Вернуться в Антарктиду (Милка и Соловей) НФ+ОЛР, 18+

Экстрим,женская логика Милы и современные технологии жучков! Мила точно с сотрясением: знание иностранного языка,не признак шпиона! Она и сама же с образованием.Нат,вопрос: Мила в Уфе истинная,настоящая!?? Раздвоение личности или появление двойника имело место на самом деле? Двойника муж Милы убил или это инсценировка была? Мила с особенностями после посещения Мадагаскара? Или правда какой то артефакт у нее случайный??🤔🙇🤔✍️👥

Доброе утро всем!
Спасибо за лайки!


Элли,

Мила пока еще слабо осознала, что произошло. Эмоции заблокированы. А впереди ее ждет еще и объяснение Виктора... мало ей не покажется.

Это да, идеал
Спасибо!


*
Таня,

Немножечко ускорились, верно. Чтобы совсем скучно не было.

Пока да, ей повезло. До тех пор, пока Милу защищают энергии иного мира, она неуязвима, но щит истончается. Скоро ей придется туго.
Если не найдется "лекарства", конечно.
Спасибо за отзыв!
И подсказки!



*
Валерия,

Мила не просто так втянута в историю. У нее есть некий "бэкграунд", о котором пока Вик даже не подозревает (и мы вместе с ним). Поэтому происходящее кажется непонятным, непроясненным. Но однажды это выплывет на свет, и тогда вопросы, кто ее похитил, следил за ней, чего хотел, отпадут сами собой.

Лера, спасибо за ссылку на любопытные видео . А.Склярова я очень уважаю, обязательно все посмотрю до конца.
Благодарю за отзыв!


*
Лариса,

Вот такая нелепость пришла ей на ум. Простим женщину в полном шоке Вик для нее все еще большая загадка.

Значит, так
Никаких двойников в романе не будет. Все герои в единственном числе и сами с собой не встретятся (как было в Эффекте Кобры). Что там у них в прошлом - это долгий разговор, будем все выяснять по мере появления новых глав. Роман большой, наверное, по объему не меньше первой Антарктиды, поэтому место все прояснить найдется.
Мадагаскар - только арена для действия. Остров не при чем.
Путешествия из одного мира в другой в рамках концепции этой книги - это не совсем путешествия. (Скоро Вик приведет пример для Милы, поясняя этот момент, не хочу сейчас предвосхищать - лучше потом напиши, когда прочтешь, все ли стало понятно из главы, это для меня важно)
Когда случается диффузия, человеку "раздвоившемуся" бывает трудно ее уловить, потому что для его сознания жизнь остается непрерывной. Это в ином мире он умер, а в этом несчастья не произошло, и он ничего не заметил, живет и живет себе.
такова концепция существования Мультиверсума, которую придумали ученые-физики. Я лишь воспользовалась этой научной идеей
спасибо за отзыв!
_________________

 » Глава 7 (окончание)

7.4

Утром Мила проснулась отдохнувшей. Только лицо немного болело, а так – ничего. Все налаживалось. Даже аппетит появился. Она набросила на футболку, в которой спала, большой мужской халат в синюю полосочку, утонув в нем как скафандре, даже пояс не помог, и отправилась искать хозяина.
Вик нашелся сразу – появился из сеней с охапкой дров. Увидев Милу, улыбнулся:
- Доброе утро! Как самочувствие?
- Доброе, - эхом откликнулась она и, вспомнив про свои «украшения» на лице, засмущалась. – Все хорошо, голова не кружится, в глазах не двоится. А где?..
- Удобства во дворе. Ты же была там вчера. Забыла?
- Я про свою одежду. Ее надо застирать…
- Я бы предложил ее выкинуть. По-моему, там все испорчено безвозвратно, но, конечно, ты сама смотри. Пока ты спала, Галя принесла сумку с твоими вещами, она стоит под вешалкой. Надеюсь, там есть все необходимое на первое время.
- Галя?! – вспыхнула Мила. – Она в курсе, что я ночевала у тебя?
- О том, что произошла авария, уже многие знают, мы с тобой звезды интернета, - усмехнулся Вик, вываливая дрова на пол и открывая вьюшку. – Безруцкая одобрила наше решение, по которому мы не стали пугать стариков в пансионате. Считай, что ты на больничном.
Мила села на подвернувшийся стул, закрыв руками лицо. Ее планы хранить инкогнито и вести тихую неприметную жизнь окончательно провалились.
- А полиция?
- С полицией я тоже договорился.
- Это как? – она отняла руки, воззрившись на Соловьева, поджигавшего щепки в раскрытом зеве печной топки.
- Ты свидетель, не более того. Погибших опознали, это известные в городе нарушители закона. Я сказал, что они силой заставили тебя сесть в машину у супермаркета, желая повеселиться. Ты напишешь потом заявление, которое подошьют к делу. Небольшая проблемка вышла с твоим паспортом, но с места аварии его уже изъяли, он не будет фигурировать в протоколе. Тебе выдадут новый, абсолютно чистый. Просто надо будет немножко подождать.
- Чистый? То есть без пятен крови?
- Чистый – значит «официальный».
Мила представила, насколько сильно испорчен ее основной документ, и закусила губу. Но может оно и к лучшему? Может, еще и фамилию поменять заодно? Но тут она вспомнила, что Дима вроде как под следствием, и ей не надо больше бежать.
- Спасибо, Вик, - прочувственно произнесла она. – Ты сделал для меня очень много. Наверное, больше, чем кто-либо еще за всю мою предыдущую жизнь.
- Все это было несложно, - ответил он, прикрывая чугунную дверцу с императорским двуглавым орлом по центру. Встав, он пошел к микроволновке, установленной на узком кухонном уголке. – Есть вчерашние котлеты с макаронами и сегодняшняя гречневая каша с грибами от соседки, любезной Рузалии Ивановны. Ты что предпочитаешь?
- Я, наверное, буду кашу. И кофе, если можно.
- Конечно, можно. Ты пока одевайся.
 - Да, я сейчас, - спохватилась Милка.
Накинув на плечи Соловьевскую куртку, висевшую на вешалке, и схватив сумку с вещами, она выскочила в сени. Одеваться она предпочла там, на холоде, однако, когда она вернулась, Вик признался:
- Прости, забыл сказать. За правой дверью есть еще одна маленькая комната, неубранная совершенно, но зато там теплее, чем в сенях.
- Ничего, я не замерзла, - соврала Милка.
Они сели завтракать. Разговор не клеился. Когда телефонный зуммер разорвал пространство комнатушки, девушка даже обрадовалась.
- Я отвечу? – Соловьев взглянул на экран смартфона.
Мила кивнула и отвернулась, показывая, что совершенно не собирается подслушивать. Вик отошел к окну, за которым виднелся корпус пансионата. Его прямая спина, обтянутая тонким свитером болотного цвета, выглядела на удивление напряженной.
- Я немного занят, Пат, - произнес он по-французски, - у тебя что-то срочное?
Мила встрепенулась, вновь услышав звуки французской речи. Соловьев говорил бегло, правильно и без акцента. Она подумала, что совершенно ничего о нем не знает.
- Да, я делаю, что могу, - сказал Вик в трубку, - и нет, тебе не стоит приезжать. Разумеется, она со мной, и мы оба в полном порядке… Прости, Пат, у меня дрова сейчас прогорят… Какие дрова? Представь себе, я должен дважды в сутки протапливать дом, и к романтическим посиделкам у камина это не имеет никакого отношения.
Вик убрал телефон и занялся печкой. В ее горячем нутре мощно загудело, наполняя дом сухим дровяным теплом. Милка допила кофе и рассеянно водила пальцами по изогнутой ручке на кружке. Кружка была основательная, совсем не кофейная, и на ее боку красовался смешной коричневый заяц.
- Ты хорошо говоришь по-французски, - наконец вымолвила она.
- Патрисия француженка. Привык говорить с ней на ее языке.
- Она за тебя волнуется и, наверное, немного ревнует.
Вик немного помолчал, прежде чем ответить:
- Это совершенно не то, что ты думаешь. Однако пришла пора все тебе объяснить.
- Не надо, - Мила сжалась, потому что уже успела нарисовать в воображении все те картины, что, по ее мнению, сейчас начнет расписывать Соловьев. Картины были неприятными, и она не желала слушать про его роман с французской подданной. – Я все прекрасно понимаю. Вы с Патрисией ищете артефакты Загоскина, ты стараешься ради нее. И подробности неважны.
- Подробности важны, - возразил Вик и, усевшись за стол напротив Милы, аккуратно взял ее за руки. – Выслушай меня, пожалуйста. Все очень и очень серьезно.
Мила отняла руки и зажала их между коленями. Она избегала смотреть ему в глаза:
- Я обо всем уже догадалась. Когда ты говорил о людях, которым повезло найти некий технологичный артефакт исчезнувшей Атлантиды… или Антарктиды, не важно… ты говорил о Патрисии. Это ей не удалось выключить его и… и теперь ее надо спасать, это очень благородная задача. Если нужна моя помощь, хотя я не представляю, чем еще могу помочь, ведь книга Загоскина и шкатулка уже у тебя, то я согласна помогать… Но если ты думаешь, будто я прячу где-то содержимое шкатулки, то ошибаешься. Я понятия не имею, где тот нож!
- Остановись! – потребовал Вик, и она замолчала, нерешительно скосив в его сторону повлажневшие глаза. – Сначала выслушай, что я тебе скажу, до конца. Договорились?
Мила обреченно кивнула. Она не могла с ним спорить и вообще сопротивляться ему. Она вручила себя Соловьеву целиком, как когда-то Дмитрию, и теперь была готова вытерпеть все, что он собирался с ней сделать. Она сама виновата, когда требовала от него безоговорочной правды, и сейчас была обязана получить ее сполна. Если он скажет, что любит Патрисию, а она, Милка, лишняя, то она это примет. Собственно, ничего иного она и не ждала, и пусть в их несуществующих отношениях появится определенная жирная точка. Давно пора! Она как-нибудь проживет без своих иллюзий, вот и все.
- Со времени нашего последнего разговора ты выходила в интернет?
- Что? – спросила Мила, моргнув.
- Ты выходила в интернет, чтобы поинтересоваться судьбой твоего супруга? – повторил, перефразировав Соловьев, не переставая буравить ее взглядом.
По спине девушки невольно поползли мурашки. Она облизала пересохшие губы:
- При чем здесь это? Дима же в тюрьме... Да?
- Да, он в СИЗО, и ему вменяется убийство с особой жестокостью. А убил он свою жену.
- К-какую же-жену?
- У Дмитрия Москалева был один официальный брак, насколько мне известно. И одна официальная жена. Вот ее он и убил. И был взят с поличным.
- Но я жива! – Мила отшатнулась от него, ошарашенная. – Следователь считает, что он убил меня? Но я же сбежала... Так получается, они не знают?
- Не хочу быть голословным, - Вик принес ноутбук, водрузил его на стол и включил. – Набери в поисковике «арест столичного бизнесмена Дмитрия Москалева».
- Я тебе и так верю. Я все уже поняла! – она вскочила на ноги. – Следователь решил, что раз я пропала, то Дима от меня избавился. И теперь, когда я попала в аварию, и мой паспорт…
- Мила, сядь! Пожалуйста.
Она медленно уселась обратно.
- Арест твоего мужа – это не ошибка. Сделай, как я прошу. Набери в поисковике. Сама.
Поглядывая на Соловьева, Мила пододвинула к себе компьютер и, как загипнотизированная, вбила в строку то, что он продиктовал. На экран выпало множество ссылок на криминальные новости, и первый же заголовок заставил ее прижать пальцы к губам.
- Читай. Ты должна убедиться сама. Это не фейк.
Она испугалась открывать ссылки.
- Он кого-то убил, какую-то женщину… любовницу, - бормотала она, - а все решили, что это я? Она была на меня похожа? Одета в мою одежду?
- Не надо фантазировать, Мила. Идет следствие, детали выясняются, но никто не сомневается в очевидном.
Мила набралась мужества и прошла по первой ссылке. Увидев их с Димой фотографию, сделанную на борту яхты, бороздящей Индийский океан, с усилием сглотнула и начала читать…
Но почти сразу и остановилась:
- Этого не может быть… Я не понимаю… Кого они похоронили вместо меня? Эта фотография с кладбища… моя фотография на могиле… А папа?! – вдруг вспомнила она. – Господи, я должна ему позвонить! Немедленно! Где телефон?!
Вик протянул ей смартфон, и Мила, путаясь в цифрах, принялась набирать номер. У нее ничего не выходило, абонент то не существовал, то в трубке, кроме треска, ничего не раздавалось.
- Кажется, я забыла номер, – она аккуратно, чтобы не дай бог не разбить чужое имущество, положила трубку на стол и прикрыла глаза. Ее трясло, мысли путались. Ей следовало успокоиться и придумать другой способ. – Так… можно ему написать! Я войду в свою почту, хорошо?
Вик пожал плечами, ни во что не вмешиваясь. Мила стала вбивать в специальное поле адрес своего почтового ящика и пароль, но и тут ее ждала неудача.
- Да что же это такое! Мне отшибло память? Что происходит?! Кто-то сменил пароль и заодно контрольный вопрос? Это потому, что я… меня считают… они всем, кого считают мертвым, блокируют почту, да?
Соловьев вздохнул.
- Мила, это как раз то, что я пытаюсь до тебя донести. В мире бушует невидимая буря, комкающая ткань нашей реальности…
Он произносил слова неторопливо и веско, и каждое из них камнем падало на Милкины плечи, отчего она горбилась все сильней. Она не понимала. Все слова были знакомыми, но смысла в сложенных из них предложений не было. Выходила какая-то ерунда!
- …Из-за неправильно работающего артефакта, оставшегося в антарктическом хранилище, мир меняется, и ты больше ему не принадлежишь. Ты ускользаешь. Твоя память тебя подводит. Верней, ты помнишь немного не то, что стало. Например, номер телефона, - Вик показал на смартфон, лежащий между ними, - он, возможно, изменился на одну цифру или две, но ты их не подберешь. Как и почтовый адрес.
- Меня и правда больше нет? – прошептала Милка в священном ужасе. – Но так же не бывает!
- На свете, наверное, есть всего несколько человек, которые понимают, как это происходит. Почему одни люди остаются неизменными, другие исчезают, а третьи раздваиваются. Вернее, раздваивается их судьба. Патрисия Ласаль-Долгова сможет объяснить эти моменты лучше меня. Она физик и много лет занимается этими проблемами. Но пока поверь мне на слово, Мила: тебе нельзя возвращаться в Москву. Нельзя встречаться с мужем или кем-то из твоего прошлого. Нельзя им звонить.
- Почему?
- Потому что процесс изменений ускоряется, и несчастные случаи, которые начали с тобой происходить, будут нарастать. Новый мир считает тебя несуществующей. В прошлом, которое создалось заново, тебя постигло несчастье, и в будущем, которое рано или поздно наступит, тебя как бы нет. Поэтому мироздание будет упорно стремиться ликвидировать возникшую помеху. А с ней заодно и всех, кто окажется рядом.
Милка уставилась в экран компьютера, но видела не текст, а мертвую оскаленную голову вчерашнего бандита.
- Помеха – это я? Я ходячая бомба?
- Мне очень жаль, Мила, но некоторые именно так и думают.
- И… как долго это будет продолжаться?
- Пока цель не будет достигнута. Или пока мы не найдем артефакт Загоскина и не поможем таким, как ты, вписаться в новый мир.
- Выходит, я не одна такая… лишняя?
Соловьев подтвердил и заверил ее, что приложит все силы, чтобы помочь ей.  Потому что судьба Милы лично для него не безразлична.
Казалось бы, в этом спиче заключался намек и надежда на то, что мечты сбываются, он должен был вознести Милку на вершину блаженства, но девушка осталась равнодушна. Голос Соловьева долетал до нее сквозь усиливающийся звон в ушах.
«Смертельная буря, комкающая ткань нашей реальности», - думала она с вялым недоумением, - звучит поэтично, но при этом жутковато».
Мила моргнула. Она вспомнила, что перед ней находится компьютер, и ткнула мышкой в очередную ссылку. Потом закрыла ее и открыла следующую. Нашла фотографии с кладбища, с похорон. Содержание подписей под ними никак не укладывалось в голове. Она перечитывала несколько раз, смаргивая слезы.
Что-то слишком много она стала плакать в последние сутки…
Вик отошел и принялся шуровать кочергой в топке, разбивая прогоревшие головешки. Мила оглянулась на него и почувствовала себя бесконечно одинокой. И это было совсем не то одиночество, когда рядом нет никого, кто бы разделил с ней тяжкую ношу. Это было одиночество человека, который вдруг обнаружил, что его больше не существует. Совсем. Он – мираж. Иллюзия. Обманка…
За ее спиной не было прошлого, а значит, и будущего не будет. Она подвешена в пустоте – без намека на опору, без перспектив... Кто угодно может делать с ней все, что захочет, и этому невозможно помешать! Если она сейчас умрет от разрыва сердца, все решат, что так и надо. Что это правильно. Потому что иначе она утянет на тот свет за собой еще множество народу...
«Если я – бомба, смертница, то никому нельзя стоять рядом, - думала она. – Это опасно. Я опасна для всех! И для него тоже...Господи, но почему?!».
Вик отбросил кочергу и приблизился к ней, протянул руку, на которую Мила посмотрела без всякого выражения. Тогда, качнув головой, он принудил ее встать и выйти из-за стола. И когда Милка вышла, то обнял ее, прижимая к себе тесно-тесно. Поступил так, как у кафе, когда она бежала от призрачной угрозы.
А призраком-то являлась она сама! Мила рассмеялась. Хотела рассмеяться над тем, какая глупая была, но горло издало лишь странный сип.
- Я не позволю этому случиться, слышишь? – шепнул Соловьев. – Я обязательно найду способ, и все снова будет хорошо.
Он и вчера так говорил: «Все хорошо». Но стало все плохо!
Однако Вик, погладив ее по распущенным с ночи волосам, по плечам, взял ее лицо в свои руки и, чуть склонив голову, поцеловал. В губы. Нежно. Не с чувством жалости, а как-то иначе… сладко и обещающе. Поцеловал, вливая в нее собственную силу, и это всколыхнуло что-то в ее груди.
Мила всхлипнула. Вик к ней неравнодушен, а она убьет его за это! Как же так? Что делать?! Оттолкнуть его, прогнать она не могла. Вместо разумной предосторожности, вместо того, чтобы бежать от него сломя голову, она обхватила его руками, сомкнув их за его спиной, и вжалась телом в его грудь.
Это был как пир во время чумы. Как первое и последнее объяснение. «Еще мгновение, еще, - твердила она себе мысленно, - еще секунда – и прочь! Далеко. Навсегда. Чтобы не подвергать его риску. Он не заслужил! Я смогу».
Но она не смогла.
Да и Вик не собирался ее отпускать. Едва она оторвалась от него, он поцеловал ее снова. И это тоже было по-настоящему. Даже более, чем в первый раз.
- Мила, тебе дали шанс, - сказал он, когда Мила остановилась, чтобы глотнуть воздуха. – Это ценный подарок, пусть даже за него и придется побороться. Ты же боец. Ты не сдашься!
- Я не сдамся… - повторила Мила.  
Но эти слова были лишь эхом. Она не знала, что ей делать. Не знала, как это – не сдаваться. И не знала, зачем он ее целовал. Ее – смертницу? Почему?! Утешал или?..
Внутри у нее сделалось пусто-пусто, звонко-звонко. Она растерла руками щеки, чуть морщась, когда задела припухший синяк.  В ушах напряженно дребезжало, но, может быть, если омыть лицо водой, а не возить по коже на сухую, то и это пройдет? Вода смывает все – от грехов до слабости, а Миле сейчас требовалась ясность мысли, чтобы во всем разобраться.
- Можно, я умоюсь? – робко шепнула она.
Вик разжал руки.
Мила повернулась и заспешила к умывальнику, но, видимо, сделала все слишком резко. Голова ее закружилась, а противный звон в ушах усилился. Она взмахнула руками, но обрести равновесия не сумела.
Вик поймал ее, когда она начала падать. Задетый ею стул опрокинулся с грохотом, но Милка уже не слышала этого. Она потеряла сознание, хотя никогда прежде в своей жизни не падала в обморок.
Но то была старая жизнь, а в этой, новой, все происходило совсем не так, как она привыкла, иначе…


7.5.

Отрывок из книги Загоскина «Встреча с вечностью…»

«…Из Макао, где я напал на след легендарного ритуального клинка Дри Атонг – напал и тут же потерял, – я отправился на Мадагаскар. Изначально, я не собирался снова ехать на остров, но средства мои, увы, подходили к концу, а путешествия в современном мире – вещь затратная, и надо было искать возможность пополнить кошелек. На мое счастье, я встретил хорошего знакомого доктора Рамиангулу Андриамандзату. Все звали его Радуку, то есть «господин доктор», а незнакомцам он представлялся на французский манер – Рене, давая возможность иностранцам не слишком коверкать свой язык, выговаривая экзотическое имя.
Впрочем, у мальгашей, даже таких пресвященных, с высшим образованием, не принято щеголять в «домашнем имени», которое только для своих. Они говорят, что человек похож на свое имя, и сказать его во всеуслышание – это все равно что вручить кому-то ружье. Надо быть уверенным, что в вас не пульнут.
То, что я знал «домашнее имя» Рене, говорило о степени нашей с ним близости.
Мы познакомились с доктором в то время, когда я по просьбе принимающей стороны приехал в Антананариву в офис «Московского радио». В советские годы присутствие СССР на Мадагаскаре постоянно расширялось, русский язык преподавался в мальгашских школах и на курсах с самого начала установления дипломатических отношений, то есть примерно с 1972 года. В годы Перестройки и последующего хаоса наши позиции на острове были утеряны, что я воспринял с болью. Но тогда, в семидесятых, до краха было далеко. Я был молод, легок на подъем и смотрел в будущее с оптимизмом.
Я вылетел на Мадагаскар с пятью своими студентами-франкофонами. Для них это было хорошей практикой, а для меня – шансом посмотреть мир. Я в ту пору мальгасийского совсем не знал, и мои лингвистические интересы лежали несколько в иной плоскости, но выбор пал на институт, где я работал, и как-то вышло, что в число немногочисленных кандидатов на поездку отобрали и меня. Французский, на котором я говорил свободно, на Мадагаскаре знал каждый второй житель, и наверху решили, что опору следует сделать именно на тех, кто им владеет, а остальное – дело наживное.
Короче, впервые я оказался в Антананариву в конце 1973 года и тогда же познакомился с доктором Рене. Знакомство состоялось не при самых веселых обстоятельствах, я умудрился подхватить какую-то заразу, и Радуку меня лечил. Все это дела давно минувших дней, и не стоило бы упоминания, но роль Радуку Рене в моей судьбе оказалась грандиозной. Он имеет отношение и к главной теме данной книги, вот почему я так подробно останавливаюсь на обстоятельствах нашего знакомства и дальнейшей дружбы.
Опасаясь, как бы я не перезаражал всю нашу русскую коммуну, меня определили в стационар, где я сразил персонал тем, что быстро выучил основные слова и стал на примитивном уровне объясняться с ними по-мальгашски. На меня, без преувеличения, ходили смотреть как на диво. Они никогда не видели полиглотов, поэтому мое умение расшифровывать и понимать контекст привело их в божественный восторг.
- Как переводится ваше имя? – спросил меня Радуку.
Спросил не без умысла, как я понял позже, потому что имя считается здесь ключом к душе, оно – внешнее проявление ее сути, о чем я в тот момент еще не подозревал. Поэтому и ответил простодушно, что зовут меня Иваном, Ваней, и означает это «милость божья».
Радуку покачал головой, сверкнул улыбкой и сказал:
- Человек не всегда соответствует своему имени. Бывает, что его нарекут «Большим домом», а он оказывается всего лишь маленькой хижиной. Но это не ваш случай. Бог и в самом деле одарил вас своей милостью. Я горд и счастлив, что мне выпала честь касаться такого необыкновенного человека.
Доктор был примерно моего возраста, может, на 2-3 года младше, и эта его почтительность, граничащая с подобострастностью, меня тяготила. Желая избавиться от ореола «отмеченного судьбой», я пытался объяснять ему выработанную мною методику запоминания, говорил про «погружение в языковую среду», но помогало мало. Радуку по-прежнему выделял меня среди прочих пациентов, и я, стыдно сказать, в итоге перестал обращать на это внимание. Я даже пользовался его расположением и, после того как выписался, продолжал его навещать, познакомился с его семьей – и все это в корыстных целях. Мальгашский язык увлек меня, и я искал любую возможность для общения на нем.
В быту мои старания говорить с местными приводили к курьезам. Если я приходил на базар или в какую-то контору и начинал излагать суть, в первые минуты меня никто не слушал. Только минут через пять, когда я уже готовился перейти на французский в глубоком отчаянии, что меня не понимают, раздавалось восхищенное: «Как вы хорошо говорите! А скажите что-нибудь еще».  
Вазах (белый иностранец), говорящий по-малагасийски, неизменно провоцировал ступор. Местные дали мне прозвище «Рука Бога» - Танананадрианаманитра, подразумевая, что мое появление – это перст судьбы, указующий на лучший выбор.
Советские люди действительно очень много полезного делали для мальгашей, улучшали их жизнь, и я не видел в своем реноме «божественного посланца» ничего вульгарного. Это даже помогало нам решать важные вопросы, поэтому меня часто посылали на переговоры с чиновниками. Стоило им услышать, что на прием явился Танананадрианаманитра, как они моментально подписывали нужные бумаги.
Но вернемся в Макао наших дней. Я встретил Радуку Рене совершенно случайно, когда стоял на набережной и любовался видом китайских небоскребов на другой стороне пролива. Впрочем, мне ли говорить о случайностях?
Посетовав, что «совьетики» ушли с Мадагаскара, Радуку, тем не менее, упомянул, что хоть официальные контакты в области культуры сведены к минимуму, на острове есть компании, имеющие отношение к современной России. Усилила свои позиции и Православная церковь, она собирается возродить офис «Московского радио», чтобы вещать, теперь уж через интернет, о «Законе Божьем». А еще на севере острова в районе бухты Антунгила возводится «какое-то представительство», где будет работать «много русских», заинтересованных в развитии национального парка «Масуала». Рене пригласили возглавить клинику для мальгашей, работающих на это представительство.
- А вообще они ищут людей, одинаково хорошо владеющих русским, французским и мальгашским, - сообщил Рене, - не желаете ли попробовать себя на новом месте, мой друг? Тряхнуть, так сказать, стариной. С Тананадрианаманитрой у них все пойдет как по маслу, и они будут рады нанять вас.
- Мне уже шестьдесят лет, - с сомнением высказался я, хотя название бухты Антунгила заставило сделать стойку, - я пенсионер. Возьмут ли меня?
- Меня же взяли с удовольствием! А мне пятьдесят семь. Среди молодежи не найдешь нужных специалистов, все у нас пришло в запустение, поэтому и призывают в строй стариков.
Рене агитировал меня, как будто загадочное «представительство» было его личным предприятием, но я уже знал, что соглашусь. Я искал Дри Атонг, и, судя по косвенным данным, кинжал пропал в Макао примерно в 1773-1774 годах. Многое говорило за то, что он отплыл на одном из португальских кораблей в сторону Капштадта, нынешнего Кейптауна. Мадагаскар лежал на пути в Капшдатд, и появление передо мной Рене было как прямое указание, куда мне стоит направиться.
Через несколько дней я вылетел из Макао в Антананариву и, сделав пересадку на внутренний рейс, прибыл в Маруанцентру, где располагалось «представительство».
Вид городка меня разочаровал. Прежде мне никогда не доводилось бывать на севере острова, но с некоторых пор я предчувствовал, что рано или поздно звезды приведут меня сюда.
Маруанцентра находилась а глубине бухты на высоком берегу, аккурат в том самом месте, где в 18 веке авантюрист Морис Беневский разбил свой город Луисвилль. От его укреплений ныне не осталось и следа. Местное население тоже ничего о нем не знало, хотя его именем была названа центральная улица городка. Последнее меня, впрочем, не удивило. Мальгаши способны перечислить имена и деяния всех своих предков, но блистательный «король Мадагаскара» не оставил потомства, потому и вспоминать о нем было некому. Только те, кому по долгу службы полагалось знать историю государства, были наслышаны о Беневском, однако не все островитяне прилежно учили историю в школе.
Городок был маленький, душный, пыльный, и по самым смелым подсчетам в нем вряд ли проживало больше двадцати тысяч жителей. В порту располагался базар, который, наверное, был на этом самом месте еще со времен морских разбойников, контролировавших прибрежные воды Антунгила в эпоху Великих географических открытий. Здесь продавали рыбу, заморские ткани, специи, экзотические овощи, предметы роскоши и антиквариат, книги, животных – да чего только тут не было! Торговцы сидели прямо на земле, разложив на картонках товар. Те, что побогаче, прятались в тени полотняных навесов. Их пестрые зонтики прикрывали кособокие стены торговых павильонов, заставших расцвет колониального французского владычества.
Посетив офис «представительства» (на самом деле к национальному парку, как мы с Рене считали вначале, эти люди отношения не имели, они собирались торговать самоцветами, но мне было все равно), я зарегистрировался в указанной мне гостинице и вышел прогуляться. Ноги привели меня на тот самый базар, о котором я поведал выше. Прохаживаясь вдоль рядов и отбиваясь от голопузой ребятни, с любопытством ходившей за вазахом, я остановился перед стариком, у ног которого стояли ящики, набитые старинным барахлом.  
Мы разговорились. Мое владение имеринским диалектом впечатлило торговца, и он принялся допытываться, кто я таков:
- Моряк? Турист? Торговец? – перебирал он, а узнав, что я родом из России, восторженно хлопнул себя по тощим коленям: - Совьетик! Конечно же, как я не догадался? Только совьетики столь бережно и внимательно относятся к нашей культуре и языку.
Поговорив со стариком еще немного, я собрался отправиться дальше, но тот задержал меня, вознамерившись непременно сделать подарок. Я отнекивался, но торговец не принимал возражений.
- Вот, это для вас, специально, - покопавшись в недрах одного из ящиков, он извлек на свет какие-то драные и грязные пергаментные страницы, плохо переплетенные между собой. – Эту сурабе (рукопись) у меня никто не купит. Прежде не покупали и дальше не купят, невозможно продать! А вам будет приятно, ведь это написано на вашем языке.
Я взял пергамент в руки, с изумлением рассматривая русские буквы, проступающие на бурой основе. Традиционные мальгашские сурабе, рукописи народа антаймуру, не имеют названия на обложке. Их владельцы (обычно грамотными были колдуны или знахари) отличали один том от другого лишь по цвету переплета. Но здесь был иной случай. Прямо поверху вился более крупный заголовок. Большинство слов выцвело, но имя автора читалось: «писано в 1778 году Иваном Уфтюжанином, побывавшим в тайном городе Меринов на южной оконечности Земли»
Так мне в руки попала рукопись сподвижника Мориса Беневского, содержащая крупицы бесценных знаний о цели моих долгих поисков – Солнечного ножа, легендарной клиновидной Ваджре, (*) однажды спасшего мне жизнь, но исчезнувшего по воле неумолимого рока…»
(Сноска. Ваджра (удар грома или молния) - ритуальное и мифологическое оружие в индуизме, тибетском буддизме и джайнизме. Было создано божественным ремесленником Тваштаром из костей мудреца Дадхичи для Индры в его борьбе с асурами. Это мощное оружие, соединяющее в себе свойства меча, булавы и копья. Символ несокрушимого намерения адепта на пути к освобождению. Среди эзотериков считается «единственным дошедшим до наших дней оружием допотопной цивилизации»)
_________________

Спасибо за новую главу Интересно, как будут развиваться отношения Милы и Вика дальше...
_________________

Вот Мила и узнала правду.
Но восприняла ее как то странно. Жду теперь приключений. Наверняка Мадагаскар уже ждет их

Добрый день!

michalchik,

Наверное, вполне предсказуемо. Он для нее герой и идеальный мужчина. Она для него та, о ком надо заботиться и защищать... И оба одиноки и в некоторой степени несчастны.
Спасибо, что читаете и комментируете!


*
Валерия,

а чего удивляться? Она же еще сильно контуженная.

Перед Мадагаскаром придется еще в глубь Уральских гор завернуть, к Патрисии на базу. И собрать всех наших старых знакомых. А уж потом сразу махнем к крокодилам))
Спасибо!
_________________

Вот Патрисия то обрадуется. Милы ей и не хватало

Так она ее давно ждет . Запрет в подвале, чтобы не отсвечивала, и все дела
_________________

Приветствую!
Нат, спасибо за продолжение и фотки.
Интересно про имена и язык.

_________________

Таня , здравствуй!

Пожалуйста.
И тебе спасибо за очень интересные рассуждения об именах.


Так и есть.
Еще в 19 веке такое случалось, но сейчас, скорей, пугалки для излишне любопытных. В своем романе я не смогла избежать соблазна и не упомянуть об этом . В частности, писала про племя бетсимисарака, в прошлом очень воинственное. Сегодня, конечно, большая часть этой народности вполне мирные, особенно те, что жили всегда на побережье и общались с мореплавателями. Но потомки бетсимисарака из центральных районов, горцы, и по сей день живут общинным строем. Видела ролик в интернете, где туристы жутко напугались при встрече вот с такими дикарями, вооруженными копьями. У них даже язык свой, гид из местных их не понимал совершенно.
_________________

Привет,Нат! Мила конечно в стрессе от похищения,аварии и новостей! Теперь и нужна она для эксперимента и от Пат подальше надо держаться.(+л).

Лариса, привет!
Благодарю за помощь в правке текста

Еще бы!

Это не в ее силах. Да она и не подозревает, на что способна эта Пат. Они же не знакомы
Спасибо за отзыв!
_________________

Нат, привет.
Женский коллектив - зло, в который раз убеждаюсь. А Галина - молодец, заступилась за Милу.
Ужасно, что случилось с Милой, но Вик успел вовремя. Надеюсь, она быстро придёт в себя, а то и сотрясение, и такие новости могут кого угодно сломить.
Пат теперь рвёт и мечет, будет требовать поскорее Милу на Яман.
Вик и Мила подходят друг другу - ей нужен рядом сильный мужчина, который будет о ней заботиться, а ему - тот о ком можно заботиться. В данном контексте это не плохо. Мила не совсем беспомощная, хоть она и думает, что она постоянно в роли жертвы, но она нашла в себе силы убежать от мужа, нашла работу, собиралась дальше устраивать свою жизнь, самостоятельно. А Вик не тиран, контролирующий все аспекты жизни, запирающий в четырех стенах ради безопасности.
Спасибо за продолжение!

Нат, привет! Спасибо за продолжение!
Все-таки метко Пат назвала Милку и Грача Глазом урагана, место покоя в самом сердце смерча. Пусть и помятые, но эти двое "лишних людей" выходят живыми из передряг, губительных для их окружения. Милка даже ухитрилась управлять этой стихией, пожелав своим обидчикам смерти. Теперь ей неголословно можно бросать в лицо своим врагам: "Прокляну!" Соловей-разбойник метко заткнул новую бурю поцелуем, наверняка от суицидальных мыслей Глаза урагана пострадал бы не сам их источник, а те, кто рядом.
Сцена похищения нечаянной ведьмы и аварии вышли очень динамичными.
_________________

Привет!

Марина,

Вик герой)) но Миле будет очень сложно смириться со своим новым положением. Она, конечно,будет стараться, но впереди у нее еще несколько тяжелых дней.

Конечно, будет. По ее мнению, Милу следует поскорей изолировать и приглядывать за ней 24 часа в сутки

Я рада, что ты так думаешь

Все это очень верно подмечено.
Спасибо за отклик на прочитанное!


*
Лена,

вот только бомбы будут ложиться все ближе и ближе. Скоро Мила уже не сможет оставаться невредимой, ей тоже достанется, если ничего не предпринять.

ты даже не представляешь, насколько верно передала этим образом суть проблемы!
Ей и правда скоро придется учиться вести себя в новом качестве. Иначе - беда.

тоже верно. Не успел бы поцеловать - на него, наверное, крыша бы старая рухнула. а так дама отвлеклась немного...

Спасибо!
_________________