Верхний предел одиночества (любовь и магия)

Ларис, привет!
Какой-то жуткий эпизод выходит. С самого начала не отпускает ощущением надвигающегося пипца, вот когда еще Шура смс писал и допытывался до Ванечки, где работает Лиза. А потом - кааак шарахнуло! И страшно...
Интересно, а чей ей Ванечка так глянулся, что менеджером ее стал? Или помощником? Он тоже знающий, или так, просто мимокрокодил?))
Мне это любопытно. И еще кажетс я- на абы кого Лиза бы не положилась. Может, не такой уж Ванечка судак)
Лиза немного стервозной мне видится) Хотя при ее работе тащемта это понятно, очень впечатлила сцена Лизы "в деле". Реально жутковато.
А уж где она в конце все рассказала. про посвящение и про то, что может не выжить... интересно, а можно отказаться? или если откажешься - будешь презираема в своих кругах? Шура милый мальчик) Инертный немного, но втрескался он в девочку не на шутку, надеюсь, что он сможет ее поддержать, если вдруг что.
___________________________________

Ersh привет, Лен!
Мимокрокодильство дело такое: вот сидишь себе бывало, сидишь, а потом раз - и встреваешь в приключения. С Ванечкой это объяснят дальше))

Отказаться от посвящения можно. Но никто не отказывался. Почет, деньги да слава никому не лишние. Воть)
_________________

 » Глава 5

ГЛАВА 5. ПОСВЯЩЕНИЕ.
И прежней болью я болею снова...
У.Шекспир
В Москву они приехали в одиннадцать утра. Электричка выплеснула их на вокзале, и мегаполис тотчас же попытался закрутить приезжих и по возможности забросить куда-нибудь подальше. Лиза запрокинула голову к низкому серому небу, моросящему холодным дождем и некоторое время стояла неподвижно, словно прислушивалась к чему-то. Шура ждал, разглядывая идущих по перрону людей с баулами и узлами: некрасивые серые лица, усталость, привычная спешка... Наконец, Лиза опустила голову и печально призналась:
- Я их не слышу. Совсем.
- Тех, кто тебя ждет? - предположил Шура.
- Да. Мне надо быть на точке ровно в полдень, а я их не слышу. И не найду места...
Она едва не расплакалась, а Шура чуть было не выругался по матери.
- Они что, с ума сошли? Поди туда, не знаю, куда?
- Это еще одно испытание, - пояснила Лиза. - Я должна их услышать и понять, в каком направлении двигаться.
- Сдурели, - буркнул Шура. Додумались, как испытывать: Москва все-таки не деревня Дуево-Кукуево. Но тут Лиза еще раз вскинула голову и резко втянула воздух, как собака, берущая след, и Шура понял: теперь она знает, куда идти.
Следом за Лизой Шура втиснулся в вагон метро. Московская толчея в чем-то была и хороша: он почти перестал думать о том, что предстоит Лизе, точнее сказать, перестал нервничать по этому поводу. Все сразу стало как-то просто и бездумно - сейчас он, в общем-то, и не верил в то, что бывают на свете ведьмы и темные колдовские обряды. Это было выдумкой взбалмошной эксцентричной девчонки, а правда... правда была совершенно незатейлива: раздобыть немного денег, купить еды и заняться сексом с тем, кто наименее противен. У этой правды был привкус теплого сала, облепленного хлебными крошками.
Шуру замутило. По счастью, они вышли из метро и сели в маршрутное такси. Ветерок в приоткрытое окошко приятно обдувал раскрасневшееся лицо; Лиза молчала, доверчиво привалившись к плечу Шуры и завладев его правой рукой - так ребенок сжимает ладонь взрослого, ища в ней поддержки, и Шура думал, что мог бы вот так ехать хоть на край света. Однако вскоре они высадились возле университета Дружбы народов, в пеструю и разноязыкую студенческую толпу и нырнули в подземный переход.
Их путь закончился в холле одного из многоэтажных корпусов общежития. Лиза молча посмотрела Шуре в глаза, словно хотела попрощаться и не могла, а потом отпустила его руку и шагнула к лифту. Шура подался было за ней, но она остановила его коротким нет, и двери сомкнулись, разъединив их. Мимо Шуры прошли две негритянки с экзотическими прическами, одна из них обернулась и послала Шуре белозубую улыбку, на которую он, впрочем, обратил мало внимания. Что же теперь, вот так стоять и ждать, чтобы дождаться... чего?
Впоследствии Шура не смог объяснить, что произошло потом и как он понял, где именно находится Лиза. Странная тяжелая сила потянула его к себе сквозь стены и этажи; Шура шагнул вперед и нажал кнопку вызова лифта.
Подъем казался бесконечным. Шура поймал себя на знакомой нервной внимательности к деталям: у маленькой китаянки в руках была стопка тетрадей и свежий выпуск "Гламура", полноватый флегматичный араб сосредоточенно изучал незримый простому глазу заусенец, вьетнамец и парень с абсолютно славянской внешностью деловито обсуждали на английском перспективы Интернет-журналистики, и пальцы у парня были расцарапаны. Шура прислонился к стене и закрыл глаза. Властная сила тянула его вперед и вверх, безжалостно и почти грубо, Шура поддался этому напору и ощутил, как его буквально уносит куда-то.
Он не помнил, как выбрался на крышу. Москва была перед ним, как на протянутой ладони, открытая и беззащитная, внизу белел университет, недаром прозванный Крестом, и люди на улицах казались черными точками. Потом Шура увидел Лизу и сразу забыл обо всем.
Лиза стояла, уронив голову на грудь и раскинув руки - было в ее фигуре что-то хрупкое и ранимое, то, что можно смять, как фантик, как пластилинового человечка. Ее окружали пятеро, трое мужчин и две женщины, холеные, источающие дух огромных денег и огромной мощи. Они же ее раздавят, в ужасе подумал Шура и слепо шагнул вперед - должно быть, так шагнул на амбразуру его прадед: ни о чем не думая, движимый одним желанием: закрыть. Собой. Просто потому, что больше нечем.
Один из мужчин, лысеющий и горбоносый, небрежно махнул рукой, и Шуру отшвырнуло. С подобной легкостью стряхивают крошки со скатерти; на какое-то мгновение у Шуры потемнело в глазах, но усилием воли он отогнал беспамятство.
- Елизавета Голицынская, ведьма первого посвящения, мы позволяем вам пройти обряд допуска на новый уровень, - тихо сказала молодая женщина в сером пальто. - Да поможет вам тот, в кого вы верите, и пусть будет так, как решено судьбой.
Лиза кивнула в знак согласия. Обернись, просил Шура, но она еще ниже опустила голову, словно не хотела никого видеть. Вполне возможно, она и не видела того, что происходило дальше, но уж Шура-то смотрел во все глаза и вскрикнул от изумления, когда из ладоней пятерых вырвались светящиеся нестерпимо белым пламенем арканы и, упав на Лизу, опоясали ее. Она хрипло вздохнула, будто ей не хватало воздуха, а пятеро сделали несколько шагов назад, и десять огненных петель натянулись и зазвенели.
Лиза закричала. Так кричат раненые животные, когда борьба бесполезна, и им нет больше дела ни до чего, кроме своей смерти. Пятеро снова отступили, и Шура заметил, что петли темнеют, теряя белизну и как будто наливаясь красным, как если бы вдруг стали сосудами, по которым побежала Лизина кровь. Лиза вскрикнула еще раз и содрогнулась от боли, а петли завибрировали и побагровели. Шура услышал знакомый низкий гул и свалился во мрак.
Шуру несло неведомо куда по холодным темным волнам, и перед его глазами появлялись картинки. Вот двое детей, мальчик лет пяти с совсем еще крошечной девочкой: это была старая черно-белая фотография с надрывами и заломами. Девочка держала в пухлом кулачке конфету в форме рыбы и собиралась засунуть ее в рот, девочка была смутно знакома...
- Помоги ей, - сурово сказал мальчик. - Помоги, слышишь?
- Да, я помогу, - пролепетал Шура, и мальчик побледнел и истаял, превратившись в Ванечку на цветном потертом снимке - испуганного лопоухого пацаненка в обтерханном свитере, который напряженно смотрел в объектив и боялся моргать.
- Ты хорошо танцуешь, - сказал Ванечка.
- Ты тоже, - промолвил Шура, и Воробушек, которого подбодрила похвала, легко и красиво станцевал на черных волнах медленный вальс - так красиво, как никогда не танцевал наяву.
- Держи ее, - посоветовал Ванечка и рассыпался сигаретным пеплом. На следующей, полароидной фотографии была мама, усталая и суровая.
- Ты таки вляпался, - сказала она. - Я всегда знала, что ты вляпаешься в подобную историю. Шалавы до добра не доводят.
- Я ее люблю, мама, - произнес Шура, и от этих слов ему стало спокойно и светло, словно в темный мир проник одинокий осенний луч, широкий и ясный. Мама оскалилась на него и зашипела чуть ли не по-змеиному.
- Я ее люблю, - повторил Шура, и мать исчезла. Ее место заняла Ирина, однако совершенно не та, которую Шура знал - администратор постарела, по меньшей мере, лет на сотню, превратившись в уродливое подобие красивой сильной женщины.
- Напрасно, - прошамкала она. - Все напрасно. Ты не смог ей помочь, а я так на тебя надеялась. Мы все на тебя надеялись.
- Но что я должен сделать? - спросил Шура, и темный поток вынес его на крышу общежития, где обряд достиг своей кульминации. Светящиеся канаты вскинули Лизу на два метра вверх, и она билась в воздухе, словно вынутая из воды ундина. Горбоносый мужчина, оттолкнувший Шуру, сидел сейчас на козырьке, прижав руки к груди так, будто пытался что-то извлечь из своего тела; его товарищи теперь стояли в круге. Лизу нещадно швыряло из стороны в сторону, ударяло о незримые стены - по ее лицу стекала кровь, капая на крышу: Шура подумал, что сейчас эти капли превратятся в клюкву из его сна.
Игра в волейбол живым человеком вместо мяча, подумал Шура и шагнул вперед - сейчас никто не подумал остановить его, и, сделав этот шаг, Шура услышал:
Помоги.
Голос Лизы звучал, казалось, ниоткуда - или, может быть, это город, распятый под ногами, воззвал к нему.
Что я должен делать, спросил Шура, и город - или, может быть, это была Лиза, истерзанная и умирающая - потянул его к себе.
Шура шел, будто сквозь толщу воды. Воздух внезапно стал вязким и густым, он застревал, не проходя в легкие, и Шура подумал: каково же сейчас Лизе... Мысль о ней заставила его двигаться, и, ведомый неизвестной властной силой, он подошел к четверым в круге и крепко схватил за локти одну из женщин. Она вздрогнула, но не оттолкнула его; Шуру снова повело на внимание к деталям - он видел каждый каштановый волосок в ее замысловатой прическе, чувствовал сладковатый запах духов, и нервный трепет женщины передался и ему.
А потом вдруг все кончилось. Светящиеся канаты истаяли в весеннем воздухе, и Лизу швырнуло вниз, на крышу. Круг распался; мужчины полезли в карманы за сигаретами, сидящий на козырьке вынул пузырек с нитроглицерином, а женщина с каштановыми волосами дернула плечом, и Шура разжал руки. Лиза лежала неподвижно, подобно сломанной кукле, и Шура отчего-то не мог заставить себя подойти к ней - как если бы девушка, распростертая на крыше, не имела никакого отношения к той, которую он любил. Один из мужчин вытащил из внутреннего кармана пиджака шприц и ампулы и присел рядом с Лизой, не жалея дорогих брюк. Простые движения, простые реплики... собравшиеся на крыше совсем не были похожи на властных волшебников - так, менеджеры среднего звена, бизнесмены средней руки, которым пришла в голову блажь провести не самое важное заседание на крыше студенческого общежития.
На него никто не смотрел.
Мужчина со шприцем похлопал Лизу по щекам, и Шура увидел, что она стала дышать глубже. Тут временное оцепенение отпустило его, и Шура кинулся к Лизе. Лицо в крови, все еще без сознания, но она жива, жива и будет жить.
Шура не сразу понял, что в руку ему вложили немаркированную коробку с ампулами. Слова "...обряд пройден... да будет милостива к вам судьба... в рядах знающих магов второго посвящения..." он слышал как через подушку: ветер играл с Лизиными волосами, по ее лицу проплывали тени, а кровь под носом и на подбородке почти засохла. Лиза была жива, и это казалось важнее существования мира.
- Молодой человек.
Шура обернулся. Женщина с каштановыми волосами стояла рядом, сунув руки в карманы тонкой дубленки. В ее серых глазах плескалась усталость.
- Поднимайте ее, - сказала женщина, - будем выводить.
С крыши на последний этаж они спустились без свидетелей, зато в лифте и холле им не удалось избежать изумленных взглядов: забавная это была компания - молодой человек, судя по всему, бедный студент и холеная красавица в одежде из дорогих бутиков, которые полувели-полунесли девчонку с окровавленным лицом, которая почти не подавала признаков жизни. Кто-то за спиной с акцентом предложил вызывать милицию; у Лизы снова потекла кровь из носа, и женщина стала стирать ее дорогим шелковым платком. На улице Шура поднял Лизу на руки и сказал:
- Спасибо вам.
Женщина пожала плечами.
- Да не стоит. Лови такси, и уматывайте отсюда, тот хачик ментов вызвал.
- Спасибо, - повторил Шура. Женщина улыбнулась и неторопливо пошла в противоположную сторону.
Таксист сразу сказал, что пьяных не берет, но Шура швырнул на переднее сиденье подаренный Лизой конверт с деньгами, и таксист резко изменил мнение, согласившись ехать даже в другой город. Шура аккуратно устроил Лизу в машине, сел рядом, и автомобиль поехал прочь.
Все было кончено. Они возвращались домой, и от осознания этого на сердце Шуры стало легче. За стеклами такси пролетала весенняя Москва, она сейчас была почти красивой, и Шура тихо улыбался. Все кончено, через пару часов они будут дома, а Лиза одержала победу. Все кончено...
С этой мыслью он и уснул и вновь увидел сон. Вроде бы шел Шура по грязной улочке, с крыш ветхих маленьких домиков капало, и где-то в низком сером небе кричали невидимые птицы - тоскливо было, хоть топиться иди. Но Шура брел себе и брел по снегу и мелким лужицам, надеясь, что когда-нибудь да выйдет в центр города, ведь не может быть, чтоб весь город состоял из таких вот дряхлых домишек с заколоченными окнами, и уж конечно в городе есть и другие звуки, кроме далекого неопределенно-зловещего шелеста и пощелкивания...
- Это звугги, - донеслось откуда-то из-за плеча. - Контролеры этого места, насколько я понимаю. В принципе не опасны, но лучше все-таки не подпускать их близко.
Обернувшись, Шура увидел чуть поодаль того самого пятилетнего мальчика с черно-белой фотографии. Мальчик стоял прямо на вершине сугроба, но почему-то не проваливался.
- Ты старался, - сказал мальчик.
- Да, - сказал Шура. - Я старался. Почему ты не идешь домой?
Мальчик улыбнулся странной взрослой улыбкой, которая на удивление не шла к его круглому добродушному лицу.
- Я уже дома, - сказал он. - А ты пока в гостях.
Шура пожал плечами. Было боязно стоять на пустынной улице в компании со странным ребенком, который не отбрасывал тени и не проваливался в сугроб.
- Не понимаю, кто ты, - нахмурился мальчик. - Ты похож на меня, но ты не можешь быть таким, как я. Кто ты?
- Я Александр Черников, - сказал Шура и увидел, что мальчика больше нет, а на сугробе вместо него стоит высокий и крепкий юноша с расцарапанным лицом, одетый в дырявый свитер и потертые джинсы. Его босые ноги казались неестественно белыми.
- Что говорит о тебе твое имя? - спросил юноша. - Что изменится, если назвать тебя иначе?
- Не знаю, - ответил Шура. - Зачем ты об этом спрашиваешь? Где мы?
Юноша усмехнулся и спустился с сугроба. Вдвоем они побрели вдоль по улице; Шура отчетливо видел свою тень, будто обведенную карандашом, но у его спутника тени не было. Ужас - самый настоящий, тошнотворный, помрачающий зрение - стал подниматься откуда-то из потаенных глубин его сути.
- Мы в стране мертвых, видишь ли, - произнес юноша. - Ты мог бы и сам догадаться, видишь, сколько тут домов?
Шура огляделся. Убогие домишки тянулись до самого горизонта, где в сиреневом дымном мареве что-то тяжко ворочалось и глухо всхрапывало.
- Я умер? - хрипло спросил он. Слова упали в снег, и их тотчас же затянуло пеплом. Юноша отрицательно покачал головой.
- Пока еще нет. Я - да, - в подтверждение своих слов он растянул дыру на свитере, и Шура увидел глубокую рану в его груди. Две капли крови вспухли из багровой щели и прокатились по ребрам, и юноша опустил руку. - Но ты похож на меня, и я не могу сказать, что бы это значило.
- Похож? - спросил Шура. - Чем похож?
- Ты оторван от земли, - сказал юноша. - Но при этом отбрасываешь тень. Ты похож на меня, но я мертв, а ты живой. Поэтому я и спрашиваю, кто ты.
Шура редко видел сны и сейчас очень хотел проснуться - даже глаза потер, но это не помогло. Юноша раздвинул губы в тонкой улыбке.
- Это ад? - спросил Шура.
- Это страна мертвых.
Дома становились все старше и дряхлее, а под ногами исчез всякий намек на тропинку - теперь Шура и его спутник шагали по вязкому рыхлому снегу.
- Я Александр Черников, - сказал Шура. - Я студент и тренер в студии бальных танцев. Мне восемнадцать лет, я люблю одну девушку и не знаю, что еще сказать тебе.
- Это не ответ на мой вопрос, - покачал головой юноша и отступил на шаг. - Но мне было бы интересно узнать его... - и тут голос мертвого попутчика изменился, и он хрипло пророкотал: - Приехали, начальник!
Шура открыл глаза: такси стояло возле Лизиного дома.
_________________

Лара, привет!
Как же приятно читать тебя, ей богу! Так красочно все расписано, страшно и картинково...
Посвящение Лизы очень жуткое, ее страх осязаем, как осязаемо само действо, куда притянуло и Шуру. Раз его притянуло - возможно, и он чем-то таким обладает? Или его ведет сердце и любовь?
Его видения, и последующее попадание в страну мертвых - даже мурашки по коже. И мне кажется, кто этот человек, со старой фотки, не проваливающийся в сугроб. Это ведь умерший брат Лизы?
Спасибо за новую главу!
___________________________________

В точку!
_________________

 » Глава 6

ГЛАВА 6. ДВОЕ И ТРЕТИЙ.
Но теченье несло нас уже вдвоем,
И вода отражалась в лице твоем...
И. Кормильцев
Дальше все пошло тихо и как-то аккуратно, что ли.
Пропустив два занятия, Лиза, похудевшая и очень смирная, вернулась в студию танцев: все движения она выполняла подчеркнуто четко, как автомат, не шутила и вообще говорила очень мало.
- Привет, - роняла она, входя в зал.
- До свиданья, - это в конце занятия. Все. Два слова. С Мадиной она, конечно, общалась больше: девушки вместе приезжали и уезжали, а по слухам, нередко "зажигали" в одном из дорогих клубов. Но на занятиях - два слова. Конечно, Шура пробовал заговорить с ней, но Лиза отделывалась кивками или вообще притворялась, что не замечает его. Так, бухтит что-то над ухом... мало ли. Ее телефон коварно находился вне зоны действия сети; после семнадцатого раза Шура перестал его набирать. Окна в квартире были по вечерам черны и мертвы; после третьего вечера Шура перестал приходить.
В начале апреля Шура не вытерпел и зажучил Ванечку в мужском туалете, где пригрозил искупать его в писсуаре, если он не расскажет, что происходит с Лизой. Ванечка вырывался, матерился, а потом вдруг заплакал, как дитя и рассказал, что Лиза по ходу дела с ума сошла, потому что разогнала его, Ванечку, на пинках - по той простой причине, что он (тут Воробушек заревел еще горше) нашел девушку для занятия интимом на нейтральной территории и таки смог развязаться со своей невинностью. А Лиза ему - пинчища. Натурального. Вот что он такого сделал? Почему всем можно, а ему нельзя? Про можно и нельзя Ваня рассуждал бы еще долго, но тут Шура снова пригрозил ему малоприятным купанием, и тот вернулся в тему. Так вот, после поездки в Москву Лиза какое-то время лежала в больнице с подозрением на инсульт, а потом выписалась и дала Ване пинчища, потому что он времени даром не терял. И теперь денег нет, работы нет, и счастья нет, и по его, Ваниному, мнению, во всем виноват лично Черников, который и возил Лизу в столицу нашей родины.
Шура понял, что здесь ему толку не добиться, подумал и решил не ходить кривыми дорожками и все узнать из первых рук - он отправился к Мадине.
Мадина была студентка экономического факультета, краса и гордость потока и уже лауреат премии "Молодой экономист". Декан натурально уверял, что когда-нибудь эта зеленоглазая девчушка с каштановыми волосами и недюжинной хваткой будет возглавлять РАО ЕЭС России или что-то в этом роде - потенциал есть. Пока же Мадина танцевала в паре с Лизой, стряпала на уровне президентского повара, писала стихи и спала четыре часа в сутки, черпая бодрость из неизвестных резервов. Она жила напротив парка, на последнем этаже девятиэтажки в съемной квартире; стоя в лифте, Шура думал, как объяснит свой визит.
Он не надумал ничего. Ехавший с ним подчеркнуто опрятно одетый мужчина - Шура пару раз видел его фотографии в газетах, но фамилию с точностью припомнить не мог: не то Кашин, не то Каширин - смотрел на него почти с сочувствием. Вот у журналистов не бывает проблем с тем, чтобы что-то сказать, подумал Шура и решил действовать экспромтом.
Вместо звонка рядом с дверью красовался моток проволоки. Шура не сдержал усмешки и постучал. Ногой. Сначала никто не отзывался, потом из глубин квартиры смутно донеслось открой, а то я не..., и дверь отворилась. Сначала Шура подумал, что это солнце брызнуло ему в лицо, окутав мягким золотым светом - где-то далеко пели птицы, и была весна...
- Привет, - промолвил Шура. - Лиза... Не прогоняй меня, пожалуйста. Давай поговорим.

***
В городе снег давным-давно растаял, но в парке зима еще держалась, не уступая позиций. Однако старая-престарая сцена на массовом поле, несколько лет как заброшенная и забытая, наполовину уже рассыпавшаяся, успела высохнуть. Добираться до нее пришлось по глубокой грязище; забираясь на сцену по проржавевшей лестнице, Шура едва не подвернул ногу. Лиза сняла заляпанные грязью ботинки и поставила их в стороне, оставшись в пижонских белых носках. Солнышко пригревало; Шура расстегнул куртку и сел на край расстеленного Лизой толстого пледа в сине-зеленую клетку.
- Иногда мы сюда приходили с братом, - сказала Лиза. Это была ее первая настоящая фраза за все эти дни, обращенная к нему; Шура понял, что отвык от ее голоса. - Это место почти все забыли.
Шура огляделся. Кругом были только деревья, кусты и бурая земля с зелеными щеточками молодой травы. Ни бутылок, ни пакетиков от чипсов - город остался где-то далеко, чуть ли не в другом измерении: мир стал первобытным, перворожденным, созданным только что и специально для них. Доски настила пахли легко и грустно, до Шуры доносилось журчание ручьев, и он чувствовал покой тихого одиночества, когда никуда не нужно спешить, и все уже решено.
- Не прогоняй меня, - устало повторил он. Лиза мягко улыбнулась.
- Не прогоню. Я поняла, что это безнадежно.
Ее пальцы были мягкими и горячими. Варево иероглифов на ладони Шура даже и не пробовал разобрать. Наверно, она хорошо ворожит и прекрасно видит будущее, наверно, она стала совсем другой, и он ее совершенно не знает, однако пока можно держать ее за руку, ничего не ждать и ни о чем не думать.
- Воробей сказал, ты в больнице лежала...
- Было.
- Как ты сейчас?
- Терпимо.
Отрывочный хэмингуэевский диалог. Короткие рубленые фразы. Лиза рядом, и ее рука пахнет зеленым чаем. Шура не мог понять, что же с ним происходит - разве это наваждение, эта горячка, это стечение всей вселенной в одну точку - неужели это и есть любовь? Или просто их общее одиночество достигло своего верхнего предела, чтобы, в итоге, вырваться наружу? Что же это такое, в конце концов, есть ли имя у этого чувства, что сжало горло и не дает дышать...
- Послушай, - сказал Шура, он понимал, что будет говорить не то и не так, как нужно, однако молчать было еще тяжелее. - Почему... Почему ты была такая?
- Какая?
- Чужая.
Несколько долгих минут Лиза молчала, и Шура боялся, что сейчас она встанет и навсегда уйдет из его жизни, даже не обернувшись. Синица, еще по-зимнему круглая и нахальная, смотрела на него с ветки черными блестящими бисеринками глупых глаз.
- Я думала, что смогу от тебя отвыкнуть, - вымолвила Лиза наконец. - Надеялась, что все это кончится, не начавшись, по большому счету...
Синица склонила головку набок. Шура представил их ее глазами: пара двуногих на странном сооружении из мертвого дерева, и у них совсем нет крошек. По лицу двуногой стекает вода, словно она тает, но вот крошек нет, и это самый большой недостаток... Глупая синица, глупые люди...
- Я думала, что это не любовь, - продолжала Лиза. - Оказалось, это именно она.
Синица покинула ветку и улетела к обитаемым аллеям парка, где можно подкормиться. Шура слушал и понимал, что не сможет ничего сказать - горло перехватило и стиснуло жесткой лапой. Их теперь двое. Двое... А мир такой огромный, и в этой непостижимой величине они сумели найти свою нишу - неужели?
- Я не хотела... - Лиза плакала: без всхлипов - просто по щекам стекали слезы, капали на сцену и на Шурину руку. - Не хотела, чтоб ты тащился за мной, как... Помнишь, как Мадинка таскает шарф, что он по полу за ней плетется - я не хотела, чтобы так. Надеялась, что все обойдется, что я тебя отпугну всем этим...
- Не получилось, - промолвил Шура.
- Не получилось, - откликнулась Лиза. Южный ветер гнал по небу легкие белые облака с фиолетовыми разводами на брюшках, парк казался нарисованным - нарочито яркая картинка в детской книжке; кругом царила и правила ясная и чистая весна, и Шура самому себе казался чистым и открытым.
Он сел поудобнее и обнял Лизу. Она не сопротивлялась, словно решила смириться и принять все таким, какое оно есть. Бессмысленно бороться с судьбой, даже если ты ведьма второго посвящения, даже если...
Так они и сидели на заброшенной сцене в самом дальнем уголке парка, а кругом кипела весна, и природа, не ведавшая покоя, тянула их к новому лету.

***
Вызов на ковер к декану прямо с лекции застал Шуру врасплох. Декан матфака, толстый и меланхоличный Геворг Ашотович Гамрян, самый лучший из армян, как говорили о нем на факультете, практически на все смотрел сквозь пальцы; открывая дверь деканата, Шура терялся в догадках по поводу этого вызова.
Гамрян говорил по телефону. Повинуясь его короткому жесту, Шура присел на краешек стула. Секретарь, веселая и разбитная Анюта, озорно ему подмигнула: мол, не дрейфь, студент, где наша не пропадала.
- Ну что, Черников, - сказал Гамрян, закончив телефонный разговор, - будем вас исключать.
Шура просто сел. Хотя и так сидел.
- За что? - только и смог вымолвить он. Декан очень выразительно усмехнулся.
- За прогулы, Александр. Общим числом шестьдесят академических часов.
Шура посчитал. Действительно, набежало... Вроде бы и немного пропустил со всей этой историей с Лизой, а вот поди ж ты... Староста Наташка, толстомясая девчонка откуда-то с дальних хуторов области, невзлюбила его с первого сентября - за то, что Шура не обратил на нее внимания, как на девушку: это для чести сельской красавицы оказалось непереносимой обидой. Разумеется, в журнале посещаемости она недрогнувшей рукой выставляла ему все прогулы. Вот черт, что ж делать-то теперь?
- Блин... - тихо выдохнул Шура. - А варианты есть?
Декан поиграл изящной золотистой ручкой с кокетливым рубинчиком на зажиме.
- Не надо только мне врать про вашу больную маму. Рассказывайте ситуацию.
- Влюбился, - произнес Шура, решив, что обманывать декана дохлый номер - о проницательности Гамряна ходили легенды. Была ли тут колоссальная интуиция, или жизненный опыт - неизвестно, однако отливать пули в этом случае не стоило. - Влюбился я, Геворг Ашотович. Сам не свой хожу.
- И ходите, судя по всему, мимо института, - декан усмехнулся в пушистые усы. Шура сокрушенно кивнул.
- Мимо...
- А девушка что? - поинтересовался Гамрян, который, помимо репутации прозорливца, имел еще и репутацию дамского угодника. - Отвечает взаимностью?
Шура покраснел.
- Отвечает...
- Весна, - глубокомысленно прокомментировал Гамрян. - Гормоны бьют, в основном, по голове. Вы как думаете сессию сдавать при подобных раскладах?
Шура повел плечами.
- Я все пропущенные лекции переписал...
- Переписал, - скривился Гамрян. - А лабораторные? А практика? - он сделал паузу и спросил: - Девушка-то с нашего факультета?
- Н-нет, она ни с какого факультета... - промямлил Шура. А ведь и вправду, где же она учится, если вообще учится?
- Как зовут?
- Лиза Голицынская, - произнес Шура. И тут декан его здорово удивил, потому что странно улыбнулся и сказал:
- Что ж вы сразу не сказали, Саша? Вопрос снят, можете быть свободны.
Шура сел вторично. Хотя по-прежнему сидел.
- А... вы разве меня не исключаете?
Гамрян развел руками.
- Конечно, нет. Раз тут такие люди... Идите. Елизавете Анатольевне привет.
Шура встал и пошел к выходу. В дверях Гамрян его окликнул:
- Кстати, увидите этого Крамера, передайте, чтоб зашел. У него прогулов побольше вашего наберется.
Шура кивнул.
- Он с Лизой работал. Оттуда и прогулы.
Декан вопросительно заломил правую бровь.
- Кем работал, фамилиаром?
- Не знаю...
- Ладно, идите.
Шура вышел в коридор и начал спускаться по лестнице, задумчиво хлопая ладонью по перилам. Какой тесный город, все друг друга знают, оказывают важные услуги и имеют связи. Как связан Гамрян с Лизой? И ведь связан, иначе бы не отпустил Шуру вот так запросто, едва услышав ее имя. Какой тесный город...
Уже на улице Шура достал мобильник, автоматически заметил, что пора класть его на подзарядку и выбрал в телефонной книжке номер Лизы.
- Тебе привет от Геворга Ашотовича, - сказал он, когда услышал ее голос. - Большой и горячий.
Лиза усмехнулась.
- Ему тоже. Если тебя не затруднит.
Двое студентов-индусов, учившихся на химико-биологическом, остановились рядом с Шурой покурить. Вот смешно получится, если они тоже знакомы с Лизой, подумал Шура и спросил:
- Откуда вы друг друга знаете? Если не секрет.
- Не секрет, - беззаботно ответила Лиза. - Гамрян - знающий маг второго посвящения. Самый крутой в области. А ты что подумал?
Что ты была его любовницей, подумал Шура и ответил:
- Да так, грешным делом...
- Головой надо думать, - иронично, однако беззлобно посоветовала Лиза. - А не грешным делом. Ладно, в студии увидимся.
И в трубке раздались гудки. Некоторое время Шура рассматривал мобильник с одной только мыслью в голове: декан их факультета знающий маг. Вот откуда его прозорливость... все всегда оказывается так просто. А вздумай Шура рассказать об этом хоть кому-нибудь? Быстро ли его повезут в дурдом?
В институтские ворота вошел Ваня. Прежде самоуверенный и нахальный, теперь он стал каким-то тусклым и пришибленным; Шура вспомнил Воробушка, привидевшегося ему во время посвящения Лизы и ощутил внезапную острую жалость.
- Тебя Гамрян вызывает, - сказал он, когда Ваня подошел поближе. - Исключать за прогулы будет.
Воробушек тоскливо посмотрел на Шуру и вздохнул:
- Ну и пусть. Мне все равно.
Шура обалдел в третий раз за последние полчаса.
- С ума сошел? - поинтересовался он.
- Тебе-то что? - бесцветным голосом осведомился Ваня. - Иди давай к своей ведьме, удачи вам.
Шура вспомнил: детская фотография, бедно одетый мальчик напряженно смотрит в объектив. Весь гонор и вся великолепная наглость Воробья исчезли в неизвестном направлении - сейчас перед Шурой стоял совершенно несчастный второклассник, которого не любили учителя и били старшие школьники. Я ж его тоже лупил, подумал Шура, и его жалость сменил стыд.
- Вань, ты что? - ошарашенно спросил Шура. - Какое "все равно", в армию улетишь ведь...
Ваня шмыгнул носом и отвернулся.
- Вот когда она тебя использует и выкинет, тебе тоже будет все равно, армия или что, - дрожащим голосом ответил он, и Шуру накрыло: депрессия, мрак, искушение бритвы на венах - такое сильное, что не дает дышать. - Валяй, думай, что ты ей нужен. А на самом деле...
Он провел ладонью по глазам и пошел к дверям университета. А ведь вполне возможно, подумал Шура, и перед глазами вспыхнуло: раковина в кровавых потеках, неумело искромсанная рука, нож для резки бумаг на кафеле... Она ведьма, и любить ее опасно; что ж получается, Воробей любил? И получил от ворот поворот?
В лужах прыгали солнечные зайчики. Точно такие же, как и на лезвии.

***
На занятие Лиза не пришла. Сбросила сообщение о том, что будет весь вечер в клубе и пожелала успехов - Шура мысленно матернулся и с досады выбрал для занятия ча-ча-ча, танец, который стойко не любила вся группа. Пусть будет плохо всем, не только ему.
Валяй, думай, что ты ей нужен. А на самом деле...
Что? Шура стоял у станка, смотрел на танцующих - основной ход, раскрытие, поворот, бегущая дорожка тасовались, как карты в колоде - что, Ваня? Слишком много странных загадок, слишком много тьмы и боли, все это слишком, но без Лизы он уже не сможет. Любовь? Разве мы любим воду, которую пьем?
Удачи вам, откликнулся Ваня из его памяти. А ведь он общался с Лизой больше Шуры, значит ему сейчас больнее. Каково это - потерять ее? Понимать, что не нужен ей? Шуре вдруг стало холодно, хотя в зале царила тропическая жара. Возможно ли: бросить все, уйти первым, не вернуться - почувствует ли она хоть что-то? Студийцы танцевали где-то вне его понимания, удивляясь тому, что тренер постоянно смотрит куда-то мимо них; Ирина проскользнула в дверь, наградив Шуру изумленным взглядом - он не думал ни о ком.
После занятия Шура подумал и пошел в "Город", благо идти было всего два квартала, а апрельский вечер выдался на редкость теплым и ласковым. Шура брел по дороге, закинув за спину новый рюкзак, и размышлял так себе, ни о чем - точнее, о том, что скоро увидит Лизу.
В "Городе" Шура ни разу не был (если не считать тогдашней встречи с Лизой в предбаннике), и клуб ему понравился, хотя он не слишком любил ранний накал танцевальных сессий. Сейчас же вечер только начался, на танцполе крутились самые заядлые клабберы, и ди-джей не спешил заводить публику, ставя что-то очень незатейливое - под такое танцевать и не особо хочется. Шура узнал у охранника, где можно найти госпожу Голицынскую и прошел на второй уровень, в VIP-зал. Здесь было очень уютно, за столиками уже расположились посетители, и сновала бесшумная и ненавязчивая обслуга - Лиза сидела на диванчике в углу: в полумраке Шура не увидел ее, но понял каким-то шестым чувством, что она там.
На какое-то мгновение его захлестнуло. VIP-зал стал широким и светлым - бальным, откуда-то издалека донеслось пение птиц и удивительная музыка. Эйфория, подумал Шура. Словно умирал от жажды в жаркий день, а тебе дали холодной воды. Он пошел через зал по прямой, словно его вели на тонкой металлической нити, понимая, что скучал - банально и просто.
Лиза ела виноград, отрывая крупные ягоды от кисти. На диване рядом лежал Ваня, пристроив голову на ее коленях; Шура увидел, что его левая рука забинтована до локтя. Неужели Лиза боялась этого - Шуру, который будет плестись за ней и кромсать непослушные скользкие вены тупым ножом в вонючем сортире.
- А, Дылда заявился... - протянул Ванечка, и Шура понял, что тот пьян, а возможно и под кайфом. - Давай, присоединяйся. К нашей. Милой. Компании. Ведьма Лиза и ее мужчины.
- Заткнись, - равнодушно посоветовала Лиза. - Мужчина...
Шура сел напротив. Ванечка недовольно зыркнул на него странно блестящими глазами, но ничего больше не сказал.
- Воробей-то наш хотел с собой покончить, - сообщила Лиза с такими интонациями, словно речь шла о том, что Воробей собрался купить пачку чая. - Хорошо еще охраннику по нужде приспичило, а то бы... Не дай Бог, конечно.
На его месте мог бы быть ты, ожил внутренний голос. Пришел бы в клуб пораньше, когда еще никого особо нет, зашел бы в сортир и стал препарировать солнечных зайчиков от запястья до локтя. И думал бы о том, что она обязательно увидит тебя, когда санитары будут выносить тебя вперед ногами и может быть, пожалеет... Ванечка трус по большому счету, а ты бы успел, успел. Составил бы потом компанию тому парню - страна мертвых не самое плохое место, если вдуматься.
Шура зажмурился.
- Как прошло занятие? - поинтересовалась Лиза. Шура вдруг почувствовал, что дико устал, будто весь день разгружал уголь, причем без лопаты, а прямо горстями.
- Ча-ча-ча, - ответил он. - Ты не любишь.
И понял, что последняя его реплика почти не имеет отношения к танцу.
- Это ты учишь чаче? - подал голос Ваня. - Бли-ин, Лиза, это цирк... Он же тормоз, куда ему...
- Зато ты, как я поняла, не в меру шустрый, - нахмурилась Лиза. - Рука болит?
- Немножко...
- По голове б тебе надавать за такие дела да руку жалко отбить.
Ди-джей наконец поставил музыку поживее. Шура взглянул Лизе в глаза и подумал, что ей тяжело. Невыносимо тяжело. Она как будто волокла на себе весь сегодняшний день, всю его боль и радость. Шура не удивился бы появлению на ее руке стигматов, похожих на Ванины порезы - связь со всем миром обязывает, знаете ли.
- Как ты? - спросил Шура. На несколько секунд Лиза закрыла глаза.
- Не очень, Шура. Еще этот вот... птенец. Удумал.
- Я не птенец, - сразу же откликнулся Ванечка, и Шуре почему-то захотелось как следует дать ему по заднице.
- Ты зачем вены резал, дурик? - осведомился он. Ваня фыркнул.
- Шел бы ты знаешь, куда? Тормоз, блин. Два метра против ветра.
Лиза вынула из кармана пачку тонких сигарет и закурила. Шура почему-то знал, что будет дальше: они посидят так еще минут десять, а потом Лиза отвезет Воробушка домой и сдаст на руки родителям, которые будут ругать ее ведьмой и шлюхой, доводящей приличных мальчиков до суицида. А приличный мальчик Ваня будет держать ее за руку и радоваться тому, что она рядом, думая: ну и ладно, ну и пусть, зато она не прогоняет.
Лиза смотрела на него в упор. Шура не мог понять ее взгляда.
- Знаешь, у тебя не читается судьба, - промолвила она. - Никогда такого не видела.
- В каком смысле? - не понял Шура.
- Я ж говорил, он тормоз, - сонно отозвался Ванечка. Лиза таки шлепнула его по сидячему месту.
- Нет четкой картины, - ответила она. - Мешанина образов, которые я не могу истолковать. Некоторые просто по логике вещей не могут принадлежать тебе.
- Это опасно? - озадаченно спросил Шура.
Лиза вздохнула и задавила сигарету в пепельнице.
- Это незнакомо.
_________________

Ларис, ну ничего себе!
Вот разгреблась с сегодняшним днем - и сразу сюды)
Вот если честно, затрудняюсь давать героям оценку. Вроде Шура и тряпка - а вроде и нет, вроде болеет душой за девушку, и прощает своего "университетского врага" за связь с любимой женщиной. Вот вроде Лиза и стерва - а вроде и нет, вроде знает что-то такое, от чего всем другим будет плохо, и поэтому прогоняет тех, кто рядом с ней. Вроде Ваня и трус - а вроде и нет, потому что если и он любит и взвалил на плечи груз определенной ответственности, то рано или поздно появится желание его сбросить - может, ценой собственной жизни.
Понравилась сцена разговора Шуры и Лизы о любви и под присмотром глупой синицы. Очень красочно вышло!
Напряг этот момент:

Сразу подумалось - вот ведь стервь! Так о мужика вытереть ноги. У Шуры ангельское терпение просто.
и то, что Шура почти видел будущее Вани? Или мысли их были схожи? Или он проецировал на Ваню что-то свое? В одном могу быть уверена - он угадал. Может, поэтому Лиза не может прочесть его судьбу? Хотя прочла же ту стычку с наркоманами.
Ваню мне жалко. Ощущение, что парень попал под каток, и его затягивает все дальше...
Спасибо за неоднозначных героев!
___________________________________

Лен, вот такая вот вита, которая совсем не дольче. Потому, наверно, и лежал текст семь лет под спудом - герои странные да дикие, события непонятные и очень много личного, от персонажей до места действия.

А Лиза та еще стервь, да. Потом видно будет еще яснее.

Ну и самое вкусное впереди, это точно))
_________________

ну а разве вообще не о личном пишутся книги? Уши автора всегда где-то, да мелькают))

Ой.. ((а я уж приготовилась верить в разумное и доброе

Буду ждати)
___________________________________

Ох, Лен, разумного да доброго тут нема, всякий печется только за свою дупу. А кто будет заботиться о чужих - вскорости помре
_________________

Привет, Ларис!
Читаю, наслаждаюсь...
Интересно и затягивает.
Пока не могу понять, какие у меня чувства Лиза вызывает. Хочется от нее держаться подальше... Чаще всего. А Шура с Ванечкой попали, насколько я поняла... Но посмотрим, впечатление бывает обманчиво.

Спасибо!
_________________

ну не все же розовый сахар разводить
___________________________________

Привет, Марин!



Я старалась, массаракш!) Дальше будет еще много вкусного)
_________________

Лариса, привет) Принимай в читатели, очень понравилась история)
___________________________________

LiLinochka, привет! Рада новому читателю)) А тебя я знаю еще и как автора потрясных коллажей))
_________________