Сборник рассказов о Великой войне

Марина, с новой темой тебя, такой тяжёлой, но важной!

И спасибо за рассказы!


Часы
Очень грустный рассказ... Действительно, если бы не было войны...


И правильно. Враги врагами, но они тоже люди, со своими родными, любимыми... На войне не место жалости к врагам... либо ты, либо они.

И то, что надо сталкиваться с врагом лицом к лицу, – это верно и благородно. Но не каждый может так; некоторые предпочтут украдкой, выстрелить в спину.


А по поводу Однажды в феврале или Анна и Нюра... уже отписывалась, но рассказ замечательный!!!

Очень зацепил рассказ ещё тогда, при прочтении в блоге! С удовольствием перечитала!
Две женщины на войне с одинаковым именем, но разным прочтением, две судьбы, казалось бы, такие разные, но в то же время такие близкие друг другу... Всё отнимает война, всё рушит, остаётся только надежда и молитва, у кого что.

Невозможно не верить, что именно так и будет. Что хотя бы эту счастливую пару война не заберёт себе...
Спасибо, Марина! Жду очередных рассказов!
_________________

Меня после прочтения рассказа "Однажды в феврале" в блоге долго образ второй героини Нюры не отпускал.
Ратный подвиг наших солдат неумолим, но без таких женщин мы бы не выстояли в той войне. Я в последнее время стала сравнивать их кинохронику Победы с нашей. У них женщины в красивых платьях, шляпки, туфельки, легкость и радость , а у нас (только начинаются кадры хроники в "Белорусском вокзале" у меня комок в горле и слезы на глазах) радость не спорю, но столько боли, столько и любви.......
Марина, спасибо за этот рассказ!

Марина, может лезу не в свое дело, но согласна с Алёной, прочтут многие, а отзывы могут не оставить. Вот за прошедший день читателей только 7, а просмотров 97 (зарегистрированных пользователей, а неизвестно сколько было гостей). Соответствовать твоему творчеству и комментарием твоих постоянных читательниц (я не про себя) очень трудно и надо набраться решимости, чтобы написать несколько слов и при том в такой теме. Просто ты нас в других своих темах приучила, что ты рада каждому читателю и любому отзыву. Я думаю, что и одно "Спасибо" будет важно для тебя и для всех нас. Значит прочли и твои рассказы тронули до глубины души.

Я тут одним спасибо не отделалась... Так получилось, что Марина в "Ангеле" затронула одну тему насчет обмундирования пехоты, так мы с ней там развернули переписку. Я с головой нырнула в тему ВОВ. Думаю, пора перебираться сюда с обсуждениями. Так будет логичней. Мариночка, ты не против?

Это правда. Сколько вынесли они на своих плечах. И на оборонную промышленность работали, и пахали, сеяли, убирали вручную. Но, как говорил мой любимый Смирнов (Макарыч) в "Бой идут одни старики" - Самое тяжелое - это ждать. Рассказывала моя бабушка (осталась без матери в 43-м, отец - на фронте), что во время войны носила на поле воду для женщин. Так говорит, те, что ближе к селу, перехватят ее, воду выпьют, она опять бежит за водой, и опять то же самое, пока дед какой-то не возмутился, мол что же вы делаете - она уже из ног валится, а те, что дальше в поле еще воды не пили... Но не в этом суть. Это я часть ее рассказа вспомнила. Так она говорит, что женщины, когда садились отдыхать, выбирали из волос друг другу вши. Я, конечно, еще ребенком была, спрашиваю: "Они что - не мылись? Откуда вши?" Говорит, что от печали... Вот так вот. Многое рассказывала, как к соседнему селу ходила по сугробам, чтобы соломы набрать, да печку растопить. Как коровы пасла, а на обратном пути все коровы домой бегут, а она за ними бежит. А от жары носом кровь хлещет по платью... Но ничего, говорит, платьице постирала, и утром опять в поле...

Спасибо.


Увы, и такие тут быть должны. Потому что грусть и радость все же ходят рядом...


Спасибо


Обязательно будут. Скоро доредактирую один и, если решусь, то выложу другой. А потом, наверное, в перерыв уйду... и сил наберусь для другого рывка, и над Ангелом поработаю.


Мне тоже она очень нравится. В рассказе сошлись Жена и Мать, и каждая отразилась по-своему в сердцах.
Низкий поклон этим женщинам, простым деревенским женщинам, берущих на воспитание в те времена чужих по крови детей, обездоленных войной. Сами не доедали, но сумели сохранить их всехпо возможности - от мала до велика, и собственных, и подаренных судьбой со стороны.
Я до сих пор помню книгу из детства о такой жещине и эвакуированной девочке, потерявшей всех родных своих. И, наверное, даже острее сейчас, чем в те годы воспринимаю тот момент, когда эта часто молчавшая девочка зовет ту женщину в последних главах испуганно: "Мама!"


Да Боже мой! Не надо никому соответствовать... просто будьте! И просто читайте!
Я не жду благодарностей (нет, конечно, жду, но пишу же не ради них). Те просмотры - тоже награда за мой труд


Конечно, нет.


Они тоже были воинами. Только в несколько ином смысле.

_________________

Вдела - у него шрам на лице? Может он из госпиталя и там его приодели... Про защитный цвет на петлицах пишут, что особенно в пехоте после выхода приказа бойцы отпарывали пришитые машинкой петлицы. Но вот как офицерский состав поступал? И именно в пехоте быстрее менялось обмундирование, так как там больше убитых было, а пополнение приходило уже в форме с новыми петлицами. (быстрее менялось обмундирование - странная фраза в даном контексте но иначе не смогла выразиться... ) А кто жив остался - ходили до 43-го со старыми...

Конечно интересно. Думаю что мужу следовало бы дать почитать тоже. Интересно, ему тоже что-то бросилось бы в глаза? (если не пошлет куда подальше, чтобы больше не доставала )
И насчет Суворова. Интересные логические выводы делает. Особенно о начале войны. Муж доказывает обратное. Но, как говорится, мы просто обыватели... За одно, пожалуй, скажу ему спасибо, так это за то, что я с другой стороны посмотрела на УПА. В какой-то мере их поняла. А вот простить... Но это у меня сугубо личное. Семейная история...

Допустим и такое. Чтобы не обижать консультанта


Папа-таки у меня убежден, что офицеры многие так и ходили с заметными петлицами (если они были на руках, конечно). Потому что при бое надо было выделяться как-то. Да и почти на каждой фотографии тех времен все командиры как один со светлыми ободками вокруг петлиц. Я как-то раньше не особо присматривалась, а сейчас прямо глаза цепляются за петлицы...


Да как оно могло меняться? В санобработку, а потом снова в носку. Хотя петлицы, думаю, могли новые пришивать. Не всем же везло новую форму получить со складов. Столько людей мобилизовали, что на всех, конечно, не хватало "новья".


Если все же взглянет, то буду рада узнать и его мнение.


Мой папа солидарен в большинстве случаев с мужем твоим. И я как-то склоняюсь туда же.
Не люблю яростных историков за перегибы (хотя какой Суворов историк?). Историк должен быть беспристрастен, как документалист. И не люблю людей, передергивающих смысл вложенный. Любую ситуацию можно повернуть любым боком, в том числе и негативным. Что Резун и делает.
Я больше склонна сама выводы делать по приведенным документам. Потому что чужие идут через призму личностную.

Ох, и ломали мы когда-то копья в кухне, когда мой друг один прочитал Суворова... Прямо перья летели во все стороны поначалу. Пока не стал друг не только читать то, что предлагают для чтения, но и размышлять логически.


И это тоже есть в копилке историй моей семьи, я как-то говорила об этом. Как и неприятие того, что случилось.
Я могу понять цели, которые они преследовали. Но способы... нет, этого понять, наверное, не смогу, да простят меня те, кто им симпатизирует.
Хотя самый привлекательный и наболее действенный способ добиться чего-либо сила, я признаю это, но сила должна быть приложена к уму. А без него будет совсем не то, что хотелось бы...
_________________

По-моему книга называется "Девочка из города". У меня она есть. Как эвакуированого ребенка привезли в деревню, мать умерла по дороге, а потом отец ее нашел.
___________________________________

Я бы глянула, но она у родителей осталась.
Спасибо за наводку . Погуглила, и уже по первым строкам поняла, что она - та самая девочка в синем капоре и с сумочкой с фотографиями.
Только ее отец тоже погиб на фронте, она сирота была, осталась потому в семье той самой женщины еще одной дочерью.

Отличная книга. Рекомендую для прочтения. Пусть и написана для школьного возраста, но вполне достойная и чтения в более сознательном.
_________________

Может и так - читала в детстве и плакала. Но у меня почему-то было ощущение, что отец не погиб, а без вести пропал и приехал за ней в самом конце.
___________________________________

Мариночка,прочитала ваши рассказики......на одном дыхании!!!! Что я могу сказать-браво!!!! Настолько написано проникновенно,душевно!Удивительно,как всего несколько абзацев текста могут перенести сознание в то страшное,далекое время,заставить содрогнуться от страха и безысходности,от боли душевной и физической,что выпала на долю людей,ставших свидетелями и участниками той войны! Признаться,тема ВОВ мне не очень близка,скажем так,для чтения я ее не выбираю.Фильмы еще могу посмотреть,но вот книги читать почему-то тяжело,многое уж слишком близко к сердцу воспринимаю.Вот и героини ваших рассказов тоже не оставили равнодушной.Так четко и убедительно описаны чувства,так понятна и близка сердечная боль этих женщин!Как тяжело жить в разлуке с любимым человеком,не знать где он,что с ним....и вернется ли живым?Очень хочется верить в лучшее -Анна и Александ обязательно встретятся и все исполнится о чем они мечтают!Клеймо страшной войны не оставит трагический отпечаток на их судьбах,как у многих-многих других,кому не посчастливилось родиться и жить в ту эпоху!
Мариночка,буду с нетерпением ждать ваших новых шедевров!!!! Творческого вам вдохновения!!!

Марина, привет! Мне как-то случайно сказали, что у тебя новая тема, на этот раз с рассказами, и я не смогла пройти мимо. А тема-то какая сложная - Великая Отечественная Война! Писать о ней - это не просто так слова составлять в предложения, тут нужно вкладывать себя, свою душу. Прочитала два выложенных рассказа и поняла, как ты сильно все через себя пропускаешь. Правда, слезы на глазах стояли, когда читала. Особенно второй рассказ, у которого хоть и нет трагического финала, но пробирает до самой последней клеточки. И я, честно, боялась, что финал будет несчастливым, что в итоге окажется, что это вовсе не муж Анны, что все напутали, а Саша погиб еще тогда... И просто как камень с души упал! Я теперь верю, что они продержатся еще год до окончания войны, с такой поддержкой друг друга они должны... Впрочем, должны - совсем неправильное слово. Просто очень хочется, чтобы неприкаянные души выстояли и вновь соединились, ведь так мало им счастья успело выпасть...
С нетерпением буду ждать следующих рассказов-зарисовок, и уже представляю себе, как из небольших крапинок очерков сложится целостный сборник - своеобразное полотно военного времени, в котором было все: и страдания, и боль, и страх, и смерть, но были и любовь, и верность, и отвага, и честь, и именно они помогли в итоге выстоять четыре года и привести народ к победе.

Спасибо


Ой, как... ну, шедевров обещать не могу, потому что вдруг то, что родится позднее, будет совсем не ими . Но рассказы будут обязательно, и довольно скоро.
Спасибо за пожелания!


Очень рада видеть тебя здесь. Передай мои благодарности "наводчику".


Как обычно при написании - я вся там, я - если не свидетель, то главный герой, в его шкуре, с его мыслями и надеждами.
Потому и честно написала, что буду редко баловать новинками тут, скорее всего (я поняла, что обещать мне уже лучше не стоит ничего ), потому что тяжело вылезти из того времени и вернуться к другому. Оно не отпускает так легко от себя, как иные эпохи.


Я очень на это надеюсь. Спасибо, что так веришь в мои силы - это подстегивает изрядно.
_________________

 » Звезда

От Автора:
Я думаю, этот рассказ обязательно должен быть преворен словами "От автора".
Потому что каждый всегда выносит из прочитанного свой собственный смысл, а я бы хотела, чтобы вы увидели идею миниатюры не в том свете, в каком ее, как оказалось мне на удивление, можно увидеть, а в том, который я пыталась вложить.
Памятники погибших воинов, отдавших жизни за то, чтобы черная гидра фашизма была задушена, калечат по всей территории постсоветского пространства и даже далее - на землях Польши, Болгарии и прочих. Для меня дико, что множество подобных случаев происходит и в России, оправдания которым нет вообще никакого, по моему мнению.
И это не единичные случаи из прошлых лет, это происходит сплошь и рядом до сих пор.

Калечат памятники, забывая о том, кто лежит в этих могилах, какие устремления и надежды были у них, о том, какой дар они принесли нам взамен своих жизней и здоровья. Этот дар - жизнь.
Калечат - забывая, отдавая дань своим собственным порывам и, что страшнее - убеждениям.

Но все же... так важно видеть иногда отдельные стволы деревьев среди густого леса... И так важно не забывать, что могилы - это все же могилы, и любое осквернение - кощунство над памятью. Перефразируя известную мудрость - человек, который не имеет памяти, не имеет будущего. Потому что в этом конкретном случае у него мертва душа...

Звезда

Это случилось снова. Аушра опустила тяжелую сумку на скамеечку у ограды и стала осматриваться вокруг, надеясь заметить в траве красную звезду. В который раз ее сбили с памятника и бросили за оградку.

- Совсем нет ничего святого, - вздохнула Аушра, с трудом склоняясь из-за больной спины и поднимая из зелени травы возле соседней могилы небольшую красную звезду.
- Ох, Линас, Линас, - обратилась она к тому, кто лежал под этим холмом уже несколько десятков лет. - Как же трудно теперь сохранить то, что ты хотел! Лайма говорит, что не будет постоянно чинить памятник, снимет звезду. И Казимерас не будет. Такие вот дети у нас не послушные… Вот в могилу сойду, рядом лягу, и никто не будет думать о том, что ты хотел… Ох, Линас…

Она замолчала, почувствовав, как к горлу снова подступил комок слез. Как всякий раз, когда она думала о муже, умершем еще в начале шестидесятых годов прошлого века. Совсем молодой был. Едва ли к сорока. Он часто болел, организм работал с трудом – отменно поработали палачи в подвале на улице Реймерса (В период фашистской оккупации в Риге на улице Реймерса находилось гестапо). Светловолосый, широкоплечий, удивительно красивый той самой холодной красотой потомков балтов, Линас стоял сейчас перед ее глазами таким, каким она его полюбила в далеком 1940 году еще одиннадцатилетней девочкой.

Она недолго сидела на могиле. Вскоре собрала свой нехитрый скарб (бутылочку с настойкой, которую делала сама, и которую он так любил, складной стаканчик, салфетки), поправила цветы на могиле, прикрепила звезду. Упрямо, с силой, которую уже давно не чувствовала в своих руках вдавила стержень звезды в памятник.
Уходя, кивнула сторожу кладбища, и тот приподнял шляпу с лысеющего затылка. «Помню, помню, - говорили его глаза. – Постараюсь узнать». И он действительно узнал. Позвонил ей через несколько дней, чтобы сообщить, что снова сняли звезды со старых памятников, посбивали их с гранита. Их осталось мало, таких упрямцев, как она. С каждым таким сообщением их становилось все меньше. Люди предпочитали не раздражать «той самой» символикой. А Аушра будет упрямо поправлять каждый раз. Потому что для Линаса эта звезда имела иной смысл. Как и награды, которые он получил, завершив войну в Австрии.

- Мики, милый, не мог бы ты помочь бабушке? – позвонила она самому младшему внуку, с трудом попадая в кнопки телефона сослепу. – Я на кладбище, на могиле дяди твоего, Антониуса. Подожду, конечно. Через полчаса? О, у такой старухи, как я, мой Мики, времени много… не торопись, милый. Аккуратнее на дорогах.
Спустя сорок минут поднялась с низкой скамейки у ограды на могиле старшего сына Антониуса, умершего от рака легких три года назад. Удивительно и невыносимо больно пережить своих детей. А еще неимоверно больно, когда внуки забывают о своих предках, о своих корнях.

- Мики, - поцеловала в щеку высокого блондина в черной кожаной куртке лет двадцати трех-двадцати пяти на вид. С каждым годом он становился все больше и больше похож на Линаса, отчего ее сердце вдруг сжалось болезненно. Ах, мой Линас… Будь проклята эта война, сумевшая даже спустя время разлучить их!
- Как твоя работа? – спросила внука, когда тот поправлял по ее просьбе цветы, смахивал сухие листья с памятника, стараясь не смотреть на гранит, на имя на нем. Словно ему было стыдно. О, как же Аушре хотелось, чтобы ему действительно было стыдно! – Лайма говорила, ты скоро будешь держать защиту перед своими академиками.
- Пока еще не назначили дату, бабушка, - коротко ответил Миколас, поднимаясь на ноги и отряхивая ладони о черные брючины джинс. – Но я тебе обязательно скажу, чтобы ты подержала за меня свой кулачок, да?

Он хотел взять Аушру за руку, но она не подала ладони. Указала на памятник.
- Ты еще не закончил.
- Вроде бы все, - угрюмо буркнул внук, но старушка не сдавалась.
- Нет, не все! Не все, Миколас! Где она?
И Миколас резко выпрямился, взглянул на бабушку, сидящую на скамеечке, сверху вниз, побледнев от злости.
- Это сторож, да? Этот старый козел сказал тебе?

И бабушка вдруг ударила его тростью по ноге. Ударила больно, заставив его аж дернуться от этого удара.
- Я ничего не говорила тебе, когда ты принялся за написание той ерунды, что зовешь своей исторической работой. Я никогда не перечила тебе, когда ты за семейным столом десятки раз поднимал свои темы. Не я твоя мать. А раз твоя мать не сумела вложить должного в голову, то разве ж сумею я? Бог судья тем, кто не помнит своего прошлого, кто отрицает его! Но я никогда не позволю тебе делать это с Линасом! Посмотри на него! – она достала из своей сумки небольшую тетрадь с потрепанной обложкой, вынула из страниц фотографию прежних лет, где ее Линас стоял у роскошного зеленого растения в фотоателье, гордо подняв голову и смело глядя в объектив.

Спустя всего год в Латвию ступит армия Гитлера. Спустя год и восемь месяцев Линас вступит в антифашистскую организацию, помогающую подделанными паспортами и другими документами тем, кто бежал из немецкого плена или скрывался от их преследования по иным причинам. Помогал раздобыть медикаменты раненым и укрывать беглецов, распространял листовки на латышском и русском языках. Нет, те листовки носили совсем другой характер, пусть Миколас не усмехается так. Они рассказывали правду о том, какую «свободу» принесли в Латвию гитлеровцы, о том, что происходит в стране на самом деле. Призывали бороться не во имя, а только против…
А в 1944-м году Линас был арестован по доносу одного из предателей и помещен на улицу Реймерса. Оттуда была только одна дорога – к Бикерниекскому лесу (Место массовых расстрелов под Ригойв период фашистской оккупации), Миколас ведь знает об этом месте, верно, он же историк по образованию. Аушра носила передачи Линасу тогда пару раз, пока не узнала мать, и отец не выпорол широким кожаным ремнем. Ее тогда отослали от греха подальше на хутор одной из теток, подальше от столицы и тяжелых мыслей о Линасе.

Она молилась о нем каждый день. И продолжала делать это каждый день, не веря, что его могли расстрелять или повесить, убить пытками в подвалах гестапо. И однажды в начале 1946-го года вдруг получила ответ на свои молитвы, когда неожиданно в рижскую квартиру ее родителей постучал Линас, вернувшийся вместе с остальными из освобожденных земель Европы. Больше они никогда не расставались, пока однажды сердце ее Линаса не остановилось в одну из ночей.
- Он никогда не говорил о том, что ему удалось пережить, - тихо сказала Аушра. – И никогда не говорил, как он выжил в том аду. Только однажды отдал мне вот это, - она достала из кармана сумки платок, развернула его и вложила в ладонь внука пулю. – Возьми, Миколас, это тебе от деда. Он получил ее тогда в Бикерниекском лесу. Она должна была убить его, но не сумела. И дневник его возьми, Миколас, что тебе только по новым книгам узнавать прошлое. Ты вот это прочти. Твой дед не был в партии до 1945 года, так что можешь смело верить этим страницам. И вот это возьми…

Аушра не хотела отдавать этот клочок ткани, бывший некогда частью полотенца, вернувшегося к ней с лотками, в которых она передала немного еды для Линаса в Центральную тюрьму города, где тот сидел в ожидании приговора. Но и не отдать не могла…

«Милая Аушра, позвольте мне так обратиться к вам сейчас – милая. Мне так жаль, что я не знал вас такой, какой вы вдруг осмелились быть только в эти дни. И жаль, что не будет других дней, когда я мог бы пригласить вас в парк, покатать на качелях, пройтись с вами под тенистыми аллеями, коснуться вашей руки. Как же жаль, что никогда этого не будет!
Больше не ходите, милая Аушра, не носите мне передач. Потому что через несколько дней меня уже не будет в этой тюрьме. Меня вообще уже не будет… Даже страшно подумать об этом. И как же страшно умирать, милая Аушра, как страшно умирать! Одна мысль только греет: что все сделанное – не зря! Настанет день, и фашистов погонят прочь из Латвии, что за каждую пролитую каплю крови в застенках гестапо, за каждую отнятую жизнь им непременно отомстят. За нас, замученных пытками и голодом, повешенных и расстрелянных, отомстят! И не забудут, никогда не забудут! Смерть кровавым собакам СД и помощникам немецких фашистов!
Как же пафосно вышло, милая Аушра… но каждое слово верно, каждое от сердца всех, кто сейчас со мной делит камеру. Пусть помнят живые… пусть только помнят! Большей награды для нас и не надо…
Прощайте, милая Аушра, прощайте. И прошу вас, сходите к моей матери и сестре, скажите… нет, ничего не говорите им. Не надо… Прощайте, милая Аушра. Живите счастливо…»

- Вот она, живая история, Миколас, а не то, что ты пишешь в своей работе, - глухо проговорила Аушра, скрывая слезы, что навернулись на глаза при воспоминании о том, как впервые читала эти строки. – Я, быть может, поступила дурно, воспитав детей не так, как воспитал бы их Линас. Но я осталась одна с тремя детьми на руках. Мне был только тридцать один год, и я не знала, как жить дальше. Моя вина, что и они, и внуки выросли такими. Все никак не было времени сесть и поговорить, рассказать о том, что знала, об их отце. Я хотела, чтобы они росли ничуть не хуже, чем их сверстники, я работала, как проклятая, ради их будущего. Но знала ли я, что это самое будущее разрушит их прошлое?
- Русские были оккупантами, бабушка! – запальчиво произнес Миколас, сжимая кулаки.
- Не буду спорить и скажу так – у всех сейчас своя правда и своя история. У всех! Так, наверное, должно быть, - устало сказала Аушра. – Но ты не должен забывать прошлое своей семьи. Никогда не должен. И чтить память. Знать, как сильно ненавидел твой дед то, что ты сейчас восхваляешь, против чего он так боролся. Большего не прошу. Где звезда?
- Ее нет, - глухо ответил Миколас, отводя глаза. Аушра только вздохнула – снова придется ехать и заказывать на памятник новую пятиконечную звезду. Ведь не выполнить завещание Линаса, который хотел лежать под тем самым символом, под которым он освободил Европу от фашизма, она не могла.

Спустя время Аушре снова позвонили с кладбища. Новой звезды не было на памятнике. Исчезла за ночь, что была не смена лысеющего сторожа, извинялся он.
- Оставь ты это, мама! – резко сказала Лайма, когда Аушра стала собираться в поездку. – Это же будет снова и снова. Не проще ли снять? Зачем позволять им так изгаляться над могилой?
- Не проще! – отрезала Аушра. – Ты отвезешь меня? Что-то колени и спина совсем разболелись сегодня…
- Неудивительно! – Лайма присела перед матерью, чтобы помочь ей одеть ботинки. – Тебе восемьдесят три, а ты все думаешь, что способна сражаться с мельницами.

Аушра замерла, не дойдя до могилы мужа несколько шагов, вцепилась в руку Лаймы с силой, но сдержаться не смогла и тихо заплакала, перепугав дочь.
- Старый пень! Вот же звезда! На памятнике! Слепой он что ли? – Лайма выругалась, а потом крепко обняла мать, прижала к себе. – Ну, что ты, мама? Что ты? Я попрошу Каролиса, и мы будем сами поправлять памятник. Теперь мы будем за этим следить. Не стоит тебе. Только сердце рвешь каждый раз.
- Я думаю, за памятником уже следят, милая, - улыбнулась сквозь слезы Аушра. – Но и твоя помощь, конечно, не будет лишней. Спасибо, Лаймочка…

Уже уходя с кладбища, Аушра оглянулась на могилу мужа, взглянула на звезду, гордо возвышающуюся среди остальных могил. Она не знала, кто сломал, и кто еще сломает эту пятиконечную верхушку, но она определенно знала, кто восстановил памятник в первозданном виде. И это осознание так тепло грело сердце…

/
_________________

Что сказать, Марина... Великолепный, пронзительный рассказ, у меня комок в горле стоял пока читала. А главное очень актуальный сейчас.. Когда я впервые услышала о разрушении памятников и осквернении могил и по-настоящему осознала что это несёт с собой... это ужасное, чувство, я не зала что может быть так больно.... И слышать о том, как русских называют оккупантами, как приучают думать так подрастающее поколение это просто не выносимо.. Я понимаю стремление каждого народа обладать суверенитетом, это естественное желание, но я всё время спрашиваю себя: неужели нельзя, строя своё отдельно будущее, делать это не отрицая своего общего прошлого? Ведь именно благодаря этому общему прошлое стало возможно и будущее. Что казалось бы проще.. Ведь прошлым, которое принесло нам победу над общим злом можно только гордиться.
Правда я понимаю, что весь этот негатив идёт прежде всего с верху и ещё всё может измениться.. Как оно изменилось судя по всему для молодого человека из твоего рассказа, несмотря на то, что ему упорно внушали ложные истины.
Спасибо за тот лучик надежды, что ты подарила прежде чем поставить финальную точку.Будем надеяться, что подобное прозрение наступит, когда-нибудь для всех, кто сейчас так страшно заблуждается.


_________________