Движение времени (СЛР, 18+)

Сашенька, привет.
Спасибо за продолжение.
Ну, перемены в жизни всегда напрягают .
Очень интересные воспоминания деда Павла об изменениях в их с мамой жизни после встречи с Симой, а также воспоминания Насти о своей семье. С какой теплотой все описано!
Ну и путешествие Жени с дедой в мир искусства и архитектуры, а также в сказку.
Да и встреча с Раисой Сергеевной принесла радостные впечатления.
Какая же умненькая девочка Женя! А какой замечательный Саша!
Очень интересно все!
___________________________________

Спасибо за очередную главу!
Удивительно тёплое и уютное повествование!Читаешь, словно погружаешься в судьбу персонажей, проникаешься их переживаниями и словно становишься частью их истории.
___________________________________

Иришка, привет!

Это несомненно. А уж если они выходят за рамки личного, необходимо много сил и терпения.

Надя в тепле любви жила, только искренние люди могут так заботиться о ребёнке.
И сама была влюблена.

Единомышленники, а ещё замечательные люди.
А Павел Александрович много в Женю вкладывает. И очень рад, что и ей это необходимо и очень интересно.
Они похожи... А тем более есть удивительное общение.

Иришка, благодарю за отзыв!
_________________

Нефер, приветствую!

Я их чувствую. И мне с ними очень тепло и радостно.
Наверное, поэтому так рассказывается.
Нефер, благодарю за отзыв!
_________________

Саша, спасибо за продолжение) Кто-то сказал, не дай бог жить во время перемен. Никогда не знаешь к чему они приведут. Непростые были времена, перемены коснулись всего и всех. Всё было, и плохое, и хорошее. Какое увлекательное путешествие у дедушки с внучкой. И главное, обоим в радость. Женя любознательная, наблюдательная, много знает для своего возраста. Деда не нарадуется, хорошо им вместе. Да и отвлечь Женю хочет Павел Александрович, чтобы не так скучала по маме. Ну, скучать им будет некогда, столько всего интересного впереди.
___________________________________

Дорогая Сашенька!! Спасибо за продолжение!!
Полностью согласна с девочками, что глава получилась очень теплой!!
ОТношения между людьми в достаточно разные времена, описанные тобой, очень схожи и транслируют ЛЮБОВЬ, что очень важно и в настоящее время!!
Мне почему-то кажется, что музой Саши являлась Надя, хотя наверно, эти чувства не были (во всяком случае пока) осознаны!!
Любовь деда и внучки осязаема и тогда, когда они завтракают и когда отправляются в путешествие к картинам, которые оживают после рассказа деда!!
_________________

Марина, привет!

Это точно. Всё непросто.
Но главное, что они сохраняли семью и в их доме жила любовь.
Наверное, то тепло досталось и Павлу.

Они вместе столько удовольствия получают. И от искусства, и от общения, и от общего интереса.
И их космическое путешествие продолжится. Ещё два перелёта впереди.
Марина, благодарю за отзыв!
_________________

Жасмина, привет!

Любовь даёт силы.
И она схожа, возможно, потому что они родственники и близкие люди.
Любовь - крепкая опора, она, действительно, и сейчас очень важна.

У Саши есть веская причина не признаваться в своих чувствах. И не только потому, что Надя пока мала...
Потом признание прозвучит...
А муза у него и ещё одна есть, точно, волшебная.

Павел Александрович дарит внучке сказку. И не только в прямом смысле. Он преображает жизнь Жени, даёт толчок для её развития.
Она любознательна и с удовольствием впитывает знания, а деда старается, чтобы узнанное пошло ей на пользу.
Жасмина, благодарю за отзыв!
_________________

Привет Сашенька
Очень необычная глава,она экскурсия и не только во времени,но и в душу.Именно с детства Павел очень много узнал и познал,любовь мамы и теперь еще Симы,все это дало плоды для хорошего человека.Сейчас такая же любовь и тепло Павел дарит Жене.История всегда останется историей,но есть моменты,которые невозможно забыть и действительно возникают споры,это как у Саши с отцом.вообще Саша очень интересный персонаж,своеобразный и как художник со своими убеждениями и видениями,но вот муза и счастливые глаза Нади ,заставили меня задуматься.Тут налицо влюбленность,но взаимно ли?И рисунки вот,которые уже Сима передала.Правда то,что художник дарит покой своей живописью.Сейчас Женя с огромной любовью смотрит на все картины,рассуждает не по годам и проскальзывает в ней взгляд мамы Павла,Надежды.Растет уникальный человек,ведь скорее всего она еще и муза для Саши.
Спасибо Сашенька за тепло,экскурс и чай с пирогом,вот так и захотелось тоже
_________________

Спасибо за главу
Столько всего интересного, познавательного, на сей раз мы погружаемся в мир живописи - очень любопытно, спасибо И мистические Женечкины путешествия во времени
завлекают, деда её знает с кем она там общается, интересно кем ему приходится этот мальчик Саша. Ждём продолжения увлекательного путешествия

Света, привет!

Благодаря Маме и Симе Павел способен любить. Он знает и понимает, что это...
Щедро делится с внучкой. И этим делает её лучше и лучше.

Даже современники не всё доподлинно знали. Но в общем, каждый имел своё суждение.

Сашина муза - Женя. Поэтому он так, можно сказать, сказочно о ней рассказал Наде.
К Наде у него особое отношение. Когда Павел разберётся с переданными Симой рисунками, всё станет понятно.
У него свой взгляд на мир. Он его пытается спасти, как может, согласно своим убеждениям и силам.

Света, благодарю за отзыв!
И я бы не отказалась. Тем более сегодня выпал первый снег. Это радость!
_________________

Оксана , привет!

Деда открывает для внучки вселенную. Заинтересовал, развивает, радуется успехам Жени.
О Саше скоро всё станет понятно. Мама продолжит свои воспоминания...

Оксана , благодарю за отзыв!
Впереди у них две планеты...
_________________

 » Глава 4

От "Третьяковки" до "Проспекта Мира" – всего четыре остановки. Но за эти шесть-семь минут езды Павлу Александровичу удалось погрузиться в мысли о том, какой же он счастливый человек. У него замечательная дочь: заботливая, внимательная, любящая его, несмотря на все преподнесенные жизнью зигзаги. У него есть истинное сокровище: его Женёк. Женя, Женечка, Женюшенька… Юшенька его родная-преродная.
Он скользнул взглядом по своему отражению в противоположном окне и увидел, что улыбается. Подумал: надо же, поезд подошёл всего через полминуты за тем, на который они опоздали, полупустой. И вот, он получил возможность видеть своё счастливое отражение. Конечно, сегодня всего лишь восьмое августа, и сезон отпусков и каникул в самом разгаре, но всё же удивительно, что настолько им повезло с поездом.
Вновь подумал о дочери: сегодня утром она и Володя были в Воронеже, интересно, сейчас что проезжают? На месте они будут завтра утром. И Наташа позвонит, как устроятся…
Павел Александрович обнял Женю, и она с удовольствием к нему прильнула. Отчего-то подумалось, что они словно сквозь время летят. Уж его время теперь с невероятной скоростью несётся. Потому что он счастлив.
…А вот и "Проспект Мира". Они вышли и направились по ходу поезда к длиннющему эскалатору…
Был полдень. На улице народа немало, да это было и понятно, чего только тут нет поблизости. Одна книжная ярмарка в "Олимпийском" чего стоит.
– Деда, посмотри, атланты, – воскликнула Женя и подмигнула красивейшему особняку.
Дошли до пересечения проспекта с проездом от Протопоповского до Гиляровского, дождались зелёного сигнала светофора. Вскоре повернули на Дурова.
Женя не спрашивала, куда именно они идут, так было интереснее. Просто с удовольствием рассматривала красивые дома, которых здесь было, к счастью, предостаточно. Их красота позволяла не обращать внимания на девятиэтажки, втиснутые на старинные улочки. Впрочем, жителям этих бетонных скромняг повезло, ведь из их окон открывались виды на красивые городские пейзажи.
Но вот ещё один поворот, и…
Женя непроизвольно сжала руку Павла Александровича. Ещё бы! Прямо посередине города стоял не просто деревянный дом, а теремок!
Они остановились.
– Это дом Виктора Михайловича Васнецова. Теперь там музей.
– И мы пойдём…
– Конечно. В гости.
Дом стоял за деревянным забором, и от калитки к крыльцу вела выложенная из плоских прямоугольных камней тропинка.
Входная дверь была высокая и узкая. Через неё они очень легко попали в другое время…

***
Аромат… Такой издаёт сказочная старина – пьяняще-целебный, позволяющий позабыть обо всех проблемах и набраться светлых сил.
Не торопились, потому что взгляд Жени буквально обласкивал каждый предмет. Лестница, стены…
Павел Александрович предъявил удостоверение, приветствуя коллег, а те улыбнулись заворожённой Жене, она поздоровалась, но вот взгляд её…
Когда отступил первый восторг, она посмотрела на деда.
– Пойдём, – и Павел Александрович открыл перед внучкой дверь, ведущую в столовую.
И первое, что увидела Женя – печь. Большая, добротная и такая красивая и нежная.
– Печей здесь много, – пояснил Павел Александрович. – Дом большой только так отапливали.
– Она как топлёное молоко, – прошептала Женя, любуясь бежевато-розоватым цветом печи. – Какие изразцы…
– Майолика, – кивнул дед. – Врубель создавал.
– Да, это он.
– Печь сама как терем, посмотри, какая: столбики, окошки.
– Очень красиво…
– В столовой две печи. Ещё позади тебя стоит.
Женя развернулась.
– А эта – элегантная.
– Точно.
Они не торопились, всё внимательно рассматривали, и обо всём Павел Александрович подробно рассказывал.
– Каждую вещь, каждую деталь придумал Виктор Михайлович, сделал эскизы. Воплощали мастера из Абрамцева и его брат Аркадий.
Резная деревянная мебель завораживала изысканно-основательной красотой. Всё было продумано: удобство и оригинальность.
– Жень, а этот буфет Васнецовы называли самобранкой.
– Как скатерть в сказках?
– Да. Створки открываются, и за ними полки, а части стены нет. На полки ставили еду, принесённую из кухни.
– А где была кухня?
– Во дворе есть специальные постройки. В доме не готовили.
В столовой стоял дубовый стол с самоваром. Скамья, стулья. Да, большая семья здесь собиралась.
На стенах висели часы с застывшим временем, они словно хранителями духа этого дома были.
С портретов смотрели родные Виктора Михайловича, когда-то им запечатлённые.
– Племянница Виктора Михайловича, – пояснил дед перед очередным портретом.
Женя дольше обычного задержала взгляд на лице девушки. И Павел Александрович с интересом посматривал на внучку.
– Деда… – прошептала Женя. – Это ведь царевна.
На лице Павла Александровича просияла торжественная, удовлетворённая улыбка.
– Да. Васнецов с племянницы многих царевен написал. Молодец, Женёк!
Взгляд внучки уже был натренирован – замечательно!
– А это – комната дочери Васнецова, Татьяны. Она жила в этом доме даже когда он уже стал музеем, до последних своих дней.
– Икона, – прошептала Женя. – Я таких не видела.
– Да, на ней Богоматерь на престоле… Это говорит об огромном поклонении Богородице. Особом её почитании.
– Она – мама, она ближе всех человеку, – Женя неспешно кивнула.
Они обошли эту комнату, затаив дыхание.
– Нам повезло, сюда нечасто доступ открывают.
– Повезло.
Мебель здесь была особенной. Тоже деревянной, резной, но необыкновенно милой. Чувствовалось, что отец для доченьки создавал.
– Деда, стульчик похож на скамейку в столовой.
– Хотел тебе рассказать. Видишь, здесь основа – круглая балка? Благодаря ей спинку можно перевернуть на другую сторону.
– И на той скамье можно?
– Да. Повернул спинку, и садись, смотри в противоположном направлении, двигать ничего не надо.
– Но скамья у стены стоит, – заметила Женя.
– Это теперь. А может, раньше перед печью была. Или вообще в сад выносили.
В детской комнате ждал сюрприз – небольших размеров картина "Иван-царевич и серый волк".
– Позже была повторена.
– Привет, волк, – улыбнулась Женя.
Сколько же здесь не только картин, но и уникальных вещей представлено. Отображен путь творчества художника. Ведь сказочной предшествовали все реальные темы живописи.
– А вот книга, для которой Васнецов делал иллюстрации.
– Русские пословицы и поговорки, – прочла Женя. – Вот бы посмотреть…
– Возможно, удастся. Попросим Раису Сергеевну.
– Хорошо бы…
Павел Александрович не стал рассказывать подробно обо всех экспонатах комнаты, для этого они вернутся сюда позже, когда придёт время обстоятельного знакомства. Сейчас же пусть останется в памяти само обратившее на себя внимание.
– Деда, это тоже Врубеля майолика.
– Она, правильно. Смотри, голова египтянки.
Статуэтка была на небольшом книжном шкафчике.
– А вон, на стене, изразцы. Кувшинки как на картине…
А ещё Женя долго рассматривала старинные книги…
…Дальше шла комната, когда-то служившая классной.
– Богатырская, – так определила её Женя.
Здесь всё было посвящено этому. "Богатырский скок", небольшой вариант "Витязя на распутье".
– Кстати, "Витязей" Васнецов написал семь.
– Сказочное число.
– А это эскизы. Кольчуга, орлы, лошадь… Даже богатырская ладонь.
И прекрасные пейзажи, они тоже становились частями больших полотен.
– А тут Алёнушки не хватает.
– Тот же мотив леса и пруда.
Здесь они надолго задержались, небольшие картины не отпускали. Естественно-привычные сказочные полотна делали пейзажи Васнецова удивительными.
… – А дальше?
– Гостиная…
На её пороге Женя замерла. Это было грандиозно – торжество, гимн русскому народному искусству.
И вдруг раздался бой часов!
Какое же изумление вспыхнуло в глазах Жени, ведь вон сколько часов в других комнатах, и все застывшие, и вдруг!
И она, и Павел Александрович невольно принялись считать удары: молча смотрели в глаза друг друга…
Двенадцать.
Но ведь в двенадцать они вышли из метро. Значит…
Действительно, здесь, в этом волшебном доме, жило другое время. Время, позволяющее заглянуть в прошлое.
Двенадцать… Самое большое на циферблате… Будто открыло всё, одарило сполна…

***
Они молчали.
Лишь взглядами показывали, как восхищены.
Павел Александрович знал, что внучка позже поинтересуется подробностями. Но пока воспринимает всё про себя, мысленно впитывая.
Вот перед статуэткой Берендея постояла – конечно, узнала автора. Берендей расположился на буфете, самом торжественном из всех, находившихся в доме. Резьба, инкрустации из любимых Васнецовым полевых цветов.
Вот возле холста с изображением Богоматери остановилась. Икона? Картина? И так же – перед Александром Невским. А ведь это – эскизы росписи Владимирского собора в Киеве…
Внучка обхватила себя за плечи и рассматривала, рассматривала…
Потом нашла глазами деда: Павел Александрович стоял возле часов. Подошла и обняла его, уткнулась в родное тепло.
Слышно было тиканье часов…
…Перевела дыхание, подняла голову:
– Деда, а что на втором этаже? Почему проход закрыт?
– Там мастерская.
– И… туда нельзя?
– Можно, но по другой лестнице. Эту берегут. Другая – шире и удобнее.
– Пойдём?
– Конечно.
Они ещё раз оглядели великолепие гостиной и покинули первый этаж…
…Лестница в мастерскую была рядом, за углом прихожей. Когда поднялись, Павел Александрович устроился на одной из скамеек для посетителей, а Женя, оглядевшись…
Сначала, потрясённая, рассматривала большие полотна. Конечно, внучка видела крупные в Третьяковке, но здесь жило "Семисказье" Васнецова. Павел Александрович мог себе представить, какое картины таких размеров производят впечатление. А тем более на ребёнка, а тем более сказочные сюжеты, а тем более написанные не просто талантливым, а пронизанным любовью к Отечеству художником.
Замирала возле каждого полотна, смотрела издали, а к заинтересовавшим деталям подходила поближе. Таких иллюстраций к сказкам Женя ещё не видела…
– Деда, – присела она рядом. – Каждая картина, как комната, можно пройти прямо возле, долго… А кажется, что находишься внутри. И хочется рассказать сказку, поговорить с героями, новое для них придумать.
– Волшебная сила.
Потом Женя стояла перед витринами со старинными иконами.
Ойкнула, когда увидела кисти, которыми работал Виктор Михайлович. Да, большие, толстые. А каким ещё такого размера картины напишешь?
– Деда, как же здесь хорошо… Окна какие большие… Удобно Виктору Михайловичу было. Деда, а мы придём сюда ещё?
– Обязательно, Жень. Я ещё многое о нём тебе расскажу. А тем более внизу комната жены художника была закрыта. И двор сегодня перекрыт, а там есть на что посмотреть.
А пока… надо было попрощаться с чудесным домом и вернуться в реальность.
***
Когда вышли за ворота, в глаза брызнули яркие солнечные лучи, они словно помогали, возвращали в сегодняшний августовский день. И взявшись за руки, дед с внучкой пустились в обратный путь.
– Жень, хочешь перекусить?
– Может, мороженое?
– Давай. Если, конечно, найдём.
Да, теперь с этим были проблемы. Мороженое стало легче купить в магазине, киосков почти не осталось. К сожалению. Ведь как было удобно!
Они уже вышли на улицу Дурова, но магазинов пока не встретили. И тут Женя озорно улыбнулась:
– Деда, пойдём в "Макдоналдс".
– Там есть мороженое?
– Есть. Но лучше купить ванильный коктейль. Он как мороженое, а сверху густой-густой.
– У метро ведь есть, – Павел Александрович понял, с кем Женя бывала в "Макдоналдсе", поскольку Наташа всячески противилась такому питанию. – Вы с папой ходили?
– Да, по секрету, – смущённо проговорила Женя. – Но мы только по гамбургеру съели. И коктейль попробовали.
– Думаю, из-за коктейля мама не расстроится, Жень.
– Он же будто жидкое мороженое.
– Идём. Подскажешь, как там покупать?
– Просто скажем: два стандартных.
– Хорошо.
Они шли, то и дело выходя на проезжую часть, потому что на тротуарах стояли припаркованные машины.
– Деда, ведь невежливо так делать, для людей опасно.
– Невежливо, Жень. Но парковок очень мало, проезжая часть занята. В общем, ни для кого нет места.
Вскоре они дошли до "Макдональдса".
Женя тут же шустро встала в одну из очередей. А Павел Александрович огляделся, раздумывая, удастся ли им найти свободное место.
Обслуживали быстро. А уж их – моментально. И места нашлись. Сидели у окошка, потягивали коктейль, посматривали на громоздившийся невдалеке "Олимпийский".
– Деда, значит, тут раньше были деревянные дома.
– И довольно много. Всё снесли, чтобы построить этот спортивный комплекс. Но дело не только в "Олимпийском". Их всё равно бы убрали, никакой особой ценности они не представляли, а Москва строилась, улучшали жильё людям.
– А дом Васнецова?
– Уже был музеем. Это и спасло. Теперь – удивительный островок прошлого.
…К ним за столик подсели две женщины: зашли перекусить после похода на книжную ярмарку. Казалось, они не обращают внимания на то, что едят. Обменивались восторженными впечатлениями об огромном выборе и смешных ценах.
– Ох, вот залягу, начитаюсь! – одна из них приподняла пакет, открыла и с наслаждением вдохнула аромат свежих книг. – Как хорошо, что мои отвалили в Турцию.
– Да, отличный у тебя отпуск намечается.
– Это точно.
– А я плюну на огород, пусть там всё опадает и осыпается. Пока не начитаюсь, из терраски не выйду.
– Тебе дадут разве?
– Забаррикадируюсь.
– Правильно. Отдыхать надо в своё удовольствие.
…Женя с Павлом Александровичем шли наискосок в сторону метро. Они передохнули и освежились коктейлем.
– Деда… – осторожно начала Женька. – А я не порчу твой отпуск?
– Женёк, ну почему ты сразу на себя примеряешь? Нет, то, что ты определённые выводы из узнанного делаешь, это похвально. Но это – вообще.
– А у нас?
– А у нас? Ты меня осчастливливаешь своим присутствием.
– Осчастливливаю?
– То есть, большего счастья для меня нет.
Павел Александрович пожал ладошку внучки.
– Деда… А теперь мы далеко поедем?
– На Красную площадь.
– К Васнецову.
– Да.


Неопределённость, беспокоившая Павла, исчезла, а тревога утихла. Теперь он осмыслил, что именно будет делать. Он осознал свою основу и понял, насколько хрупок городской пейзаж.
Когда в тот знаменательный день они с мамой возвращались от Симы, Павел, обернувшись несколько раз, будто набирался душевных сил, смотря на стены храма. А потом, прикинув направление, подумал, что собор будет виден, если забраться на крышу их дома.
Так и получилось.
А ещё Павел, глядя на родной город сверху, почувствовал – вот оно! Городской пейзаж – это его.
И делал, с наслаждением делал наброски и эскизы. Тем более начались каникулы. Несмотря на то, что вот уже второе лето он подрабатывал разнорабочим на хлебозаводе, времени для творчества оставалось предостаточно.
– Ты, Паш, молодец, работаешь в каникулы. А то как бы мамка платила за учёбу.
Вездесущей соседке надо было всё…
– Я взрослый, – скупо отвечал он, не любил Павел подобных разговоров.
– Небось, тяжело?
– Нормально. У меня руки сильные.
– Молодец, молодец.
В те годы бесплатной была только семилетка. Дальше: школу, училище приходилось оплачивать. В Москве это стоило двести рублей за учебный год. За институт платили четыреста.
– Справимся, – все с пониманием к этому относились. Ничего, окрепнет страна, жизнь станет лучше.
Да и рабочий день подростков был шестичасовой, недавно такой закон приняли.
– Сынок, – порой Надежде так хотелось, чтобы Паша просто отдохнул.
– Мам, я же провожу дни в своё удовольствие. Всё нормально.
Мама купила ему новые гуашевые краски – не для предстоящей учёбы, для рисунков, которые он делал сейчас. Паша был в восторге, поэтому не заметил счастливой печали в маминых глазах. А вот мама обратила внимание, что раньше он так не писал: гуашь в графике городских пейзажей…
…Павел забирался на крышу, смотрел на стены Александро-Невского храма и думал о рисунках художника Седова, которые тот оставил для его мамы. Он уже запомнил их в деталях и знал очертания каждой буквы в названиях. Всё крутилось в мыслях и шло перед внутренним взором, словно он калейдоскоп вращал.
Павлу очень хотелось узнать о судьбе Седовых. Но мама, хоть после их разговора о душе и стала мягче, то есть она охотнее о прошлом могла поговорить, но редко это за прошедшее время удавалось, да и вспоминала она больше о своей учёбе в школе и рассказывала, как отец подготовил её к поступлению в институт.
С Симой мама только лишь раз встретилась, потому что та уехала со своими воспитанниками на дачу. И Паша ждал осени…
Поэтому, когда забирался на крышу и находил глазами стены собора, мысли его обращались к Александру Седову. И очень было интересно, как сложилась его судьба. Павел не хотел, чтобы и о нём оставалось незнание, неизвестность.
Так было с отцом. Мама скупо о нём рассказывала, потому что тот был арестован, когда Павел ещё не родился.
– Отец не был предателем. Просто в те годы страна выживала, и боролись с врагами. А ещё страх заставлял людей клеветать. Но от этого никуда было не деться, потому что большинство людей слабо.
– И что с ним стало?
– Я не знаю. Но если бы остался жив, нашёл бы нас. Так сказал, когда прощался. Он оградил меня и ещё не родившегося тебя: это было его решение, он был ответственным человеком.
И Павел хотел узнать подробности об Александре Седове, как ни о ком другом из приёмной семьи мамы. Он набрался терпения, помня о немногословности и осторожности мамы.
Возможно, его привлекало сходство с ним самим: художники. Уж Саша, как его по-родственному называли мама и Сима, обладал талантом гениальным! Даже в свои шестнадцать Павел это определить смог. Уже насмотрено было много, да тем более под руководством замечательных учителей его художественной школы.
Павлу достаточно было взглянуть на работы Седова… В альбомах о творчестве художников, по которым они занимались, тоже были представлены рисунки… Как они обращали на себя внимание! Вот и оставленное маме…
…В тот день, двадцать шестого августа, Павел поднялся на крышу на рассвете. Стены храма были на северо-западе и постепенно проступали, словно вырисовывались лучами восходящего солнца.
Сидел, прислонившись к будке выхода из чердака, и снова и снова мысленно перебирал рисунки и названия.
…Юниона моя! Так Саша называл маму. Говорил, что она – московская богиня. Но почему "моя"?
Из городских рисунков были "Бульвар опустел" – бульвар в снегопаде, "Лютой зимой" – заснеженная улица, и "Боль укроет мою" – фонарь, светящий сквозь дождь…
Из пейзажей: "Южный ветер запел" – солнце в весенних ветвях, "Талый день февраля" – зимняя капель, и "Естество сентября" – желтеющий лес.
Помимо маминого портрета был и автопортрет с названием "Я люблю".
И ещё – можно сказать, портрет листа. "Лист зимы улетел" – скелет, прожилки высохшего листа в инее…
Понятно было, что названия необычные… Возможно, они как-то связаны с моментами жизни? Его и Нади?
Юниона моя… Лютой зимой… Бульвар опустел… Боль укроет мою… Южный ветер запел… Талый день февраля… Я люблю… Лист зимы улетел…
Первые буквы в названиях были вырисованы, как в старинных рукописях…
– Я люблю… – прошептал Павел. – Талый день февраля… Т… тебя…
И вспыхнуло!
Он вскочил и тут же зажмурился от ударившего в глаза поднявшегося солнца.

Лютой зимой
Южный ветер запел,
Бульвар опустел,
Лист зимы улетел…

Юниона моя!

Талый день февраля,
Естество сентября,
Боль укроют мою.
Я люблю.

Акростих! Александр Седов оставил Наде акростих и сказал:
– Люблю тебя.

***
В их коммуналке слышно было лишь позвякивание посуды, доносившееся из кухни. Это вездесущая соседка-пенсионерка наводила порядок. Дети ещё не вернулись из пионерских лагерей, взрослые ушли на работу. Павел был дома, потому что у него оставшиеся августовские дни были выходными перед началом нового учебного года.
Он осторожно прошёл в комнату. Запер дверь. Достал папку с рисунками.
– Поэтому названия сверху.
Разложил рисунки, накладывая друг на друга – вот и строчки стихотворения. И по первым буквам сразу стало видно: люблю тебя.
Решил так и оставить до прихода мамы…
Развернул ширму, загородил стол – мало ли, вдруг соседка заглянет. Хоть и запер дверь, но… весь день впереди.
Сам же не находил себе места. Сначала попытался занять себя хлопотами по хозяйству. Вытер пыль и помыл пол в комнате. Вспомнил, что не завтракал, и попил чая с сухарями.
Наконец, решил начать работать над задуманной в июне картиной. Хотел написать пейзаж города, венчающийся стенами храма, как восходом солнца. Столько эскизов сделал, но не решался из страха. Засела мысль: как только напишет, храм снесут, ведь всё, время поджимает, в следующем, пятьдесят седьмом году, фестиваль…
Да, снесут. И поэтому надо успеть, написать эту картину. У него и название уже было: "Надежда…". Потому что веру в душе не сломить.
Павел уже и холст давно загрунтовал. Готов был. Теперь и шаг сделал.
Работал над картиной весь день. И не покидали мысли о Седове – что, что с ним стало?
…Очнулся, когда услышал удивлённый стук в дверь.
Мама пришла!
Наверняка и открыть пыталась, но это не донеслось до его слуха.
Он поспешил к двери, открыл. Мама. Мама с такой радостной улыбкой!
– Павлуша, отменили плату за учёбу! С этого учебного года всё образование бесплатное!
Павел кивнул.
– Ты работаешь? – Надежда понизила голос, увидев картину.
– Мам… Да всё уже на сегодня. Свет.
– Поняла. А я конфет на радостях купила. Давай поужинаем и чаю попьём.
– Мам…
Тут она заметила, что сын загородил ширмой стол.
Надежда с тревогой посмотрела…
– Мам, мы одни. Просто… Посмотри, что мне открылось.
Она зашла за ширму.
На столе лежали рисунки. Надя прочла стихотворение, сложенное из названий. Но прежде, мгновенно, она охватила: люблю тебя. И название портрета – Я люблю.
Эту папку с рисунками Саша оставил для неё, когда уже не надеялся на их встречу, прощался. Конечно, не думал, что судьба сведёт их…
– Мам, а ты Сашу любила?
– Иначе бы ты не родился, – Надежда прикрыла рот ладонью и заплакала. – Я его и сейчас люблю…



_________________

Сашенька, привет.
Спасибо за продолжение.
Глава очень теплая!
Удачное стечение обстоятельств в дороге, прекрасная экскурсия по дому-музею. Удивительно, насколько тонко Женя чувствует искусство, как внимательна к деталям. И как это все радует Павла Александровича! Женя для него свет в окошке. Да и их перекус тоже получился приятным.
А рассказ о прошлом принес свои сюрпризы. Насколько же сильное впечатление произвело на Павла творчество Саши. И он тоже внимателен к деталям. А тут еще и аналитический ум подключился - вон какое открытие сделал, найдя письмо - признание в любви Саши к Надежде.Да и сам Павел умница - и работает по мере сил, и картины пишет. А какая тщательная у него подготовка к этому!
Все просто поразительно!
___________________________________

Иришка, привет!
Да, когда деда с Женей вместе, тепло и радостно.

Всё, что дед вкладывает во внучку, даёт плоды. И главное, Жене это по душе. Она будто окунается в искусство, начинает понимать и получает удовольствие.
Искренне свои чувства выражает.
Павел Александрович счастлив. И наслаждается счастьем. Знает, с чем сравнить... его история впереди.
Понемногу учит Женю правильному отношению к жизни.

Павел в то время был почти профессионал. Он увидел не просто художника, а большого талантливого мастера.

Возможно, судьба дала сил. Теперь он знает, что его призвание передано по наследству.

Трудолюбивый человек, ответственный. Ведь ничего само не случится.
Павел сказал маме, что проводит лето в своё удовольствие. Работа для него в радость.

Иришка, благодарю за отзыв!
_________________