понять… Пожалуйста, расскажи мне всё! Я хочу знать о тебе всё…
Она коснулась рукой его шеи.
- Всё?.. – с сомнением переспросил он и сразу согласился: - Хорошо… Какая мне теперь разница? – как-то обречённо спросил он будто самого себя. – Я … действительно был принцем… Катриэль – моё имя… Давно… очень давно я… прогневал колдуна… Своего собственного отца…И он превратил меня в питона. Это всё… Больше нечего рассказывать…
- Нет, есть! – она смотрела на него глазами, полными слёз, которые готовы были сорваться с длинных ресниц. – Как мог отец заколдовать тебя? И как можно снять заклятие?
- Давай оставим этот разговор! - Змей покачал головой. – Я действительно провинился перед ним… В нашем роду старший сын наследовал не только трон, но и магические способности. Однако я отказался следовать своему предназначению мага… - он вздохнул и после паузы добавил: - Хотя я с детства чувствовал в себе этот дар… Магия так же естественна для меня, как зрение. Но из-за своей юношеской глупости, из-за упрямства я не понял этого во время и навлёк на себя проклятие отца…
- Он смог поступить так жестоко? – Созия смотрела на него с изумлением, не в силах поверить его словам.
- Отец – человек строгих правил… и следует традициям рода. Он сам когда-то был принцем… И унаследовал этот дар…
- А если попросить его прощения? – спросила девушка.
- Он давно простил меня. Но даже он сам не может снять проклятие… Его уже нет в этом мире, он стал отшельником в стране Грёз. Когда… понял, что сотворил со мной, он удалился от людей. Но я связан с ним ментально, его дух на расстоянии говорит со мной…
- Но кто может расколдовать тебя? Скажи!
- Я не знаю…
Он отвернулся, не выдерживая её испытующего взгляда.
- Но я должна это знать! – горячо воскликнула Созия. – Я хочу помочь тебе вернуть твой истинный облик!
Маленькая ладошка ласково погладила его шею. Змей вздрогнул.
- Хм, помнится, тебе так нравился питон, - с издёвкой в голосе заметил он. – Ты говорила, что я – самое прекрасное создание на свете, и ты тоже хотела бы стать змеёй…
- Ты… ты не понимаешь… - девушка заплакала навзрыд.
Змей бесшумно скользнул в озеро и пропал из вида.
- Ты - трус! – закричала вслед ему Созия. – Ты боишься изменить свою жизнь! Боишься, потому что тебе проще и спокойнее жить, прячась в своём саду! И стать магом ты испугался! Испугался, так как боишься ответственности перед своими подданными!

С этими словами она кинулась во дворец, быстро оказалась в своей комнате и захлопнула за собой двери. Упала на кровать вниз лицом и предалась рыданиям. Слёзы душили её, но в то же время, вместе с ними уходило то отчаяние, которое сжимало её сердце. Слёзы стали спасением для её измученного сердца. И постепенно она уснула, продолжая всхлипывать во сне.

Её разбудило какое-то неясное прикосновение – кто-то дотронулся до её плеча. Открыв глаза, Созия увидела сидящего рядом Катриэля. Именно того принца с портрета, а не питона. Он смотрел на неё своим зелёным обжигающим взглядом и улыбался.
- Катриэль… - с изумлением выдохнула девушка и села.
- Прости, что я разбудил тебя… - тихо произнёс он со смущённой улыбкой.
- Но как же?.. – она не окончила фразы, её мысли сбивались, она терялась в догадках и от его чарующей улыбки утрачивала способность думать.
- Да, это я… Именно в своём истинном облике, - печально улыбнулся он. – Я никогда ночью не показывался тебе… Только в полночь я обретаю своё настоящее тело…
- Но… почему ты не можешь оставаться таким всегда? – Созия дотронулась пальцами до его руки.
Рука была по-человечески тёплой и сильной, привыкшей к тяжёлому рыцарскому мечу. Катриэль осторожно взял дрожащие хрупкие пальчики девушки и сжал их в своих крупных ладонях.
- Как странно…- улыбнулась Созия, но в её глазах блеснули слёзы.
- Что - странно? – спросил он, поднеся её руку к губам.
- Видеть тебя человеком… чувствовать прикосновения твоих рук… Это, наверное, сон? Я проснусь сейчас?
- К сожалению, нет, - он грустно улыбнулся. – Это реальность, но от неё тебе пора избавиться… - его голос прозвучал как-то глухо.
- Что ты хочешь сказать? – Созия встревоженно заглянула ему в глаза.
- Замок нельзя покинуть, пройдя обратно через ворота. Когда ты переступила их, они закрылись за тобой навсегда…Тут я бессилен против проклятия отца. Но я покажу тебе иной путь… В саду есть тропинка, ведущая за пределы замка. Ты легко пройдёшь там и… вернёшься домой.
- Но я не хочу! – твёрдо отвечала девушка и почти с вызовом посмотрела в его напряжённое лицо. – Почему ты прогоняешь меня?.. Я наскучила тебе? Или обидела тебя чем-то?
Её чёрные глаза скрестились с его горящим зелёным взором, и это был поединок страстных взглядов.
- О, нет! – не отводя взор, с горячностью ответил Катриэль. – Просто я … не хочу, чтобы ты провела свою жизнь в этом унылом месте… наедине с … не понять с кем… - он горько усмехнулся.
- Пожалуйста, не говори так! – воскликнула Созия. – Кем бы ты ни был, для меня важно только твоё сердце,- пылко сказала она и упавшим голосом, опустив вспыхнувшее лицо, чуть слышно добавила: - и твои глаза…

Принц молча поднял её подбородок, внимательно посмотрел на неё, второй рукой прижал её ладонь к своей щеке. Созия не отводила взгляд, хотя её щёки заалели от смущения. Нежное зелёное сияние его глаз окутало её, заставляя позабыть обо всём на свете.
- Созия, - хриплым голосом прошептал Катриэль, - я люблю тебя… Но … если бы я был человеком!.. А теперь… Мы не можем быть вместе! Ты же понимаешь это сама…
- Нет, - девушка покачала головой, - нет, не понимаю… Позволь мне просто находиться рядом… остаться твоим другом, как было до сей минуты! Ведь я же не мешала тебе до этих пор!
- Ты и сейчас мне не мешаешь, - он на мгновение задумался, подбирая необходимые слова, - дело в другом… До того, как … ты узнала мою тайну, ты была частью этого замысла… А теперь всё изменилось…
- Но что изменилось?! – чёрные глаза сверлили его недоумевающим взглядом. – Разве теперь всё иначе, чем было?
- Да, иначе, - Катриэль отвернулся и закрыл ладонями лицо. – Я не могу… не хочу… использовать тебя … Потому что люблю. Прости!
Он кинулся к дверям, но Созия преградила ему путь.
- Нет! Я не пущу тебя! Пока ты не расскажешь мне всё! – воскликнула она.
Лицо пылало, глаза сверкали яростно и решительно. Принц усмехнулся. Эта маленькая хрупкая девочка осмелилась встать у него на пути! Даже сейчас, находясь в теле человека, он мог бы с лёгкостью оторвать её от дверей одной рукою. Катриэль с трудом поборол в себе желание прижать её к себе и уткнуться лицом в косы, крутыми волнами окутывающие гибкий стан.

Его сердце всё слабее противостояло натиску пылкой страсти. Принц и сам бы не смог сказать, когда он почувствовал нежность к этой девушке. Пожалуй, в тот момент, когда она впервые купалась в озере. Наблюдая за ней из прибрежных зарослей, он восхищался её скульптурными формами. И ему захотелось подарить ей ласку. Это он одним своим взглядом заставил воды озера ласкать девушку. Но случайно заметив его, она стала тонуть, и он, обернувшись вокруг неё тугими кольцами своего змеиного тела, спас её. Прикосновение к нежной, горячей коже красавицы заставило его сердце учащённо забиться. Он вдруг осознал, что боится её потерять, никогда не увидеть чистое лицо, не услышать чудесного голоса и смеха, потерять возможность, спрятавшись в кустах, любоваться точёными линиями прелестной фигурки. А потом, когда она увидела его в облике питона и не отвернулась, не бежала в страхе, как её предшественницы, а подружилась с ним, он ощутил себя самым счастливым созданием на земле. Временами принц даже забывал о пропасти, отделявшей его от Созии. И вот теперь он должен оставить свою любовь! Его сердце истечёт кровью, но… он должен это сделать.
- Итак, я жду! – требовательным тоном сказала девушка.
- Созия, я… мне нужно уходить, скоро рассвет, - ответил принц, стараясь не смотреть ей в глаза.

Он знал, что не сможет устоять против её завораживающего взгляда. Не поможет вся его способность к магии глаз, которую он получил в наследство от предков. Прекрасные глаза Созии были сильнее. Они поражали его в самое сердце.
- Ну и что? – Созия усмехнулась. – Разве я не видела тебя в ином облике? Ты прекрасно знаешь, что змей меня не испугает… У него… твои глаза… Ты для меня – всегда ты! Я жду! Ты должен мне всё рассказать!
- Хорошо, - его голос упал. – Эти девушки - жертвы… в их числе и ты сама… Отец наложил заклятие, что вернуть мне человеческий облик сможет лишь красавица…
Принц замолчал. Он просто не в силах был продолжать дальше. Опустив голову, стоял перед Созией.
- Как я могу это сделать? – она шагнула к нему и взяла его руку.
- Созия, я прошу… ты не должна спрашивать меня об этом!- его глаза вновь прожигали её насквозь. – Это погубит тебя!
- Мне всё равно! – она, не отрываясь, снизу вверх смотрела в его глаза. – Ты обещал рассказать всё! Ты… змей должен съесть меня? – вдруг спросила она.
- О, нет! – он покачал головой. – Твой подвенечный наряд неслучаен…Ты лишь должна отдать мне свою чистоту… стать моей женой и провести со мной три ночи…- упавшим голосом признался он.
Созия хотела ответить, но Катриэль прижал палец к её губам.
- Тсс, дослушай до конца, - он печально улыбнулся. – Но ещё ни разу я не смог пережить и одной ночи. Несколько девушек умерло сразу во время первой… Я ничего не чувствовал к ним, впрочем, как и они ко мне…- он усмехнулся с горечью, - змеи тоже умеют любить. Хотя в это трудно поверить… Я лишь был одержим желанием избавить себя от змеиного проклятия. Но потом… Когда они умирали одна за другой, я понял, что становлюсь чудовищем, моя душа всё больше превращалась в душу питона. И я стал отпускать девушек… По той тропе, о которой тебе рассказывал, выводил из дворца…
- Но они не вернулись в город! – глаза Созии удивлённо расширились.
- Не знаю… - он пожал плечами, опустил голову. – Возможно… что-то случалось в лесу…
- Я… согласна… - прошептала Созия, глядя ему в глаза. – Я согласна … стать твоей…
Она стояла, не отводя взор, но её лицо тронул румянец смущения, маленькая фигура дрожала, словно от холода.
- Созия,- выдохнул принц, сжав её похолодевшие пальцы. – От тебя я не приму такой жертвы… Не приму, потому что страстно люблю тебя! Мне неважна моя участь, я лишь хочу, чтобы ты жила и была счастлива. Я не приму тебя, как жертву! Поэтому я проведу тебя через лес… Ты должна вернуться домой.
- А ты? – её голос прозвучал, как вскрик раненой птицы.
- А я останусь здесь… Но я больше не хочу жертв от вашего города…- принц прижал её маленькую ладошку к своей щеке.
- Ты сказал, что хочешь мне счастья…- осторожно заметила она.
- Да, конечно, - горькая улыбка скользнула по его чертам.
- Но я не смогу быть счастлива без тебя! Пойми это! Я хочу спасти тебя, помочь вернуть прежний облик! Но даже если ты останешься … змеем, я всё равно хочу быть с тобой… Всегда быть рядом… В этом и есть моё счастье!
Созия на мгновение замолчала и, не сдерживая, слёз, тихо добавила:
- Я тоже люблю тебя…

Слёзы ручейками бежали по разгорячённым щекам. Чёрные глаза с мольбой смотрели на принца. «Ответь на мои чувства, останься рядом, подари мне свою любовь и ласку, и я сделаю тебя счастливейшим из смертных»,- кричал её взгляд. И ещё в нём жила боль. Невыразимая боль и отчаяние.
И принц не смог противостоять этому натиску. Его сердце готово было умереть от любви, а всё тело охватил пожар.
- Не плачь… - он прижал её к груди, утопил своё лицо в нежном шёлке роскошных кос. – Мы не расстанемся… - прошептал севшим голосом. – И если… по утру я потеряю тебя, я умру вместе с тобой. Злая судьба оказалась ко мне немилосердной. Но сейчас я так счастлив! Видеть тебя – счастье! И если я … потеряю тебя, я не хочу больше жить…
Катриэль заглянул в глаза девушке. Смотрел внимательно, точно пытался проникнуть в её мысли. Созия, будто позволяя ему это, не отводила взор. Лишь яркий румянец на щеках и лёгкий трепет густых пушистых ресниц выдавали её волнение.
- Жить в образе человека … или змея – мне всё равно… Только бы видеть тебя, - прошептал принц, - целуя её голову.

И вдруг он сжал в ладонях её лицо, осторожно, словно боясь испугать, осыпал его поцелуями, лёгкими, как прикосновение крыльев бабочки. Потом одной рукой за талию притянул девушку к себе, а второй обнял гибкую шею и завладел губами. Мягкие, тёплые, доверчивые они дрогнули, Созия вздохнула, земля уходила из-под ног. Руки потянулись к его крепкой шее и обвили её, только чтобы устоять, не рухнуть от странного внезапного головокружения.
Сотни раз она хваталась за могучую шею Змея и сейчас, возможно, сделала это по привычке. Но сразу же, осознав, что обнимает красивого сильного мужчину, устыдилась своего порыва, опустила руки, попыталась освободиться от его объятий. Однако он с нежной настойчивостью удержал её. И Созия поняла, что именно этого она и хочет – навсегда оставаться в его объятьях. Из её груди вырвался ещё один вздох, губы раздвинулись под натиском его настойчивых губ, пропустили внутрь трепещущего от смущения и первой страсти рта его смелый язык. Созия застонала, от чего-то неведомого, пьянящего разум, и вдруг ощутила, как по всему её телу разливается тепло, словно в кровь и правда проникает молодое вино. Горячий ветер обдал её всю с головы до ног и жгучим импульсом сконцентрировался внизу живота, заставив сильнее прижаться к принцу.

Его руки скользнули по её плечам, и платье с нижней рубашкой упали на пол, опутав изящные ноги. Принц поднял девушку, как пёрышко, и бережно опустил на кровать. Она лежала перед ним, трепеща от охватившего её волнения в предвкушении того таинственного и прекрасного, что должно было сейчас произойти между ними. Зелёное сияние его глаз обжигало её обнажённую фигуру, хрупкую, словно хрустальная статуэтка. Чувства Созии смешались. С одной стороны она сгорала от стыда, но с другой – таяла от его взгляда, хотела прижаться к широкой груди принца, всем своим существом желала вкушать его сладостные поцелуи.

Катриэль задохнулся от восхищения. Сколько раз он, будучи в облике змея, затаившись, видел её без одежды, купающуюся в озере. И всегда восхищался дивными формами. Но сейчас он ощутил нечто совершенно незнакомое, неиспытанное им прежде. В теле змея он любовался и хотел её своим сердцем. Но змеиное тело не испытывало физического желания. Сейчас же Катриэль хотел девушку, желал обладать ею, сделать её своей. Его разум туманился от созерцания её необычайно женственных прелестей, низ предательски рвался из ставших тесными брюк. И принц даже сам немного испугался, что своей безудержной страстью может навредить ей. Созия была чиста и невинна, как цветок ночной фиалки, и как бы ему ни хотелось наброситься на неё, он медлил, сдерживая себя, не желая причинить ей вред. Принц понимал, что боль неизбежна, но он уменьшит её. Любимая заслуживает того, чтобы он подарил ей неземное наслаждение, отдал ей всего себя. Этот цветок будет принадлежать ему! А он с радостью подарит ей всю свою любовь, на какую только способны его душа и тело!

Скинув рубашку, он мягко прижал девушку к своей обнажённой груди. Ощутив прикосновения его горячего мускулистого тела, она слабо застонала. Откинув голову, посмотрела ему в лицо затуманенным взором. Огромные чёрные глаза с густым бархатом ресниц притягивали, как омут, манили в свою глубину. Он чуть сжал рукой её подбородок и осторожно провёл большим пальцем по её губам. Они дрогнули и раскрылись, пропустив его палец в свой тёплый рот. Принц склонился и стал целовать нежные губы, сначала едва касаясь, потом всё настойчивее и смелее. Он опьянел от вкуса спелой черешни, который, казалось, исходил от неё. Хотелось никогда не отрываться от восхитительного рта, наслаждаясь, бесконечно скользить языком в тёплом влажном шёлке, сплетаться с её робким язычком, неумело отвечавшим на его ласку.

И вскоре его жадный поцелуй полностью подчинил её. Тонкие пальцы запутались в его волосах, Созия тоже обнимала его. Она стонала, извиваясь в его объятьях, её груди с напрягшимися вершинками вздымались вверх и опускались вниз, скользя по его груди. Он чувствовал, что сердце девушки колотится с отчаянной силой. А его собственное сердце уже давно неслось галопом. Принц прошёлся губами по её шее, на мгновение замер там, где пульсировала тоненькая жилка. Потом поцелуями проложил дорожку дальше – в ложбинку между упругими трепещущими холмиками. От его нежных прикосновений они трогательно вздрагивали, как две испуганные пичужки.
- Не бойся меня, любимая, - прошептал Катриэль, целуя выпуклую крошечную родинку на правой груди.
Эта восхитительная точечка подчёркивала атласную гладкость бледной кожи. О! Какой нежный медвяный аромат исходил от неё, какая сладость!

В ответ Созия застонала и выгнулась, прижимаясь к нему. Он осторожно сжал груди руками, медленно обвёл языком розовые ореолы. По телу девушки побежали мурашки, соски затвердели ещё сильнее. Катриэль стал посасывать по очереди каждую из вершинок, смакуя, как восхитительное лакомство. Груди набухли, точно налились соком. Небольно прикусив сладкие орешки, принц не сдержал стон наслаждения.

Девушка в страстном порыве царапнула его спину. Смелые ласки принца окончательно свели её с ума. Огонь сжигал Созию изнутри, пламя, охватившее её тело, опускалось всё ниже и сконцентрировалось между ножками, внизу живота заныло нестерпимо сладостной болью. Ей хотелось чего-то большего, чтобы погасить пожар. Но Созия и сама не знала, чего именно она хочет. Единственным осознанным желанием были его руки. О! Пусть они и дальше скользят по её изнемогающему телу, заставляя трепетать и выгибаться под их ласками.

Словно угадав её желание, руки Катриэля устремились ниже, погладили её живот и вдруг смело проникли между ногами. Глаза Созии расширились. Что он делает? Неужели… Да, большая ладонь принца властно легла на её сокровенное местечко. Созия громко застонала и, повинуясь какому-то неодолимому бесстыдному чувству раздвинула ноги, теснее прижалась к его руке. То, что сделал он, было таким необычным и таким сладким! Но где-то в глубине затуманенного сознания девушка испугалась этой вольности. Опомнившись, она попыталась сдвинуть колени и осторожно отвела его руку.
- Любимая, - улыбка преобразила его лицо, зелёный свет прекрасных глаз заструился ещё ярче, - доверься мне! … Расслабься… Не бойся ничего…

И она послушалась. От его взгляда, купавшего её в нежности, от его тихого голоса, баюкающего её, Созия действительно расслабилась, отдаваясь его рукам.
Катриэль с трепетом ощутил росу, сочившуюся из маленького местечка девушки. Она желала его столь же сильно, как и он! От осознания этого его сердце едва не выскочило из груди. Принц склонился между раздвинутыми ногами, осторожно, боясь ещё больше испугать Созию, вобрал губами нераскрытый бутон. Она протяжно застонала и, дёрнувшись, выгибаясь, запустила пальцы ему в волосы. Он целовал цветок, как до этого её губы. Раздвинув лепестки, пьянея от её вкуса, стал проникать между ними языком. Податливая мягкость её тела очаровывала его, он впитывал в себя её запах, казалось, насыщался ею, как усталый путник насыщается родниковой водой. Страсть всё больше охватывала его, но каким-то невероятным усилием Катриэль сдерживал себя, заставляя оттягивать развязку.

Тонкие пальцы девушки вцепились в его длинные волосы. Она, выгнув талию, запрокинула голову. Тёмные роскошные кудри длинными волнами разметались по белоснежной простыне. Принц забавлялся с крошечной ягодкой, сокрытой в набухших лепестках. Словно сладкую мятную карамельку он посасывал её губами, обнимал языком и самым его кончиком нежно ударял, вызывая всё более громкие стоны девушки.

И вот он – высший миг его ласк! Созия кричит, выгибается в конвульсиях, пальцы сжимают простыню, упругие птички-грудки взлетают вверх. На язык принцу брызгает девственный нектар её первого наслаждения.
- Катриэль… - немного отдышавшись и придя в себя, девушка смотрит на него тёплым растерянным взглядом.
Словно звёздное сияние исходит от чёрных глаз.
- Тсссс, - по-змеиному протягивает он, улыбаясь.

Потом быстро расстегнув штаны, выпускает изнемогающую плоть и осторожно продвигается между лепестков бутона. Созия продолжает смотреть на него, манящая счастливая улыбка играет на её малиновых губах. Она перестала бояться. И вместе со страхом прошло смущение. Её единственное желание – принадлежать ему, спасти своего любимого от заклятия, вернув ему человеческий облик.

Склонившись к её лицу, Катриэль вновь целует Созию. Его меч упирается в тонкую преграду. Не прерывая поцелуя, сжав ладонями упругие полушария попки, он качается вперёд и забирает её невинность.

Созия закричала, глаза наполнились слезами, солёные капли потекли по разгорячённым щекам. О! Как больно! Он такой большой и твёрдый… Катриэль замер на мгновение. Бутон оказался очень маленьким. Проклятье! Он не вынесет, если убьёт собственную любовь! Перчатка туго охватила его, восхитительно сжав по всей немалой длине меча. Принц застонал от нараставшего нетерпения. Но он медленно вышел и вновь осторожно проскользнул в неё. Стал двигаться всё глубже и через минуту уже не мог остановиться. Он вытаскивал из тесных ножен свой меч и сразу вгонял его обратно, раз за разом ускоряя темп.

Покусывая губы, постанывая, Созия сквозь слёзы смотрела на него. Капельки бриллиантами висели на длинных трепещущих ресницах, но она уже не плакала. Острая боль ушла, постепенно пришло наслаждение. И девушка стала двигаться навстречу мечу, пронзавшему маленький бутон. Он, большой и горячий, жил в ней, где-то в её недрах. Это было так непривычно и так прекрасно! Её тело трепетало от ненасытного желания принадлежать ему, стыд уступил место радости. Ей хотелось теснее соединяться с ним! Она отдавалась ему, становясь его частью! А он наслаждался тем, что всецело владел ею, ощущая под собой страстный трепет хрупкой фигурки, слушая музыку её стонов.

И вдруг… Что это? Смуглое мускулистое тело принца засветилось, словно по нему разлилось расплавленное золото. И вскоре как-будто холодное зеленоватое пламя стало исходить от него, рассыпая вокруг искры. Он весь испускал зелёный свет, даже волосы стали изумрудными, а глаза превратились в горящие нестерпимо зелёные угли.
- Катриэль… - Созия хотела спросить его об этом сиянии, но не смогла.
Лишь её глаза испуганно впились в его разгорячённое лицо. Ей показалось, что он испытывает сильную боль.
- Сейчас, любимая… Не бойся…Рассвет… уже рассвет… - прошептал он, так словно был не в силах говорить.

Внезапно ужасная гримаса исказила его черты и низкий крик вырвался из вздымающейся груди Катриэля.
Зажмурив глаза, сжимая руками румяную попку, принц вторгся в девушку в последнем порыве, с сокрушительной силой вминаясь в её восхитительные бёдра. Она содрогнулась от мощного внутреннего удара обжигающего пламени, словно нестерпимо горячая лава хлынула в неё. Новая боль, точно взрыв шаровой молнии, пронзила девушку, заставив закричать. Созия потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, был рассвет. В открытое окно комнаты врывались звуки пробуждающегося сада. Девушка пошевелилась и завела ручку между ножек, поморщилась от боли. Там было сильное жжение, как будто попал перец, или ожгло крапивой. Поджав ноги, нашла в себе силы сесть, увидела пятна крови на постели, покраснела, в смущении закрыла лицо руками. И вдруг она опять едва не лишилась чувств.

На другом конце кровати свисало безвольное обмякшее тело Змея. Его кожа стала серой и тусклой, а глаза подёрнулись мутной плёнкой.
- Катриэль! – Созия, забыв о своей боли, кинулась к нему. – Любимый! Что с тобой?!
Склонившись над ним, она с трудом приподняла огромную голову питона. Принц-змей не подавал никаких признаков жизни.
- Катриээээль! – истошный крик девушки разорвал тишину дворца.
Тёплые губы, ещё хранившие вкус его поцелуев, прижались к морде. Руки крепко обнимали толстую шею. Слёзы душили Созию, ручейками сбегая по щекам, они падали на голову Змея.
- Ты оставил меня! – всхлипывая, сказала Созия. – А сам обещал всегда быть вместе! Как ты мог? Как ты мог оставить меня одну?!
Она с трепетом поцеловала потухшие глаза и, уткнувшись ему в шею, беззвучно зарыдала.
- Любовь моя, ты задушишь меня, - вдруг раздался знакомый голос.
- Катриэль? – Созия оторвалась от его шеи и с удивлением огляделась вокруг, не веря, что его голос доносится из тела Змея.
- Да, это я, - голос усмехнулся, и Змей повернул к ней морду.
Его глаза полыхнули зелёным пламенем. А шкура вновь стала яркой, сверкая сочными цветами, как палитра импрессиониста.
- Со мной всё в порядке, успокойся, - произнёс он, глядя ей в лицо. – Я не успел предупредить тебя, что каждый раз на рассвете я теряю сознание… И в полночь происходит то же… Поэтому не пугайся, если обнаружишь меня бездыханным… В облике питона или человека – неважно…
- Скажи, - Созия шмыгнула носом, улыбнувшись сквозь слёзы, - вчера… когда мы…
Она не смогла окончить начатую фразу, покраснела и закрыла лицо ладонями.
- Ты видела зелёное сияние, исходящее от меня? – спросил он, бесстрастно глядя на неё, но его голос был встревоженным.
Она молча кивнула.
- Так всегда бывает перед тем, как мне потерять сознание… Ты очень испугалась?
- Да… Ты обжёг меня… Я почувствовала, что тебе больно, и потом сама от боли лишилась чувств… А утром, увидев тебя бездыханным, я… я…
Девушка вновь заплакала.
- Тссс, не плачь! – Змей обвил её стан и стал языком собирать слёзы, бежавшие из чёрных глаз.

Прикосновения его были лёгкими, щекочущими, словно порхание тонкого пёрышка. И вскоре Созия успокоилась, нежно прижала его морду к своей обнажённой груди. Он опять слышал удары её сердца, которые пронзали его от головы до кончика хвоста, вызывая во всём длинном теле едва заметную вибрацию. Вдруг Созия звонко рассмеялась.
- Почему ты смеёшься, любовь моя? – спросил Змей, наслаждаясь её смехом, который рассыпался хрустальными бусинками.
Его голос тоже прозвучал весело.
- Мне щекотно, - яркая улыбка сияла на румяном личике.
Красавица чуть откинулась назад, упругие холмики её грудей мягко подпрыгнули. Устыдившись своей наготы, она прикрыла грудь руками. Принц вдруг обнял хвостом её талию и притянул девушку к себе. Её руки опустились. Не отрываясь, Катриэль долго смотрел ей в глаза, и зелёный свет в его взоре становился всё ярче.
Созия не выдержала этого обжигающего взгляда. Она опустила глаза, ресницы стыдливо вспорхнули над заалевшими щёчкам.
- Ты смущена? – прямо спросил он, прожигая её взглядом.
- Да…- призналась она.
- Но почему? – он начинал раздражаться.
И хотя его морда оставалась привычно бесстрастной, голос закипал.
- Я не знаю… я не могу это объяснить… - Созия опустила голову.

Его хвост поднял её личико за подбородок. Катриэль произнёс, глядя ей в глаза:
- А если я не смогу обрести человеческий облик? Если так и буду до конца дней ночью превращаться в человека, а днём ползать в этом дурацком змеином обличье? Ну, ответь же мне!- с яростью прохрипел он, и его глаза почернели.
- Я… я не знаю, - повторила она и вновь заплакала.
Её слёзы отрезвили его.
- Прости меня! – голова питона прижалась к её плечу. – Прости! Я … я схожу с ума, когда ты отталкиваешь меня… Да, ты права – прикосновения змея должны быть отвратительны…
– О, нет! – горячо возразила Созия.
- Тогда почему ты отталкиваешь меня? – изумился его голос, а острый взгляд впился в её заплаканное личико.
- Я… сама не могу понять…Я боюсь… – девушка грустно улыбнулась.
- Любимая! – выдохнул Змей и обвил её кольцами. – Мы – самая странная пара на земле… Но у нас нет иного пути! Если ты любишь меня, если веришь мне, то давай не будем отказываться от своего счастья. Кроме того, сейчас тебе очень больно, - в голосе прозвучала горечь, - я это чувствую. А змеи могут утолять боль. Я к тому же владею магией. Если бы я сейчас был человеком, то не смог бы тебе помочь, но питон может избавить тебя от последствий вчерашней ночи… Чудо, что ты вообще осталась жива…
- Скажи, - Созия вновь отвела взор, - несколько девушек умерли от этого? В тот самый момент?
- Да… утром я находил их безжизненные тела… Мой огонь убивал их… Я был виновником их гибели…
Вдруг он ощутил, что она слабеет, и если бы не его объятия, она просто упала бы на постель.
- Созия! Созия, что с тобой? – испуганно спросил принц.
- Невыносимое жжение, – тонкая рука опустилась на изнывающее от боли место. - Силы уходят… Я … кажется, умираю… - прошептали бескровные губки.

Лицо побледнело, и глаза девушки устало закрылись, она спокойно лежала в его кольцах. Но сердце её билось, в ней теплилась жизнь. Принц чувствовал, что боль сжигает её, поэтому ему нужно было спешить.

Обернувшись тугими кольцами вокруг неё, Змей перенёс девушку в озеро. Его взгляд всколыхнул на зеркальной поверхности мягкие волны. И они подхватили Созию, стали ласково покачивать её, омывать страдающее тело. И вот уже она ощущает бархатистое тепло, которое окутываете с головы до ног, проникая в глубину её существа. Принц, не мигая, неотрывно смотрит на порозовевшее личико, взглядом лаская любимые черты. Созия приходит в себя, блаженная смущённая улыбка загорается на розовых губах. С невыразимой нежностью она смотрит на Змея. Он чуть приподнимает голову и склоняется к её лицу. Она гладит ладонью морду Змея, прикасается влажными губами к его горящим изумрудным глазам.

- Тебе уже не больно? – тихо спросил он, заранее зная ответ.
- Я чувствую себя так, словно заново родилась, - улыбнулась она, - спасибо тебе, любимый.
– Моё сердце трепещет от радости, что тебе стало хорошо, что я излечил твою боль, - с нежностью сказал он.
А после паузы, заглянув в чёрный омут её глаз, тихо прошептал:
- Ночью, когда я вновь обрету человеческий облик, я подарю тебе свою любовь.
Ничего не ответила Созия, лишь прижалась к нему, а тонкие руки крепко обвили шею принца-змея.

Багровое зарево заката отполыхало на небосводе. Ночь вступила в свои права. На индиговом покрывале неба рассыпались яркие звёзды. Созия стояла у окна и ждала Катриэля. Он должен был прийти к ней, но его всё не было. Сердце красавицы разрывалось от этого гнетущего ожидания. Нет! Она не может больше вот так стоять и ждать! Это выше её сил! Он запретил ей искать его, но она не может бездействовать.

Быстро выскакивает из комнаты, оказывается в саду. Маленькие ножки несут её к озеру. Там они расстались днём после купания, когда он катал её на своей спине. И она, сжав коленями толстое тело змея, как лихая наездница-русалка каталась по водам озера. Длинные волосы шёлковым плащом развевались на ветру, по саду разносился звонкий девичий смех.
Созия быстро идёт по берегу, оглядываясь по сторонам. И вдруг у самой кромки воды замечает лежащее бездыханное тело Катриэля. Его руки раскинуты, лицо смотрит в ночное небо, но глаза закрыты.
- Любимый! – Созия бросается к нему, упав рядом, кладёт его голову себе на колени. – Милый, очнись! Это я!
Её маленькие пальцы гладят его растрепанные волосы. Девушка склоняется к бледному лицу принца и прижимается губами к его напряжённому тонкому рту.
- Милый, очнись! – маленькая слезинка падает ему на щеку.
- Сссоозия, - слабым вздохом её имя слетает с его оживших губ. – Ты здесь? Ты пришла?
Он улыбается и смотрит на неё своим тёплым изумрудным взглядом.
- Да, я пришла, - она улыбается в ответ. – Я не могла больше ждать.
- Но я же запретил тебе, - возражает он, однако его голос звучит ласково, и улыбка танцует на губах.

Только сейчас девушка замечает, что он лишён одежды, лишь короткий схенти ** покрывает его чресла. Могучие плечи, широкая грудь, тонкая талия, живот с выраженными бугорками мышц, крепкие литые бёдра и длинные ноги. Вчера ночью она была поглощена своими ощущениями. В их первую ночь в полумраке комнаты Созия больше чувствовала его, чем видела. Теперь же при ярком свете месяца его тело предстало перед ней, заставив почему-то учащённо забиться её сердце. Девушку тянуло к нему, ей хотелось ласкать его, касаясь руками самых запретных уголков. Созия опускает взор, нежный румянец трогает её щёки. В мыслях красавицы встают картины, заставляющие краснеть, но она украдкой продолжает рассматривать принца, не в силах оторваться от мужественных линий его крупной фигуры. Дрожь охватывает её. От его улыбки в ней зарождается что-то лихорадочно-горячее, накатывающее мощным вихрем.

- Идём! – Катриэль встаёт и, взяв Созию за руку, увлекает её вдоль берега.
Он идёт быстро, широкими шагами. Длинные пальцы крепко сжимают ладошку Созии. Вдруг он останавливается, притянув её к себе, опускает губы на её рот. Так он ещё не целовал её. Он проводит кончиком языка по краешку маленьких губ, словно очерчивая их восхитительную пухленькую форму, поддразнивает, посасывает каждую губу по очереди, доводит до умопомрачения. Потом его язык скользит по задней стенке верхних передних зубов и пронзает вкусный рот, оплетает её язычок, с каждой минутой всё более властно подчиняя её себе. Громкий стон вырывается у Созии.
- Ммммнннн, любимая, - хриплым голосом выдохнул он, улыбаясь, оторвался от пленительных губ и заглянул ей в глаза.

От его взгляда, улыбки, от тепла его рук Созия теряла остатки сил. Прижимаясь к нему, она почувствовала, как ей в живот упирается что-то. От внезапной догадки её обдало жаром. Его меч… Тот, что пронзил её вчера так больно и так сладко. Чувства Созии смешались. Она боялась новой боли, но страстно желала вновь ощутить его в себе. Теперь она уже знала, какое райское блаженство дарует ей его меч.

Вдруг ладошка девушки скользнула по его повязке и через ткань дотронулась до напряжённой плоти. Созия и сама не осознавала этого своего порыва. Ей просто захотелось почувствовать его под своими пальцами. Горячая волна прокатилась по ней.
- Да, любовь моя, - хрипловатым голосом отвечал он, очаровывая её смущённой улыбкой, - я уже на пределе…
Он напрягся и, продолжая улыбаться, провёл руками по её плечам. Полупрозрачная сорочка, словно по волшебству, оказалась на траве. Обнажённая Созия стояла, в смущении опустив взгляд.
- Так лучше,- улыбнулся он, заглядывая ей в глаза, и попросил: – Помоги мне раздеться.

Ресницы девушки затрепетали, щёки стали пунцовыми, но, преодолев смущение, она осторожно сняла скудную одежду с его бёдер и смело прикоснулась к обнажённому телу. Словно невидимая искра пробежала между ними, воспламеняя обоих. Подхватив любимую на руки, принц шагнул в озеро. Её руки обвились вокруг его шеи, с дрожью прижавшись к нему припухшими вершинками грудей, Созия прошептала:
- Милый, ты хочешь искупаться?
- В некотором роде, - широко улыбнулся он.

Созия хотела что-то сказать, но он молча закрыл её рот поцелуем. Безумным, страстным, как ураган, и одновременно нежным и ласковым, как луч рассветного солнца. Мир качнулся и утонул в тёплых водах озера, ласкавших прекрасную пару. Учащённое дыхание и тягучие стоны влюблённых нарушали покой уснувшего сада. Безвольное, податливое тело красавицы, словно воск, таяло под руками и поцелуями принца. Он развернул её вертикально, ноги девушки охватили его талию, влажное мягкое местечко прижалось к чреслам принца, его руки удерживали круглую попку, в которую упиралась его восставшая плоть. Попка заёрзала в нетерпении. Чуть откинувшись назад, Созия стала сильнее прижиматься к любимому. Несколько раз бутон скользнул по мечу.

Не медля ни секунды. Катриэль слегка приподнял девушку и настойчивым, но мягким движением насадил её на себя. Нежная горячая рукавичка плотно охватила меч по всей длине, обняла его в нетерпеливом порыве. Маленькое лоно в страстном танго пульсировало с его плотью. Вскрики принца и Созии звучали в унисон. Когда страсть достигла своего пика, Катриэль, вжимаясь в сладкий цветок, издал гортанный звук. Солнечный протуберанец с силой метнулся в содрогающееся лоно Созии. Она закричала и обессиленная упала на грудь любимого, доверяясь его рукам.

Принц стоял некоторое время, прижав девушку, утопив своё лицо в её намокших в озере волосах. Потом медленно вышел из воды, и понёс Созию во дворец. Оказавшись в спальне, он опустил её на ложе. Созия села, обхватив колени руками, посмотрела на него горячим взором. Любуясь ею, принц ощутил новый прилив желания.
- Созия, ты сводишь меня с ума, - прошептал с дрожью в голосе и сжал ладонями вспыхнувшее лицо.

Одна рука Катриэля нырнула в её локоны и притянула к себе голову девушки, а другая, медленно опустившись по тонюсенькой талии, скользнула ниже – на плавную округлость и мягко сжала пухлую половинку. Созия застонала, выгибаясь в его объятьях. Она прижалась низом живота к его напряжённому мечу. Потянувшись, обняла его шею и робко дотронулась губами до его губ. О, несмотря на их недавнюю близость, её поцелуй, такой всё ещё трогательно несмелый, почти невинный, окончательно лишил Катриэля самообладания.

Он одним властным движением развернул девушку к себе спиной, поставив на колени, заставил опереться на руки, прогнуться и расставить ноги. Приподнятая округлость призывно белела в тусклом сиянии свечей. Катриэль, издавая странное урчание, склонился, осторожно провёл языком по округлостям, небольно прикусил их. Он вдруг сжал пальцами румяные половинки, притянул их к себе и смело вошёл в Созию сзади. Она издала неясный звук – то ли стон, то ли крик – выгнула голову назад, словно старалась дотянуться до него своим затылком. И тут принц сильнее склонился над девушкой, обняв её левой рукой за талию, а пальцы его правой руки стали пощипывать её напрягшийся сосок. Потом он сменил руки, и левая грудь красавицы тоже оказалась в его власти. Гибкость Созии, её малый рост позволяли принцу легко дотягиваться до её восхитительных налившихся грудей.

Былая стыдливость растворялась в его власти. Его сладкая сила сокрушала собой все оковы, которые ещё оставались в ней. Ей хотелось рыдать и смеяться от нестерпимого желания принадлежать любимому, дарить ему всю себя. Ощущая его в себе, как он двигается в её маленьком лоне, Созия вскрикивала, выгибалась, подавалась ему навстречу, ей хотелось, чтобы он заходил глубже, чтобы пронзил её своим безжалостно сладким оружием. Он, без слов понимая её желание, проникал всё дальше, до упора заполнял её собой. Кончик его меча упирался в стенку раскалённых ножен, гарды*** избивали нежное тело девушки.

Безумный танец любви увенчался горячим взрывом. Они оба одновременно достигли высшего пика наслаждения. Со стоном Катриэль упал рядом с любимой, обнимая её и прижимая к себе.

Созия проснулась одна. Огляделась, стояло солнечное утро. Быстро встала, надев платье и причесав волосы, отправилась искать Катриэля. Она знала, что змей в это время бывает в саду. Пошла по знакомой тропинке.
- Катриэль, милый! – позвала, оглядываясь по сторонам. – Где ты?
- Посмотри вверх, - смеясь, отвечал он.
Подняв голову, она увидела на ветке яркой душистой акации висящего питона.
- Почему ты ушел? – Созия капризно надула губки.
- Чтобы ты могла выспаться, любовь моя, - весело сказал он, и медленно стёк с дерева, свернулся вокруг её ног, потёрся головой о руку девушки.
Созия погладила морду змея ладошкой.
- Ты должна позавтракать, - заметил он, - вот тут тебя ждёт кое-что вкусное.
Неподалёку на покрывале, расстеленном на траве, был накрыт завтрак.
- Ты сам это приготовил?! – Созия изумлённо смотрела на принца.
- Нет, любимая, к сожалению, в этом облике… - грустно отозвался он, а его зелёные глаза потемнели. – Это лишь моя магия.
- Скажи, почему у тебя нет слуг? – Созия пытливо смотрела на него.
- Конечно, мы в замке не одни! – змей повеселел. – Здесь очень много кто есть… Но… - он вдруг замолчал.
- Что? – Созия в нетерпении потрогала его шею. – Пожалуйста, скажи!
- Они, как и я… Нет, не змеи, они все те, кто живёт в этом саду, - признался он. – Только, в отличие от меня, они даже ночью не обретают человеческий облик.
- Значит, те птицы, которые садились мне на руки… - внезапная догадка осенила девушку.
- Да, любимая, птицы и зверьки - они мои слуги… Придворные принца Катриэля Метанийского… Они несут это проклятие вместе со мной… И это самое тяжёлое для меня…
- Если мы сможем… Если у нас получится, то они тоже спасутся? – спросила Созия.
- Да… - Змей кивнул и свернулся возле покрывала. – А теперь ты должна поесть.
Девушка охотно принялась завтракать, а он наблюдал за ней горящим зелёным взором внимательных змеиных глаз.
- А почему ты не ешь? – спросила Созия.
- Хм, - он усмехнулся взглядом, хотя морда оставалась бесстрастной. – Ты думаешь, змеи могут это есть? Хлеб и джем?
- Но… ты же человек! – воскликнула Созия.
- Увы, любимая… Только ночью. Днём я питон. Я ем очень редко, могу больше года обходиться без пищи.
- Ты … охотишься? – Созия изумлённо смотрела на него.
- Конечно, - усмехнулся его голос, увидев, что она испуганно расширила глаза, сразу успокоил: - Но не здесь. Я ухожу в дальние леса. Там водится настоящая дичь.
- Скажи, ты говорил, что у тебя есть связь с отцом… - осторожно заговорила Созия, - а если попросить его? Может, он сменит гнев на милость?
- Это бесполезно… Проклятие колдуна нашего рода не имеет обратной силы. Отец простил меня и сам просил того же от меня… Но… Всё должно случиться так, как должно… Даже он сам не в силах отменить проклятие…
Катриэль замолчал, его глаза почернели от грусти. И вдруг он сказал:
- Теперь ты понимаешь, что я действительно боюсь быть магом? Я знаю, что моя сила ещё больше, чем у отца… И вдруг однажды, в порыве гнева или своих заблуждений я причиню зло?..
- О, нет! Ты не причинишь! – Созия обняла его шею и прижалась губами к его глазам. – Ты не причинишь, - повторила она, - потому что сам знаешь, что такое страдание. Тот, кто сам испытал боль, никогда не нанесёт её другим…
- Ангел мой, - прошептал тихо принц и скользнул раздвоенным языком по её щеке, – ты просто слишком мало знаешь меня… Удержать свою силу очень сложно… Мой отец не смог сдержать свой гнев… Разве я смогу?
- Да, ты сильнее! – глаза Созии вспыхнули. – Иначе ты так и продолжал бы убивать девушек, но ты предпочёл их отпускать. Хотя в них был твой шанс на спасение.
- Разве это имеет значение, если они всё равно погибли, не вернулись домой? – в голосе принца прозвучала неутолимая печаль.
- Это уже от тебя не зависело! – покачало головой красавица.
– Я безмерно счастлив, что дождался тебя, - тихо заключил он, пронзая её взглядом.

Они пробыли вместе весь день. Гуляя по саду, говорили, говорили… В глубине души каждый из них боялся, что они видятся в последний раз. Созия всё время думала о предстоящей третьей ночи. Что ждёт их? Сможет ли её любовь спасти Катриэля? Девушка не думала о себе, о том, что может погибнуть. Для неё единственным желанием было вернуть любимому человеческий облик.
- Не тревожься, - вдруг сказал он, разливая зелёное сияние из внимательных глаз. – Всё будет хорошо. Я верю в это… Если бы нам было суждено умереть, это уже случилось бы… Ступай к себе и жди моего возвращения. Я приду, как пробьёт полночь.
- Милый, почему ты не можешь остаться со мной сейчас? – просила она, глядя питону в глаза. – Почему мы вместе не можем дождаться полночи? Каждая минута без тебя – это пытка!
- Я не могу… Это слишком ужасное зрелище – видеть моё превращение. Ты не должна ничего видеть, - покачал головой змей. – И потом, - добавил он строго, - это опасно, из меня исторгается пламя… Помнишь, как тогда?
Созия хотела возразить, но его хвост обвился вокруг её талии, чуть сжав тонкий стан, принц настойчиво повторил, как заклинание:
- Ступай и жди меня. Слышишь? Не выходи из комнаты! Быть рядом со мной в момент превращения небезопасно!

И вот настала последняя ночь. Катриэль стоял, нежно прижимая Созию к груди. Вдруг она медленно опускается перед ним на колени, прижимаясь к его ногам.
- Любовь моя, что ты делаешь? Встань! – принц пытается поднять её, сжимая тонкие кисти.
- Нет…- она вскидывает на него взгляд, полный завораживающего огня и, смущённо, просит дрогнувшим голосом: - Позволь мне?.. Я так хочу…

Маленькие губы шёлковыми поцелуями падают на его живот, туда, где внизу темнеет узкая дорожка волос. От неожиданности Катриэль напрягается и вздыхает. Его плоть, сокрытая под тканью схенти, приподнимается и тянется к Созии. Его сильные длинные пальцы сжимают её подбородок, и он всматривается в тёмные, как ночь, глаза девушки.
- Созия, ты правда… этого хочешь? – зелёный взор прожигает её насквозь.
Не отвечая, она опускает ладони на схенти и одним движением снимает повязку с его чресел. Его большой меч оказывается на уровне её лица. Созия краснеет, но смело берёт его в руку, осторожно обнимает пальцами, словно опасаясь сделать больно. Катриэль вздыхает, чуть подаётся вперёд. Его ладонь ложится на её пальцы, и он показывает, как нужно сжать и двигать рукой. Вверх-вниз скользит тёплая ладошка. Дыхание принца становится неровным, расплавленный огонь разливается по его телу, низкий густой стон вырывается из его вздымающейся груди. На мгновение он закрывает глаза и тут же снова широко открывает их, впиваясь в лицо красавицы жадным взором.

Губы Созии осторожно опускаются на вершинку, нежно посасывают яркую головку. Гладкая раскалённая сталь меча всё больше оживает от восхитительных прикосновений. Созия ласкает её языком, пытается заглотить его поглубже. Она сама загорается от своих прикосновений к нему. Катриэль выгибает бёдра, его дыхание срывается, словно в бешеной погоне, он стонет от сладостного напряжения.
- Любимая, ты сводишь меня с ума…- выдыхает он хриплым низким голосом, - я… сейчас взорвусь… Если ты не сможешь…

Она взглядом отвечает, что готова принять его дар. Удерживая Созию за голову, он начинает сам двигаться сквозь её губы. Несколько качающих движений, и принц с криком выбрасывает в неё свою страсть. Созия до капли проглатывает горячую патоку.

Принц подхватывает её и прижимает к себе, запрокидывает её голову и впивается в припухшие горячие губы страстным жадным поцелуем. Её рот хранит вкус его недавней страсти. Катриэль вновь чувствует непреодолимое желание. Но на этот раз, опустив Созию на кровать, он медленно и нежно сжимает её попку, а его пальцы проскальзывают между ног. Вторая рука опускается на тонкую талию, скользит по бедру и дальше, вниз к колену. Потом так же медленно возвращается вверх, начинает играть её грудью. Он дует на вздёрнутые орешки, потом целует их, чуть покусывает, вызывая громкие стоны Созии. И наконец, он овладевает ею, полностью заполняя собой, врезаясь во влажную горячую сердцевинку сладких ножен. Страстное танго уносит их к небесам, и всё завершается восхитительным жизнеутверждающим взрывом.

Часы бьют полночь, принц теряет сознание.

Открыв глаза, он видит, что стоит в пещере. Низкие своды проступают сквозь тусклый туманный свет факелов. Катриэль почти раздет, лишь узкая полоска тонкой ткани закрывает его бёдра.
- Я ждал тебя, сын мой! – слышится знакомый голос. Он звучит твёрдо, чуть повелительно: - Подойди ближе.
Принц делает шаг навстречу голосу и видит стоящую впереди фигуру отца. Она тоже словно подёрнута дымкой, лишь яркие зелёные глаза, внимательно смотрящие на принца, сиянием проступают в призрачном тумане. Маг, скрываемый тёмным плащом, протягивает перед собой руку, повелительным жестом заставляя подойти ближе. И когда Катриэль делает два шага, отец вскидывает руку, заставляя остановиться, словно запрещает переступать невидимую черту. Принц послушно замирает, глядя ему в глаза. Зелёные взоры встречаются.
- Ты свободен, - спокойно произнёс маг. – Больше мы не увидимся… Прощай и помни о своём долге…
Туман густеет, становясь непрозрачным, тьма накатывает со всех сторон и тянет, тянет Катриэля в какую-то невидимую воронку. Он начинает падать…

Принц просыпается от резкого толчка. Солнечные лучи танцуют по комнате. Рядом, прижавшись к его груди, спит Созия. На нежном спящем личике играет очаровательная чистая улыбка. Не сдержавшись, Катриэль целует раскрасневшиеся губки.
- Катриэль… - Созия открывает глаза и с изумлением смотрит на любимого.
-Доброе утро, любовь моя, - шепчет он, тоже улыбаясь.
- Утро? Уже утро?.. – растерянно смотрит она в его лицо, не смея поверить в своё видение.
- Да, - широко улыбается он, - уже утро. И я здесь, я рядом с тобой.
Катриэль окутывает её зелёным сиянием своих глаз и, крепко сжав тонкие пальчики, подносит их к своим губам.
- Я здесь, - повторяет он и покрывает поцелуями мокрое от слёз личико.
Слёзы бегут из прекрасных чёрных глаз, но Созия улыбается, сияя от долгожданного счастья.

До них доносится какой-то шум. Обняв Созию за талию, Катриэль увлекает её за собой на балкон. Огромная дворцовая площадь заполнена людьми. Они стекаются к замку принца, весело смеются и приветствуют своего повелителя. Улыбающийся Катриэль отвечает им.
- Это наши подданные, любимая, наши придворные, - шепчет он на ухо Созии. – Теперь ты их королева.
- Но… - она растерянно смотрит на него, - ведь ты ещё не…
- Я король, - отвечает он, - мы виделись с отцом… Он сказал, что я должен помнить о долге.
Он поворачивается к ней, долго смотрит в лицо и говорит, с трепетом сжимая её плечи:
- Ты спасла не только меня, но и всех их, - он указывает на людей, - твоя любовь сотворила это чудо.
Он целует жену, нежно и страстно овладевает её губами, языком вбирает в себя её тихий стон.

КОНЕЦ

 » Сказка о Галатее

Древнем Египте, набедренная повязка из неширокой полосы льняной ткани, которую обертывали вокруг бедер и укрепляли поясом.
*** Гарды - выступы на рукоятке меча.




Сказка

Иллюстрация автора. При её создании использована картина Ивана Пархоменко «Пигмалион и Галатея».


В благодатной Греции на благословенном острове Крит, не в стародавней древности, а в самое что ни на есть наше сумасшедшее время жил талантливейший скульптор по имени Пигмалион. Слава о его творениях распространилась по всему миру, каждая сколько-нибудь цивилизованная страна почитала за честь иметь его шедевры в своих музеях. Но Пигмалион не утратил своей скромности, не гнался за почестями, которыми его осыпали правители и сильные мира сего. Единственное к чему он стремился – творчество. Только создавая скульптуры, он получал истинное счастье. Он был почти отшельником и редко покидал свою мастерскую.
- Дружище Пигмалион, - однажды с усмешкой сказал ему Константин, друг и организатор его выставок, - почему у тебя нет женщины? Ну, я, конечно, не имею в виду брак, - он сделал выразительный жест рукой, - просто заведи кого-нибудь, чтобы в доме была женщина. Ты сильный молодой мужчина и неужели не нуждаешься в этом?
- Оставь свои издёвки, - нахмурился Пигмалион. – Ты же прекрасно знаешь, чем оканчивались мои многократные попытки устроить личную жизнь. Я устал от феминистически настроенных, накаченных силиконом особ, требующих денег и вечно устраивающих мне сцены. Я сыт ими по горло! Прожив с ними сутки, я теряю вдохновение и впадаю в депрессию.
- Может, ты просто… другой? – подмигнув, хихикнул Константин.
- Ах, ты… – Пигмалион швырнул в него комком свежей глины. – Ты во всём видишь это, - художник не на шутку рассердился.
- Прости, прости! – Константин поднял вверх руки. – Но я действительно не понимаю тебя!
- А тут и понимать нечего, - вздохнул Пигмалион. - Я слишком хорошо чувствую и замечаю истинную, полную красоту – и внешнюю, и внутреннюю, а за свою жизнь я ни разу не встречал женщину, которая была бы прекрасна по-настоящему, у любой из них найдётся какой-нибудь изъян, который она умело скрывает первое время. Но едва почувствует себя хозяйкой положения, сразу вся её суть выплывает наружу. Так что лучше жить одному, чем терпеть подле себя изворотливое, хитрое существо, противное тебе.
Однажды в осенний дождливый день Пигмалион сидел в своей мастерской и в задумчивости всматривался в глыбу розового мрамора. Его рука сама собою потянулась к инструментам и стала высекать что-то из камня. Пигмалион не отдавал себе отчёта, что именно он хочет изваять. И вот постепенно из бесформенной материи стали проступать округлые очертания женской фигурки. Вскоре перед мастером стояла девушка, нежная и прекрасная, словно луч утренней зари. Её хрупкие плечи были полуопущены, руки стыдливо скрещивались впереди бёдер, будто пряча свою прелесть от дерзких взоров. Личико же, такое кроткое и спокойное, говорило о добром нраве.
Пигмалион отошёл от своего творения и окинул его изучающим, оценивающим взглядом.
- О, боги! – подумал он. – Кажется, я превзошёл самого себя! Она точно живая. За этот чудесный молочно-розовый цвет я назову её Галатея*.
Статуя была совершенна. Однако мастер ещё много дней продолжал работать над ней. Едва ощутимыми прикосновениями резца он наносил всё новые и новые штрихи. Крошечные ступни, маленькие ямочки на стройных коленях, углубление на плоском трепетном животике, тончайшая талия – Пигмалион свободно обхватывал её пальцами обеих рук, - высокая небольшая грудь с настоящими морщинками вокруг остреньких вершинок, гибкие грациозные руки с изящными пальчиками, шея с гордо вздёрнутой головкой, даже мраморное лицо статуи, - всё казалось живым, точно девушка просто застыла в танцевальной фигуре. Отложив резец в сторону, скульптор осторожно, словно лаская живую плоть, провёл ладонью по плавным изгибам спины, бёдер и задним округлостям своего творения. Вздрогнул: ему показалось, что он ощутил тепло, исходящее от статуи. Он отпрянул и рукой смахнул пот со своего лба.
- Я слишком много работаю, - пробормотал он, - так можно лишиться рассудка.
И полюбовавшись ещё раз на своё произведение, он накрыл статую атласным покрывалом. Обычно он накрывал скульптуры просто грубыми холстами, но сейчас ему почему-то захотелось укутать её чем-то вроде одежды. О, боги! Под пурпурной тканью стояла по-настоящему живая девушка. Во всяком случае, такое впечатление возникало при первом взгляде на неё.
В эту ночь Пигмалион не смог уснуть. И ему мешали не муки творчества, как это было не раз, когда он работал над крупным замыслом. Нет, теперь он не мог отогнать от себя образ Галатеи. Едва он закрывал глаза, как прекрасное лицо статуи вставало перед ним. Ему представлялось, как она тоскует в одиночестве, и её огромные глаза застилают слёзы, а маленькие губы зовут его по имени, моля не оставлять одну. И художник решил провести ночь в мастерской, сидя у ног любимого творения.
Так и повелось, все дни и ночи он проводил рядом со статуей. Постепенно восторг произведением искусства перерос в нечто совсем иное – в обожание, преклонение, которое может испытывать влюблённый мужчина к женщине.
- Ах, если бы ты была живой, реальной девушкой, - вздыхая, говорил художник, с нежностью глядя на статую. - Ты могла бы сделать меня счастливейшим из смертных.
И он обнимал её колени, прижимаясь разгорячённым лицом к её точёным ножкам. Его сердце таяло от любви, а тело изнывало от желания обладать этим совершенством.
В один из вечеров измученный Пигмалион заснул на полу в мастерской. Его разбудил ветер, и звон разбитого стекла. Дом художника стоял на берегу моря, начался сильный шторм, и раскрытое окно разбилось, балконная дверь распахнулась настежь.
- Этого ещё не хватало! – Пигмалион бросился закрывать балкон: многие его скульптуры боялись сырости.
- Эй! – услышал он вдруг за спиной незнакомый женский голос.
В испуге обернувшись, увидел высокую молодую даму в офисном костюме, который туго обтягивал её пышные соблазнительные формы. Густые ярко-рыжие волосы были убраны в тугой узел.
- Да, да, - я к тебе обращаюсь, смертный, - сказала незнакомка и, блеснув на него изумрудными глазами, уселась в кресло, закинув ногу на ногу.
- Вы… вы вошли в двери? – пробормотал Пигмалион, мысленно обругав Константина, что тот забыл закрыть замок. - Я не расположен сегодня к интервью, - твёрдо отрезал он, принимая её за журналистку.
- Много мнишь о себе, - усмехнулась незнакомка. – Я не нуждаюсь в беседе с тобой. Молчи! – она остановила его жестом, видя, что он хочет заговорить. – Ты должен выслушать меня. Я – Афродита. Да, да, та самая, - она растянулась в кокетливой улыбке.- Что не веришь? Слишком хорошо сохранилась? Пустяки! Не надо комплиментов. За тысячи лет я, признаться, устала от них. Удивляет мой наряд? Конечно, люди привыкли представлять меня в чём-то бесформенном, а я, как видишь, слежу за модой. Кроме того, сейчас я на работе, - она вновь улыбнулась.
- Оооо…– невнятно протянул Пигмалион и упал на колени
- Встань, смертный! – вдруг повелительным тоном приказала Афродита, прищурив изумрудные глаза. – Мне известна твоя печаль и … она тронула меня. Что ж… - богиня любви и красоты на миг задумалась, - я могу помочь тебе… Ведь ты в глубине души желаешь оживить свою статую? Но не пожалеешь ли ты о том?
- Нет, мадам! Моя любовь так велика, что ничто не может сравниться с ней! – воскликнул Пигмалион.
- Я, конечно с лёгкостью могу осуществить твоё желание, для меня это - пустяковое дело. Но почему ты так уверен в своём счастье? Не отвечай, я и так знаю все твои мысли! Вы, люди хорошо усвоили историю о том, древнем Пигмалионе и его Галатее. Но, собственно, ведь вы сами же и придумали эту легенду, - Афродита почему-то горько усмехнулась. – Вы, смертные, вообще много чего насочиняли и о нас, богах Олимпа. Меня, например, сделали распутной женщиной. А в жизни всё бывает несколько… иначе…сложнее.
Богиня прошлась по мастерской, касаясь неоконченных скульптур пальцами с ярко-красными длинными ногтями. Остановившись у статуи Галатеи, неожиданно сказала:
- Та, древняя история о царе Крита и его возлюбленной была не столь «розовой», хотя и закончилась хорошо. Но сколько всего произошло между чудесным началом и прекрасным концом – об этом ваш миф умалчивает. Так ты согласен рискнуть? – Афродита повелительно взмахнула рукой. – Скоро ты будешь счастлив…или нет… Всё, помни это!- она погрозила ему длинным пальцем, - всё в твоих руках! Мы, боги, даём людям лишь шанс. Выбор за тобой, смертный. Смотри не упусти своё счастье. Сумей разбудить его!
Не успел Пигмалион ничего ответить, как богиня растаяла, точно и не стояла несколько минут перед оторопевшим художником.
Он сразу бросился к своей Галатее. Статуя, как и прежде прекрасная, стояла на постаменте, гордо вскинув головку. Бедный художник, сам точно окаменев, замер перед ней, пожирая любимую пылким взором. Он ожидал чуда. С надеждой глядя в прекрасные глаза, он с замиранием сердца надеялся, что вот сейчас длинные ресницы дрогнут, а веки откроются, выпуская на волю чарующий взгляд, который засияет восторженным блеском. Но время шло, а ничего не менялось. Статуя оставалась камнем. Теряя надежду, бедный художник упал, обняв постамент, и зарыдал от отчаяния.
- О, я несчастный! Забытый богами! – кричал он. – Неужели я прошу слишком много?! Ведь я всего лишь хочу любить, обладать предметом моей любви! Но и в этом мне отказано! Не будет мне счастья! А раз так… - он безумным взглядом окинул свою мастерскую, - я уничтожу свои творения и себя!
Пигмалион схватил молот и начал крошить свои шедевры. Сильные руки направо-налево обрушивались на статуи, превращая в крошку мрамор и гранит, разбивая в пыль глину. И вот осталось лишь одно творение мастера – Галатея. Тяжёлый молот взвился над молочно-розовыми прелестями и… Выронив его, Пигмалион с рыданиями упал к ногам возлюбленной. Обняв изящные ступни, покрыв их поцелуями, безропотно закрыв глаза, он впал в странное состояние оцепенения.

Очнулся он от ужасающего грохота. Казалось буря, бушевавшая за окном, проникла в стены мастерской. Молнии сверкали с яростной силой. Художник сильнее прижался к мраморным ножкам, будто хотел заслонить их собой. Вдруг он почувствовал, как ножки дрогнули, словно волна жизни прошла по ним, а розово-молочный мрамор потеплел, стал мягким и шелковистым, как живая плоть юной девушки. Подняв голову, Пигмалион, не веря своим глазам, увидел, что статуя Галатеи зашевелилась, плечи уже ожившей красавицы расправились, руки потянулись кверху. Изящно откинув головку, Галатея тряхнула облаком каштановых волос, и они сразу укрыли её восхитительную грудь.
- Ах, - девушка глубоко вздохнула и огляделась.
- Любовь моя, Галатея! – воскликнул Пигмалион, беря её за руку.
- Где я? … Кто вы? – она удивлённо устремила на него глаза, подобные звёздам на южном небе.
И сразу, опомнившись, свела ножки, слегка присев, опустила руки между бёдер.
Её смущение вызвало у него улыбку, и он быстро накинул на неё покрывало.
- Я - Пигмалион, - отвечал с дрожью в голосе, теряя самообладание от захлестнувшей его радости. – Я люблю тебя!
- Пигмалион? – словно не поняла она. Опять огляделась и спросила: - Ты мастер? Но почему у тебя такая разруха? – она улыбнулась и осторожно пнула небольшой черепок.
- Это… была гроза, - нашёлся Пигмалион, - и молния ударила в мою мастерскую.
- Я живу у тебя? – вновь спросила Галатея.
- Да, - улыбнулся Пигмалион. – Мы… супруги и очень любим друг друга, - соврал он.
Что он мог придумать ещё? Он уже понял, что если честно расскажет красавице, что еще пять минут назад она была статуей, творением его рук, она не только не поверит ему, но и, наверняка, испугается.
- Не помню… - она поморщилась и потёрла виски. – Странно, - она пристально посмотрела ему в лицо и дотронулась до его щеки.
От прикосновения её мягкой и нежной ладошки, такой невероятно живой, не имеющей ничего общего с холодным мрамором, у Пигмалиона закружилась голова, и пересохло в горле.
- Странно, - продолжала она, - я совсем не помню тебя… Ты говоришь, мы любим друг друга? А что значит любим?
- Ну, это, - смешался Пигмалион, никак не ожидавший такого поворота событий, - это значит, мы испытываем друг к другу любовь.
- Не понимаю, - Галатея покачала головой, - я не знаю, что такое любовь.
- Ты поймёшь, - успокоил он, стараясь говорить бодрым тоном. – Просто от грозы ты потеряла сознание и…наверное, кое-что позабыла.
- А… почему я раздета? – смущённо опуская взор и плотнее запахивая покрывало, спросила она.
- Ты позировала мне, - вновь нашёлся Пигмалион. – Я пытался лепить тебя, но… молния ударила и всё разбила.
- Жаль, - её лицо погрустнело, - мне бы очень хотелось взглянуть на твою работу, - печально улыбнулась она.
- Идём, я найду тебе одежду, - Пигмалион взял её за руку и повёл в комнаты.
- Разве её нужно искать? – удивилась Галатея. – Разве у меня не было одежды?
- Была, конечно… - неуверенно отвечал он, - но…вчера ты всё отдала беднякам, и сегодня мы как раз должны были сделать тебе новый гардероб, - опять соврал он.
- Хорошо. Я умею шить, - вдруг сообщила она.
Едва они сделали несколько шагов по полу мастерской, усыпанному осколками статуй, как Галатея вскрикнула и замерла на одной ножке.
- Что, что случилось? – испугался Пигмалион.
- Я, кажется, поранила ногу, - слёзы показались из её глаз.
Пигмалион легко подхватил её на руки и понёс в комнату. Усадив поудобнее на диван, осмотрел ранку. На пятке действительно была самая настоящая ранка, из которой сочилась живая кровь. Влюблённый художник склонился к ней и приник к ранке губами.
- Что ты делаешь? – дёрнулась Галатея.
- Я должен удостовериться, что в ранку не попал осколок, - улыбнулся он и крепко охватил её ножку. Отсосав кровь, заклеил рану бактерицидным пластырем.
Потом он подобрал для Галатеи несколько своих рубашек.
- Вот, - улыбнулся он, - пока придётся ушить их, а потом я куплю тебе много платьев.
- Хорошо, - она с милой улыбкой кивнула головой, - только… ушить…не получится… Они слишком велики для меня, - Галатея смутилась, - может, я выкрою из них что-нибудь новое?
- Конечно! – лицо Пигмалиона растянулось в довольной улыбке.
Она действительно оказалась искусной мастерицей и через два часа предстала перед Пигмалионом, когда он убирался в разгромленной мастерской.
- Тебе помочь? – тихо спросила она своим мелодичным голосом.
Он вскинул на неё глаза и уже в который раз потерял дар речи. Девушка стояла перед ним, одетая в бледно-фисташковую льняную тунику, которую она соорудила из двух его рубашек. Туника выгодно подчёркивала её восхитительную фигуру и нежный оттенок кожи. Длинные волнистые волосы были собраны высоко на затылке в пышный хвост, спускавшийся до талии.
- Так тебе помочь? – повторила она и рассмеялась.
О, её смех показался ему музыкой!
- Нет, нет, - опомнился он, - не хватало пораниться ещё раз.
С этого дня будто само солнце поселилось в доме художника. Новорожденная оказалась талантлива во всём – она чудесно пела своим серебряным колоратурным сопрано , прекрасно танцевала, умела рисовать и хорошо чувствовать цвет и гармонию формы, изумительно двигалась в танце. Кроме того, Галатея была великолепной хозяйкой, любая домашняя работа, рукоделие так и спорились в её умелых руках. А Пигмалион быстро привык к восхитительной стряпне Галатеи, он искренне не понимал, как раньше мог питаться полуфабрикатами. И был у неё ещё один талант, которым в особенности восхищался Пигмалион – она никогда не спорила и не повышала голос. Если же её что-то огорчало, огромные чёрные глаза затягивались слезами, а во всём точёном личике сквозили такая печаль и боль, что у Пигмалиона останавливалось сердце, и он готов был свернуть горы лишь бы вернуть улыбку на любимое лицо.

Однако наш художник не был полностью счастлив. Причина оказалась проста и неожиданна для него – равнодушие Галатеи. Оживив её, он надеялся сразу отдаться всем радостям любви, сполна насладиться близостью с предметом своей страсти. Но… Нет, безусловно, Галатея была приветлива и добра с ним, и всё-таки сердце её молчало, оно не умело любить так страстно, как любил Пигмалион. Мастер терпеливо ждал, надеясь своей добротой и заботой пробудить в ней ответное чувство, зажечь искру в её душе и теле. Дни проходили за днями, но ничего не менялось. Галатея, будто дитя, не догадывалась о его страданиях. А он действительно сгорал в пламени своей неразделённой любви. И постепенно видеть её хрупкий стан, слышать мелодичный голос стало для Пигмалиона невыносимой мукой. Он всё чаще стремился остаться один, чтобы не видеть перед собой её недоступные прелести.
- Уж лучше бы она оставалась статуей. Тогда, по крайней мере, мне не было бы так обидно, - иногда думал Пигмалион и тут же в страхе ругал себя за это. – Может, я просто не её тип? – приходила ему тревожная мысль. – Может, ей не нравятся мои чёрные жёсткие волосы, грубые сильные руки? Или я слишком высок. А ещё… она всё время опускает голову, если я смотрю на неё долгим взглядом, она старается не встречаться со мной глазами. Значит… ей не нравятся мои тёмно-синие глаза, холодные и колючие! Ах, если бы я мог стать кудрявым голубоглазым блондином!
Однажды он решил поговорить с Галатеей.
- Любовь моя, - осторожно начал он, - ты…счастлива со мной?
- Конечно, - она удивлённо вскинула на него свои глаза, утопила его в чарующем взоре.
- Я говорю не просто о каких-то обыденных вещах, - стал объяснять Пигмалион, - я говорю о твоём сердце. Довольна ли ты, как мы живём?
- Да, я всем довольна, - улыбнулась Галатея, но в её глазах промелькнула печаль.
- Не лги мне! – внезапно рассердился Пигмалион.- О! Ты – типичная представительница своего хитрого пола, ты лжёшь мне, скрывая свои истинные чувства. Ведь ты же не любишь меня!
- Я… я не знаю! – слёзы показались на её глазах. – Я не понимаю, чего ты от меня хочешь.
- Потрогай! – он схватил её руку и прижал к своей груди. – Чувствуешь, как бьётся моё сердце?!
- Да, - испуганно прошептала она и задрожала.
- Оно изнывает от любви к тебе! – Пигмалион смотрел на неё точно безумный. – А ты… ты – ожившая статуя, не способная любить! – вдруг выпалил он в сердцах и сразу замер, осознав, ЧТО он сказал.
Галатея как-то сжалась и, закрыв лицо руками, бросилась в мастерскую. Сорвав с себя платье, она с рыданиями принялась обмазывать себя размятой, приготовленной для лепки глиной.
- Я знаю, я чувствую что со мной что-то не так, мне всё время чего-то не хватает, но я не знаю чего, - кричала она. – А ты… ты требуешь того, чего я не знаю! Раз ты считаешь меня статуей, лучше верни меня обратно! Сделай меня куском мёртвой глины и разбей своим молотом! Пусть я разлечусь на тысячи осколков! Лучше умереть, чем жить с твоими упрёками, которые я не понимаю и от которых мне больно!
- Галатея! Галатея! – Пигмалион кинулся к ней и пытался остановить её, отбирая глину.
Но гибкая девушка легко выскальзывала из его рук. Он гонялся за ней по мастерской, то падая то вставая. Наконец, Пигмалион поймал её, перепачканную глиной, и, крепко схватив, поднял на руки. Дёрнувшись раз другой, она вдруг затихла и доверчиво прижалась к его груди, уткнувшись в неё лицом, разрыдалась.

- Любимая, прости меня! – зашептал Пигмалион, умирая от раскаяния. – Я – глупец! Я… сам не знаю, что нашло на меня…
- Нет, ты прав, - всхлипывая, неожиданно ответила она, - я тоже чувствую, что мне чего-то не достаёт…Между нами. Но… я не знаю… не понимаю… чего именно…
- О, боги! – только сейчас до Пигмалиона дошло истинное понимание вещей. – Так вот что имела в виду Афродита!
Когда он создавал Галатею, он вложил в неё все идеальные женские качества, которые тщетно искал в реальных женщинах. Однако, работая молотом и резцом, он и думать забыл о физической стороне любви. Галатея, внезапно придя в этот мир, не пережила пору детства и взросления, поэтому она и не могла понять, что такое настоящая, полная земная любовь, и чего хочет от неё Пигмалион. Она попросту ничего не знала об этом, хотя и была стыдлива, как того хотел её создатель. Но, с первой секунды рождения прикрывая своё тело, она стыдилась, сама не зная, чего.

- Любовь моя, - прошептал Пигмалион, опускаясь с ней на деревянный пол мастерской, - сейчас… сейчас ты всё поймёшь…

И он стал ласкать её. Руки художника медленно и нежно скользили по испачканному глиной восхитительному телу его возлюбленной. Галатея сначала вздрогнула, испугавшись. Потом трепетные волны разлились по всему её существу, проникая в самые потаённые уголки. Её и без того огромные глаза удивлёно расширились и не мигая смотрели на склонённое над ней лицо Пигмалиона. Она хотела что-то сказать, но только слабо вздохнула.
- Любимая, о, как ты прекрасна! – прошептали губы художника и осторожно коснулись её шеи.
Потом скользнули ниже, в ложбинку на груди. Сердце красавицы заколотилось с отчаянной силой, словно где-то внутри забилась испуганная птица. Галатея закрыла глаза. Дотронувшись губами до левого холмика, под которым трепетала птичка, Пигмалион ощутил его живое тепло. О, как прекрасны были её формы! Смуглые, с пупырышками «медальки» вокруг затвердевших «изюминок». Пигмалион помнит, как он вырезал их самым тончайшим резцом, но сейчас они были живыми, горячими, благодарно откликались на его ласки. Галатея застонала и слегка подалась ему навстречу, а её ладошка мягко скользнула по его плечу. Неожиданно для самой себя ей захотелось раствориться в нежных объятиях Пигмалиона, стать его частью.

Почувствовав желание любимой, Пигмалион поднял её на руки и, даря трепетный поцелуй её нежным устам, вынес через раздвинутые стеклянные двери-окна прямо на берег моря, опустил у самой его кромки на тёплый розоватый с золотистым отливом песок. Вода медленно окатывала их, унося остатки размазанной по телам глины. И вскоре в объятиях Пигмалиона была дрожащая, омытая морем фигурка девушки, прекрасной как сама жизнь. Песок и шелест волн, тихие стоны Галатеи закружили и понесли Пигмалиона по течению его любви. Он соединился со своей возлюбленной, осторожно прорвав тонкую преграду её чистоты, одарил Галатею своим огнём и вдохнул в неё новую жизнь.
- Пигмалион,- чуть слышно прошептали её губы, - я люблю тебя.
А глаза Галатеи излучали мягкий звёздный свет, полный любви.
Нежный поцелуй художника был ей ответом.

* Галатея - лат. от греч. Galatea — «Молочная».

КОНЕЦ

 » Несостоявшееся интервью

Эротический рассказ. 18+

Пообещайте мне любовь,
Хоть на мгновение,
Хочу изведать эту боль,
Как откровение,
Я за собой сожгу мосты,
Не зная жалости,
И все прощу, но только ты
Люби, пожалуйста, люби,
Люби, пожалуйста, люби,
Люби, пожалуйста...

И. Вознесенский

Светлана ещё раз посмотрела на себя в зеркало. Строгая чёрная юбка-карандаш чуть выше колена красиво подчёркивала стройные бёдра и очень тонкую талию. Шёлковая, цвета капучино, блузка с короткими пышными рукавами, строгая и одновременно нарядная — то, что нужно для деловой встречи в ресторане. Довершали образ бежевые лаковые туфельки на высоченной шпильке. Ярко-рыжие волосы волнами спадали на плечи. Волосы... Её гордость и проблема. Обычно при первом впечатлении все думали, что их цвет — результат ухищрений искусного парикмахера. На самом же деле Светлана никогда не пользовалась краской. Этот переливчатый, с разными оттенками огненный цвет достался ей от природы, как и очень нежная розовая кожа, как и большие зелёные глаза в опушке густых длинных ресниц, чуть загнутых к верху. Такие глаза, по мнению самой их обладательницы, придавали её лицу какое-то кукольное выражение.

«Только бы не навернуться с этой высоты», — подумала девушка. Увы, при её маленьком росте каблуки — вещь жизненно необходимая. Иначе вообще принимают за школьницу. И, правда, разве можно, глядя на это детское личико с пухлыми губами и аккуратным прямым носиком, сказать, что перед вами — будущий журналист популярного в крае глянца? Светлана примерила очки в строгой модной оправе — может, это придаст солидности? Нет, так она похожа на строгую классную даму из Мариинской гимназии, которую сама закончила несколько лет назад. Нет, очки убираем! Лучше уж так, как есть. Впрочем, чего волноваться? Ведь шеф именно из-за внешности её и выбрал для этого задания.

— Митрофанова, тебе решили поручить ответственное дело! — воскликнул он, едва она появилась на пороге его кабинета.
Эдуард Славиковский был не просто главным редактором, он был отцом-основателем «Премьера" — единственного глянца в крае. Начинал ещё в лихие девяностые и считал журнал едва ли не своим личным детищем. И хотя возглавляемый им «Премьер» был рекламно-информационным изданием, казалось бы, не имеющим отношения к политике, Славиковский пользовался непререкаемым авторитетом даже у самого губернатора.
— Садись, Митрофанова, — он любезно указал ей на кресло, — садись и слушай внимательно.
За невысокую и кругленькую фигуру, аккуратную, гладкую, как яйцо, лысину его прозвали Колобком.
— Ты знаешь, конечно, что в нашем городе работает съёмочная группа самого Никитина, — Эдуард сделал выразительную паузу и указал коротким пухлым пальцем на потолок.
— Да, Эдуард Юльевич, — кивнула Светлана.
— Так вот, сценаристом у него Станислав Бронский. Боевик снимается по его последнему роману... э-э-э... Как бишь его?
— След тигра? — подсказала Светлана.
— Вот! — Колобок прищёлкнул пальцами. — Точно! По этому самому роману. Короче, мы решили, что ты должна расколоть его на интервью.
Сообщив ей эту новость, Славиковский откинулся на кресле и, сияя довольной улыбкой, уставился на девушку, ожидая, что она подпрыгнет от радости.
Но реакция Светланы оказалась неожиданной.
— Эдуард Юльевич, но он же не даёт интервью, — осторожно заметила она. — О нём вообще нет почти никакой информации, кроме двух, трёх строчек из биографии, что обычно печатаются на обложке его книг. Фото и эти две, три строчки.
— Да, я знаю! — отмахнулся шеф. — Вот ты и должна стать первой, кто расколет его, — Эдуард поморщился, видя, как вытянулось лицо Светланы. — Только не возражай! Я прекрасно знаю, что он ненавидит журналистов! Но ты должна преодолеть эту проблему.
— Эдуард Юльевич, но, кажется, Данилин берёт интервью у Никитина, режиссера фильма, почему бы ему не расколоть заодно и Бронского? — робко спросила Светлана.
— Митрофанова, — Колобок погрозил пальцем, — да, наш Паша Данилин — просто мастодонт, расколет кого хочешь, но... — он опять поднял вверх палец и выразительно повёл маленькими пронзительными глазками, — по Данилину сразу видно, что он прожженный журналюга. Бронский его сразу отбросит. Даже разговаривать не станет! Иное дело ты, — он растёкся в сладкой улыбке, — милая, скромная девочка, стажёрка, кроткое, невинное создание! Разве такой можно отказать?! Ты очаруешь его!
— Но... — чуть слышно протянула Светлана и покраснела.
— Никаких «но», Митрофанова! — маленькие глазки Колобка метнули молнию. — Ре-ше-но! Для тебя, кстати, полезно... Давно пора не мотаться по городу и писать о салонах красоты, а заняться чем-то серьёзным. Если получится обработать Бронского, будешь лично вести страницу «Гости города». Я не желаю, чтобы обо мне говорили, что я зажимаю молодых. И потом, знаешь, Митрофанова, если ты откажешься, я не думаю, что ты сможешь быть полезна нашей редакции. Писать о косметике сможет любая. В общем, я даю тебе шанс попасть в штат...
Пухлые пальцы нетерпеливо забарабанили по столу. Девушка внутренне съёжилась под колючим внимательным взглядом шефа, но внешне она продолжала сидеть, красиво выпрямив спину.
— Хорошо, Эдуард Юльевич, — вздохнула Светлана, — я попробую.
— Вот и умничка! — Колобок опять подобрел от улыбки. — Вот тут контакная информация, — он протянул ей карточку с номерами телефонов. Скажи спасибо, что я хоть это тебе нашел... Вообще-то, это твоя работа — искать каналы связи. Но Эдуард Юльевич добрый, — он опять улыбнулся, — надеюсь, вспомнишь когда-нибудь, кто тебя вывел на широкую дорогу.
— Спасибо! — Светлана тоже изобразила улыбку. — Конечно, вспомню, Эдуард Юльевич!

Итак, сегодня она должна очаровать этого «Мистера Икс», автора крутых боевиков. Когда она решилась позвонить ему и сказать о своём желании взять у него интервью, в трубке повисла напряжённая пауза. После долгого молчания он вдруг уточнил:
— Так говорите, это ваше первое задание?
— Да, первое.
— Хорошо. Мы встретимся. Но я ничего не обещаю... мне нужно увидеть человека, который намерен вывернуть меня наизнанку.

Его голос, мягкий, чуть хрипловатый, звучал тихо. Светлане было приятно слышать его. Она даже поймала себя на том, что ощущает его голос своей кожей — точно он касается её руки, согревает своим теплом. Удивительно, но она ощутила этот мужской голос, как ласку.
— Итак, в семь вечера в ресторане «Maкс-Maкс»? — сказал он и, не прощаясь, отключился.

Положив трубку, Станислав сразу же пожалел о своем согласии. Он не мог понять, почему согласился. Столичные журналисты устали добиваться у него интервью. А тут — провинциальный глянец и какая-то девочка. Девочка, вот, наверное, в чём причина. Её голос! Свежесть — такая ассоциация возникла у Бронского, едва он услышал её. Словно в знойный день подул свежий ветер. И лёгкость... Перед глазами даже предстал гриновский образ Бегущей по волнам. «Ладно, посмотрим на неё», — решил он.

За три дня ему окончательно надоел этот город. И всё больше им начинала овладевать скука. «Надеюсь, на вечер будет какое-никакое развлечение», — усмехнулся Стас. Хотя, какое это развлечение? Она будет сидеть и дрожать от восхищения, с благоговением ловить каждое его слово. «Зачем я согласился?», — уже ругал себя он, спускаясь по ступенькам в полутемный зал.
«Да, это не Рио-де-Жанейро, — он оглядел огромный зал ресторана с мягким освещением, придающим интерьеру интимное настроение, — однако... Сойдёт... Хм, сейчас придёт — как её? — Светочка Митрофанова... в какой-нибудь мини-юбчонке, едва прикрывающей её зад, будет глупо хихикать, или, что ещё хуже, молчать и строить из себя интеллектуалку, всё познавшую в жизни». «Что же было в её голосе, раз я согласился с ней встретиться?», — продолжал недоумевать Стас.

Придя немного раньше, он устроился за самым дальним столиком, со скучающим видом поджидая свою визави. Интересно, как она выглядит? Вдруг он увидел девушку с ярко-рыжими волосами. Она робко спустилась по ступенькам, чуть не упав, на последней, и неуверенно огляделась вокруг. Она? Да, смотрит на него. Надо же, не обманула его ожиданий, появилась ровно в семь. Это польстило ему. Он нехотя поднялся из-за стола, привлекая её внимание. Светлана поспешила в его сторону.

«А девочка неплоха, далеко неплоха... Хотя одета очень скромно. Черный низ, светлый вверх. Деловой стиль что ли пыталась изобразить? Господи, и это в ресторане, вечером?! Симпатичная и точно рыжая! Ну, ничего себе! Волосы богатые... Да что там?! Просто великолепные, роскошные!», — он представил, как будет смотреться пламя её локонов на белой подушке. Но сразу же прогнал эти мысли. «Впрочем, она, наверное, и в постели такая же строгая, как её одежда! Хотя фигурка отличная, и грудь, и бёдра...»

«Дура! Зачем надела эти ходули?», — обругала себя Светлана. Оглядевшись, она увидела его. Господи! То, что она видела на фото, не передавало и сотой доли того шарма, который исходил от него. Нет, не красавец... Но... Светлана попыталась сосредоточиться на заготовленных вопросах. Однако все её мысли вертелись вокруг его внешности. Спортивная подтянутая фигура, очень высокий рост, улыбка чуть ироничная, насмешливая. Не похож на писателя... Впрочем, сейчас модно следить за собой. Ещё издали она почувствовала его взгляд. Оценивающий, словно пытающийся проникнуть внутрь неё. «Интересно, если бы на моём месте был Данилин, стал бы этот тип так смотреть на него?», — почему-то спросила себя Светлана. Ей захотелось развернуться и уйти. Но... Колобок её съест, вернее, просто не возьмёт в штат...

Подойдя к столику, Светлана протянула руку и постаралась приветливо улыбнуться.
— Здравствуйте, Станислав Александрович, — сказала она, пытаясь преодолеть своё волнение.
— Добрый вечер, — он обворожительно улыбнулся и попросил: — Только, умоляю, без церемоний! Думаю, я ещё не попал в разряд классиков, чтобы ко мне обращались по отчеству. Просто Станислав.
Он осторожно пожал её руку. Оказалось, девушка маленького роста. И он боялся, что своим обычно крепким рукопожатием сделает ей больно. Он усмехнулся, заметив, как она покраснела. «Редкое качество у современных девиц, — подумал Бронский. — И она не играет... Ни капли жеманства, действительно смущается».
— Итак, вы согласны на интервью? — спросила Светлана и, преодолевая смущение, открыто посмотрела ему в глаза.
Вблизи взгляд серых глаз был ещё более пронзительным и... притягивающим. Светлана чувствовала, что он словно бы обволакивает её, заставляя пугаться собственных ощущений.
— Послушайте, давайте для начала просто поужинаем, — усмехнулся он. — Что вы предпочитаете?
— На ваше усмотрение, — пробормотала Светлана.
«Чёрт! Неужели я зря пришла? Похоже, он и не собирается отвечать на мои вопросы», — подумала она.
Он заметил, как тень пробежала по её лицу. «Неужели ей, правда, так нужно это интервью? — усмехнулся он про себя. — Девочка на мне решила быстро сделать карьеру? Нет, пожалуй, на карьеристку она не похожа. А впрочем, все равно...»

Станислав вдруг мысленно раздел её. Воображение быстро нарисовало возбуждающую картину — Светлана обнажённая стоит у стены, повернувшись к ней лицом, оттопырив очаровательную аккуратную попку, чуть прогнувшись. Вызывающе-рыжие пряди волос разметались по спине. Аппетитные груди с припухшими сосками немного свесились вниз, ноги напряжены, всё тело подрагивает в предвкушении. Вот он подходит к ней и медленно скользит рукой по упругим ягодицам. Кожа светлая, сливочно-розовая, нежная, как щёчка ребёнка. Он склоняется к ней лицом и...
Он ощутил, как от этих видений заныло в паху. Девчонка ему нравилась все больше и больше.
— Расскажите мне о вашем журнале, — попросил только для того, чтобы хоть о чём-то заговорить.
Вернее, заставить говорить её. Ему всё сильнее хотелось слышать её голос.
Светлана напряжённо улыбнулась и стала рассказывать о последних крупных материалах, публиковавшихся в «Премьере», о проектах редакции.

«Что-то такое в ней есть, а что — не могу понять. С одной стороны, наивность, но она не раздражает, а наоборот, привлекает. С другой стороны — желание добиться своего, но, опять же, как-то непривычно и забавно. Словно котёнок, который лезет на диван, падает, смешно встает на лапки, и снова ползёт вверх», — подумал он и подлил вина в её бокал.
— Вам не интересно, Станислав? — Светлана растерянно моргнула и замолчала, заметив, что он не слушает её, думает о чём-то своём.
— Ваш журнал — нет, а вот Вы — совсем другое дело, — ироничная усмешка искривила красивые губы.
Светлана подумала, что у него очень чувственный рот.
— Вам удалось меня удивить. Давно я не встречал такую поразительную девушку. Никак не могу понять Вас. Это меня и удивляет, — неожиданно признался он с обольстительной улыбкой.
— Да... я что? Я — так... у нас есть Данилин... — пролепетала вконец растерявшаяся Светлана, ощутив, как медленно краснеет.
— Оставьте, всё это неважно, журналы, кино, газеты... Люди — вот что мне интересно. Расскажите о себе, пожалуйста.
Его просьба окончательно поставила её в тупик. Она стала что-то рассказывать, у неё не получалось, университет перепутался с гимназией. Для храбрости она допила до конца второй бокал вина, но и это не помогло.
Бронскому стало скучно. «Показалось... такая же дурочка, как и все», — решил он.
— Знаете, Светлана, совсем забыл, у меня назначена важная встреча. Давайте прощаться. Созвонимся... мне надо подумать, может, я и соглашусь на интервью, — с любезной улыбкой сказал он.
Эти дежурные фразы завуалированного отказа просто автоматически слетели с его губ. Серые глаза смотрели холодно и равнодушно. Однако он, встав из-за столика, протянул девушке руку, приглашая проводить её. Расстроенная она попыталась опереться на его руку и неожиданно для себя покачнулась, чуть не упав.

«Ого! Да она набралась. С чего бы? Выпила всего ничего. Придется побыть джентльменом, отвезти её домой. Куда такого котёнка, одну отпускать?». Станислав разозлился — терпеть не мог кого-то спасать, о ком-то заботиться.
Усаживая её в подъехавшее такси, Бронский даже испугался, здорова ли она? Но волновался напрасно. Пока он пытался расположиться на заднем сиденье, маленькая девушка умудрилась занять почти половину места, под шум мотора она задремала.
— Куда едем? — водитель маневрировал, пытаясь выехать с заставленной парковки.

Бронский посмотрел на Светлану. Она спала, склонив голову ему на плечо, немного приоткрыв губы. Во сне девушка выглядела, как ребёнок. Ворот блузки распахнулся и он увидел её грудь и маленький сосок, показавшийся в оттопыренной чашке жёсткого лифчика. Он сглотнул, снова почувствовав возбуждение. Злость на девушку-недотёпу мгновенно прошла.
— Куда едем? — нетерпеливо переспросил водитель.
«А, была не была, что из этого выйдет, ещё не знаю, но приключение будет весёлым», — решился он и назвал свой адрес, где на всё время пребывания в этом городе киностудия сняла ему загородный коттедж.

В летних сумерках за окном проносились жёлтые фонари, негромко играло радио. Бронский аккуратно, боясь потревожить котёнка, обнял девушку, поддерживая её. Всю дорогу он любовался её грудью, остренькая вершинка подрагивала при движении. Нежно-зелёный лифчик с маленьким жёлтым атласным бантиком, пикантно примостившимся между чашечками, приподнимал её грудь, позволяя ему увидеть больше.

«И трусики у неё, наверное, под лифчик подобраны. Не может быть по-другому у такой аккуратистки», — усмехнулся Бронский.
Он попросил водителя подогнать машину к самой двери. Когда вытаскивал Светлану из машины, она почти проснулась, но, услышав от Бронского, что она дома, и всё хорошо, крепко заснула на большой кровати.
Он закрыл дверь, выпил кофе на кухне и вернулся в спальню. Светлана спала, мило посапывая, сложив ладошки под щёку.
— Точно, котёнок, очень милый, и соблазнительный, — подумал он, в сотый раз разглядывая девушку. — Надо бы её раздеть, а то все помнётся...
Он аккуратно снял с неё туфли и юбку. Светлана не проснулась, лишь пробормотала что-то во сне. Угадал — трусики были в пару к лифчику и с таким же жёлтым крошечным бантиком. Блузку и колготки решил не трогать. Слишком сложно. Накрыл её одеялом. Согреваясь, она выпрямилась под тёплым укрытием.
— Вот чёрт! — он, заметил, что на юбке оторвана пуговица и разошлась молния.
Наверное, зацепилась за что-то в машине.

Не смотря на то, что в доме было три комнаты, спать можно было только на кровати. В зале стояло два маленьких диванчика, на которых вполне мог устроиться ребенок, но никак не крупный мужчина. В кабинете, как обозвал администратор комнату с письменным столом и кожаным креслом, можно было улечься только на стол.
— Какого чёрта?! Что, я святее Папы Римского? — плюнул Бронский
Скинул рубашку и в брюках улёгся на кровать рядом с девушкой. Потом укрылся покрывалом и тут же уснул.

Светлана проснулась в третьем часу ночи. Села на кровати, ничего не понимая. Где она? Рядом зашевелился мужчина. «Бронский!? Вот стыдоба!», — она испуганно прижала одеяло к груди.
Бронский проснулся.
— Проснулась, или еще спать будешь? — спросил с усмешкой.
— Вы... я... как? — пролепетала она. — Что случилось?
Светлана не могла придти в себя от шока. К ещё большему смущению, она поняла, что юбки на ней нет.
— Ты заснула, я не знал твоего адреса, привёз к себе. Ты спала. Я тоже, — подавляя зевок, объяснил он.
— Но... почему я... и Вы?... — она выразительно кивнула на кровать.
— В доме больше негде спать. А я не средневековый рыцарь, чтобы валяться на полу, охраняя покой принцессы. И перестань мне выкать. Мы провели ночь вместе, согласись, можем перейти на ты?
— Как ночь?... — зелёные глазищи расширились, на побледневшем лице застыло выражение ужаса.
— Не в том смысле. Но спали вместе. Кстати, туалет прямо по коридору и налево.
Светлана окончательно стушевалась.
— Я сейчас, — поискав глазами юбку и не найдя её, она завернулась в одеяло и попробовала пойти.
Тут же упала.
— Да брось ты. Я видел тебя, можешь не прятаться, — раздраженно бросил он.
Упрямо подхватив одеяло, она засеменила по коридору.
— Кофе будешь? — окликнул её Бронский, когда она вышла из ванной, продолжая кутаться в одеяло.
— Нет, спасибо. Какой здесь адрес? Я должна вызвать такси.
— Как хочешь, — он назвал адрес, прихлебывая из кружки ароматный напиток.
Запах кофе наполнил кухню.
— Только как ты поедешь? Одежда мятая, на юбке нет пуговицы, и с молнией что-то.
— А вы дадите мне утюг?
— Не поверишь, в доме нет утюга, — с усмешкой сообщил он. — Когда мне надо погладить, я звоню, приходит горничная. Где-то у себя гладит, потом приносит. Но сейчас три часа ночи. Хочешь, звони, но я сомневаюсь, что кто-то придёт. Кофе будешь? — опять спросил он.

Светлана растерянно кивнула. Никогда ещё с ней такого не было. Она пожалела, что согласилась на предложение Колобка, что общалась с этим бессердечным самонадеянным типом, который с самого начала не собирался давать интервью. Он же только смеялся над ней! Тоже мне, гений литературы! Строчит всякую кровавую ерунду...

Она машинально взяла предложенную кружку с кофе, сделала глоток, и вдруг слёзы сами закапали из её глаз. Она пыталась удержать их и громко всхлипнула. Но это не помогло, крупные слёзы покатились по её щекам. Светлана расплакалась, жалея себя и хороня свою мечту работать в «Премьере». Она старалась успокоиться, но ревела всё больше.
Бронский растерялся. Так горько женщины при нём никогда не плакали. Сделал шаг к ней. Остановился. Всё-таки подошёл, и неуверенно обнял, поглаживая по роскошным рыжим волосам.
— Ну, хватит, котёнок, хватит... что ты, в самом деле? Всё будет хорошо. Всё наладится. Утром всё устроим... Ну, не плачь...

Светлана растворялась в жалости к самой себе. Она злилась на Колобка, злилась на себя, на свою неловкость и застенчивость, которые, как она считала, никак не вязались с журналистикой. Злилась на свою дурацкую особенность — быстро пьянеть от капли любого алкоголя. И от всех этих чувств, переполнявших её, Светлана рыдала всё сильнее, уткнувшись в грудь Станислава.

Бронский продолжал успокаивать её и с ужасом понял, что он хочет эту маленькую, беззащитную девушку, нежное рыжеволосое чудо. Хочет с неимоверной силой. Что если он сейчас её не возьмёт, то случится что-то страшное — землетрясение, ураган, или другая катастрофа вселенского масштаба.

Нагнувшись к ней, поцеловал её в щёку, потом ещё раз. Она вздрагивала в его руках. Он ощутил солоноватый вкус её слёз и, взяв заплаканное лицо в ладони, поцеловал глаза. Она дёрнулась, делая слабую попытку освободиться.
— Всё будет хорошо, малыш. Все будет хорошо, — прошептал он охрипшим голосом и продолжал целовать её глаза и щёки, медленно подбираясь к губам.
Коснулся их. Один лёгкий поцелуй. Она, расслабляясь в его руках, немного приоткрыла губы. Бронский бережно и очень нежно покрывал её лицо поцелуями, время от времени возвращаясь к губам. Она отвечала, сначала робко, неуверенно, потом, подчиняясь его напору, более доверчиво, страстно.
А он всё продолжал целовать её, не давая опомниться, так, что она начала задыхаться.

Мелькнула мысль оттолкнуть его. Но... Светлана не сделала этого. Крепкие руки медленно, пуговица за пуговицей, расстегнули блузку. Покрывая поцелуями её шею, тонкие ключицы, худенькие плечи, Бронский освободил Светлану от шёлкового плена. За руку потянул в спальню. Белое одеяло сползло вниз и легло на полу. «Как пена, у ног Афродиты, — мелькнуло дурацкое сравнение. И сразу подумал: — Вот чёртова девчонка! Из-за неё всякая глупость лезет в голову».

Он подхватил её на руки и понёс, мягко опустил на кровать. Она растерянно захлопала ресницами и сделала робкую попытку встать. Но Стас поцелуями погасил ее сопротивление. Она не могла и не хотела сопротивляться его натиску. Он целовал и целовал её всё смелее, настойчивее. Она расслабилась, окончательно откинулась на кровать, закрыв свои изумрудные глаза, отдаваясь его власти.

Ему нравился этот момент. Девушки всегда расслаблялись и всегда закрывали глаза, отдаваясь ему, сильному мужчине-покорителю. Кто раньше, кто позже. Но после этого он мог делать с ними практически всё, что захочет. Она должна покорно следовать за ним.

Он просто ошеломил Светлану, чередуя нежные поцелуи с очень страстными. То лёгкое прикосновение губ, то почти доходящий до грубости натиск на её рот. Его руки гладили, дразнили, сжимали её. Дыхание девушки стало прерывистым, она буквально задыхалась в его объятиях. В каком-то тумане с удивлением осознав, что её тело охватило пламя, она издала протяжный стон.
Уверенным движением он расстегнул лифчик и отбросил его в сторону. Перед его глазами оказались её груди, упругие, правильной формы, с маленькими ореолами и дерзко торчащими сосками. Его губы заскользили по ним от основания к сладкой пуговке и сомкнулись на ней, мягко, но настойчиво сжимая. Он принялся ртом играть сочком, пальцами лаская грудь. Забирая в рот, касался языком, одновременно нежно покручивал пальцами вторую ягодку.
Она дрожала под ним, как в лихорадке, забыв о всяком сопротивлении. Лицо её выражало только одно желание — продолжай, продолжай, не останавливайся! Распахнутые глаза потемнели, ярче проступил их изумрудный оттенок. Сквозь припухшие от поцелуев губы прорывались слабые стоны.

Его рука спустилась ниже, к ногам, покрытым тончайшими летними колготками. Пальцы, поглаживая сквозь ткань, пробежались снизу вверх по внутренней стороне бедра, коснулись между ног, очерчивая границу трусиков. Буквально воздушными касаниями он дразнил её, то удаляясь, то нежно касаясь её тайны, гладя её через тонкую ткань. Одним быстрым движением стянул колготки вместе с трусиками.
Оказавшись без одежды, Светлана забеспокоилась и попыталась прикрыться руками. Он мягко отвёл их в сторону.
— Малыш, ты очень красивая! Я такой... никогда... не встречал! Не бойся... все будет... хорошо, — шепнул ей на ухо, скользнув языком по раковине, и опустил руку на то место, где встречались бёдра.
Погладил, скользнул пальцами к маленькому бутону, уже мокрому от желания, переполнявшего её. Чуть раздвинул стройные ноги, принялся ласкать её нежные складки. И когда он коснулся заветной точки, девушка вздрогнула, словно пронзённая током.

Сейчас она напоминала ему диковинный музыкальный инструмент, откликающийся на каждое прикосновение. Дав волю своим жаждущим пальцам, ласкающим её щёлку, он благодарно поцеловал приоткрытые губы девушки. Чувство восторга переполняло его. Светлана, забыв обо всем, металась на постели, бесстыдно отдаваясь его ласкам. Её роскошные волосы рассыпались в беспорядке, пламенея на белых простынях.

Он не спешил дать ей разрядку. Дразня, доводил до самого пика возбуждения, потом несколько секунд ограничивался лёгкими ласками, давая ей немного успокоиться. Затем повторял всё снова и снова. Она стонала, всхлипывала, но он не жалел её. Ему хотелось, чтобы это безумие продолжалось бесконечно! Ему нравилось наблюдать эту сладкую картину, нравилось слышать её стоны, смотреть на её метания на кровати. Она совершенно забыла о своей стыдливости, смотрела распахнутым взглядом прямо в глаза ему. И он знал, что сейчас владеет ею безраздельно.

В какой-то момент его палец задержался на мгновение дольше, чем следовало. Светлана напряглась, вскрикнула, зажмурилась, прикрывая рот тыльной стороной ладони, выгнулась и забилась мелкой дрожью. Волны наслаждения, как морской прибой, прокатывались по её телу. Она была прекрасна! В этот момент он любил её!

Подождав немного, он скинул брюки, опустился на кровать и нежно развел её ноги, открывая себе доступ к её тайне. «Хм, сладкая малышка, — похотливая ухмылка скользнула по губам Стаса, — просто очарование».
Он хотел её до боли. «Боже, дай мне силы пережить это удовольствие!», — взмолился он, приблизил к нежному входу свою напряжённую до каменной твёрдости плоть и медленно погрузился в лоно. Её дырочка была такой узкой, так плотно охватила его, что он окончательно потерял голову!
Когда он оказался почти полностью внутри, Светлана вдруг взмахнула пушистыми ресницами, открыла глаза. Внимательно посмотрела на него, словно недоумевая, и неуверенно положила руки ему на спину, чуть надавила, будто пыталась приблизить к себе.
Замерев на мгновение, он вошёл в неё до упора. Светлана всхлипнула и напряглась.
— Расслабься, — прохрипел Станислав. — Расслабься, малыш, всё хорошо...
Закусив губу, Светлана закрыла глаза и запрокинула голову.
Он стал двигаться вперёд-назад, постепенно увеличивая темп. Ему срочно требовалась разрядка, но он хотел продлить себе удовольствие, наслаждаясь её телом.

Она подвинула ноги, пытаясь принять более удобное положение. До него не сразу дошло, что она просто не знает, как лучше пристроить ноги! Он закинул их на себя. Теперь Стас чувствовал её всю, до последней клеточки! «Действительно, едина плоть!», — усмехнулся он, двигаясь всё быстрее. Светлана снова тихо застонала, неуверенно и робко подаваясь к нему.
Словно звезда вспыхнула в голове Станислава. Больше не обращая ни на что внимания, он стал насаживать на себя стройное тело девушки, вгоняясь в неё резкими сильными толчками. А потом — как всегда внезапно — всплеск, взрыв, Бронский просто выпал из пространства, превратившись в тугие струи, пронзающие маленькое тело.

Они лежали рядом и молчали. Слов не было! Минуту назад они были единым целым, и это ощущение ещё не отпустило их. Он подвинулся ближе, обнял свою нечаянную любовницу. Она положила голову ему на плечо. Бронский бережно отодвинул в сторону её волосы и благодарно поцеловал девушку. Она обняла его в ответ. Они продолжали молчать, им не надо было ничего говорить друг другу. Он лежал и снова переживал все события сегодняшнего дня, подарившего ему такое прекрасное приключение. Вдруг он понял, что она спит. Уснула на его плече. Аккуратно, боясь потревожить, он переложил её и укрыл одеялом. Она подсунула под щёку ладошки и задышала ровно, словно утомлённый ребёнок. Бронский вскоре тоже заснул.

Светлана открыла глаза и откинула одеяло. Господи! Проспала! Опоздала в редакцию!... Тьфу, дура! Сегодня же выходной! Вдруг она чуть отвела взгляд в сторону и обомлела. Слева от неё лежал Бронский, и его вид заставил Светлану зажмуриться. Она вспомнила, что произошло ночью. Господи! Ну, почему?! Почему это случилось?

Она вновь взглянула на него. Как же он чертовски хорош! Обнажённая фигура великолепна — хоть сейчас ваяй с натуры. Широкие плечи, мускулистая спина, длинные стройные ноги, сильные, как у атлета, плавно переходили в крепкие ягодицы. Он лежал вниз лицом, положив руку под голову. Вспомнив, что вчера с ней проделывали его руки, она покраснела. Нет, конечно, Светлана не была наивной тургеневской девушкой, этаким вымершим видом, не знающим элементарных вещей, но...

Может, всему причиной было бабушкино воспитание, может, учёба в женской гимназии, так или иначе, Светлана не испытывала желания вступать в интимную связь. Точнее, тот её самый первый раз, три года назад, с однокурсником, был случайным и не оставил ничего, кроме сожаления об утраченных иллюзиях. Она мечтала о возвышенной и чистой любви глаза в глаза, а получила только физическую и нравственную боль. Однако, разочаровавшись, она продолжала ждать принца — того, одного-единственного, кто сможет подарить ей всего себя и примет её такой, какая она есть, со всеми её недостатками — с вызывающе-рыжими волосами, наивным взглядом огромных глаз, маленьким ростом, нескладностью, с упрямством и независимостью в суждениях. К своим двадцати двум годам Светлана начала догадываться, что такие принцы — столь же вымерший вид, как и тургеневские девушки. В конце концов, она смирилась и просто поплыла по течению. И вот куда приплыла!

Впрочем... Светлана опять задумчиво окинула взглядом прекрасное тело, что лежало рядом с ней. Она хотела того, что случилось ночью. Да! Сейчас она вдруг поняла, что именно этого она ждала с самой первой минуты их встречи. Даже больше — с того момента, как по телефону услышала его обволакивающий голос. Всё-всё в нём её завораживало и притягивало, словно магнит. Ещё в ресторане она почувствовала, что буквально тает от его раздевающего взгляда. И сейчас она прекрасно отдавала себе отчёт в том, что ни капли не жалеет о случившемся. Впрочем...

Да, случившееся было прекрасно... Бронский был нежен, и произошедшее оказалось чудесным. Однако на душе у Светланы скребли кошки. Она понимала, что для него эта ночь не значит ничего, он использовал её, как мог бы использовать любую другую женщину. И, наверняка, он считает её глупой девицей нетяжёлого поведения. И вот итог — интервью она не взяла и окончательно пала, прежде всего, в своих собственных глазах. Пала, потому что предала свою мечту о принце. Самое лучшее просто уйти тихо и незаметно. Уйти и... постараться забыть его... Это будет нелегко, но другого пути у неё нет.

Маленькая ножка осторожно выскользнула из-под одеяла. Светлана не успела встать, как вдруг Стас проснулся и притянул её к себе, уткнулся в её растрёпанные волосы.
— Хотела сбежать? — выдохнул с притворным возмущением. — Не выйдет!
— Но... мне пора идти, — Светлана попыталась освободиться от его уверенных рук, мысленно ругая себя за недостаточную твёрдость голоса.
Она знала, что если промедлит ещё хоть секунду, останется уже надолго и даже навсегда, сделает всё, что он захочет.
— В самом деле, малыш? — красивые губы искривились в ироничной усмешке. — Неужели тебе не понравилось? Ты стыдишься того, что произошло?
Бронский внимательно посмотрел ей в глаза. От его рентгеновского взгляда она смутилась.
— Нет, конечно, нет, — бросила быстро и опустила ресницы. — Это было бы глупо...
— Да, вот именно, — кивнул он, — г-л-у-п-о, — произнёс по буквам. — Ты хотела этого неменьше меня, — заметил он и чмокнул её в щеку. — Как ты себя чувствуешь? — спросил, улыбаясь.
— Всё хорошо... — она опять покраснела.
Он взял в ладони её лицо и, заглядывая в огромные глаза, спросил:
— Тебя ждут дома? Может, проведём выходной вместе? Я сегодня свободен.
— Нет, — она покачала головой, — нет, меня не ждут... Я живу с мамой, а она уехала в отпуск... Но... я всё-таки должна идти...
— А как же наше интервью? — с усмешкой спросил он, сильнее прижимая её к себе
— Интервью? — Светлана удивлённо посмотрела на него, пытаясь понять — шутит он, издеваясь над ней, или серьёзен.

Но лицо Бронского было бесстрастным. Лишь серые глаза как-то странно блестели. Она подумала, что сейчас его глаза похожи на небо перед дождём.
— Ты решился дать мне интервью? — переспросила она, не веря ему.
— Скажем так, я думаю, что возможно смогу ответить на твои вопросы в течение дня, но я ничего не решил, — уклончиво ответил он с усмешкой. — А пока ты могла бы показать мне город. — Мы же в ресторане договорились, что с начала ты расскажешь мне о себе. У тебя тогда не получилось. Давай, попробуй еще раз. А пока ты будешь думать, пойдем завтракать.

Оставив Светлану на кровати, Бронский отправился на кухню. Имея за плечами семилетний холостяцкий опыт — о своем браке до сих пор не мог вспоминать без содрогания — он неплохо готовил, на зависть своим женатым друзьям. Стас приготовил завтрак.

Светлана вышла из ванной. Втянула восхитительный кофейный аромат. Что ж, надо отдать должное — он умеет готовить. Она усмехнулась. Вот бы сейчас тихонько выскользнуть за двери и... забыть его. Но... вместо этого она вернулась в спальню и оделась.

Он расставлял на столе тарелки, когда в дверях появилась Светлана. Она облачилась в свою мятую блузку и юбку без застёжки, просто придерживала её рукой. Вид она имела комичный. Её смущённое личико довершало картину. Бронский рассмеялся.
— Ты зря надела всё это. Я уже позвонил, сейчас придёт горничная, заберёт твою одежду и приведёт её в порядок. Так, что снимай. И, знаешь что? Побудь обнажённой! Я не насмотрелся на тебя.

Щёки девушки вспыхнули, но она ничего не сказала и вышла. Через минуту вернулась, надев его махровый халат. Стас опять улыбнулся — уж очень забавно она «тонула» в огромном для неё одеянии. Светлана постаралась сделать вид, что не заметила его усмешки, плотнее затянула пояс и села за стол.
— Итак, ты нашла выход — мой халат? — усмехнувшись, он посмотрел ей в глаза. — Решила спрятаться от меня?
— Я ничего не прячу, — ответила она, пробуя кофе. — И потом, — она пожала плечами и постаралась говорить как можно более равнодушным тоном, — мне кажется, ты видел достаточно.
— Достаточно для чего? — спросил он.
— Просто достаточно и всё.
— Хм, — его в глазах промелькнуло что-то жёсткое, — хорошо. Давай поговорим о наших планах. Сейчас заедем к тебе, ты переоденешься и потом покажешь мне город. Ты обещала.
— Хорошо, покажу... если ты этого действительно хочешь, — она, не выдержав его взгляда, опустила глаза.
— Не сомневайся — хочу, очень хочу, — его большая ладонь с тонкими длинными пальцами накрыла её руку. — Жалко расставаться с такой страстной девушкой, — усмехаясь, он провёл указательным пальцем по её щеке.

Светлана почувствовала, как по всему телу хлынула тёплая волна, и сердце подпрыгнуло, а потом упало, забилось часто-часто, словно тоже, как и его хозяйка, захотело убежать. Из этого состояния её вывел звонок в дверь. Горничная принесла её одежду.

Через несколько минут они отправились на прогулку.
Светлана что-то говорила, рассказывая о той или иной достопримечательности, но её собственные мысли летели совсем в другом направлении. Она со страхом ожидала окончания этого чудесного дня. Впрочем... она боялась этого, но и одновременно — хотела. Не нужно строить карточный домик розовых надежд. Надо спуститься с небес на землю. Просто лёгкое приключение. Вот сейчас они расстанутся, и всё будет, как прежде. Как прежде... «Не хочу, как прежде!», кричала какая-то часть её «я». «Господи! Ерунда! Не бывает любви с первого взгляда!», — убеждала себя Светлана. Но едва он, словно случайно, касался её руки, или придерживал за талию, как этот твёрдый внутренний голос затихал.

«Удивительное создание... не думал, что такие остались, — весь день удивлялся Стас. — Неужели она в самом деле решила, что мне интересен город? Но, чёрт возьми, всё равно мне нравится просто так без дела бродить по улицам. Приятно... Давно я так не гулял — без дела. Интересно, догадывается ли она, чем закончится эта прогулка? Неужели думает, что я её отпущу?»
Они пообедали в каком-то маленьком ресторанчике. Станислав говорил мало. Он слушал, как всегда, чуть иронично улыбаясь. Иногда что-то спрашивал. Светлана чувствовала, что он словно бы изучает её. И его ироничная, снисходительная, будто направленная к ребёнку, улыбка буквально опьяняла её. Не важно, о чём говорить, лишь бы он вот так смотрел на неё.
— Мне пора, — тихо заметила она, осознав, что уже вечер.
— Послушай, — он взял её за руку, — давай поедем ко мне.
И видя, что она хочет возразить, сразу перебил её:
— Нет! Я прошу тебя! Не говори ничего, — серый взгляд холодной сталью впился в мягкую зелень её глаз, — молчи...

Он закрыл её губы поцелуем. Мягким, но настойчивым. «Пусть! Пусть всё будет, как он хочет», — подумала Светлана. Они ехали в такси и целовались. Его поцелуи обжигали лицо, шею. В его руках Светлана чувствовала себя, как разогретый воск. Твёрдая ладонь скользнула под блузку и осторожно через лифчик сжала грудь. Чтобы подавить её стон он пронзил своим языком её рот.
— Стас, я... — она попыталась отстраниться, боясь, что не выдержит этой пытки и прямо в такси отдастся чувствам, охватившим её.

Но не смогла продолжить фразу — его пальцы скользнули в чашечку лифчика и, нащупав сосок, легонько ущипнули его. Чтобы не закричать, Светлана закусила губу. Закрыв глаза, она отдалась его власти. Он целовал её шею, скользил языком по жилке, пульсирующей слева, слегка прикусывал мочки ушей. Светлана ощутила, что груди налились небывалой тяжестью, всё тело горит, а кожу словно пронзают тысячи мелких иголочек.

Она вдруг поймала себя на том, что ей нравится ощущение опасности. В такси сидел водитель, и это ещё больше заводило её. Рука Стаса легла на её бедро. Даже через ткань это прикосновение едва не лишило её последних сил.
Такси остановилось. Пока Бронский расплачивался, Светлана немного пришла в себя. Но её пошатывало, словно пьяную. Едва такси отъехало, Стас опять привлёк её к себе и завладел её губами. Не прерывая поцелуя, они зашли в дом.

И тут буквально набросились друг на друга. Отдаваясь ему, Светлана сама жаждала ласкать его. Тела сплелись в едином порыве, губы жадно впивались друг в друга. Руки срывали одежду, как будто исполняли страстное танго. Словно временное помрачение рассудка нашло на Светлану. Был только он. И было жгучее, нестерпимое желание принадлежать ему, отдать ему всю себя, ощутить его внутри себя.

Стас прижал её к стене прямо в прихожей. Она, приподняв правую ножку, обняла ею его бедро, чуть привстала на носок. Потёрлась о его ногу своей истекающей нежностью. Его голова склонилась к её груди. Губы заскользили по нежной коже.
— М-м-малышшш, что ты со мной делаешь? — прохрипел Стас, по очереди посасывая напрягшиеся вершинки.
Светлана застонала, охватывая его голову, запутываясь пальцами в жёстких волосах, сильнее прижалась к его бёдрам.
— Стас, пожалуйста, — выдохнула, не узнав собственного голоса, не понимая, чего просит.

Он сжал её ягодицы, сильнее упёр спиной в стену и оторвал от пола, заставляя ногами охватить его за талию. Вошёл одним толчком. Светлана, чувствуя, как он расширяет её изнутри, прерывисто дышала и распахнутым ярко-зелёным взглядом смотрела в его потемневшие глаза. Её тайна напряглась и сжалась сильнее, будто постаралось ещё дальше втянуть его в себя. Он продвинулся так глубоко, что ей показалось — она не выдержит. Но одновременно с этим Светлана чувствовала, что именно это и есть то, чего она хочет. Всё внутри неё пульсировало, сжималось и трепетало, приближаясь к развязке. И она, расслабляясь, позволила ему войти до конца.

Чуть подавшись вперёд, она провела кончиком языка по его губам, слизывая капельку пота, которая выступила над верхней губой. Она и сама не смогла бы объяснить своего порыва. Просто ей вдруг захотелось ощутить этот его солоноватый вкус. Он ответил ей, вцепившись в её губы яростным поцелуем, ворвавшись в её рот языком.

Они двигались в страстном танце. Его руки, впиваясь пальцами в маленькие упругие ягодицы, удерживали её навесу и задавали ритм её движениям. Тот неповторимый ритм, при котором каждое движение Стаса отзывалось у Светланы сладкой болью. В тишине дома раздавались только их возбужденное дыхание и стоны. Через мгновение Светлана закричала, достигая вершины.
— Ста-а-а-с-с-с... — простонала она, когда её сердцевинка содрогнулась от мощных спазмов, казалось, распадаясь на сотни крошечных осколков.

Бронский крепче прижал её к себе, удерживая, не давая упасть, уставившись в неё своим гипнотическим взглядом и не давая ей закрыть глаза.

Когда она пришла в себя, Стас поставил дрожащую девушку на пол и повернул её лицом к стене. Она стояла перед ним, нетерпеливо ожидая его. Он залюбовался её фигуркой. Расставленные длинные стройные ножки, чуть приподнятые на носочки, были напряжены. Кругленькие аккуратные ягодицы со следами его пальцев, ещё минуту назад сжимавших их, а под ними — манила к себе её нежная пухлая роза, приоткрытая в предвкушении. Капельки влаги на лепестках блестели росой.

Одним движением Стас вторгся в цветок. Девушка охнула, подалась ему навстречу, и они снова стали двигаться в едином ритме. Светлана отдавалась ему полностью, без остатка, искренне. Для него это было чем-то новым, добавляющим возбуждения к привычным ощущениям.

Он то ускорялся, то замедлял свои движения, продлевая удовольствие. Она интуитивно подстраивалась под него. Была нежной и одновременно страстной, самим воплощением покорности, старалась предугадать каждое его движение и последовать за ним. Стас ускорился, забыв обо всём. Его толчки стали яростными. Несколькими резкими движениями он закончил такую сладкую пытку. Выгнулся, хрипло вскрикнул, и расслабленно застонал. Светлана всхлипнула, почувствовав его дар, и расслабилась. Он перевёл дух, перед глазами плавали цветные звёзды…

Светлана, продолжая опираться в стену ладонями, медленно оседала на пол. Никогда с ней не было такого. Никогда она не чувствовала себя такой свободной, никогда не испытывала такого расслабляющего блаженства, которое сейчас поглотило всё её существо, заполнив собой самые потаённые уголочки насытившегося тела. Сильные руки Бронского подхватили её, она обняла его за шею, уткнулась носом ему в грудь.
— Спасибо, — прошептала чуть слышно, почти не размыкая губ.
— За что? — в серых глазах мелькнуло удивление.
— Так... — она смущённо улыбнулась, не отнимая лица от его груди, добавила: — За тебя...

Теперь она знала точно — она его любит. Она окончательно осознала это во время сегодняшней прогулки. Когда он просто сидел рядом и что-то говорил своим низким, чуть хрипловатым голосом, она была счастлива. Не нужно большего, только бы он сидел вот так рядом и смотрел на неё серыми глубокими глазами, во взгляде которых было так много всего. Но она знала, что не имеет права ждать и, тем более, требовать от него чего-то, кроме вот этих мгновений. Она постарается быть стойкой. Но это потом, когда они расстанутся, а сейчас... Сейчас она не будет ни о чём думать...
Маленькая ладошка прижалась к его щеке.
— За тебя, — повторила Светлана и дотронулась губами до влажных завитков на его груди, потёрлась о них лицом.

Его неповторимый запах сводил её с ума, как наркотик лишая сил. Впрочем, в нём всё, решительно всё оказывало на неё магическое воздействие — взгляд, реакция на её прикосновения, то, как он сам ласкал её.
Он поцеловал её волосы. Она подняла голову и посмотрела ему в лицо. Удивилась его взгляду — впервые он был тёплым и нежным, ни капли привычной насмешки. Стас понёс её в ванную.

Включив душ, поставил под тёплые струи. Опустил руки ей на талию, поддерживая, не давая упасть. Некоторое время они просто стояли, прижавшись друг к другу, наслаждаясь стекающими сверху струями. Потом он взял гель и, выдавив на ладонь прозрачную ароматную лужицу, принялся размазывать по телу Светланы. Его руки плавно скользили по её плечам, опускались на грудь, медленно, чувственно плыли по животу и попке. Пальцы, раздвигая упругие половинки, проникали между ними и потирали тёмную звёздочку. Потом, словно невзначай, он осторожно коснулся лепестков, спрятанных между ногами.
Светлана задрожала, чуть развела ноги в стороны, разрешая прикасаться к себе. Она ощутила, как новая волна желания накатывает, накрывая её с головой. Но сейчас она хотела иначе.
— Стас, позволь мне... — она не договорила, не осмелившись произнести вслух то, что ей хотелось сейчас сделать, то, что она не делала никогда.
Он улыбнулся и с нежностью посмотрел ей в глаза. Она поняла это как разрешение, опустилась на колени и осторожно коснулась пальцами символа его мужественности.
— Малыш, ты, правда, этого хочешь? — хриплым голосом немного удивлённо спросил он, поняв, что она никогда не делала это.

Она не ответила, только подняла на него глаза и робко поцеловала его набухшую вершину. Стас судорожно вздохнул. Светлана стала осторожно осыпать поцелуями его пульсирующую плоть, придерживая её обеими руками, то и дело поднимала глаза и как бы спрашивала разрешения. Отсутствие опыта компенсировалось старанием и собственной фантазией. Его нежная кожа и чувственный запах заставили её застонать от наслаждения.
Услышав её стон, Бронский даже замер от удовольствия. По телу прошла сладкая дрожь.

Его реакция немного смутила её. Светлана вновь подняла глаза и посмотрела, словно спрашивая, что ей делать дальше.
— Оближи! — севшим голосом приказал Бронский и скользнул концом по щеке девушки.
Этот его приказ ещё больше возбудил Светлану. Она высунула язычок и принялась вылизывать. Потом, охватив плоть рукой, девушка стала ритмично посасывать её. Бронский издал протяжный сладострастный стон, чуть прогнулся и опустил руку на голову Светланы.
— Мнн, Малыш... ты... чудо... — прохрипел он. — Да, вот так... глубже, сильнее!

Он вцепился руками в её волосы и стал буквально насаживать рот девушки на свою плоть. Станислав потерял контроль и полностью отдался охватившей его страсти. Светлана тоже была захвачена его возбуждением. Её голова раскачивалась взад-вперёд, она с жадностью сосала и облизывала, для остроты ощущений ещё и ласкала руками. Потом, чуть сбавив темп, она осторожно прошлась язычком по каждой вздувшейся вене.

Зажав её голову руками, Станислав подался бёдрами навстречу, загоняя себя ещё глубже в её старательный ротик. Он дошёл до той точки, когда кроме приближающейся развязки уже ничего не имело значения. Маленькие ладошки девушки нежно охватили его большие и тяжёлые шарики - прекрасное воплощение его мужественности. Немного сжав их, она ощутила, что они стали ещё весомее.
— Малыш, я сейчас взорвусь... — прохрипел Бронский. — Если ты не...
Он не договорил, Светлана, соглашаясь, закрыла глаза. Да, она была готова попробовать его на вкус.

Первый выброс солнечных брызг был таким сильным, что Светлана едва не захлебнулась. Обезумевший от наслаждения Станислав уже не думал ни о чём, он судорожно вталкивал пульсирующую, содрогающуюся, выбрасывающую эликсир жизни плоть в рот Светланы. Её глаза блестели от слёз. Она продолжала принимать в себя его дар, стараясь выдавить его до капли. Бронский издавал какие-то бессвязные рычащие звуки, когда всё закончилось, он конвульсивно дёрнулся и выпустил из пальцев рыжий шёлк её волос.

Волна нежности к этой хрупкой рыжеволосой девушке захлестнула его. Обычно циничный в отношениях с женщинами Бронский никогда не испытывал такого сильного чувства! Он опустился на колени перед ней. «Как Афродита, из пены рождённая!», — с восхищением подумал он, глядя, как вокруг её маленьких ступней закручиваются водовороты воды. Почему-то каждый раз при взгляде на Светлану ему в голову приходило это глупое сравнение.

Бронский, взяв девушку за ягодицы, решительно притянул её к себе. Она не сопротивлялась. Он нежно покрыл поцелуями её живот, скользнул к самому низу живота, медленно спускаясь к пухлому возбуждённому цветку. Дразня её и разжигая желание, он провёл языком вокруг миниатюрного грота. Один раз, второй, не торопясь и ощущая, как с каждым разом всё сильнее возбуждается его маленькая чаровница, как её тело становится горячее, как твердеют её мышцы.
Он прикоснулся губами к набухшей заветной точке, она застонала, чуть-чуть выгибаясь назад. Бронский целовал и целовал её тайну, время от времени возвращаясь к самой чувствительной точке. Она дрожала и постанывала, запрокинув голову.

Наконец, он полностью сосредоточился не её пуговке, играя с ней губами, тихонько покусывая, облизывая языком. Светлана кричала от наслаждения, мотая головой в разные стороны. Вцепившись в его плечи, она царапала его.
Её реакция всё больше заводила его. Отбросив деликатность, он широко расставил её ноги и заставил немного присесть на его лицо. Его язык пронзал тугую дырочку, вращаясь и изгибаясь внутри. Светлана умирала от страсти. Она всецело отдалась ему, совершенно забыв о стыдливости. Почти в животном порыве насаживалась на его язык. Казалось, от удовольствия они оба сошли с ума! Что он только не делал! Сосал, забирая лепестки полностью в рот, лизал, быстро-быстро касаясь чувствительного зёрнышка, зажимал его губами, играл им, словно сладкой карамелькой.

Внезапно Светлана закричала, ещё сильнее сжимая руки на его плечах. Её ноги напряглись, будто каменные, она вытянулась и... опала, ломаясь в его руках, как спичка. «Какая девушка! Какая девушка!», — ошалело повторял про себя Бронский.

Прошла неделя. Днём, на работе, Светлана с нетерпением ожидала вечера, когда такси подкатывало к редакции. Девушка ныряла в машину и оказывалась в обьятиях Стаса. Они гуляли по городу, где-то ужинали. Ей было неважно — где, главное, что он был рядом. Даже просто сидеть молча и держать его за руку было для неё счастьем. Она наслаждалась его голосом, купалась в его тёплом озере серых глаз, и хотела навсегда запомнить эти ощущения, пыталась сохранить их в своём сердце. Светлана знала, что расставание неизбежно, что оно приближается неотвратимо, как волна цунами, от которой нельзя укрыться. Но она гнала от себя мысли о скором расставании, не давала грусти одержать верх, оставаясь с ним весёлой, чтобы не огорчать его. Ей хотелось, чтобы Станислав запомнил её улыбку, которая так нравилась ему. Поздним вечером они ехали к нему и всю ночь упивались друг другом. Да, расставание будет... потом, а сейчас она хотела до капли выпить эти мгновения пьянящего счастья, свалившегося на неё, как снег на голову.

Благодаря Светлане Бронский полюбил это город. Его неторопливых жителей, его эклектику, где среди старинных домиков возвышались современные здания. Неделя пролетела, как один миг. Бронский часто ловил себя на том, что он с нетерпением ждёт встречи со Светланой. Беспричинно радуется, когда видит своего рыжего котёнка. Ему было хорошо и когда они часами бродили по улицам и не могли наговориться, и когда они вместе молчали. Секс был приятным завершением хорошо проведённого дня.

В их последний вечер Бронский заехал за Светланой к ней домой. Она торопливо сбежала со ступенек подъезда. Лёгкое белое платье с коротенькой юбкой-солнцем развевалось, как крылья чайки. Тонкая ткань соблазнительно и трогательно обрисовывала хрупкую фигуру. Станислав привычно скользнул оценивающим взглядом, отметил её беленькие трусики и отсутствие лифчика. «Сума сойти! Маленькая фея!», — мелькнула мысль.
Галантно распахнув дверцу, усадил в машину. Она подставила лицо для поцелуя.
— Что у тебя с глазами? — спросил шёпотом, утыкаясь носом в её волосы.
Светлана пахла свежестью, луговой травой. Этот запах желанной женщины сводил его с ума.
— Ничего, — ответила она каким-то напряжённо-равнодушным тоном, отвернулась и уставилась в окно.

Всю дорогу молчала. Молчал и Бронский, решив не предпринимать попыток расшевелить её. Сегодня он хотел побыть с ней наедине, поэтому сразу повёз к себе. Никакой суеты, только он и она.
Светлана молчала и дома, изредка босая на него непонятные взгляды. Он чувствовал, что с ней что-то не так, понял, что она недавно плакала. Какая-то напряжённость сквозила во взгляде, звучала в голосе. Словно невидимая струна натянулась внутри неё и грозила лопнуть.
— Малыш, не грусти, давай не портить нам последний вечер, — с улыбкой попросил Стас. — Нам ведь было хорошо. Так зачем всё усложнять? — он налил вина.
Красное вино в прозрачном бокале напоминало кровь.
— Давай за нас с тобой, — протянул ей бокал.
Они чокнулись.
— Ты же взрослая. Должна понимать... Это, как взрыв, как наваждение. Встретились двое, между ними пробежала искра. Но вокруг реальный мир, а не сказка. Ты — здесь, я — там... — он замолчал, подбирая слова и понимая, что говорит что-то не то.
— Хорошо, — она усмехнулась, тряхнула своими рыжими волосами.
Бронскому всегда нравилось, как она это делала.
— Ты прав... Не надо портить этот вечер... — она вдруг просительно посмотрела на Стаса, — только обними меня, пожалуйста.

Бронский с удовольствием обнял её за хрупкие плечи, прижал к себе, и опять вздохнул её запах. Сегодня она пахла осенним лесом и последними цветами. Он нагнулся и нежно поцеловал своего рыжего ангела. Её губы, отвечая ему, шевельнулись нехотя.

Казалось, она думает о чём-то другом. Вдруг Светлана резко обняла его. Порывисто прижалась всем телом.
— Пошли, мы должны хорошо попрощаться! — вскочила и потянула его в спальню.
Сегодня она была совсем другая, он не узнавал её. В постели с Бронским оказалась жадная до ласк похотливая кошка.

Она торопила его, когда он снимал с неё платье, сама сдёрнула трусики. Так резко вжикнула молнией на его брюках, что сломала её. Когда вся одежда исчезла, она лихорадочно потянула его на себя.
— Подожди, что ты делаешь? Ты же не готова! — Бронский нагнулся, чтобы подготовить её, лаская языком, но она, безжалостно царапая, дёрнула его вверх.
— Нет! Не надо! Не хочу! Сделай так! Придумай что-нибудь, ты же мужчина! — воскликнула, сверкая потемневшими глазами. — Пожалуйста, я так хочу — сразу!
Пришлось взять на кухне оливковое масло.
Когда он вошел в её узкую, скользкую только от масла дырочку, она подалась ему навстречу.
— Не останавливайся, прошу, давай... — она сделала паузу и, закрыв глаза, потребовала: - быстро!
Закусив губу, запрокинула голову.
Бронский сам заразился её нетерпением. Действуя, как заколдованный, стал брать Светлану резко, почти грубо. Вскоре она загорелась. На щеках вспыхнул румянец, рот приоткрылся. Негромкий стон сорвался с губ, когда она принимала его очередной удар. Её возбуждение нарастало с каждой секундой.
— Быстрее, да вот так! Ещё, ещё! Боже, какой ты сильный! Не останавливайся, ещё! Я хочу так! Сильнее! — слова громким шёпотом вылетали из её рта.
Крепко охватив его ногами, она подстраивалась под него, стремясь принять его как можно глубже. Бронский сам был не свой. Безжалостно и грубо он брал её, словно обезумевшую, не заботясь ни о чем. Но она позволяла ему это делать, сама захотела этой грубости.
Внезапно она закричала и, повиснув на нём, царапая его содрогнулась, забилась в первобытном освобождении.

Бронский неторопливо двигался в ней, ожидая, когда схлынет волна, захлестнувшая её. Она вдруг остановила его.
— Нет, не так, — выскользнула из его объятий, и перевернулась на живот, выставляя свою попку.
— Сделай так. Прямо сейчас! — попросила звенящим голосом.
И заметив, что он колеблется, добавила:
— Я так хочу! Не думай ни о чем, просто сделай! Обо мне не думай. Делай, что нужно, чего ты хочешь, — решительно прогнулась, соблазнительно приподнимая попку вверх.

Сегодня он её не понимал. Она была совсем другой, жёсткой. Занималась любовью с каким-то надрывом, словно что-то доказывала. Мысленно плюнув на все женские заморочки, он просто получал наслаждение. В конце концов, она так решила сама.
— Тебе не больно? — с сомнением спросил он, чувствуя какую-то вину перед ней.
— Неважно, продолжай... Да, чёрт возьми! Да! — прокричала она срывающимся голосом.
Ему было хорошо! И он всецело отдался своим ощущениям. Он сделал ещё несколько движений, пока, наконец, не опомнился, вдруг осознав, что девушка под ним, стараясь не издать ни звука, горько плачет. С глубоким сожалением он быстро вышел из неё. От души чертыхнулся про себя и, прогнав раздражение, лёг рядом, обнял вздрагивающие плечи.
— Всё, малыш, всё, больше не буду, прости...
— Да ты тут при чём? — она заплакала в полный голос, сжав кулачки, замолотила ими по подушке. — Ты тут при чём? Это я... дура... боже, какая я дура! Грязная дура!
Он попытался крепче обнять её, но она оттолкнула его.
— Не трогай меня! — её голос сорвался на крик. — Не трогай! Отстань! Ты получил своё!
Зелёные глаза, расширились, как два бездонных озера, блестели слезами. Она яростно смотрела на перепуганного Стаса.
— Малыш, я сделал больно? — с волнением спросил он, схватил кисти её рук и сжал их. — Скажи...
— Нет, — она вдруг затихла и села, изогнувшись, стараясь не давить на попку.
— Нет, — покачала головой и принялась вытирать ладошками бежавшие ручейками слёзы. — Мне не больно... мне там почти не больно... — сказала, всхлипывая по-детски. — Не волнуйся... ты тут совсем ни при чём...
— Но тогда... — он растерянно смотрел на неё, теряясь в догадках.
— Пожалуйста, я... должна вернуться домой...
Она стала натягивать трусики. Её руки дрожали, не слушались её. Бронский опустился перед ней и помог надеть бельё и платье.
— Да... сейчас, — он натянул брюки и накинул рубашку. — Я отвезу тебя.
— Нет! — её взгляд вонзился в его глаза. — Я сама поймаю такси, — и, видя, что он хочет выйти с ней, упёрлась рукой ему в грудь, — не надо! Не ходи за мной.
Сразу бросилась к дверям.

Выскочив из дома, Светлана быстро пошла по аллее. Слёзы душили её, и теперь она могла дать им волю. После того, что произошло, она чувствовала себя опустошённой, разбитой, раздавленной. Она любила его! Даже сейчас, когда он ещё раз доказал ей, что она для него всего лишь приятное развлечение, даже в эту минуту она продолжала любить этого человека. Она специально разрешила ему взять её грубо — надеялась, что сможет его возненавидеть, освободиться от своей болезненной привязанности. Но и его грубость, и та физическая боль, которую она испытала в этот вечер, не отвратили её от Бронского, не заглушили её чувства к нему. И сейчас она злилась на себя за то, что оказалась такой слабой. Конечно, он прав! Разве можно любить такую? Ничтожная кукла для удовольствий! Распутная кукла! Игрушка на неделю! Неужели это она, раньше чистая и светлая, ещё минуту назад, как последняя шлюха, отдавалась ему и от этой близости получала удовольствие?! Она — тварь, мерзкая, грязная тварь! Таких, как она, не любят!... Их используют!

Такси всё дальше увозило её от него. Завтра он сядет на поезд и всё закончится. Она вернётся к прежней жизни. Но... она сама никогда не станет прежней. Он изменил её.
Едва Светлана зашла к себе домой, в сумочке запел телефон.
— Малыш, ты дома? — послышался в трубке взволнованный хрипловатый голос Стаса.
— Да, всё в порядке, — она ответила бодрым тоном, словно ничего не произошло.
— Ты... придёшь завтра на вокзал? — спросил он.
Стас не любил самолёты и пользовался ими только в крайних случаях.
После секундной паузы Светлана ответила:
— Да, я приду...

Всю бессонную ночь она прокручивала в памяти мгновения их встреч. То решала не ездить на вокзал. Зачем? Чтобы ещё раз пережить боль? И тут же возражала сама себе: «Чтобы ещё раз его увидеть... Посмотреть в дождливое небо его глаз... Ещё раз... Один единственный раз...".

Бронский стоял на перроне и с волнением ожидал Светлану. Через двадцать минут отойдёт поезд, а её всё нет. «Да и чёрт с ней! Придёт, не придёт... Что я, как мальчишка, разволновался?» Через два дня он окажется в Москве, и это приключение останется в памяти. Приятное, но всё-таки воспоминание... «Сколько таких воспоминаний было, и надеюсь, ещё будет», — усмехнулся про себя.

Наконец, увидел её. В обтягивающих джинсах, лёгком топе, без своих обычных высоченных шпилек, в маленьких балетках она казалась девочкой. Пламя волос летело по ветру. Она не просто бежала — словно парила в воздухе.
— Привет, — сказала с улыбкой, подойдя к нему.
Склонившись, он хотел поцеловать её, но она увернулась, и его губы скользнули по её щеке.
— Здравствуй... — Бронский окинул её изучающим взглядом.
Что-то в ней было иначе. Вчерашний лихорадочный блеск в глазах не исчез, а стал даже сильнее и ярче. Но сегодня она старалась выглядеть весёлой.
— Вот держи, — он протянул ей несколько листов бумаги, свёрнутые трубочкой. — Это моё интервью. Здесь я дал ответы на вопросы, на которые никогда и никому не отвечал, он усмехнулся, — даже Первому каналу! Твоему журналь... — он чуть не сказал «журнальчику», — хм, твоему журналу повезло, что ты там работаешь. Это самая настоящая сенсация! Эксклюзивное интервью Бронского, ответы на самые откровенные вопросы... Это перепечатают центральные издания... Ты станешь знаменитой... — он опять усмехнулся, но почему-то самому стало совсем невесело. — Ты это заслужила...

Он буквально вложил ей в руку эти бумаги. Светлана внимательно посмотрела ему в глаза, потом, не говоря ни слова, разорвала листы, бросила в стоявшую рядом урну. Он хотел рассердиться и что-то сказать, но она опередила его.
— Спасибо, — напряжённая улыбка скользнула по бледному лицу. — Я... очень благодарна тебе, что ты... решился на этот шаг... Но... теперь это уже не нужно. Кажется... тебе пора, — она кивнула в сторону поезда.
— Да... пора... Ну, в таком случае... — он вдруг сам удивился тому, что не знает, что сейчас должен сказать.

Светлана приподнялась на цыпочках, тонкие руки взметнулись к нему на шею, нежные губы девушки прижались к его губам. Она поцеловала Стаса. Этот прощальный поцелуй был для неё сейчас, как вдох перед прыжком в пропасть с раскачивающейся тарзанки. Повиснув на нём, она с отчаянием пыталась сохранить в себе эти ощущения от прикосновения к его таким нежным губам.
— Малыш, мне пора, — он оторвал её от себя и сжал маленькую ладошку. — Пора... Не грусти! Тебе не идёт! Улыбайся...
И шагнул на подножку вагона.

Светлана улыбнулась, хотя чувствовала, что готова умереть от тоски. Слёзы едва не хлынули из глаз, но она нашла в себе силы удержать их. Когда он показался в вагонном окне, она помахала ему рукой и сказала спокойным тоном, будто он мог её услышать:
— Я люблю тебя...
Он улыбался. Заметив, что она что-то говорит, развёл руками — не слышу. И Светлана повторила, прошептав:
— Я люблю тебя...

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Иллюстрация Кристи

 » Несостоявшееся интервью. окончание

Окунувшись в привычную суету огромного мегаполиса, Бронский чувствовал странную тоску. Мысли постоянно возвращались к этой рыжей девчонке, оставшейся за две тысячи километров. Он корил себя за скомканное прощание, за непонятную сцену на вокзале. Ругал себя, что не смог найти нужных слов, утешить её, успокоить, объяснить. Что она ему пыталась сказать на вокзале? Почему он не вышел, не переспросил? Его не покидало ощущение, что она сказала что-то очень важное.

С каждым днём его недовольство росло. По утрам, проверяя почту, он надеялся увидеть от неё сообщение, но ничего не было. Несколько раз набирал её номер, но перед последней цифрой тут же нажимал отбой, ругая себя последними словами за нерешительность. Пытался даже напиться, но водка его не брала. От отчаянья, он пошёл на очередной приём, хотя раньше при любой возможности избегал таких мероприятий.

Бродя с бокалом среди разряженных женщин и солидных мужчин, дежурно улыбаясь, чокаясь и пожимая руки, он снова ругал себя. Что он здесь делает? Эти пустые лица, фальшивые улыбки — зачем это всё?! Перед глазами опять стояла Светлана. Как она мило закусывала губу, когда внимательно слушала его, как разлетались её рыжие волосы, когда она бежала ему навстречу. Он вспомнил заплаканное лицо девушки, вспомнил, как её сломленная фигурка удалялась от него по аллее... А ещё её поцелуй на вокзале. Он до сих пор ощущал вкус её губ.

Прервав его самокопание, на него налетела Жанна. Вздорная девица, не пропускавшая ни одного светского мероприятия. Обдав его запахом дорогого парфюма и шампанского, она затрещала:
— О! Стасик, привет! Ты, говорят, провёл неделю в какой-то глуши? И как там люди живут, не понимаю! Скучал, Стасик? Какие там могут быть развлечения? Кур на улице гонять?
Она засмеялась, обнажая красивые белоснежные зубы.
— Нормально было, — буркнул он, пытаясь отойти подальше.
Но она, взяв его под руку, повисла на нём.
— А я, Стасик, без тебя знаешь, как скучала... — горячим шёпотом обдала его ухо. — Пойдём, развеселишь меня… — предложила Жанна, облизывая свой рот.
Пальчик с длинным ярким ногтем скользнул по его галстуку.
В другое время Стас без особых колебаний принял бы её предложение. Жанна была глупа, как пробка, но … у неё были другие таланты. Однако сейчас ему были неприятны её прикосновения, он чувствовал отвращение.
— Найди себе кого-нибудь другого, — он резким движением сбросил её руки с себя.
Получилось очень грубо. Но это её не остановило.
— О! Стасик, в этой дыре ты стал таким брутальным! — она в восхищении закатила глаза и с насмешкой спросила: — неужели ты забыл меня? — прижалась к нему всем телом, — я готова….
— Знаешь, Жанна, иди-ка ты!.. — выпалил он, резко повернулся и решительно пошёл прочь.
На ходу достал телефон. Набрал номер авиаагентства. Назвал город назначения.
— Я хочу вылететь как можно быстрее. Что, через три часа? Да, устраивает, забронируйте билет, пожалуйста, через час я буду в аэропорту.

КОНЕЦ

спасибо))))
_________________

Вам спасибо, что прочли!
___________________________________

Нефер, спасибо! Вчера вечером прочла ваши два рассказа - понравилось ваше умение как то нежно писать эротику...
Для меня оказалось неожиданным сочетание в рассказе "Проклятие Змея" сказочного слога и горячего содержания, прям уххх ....
В "Портрете" сжато и очень чувственно изложен сюжет, когда бесплодный муж хочет получить наследника за счет подстроенной связи молодой жены, только вот в конце очень жаль было Катрин, но такова жизнь, в то время многие не переживали роды.
Еще раз спасибо, об остальных рассказах - после прочтения отпишусь

Я очень рада, что Вам понравилось! Огромное спасибо, что не просто прочли, но и прокомментировали. Мне ВСЕГДА важен отклик моих читателей. С удовольствием узнаю Ваше мнение и о других рассказах.
___________________________________

 » Легенда о первой любви

Эротическая сказка. 18+

Иллюстрация автора, в работе использован рисунок Луиса Ройо

Много тысячелетий назад люди не знали любви. Как животные удовлетворяли свои инстинкты, не испытывая сердечной привязанности. Но вот однажды встретились двое – молодой сильный мужчина и юная прекрасная женщина. Горячая искра пробежала между их соприкоснувшихся рук, и от сердца к сердцу протянулась незримая, но крепкая нить. Так на земле родилась любовь, то великое чувство, не знающее ни запретов, ни доводов, ни рассудка, чувство, изменившее человека.

Рэй затаился в прибрежных кустах. Опытный охотник, он умел ждать. Уже много дней, как он остался один. Его племя было разбито соседями. Погибли все его братья. Рэй долго шёл по течению реки, уходя от опасности, скитался по лесу, запутывая следы. К счастью, всё обошлось, его не преследовали.
Вдруг, вытянув шею, Рэй принюхался. О, этот запах! Он мог бы узнать его из сотни других ароматов леса и реки. Пахло женщиной. Молодой, едва созревшей, не познавшей ещё любви. Рэй напрягся, заводил ноздрями, втянул аромат полной грудью. Едва сдержался, чтобы не застонать. Как же долго он не встречался с женщиной! И сейчас ощутил, что тело налилось гранитной тяжестью, горячо заныло.
Он огляделся, чуть раздвигая ветки. Насторожился. До него донёсся какой-то шум, а потом крик. А ещё через мгновение он увидел её. Девушка бежала вдоль берега, а за ней гнался высокий молодой мужчина, лицо которого исказилось в похотливом оскале. Девушка явно начинала слабеть, и её вот-вот мог настигнуть преследователь.
Не раздумывая, Рэй спрыгнул с высокого берега и набросился на обидчика девушки. Преследователь хоть и был высок, всё же проигрывал Рэю в росте и силе. Рэй сбил его с ног одним сокрушительным ударом кулака, а тяжёлой палицей раскроил череп.
- Й-а-х-хааааааааааа! – Рэй, запрокинув голову, выпрямившись во весь рост и ударяя себя в грудь, выкрикнул победный клич.
Потом он огляделся по сторонам, ища девушку. Но её нигде не было. Рэй прислушался и уловил её слабое прерывистое дыхание. Он пошёл на этот звук.

Когда великан невесть откуда свалился на преследовавшего её Зака, Уна, не мешкая, кинулась в кусты. У неё сильно болела подвёрнутая нога, но ей удалось быстро вскарабкаться вверх по обрывистому берегу и, сжавшись в комочек, залечь в ямку между висящими корнями деревьев. Сердце трепетало от страха. Убегая, она заметила, как великан расправился с Заком. Но она не была уверена в своей безопасности. Да, этот смелый незнакомец избавил её от насильника, но это совсем не значило, что он сам не захочет напасть на неё. Уна, хоть и видела великана мельком, успела понять - он был чужаком, непохожим на людей её племени.
Вдруг она услышала шорох. Он приближался! Девушка в ужасе зажмурила глаза и затаила дыхание. Её сердце колотилось так, что готово было выскочить из груди, казалось, его удары разносятся вокруг. Вот ветки раздвинулись и прямо перед застывшей Уной оказалось лицо великана. Она вскрикнула и сама зажала себе рот ладошкой.

Рэй быстро нашёл её. Его чуткий слух и нюх охотника нельзя было провести. Он уставился на неё внимательным изучающим взглядом. Какая маленькая! В его племени женщины были коренастыми, с большой висловатой грудью, необъятными бёдрами и крепкими сбитыми ногами. А эта девушка была хрупкой, как те цветы, что росли за рекой. Тонкая длинноногая фигурка едва прикрыта роскошной шкурой пантеры. И в самой девушке было что-то от этого животного. Её тёмные глаза по-кошачьи расширились, смотрели на него с вызовом, и почему-то она закрывала ладошкой свой рот. Рэй буквально опьянел от её запаха!
«Какой он страшный», - подумала Уна, в ужасе расширяя глаза. Длинные рыжеватые спутанные волосы, тяжёлый обросший подбородок, крупный прямой нос и тёмно-карие глаза… Почти безумные, с каким-то диким блеском. Он смотрит так, словно… Словно хочет съесть. Уна вспомнила, как старейшина их племени рассказывал о диких людоедах. Неужели этот человек и правда съест её? От этой мысли девушка затрепетала.

Рэй схватил её за руку и потянул к себе. Она закричала. Это был бессмысленный крик, пронзительный то ли вой, то ли стон. Но Рэй, стараясь не обращать внимания на вопли, вытащил её из укрытия и легко закинул себе на плечо. Длинные тёмные волосы мягкой волной метнулись ему на спину. Пленница стала вырываться и замолотила в него кулачками. Но он лишь сильнее сжал пальцами её колени и пошёл в сторону леса. Он решил не задерживаться у реки, опасаясь наткнуться на соплеменников девушки.
- Отпусти меня! – Уна что есть силы ударила его по лопатке. – Немедленно! Ты, грязная, рыжая обезьяна!
Великан молчал и, казалось, не замечал её ударов. Он продолжал быстро идти к лесу. Уна устала избивать его спину, от ударов у неё заболели руки, ныла подвёрнутая нога. Висеть на каменном плече похитителя было очень неудобно, слёзы подступили к горлу, и вскоре уже хлынули из глаз.

Рэй услышал, что его пленница всхлипнула. О! Только не это! Рэй закатил глаза и заскрежетал зубами. Он ненавидел слёзы. Они приводили его в ярость. «Женщины, конечно, хороши для удовольствий, - рассудил Рэй, - но терпеть их выходки нельзя». Он не позволит какой-то игрушке выводить его из себя! К тому же её вой может привлечь внимание врагов. И он хлопнул её по заду. Его огромная ладонь полностью накрыла мягкое место девушки и немного сдавила пухленькие половинки, прикрытые чёрной шкурой пантеры.

Пленница пискнула и затихла. Уна решила, что лучше не сопротивляться. Когда окажется на земле, она непременно убежит, а пока нужно подождать. Лучше не злить его. И ещё она вдруг испугалась своих ощущений. Когда рука великана опустилась на неё и сжала её ягодицы, Уна затрепетала от какого-то непонятного, но очень приятного чувства. Она поймала себя на том, что ей нравится, когда он так сжимает её.

Рэю нетерпелось овладеть девушкой, но он почувствовал горький запах горячего цветка. Значит, рядом были люди, соплеменники его добычи. Поэтому он, раздвигая рукой густые заросли, быстро углубился в лес. Ветки больно хлестали Уну, и она снова подала голос, но на это раз уже более миролюбивым тоном.
- Отпусти меня! – взмолилась девушка. - У меня затекло всё, я устала… И нога болит… Ну, я прошу тебя! Если ты меня спас, значит ты добрый…

Рэй не понимал её слов. Она говорила на языке своего племени. Он не раз встречался с их охотниками, вступал с ними в сражение. Но он никогда не видел их женщин и, конечно, не знал их языка. Однако жалобный тон Уны его тронул. Он остановился и опустил её на траву.
- Ты можешь отдохнуть, - сказал он низким голосом и мирно посмотрел на девушку, изобразив подобие любезной улыбки.

Когда дикарь отпустил её, Уна сначала испугалась и поджала плечи. Но увидев, что он улыбается, успокоилась. Она избегала прямо смотреть на него, однако делала это украдкой. Во всей его мощной фигуре сквозила несокрушимая сила. В их племени мужчины тоже были высокими и сильными. Но он оказался шире в плечах и коренастее их. Уна же едва доходила ему до груди. На бёдрах дикаря висела повязка из волчьей шкуры, а в правой руке он держал огромную палицу. Его грубоватое лицо на самом деле не показалось ей ужасным, скорее, уставшим и покрытым царапинами. Вообще шрамов у него было много. И Уна сделала вывод, что он великий охотник.
- Рэй, - он дотронулся до своей груди и назвал своё имя.
Иссиня-чёрные глаза девушки опять расширились и уставились на него. Надо же, как смотрит! Почему-то ему стало не по себе от её взгляда.
- А тебя как зовут? – прохрипел Рэй.

Уна с удивлением обнаружила, что он не только умеет говорить, но и что ей понятны его слова. Это был язык Тука. Когда Уна была совсем крошкой, её племя нашло в лесу израненного старика. Бабушка Уны выходила его, а маленькая Уна привязалась к нему. И он научил её своему странному языку. Выходит, этот великан был из племени Тука.
- Скажи, как тебя зовут, - повторил Рэй, опять улыбнувшись.
- Уна… Я - Уна, - тихо ответила девушка, прижав ладошку к груди, опуская глаза.

Она вдруг тоже улыбнулась. И от её улыбки Рэй почувствовал, как ему стал жарко, а шкура волка, покрывавшая его бёдра, спереди чуть приподнялась от налившейся под ней мужской плоти. Увидев его желание, девушка попятилась назад, в её глазах опять метнулся испуг. Позади неё было огромное дерево, она прижалась к нему спиной и замерла, опустив руки, зажмурилась, ожидая, что сейчас он нападёт на неё и насадит на своё копьё.

Однако Рэй просто стоял и смотрел на девушку. Он водил глазами по её вытянутой фигурке. Стройные ножки с маленькими узкими стопами, обутыми в кожаные носочки со шнурком, округлые бёдра, до середины прикрытые шкурой, манящие, тёплые, нежные, как пух. Талия такая тоненькая, словно тростиночка, круто переходящая в плавный изгиб бёдер и попы, об упругой мягкости которой до сих пор помнила широкая ладонь Рэя. А выше талии, под блестящей чёрной шкурой пантеры торчащими крутыми горками угадывались груди, на которые волнами спадали волосы цвета зрелого каштана. Взгляд Рэя продвигался всё выше. Скользнув по длинной шее, он остановился на её испуганном лице. Маленький рот с влажными, чуть приоткрывшимися пухленькими губками напоминал алый цветок, тот, что рос на лугу возле их стойбища. Он помнил сладкий вкус цветка. Её губы так похожи на лепестки, что ему захотелось попробовать их. Но что-то удерживало его.

О, конечно, он мог бы с лёгкостью овладеть ею. Но… Рэю не хотелось брать её силой. С ним такое было впервые. Обычно он просто хватал приглянувшуюся женщину и удовлетворял голод. Сейчас же Рэй сам не понимал себя. Желая девушку всем своим существом, он не хотел принуждать её. Ах, если бы только она захотела его столь же сильно, как он хочет её!
Щёки Уны порозовели от волнения. Она боялась его глаз, боялась его самого, но почему-то не убегала, а замерла, как кролик перед удавом, зачарованная его дурманящим тёплым взглядом. Его пронзительные карие глаза вспыхивали рыжим пламенем, и это пламя начинало жечь Уну изнутри. Сводящее с ума тепло разлилось по всему её телу и сконцентрировалось внизу живота.

«Что со мной? - с ужасом подумала Уна. – Никогда мне не было так жарко… И эта необыкновенная слабость… Кажется, я ухожу в мир теней…» Тихо вздохнув, девушка стала медленно оседать, съезжая по стволу дерева.

Рэй бросился к ней и, подняв на руки, прижал к своей груди. Она покорно замерла, уткнувшись носом в густую рыжую поросль кучерявых волос. Мысли девушки путались, но она вдруг поняла, что ей нравится его запах. Ей стало так спокойно, страх улетучился без следа.
«Этот добрый странный великан совсем нестрашный. Если бы он хотел причинить мне зло, то давно бы это сделал. Пусть несёт меня, куда хочет», - решила Уна, сильнее прижимаясь к нему. Ей хотелось без конца вдыхать его терпкий запах, хотелось впитать его в себя. А ещё… Она сама не могла понять охвативших её чувств. Ею овладело странное желание, чтобы он прикасался к ней. Везде. Даже там, где её ещё никто не касался. И этот нарастающий жар визу живота… Он спустился ещё ниже, ожёг между бёдрами, вызвал какое-то непонятное томление. Уна словно ждала чего-то.

Рэй нёс её к небольшой пещере, которая, он знал это точно, была неподалёку. Приближались сумерки, ночевать в лесу было опасно. Он шёл легко, Уну мягко покачивало от его пружинящей походки, и девушка погрузилась в полудремотное состояние.
Пещера оказалась небольшим углублением в скале, широкий вход освещала полная луна. Рэй зашёл внутрь и опустил девушку, прислонив её спиной к стене. Она застонала и открыла глаза.
- Где мы? Куда ты принёс меня? – спросила она на его языке и посмотрела ему в лицо.
- Мы переждём ночь здесь, - хриплым голосом ответил он, ничем не выдавая своё удивление, что она знает его язык.
И добавил с усмешкой:
- Не бойся меня. Я не съем тебя, Уна.
- Спасибо тебе, - отводя взгляд, сказала она.
- За что? – его густые брови удивлённо приподнялись, он не привык к благодарности.
- Ты спас меня от Зака…- смущённо ответила девушка.
Уна чувствовала себя неуютно, её начинала бить дрожь. Девушка, пытаясь унять волнение, притянула колени к груди, охватила их руками. Спросила робко, боясь обидеть его:
- Ты, правда, не сделаешь со мной то, что хотел сделать Зак?
Лицо Рэя исказилось непонятной гримасой.
- Если ты сама не захочешь, - прямо ответил он. – Ты не такая, как мои прежние женщины…
- Не такая? – чёрные глаза удивлённо блеснули. – Я не красивая? – спросила Уна и обиженно вздёрнула свой носик.
Слова Рэя задели её. В своём племени Уна считалась красавицей. Неужели этому рыжему великану она не нравится? Уне стало обидно от этой мысли. Да как он смеет даже сравни-вать её с другими женщинами?! Глаза Уны потемнели от возмущения. Однако вслух она ничего не выразила.
- Не знаю, - теперь он, казалось, смутился. – Я … ты странная…Непохожа на других. Сиди тут, я сейчас приду…
Он быстро вышел.

Уна выглянула из пещеры. Бежать ей не хотелось, она боялась стать добычей диких зверей. Стояла лунная ночь. Прямо напротив входа в пещеру блестела гладь озера. Лунные блики делали его белым. Уне захотелось искупаться. Она скинула своё меховое платье, разулась и медленно вошла в озеро. Вода оказалась тёплой. Уна стала осторожно водить по ней руками, чуть отставив попку, прогнулась назад. У неё вырвался лёгкий смех. Как приятно! Вода едва доходила ей до колен. И девушка принялась поливать себя, зачерпывая тёплую воду ладошками. Вскоре её тело покрылось мельчайшими капельками, блестевшими в лунном свете, отчего кожа девушки казалась прозрачной и светящейся изнутри. Вершинки груди вздёрнулись, топорщились напрягшимися носиками. Капельки воды жемчугом покрыли маленький кудрявый островок между ножек. Запрокинув голову, Уна с улыбкой подставила лицо прохладному ночному ветерку.

Не обнаружив девушку в пещере, Рэй в сердцах швырнул в угол охапку травы, которую принёс, чтобы Уна не сидела на холодном каменном полу. Убежала! Она убежала! Обвела его, как лиса! До сих пор он ощущал её нежный запах. «Глупец, надо было не сомневаться, а брать её сразу!», - упрекнул он себя. «Ночью в лесу так опасно… Она может погибнуть», - вдруг пришла тревожная мысль, и отчаяние отразилось на его лице. Он понял, что не может потерять Уну. Рэй хотел было кинуться в погоню, но вдруг услышал её смех. А потом увидел её. Его лицо преобразила счастливая улыбка, в глазах вспыхнули угольки. Не раздумывая, повинуясь охватившему его желанию, Рэй сорвал с бёдер волчью шкуру и шагнул в озеро.

Ветерок ласкал лицо Уны. Вдруг сильные руки легли ей сзади на плечи, медленно скользнули вниз. Большие ладони с грубой кожей прошлись по талии, на мгновение замерли на бёдрах и, вновь взлетев вверх, накрыли прохладные груди. Уна вздрогнула и слабым голосом тихо вымолвила:
- Ох, Рэй…
Она выгнулась сильнее, его руки сжали упругие холмики, которые полностью умещались в его ладонях, и это невероятно понравилось ему. Груди женщин его племени были гораздо больше и напоминали тяжёлые горячие комья глины. Грудки Уны были нежные, с тонкой золотистой кожей, словно налитые соком плоды. Он пропустил между своими пальцами набухшие розовые жемчужины и слегка потянул их, вызвав у девушки протяжный стон.

Уна не понимала, что с ней происходит. Когда руки Рэя завладели её грудью, сладкая дрожь прошла по её телу, в смятении девушка хотела оттолкнуть его, но вопреки своей воле ещё сильнее выгнула грудь, вжимаясь в его смелые ладони. Она почувствовала, как ей в спину упёрлось что-то горячее и твёрдое. Неожиданно Рэй приподнял девушку, и вот это твёрдое скользнуло по ней, проникая между пухленькими половинками. Непонятный рычащий звук вылетел из груди Рэя.
Вдруг Рэй развернул Уну к себе лицом, охватив за талию, притянул, а потом склонился к её лицу и приник губами к ротику. Наконец-то, он исполнил своё давнее желание, попробовал на вкус эти нежные лепестки её губ. Он поочерёдно всосал их и продвинул между ними свой язык. Уна стонала и выгибалась в его руках, непрестанно сжимавших её грудь, скользивших по плечам, спине и попке. А его язык ласкал её маленький ротик, словно вкушал сладкий луговой цветок. И Уна ответила на его ласки, она, слегка царапая ногтями, тоже стала поглаживать его широкую спину, стала отвечать на его поцелуи, соединяясь с ним язычком.

Они переплетались друг с другом, как ветви дерева в порыве ветра. Желание, охва-тившее их обоих, нарастало с каждым мгновением. Руки Уны вспорхнули вверх и обвили его крепкую шею.
- Рэй… – выдохнула она, - что ты делаешь? О-о-о, Рэй…
- Н-н-х-х-м-м, ты будешь моей… Только моей! – прохрипел он с горящими от вожделения глазами, и его губы опустились ей на грудь.
- Да-а-а… Но я … боюсь, - всхлипнула Уна.
В огромных глазах девушки блеснули слёзы.
Его рука, медленно проплыв по животику, проникла между ножками, ладонь властно опустилась на пушистый холмик и осторожно погладила там. Внутри Уны что-то сжалось, девушка, поддавшись какому-то порыву, потёрлась о его ладонь своим островком. Казалось, в её лоне что-то закипало, сжималось и пульсировало. Мысли путались, терялись в беспорядочном потоке сознания.
Голова Рэя опустилась к её груди, губы коснулись вершинок. Он втянул их, обвёл затвердевшие горошинки языком и слегка прикусил. Дыхание Уны стало прерывистым, она стонала, извиваясь в его объятьях. Крепкие пальцы сжали пухленькие ягодицы, словно пытались раздавить их. Как же ей нравилось, когда он стискивал её так! От прикосновения его сильных пальцев в ней вскипала горячая волна, окатывая снизу до верху всё её существо, заставляя выгибаться в его объятьях.
- А-н-н, - вскрикнула Уна и сильнее прижалась к Рэю, утыкаясь животом в его каменный низ.

Вдруг он подхвати её на руки и, целуя в губы, понёс в пещеру. Уна покорилась ему, с трепетом ожидая того, что должно было случиться с ней. Но страх всё больше уступал место непреодолимому желанию соединиться с Рэем, принадлежать ему. Это желание жгучей болью разливалось внизу живота, заполняло её до краёв и вырывалось на волю сладострастными стонами.

Опустив девушку на охапку травы, Рэй стал покрывать её тело беспорядочными поцелуями. Никогда прежде он не дарил женщине такие страстные ласки. Он просто решительно и быстро брал своё, а потом уходил, как насытившийся зверь. Но Уна… Уна свела его с ума, лишила воли. Он чувствовал, что теперь он уже не тот жестокий охотник Рэй, теперь в нём выросло что-то мягкое, нежное. И эта нежность, подобно горячему цветку, пожиравшему сухие ветки, сжигала его изнутри, заставляла снова и снова ласкать трепещущее хрупкое тело.

Ах, эти крошечные пальчики на ножках! Он всосал каждый из них. Изящные стопы. Проводя по ним кончиком языка, покусывая пяточки, Рэй заставил Уну выгибаться от сладострастия, выкрикивать его имя. Губы двигаются выше и выше. Колени, бёдра… Рэй сам стонет от вожделения, но сдерживаясь, продолжает ласкать свою восхитительную добычу. Его руки скользят по нежным изгибам, наслаждаясь плавными формами. Лицо Рэя опускается между бёдрами Уны, и он вдыхает её свежий несравненный аромат.
- Уна-а-а…моя… только моя, - шепчет он и целует её влажную набухшую плоть.
- О-о-о-о, Рэээй… - выдыхает Уна, вскидывая за голову руки, вздрагивая от его смелых губ.
Он охватывает ртом её маленькую орхидею и сосёт, сосёт, вкушая нектар. Язык раздвига-ет нежные складочки и проскальзывает внутрь.

Глаза Уны безумные, расширенные на пол-лица, взгляд с диким блеском мечется по сторонам. Девушке и страшно, и сладко. Тепло расходится по всему телу, словно она лежит у костра. Пламя вспыхивает в ней и по жилам разбегается во все стороны, собирается в точку там, в её влажном лоне, которое ласкают язык и губы Рэя. И когда он нежно ударяет по набухшему зёрнышку, Уна взрывается, содрогаясь всем телом, выгибается в экстазе.
- Рэээээйййй, - кричит она, не сдерживая слёз радости, такой непонятной и безудержной, что кажется, её нельзя вынести.
И её крик звонким эхом разлетается под сводами пещеры, повторяясь снова и снова, музыкой отдаётся в сердце Рэя.

Едва последняя волна затихает в теле Уны, Рэй сильнее разводит точёные ножки девушки и, нависнув над ней, твёрдо направляет свою налившуюся, напрягшуюся венами плоть между створок лона. Одно решительное качающее движение и он прорывает тонкую преграду.
- А-а-а-а, Рээээййй, - вновь кричит Уна.
Её пальцы вонзаются в его плечи. Он замирает на мгновение, давая ей возможность привыкнуть к незнакомым ощущениям, и лёгкими толчками продвигается дальше, словно исследует маленькую горячую норку, влажную и мягкую.
- А-х-р-ы-р-р-р, - почти животный рык вырывается из груди Рэя.

О, как же хорошо! Как же необыкновенно хорошо! Уна, распластанная под ним, распахнутым взглядом смотрит ему в глаза и, кусая припухшие от поцелуев губы, вдруг подаётся навстречу его движениям. Он входит в неё до упора. Маленькое лоно пульсирует, плотно сжимает, словно поглаживает, большое и твёрдое копьё. Вперёд-назад, вперёд-назад раскачивается Рэй. Вперёд-назад без устали двигаются напряжённые бёдра молодого охотника.
- Мо-о-я…мо-о-я-а…Уна-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а, да-а-а-а-а! - стонет Рэй.
И эхо разносит его стон, повторяя на тысячи голосов, будто соглашаясь с ним.

Рэй склоняется к лицу Уны и впивается в её губы. Его язык, повторяя движения копья, вторгается в рот девушки.

Боль, стрелой пронзившая Уну, сменилась необыкновенными ощущениями. Девушке понравилось, то, что он сделал с ней. Его сила и власть над ней затмевали разум и рождали неизведанные ранее чувства. Он пронзает её до самой сердцевины, и чем больше он это делает, тем больше она хочет принимать в себя его копьё.
Она отдалась его воли. Сжимаясь и пульсируя вокруг его гранитной твёрдости, Уна умирала от блаженства. Она охотно покорялась этому страстному великану, забравшему её невинность. Отныне она принадлежит ему и только ему – от одной этой мысли Уна приходила в радостный трепет. Она неистово прижималась к нему и всё охотнее отвечала на его страстные, сводящие с ума поцелуи.

Рэй начинает всё сильнее вторгаться в лоно Уны. Уже нет сил сдерживаться. Кровь стучит у него в висках, пот заливает лицо, и хриплые звуки вырываются из груди. В последнем порыве он проникает в Уну на всю длину своего копья и разверзается мощными потоками.
-А-а-а-а-а-н-н-н, - новый крик рвётся из губ Рэя.
Он прижимает к себе Уну, вминается лицом в упругую грудь. Она взлетает одновременно с ним. С криком принимая в себя его дар, выгибается, царапает его плечи. Её лоно сжимается вокруг пульсирующего копья и выжимает его до капли.

Когда лавина страсти отступила, они лежали, прижавшись друг к другу, утомлённые и расслабленные.
- О, Рэй… - придя в себя, протянула Уна с восхищением. – Мне так хорошо, - она засмеялась, - мой великан…
Она прижалась к нему, уткнулась носиком во влажные завитки волос на груди, провела по ним пальчиком.
- Х-х-р-р-а-а… - выдохнул Рэй, глядя на неё растопленным взглядом карих глаз.

Эта маленькая женщина всё больше сводила его с ума. Он опять хотел её. И его желание было сильнее прежнего. Но едва он решил вновь овладеть ею, как Уна соскользнула вниз, села между его бёдрами и притронулась губами к багровой вершинке раздутого копья. Она вдруг вспомнила слова бабушки.
- Дитя моё, знай, что если ты подаришь мужчине поцелуи в этом месте, он навсегда будет твоим, - наставляла её мудрая старуха. – Каждый раз, продрогнув в дальних странствиях, уставший и разбитый он будет возвращаться к тебе. И тебе не придётся мёрзнуть холодными ночами, не придётся голодать. Он согреет тебя, и у тебя будет вдоволь тёплых шкур и свежего мяса, которое он добудет тебе на охоте. Он защитит тебя от диких зверей и врагов.

- О-о-о-о-о, Ууунннаааа, – взвыл Рэй, запрокидывая голову.
Впервые в жизни женщина дарила ему такие невообразимо восхитительные ласки, о которых он не мог и мечтать. И Рэй почувствовал, как уплывает от этих тёплых мягких губок его Уны, просто воспаряет над землёй.
Уна, бросая лукавые взгляды на лицо Рэя, нежно посасывала вершинку, обводила её язычком, сжимала и поглаживала копьё пальчиками. Огромное, оно не помещалось в её маленьком ротике, однако она старательно проталкивала его, стараясь продвинуть как можно глубже. И наконец, её припухшие губки стали причмокивать его тяжёлые, налившиеся мешки, ловкий язычок заплясал по ним свой ласковый танец. Сладострастные стоны мужчины разносились под сводами пещеры.
Рука Рэя в каком-то бессознательном порыве опустилась на голову Уны, он схватил её за волосы и с рычанием притянул её лицо к своим бёдрам. Носик девушки уткнулся в его плоть, её напрягшиеся холмики с затвердевшими орешками стали тереться о его ноги. С рыком содрогаясь всем напрягшимся телом, Рэй извергнул из себя мощные потоки, оросив лицо Уны влагой жизни.

Облизывая губы, девушка подняла на него глаза. На её румяном личике играла шаловливая улыбка, а глаза призывно блестели.
- Уна! Моя Уна! – приходя в себя, воскликнул Рэй и, обняв её, поцеловал раскрасневшиеся губки, хранящие его солоноватый вкус.
- Рэй, - с улыбкой прошептала Уна и доверчиво прижалась к могучей груди.
- Ты пойдёшь со мной? – спросил он после недолгого молчания. – Я хочу, чтобы ты всегда была моей, хочу стать единственным отцом твоих детей.
- Да, я твоя, - ответила она, преданно глядя в его тёплые карие глаза, и провела ладошкой по его колючему подбородку. – А куда мы пойдём? – спросила с доверчивой улыбкой.
- Не всё ли равно? – усмехнулся Рэй. – Мы должны найти хорошее место, где нас никто не найдёт. А пока что ты устала…поспи.

Рэй крепче обнял её и сильнее прижал к себе, защищая от холода. Ночь укрыла их своим звёздным покрывалом и унесла в мир снов.

КОНЕЦ

 » Я помню

Эротический рассказ
+18

Автор иллюстрации - Зоя.

Прошёл год, как мы не вместе… Но я ничего не забыла… Да и смогу ли вообще забыть всё, что случилось с нами? Смогу ли забыть тебя? Говорят, время лечит. Ничего подобного! Если человеку суждено излечиться, он излечится сам. А если нет, то и никакое время ему не поможет. Просто боль станет глубже, уйдёт в самый потайной уголочек, и человек научится пережидать её, закрывая глаза и мысленно считая до десяти. Никто и не заметит, как больно этому человеку. О своём недуге будет знать только он сам.


- Привет, Принцесса, - ты, как обычно, позвонил мне вечером.
Твой голос звучал как-то непривычно, это «привет», всегда такое радостное, игривое, заставлявшее меня предвкушать сумасшедшую встречу, сейчас было каким-то тусклым, словно ты выдавил его из себя.
- Привет, Дёмка! – я постаралась не накручивать себя раньше времени, ответила бодро. – Ты когда будешь?
- Прости… Я подумал, что лучше сказать всё так, по телефону… Ты же – умная девочка, ты всё поймёшь…
- Пойму? – я переспросила, не желая понимать, в груди что-то сжалось и упало к животу.
- Да… Алё, ты слышишь?
- Да-да, я слышу тебя, - быстро выдохнула я, - Слушаю, говори.
- Так вот… - ты подбирал слова.
Разве можно подбирать слова, чтобы всё равно зарезать ими?
- Иногда в жизни приходится чем-то жертвовать, чтобы… чтобы не наделать ошибок и … не испортить жизнь той, кого любишь. Ты понимаешь?
- Да… - я проглотила комок слёз и бодро повторила: - Конечно, понимаю.
Набравшись сил, спросила, как нырнула в холодную воду:
- Ты бросаешь меня?
- Да…- прошептал ты и сразу заговорил как-то сбивчиво, оправдываясь: - То есть нет, не так! Просто я должен… Понимаешь?
- Ты встретил другую? – зачем-то поинтересовалась я.
- Нет! Нет! – ты оживился. – Как ты можешь так говорить?! Ты же знаешь… Просто … Это жизнь. А в жизни всегда нужно успеть вовремя отойти в сторону… И теперь, наверное, настал такой момент... Я должен… Понимаешь?
- Понимаю, но… Что же будет со мной? – мне удавалось говорить спокойно, хотя хотелось заорать на весь мир и колотить кулаками по твоей груди.
- Принцесса, ты… ну зачем я тебе такой старый? – ты, вроде, усмехнулся. – Ничего у нас уже не будет… Не может быть. Мне скоро сорок пять, а тебе только двадцать один… И я не олигарх, – опять усмешка, - у меня нет вертолётов, самолётов и лимузинов, как у твоего обожаемого Кристиана Грея.
Ты пытался шутить? Или?.. Мне кажется, ты говорил это серьёзно. Тот наш телефонный разговор я часто прокручиваю, как старый диск. Словно пытаюсь обнаружить в твоих словах какой-то скрытый смысл. Но он – если и был на самом деле – неизменно от меня ускользает.
- Принцесса, я люблю тебя… Только тебя! – ты подлил масла в костёр, который совсем недавно развёл в моей груди. – Но иногда нужно любовь принести в жертву. Ради спасения чьей-то жизни.
- Да… Я поняла, - мне вдруг захотелось смеяться, - ты приносишь меня в жертву.
- Нет! Не так, Принцесса! – воскликнул ты, и я вдруг представила твоё лицо с голубовато-серыми глазами, в которых мне всегда хотелось утонуть.
Когда ты сердился, строгая складочка появлялась у тебя между бровей, и мне нравилось её разглаживать. Сейчас ты был далеко от меня, и некому было стереть твою хмурость.
- Пойми, Золушке нужен принц, а не старый козёл…Ты подрастёшь и всё поймёшь, - пообещал мне ты. – Потом даже будешь мне благодарна… Что не испортил тебе жизнь.
- Я и сейчас уже благодарна, - глотая слёзы, призналась я.
- За что? – ты удивился.
- За то, что… Не важно… Прощай! – я быстро отключилась и уронила смартфон.
У меня не было сил. Сжавшись в комок, медленно сползая по стене в коридоре, я дала волю слезам.

Ура! Я ликовала – у меня появилась работа. Пусть скромная и временная, но моя собственная работа! Независимость от родителей. Впрочем, нашёл мне её папа, но разве это имеет значение? Во-первых, я смогу получить практические навыки перевода – а мне, как филологу, это крайне важно, во-вторых, деньги – свои деньги! – это же классно!


- Дементий Александрович, ну, вот и ваш переводчик, - папа встал с кресла и протянул руку приятному мужчине средних лет.
Я, смущаясь, взглянула ему в глаза. Господи! Разве могут быть такие глаза? Блин! Я – без двух минут филолог, а описать его взгляд не могу…. У меня нет слов. Это небо, омут и даже ветер в одном коктейле. Я вдруг вспомнила Ирку, свою сокурсницу. Она всегда говорила, что по глазам может понять о мужчине всё. У меня нет опыта Ирки. Если честно, у меня его вообще нет – одноклассник и сокурсник Сашенька, робкий очкарик, с которым я целовалась, не считается. Но сейчас почему-то я поняла не о нём, моём работодателе, а о себе. Я хочу всегда видеть перед собой его глаза. Вот пусть он сидит напротив меня, заложив ногу на ногу в этих потёртых джинсах, что-то говорит, а я буду на него просто смотреть. Ой, он, кажется, что-то спросил меня.
- Да.. – я кивнула, отвела взгляд и почувствовала, как краснею.
Эх, куда мне деться от этого своего свойства – краснеть? И не просто – раз и покраснела. Нет, я делаю это медленно, так, словно внутренний жар постепенно выступает на моих щеках, плавно переходит на шею, и вот уже я сижу пунцовая, словно перезревший помидор.
- Принцесса, не смущайтесь, - он усмехнулся.
«Хм, - я про себя отметила, - надо же, назвал принцессой… Ну, что же поздравляю! Он тебя не воспринял всерьёз!». Тут я заметила, что папы в кабинете нет. Он ушёл, оставив нас наедине.
- Вот, - мужчина протянул мне папку, - я совершенно в этом ничего не понимаю. Но скоро мне это понадобится для работы, и хотелось бы быть в теме. Если вы переведёте мне статью, то я буду вам очень признателен.
Эти два серо-голубых озера уставились на меня с хитрым прищуром. Мне почему-то показалось, что на мне нет одежды. То есть, конечно, на мне была эта футболка и узкие короткие джинсики чуть ниже колена – лето же, жара – но… вдруг возникло ощущение, что этот взгляд проник сквозь тонкий трикотаж, а потом скользнул прямо под ткань и даже умудрился, сдвинув полоску кружева оказаться у меня в трусиках. Ой! Я устыдилась своих мыслей. Кожица помидора опять стала прорастать на моих щеках.
А этому Дементию – имя-то какое необычное! – словно было мало. Он вдруг случайно задел мою руку.
- Вы полистайте, Принцесса, - улыбнулся, заглядывая мне в глаза.
И я поняла, что от его улыбки я сейчас упаду… или… или сделаю какую-нибудь глупость… Поэтому я, пересилив себя, стала листать папку. Конечно, упорно делала вид, что вчитываюсь в текст. Но сама даже не различала слов. Я вообще забыла не то что китайский, я забыла свой родной язык!
- Ну, так как? Берётесь спасти меня? – до меня дошёл вопрос Дементия.
- Да, да, конечно… - я с усилием подняла на него взгляд.
Он присел на край письменного стола и, сложив руки на груди, смотрел на меня с улыбкой. Всё остальное происходило, как во сне или в фильме. Его голос обволакивал меня, его улыбка заставляла покрываться мурашками, а взгляд… Взгляд просто так и вынуждал попросить: «Можно я вас поцелую?».

Потом, в своей жизни после твоего звонка я часто вспоминала тот наш первый день. Я уже тогда знала, что окончательно и бесповоротно люблю тебя. С первого взгляда, с первого твоего появления в папином кабинете. Но много позже я поняла, что любить можно только однажды. Однажды за всю свою жизнь. Всё остальное – не любовь, а попытки найти её вновь. Но так не бывает. Не может быть у человека несколько половинок. А я уже тогда осознала, что ты и есть моя половинка. Пусть ты старше меня на много лет, пусть я совсем глупая и ещё такая незрелая и, наверняка, не интересная тебе… Если бы ты уже тогда взял меня за руку и повёл к себе, я бы пошла. Да что лукавить? Я бы и сейчас пошла… Иногда я закрываю глаза и представляю, что ты вот сейчас вдруг позвонишь в мою дверь. Я открою, и ты молча войдёшь и обнимешь… Знаешь, если честно, я пишу эти строки, а во мне где-то живёт надежда, что ты поймёшь ‒ это я пишу для тебя. Хотя я знаю, что этот мой дневник так и останется только со мной… к тебе он не попадёт никогда.


В тот первый день ты пригласил меня в кафе перекусить. Было обеденное время. Конечно, я согласилась. И вскоре мы весело разговаривали о разных вещах. Вернее, говорил ты, а я слушала. Но всё-таки я набралась смелость – видно, Иркины наставления как-то осели в моём сознании – и узнала, что ты, оказывается, не женат. Более того, живёшь один.
- Я так стар, Принцесса, - как-то грустно усмехнулся ты, - что у меня всё уже было, но ничего нет…
- Дементий Александрович, простите…- я опять покраснела и мысленно обругала себя за бесцеремонные нетактичные вопросы.
- Нет, нет-нет, - ты вдруг весело сверкнул глазами, лучики морщинок разбежались в их уголках, - не извиняйтесь! И, пожалуйста, называйте меня просто по имени. Вам ведь не сложно?
- Да, конечно, не сложно, - ответила я хотя, конечно, мне было сложно.
Вернее… не знаю, как сказать… В тот момент я мысленно уже называла тебя Дёмкой. Но сказать это вслух…Короче, я была словно на сковородке. То покрывалась пунцовым румянцем – хорошо, что можно было списать всё на неимоверную жару, то отводила глаза и часто поёрзывала на жёстком пластиковом стуле. Потом ты подвёз меня до остановки, до которой я попросила. И когда мы прощались, взял меня за руку и с улыбкой посмотрел мне в лицо.
- До встречи, милая Принцесса, - сказал ты, и в уголках твоих глаз опять выступили лучики морщинок.
Я подавила в себе желание прижаться к ним губами. Моё сердце, готово было прорваться сквозь грудь и упасть к твоим ногам. Лифчик вдруг стал тесным.
У меня были дела в тот день. Но едва твоя машина скрылась за поворотом, как я сразу поехала домой. Я встала под прохладный душ, чтобы остудить разгорячённое тело и, закрыв глаза продолжала думать о тебе. Видимо, мои мысли оказались материальными, потому что позже произошло нечто, ставшее для меня самым главным в жизни.

Вернувшись с дачи, я обнаружила, что забыла ключи от квартиры. Это была катастрофа! В городе из родных и знакомых не было никого – все разъехались по отпускам и на каникулы. Нужно было отправляться на вокзал и на электричке возвращаться обратно, за двести километров от города. Перспективка неприятная. Внезапно набежали тучи и хлынул дождь, пока я брела до остановки, мой короткий шёлковый сарафанчик цвета одуванчика промок так, что облепил меня, словно кокон куколку будущей бабочки. Как это часто бывает в жару, дождь оказался очень холодным. Я продрогла. Шла, обхватив себя руками, прижав к груди сумку. Мои волосы, тоже вымокшие, представляли собой жалкое зрелище – промокшие пряди свисали тёмными плетями. Слёзы подступали, и я пыталась сдержать их, мысленно ругая себя, что не захватила хотя бы свитер.
Вдруг рядом затормозила машина, и из неё появился ты. Дёмка. Быстро подскочил ко мне и потянул в сторону машины.
- Принцесса, что вы делаете здесь такая мокрая, как мышонок? – твои глаза смеялись, но в голосе звучало сочувствие.
- Я… так получилось, - пробормотала я, разрешая усадить себя в машину.
- Куда вас отвезти? – спросил ты, пристраиваясь в поток машин.
- Наверное, мне лучше выйти, - я отвела взгляд, стараясь не смотреть в твоё лицо.
В мокром сарафане и с растрёпанными мокрыми волосами мне стало вдруг жарко.
- Не говорите глупостей! – отрезал ты. – Так куда?
- Тогда на вокзал, если можно…
- Вы собираетесь в таком виде ехать куда-то? – твоя бровь удивлённо приподнялась, а на губах заиграла недоверчивая усмешка, но ты не отрывал взгляда от дороги.
- Да… Мне некуда идти... Я ключи оставила на даче, а в городе никого нет…- я тихо выдавила из себя признание. – Придётся вернуться за город.
Меня начала колотить дрожь, ты, конечно, это заметил.
- Быстренько перебирайтесь на заднее сиденье, там найдёте мой свитер, вам нужно немедленно переодеться, не хватало ещё подхватить простуду, - распорядился ты.
Я послушно перешла назад и стала стягивать мокрый сарафан. Застёжка никак не поддавалась.
- Лифчик тоже снимите. Нельзя чтобы оставалось что-то мокрое, - снова распорядился ты тоном, нетерпящим возражений.
Когда я сняла лифчик и осталась только в одних трусиках, мои груди торчали, словно замороженные, по телу шли мурашки. Вдруг я поймала в зеркале твой взгляд. Меня бросило в жар. Хотя наши глаза встретились всего лишь на мгновение, но я поняла – ты видел всё. О, как же это ужасно – ты видел мои крошечные груди, не приукрашенные пуш-апом! Я судорожно схватила твой свитер и прижала его к себе, прикрываясь им.
- Принцесса, - в твоём голосе прозвучал смех, - если я видел ваши глаза, то это не значит, что я видел что-то ниже, - сказал ты. – Немедленно надевайте свитер! Вы же не хотите, чтобы меня арестовали за то, что везу в салоне голую девушку.
Наконец, натянув на себя спасительную шерстяную защиту, я согрелась. Сняв босоножки, поджала под себя ноги и задремала. Мня убаюкало покачивание автомобиля и запах твоего свитера. Он пах тобой. Я проснулась от лёгкого прикосновения к щеке. Ты сидел рядом, смотрел на меня и перебирал пальцами прядь моих волос.
- Ой, я заснула, - смутившись, быстро стала надевать обувь. – Мы уже приехали? – спросила я.
- Да, - ты как-то странно смотрел на меня, словно собирался сказать что-то, но не решался.
Только сейчас до меня дошло, что мы стоим около подъезда обычного дома. Ты не привёз меня на вокзал.
- Но… куда вы меня привезли? – признаться, я совсем не испугалась.
Просто нужно же было что-то спросить.
- Тсс, - не волнуйтесь… Ну куда вы поедет в моём свитере? – твои глаза опять смеялись. – И потом, у меня есть правило: маленьких мокрых котят и попавших под дождь Принцесс всегда спасать, поить горячим чаем и укутывать тёплым пледом.
- Дементий, вы … это как-то неудобно, - пробормотала я.
Сама же подумала: «Неужели он многих девушек приводит к себе?».
Будто прочитав мои мысли, ты ответил, улыбаясь:
- Успокойтесь, до вас были только котята. Вы - первая Принцесса и единственная. Идёмте.

Когда мы вышли из машины, ты сразу взял меня за руку, будто боялся, что я могу убежать. Твоя ладонь, жесткая, с немного загрубевшей кожей, так уютно держала меня, что я даже была немного разочарована, кода мы подошли к двери твоей квартиры, и ты выпустил мою руку.
Едва мы вошли, навстречу откуда-то выпрыгнул огромный рыжий кот.
- Познакомьтесь, Принцесса, это тот самый котёнок, - ты улыбнулся. – Да, понимаю, верится с трудом. Но видели бы вы, какое это было микроскопическое и несчастное создание, сидевшее в нашем дворе. Кстати, его зовут Семён Семёныч.
Кот дал мне потрепать его за ухом. Ты вновь взял меня за руку, как ребёнка, и провёл в комнату.
- Вам надо принять ванну, - сказал ты. - Полотенца найдёте там, а халат… - ты задумался и решил: - Халат наденете мой. Конечно, я подозреваю что утонете в нём, как и в этом свитере, но это всё-таки лучше, чем кутаться в плед.
- Но… это как-то… давайте я просто посижу, сарафан обсохнет, и я пойду, - краснея, пролепетала я.
- Не возражайте! – ты комично сдвинул брови, изобразив, что сердишься.
Но твои глаза… Они смеялись. И возражать мне расхотелось.
Когда я вышла из ванны, ты позвал пить чай. Мы сидели на кухне, ты рассказывал мне про Семён Семёныча, я слушала, иногда весело смеялась. Мне было хорошо. А потом ты сказал, что спальня в моём распоряжении, а сам ты ляжешь на диване в зале.
Когда я осталась одна в комнате, мне вдруг стало грустно… У меня так бывает: накатывает безотчётная грусть и обволакивает своей тонкой паутинкой. Хочется спрятаться от неё, но спрятаться некуда. «Зачем я тут? – вдруг подумала я. – Его глаза… Весь он такой родной, заботливый… Он никогда не будет моим… И надо бежать, пока я окончательно не вросла в него». Сдерживая слёзы, я скинула твой халат и натянула влажный сарафан. Стараясь не вызвать шума, вышла из спальни и прокралась к входной двери. Я застёгивала ремешок на босоножке, предо мной вырос ты.
- Ну, и куда ты хочешь уйти ночью в мокром сарафане? – ты стоял, скрестив на груди руки, прислонившись к дверному косяку.
Я сразу заметила это твоё «ты», обращённое ко мне.
Ты был в свободных домашних брюках из трикотажа и без рубашки. Твоя обнажённая грудь с кудрявящимися золотистыми волосками притягивала мой взгляд. Мне хотелось подойти к тебе и приложить к ней ладонь.
- Я … мне надо уйти… - пролепетала я, - сама вдруг осознав, что мой голос дрожит, в нём чувствуются подступившие слёзы, и я вовсе не хочу уходить.
Это было странное состояние: я сердилась на себя, на свою нерасторопность – не успела уйти! – а ещё мне было стыдно тех желаний, которые ты будил во мне. И вдруг я почувствовала, что по моим щекам катятся слёзы. Ты шагнул ко мне и опустил свои руки мне на плечи.
- Принцесса, что такое? – встревоженно спросил ты, заглядывая мне в глаза. – Почему ты плачешь?
Моим единственным ответом было шмыганье носом. Но я не отвела взгляд. Твои глаза меня притягивали. Это как смотреть в звёздное августовское небо. В ясные сумерки звёзды видятся такими близкими, что кажется, будто их можно потрогать. И огонь их такой ласковый, совсем не обжигающий, а, скорее, тёплый и мягкий. Вот такими же мне казались твои глаза.

Вдруг ты стал мелкими поцелуями собирать мои слёзы. Сжав ладонями моё мокрое лицо, ты с какой-то непонятной мне жадностью пил слезинки с моих щёк. Я закрыла глаза и вдруг ощутила твои губы на моих губах. Сначала прикосновение было невесомым, будто пролетавшая пушинка дотронулась до меня. А потом… В жизни меня целовал только Сашка. Иногда, провожая с лекций, он настойчиво сграбастывал меня, пытаясь опустить свои руки ниже моей талии, и впивался в мой беззащитный рот мокрым поцелуем. При этом он всегда почему-то старался меня укусить. Мне не было приятно, но я почему-то не сопротивлялась. Сама не могу понять почему… Может, мне просто было жаль Сашку, который – я знала это ещё со школы – был в меня влюблён.
Твой поцелуй был иным. Твои губы словно завладели мною. Не только моим ртом, а именно всем моим «я». Ты словно просочился в меня. Твой язык раздвинул мои губы и стал скользить в пространстве моего рта. Я с изумлением услышала свой стон и вдруг поняла, что сейчас упаду: у меня подгибались колени, а по телу пробегали щекотные мурашки, которые заставляли меня дрожать. Через мгновение до меня дошло, что ты несёшь меня куда-то, прижимая к себе и продолжая целовать. Твой язык, проскальзывая по моему нёбу, заставлял пульсировать что-то в моей маленькой щелке между ног.
В тот момент я совсем улетела из этого мира. Где я была? Я была частью тебя. Какой-то промежуток времени я вообще не помнила, что ты делал. Сознание вернулось, когда я поняла, что совершенно обнажённая лежу на постели, а ты смотришь на меня и твои пальцы медленно скользят по моей шее и ниже, то и дело дотрагиваясь до грудей. Полуулыбка была на твоём лице. Ты словно изучал моё тело. А оно… оно дрожью отзывалось на твои прикосновения. Груди словно выросли: мои маленькие холмики налились какой-то неведомой силой. Соски ныли, отвердев и припухнув. Мне хотелось чего-то большего… И ты вдруг склонился над моими грудями и стал ласкать их губами и языком.
Я пыталась сдержать стон, но не смогла.
- Принцесса, милая девочка, - почему-то хриплым голосом произнёс ты, - Как же я долго тебя ждал….
Я тогда не поняла смысла твоего признания. Собственно, я вообще ничего не понимала. Были только твои губы, посасывающие мои груди с какой-то нежной жадностью, твои руки, блуждавшие по мне в поисках чего-то, проникавшие между бёдрами и поглаживающие там, в средоточии моей женственности. Я отдалась на твою волю, как утлая лодочка отдаётся на волю океанских волн.

Твои поцелуи перемещались всё ниже – на живот, на границу живота и бёдер, а потом…. О! Ты вдруг опустил голову туда, к моей заветной запретной щелке, которую до тебя трогала только я сама. Мне не было стыдно. Я шире развела бёдра, сама не зная, зачем. Мне хотелось этого!
- Принцесса, напои меня собой, - пробормотал ты шёпотом и нежно дотронулся губами до моего гладкого холмика. – С самой первой минуты я хотел выпить твою влагу…
Я вздрогнула, мне было щекотно, наверное, даже в большей степени от твоих откровенных признаний, но ты с улыбкой удержал мои бёдра.
- Э, нет, Принцесса, моя сладкая… У тебя здесь всё такое маленькое. Я хочу насладиться твоим сокровищем сполна…
Твоё лицо у меня между ног было таким светлым, глаза блестели, манили к себе, и я послушалась. Животные чувства охватили меня, подчинили полностью. Теперь не было разума, теперь было только моё тело и твоя власть над ним. С нежным глуховатым урчанием ты погружался в горячую плоть у меня между ног. Твой язык скользнул вниз вдоль по моей щелке, а потом поднялся в обратном направлении. Я выгнулась, чуть сжимая коленями твою голову. Но твои руки удержали мои ноги. Как во сне до меня долетел твой хриплый смех.
Остальное тоже проходило словно во сне. Я чувствовала, как что-то большое и жгучее разрастается внизу живота, как выплёскивается из меня чем-то горячим, как твои губы и язык проникают между моими складочками, ставшими вдруг липкими. Я слышала твоё дыхание, ты что-то шептал, но я не разбирала слов, выгибаясь на встречу твоему языку, бесстыдно сильнее раздвигая бёдра. Твои ладони сжимали мои ягодицы и это усиливало мои ощущения.
- Дёмка, пожалуйста, - просила я о чём-то, не осознавая своих слов, - мммнннн, Дёмка!

А ты продолжал терзать меня своим языком, то проталкивая его в меня, то просто водя кончиком по моим разгорячённым створкам щели. Твоё громкое дыхание тоже заводило меня. Я осознавала, что ты сам наслаждаешься этими откровенными ласками. Такое возбуждение я никогда не испытывала раньше, когда ласкала себя сама. Сейчас это было, как взлёт на американских горках: ты подводил меня к самому пику, я была готова сорваться в оргазм, но ты вновь ослабевал натиск и этим продлял мои сладкие муки. Я бесстыдно раздвигала ноги, приподнимала бёдра, выгибая их навстречу твоему жадному и умелому рту. Иногда ты, подняв голову, смотрел на меня своей улыбкой. Распутной, наслаждающейся, удовлетворённой тем, что ты делаешь с мной, удовлетворённой своей властью надо мной.
- Как ты очаровательна, когда вот так доверяешься мне, - прошептал ты. - И краснеешь! Милая, знаешь ли ты, как тебе идёт этот румянец? – ты засмеялся. – И тут у тебя тоже всё такое румяное.
Ты опять дотронулся до меня там. Твой палец медленно прошёлся по мой разгорячённой промежности, заставив застонать. Язык бесстыдно заскользил во мне с прежней настойчивостью. Моё заведённое лоно трепетало вокруг твоего языка, сжимая его. Я чувствовала приближение желанной вершины.
Неожиданно я услышала, как ты сказал, тяжело дыша:
- Принцесса, кончи! Кончи мне в рот!
Это был приказ. Твой приказ! Во мне вдруг что-то взорвалось, я закричала твоё имя, огонь вырвался наружу и поглотил меня. Когда я вынырнула из огненного моря, ты обнимал меня и, ласково глядя, щекотал пальцем по щеке. Этот твой взгляд и прикосновение показались мне наполненными благоговением. Я и не думала, что ты можешь быть таким нежным: до сей минуты ты казался мне самим воплощением власти. Но сейчас я вдруг осознала, что твоя власть скрыта и вот в этой нежности.
- Принцесса, как ты? – спросил ты.
- Я… Мне хорошо… Я люблю тебя, Дёмка.
Моё признание прозвучало так естественно. В глубине души я уже тогда, при первой нашей встрече знала, что когда-нибудь скажу тебе это. Ты ничего мне не ответил, просто прижал меня к себе и стал покачивать. В ту ночь я стала твоей. Полностью. До капли, до самой последней родинки на моём теле. Ты вошёл в меня, как воздух, заполнил собой и отдал мне часть себя.


Утром мы вместе стояли под душем. Ты мыл меня, словно я была маленькой, мы оба смеялись. Я наслаждалась не только твоими прикосновениями, но и самим созерцанием твоего необыкновенного тела. Нет, ты не был красавцем-атлетом с накаченными плечами. Но для меня не существовало ничего прекраснее твоей груди с завитками золотистых волос, на которых серебрились капельки воды, твоих стройных мускулистых ног и таких нежных, но сильных рук. И вдруг я, повинуясь какому-то порыву, опустилась на колени и поцеловала твой шелковистый кончик.
- Принцесса, - ты смотрел на меня, нахмурившись, твои глаза потемнели, - ты когда-нибудь это делала?
- Что это? – я действительно не понимала твоего вопроса, но мне вдруг стало страшно. Страшно от того тона, с которым ты произнёс этот вопрос, от твоего строгого, внезапно ставшего жёстким, взгляда.
Неужели я сделала что-то запретное, ужасное? Я хотела подняться и выйти из ванны. Но ты удержал меня, опустив мне на голову руку. Как всегда, в твоих движениях сквозили власть и скрытая сила. Ты повелевал мною. И это мне нравилось. Мне нравилось подчиняться тебе. Это поднимало в моём существе какую-то непонятную волну удовольствия, которая теплом разливалась по всему телу и наполняла меня волнующим ликованием. Я твоя! Я часть тебя! Я принадлежу тебе!
- Ты когда-нибудь брала в рот? – спросил ты всё тем же тоном.
- Нет, - я растерянно смотрела на тебя, продолжая стоять на коленях. – Прости…
- Почему ты это сделала? – твои губы искривила усмешка.
- Мне захотелось, - я была честна с тобой. – Я … мне нравится твоё тело…
- И эта моя часть тоже? – опять усмехнулся ты и провёл пальцем по моим губам, раздвигая их, проникая мне в рот. – Тебе нравится и мой пенис?
- Да, - я сглотнула. – Очень… Он такой… красивый и…и нежный … и такой… - я замолчала, не находя подходящих слов.
- Хорошо, Принцесса, - ты погладил меня по щеке. – Он твой. Но я потребую от тебя, чтобы ты была только моей. Слышишь? Ты моя! Согласна?
- Да! – я кивнула без раздумий. – Да, я твоя.
- Чудесно, - твои глаза вновь превратились в два серо-голубых озера с ласковыми волнами. – Возьми его! – вдруг приказал ты. – Возьми, как хочешь…
- Но…- у меня появились сомнения, в которых мне было совестно признаться.
Конечно, я слышала о минете. Какая современная девушка о нём не слышала? Но я не знала, как именно он делается, что именно нужно делать.
- Не бойся, - ты улыбался, - если что-то будет не так, я скажу, - ты понял мои сомнения.
И тогда, окрылённая твоим разрешением, я бережно, как хрупкий стебель, взяла твой пенис в свою ладонь и охватила пальцами.
- Принцесса, не нежничай с ним, - усмехнулся ты, - сожми сильнее и проведи пальцами вверх-вниз.
Я послушно сделала это. Твой член подрастал, он удлинился и стал толще. Для меня это было словно волшебство: я имею власть над тобою. Над этой твоей загадочной частью. Это так заводило! Я почувствовала влагу между ног. У меня там вновь разгорался жар. Потом ты, взяв своё сокровище в руку, коснулся головкой моей щеки, мягко толкнул меня в губы.
- Оближи! – приказал мне. – Оближи языком самый кончик.

Я послушно высунула язык и робко лизнула, словно пробуя мороженное. Твой вкус… Это невозможно описать… Ты был терпким, сладким, горьковато-пряным. Возбуждаясь, я сильнее выдвинула язык и принялась старательно вылизывать твой толстый конец, ставший багровым. Ты что-то говорил мне, но я уже не слышала тебя. Словно художник, внезапно озарённый вдохновением, я сама начала творить твоё удовольствие. Впрочем, для меня это тоже было наслаждением. Удивительное открытие сделала я в то утро – я открыла для себя твой пенис. Я вдруг поняла, как люблю его. Это странно, наверное, любить часть твоего тела, будто это что-то самостоятельное и особенное. Но именно так я чувствовала. Мой язык выписывал замысловатые пируэты по всей длине гладкой шелковистой плоти. И эти ласки сочетались с поцелуями, которыми я неустанно осыпала твой сладкий стержень. Я ощущала пульсацию твоих вздувшихся вен. Она словно передавалась мне, заставляя сжиматься моё разгорячённое лоно. Я упивалась тем, что делала. Твой оргазм стал для меня желанен, словно это я должна была кончить.
- В рот! Возьми в рот и соси! – прохрипел ты.
Я послушно исполнила очередной приказ, стала сосать, стараясь глубже захватить пенис губами.
- Принцесса, я… сейчас кончу, - потемневшим взглядом ты смотрел мне в лицо. – Ты… сможешь проглотить?
Я не ответила – мой рот был занят важным делом – только моргнула глазами, давая своё согласие. И сразу ощутила во рту непривычный солоноватый вкус. Содрогаясь бёдрами и всем телом, ты кончал мне в рот, выкрикивая моё имя. У меня выступили слёзы, но я глотала и глотала твой горячий дар, принимая его, словно эликсир жизни. Кончив, ты поднял меня с колен, прижал к своей вздымающейся груди и стал целовать мои губы, перепачканные тобой мгновение назад.


Не проходило и дня, чтобы мы не встречались с тобой. Впрочем, однажды ты уехал в командировку. Это было поздней осенью. Те две недели стали для меня самыми сложными. Я ждала твоего звонка, мэйла. И хотя ты звонил и присылал письма каждый день, мне всё равно было грустно. Однажды ты скинул мне своё фото. Ты стоял, раскинув руки, повернувшись ко мне спиной, джинсы были спущены, и сразу под чёрной кожаной курткой аппетитным пятном светлела твоя попа. Этот снимок я осыпала поцелуями, а тебе скинула ответное письмо, в котором рассказала в подробностях, что я сделаю с твоей попкой, когда она будет лежать рядом со мной.
Ты обожал необычные ситуации, придумывал игры. С тобой я стала любить секс. До этого я и не подозревала, что интимные отношения могут приносить столько радости и какого-то необыкновенного чувства насыщенности, наполненности тобой. Иногда ты любил меня в машине, заставляя садиться верхом к тебе на колени и впускать в себя так глубоко, что, казалось, пронзал меня насквозь. В такие минуты, когда я двигалась на тебе в сумасшедшем чувственном танго, ты целовал меня. Властно, как собственник, ты ласкал мои груди. Разминал их так, что они из крошечных пирамидок становились припухшими башенками с напрягшимися сосками, нывшими от желания. Ты покусывал их, проводил языком, а потом принимался сосать с каким-то неистовством. Когда мы кончали разом, ты ещё какое время оставался во мне. Тебе нравилось быть во мне. И мне нравилось это ощущение заполненности тобою.

Иногда под утро я просыпалась в каком-то странном состоянии – мне не хватало тебя. Я садилась, поджав ноги, и долго смотрела на твоё спящее лицо, словно пыталась запомнить каждую твою черту, каждую мельчайшую морщинку. Я любовалась тобой. Это можно было делать только вот так, в предрассветных сумерках, когда ты был такой расслабленный, нежный и … очень ранимый. Днём, надев свою обычную маску силы и строгой собранности, ты был иным. Тоже любимым, но другим. Недоступным. А сейчас, в постели, лишённый одежды, ты был только мой. Я чувствовала, что хочу защитить тебя от всего мира, уберечь от боли и всяких разочарований, может, уберечь от тебя самого…
- Что происходит? – ты просыпался и смотрел на меня немного удивлённо и встревоженно. – Что-то случилось?
- Нет, нет, всё хорошо… Я смущённо отводила взгляд и тихо признавалась: - Я очень хочу тебя…
Потом я сразу прижималась к тебе и утыкалась носом в твою шею, нежно начинала посасывать и щекотать губами загорелую кожу. Ты начинал смеяться хрипловатым смехом. А потом… Потом бывало по-разному.

Однажды в одно из таких моих желаний ты обхватил меня руками, и твои ладони стали скользить по изгибам моей талии, подниматься к лопаткам и вновь опускаться к ягодицам. Я вывернулась, опрокидывая тебя на спину, упала на тебя сверху и подарила тебе голодный поцелуй. Твой восставший пенис торчком упирался между моих бёдер. Чуть раздвинув ноги, я стала тереться о него своими складочками. Запустив руки в мою растрёпанную гриву, ты стал контролировать наш поцелуй. И я почувствовала влагу у себя между ног. Моё желание было почти болезненным. Пламя волнами прокатывалось по моей коже с внутренней стороны бёдер, пульсацией отдавалось между ног, в моём потаённом месте. Ты разрешил мне действовать самостоятельно.
Я стала тереться своей щелью о твой пенис, стараясь пройтись по всей его длине, как можно сильнее задевая свой чувствительный узелок. Да, я использовала твой пенис, как игрушку для самоудовлетворения. Но мои эксперименты продолжались не долго. Вскоре ты, зарычав, подмял меня под себя, и мы завершили начатое.

Однажды мне пришла в голову идея. Я знала, что тебе это понравится, но всё равно было немного страшновато. Обычно ты был очень непредсказуем. Но… Я решила рискнуть. Надев обтягивающую майку и яркое болеро, дополнив всё это коротенькой юбочкой в бантовую складку, я завершила свой образ лодочками на высоченном каблуке и платформе. Да, при моих метр пятидесяти пяти мне всегда хотелось казаться выше. Белая майка, юбка и болеро зелёные, а туфли красные. Мне хотелось сегодня быть яркой. Этот смелый образ контрастировал с моей целомудренной причёской – коса до попы ‒ и моим привычным скромным макияжем в нюдовых тонах.
Я решительно направилась к тебе в офис. Прошмыгнула мимо секретарши в твой кабинет.
- Хорошо, это мы утрясём, - ты говорил по телефону.
Заметив меня, удивлённо вскинул брови, указал глазами на стул напротив. Я послушно села, расправив юбку.
- Что тебя привело? – спросил ты, окончив разговор.
У меня внутри всё сжалось: неужели я рассердила тебя. Но если это так, то ты меня накажешь, а это… это сулило большое удовольствие. Я почувствовала, что возбуждаюсь.
Ты медленно встал, вышел из кабинета и, вернувшись через секунду, закрыл дверь на замок.
- Итак, Принцесса, что тебя привело? – опять спросил ты, раскидываясь в кресле за столом.
- Я… я хотела показать тебе эти туфли, - быстро придумала я вескую причину. – Правда, я в них выше?
Для демонстрации я прошлась вдоль твоего стола, вертя попой.
- Хм, - хмыкнул ты, сдерживая смех, - о, да! Ты в них выше. Но зачем тебе это, глупая ты моя Принцесса?
- Дём, тебе не нравится? – я опустила глаза.
- Сними их, повернись ко мне задом и наклонись вперёд, - вдруг приказал ты.
Я так и сделала. Короткая юбка, и так бывшая не слишком надёжным укрытием, приподнялась. Ты мог прекрасно лицезреть мои простые хлопчатобумажные трусики. Я надела именно такие, какие любил ты.
- Прелестно, - по твоему тону я поняла, что ты сдерживаешь смех. – Сейчас медленно сними трусики, а потом повернись ко мне лицом, - приказал ты, стараясь говорить приказным тоном.

Я исполнила приказ: с грацией кошечки медленно стянула с себя трусики и, продолжая держать их в руке, повернулась к тебе лицом. Ты, улыбаясь, смотрел на меня, поманил пальцем и указал на стол перед собой. Я подошла, ты подсадил меня на стол, забрал мои трусики и поднёс их к своему лицу, потом сунул в карман джинсов.
- Воот, так лучше, - протянул ты и охватил пальцами мои ноги, развёл их, поставил на подлокотники своего кресла.
Я не знаю, что на меня нашло: едва ты отпустил мою правую ногу, я сразу коснулась кончиками пальцев твоей приподнявшейся ширинки. От меня не укрылся это чудесный рельеф.
- Э, нет! – ты отвёл мою ногу на прежнее место. – Сиди смирно! Не хулигань! Вообще, Принцесса, ты вытворяешь чёрт знает что! Жаль, что у меня сейчас совсем нет времени, иначе ты обязательно получила бы по заслугам.
Ты говорил строго, но твои глаза… Твои глаза смеялись! Ты наслаждался этой игрой! Поставил мою ножку себе на ладонь и губами провёл по взьёму. Я трепетала от предвкушения.
- М-м-м, как я обожаю твои маленькие ножки! – протянул ты. – Если бы у нас было время….
- Что? Что было бы, если бы у нас было время? – спросила я, затаив дыхание.
- Хитрюга! Не жди, что я тебя отшлёпаю. Разве может быть наказанием то, что ты обожаешь? Наказание будет иным и не сейчас, – ты засмеялся поцеловал мою ногу и вдруг одним быстрым движением набросил на лодыжку тоненький браслетик.
Золото с крошечной капелькой изумруда.
- Дёмка! – только и смогла воскликнуть я.
- Вот так, - ты расправил звенья, пальцем провёл до моего колена, вызывая у меня мурашки. – Мужчины вроде меня часто дарят своим любимым игрушкам ошейники, - с усмешкой заметил ты. - Но это не для тебя. Ты в ошейнике будешь смотреться нелепо. Изящество твоих форм надо подчёркивать. Хм, если бы ты не была Принцессой, я мог бы звать тебя Золушкой, - ты опять засмеялся. – Крошечный размер твоего башмачка достоин хрусталя. Хочешь? Хочешь хрустальные башмачки?
Ты спросил это каким-то непонятным тоном. Я не могла разобрать, шутишь ты или говоришь серьёзно. Но сегодня я осмелела. Поэтому выпалила:
- Нет, не хочу. Дём, я хочу тебя…
Ты вдруг издал какой-то странный звук, вскочил с кресла и отошёл на середину комнаты. Я не знала, что мне следует делать, но… Сегодня я предпочитала рисковать. Осторожно спрыгнув со стола, я подошла к тебе и медленно опустилась на колени. Ты смотрел на меня сверху. Твои глаза потемнели. Это было явным признаком твоего желания, как и рельефная ширинка. Я быстро расстегнула молнию на твоих джинсах, потом смело проникла рукой тебе в трусы и достала напрягшийся член. От твоей реакции у меня перехватило дух.
- Мммнн, Принцесса, я хочу тебя! – прорычал ты. И сразу приказ: - Поторопись!
Я взяла в рот твою набухшую головку и стала посасывать пульсирующую пружину, придерживая её пальцами обеих рук. Мои действия заводили меня. Я чувствовала какую-то паталогическую жадность. Я жаждала обладать твоим сокровищем, словно мне всегда его было мало. Твоя нежная кожа по всей немалой длине, глубокий, с перчинкой, запах возбуждали до предела, заставляли меня стонать. Ощущая содрогания твоих бёдер, я наслаждалась этими вибрациями, плавно перетекавшими в моё собственное тело. Какой-то бархатно-рокочущий звук вырывался из твоей груди. Это была для меня чудесная музыка. Я наслаждалась, словно слушала симфонию моего обожаемого Ральфа Вильямса. Мне казалось, я осязаю твои звуки, впитывая их в себя через прикосновение к твой упругой части тела.
Твоя рука властно удерживала меня за волосы и направляла движения моей головы. Ты всегда управлял процессом. Даже в те минуты, когда переставал контролировать себя.
- Глубже, Принцесса, глубже! – прорычал ты, проталкивая в мой рот раздувшийся напряжённый пенис.
Твой приказ возбудил меня ещё больше. Высунув язычок, я принялась скользить им по головке, которая в ответ одарила меня новой порцией смазки. Охватив член рукой, я старалась сосать ритмично, зажимая губами член на половине его длины. Мне хотелось довести тебя до безумного состояния.
- Нннн, Принцесса,…волшебница моя… - бормотал ты. – Соси! Соси сильнее!
Я сама извивалась от возбуждения. Моя голова двигалась всё быстрее. Ты довольно грубо удерживал меня, реально теряя контроль. Я сосала, ласкала языком во всех направлениях, насаживалась на пенис ртом. Мои руки тоже участвовали в этом процессе неистовой ласки: едва член выходил изо рта, оставляя там только головку, как мои пальцы охватывали его и приступали к своим манипуляциям.
Мне было уже больно стоять на коленях на твёрдом полу, лишённом ковра. Но сейчас это не заботило меня.
- Не останавливайся! – свистящим шёпотом приказывал ты.

И вдруг зажал руками мою голову, подался бёдрами к моему лицу, глубже проталкивая пенис в мой рот. Сейчас кроме разрядки тебя не волновало ничего. Ты разрешил мне охватить тебя руками за расставленные ноги. Если бы я не сделала этого, мне сложно было бы устоять и не рухнуть под твоими ритмичными яростными выпадами. Твой член, как насос накачивал мой рот. И наконец, ты ударил в меня первым мощным выбросом. Едва не захлебнувшись, я смогла проглотить твой горячий дар. Ещё, ещё… Всё до капельки. И когда ты, дёрнувшись, отпустил мой рот и пробормотал что-то, я напоследок прошлась языком, очищая тебя от остатков вкусного семени.
- Всё, Принцесса, ступай. – Ты улыбнулся и быстро убрал своё сокровище в джинсы. Заправил рубашку. – Если ты через секунду не оставишь меня, то я не смогу продолжить рабочий день. Прости, что не позаботился о тебе.
Ты засмеялся, обнял меня, подняв с колен, и поцеловал так, словно хотел съесть. Я вдруг поняла, как велика – просто беспредельна ‒ моя власть над тобой. Потом ты заставил меня натянуть трусики и, шлёпнув по попе, выставил за дверь. Шепнул на ухо:
- Вечером тебя ждёт наказание, как ты и хотела.

Вечером я заснула, не дождавшись тебя. Вдруг меня разбудили прикосновения. Это был ты. В темноте я узнала тебя по запаху, по ощущению твоих рук и губ. Ты опустился сверху, завладел моим ртом. Вкус чая с бергамотом и чего-то ещё, только твоего, аромат моего Дёмки. Мои руки сразу скользнули по твоей спине, ноги раздвинулись, приглашая уютно устроиться между ними. Я застонала. Желание уже полыхало во мне. Но я решила покапризничать.
- Почему ты так долго? – с упрёком спросила я, освобождаясь от твоего поцелуя.
- Так получилось, Принцесса. Считай это частью наказания, - с усмешкой ответил ты.
- Хм, мне казалось, наказание будет не таким банальным и уж точно гораздо приятнее, - я тоже ответила тебе с усмешкой.
- Обещаю, что так и будет, - прошептал ты. – Имей терпение! Я намерен помучить тебя всласть.
И опять твой хрипловатый смех. Ты стал покусывать мою шею, сжал мне ягодицы и, приподняв меня за попу, одновременно стал покачивать своими бёдрами. Мои пальцы ерошили твои короткие волосы на голове. Ты застонал и опустил лицо в мои груди. Я громко охнула, когда твои губы завладели моим соском. Ты стал посасывать его прямо через ткань моей шёлковой рубашки.
- На тебе слишком много надето, - заметил ты шёпотом.
Моя игрушечная ночнушка, едва прикрывавшая мне попку, под твоими руками поползла вверх, и вскоре ты отбросил её в сторону. Моё женское естество откликалось на малейшее твоё движение и звук, который ты издавал. Я выгибалась в ответ на движения твоего рта по моему, уже обнажённому, телу. Вот в пупке я почувствовала твой язык, потом ты передвинулся ниже.
- Так ты говоришь, что очень ждала меня? – вдруг мурлыкающим тоном спросил ты, осторожно касаясь кончиком пальца моей щелки. – Я чувствую, что ты уже стала мокренькой от томительного ожидания, - ты хихикнул.
- Дааа, - выдохнула я, выгибаясь.
Ты вскинул мои ноги на свои плечи, склонил голову и медленно коснулся языком моих складочек между ног. Моя заведённая плоть воспринимала твой язык, словно горячий поток, который жгучими капельками скользил по моей щели. Я вцепилась руками в одеяло, которое почему-то оказалось под нами. Моя грудь вздымалась так, как если бы мне не хватало воздуха.
- Дёмка! Ты ….. – простонала я, сама не осознавая, что хочу сказать.
Кончик твоего наглого языка обвёл по кругу мой чувствительный узелок, скрытый между складками. Потом ты чуточку толкнул мой клитор. Я ощущала эту мою часть крошечным колокольчиком в музыкальной шкатулке моего тела. И твой язык, как миниатюрный молоточек, ударял по моему колокольчику, заставляя всё моё тело вибрировать. Вскрикнув, я сильнее стала двигать бёдрами. Напряжение в мышцах было предельным. Я хотела кончить! Немедленно, сейчас, сию секунду!
- Умоляю тебя, Дёмка! – взмолилась я.
- Э, нет, - отвечал ты. – Ещё не время… Ты должна быть наказана, я же обещал тебе это. Считай это моим возмездием за то, что ты заставила меня помучиться. Если бы только знала, как я хотел твоё прелестное местечко, когда ты без трусиков сидела на моём столе… ‒ неожиданно признался ты, продолжая смелые ласки. – Я весь день представлял, как буду пытать тебя своим языком…
И это действительно было пыткой. Безумной пыткой наслаждением. Ты подводил меня к самой грани взрыва, я уже готова была сорваться в оргазм. И вдруг ты вновь ослабевал свой натиск, ослабляя мои ощущения и заставляя меня делать шаг назад. Я вспотела, моё сердце намеревалось вырваться из своего привычного укрытия в грудной клетке. А твой неутомимый язык всё продолжал терзать мой клитор, подводя к самому краю пропасти, потом сразу оставлял мой узелок, перемещался ниже и проскальзывал в моё лоно. Ты двигался мягко, неглубокое погружение твоего языка в меня просто доводило до безумия. Я бесстыдно стала умолять:
- Дёмка, любимый, я хочу кончить! Пожалуйста… дай мне кончить! Я не могу больше!
- Конечно, Принцесса… - прошептал ты с нежностью. – Это всё для тебя, любимая.
И мой оргазм пришёл. Тело горело от наслаждения, содрогаясь в разрядке. Через мгновение я поняла, что лежу распростёртая под тобой, мои руки прижаты к постели, а твой заведённый прибор нацелен прямо между моих ног. Ты уверенно, одним движением проник в меня, заставив застонать. Я чуть подалась к тебе, пропуская глубже твой сладкий пенис.
Твоё дыхание обжигало мою шею, ощущая содрогания твоего тела, я сама начинала дрожать. Вернее, наверное, моя дрожь не прекращалась с момента оргазма, перенесённого секунды назад.
- Принцесса, как же у тебя всё мягонько… - шептал ты. – Какая ты горячая….Ммммоя!
Мои ноги обхватили твои бёдра, икры сдавили твои ягодицы, приказывая войти в меня глубже. Я так любила, когда ты врастал в меня глубоко! Действительно, пенис оказался во мне прямо по самые твои яички, крупные весомые сокровища. Впившись поцелуем в мои губы, ты стал двигаться то вверх, то вниз. Это был нежный напор. Я ощущала каждую горячую клеточку твоего тела, каменно-твёрдого и жадного. Я полностью была в твоей власти. И осознание этого наполняло меня ликованием. Проникая в моё лоно на всю глубину, ты доставлял мне не только физическое удовлетворение. Это были ощущения высшего порядка, объяснить которые я не смогу никогда.
Двигаясь ты не молчал. То нежным шёпотом, то страстным рыком ты признавался:
- Принцесса, это счастье… быть с тобой… Входить в твоё сладкое местечко… Родная… я хочу тебя!
Дальше я помню свой крик. Я опять кончила. После вспышки молнии поняла, что твои толчки ускорились и стали мощнее. Через мгновение ты тоже кончил. Как всегда, ты некоторое время оставался во мне. Потом, отдышавшись, перевернулся на спину, прижал меня к себе и поцеловал в висок. Мы лежали потные, уставшие, но совершенно удовлетворённые друг другом.

Когда ты оставил меня, мне хотелось умереть. Забывшись в слезах тяжёлым сном, я вдруг вскакивала среди ночи и проверяла телефон: нет ли звонка или письма от тебя. Это было время, когда я не жила, а существовала в каком-то чёрном пространстве. Вернее, даже не чёрном, а сером.
Я не знаю, как бы я смогла пережить наше расставание, если бы не моя маленькая тайна. Только она заставляла меня, сжав зубы, идти дальше. Нет, конечно, я не хотела ничего утаивать от тебя. И в тот день, когда ты позвонил, я как раз и собиралась всё рассказать. При встрече. Но… Дёмка, ты же сам всё разрушил! Теперь я уже знаю, что ты просто струсил… Осознание этого пришло ко мне позже. А сначала я была очень зла на тебя и обижена. Ты испугался быть счастливым и, возможно, самую чуточку, ты испугался ответственности. Я тебя понимаю и ни капельки не виню…
Знаешь, а у моей тайны твои глаза – голубые звёздочки с тёплым блеском, будто две маленькие персеиды с августовского неба. Наверное, это подарок мне от судьбы. Когда я носила наше чудо в себе, я прикладывала к животу телефон с выведенным на экран твоим фото. И молила: «Пусть у него будут твои глаза!». Так и вышло. Вот он, наш сынок, спит сейчас в своей кроватке, а я пишу всё это. Время от времени смотрю на его крошечное личико.
Иногда я думаю, а вдруг я ошиблась… Вдруг надо было всё-таки рассказать тебе, что теперь нас будет трое? Но потом я понимаю, что поступила правильно. Расскажи я тебе, что жду ребёнка, ты, конечно же, остался бы со мной. Но это было бы насилие над твоим желанием. О, как бы мне хотелось, чтобы ты остался со мной! Но не потому что должно появиться дитя, а потому что тебе нужна я, твоя Принцесса. Я не хотела принуждать тебя. А сейчас не хочу ещё больше, хотя с каждым днём моя любовь только растёт. Но мне есть, ради кого жить…



Дементий перелистнул последнюю страничку толстого ежедневника, быстро взял телефон и одним касанием набрал номер. Ожидание было томительным. Наконец, женский голос тихо ответил:
- Да…
- Принцесса? – Дементий переспросил, не узнавая голос. Отвечала не та, которую он ожидал и хотел услышать. – Анну можно?
- Нет, Анны нет, - прозвучал глухой ответ. – Это Дементий Александрович?
- Да, это я. А где Аня?
- Вы прочли дневник? – не отвечая на его нетерпеливый вопрос, спросила женщина.
- Да… Но откуда вы…
Он не договорил, она опередила его:
- Я - Ирина, подруга Ани. Это я принесла вам её дневник… Она сама просила меня об этом, если… если…
Голос не договорил, в нём послышались слёзы, а потом – вздох, словно говорившей внезапно не хватило воздуха. Дементий, замерев, ждал. Ему казалось, что если он перебьёт незнакомку на другом конце сети, то она так и не скажет ему ничего. Но он всё-таки не выдержал, выпалил через несколько мгновений:
- Что с ней?! Где Аня?
- С ней … всё плохо, очень плохо… - наконец, выдавила незнакома.
- Она жива?! – Дементий вскочил и подошёл к окну. Провёл по лицу рукой, будто хотел стряхнуть с себя липкую паутину. – Отвечайте же, чёрт возьми!
- Да, да… это пьяный водитель… - сбивчиво заговорила его собеседница. – На пешеходном переходе… Она попросила меня передать вам тетрадь, если… если её не станет, но я решила отдать сразу… Вы должны знать…Она любит вас…И…
- Я хочу её видеть! – прохрипел Дементий. – Её и нашего сына…
- Вряд ли вас к ней сейчас пустят… - незнакомка, казалось, сомневалась.
- Да какого чёрта?! – он воскликнул, не скрывая ярости. – Как вы можете?! Понимаете, я должен, должен увидеть её!
Он грохнул кулаком по пластиковой раме.
- Хорошо. Но это не ради вас, только ради Ани. Записывайте … - наконец, согласилась Ирина.
Через несколько минут Дементий сидел за рулём. Он ехал в БСМП.

КОНЕЦ

 » Фифа и Бородач

Эротический рассказ
+18

Автор иллюстрации - Зоя.

Татьяна замешкалась у машины, вытаскивая пакеты с продуктами.
- Б***дь! Понагородили тут, с***и! – до женщины долетел пьяный голос.
Оглянувшись, она увидела у подъезда перевёрнутую инвалидную коляску и сидевшего на асфальте безногого мужчину. Он, громко матерясь, пытался поставить сложившееся кресло на колёса. Видно, что он был пьян.
Татьяна бросила пакеты и кинулась к незнакомцу.
- Я помогу вам! – она подбежала и вернула кресло в нормальное положение.
- Спасибо, - пробурчал пьяный и зыркнул на неё серым взглядом.
Его глаза на заросшем щетиной лице смотрели как-то колюче и, словно две тонкие иглы для вышивки бисером, пронзили женщину. Та опустила взгляд, стараясь не смотреть в обозлённое лицо.
- Ну, чего стоишь?! – бросил мужчина. – Иди, куда шла! В помощи не нуждаюсь…
- Да как вы… - Татьяна хотела упрекнуть его, отчитать за хамство, но осеклась.
Нет, не из жалости. Просто ей вдруг стало стыдно вступать в перепалку с пьяным. Если честно, такое с ней случилось впервые. Татьяна была женщиной одинокой и за свои сорок два года привыкла стоять за себя сама. Это была обычная привычка самостоятельной женщины, чья жизнь протекала в абсолютном одиночестве. Никого… Впрочем, у неё жила кошка с нежным именем Персик, больше подходящим коту. И вот это самое пушистое создание фруктового цвета принимало на себя всю ласку, которой у Татьяны было в избытке.
- Вы живёте здесь? – спросила женщина, кивнув в сторону своего подъезда.
- Слушай, фифа, отвали, а, - безногий, ловко опёршись сильными руками, вскочил на коляску и тронул колёса, пытаясь направить их на крутой пандус.
Татьяну презрительное «фифа» обидело вдвойне. Это был намёк на её подростковую фигуру и небольшой рост. Вот и сейчас в своих узеньких джинсиках и коротенькой джинсовой курточке она выглядела просто девочкой. Только глаза выдавали в ней зрелую женщину: такой глубокий взгляд у девочек не бывает. Да что он себе позволяет этот хам?! Татьяна решительно шагнула в его строну и хотела помочь втолкнуть коляску на пандус, но высокий – для роста ‒ каблук вдруг попал в выбоину на асфальте, и женщина стала падать, толкнув несчастного мужика.
Она сама не поняла, как это случилось. Коляска отскочила в сторону, её хозяин растянулся на спине, а сама Татьяна мягко приземлилась на него, уткнувшись носом ему в шею.
- Хм, а мне это нравится, - хохотнул мужик, - Давненько баба сама на меня не прыгала. Эй, фифонька, чего замерла-то? Давай, действуй дальше.
Это его замечание заставило Татьяну опомниться. Она села и залепила ему пощёчину. Забыв себя, кулачками замолотила по его широкой груди. Женщину душили слёзы. Горькие слёзы обиды.
- Хам! Хам! – глотая слёзы, орала она.
- Эй, эй, полегче, фифа! – цепкие пальцы сжали её тонкие кисти и не давали двинуться.
Татьяна сквозь слёзы увидела его серые глаза. Они… смеялись… Это так поразило её, что она уставилась на его лицо, будто пыталась что-то понять. А сама продолжала сидеть на мужчине верхом. Он тем временем вновь заговорил.
- Слушай, фифонька, я, конечно, понимаю, что посреди двора поздним вечером, хм, очень возбуждающе, - опять его ехидный смех. - Но… я экстрима не люблю… Не могла бы ты встать? А потом, если пожелаешь, я сделаю, всё, что угодно. Ну, вот клянусь своей гудящей башкой, треснутой об асфальт! Ну, чего же ты зенки-то свои пялишь так? Нравится сидеть на мне?
Белозубая ехидная улыбка украсила рот, из которого так и летел перегарный фимиам. Его замечание привело женщину в чувство, она вскочила и быстро отпрянула в сторону. Смущённо отводя взгляд, шмыгая носом, пролепетала:
- Простите, я…не хотела, но… вы… я…
- Ой, брось, фифа, - махнул рукой мужик, уже вернувшийся на свой транспорт. – Наука тебе: не помогай, если не просят. Мать Тереза, блин…
И он спокойно покатил в подъезд.
А Татьяна осталась стоять, продолжая тихо плакать. Ну, вот всегда так с ней. Хочет, как лучше, а в итоге… В итоге оказывается в дурацкой ситуации. Растерев ладошкой слёзы по щекам, Татьяна скинула босоножки и, подхватив брошенные пакеты, тоже вошла в свой подъезд. Едва выйдя из лифта на своей площадке, она услышала знакомый голос и громкие стуки в дверь.
- Б***дь, ну, чё вот за день-то такой? – орал знакомый мужик и что есть силы всаживал кулаком в двери напротив квартиры Татьяны. – Паскуда!
- Эй, вы, как вас там?! – женщина вновь решила вмешаться. – Что вы себе позволяете? По-моему, вы вполне прекрасно можете достать звонок. Звоните и вам откроют.
- Ага, как же! – безногий резко развернулся к Татьяне лицом. – Ни х*** не откроют! Это моя квартира! – вдруг признался он.
- Прекратите выражаться! – парировала женщина.
Швырнув пакеты и обувь к своим дверям, она шагнула к нему.
- И что же вы ломаете собственные двери? – усмехнулась Татьяна. – Не устраивайте спектакль! Я прекрасно знаю, что здесь никто не живёт! – заметила она, зло прищуривая глаза и упирая руки по бокам.
- Знает она, ха! – сидя на коляске он умудрился смотреть на неё сверху вниз. Во всяком случае, так казалось Татьяне. – Слушай, фифа, здесь живу я. А вот тебя я вижу впервые.
- Во-первых, я вам не фифа! – прошипела Татьяна, откидывая со лба кудрявую длинную прядь. – Во-вторых, я недавно переехала сюда. Всего три дня назад.
- Б***я, послал чёрт соседку! – криво усмехнулся мужик и прибавил какой-то трёхэтажный оборот, который Татьяна даже не поняла.
- Вы.. вы… хам и…и… - её словарный запас сегодня явно уступал лексике противника.
- Ты мне уже это говорила, - с кривой усмешкой заметил мужик и погрозил ей пальцем.
- Да? – Татьяна вдруг опешила.
- Да! – гаркнул он.
Демонстративно хмыкнув, она быстро открыла свою квартиру, вошла туда и громко захлопнула дверь.
- Гарпия! – долетел до неё крик соседа.

Увидев своё отражение в зеркале испугалась сама себя. Тушь на глазах потекла, оставив тёмные дорожки от высохших слёз, волосы, уложенные утром мягкими волнами, теперь торчали во все стороны непокорной гривой до плеч, а джинсы на коленях были в грязи, как и локти у курточки. Слёзы опять навернулись на глаза. За что ей такое? С самого начала день пошёл наперекосяк. С утра она принимала экзамен по истории средних веков у второго курса – это была сплошная нервотрёпка, потом встречалась со своими двумя дипломниками, вникая в их тексты, потом, заехав в супермаркет, простояла в пробке битых три часа. И вот в самом конце дня, выжатая, словно апельсин, радовалась, что, наконец-то, вернулась в тихий дом, и вот – на тебе! Это чудовище! Обозвал, облапал и… Татьяна поднесла ладонь к носу. Фуууу… Она же вся пропахла им. Подошедшая Персик потёрлась о ногу хозяйки и, будто соглашаясь с её мыслями, что-то мяукнула.
- Да, Персинька, ты права, запах ужасный, - сказала Татьяна.
Потом быстро разделась, сунула грязную одежду в стиралку, и пошла в ванну.

Наполняя ванну водой, она, как обычно, размышляла. Медиевист, уважаемый преподаватель, а дома… Кто она дома? И вот что, что в ней не так? Татьяна осмотрела себя в зеркало. Мдаа… Он прав - фифа! Где, ну где те пышные формы, которые должны быть у женщины её лет?! Грудки с кулачок… Татьяна повернулась полубоком, чтобы рассмотреть свой вид сзади. Ну, попка крепкая. «Наверное, занятия в тренажёрке сказываются, - удовлетворённо подумала женщина». Ноги стройные и для её роста длинные – тоже не плохо. Талия тонкая, с изгибом… Но всему этому не хватало основательности что ли… Всё какое-то слишком маленькое.

Руки заскользили по телу, словно исследуя его форму. Ладони чашами приподняли груди. Впрочем, ничего не приподнялось: миниатюрные холмики торчали сами по себе, как два прыщика. Нет, зря она несколько лет назад не сделала пластику. А теперь-то уж что? Теперь уже поздно, всё равно пышная грудь её жизни не изменит.
Неудавшийся студенческий брак, продлившись год, остался в далёком прошлом, а редкие курортные романы с женатыми мужчинами счастья не приносили. Да и романов этих за все годы одиночества было всего два. Потом Татьяна решила не пытаться больше, не унижать себя тупиковыми отношениями. Вообще, она стала жить по принципу Тоси Кислицыной: «А по мне так одной лучше. Хочу – халву ем, хочу – пряники!». Нет, конечно, Татьяна как раз сладостями не увлекалась. Она была женщиной ухоженной, следящей за собой, но… неудачницей. Ей везло только в карьере. Поэтому в своей квартире она появлялась поздно вечером, чтобы только переночевать в обнимку с кошкой. Отпуск Татьяна не любила и обычно проводила его на даче у тётки, сидя на крылечке с пяльцами в руках. Впрочем, аккуратистка, она очень любила свой дом. Вот и сейчас её волновало, что, переехав три дня назад она так и не успела навести порядок и разобрать вещи. Многочисленные коробки громоздились в комнате.

Так… Соски крупные. Она отметила это, обрадовавшись, что вот есть, оказывается, у неё такой женский плюс. Дотронулась большими пальцами до орелов, обводя их по кругу, стала постепенно трогать соски. Прикосновения отозвались тянущей болью, которая начинала перекатываться горячими волнами между ног.
Женщина присела на дно ванны, раздвинув бёдра, и направила туда струйку душа, отрегулировав её на приятное положение. Сначала она просто заставляла воду свободно стекать по щелке. Женщина вздохнула, расслабляясь, и вновь потеребила соски. Они отвердели, отдаваясь томлением между бёдер, в самом сокровенном женском месте.
Потом начала водить смесителем сверху-вниз. Это было приятно и вызывало мурашки по всему телу. Закрыв глаза, Татьяна вдруг вообразила лицо своего соседа. Когда она лежала на нём, уткнувшись носом в колючую шею, то… Нет, в тот момент она этого не понимала, но сейчас почему-то осознала, что это ей нравилось. Ей нравилось ощущать под собой его крепкое тело с широкой грудью и большими руками. Сейчас она вспомнила, что в ту минуту он показался ей таким… надёжным. Как уютный деревянный дом, стоящий на равнине.
Рука привычно меняла направление струи. Смеситель, отрегулированный на пульсацию, всё сильнее ударял по чувствительной бусинке клитора. Татьяна, покусывая губы, старалась сдержать стоны. Всё-таки в ванне слышимость отличная. Напряжение в её женском средоточии росло, там всё пульсировало в такт струе, заставляя двигать попой, непроизвольно подёргивать бёдрами. И вскоре, выгибаясь, откинув голову на бортик ванны, Татьяна кончила.

Набросив шёлковый халатик на голое тело, она вышла из ванны и прислушалась. На площадке было тихо. Интересно, почему он стучал в свою квартиру? Открыли ему? Надо бы узнать… Женщина посмотрела в глазок. Её сосед сидел на коляске, закинув голову. Господи! Неужели умер?!
Дрожащими руками Татьяна принялась открывать дверь, от волнения долго не могла справиться с новым замком. Наконец, выскочила на площадку. Сосед просто спал. Его храп разносился по всем этажам.
- Эй, вы… - тихо сказала женщина.
Реакции на её слова не последовало.
- Почему вы не вошли в дом? – уже громче спросила она.
Вновь очередной храпящий звук.
Татьяна стояла в нерешительности. Если оставить его здесь, то… Ну, это как-то нехорошо. Во-первых, человек с физическим недостатком. Впрочем, немощным его не назовёшь. Во-вторых, наверняка, он не может попасть в свою квартиру. И это… это просто жестоко вот так оставлять человека спать на лестнице. Да, он, конечно, хам и пьяный… Но… Татьяна не стала раздумывать. Стараясь ступать бесшумно, она распахнула настежь двери своей квартиры, взяла коляску за ручки, развернула и вкатила к себе. Спящий не шелохнулся.
И только сейчас она сообразила – вкатить это полдела. Как его перетащить на диван? Да, это была проблема из проблем! Мужик, даже лишённый ног чуть выше колена, был гораздо крупнее неё. Видимо, он от природы был высоким и очень крепким человеком. Татьяна обошла вокруг своего случайного гостя, прикидывая, как бы решить неожиданную задачу. Наконец, вплотную придвинула коляску к дивану, поставила на тормоз и стала подталкивать соседа, упираясь ему в плечи.
- Нннн, отстань….
- Эй, вам надо перелезть на диван, - громко сказала Татьяна. – Я помогу. Только вы и сами тоже… Мне не поднять вас…
Мужик не реагировал. Пробормотав что-то нечленораздельное, выдал очередную руладу храпа.
И вдруг женщину осенило. Она встала на диван и, взяв мужика за руки, стала тянуть его на себя. Татьяна и сама не ожидала, что её способ подействует. Стоять на мягком диване было неудобно, Татьяна потеряла равновесие и дёрнула соседа на себя. Мужик всей своей внушительной фигурой навалился на неё, подмяв под себя хрупкую женщину.
Шёлковый короткий халатик скользнул вверх, обнажая стройные ноги, кругленькую попку и совершенно гладкий лобок.
- Выпустите меня! – завопила женщина, пытаясь выбраться из-под мужика.
- Мхмм, я тебя заказывал? – сонно прохрипел тот.
И принялся ощупывать оказавшееся под ним тело.
- Я тебя не знаю, - признался он уже более бодрым тоном. – Ты в первый раз у меня?
Его пальцы захватили волосы женщины, а вторая рука опустилась ниже и пощупала ягодицы.
- Не смейте! Не смейте меня трогать! – возмущению Татьяны не было предела, хотя его прикосновения не были ей неприятны. Скорее, даже наоборот.
- Не ори, - вдруг спокойно и вполне трезво проговорил сосед, - спустившись чуть ниже он пристроил свою голову на татьяниной груди и тихо попросил:
- Слушай, я сегодня не смогу… Давай просто спать. А утром я заплачу….
- Да как вы!.. – задохнулась от возмущения женщина. – Да что вы себе позволяете?! За кого вы меня приняли?!
Она попыталась выбраться из-под него, извиваясь что было силы. Хотела ударить коленом между его бёдер, но не смогла ослабить его давление.
- Ххмм, - ты такая мягкая, хоть и тощенькая, - прошептал мужик, прижимая колючее лицо к обнажившимся грудям женщины.
И его рука смачно сжала половинку попки Татьяны.
- Не боись, не обижу… Тсс, давай спать.
Перевернувшись на бок, он прижал Татьяну спиной к себе, словно плюшевую игрушку, и вновь захрапел.
Слезинка скатилась по раскрасневшийся щеке женщины. Ну вот что, что ей делать? Кричать? И что? Женщина всхлипнула, слезинка упала на руку мужчины, лежавшую под татьяниной грудью.
- Ммннннмммххррррм… - послышалось его странное бормотание.
Татьяна напряглась. И тут её осенило. Она чуть приподняла его ладонь и высвободив один палец, что есть силы вцепилась в него зубами.
- Аааа! – заорал мужик, продолжая прижимать женщину к себе, резко сел на диване. – Ты чё делаешь, су***а? Ты же мне палец чуть не оттяпала!
- Я… я не хотела… то есть … - Татьяна испугалась не на шутку.
Она сидела у него на бёдрах. Огромные лапищи сжимали её грудную клетку, так, что дышать было трудно.
- Не хотела?! – мужик тряханул её. – Не хотела? Б***дь! Сказал же – лежим, утром заплачу. Как обычно!
- Вы не понимаете, - хотела запротестовать Татьяна. – Я не та, за кого вы меня приняли… Я – не девушка по вызову, которую вы, наверное, ждали. Я ваша соседка.
Всё это хотела она выкрикнуть, но не смогла. Она испугалась так, что не могла даже разлепить губ и зажмурила глаза. Мужик же бросил её на диван и навалился сверху.
- Ладно, - белозубая ухмылка появилась на его лице, - как хочешь. Благодаря твоим зубкам, сон у меня как рукой сняло. Поэтому давай сейчас.
И он вдруг припал губами к правому соску женщины. Татьяна сама не понимала, что оказывается, халат уже давно распахнулся, и голые её грудки двумя светлыми лисьими мордашками маячат перед взглядом соседа. Женщина хотела оттолкнуть его, но… Едва его губы сжали сосок, она охнула и отдалась этому фантастическому ощущению. У него были удивительно мягкие и нежные губы. И даже запах спиртного сейчас не показался Татьяне неприятным. Она словно и сама стала пьяной от его рук и губ на своей груди. А он не спешил.
- Какой вкусный горошек, - хрипло прошептал, посасывая правую грудь.
В это время его рука нещадно сжимала левый Татьянин холмик. Пальцы, чуть прищемив сосок, потянули его вверх, вызывая тянущие ощущения в промежности Татьяны. А ещё его щетина… Как оказывается изумительно ощущать нежной кожей эти покалывающие прикосновения. Вот он втянул в рот грудку до половины и что-то проурчал, словно довольный кот. Этот звук вызвал ответный стон у женщины.
Татьяна, запустив руки в его лохматые волосы, выгибалась под ним и стонала всё громче. Она вжимала его голову в свою грудь, словно побуждая ненасытный мужской рот интенсивнее овладевать нежными холмиками миниатюрных грудей. Ей хотелось тереться о его щетинистый подбородок и щёки. Это было чем-то новым и не шло в сравнение со всем, что женщина чувствовала раньше. Между ног пульсация разрасталась, становясь с каждой секундой всё сильнее и невыносимее, и вдруг через мгновение, женщина поняла, что её накрывает волна оргазма.

Очнулась Татьяна оттого, что большие ладони гладили её по голове. В комнате было темно, только свет фонарей и фар проносящихся машин, освещал пространство.
- Фифа? – нечаянный любовник удивлённо уставился ей в лицо. – Так ты - та фифа, что допекала меня во дворе?
Татьяна боялась пошевелиться и, как попавшая в капкан зверушка, покорно замерла, ожидая своей участи, только моргнула распахнутыми глазами. О, глаза у неё были прекрасные. Большие, с длинными густыми ресницами, и такие глубокие, что казались двумя окошками в какой-то иной таинственный мир.
- Как ты ко мне попала? – хриплым голосом спросил мужик.
- Это не я, это вы… - шёпотом ответила женщина. - Я вкатила вас к себе.
- Что? – он, казалось не верил ей. – Ты привезла меня к себе? Выходит, похитила меня?!
Татьяна кивнула, продолжая лежать под ним.
- Впервые меня баба похищает, заметил он.
И разразился гогочущим смехом, выпустив женщину из тисков своих рук. Потом резко умолк и вперившись колючим взглядом ей в глаза, прорычал:
- Знаешь, что фифонька, ступай-ка ты на х*** со своим состраданием! Получила, чего хотела, и пи***й на все четыре стороны! Или может, тебя обрубки привлекают?
Он быстро поднял, заправленные концы джинсовых бриджей и открыл свои культи. Тёмные рубцы даже в полумраке резали взгляд.
Всхлипнув, Татьяна закрыла ладонью рот.
- Что? Смотреть противно?! – горькая усмешка искривила его губы.
Татьяна только сейчас заметила, что у него красивый рот. И вообще, его лицо пусть и обросшее, перекошенное злобой, было приятным. Черты точно выверенные, мужские. Без мягких безвольных линий. Словно природа, создавая этот лицо, продумала всё до мелочей.
- Нет, - Татьяна нашла в себе силы ответить твёрдо, сдерживая рвавшиеся слёзы. – Нет, мне не противно. Но я … Вы заснули на площадке. И я подумала, что… нельзя же спать в подъезде…
- Хм, - опять усмешка.
- Я не хотела вас обидеть!
- А чего ж молчала, когда я лапал тебя? – уже спокойно спросил он.
- Не знаю, - Татьяна поняла, что краснеет и отвела взгляд.
Но потом разу посмотрела прямо ему в глаза и призналась честно:
- Сначала мне было страшно, а потом…
- Ясно, - он усмехнулся, – Хоть на что-то я гожусь… Ты всегда так?
- Что? – Татьяна не поняла вопроса.
- Чё-чё, - передразнил он, - Всегда от груди кончаешь?
- Не-не знаю…, - женщина смутилась.

Сказать по правде с ней такой оргазм случился впервые. До сего дня ласк одной груди ей было мало.
И вдруг она заметила, как выпирает ширинка на его бриджах. Татьяна сейчас не узнавала сама себя. Не задумываясь, она друг придвинулась к своему нечаянному любовнику, смело протянула руку и, расстегнув ремень и штаны, взяла в руку его член, крепко сжала пальцами. Почему-то закусив нижнюю губу, словно решала сложную задачу, принялась тереть его от самого основания до кончика.
- Что ты?... Не надо… - слабо запротестовал мужчина.
Но его потемневшие глаза, словно грозовое небо, говорили о его необычайном возбуждении. Всё это время он держался, чтобы не наброситься на неё.
- Пожалуйста, снимите рубашку, - попросила Татьяна.
Он послушался. Загорелая грудь со стальными мускулами, поросль волос мягкой тёмной дорожкой спускавшаяся туда, что обычно прячется в брюках. Но сейчас это тайное сокровище на широком корне, с проступившим рельефом вен было в маленьких ладонях Татьяны и поражало её своей какой-то фантастической мощью. Впрочем, всё в этом человеке было таким. Женщина интенсивно массировала член до тех пор, пока из раскрывшейся щели головки не показалась тонкая нить. Мужчина со стоном отклонился назад. Татьяна продолжала своё завораживающее действие, она с упоением наблюдала, как из багрового конца возникает крупная капля, медленно устремляется вниз и оседает на её сомкнутых пальцах.
- Я сейчас кончу… - прохрипел бородач. – Оставь, я сам…
Татьяна видела, как вздулись жилы на его шее и напряжение сковало всю его мощную фигуру. Женщина посмотрела ему в глаза и, улыбнувшись, продолжала свои ласки. Пока из багровой головки не брызнула струя жемчужного густого потока. Татьяна направила его на свою грудь. Мужчина со стоном излился на неё. Нежные, но крепкие пальцы женщины продолжали двигаться, выдаивая всё без остатка. Она словно хотела убедиться, что он опустошён до конца. Для неё это было очень важным, хотя она и сама не отдавала себе в этом отчёта. Она желала этого мужчину, как никого до него.

Утром Татьяна проснулась счастливой. Уже многие годы она не испытывала такого всепоглощающего ощущения счастья, словно солнце проникло в неё и затопило всю от макушки до пят. Вспомнив события минувшей ночи, зарделась, как девчонка. Ой, она же раздета. Только халатиком прикрыты ноги. Потянувшись, Татьяна вдруг поняла, что она в квартире одна. Его, этого грубого, но такого милого бородача нигде не было.
Кое-как натянув халатик и трусики, женщина бросилась на площадку. Нерешительно замерла у его дверей. Позвонить? А если он опять наорёт на неё? Обзовёт как-то? Но… неужели вот так можно расстаться? И она не хочет! Не хочет она расставаться с ним! Не хо-че-т…Татьяна тряхнула волосами, словно попыталась выкинуть плохие мысли, и решительно надавила на кнопку звонка. К её удивлению ей открыли сразу.
- А это ты… - он равнодушно посмотрел на неё, будто между ними ничего не произошло. – Заходи.
Он развернулся и покатил в комнату. Татьяна шагнула через порог. Квартира, как и у неё, однокомнатная. С удивлением женщина отметила чистоту. Это не было обиталище алкаша. Диван, комод, узкий плательный шкаф, стол со стоящим на нём ноутом, большая плазма на стене. Ничего лишнего, но вполне прилично. Впрочем, не было деталей, маленьких штучек, привносящих в интерьер уют. В углу заметила гирю.
- Ну?.. – он выжидательно смотрел на неё.
- Я… - Татьяна замялась. – Я подумала…
- Сейчас поставлю чайник, - он перебил её и укатил на кухню, вернулся через минуту и спросил: - Зачем ты пришла?
- Я просто… - Татьяна сама не могла объяснить причину своего визита.
Вот так взять и сказать, что она хочет быть с ним? Но это же глупо! Нелепо! Безрассудно! А она взрослая женщина и…
- Ну, вот ты и сама всё понимаешь, он пожал плечами.
Она заметила, что он, нет, не побрился, просто привёл своё лицо в порядок, сменил одежду и выглядел он очень, ну просто очень сексуально. Татьяна покраснела и выдавила:
- Я подумала, что могла бы тебе … помогать…
Спокойное лицо мужчины сразу окаменело, и он сквозь зубы бросил:
- По-моему, о помощи мы всё выяснили вчера: не нуждаюсь! Так, что, фифонька, спасибо за весёлую ночь, но тебе лучше уйти.
- Я вам не фифа! – вдруг воскликнула женщина. – Почему вы меня всё время оскорбляете?
- Да что ты?! – он сделал изумлённый взгляд, на самом дне его глаз плескались весёлые искорки сдерживаемого смеха.
- Да! Я вообще-то Татьяна Сергеевна…
- Танюха, значит… - кивнул он, - А я – просто Иван. Вот, - он указал на стол, где стояли её босоножки, - Забери. Надеюсь, больше не сломаешь.
Татьяна поняла, что он починил сломанный вчера каблук.
- Спасибо… - она прижала босоножки к груди и продолжала стоять, переминаясь с ноги на ногу.
- Послушай, Татьяна Сергеевна, - он усмехнулся. – Не придумывай себе сложностей… Ты хорошая… Но я плохой… Понимаешь?
- Но я же… - она хотела возразить, но он перебил.
- Я – старый трухлявый пень, с которым тебе нельзя связываться…
- Вы старый? – Татьяна с удивлением рассматривала его.
- Хм, по паспорту мне сорок семь. Но у меня год за два идёт, - он опять усмехнулся. – И вообще, не нуждаюсь я в … помощницах… Пусть и таких миленьких, как ты. Понятно?
Кивнув, Татьяна молча развернулась и сделала шаг к входным дверям. Но вдруг вернулась и подошла к нему и, глядя в глаза, бросила.
- Да, мне всё понятно. Вы говорите, что вам не нужно жалости, а сами упиваетесь жалостью к себе. Вы залезли, как черепаха, под панцирь и сидите там, не желая принять действительность! Где уж вам осознать, что люди могут тянуться к вам совсем не из жалости, а из какого-то другого чувства?! – Татьяна откинула прядь волос, которая всё время падала ей на глаза. – Вы боитесь поверить, что достойны счастья. Вы ненавидите весь мир! Мир, в котором всё-таки есть много хорошего, несмотря на вашу обиду и злость!
И с этими словами она ушла.
- Да пошла ты на х*** Со своей философией! – полетело ей в след.

Татьяна не любила предновогодние дни. Нет, когда-то она восхищалась всей этой суетой, яркими огнями улиц и витрин, её манили к себе всякие праздничные штучки и мишура. Но с течением лет она стала бояться этого времени. Когда приближался декабрь, её охватывала тоска. Новый год она не встречала. Отключив телефон, рано ложилась спать, а потом, проснувшись от звука фейерверков за окном, сидела и смотрела, как в ночном небе разлетаются красочные огоньки.
Несколько месяцев Татьяна провела в соседней области, читала лекции в университете. И вернулась домой как раз накануне Нового года. Всё это время она вспоминала своего соседа. Нет, не с обидой и не с жалостью… С тоской. Сама не осознавая этого, она скучала. Тридцать первого декабря нарочно задержалась на работе, чтобы оттянуть так называемый праздничный вечер в одиночестве. Но всё-таки пришлось пойти домой.
У его дверей она остановилась. А что, если позвонить? Ага! Позвони давай – он обрушит на тебя поток брани и вновь прогонит. И потом, может, он вовсе не один…Ну, правда, у него, возможно, кто-то есть. Она словно говорила сама с собой. Мысленно. В конце концов, спор со своим вторым Я окончился компромиссным решением. Надев трикотажное платье, которое выгодно подчёркивало её хрупкую фигурку, захватив миниатюрную ёлочку, украшенную игрушками, и торт «Тирамису», она позвонила в его квартиру.
- Так, просто поздравлю и… уйду, - пробормотала она, прислушиваясь к шагам за дверью.
Там было тихо. Глубоко вздохнув, женщина нажала звонок. Ей не открывали. Татьяна уже хотела было вернуться к себе, как вдруг заметила, что дверь незаперта. Сердце её упало: «Неужели что-то случилось?». Татьяна смело вошла в прихожую. Не решилась включить свет, двинулась дальше.
- Кто-то есть дома? – спросила она громко.
- Да… Входите, - с облегчением услышала его голос.
Татьяна вошла в комнату. Свет не горел. Но и в полумраке она различила на диване его могучую фигуру.
- Здравствуйте, у вас там открыто и я вошла, - Татьяна старалась говорить бодрым тоном, но дрогнувший голос выдавал её волнение. – Я включу свет?
- Привет, Татьяна Сергеевна, - он был в нормальном расположении духа, и она облегчённо выдохнула. – Свет не надо. Скоро стрелять начнут. А я, как малый идиот, фейерверки люблю.
- Ой, я тоже, - Татьяна улыбнулась и спросила: - А куда можно ёлку поставить и торт?
- Да поставь, куда хочешь.
Устроив подарки на комод, Татьяна стояла в замешательстве. В комнате сидеть можно было только на диване. Но там же был он, хозяин квартиры, непредсказуемый влекущий и…опасный.
- Ну, чего застыла-то? Садись сюда, - он похлопал ладонью по дивану, - Не боись, не обижу.
Это была знакомая ей фраза. Татьяна смущённо опустилась на край дивана и сидела в напряжении, готовая в любой момент ретироваться. Она чувствовала, что он смотрит на неё украдкой, полагая, что в полумраке она этого не заметит.
- Иван… - Татьяна вдруг назвала его по имени, сама удивившись своей смелости, - Я…
О, как же много она хотела сказать ему и не могла. Разве можно было высказать вот так всё, что она чувствует, что пережила за эти долгие месяцы, прошедшие с их первой встречи? Это время оказалось для неё более тяжёлым, чем все годы жизни до его. Но сейчас Татьяна была, как наивная девчонка, весь её опыт и рассудительность куда-то испарились в один миг.
- Только не вздумай реветь, - с улыбкой предупредил он.
- Хм, - Татьяна тоже улыбнулась, - Неужели это так заметно?
- Да… Ты вообще плакса. А я не люблю слёзы, - его голос почему-то стал хриплым. Знаешь… ты не бойся меня, - вдруг попросил он. – Я не сделаю тебе ничего плохого.
- Да, я знаю, - Татьяна дотронулась до его колючей щеки.
- Знаешь? – он прижал её ладошку к своим губам.
Татьяна кивнула, не отнимая руки, с замиранием ждала, что он скажет или сделает дальше.
- Я думал над твоими словами… Помнишь тогда ты…
- Да, я наговорила лишнего, - Татьяна смущённо закусила нижнюю губу.
- Нет, ты всё сказала верно и…
- Тсс, - она прикрыла его рот второй ладонью, - Давай забудем об этом…
Он провёл рукой по её волосам. Татьяна потёрлась щекой о его широкую ладонь с мозолистой кожей. А потом ей захотелось прижаться к нему, но что-то удерживало её. И он, словно угадав её желание, попросил:
- Коснись меня…
Татьяна сразу послушалась. Просунув руки под его футболку прошлась ладошками по рельефу мышц, вызывая у него вздох. И вдруг, приблизившись к его лицу, робко, словно боясь сама своей смелости, провела кончиком языка по его губам. Чуть прикусила резкий изгиб верхней губы. Он издал какой-то неясный рычащий звук. И это звук придал ей больше смелости.
Отстранившись на мгновение, она заглянула в его лицо. Яростный огонь метался в его глазах. Но то был огонь не злобы, а желания. Огонь любовной страсти. У Татьяны вырвался судорожный вздох. Он - её! Он - для неё! И она готова попасть в его владения.
Дальнейшее случилось, как нечто неизбежное. Сорванная одежда была отброшена проч. И когда напрягшиеся соски Татьяны коснулись его обнажённой груди, женщина застонала, сильнее прижимаясь к любимому. А он с глухим рычанием прижал её к себе, опускаясь вместе на диван.
- Какая же ты… - прошептал он.
- Какая? - с хмельной улыбкой спросила она, запрокидывая голову.
- Маленькая и … необыкновенно красивая…- он чуть отклонился, убрал волосы с её лица и поцеловал её губы.
- Я люблю тебя… - признание само собой вырвалось у неё.
В ответ он задрожал, сдавил её так, будто боялся потерять, и тоже ответил:
- И я люблю тебя… люблю! Это сильнее всего… Это сильнее меня. Ты должна знать!
Его ответ был для неё неожиданным. Словно раскат летнего грома в погожий день. Чтобы не разрыдаться она уткнулась носом ему в шею. Он осторожно потянул её локоны и отыскал губы. Это был жадный поцелуй, будто они оба боялись, что всё может закончиться, оборваться, как сон.
- Я хочу тебя всю, - заявил Иван.
- Да… - выдохнула Татьяна.
Его восставшая плоть упёрлась ей между ног и потёрлась о возбуждённую изнывающую щель, готовую к любовной встрече. Раздвинув ноги, Татьяна сильнее сдавила его бёдра. И он вошёл в неё одним мягким толчком. Руками он сжимал её ягодицы, направляя их общий ритм. Наслаждение волнами растекалось по телу женщины. Жёсткие волосы на его груди и бороде доставляли дополнительное возбуждение, как в ту ночь, она готова была взлететь. Но сегодня ей хотелось быть с ним единой во всём, и она сдерживалась на этой тонкой грани.
Натиск его огромной для Татьяны плоти вызывал едва ли не боль. Но эта боль была желанной. Царапая его широкую спину, Татьяна извивалась, стараясь впустить его глубже.
- Пусти меня дальше, - приказал он.
Его свистящее дыхание и этот почти грубый приказ оказали на женщину какое-то животное действие. Она вдруг впилась зубами в его левую грудь. Там, где билось его сердце. Он зарычал и стал входить быстрее. Язык женщины ласково прошёлся по укусу.
Он приподнялся на одной руке, а второй сжал её грудь, потом, склонившись, сомкнул губы вокруг припухшего соска. Его горячий язык, как и его беспощадная плоть там, внизу, стал терзать её сосок, словно хотел лишить её разума.
И это случилось.
- Иван… - простонала Татьяна, сжимая его в кольцо своих ног.
- Да… да… да… - повторял он с каждым своим движением в неё.
На его щеках были слёзы. Татьяна сомкнула ладонями его лицо и ввела в его рот свой язык. Повинуясь своему желанию и ещё какому-то непонятному чувству, она стала ласкать его рот во всех направлениях, словно боялась пропустить хоть одну точку. Это было своеобразное утоление жажды. Её жажды по нему.
Вдруг она услышала взрывы и сразу что-то горячее ворвалось в неё лишая сил, будто приподнимая над всем миром. Последнее, что она помнила это искажённое страстью лицо Ивана. Когда они очнулись, за окном разлетались карамельные огни фейерверка.
- С Новым годом, фифочка моя, - белозубая улыбка сияла на любимом лице.
- С Новым годом, мой любимый бородач, - Татьяна искупала его в искорках своих глаз.

КОНЕЦ

Здравствуйте! прочитала несколько ваших рассказов и удивилась, почему так мало комментариев в этой теме. Мне очень понравилось!!! У вас такая "вкусная" эротика, читаешь и смакуешь))) Причем это не просто эротика, а завершенная история любви с интересным и хорошим сюжетом. Это определенно талант))) Очень рада, что заглянула в тему. Спасибо вам! Побежала читать остальные рассказы)))

Благодарю Вас!
Почему мало ответов? Наверное, просто не все читатели их пишут. Хотя, если честно, мне очень важно мнение о том, что я создаю. Ваш отзыв очень порадовал.
___________________________________

Прелестная, Нефер! Этот рассказ я уже читал ранее. Мне он очень понравился ещё тогда. Не понимаю почему читатели так прохладно отнеслись к нему здесь?

Расказ о непростой судьбе двух бродящих в потьмах сердцах, живущих на одной площадке и не замечающих друг друга. На моё мнение прекрасный дамский роман. Впрочем и мужчинам с романтической душой он тоже по нраву)))