Конкурсные экзерсисы

 » стихи от ИришиП на "Первое дело стажера Сивиридова"

Он мечтал о перестрелках, засадах,
Показать чему его научили.
Но случилась у стажера досада:
О белье пропавшем дело вручили.
Комбинашка, а еще панталоны
Оказались в списке дела о краже.
От смущенья чуть стажера погоны
Красным цветом не окрасились даже.
Вот раскрыто «преступление века» :
Возвращенье панталон состоялось
Все на благо, говорят, человека!
*Комбинацию найти лишь осталось*
___________________________________

 » стихи от ИришиП на "Дефицит"

В те времена все было в дефиците
Но умудрялись как-то доставать
А тут для свадьбы, что ни говорите,
Все сделаешь, чтоб выглядеть на «пять»
А уж белье – особенная тема!
Спасало дружбы крепкое плечо.
И вопреки создавшейся системе
Ходили в шелке, с кружевом причем.
И поражался муж и восхищался,
С невесты платье свадебное сняв,
От обнаженных прелестей смущался,
И …засыпал, жену свою обняв.
___________________________________

 » Конкурс СдС "Ты + я =..." И я прощаю... (гран-при)

Рассказ намечался другой, совсем. И он написан. Но мне не понравился. Абсолютно. И я как-то скисла, сказала уже Ясе, что наверное, не буду – не выходит…
И тут мне один близкий человек сказал – отвлекись от всего, подумай, что ты знаешь, что любишь, что у тебя хорошо выходит. И тут же пришло – 19 век. Россия.
Да-да, «балы, красавицы, лакеи, юнкера»…
Юнкера, Куприн, и сразу увиделись эти два мальчика-юнкера. И формула Ты+я = дружба
Да, Кирил и Саша – вот формула, не случайно эпиграф был о дружбе.
Потом пришла идея, что один за друга готов на все – и даже быть избитым, а второй – для себя готов на все, чтобы этого друга для себя сохранить, готов даже невесту его опорочить.
Так стал примерно ясен сюжет, дальше – время, и вот тут появился Порт-Артур. Мне нужна была какая-то экстремальная ситуация. Самая подходящая – война. Вспомнился Петропавловск, гибель Макарова – я тут в теме сильно и плотно. Ну и Великий князь как раз к месту оказался. Так пазл сложился.
Да, академию, курсы, училище, институт, это все пришлось гуглить, проверять даты, чтобы все было точно, совпало, чтобы историческая достоверность была.
По поводу окончания. Я люблю открытые финалы, и хотелось оставить на моменте смерти Кирилла и фразе Саши – только кто ж меня простит…
Но вышло как-то обрывочно. Дописала. Получилось не то.
В общем, окончание переписывала несколько раз, но в любом случае – любовь Саши и Ани и что там будет дальше – это другая история…

...Дух эпохи... Трудно писался рассказ, очень тяжело, именно из-за этого духа, чтобы все выверить, чтобы слова нужные, чтоб время передать, не знаю, вот окунаешься в это и словно живешь там, тогда оно получается, но это очень трудно, и если б не Яся и не Катя, которые меня все время пинали и подбадривали, я б, может и сошла с дистанции.

Спасибо Кате (katty) за вдохновение и Саше (partizanka) за то, что была моей бетой,
Ясе и Изе – за дружеские пинки и вообще за этот конкурс. Изе еще и за шедевральное оформление.

Что дружба? Легкий пыл похмелья,
Обиды вольный разговор,
Обмен тщеславия, безделья
Иль покровительства позор.
А.С. Пушкин

 
 
Поезд медленно шел на восток. Поручик Михайлов лежал на полке, закинув ногу на ногу, и думал. О жизни, друзьях, любимой девушке.
Как получилось, что он в одночасье лишился всего, чем жил последние несколько лет? Дома, службы, товарищей, Анечки? Как вышло, что сейчас он в этом вагоне едет в далекий и совершенно не милый его сердцу Порт-Артур? Он – блистательный офицер, имевший высшие баллы по всем предметам в Александровском военном училище, с блеском окончивший Академию и поступивший на дополнительный курс – едет в захолустный гарнизон, на окраину, к хунхузам. Вспомнив грибоедовское «В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов», Михайлов усмехнулся. Вон он едет в действительно непроходимую глушь из-за собственной, столь же непроходимой тупости.
Состав погромыхивал на стыках, убаюкивая, но поручику не спалось. Едва закрыв глаза, он видел лицо Анечки. Заплаканное, с опухшими глазами и мокрыми ресницами, на которых дрожали капли слез. Ему так хотелось их вытереть, обнять девушку, прижать к себе, успокоить, но едва он сделал шаг к ней, Аня гордо подняла голову, а потом и вовсе встала и отошла к окну.
– Александр Николаевич, подите прочь, – голос ее звенел металлом. – Довольно, я не стану оправдываться. Если Вы... да как Вы могли только подумать? – она замолчала, махнув рукой. – Уходите. Видеть Вас не желаю, никогда. Слышите, никогда!
И он ушел. Повернулся по-военному через левое плечо, щелкнул каблуками и ушел.
Он был уверен, что прав, но почему тогда так щемило сердце? На этот вопрос Михайлов ответить не мог.
 
Поезд остановился на какой-то станции. Пассажиры высыпали на перрон, громко разговаривая, радуясь теплому дню. Вышел и поручик. Купил у розовощекой бабы картошки в мундирах за три копейки, с наслаждением затянувшись, выкурил папиросу и вернулся в купе. Поев, снова улегся на полку. Вспомнилось, как когда-то в корпусе, мальчишками, посылали дядьку Прохоренко в лавочку – купить кренделей. Михайлов-то сам редко когда бывал при деньгах, но у его лучшего друга, Кирилла Малечкина, гривенник или пятиалтынный завсегда был в загашнике: маменька баловала единственного сына-кадета. Сахарные крендели стоили алтын за пару, ну и полушку дядьке за труды.
Забравшись вдвоем на кровать Малечкина, Саша и Кирочка грызли кренделя, растягивая лакомство как можно дольше, и делились своими мальчишескими тайнами.
 
Дружба меж ними началась в самый первый день, когда мальчиков привели в кадетский корпус. Малечкина – маменька, вдова артиллерийского генерала, имевшая собственный дом в Москве и в столице, а также два имения – в Орловской и Смоленской губерниях, и постоянно выезжавшая на воды в Карлсбадi. Единственного сына Пелагея Матвеевна любила и никогда не отдала бы его в военные, но деверь, ведавший всем состоянием ее покойного мужа, сказал, что будеii мальчика в корпус не определят, содержания своего вдова лишится. Кир поступил в корпус, и денег на карманные расходы сыну маменька не жалела.
Отец же Михайлова был отставной военный, обедневший мелкопоместный дворянин. Вдовый, неудачливый по жизни, проигравший подмосковное имение в карты и теперь вынужденный вместе с сыном жить в Москве, в старом флигеле имения своего дядюшки. Денег Николай Евграфович не имел, но служил в свое время исправно, а потому выхлопотал сыну место в корпусе, и того приняли на казенный коштiii.
 
При воспоминании о родителе Михайлов улыбнулся. При всем ужасном характере старика, он любил его нежной сыновней любовью и переживал, что огорчил отца, устроив такой фортель с переводом в Порт-Артурiv. Сейчас Саша это ясно понимал, но в тот момент, когда подавал прошение об увольнении из Академии, вряд ли способен был рассуждать здраво, думать о чем-то, кроме произошедшего.
Аня, Анечка, Нюта, – имя девушки словно выстукивали колеса поезда. Имя, с которым Саша засыпал и просыпался много лет. Имя, которое теперь он должен был забыть навсегда.

***

 
Проснувшись на какой-то станции, Михайлов вышел на перрон покурить, накинув на плечи шинель. Уже порядком стемнело, и он прогуливался вдоль вагона, глядя на огонек папиросы и думая о прошлом. Небо было звездным, совсем как тогда, под Смоленском, в летних лагерях, когда они с Кирой лежали на сеновале и разговаривали, мечтая о будущем.
У Малечкина все было ясным и простым – Академия генерального штаба, а там маменька или дядя выхлопочут теплое место в столице. Перед Сашей же явственно маячил какой-нибудь дальний гарнизон, потом, в туманной перспективе, возможно, Академия, а после... так далеко он даже не загадывал.
Не думал он тогда, что его самым смелым мечтам суждено будет осуществиться...
 
С самого начала учебы Саша был первым по успеваемости в классе, Кира – одним из последних. Совсем уж скатиться на неуды ему не позволял Михайлов, который сначала пытался учить друга, разбирая с ним сложности математических формул или грамматические правила родного и иностранного языка, а потом просто давал ему списывать – никакая премудрость в голову Малечкина не лезла. Он был из тех фонвизинских недорослей, которым не нужна география, потому что ямщик довезет. Единственной страстью Кира были книги. Читал мальчик запоем, а потом по ночам в дортуаре рассказывал мальчикам разные истории – частью выдуманные, частью где-то прочитанные. Рассказывал столь интересно, что даже дядьки-дежурные приходили послушать, тихонько сидя на скамеечке у печки и ожидая продолжения рассказа.
Мальчиком он был добрым, очень любил свою маменьку, не желая ее огорчать плохими отметками, а та нещадно баловала сына – единственную отраду и кровинушку.
 
Закончив кадетский корпус, друзья вместе поступили в Александровское юнкерское училище на Знаменке и так и ходили всегда и везде вместе. Не было у них и секретов друг от друга, и когда Кирилл стал играть в карты на деньги, Саша много раз предупреждал его, что ни к чему хорошему это не приведет, да только друг его не слушал...
 
– Вашбродь, зайдите в вагон – поезд отправляется, – пожилой усатый проводник прервал мысли Михайлова, и поручик поднялся по лесенке в тамбур. – Может, чайку спроворить? Это мы мигом, – проводник улыбался в усы, после чего Саше в самом деле захотелось чаю.
– Да, пожалуйста, стаканчик, сделай милость, – кивнул он проводнику и прошел дальше на свое место.
– Пожалте, Вашбродь, сахарку изволите? И шанежки домашние, кума у меня на этой станции живет, вот принесла, теплые ишшо. Смотрю, Вас в дорогу-то не снарядили. Давеча видел – бульбу брали у молодки, – тараторил проводник, расставляя на столе стакан с чаем в серебряном подстаканнике, тарелку с шанежками да сахарницу. Потом, видя, что пассажир не больно разговорчив, откланялся и вышел.
 
Шанежки в самом деле оказались теплыми и вкусными, чай крепким и горячим, и Михайлов взбодрился, отвлекшись от невеселых мыслей.
Выйдя в коридор, он встал у окна, глядя на пробегающий за ним пейзаж средней полосы России, столь любимый им и теряемый теперь на неизвестное время.
Что ждет-то в этом Артуре?
Снова разные мысли затеснились в голове поручика, все больше о Кирилле и об их такой странной для многих дружбе – настолько Саша и Кир были разными.
 

***

В училище все было иначе, чем в корпусе: новые предметы, более сложные и требовавшие времени на подготовку; новые дядьки, гораздо строже следившие за своими питомцами; первые влюбленности; балы и рауты; много новеньких, с которыми тихому Михайлову сложно было уживаться. Он не терпел скабрезностей в речи, сальных разговоров о противоположном поле, драк на кулачках просто потому, что хочется размяться, не переносил лжи и бахвальства, а превыше всего ставил честь и достоинство.
При этом Саша не был трусом, хотя сам никогда ни к кому не лез, но вызванный на бой, дрался яростно и большей частью выходил победителем. Однажды он был сильно избит юнкерами второй роты за то, что вступился за Малечкина.
Как потом выяснилось, Кир был сам виноват – проигрался в пух и прах, не мог отдать долга. Юлил, выкручивался и, в конце концов, был почти пойман на краже денег у такого же, как он, юнкера. Вот это «почти» и клятвенные уверения друга, что денег он не брал, с игрой завяжет и больше никогда и ни за что, позволили Михайлову вступиться и прекратить разборки. В тот же вечер, когда он возвращался из увольнения, его поймали четверо парней и жестоко избили. Кирилл был в гневе, требовал от Саши выдачи начальству тех, кто его бил, для расправы над ними. Друзья тогда крупно повздорили.
– Кир, пойми, не могу я доносить! Сроду таким не занимался, – Саша прикладывал принесенный денщиком из лавки кусок говядины к «фонарю» под глазом.
– Сашка, но они ж избили тебя. Ты знаешь, кто, это недостойно будущего офицера, – никак не мог успокоиться Малечкин.
– Недостойно? А в карты играть достойно? Деньги чужие брать достойно? – Михайлов вопросительно посмотрел на друга.
– Саша, я... но ты же, – залепетал Кирилл, бледнея, – ты знал?
– Догадывался. Надеюсь, ты найдешь в себе силы попросить денег у матери или у дяди и как-то вернуть их Олсуфьеву? Помни – ты обещал.
– Помню, – вздохнул Малечкин, но тут же начал кричать и ругаться, доказывая, что Михайлов ничего не понимает, денег взять негде – ни мать, ни дядя не дадут – а единственный способ достать их – сесть за карточный стол.
– Кир, мы с тобой друзья с корпуса, ты дорог мне как брат, но этой затеи я не поддержу. Если ты пойдешь играть, я расскажу все ротному. Пойми, для тебя же, дурака, стараюсь, погибнешь ты там.
– Сам ты дурак и ничего не понимаешь! – Кирилл выбежал из дортуараv и до вечерней поверки бродил где-то, не показываясь на глаза Михайлову. А ночью, когда все спали, перебрался к нему на кровать, где они долго придумывали, как выйти из непростой ситуации, в которую Малечкин себя загнал.
 
– Вашбродь, станция скоро, – мимо прошел давешний проводник, и поручик вернулся к действительности, – через пять минут прибываем да полчасика постоим. Ночь-то какая звездная, морозец небольшой. – Михайлов кивнул, соглашаясь, и прошел в купе за шинелью и портсигаром – снова хотелось курить.
Едва поезд затормозил, поручик поторопился к выходу, споро надевая шинель в рукава. На улице в самом деле было морозно, но не зябко – стоявший на соседней платформе состав загораживал их от ветра. Остановившись недалеко от своего вагона, Саша сунул руки в карманы и поднял голову – темное звездное небо расстилалось куполом, прямо над ним мигая созвездием Кассиопеи.
Он тут же вспомнил легенду, которую рассказывал старик-астроном, и ее – Анечку. Словно опять услышал тот вальс, их первый вальс на балу в Екатерининском институте.
 
Как он тогда сопротивлялся, не желая ехать, когда его все-таки назначили в сводную роту, наряженную на бал. Зная, что ротный не выносит лжи и увиливанья, Михайлов все равно выкручивался, как уж на сковородке – и к отцу он должен ехать, и перчаток у него чистых нет, и голова болит – ничего не помогло. А дело было в одном – Кирилла на бал не взяли. Маменька ему приезжать не велела, а еще переэкзаменовка по тригонометрии (попался на испытаниях со шпаргалкой) – Саше не хотелось оставлять друга одного. К тому же у них была одна идея на этот свободный вечер. Но... пришлось ехать. А там – танцевать. На первый же танец он пригласил ее, большеглазую рыжеволосую хохотушку с россыпью веснушек на вздернутом носике. Аня – Анна Дмитриевна, как представилась девушка, училась в выпускном классе и по окончании курса собиралась вернуться домой, в Смоленскую губернию, где ее отец служил священником при храме Казанской Божией Матери. Два брата ее учились в семинарии. Один – в том же кадетском корпусе, что заканчивал Михайлов, а обе сестры, здесь же, в Екатерининском, только на пару лет младше – они были близняшками.
Девушка сразу приглянулась Саше – своей улыбкой, общительностью, бьющей через край жизненной силой. Она была настоящая, живая, в отличие от жеманных девиц в Благородном собрании, где до этого Михайлову приходилось бывать на балах.
Протанцевав с Аней тур вальса, он отвел ее к столам с напитками и предложил стакан крюшона, с улыбкой наблюдая, как пьет она маленькими глоточками, обмахиваясь веером и пряча глаза, стоило в их сторону посмотреть ее строгой классной даме. Саша быстро разгадал этот маневр, очень веселясь, – Ане явно сложно было сдерживать эмоции...
Потом была еще кадриль, а пригласив девушку на польку, Михайлов неожиданно получил отказ. Еще больше его удивило, даже обидело то, что Аня пошла танцевать с напыщенным кавалергардом, развязным, наглым и явно старше собравшейся в зале молодежи.
Зато когда в перерыве играли в почту, Саша получил крохотную записочку с несколькими словами, написанными округлым девичьим почерком.
«Мне не велели, у нас не положено больше двух танцев, но если остаетесь на ужин, можете меня повести, и тогда танец после тоже за Вами. А последний перед ужином я пропущу». Записка была подписана литерой «А», вырисованной так красиво, словно это делал художник.
 
Ужин и следующий танец, закрывавший бал, прошли как в тумане. Михайлов вдруг растерял все свое красноречие, запинаясь и краснея, как какой-нибудь малолетний кадет.
Когда юнкера одевались в рекреации первого этажа, девушки стояли на площадке второго, махая им руками и платочками.
– Душки-юнкера, приезжайте на Светлой, мы будем ждать, – наперебой кричали звонкие девичьи голоса, прерываемые взрывами смеха и окриками классных дам, пытавшихся остановить это безумие...
Саша смотрел на девушек, но видел только одну – Анечку, Анну Дмитриевну Певницкую, в которую, кажется, успел влюбиться по уши.
 
Выйдя на улицу в снежную звездную ночь, Михайлов посмотрел на небо, но вместо звезд ему светили и улыбались лучистые голубые глаза.
Приехав в училище, он первым делом нашел друга и стал рассказывать ему про бал и Аню. Про то, какая она замечательная, чуткая, милая, как хорошо танцует, и в то же время умница и не кокетка.
Кир слушал как-то вяло, потом сказался уставшим и улегся спать. Радости Михайлова он не разделял – это было впервые в жизни. Саша решил, что друг просто устал, немного обиделся на вынужденное сидение в дортуаре в одиночестве, и тоже уснул.
Утром все было как всегда, пока разговор не зашел о прошедшем бале и об Ане. Михайлов снова списал нежелание Кира слушать и говорить на эту тему обидой на то, что его в Екатерининский не взяли.
Из чувства такта больше Саша с Кириллом на эту тему не заговаривал – до Пасхи.

***

Пасха в тот год была поздняя, бал в Екатерининском институте был назначен перед самыми весенними испытаниями. Снова, как на грех, Малечкина оставили в училище подчищать хвосты. Как ни уговаривал Саша ротного, что позанимается с Кириллом, и все будет в норме, на бал того не пустили.
Сам же Михайлов снова танцевал с Аней, сидел с ней за ужином и даже вышел разок подышать на балкон. Все время от Святок до Светлой они не виделись, даже почти не переписывались – письма институтки могли получать только от родственников. Буквально пару раз удалось Саше умолить одну из горничных за полушку передать весточку Анечке, как мысленно называл он девушку, да на Благовещение мельком видел ее на хорахvi Елоховского собора в составе сводного праздничного хора.
Три часа пролетели как одно мгновение. Снова были сборы внизу, и девушки, машущие руками с площадки второго этажа. Брошенный меткой рукой платок упал прямо в раскрытые ладони Михайлова. Он театрально прижал руки к груди, поклонился и вышел, бережно зажав подарок в кулаке.
Только в пролетке рассмотрел юнкер, что в угол батистового платочка что-то завязано. Оказалось – медальон с маленькой фотографией и локоном рыжих волос. Саша был счастлив несказанно, но ни с кем разделить своей радости не мог – Малечкин снова замкнулся, отказавшись разговаривать о бале и слушать Михайлова...
 

На этот раз друзья поехали вместе, Кирилл даже познакомился с Аней и вел себя вполне мило – шутил, смеялся, танцевал. Испытанияvii прошли как один сплошной кошмар – устные, письменные, чертежи по фортеции, распределение, выдача дипломов и... выпускной бал, снова в Екатерининском.
В тот же вечер оба друга были представлены отцу девушки – батюшке Димитрию – тучному мужчине огромного роста, говорящему красивым низким голосом. Отец Димирий хорошо пел, аккомпанируя себе на гитаре – это друзья узнали позже, летом, когда приехали погостить в Смоленскую губернию в семейство Певницких, оказавшихся соседями матери Кирилла, у которой Михайлов и Малечкин как обычно проводили вакацииviii.
Встретили их радушно. Городок Михайлову понравился, и однажды вечером, лежа на сеновале, признался он Кириллу, что хотел бы жениться на Анечке. Жить с ней, растить детей, словом, наверное, это и есть его призвание в жизни.
– Ты что, с ума сошел? – Кир закричал так, что всполошились лошади на конюшне. – Какая женитьба? Да и зачем тебе эта дочка поповская? Тебя ждет Академия генерального штаба, служба, хорошая должность! Разве для того ты учился, чтобы вот так все бросить к ногам какой-то рыжей девчонки?
– Она не какая-то, выбирай выражения Кирилл. Аня – моя невеста, я люблю ее и не позволю...
– Ах, невеста?! Быстро ты дружбу нашу на девку променял, – начал Кир, но договорить не успел. Саша схватил его за грудки и стал трясти как грушу, потом толкнув прочь от себя, соскочил с сеновала.
– Не сметь ...так ...говорить... об Анне Дмитриевне... – Михайлов сжал кулаки, едва сдерживаясь, чтобы не отколошматить друга по полной программе. – Собирай вещи, и чтоб духа твоего здесь не было! Завтра же! Батюшке я скажу, что тебя домой срочно вызвали! Только наша многолетняя дружба мешает мне сейчас вызвать тебя!
Саша развернулся и ушел в дом, а Кирилл уехал.
 
Они не виделись больше месяца, но стоило Михайлову вернуться в Москву, как Малечкин появился у него на пороге с извинениями, обещаниями и просьбой не рушить их такую крепкую мужскую дружбу... Саша простил.
Вскоре настало время Кириллу подавать документы в Николаевскую академию, а Саше ехать к месту службы в Чернигов, но судьба распорядилась иначе. Дядя Малечкина исходатайствовал для племянника место в Академии на льготных условиях, но поскольку просить за одного только Кирилла было зазорно, в прошении на Высочайшее имя было вписано две фамилии и оба друга стали студентами Академии генерального штаба.
Михайлов с головой погрузился в учебу, а Малечкин и тут отлынивал, ища, как бы списать конспект или кому заплатить за работу по картографии, ведь чертить он так толком и не научился.
Они по-прежнему дружили, но за отсутствием у Михайлова свободного времени практически нигде не бывали вместе – на все предложения друга пойти в гости в тот или иной дом, на каток или в офицерское собрание, Саша чаще всего отвечал отказом, потому что дома ждало несделанное задание, вечно болеющая тетушка (денег на съемную квартиру не было, Михайлов жил у пожилой родственницы) и... письма от невесты.
Да, он официально просил руки Ани у отца Димитрия. Они даже хотели обручиться, но потом решили отложить до лета – все равно пожениться раньше окончания Михайловым курса не представлялось возможным.
 
Прошел год, и, окончив теоретический курс, Михайлов на лето уехал к Певницким, а Малечкин – сопровождать маменьку на воды, в Карлсбад. Саша так и не обручился с Аней, они решили подождать еще год. Кирилл опять пристрастился к игре, из-за чего к Рождеству был из Академии отчислен. Правда, дядя его долго обивал пороги высокопоставленных лиц, и Высочайшей милостью Малечкин был определен во флигель-адъютанты к Великому князю Кириллу Владимировичу, который службе предпочитал посещение балов, светских раутов и рестораций, любил азартные игры и не знал удержу в поведении. В компании молодых повес, окружавших князя, Малечкин почувствовал себя в родной стихии. Не стесняясь, играл на деньги, пил, проматывая маменькино состояние и, казалось, совсем забыл о друге своем Михайлове.
 

***

Следующую станцию поручик проспал, забывшись под утро в тяжелой дреме. Снилась ему Аня. Но не улыбающаяся, какой он привык ее обычно видеть, а очень сердитая. «Александр Николаевич», – кричала она ему злым голосом и почему-то трясла за плечо.
– Александр Николаевич, господин поручик, – Михайлов наконец открыл глаза и увидел склонившегося над ним начальника поезда. – Проснитесь, господин поручик, война!
– Какая война, что Вы говорите, – поручик сел на полке, тряся головой и постепенно приходя в себя.
– С японцами войнаix, по телеграфу передали! Ночью напали! Велено всех офицеров собрать. На ближайшей станции Вас на другой поезд пересадят, а мы дальше не поедем, не положено.
Осознав услышанное, Михайлов мгновенно проснулся. Война... Это маленькое слово сейчас целиком перевернуло его жизнь, которая вмиг промелькнула перед глазами. Собирая свой нехитрый скарб, поручик невесело усмехнулся тому, какие порой причудливые и неожиданные повороты совершает судьба, и как ничтожен и мал человек со своими мыслями, надеждами, чаяниями. Он – игрушка в руках Божиих, песчинка во всем огромном Мироздании, а не венец Творения...
 
– Сейчас чаю спроворю, Вашбродь, – сунулась в дверь усатая голова проводника, – до станции еще поди с час ехать. Со сна чайку-то самое оно.
Начальник поезда ушел собирать офицеров дальше, проводник принес чаю. Михайлов собрался, и, выйдя на перрон, едва поезд прибыл к станции, подошел к группе таких же как он офицеров. Были тут и моряки, и артиллеристы, и прапорщик с инженерным поплавком на лацкане шинели – он ехал в Квантунскую артиллерию на практику.
 
Порт-Артур встретил Михайлова суматохой и запахом гари. Представившись коменданту крепости генералу Стесселю и получив назначение, поручик сразу отправился в свой батальон. Написав прошение о переводе в армию и получив назначение в Квантун, Саша и в дурном сне не мог предположить такого расклада событий.
Нет, он не боялся смерти. Избрав карьеру военного, Михайлов с самого начал был готов к тому, что может погибнуть в бою. Но умереть, будучи в ссоре с девушкой, которую он, несмотря ни на что, все еще любил, было тяжелее всего.
События тех дней мучили его, сжимая сердце непонятной тоской. Он снова и снова возвращался мыслями к злополучному балу, на котором все и случилось...
 
Прошедшей осенью Анечка приехала учиться на Бестужевские курсы и поселилась у кузины своей матери в районе Карповки. Молодые люди стали встречаться довольно часто. Вплотную зашел разговор о свадьбе грядущим летом, когда Михайлов закончит курс Академии. После третьего дополнительного года обучения его ждало место в Генеральном штабе и очень хорошие перспективы.
Больше всего этим был доволен Малечкин, с которым Саша продолжал дружить, несмотря на образ жизни Кирилла.
– Ты хорошо на меня влияешь. Поговорю с тобой, и хочется стать лучше. Бросить эти карты, выпивку, доучиться, стать настоящим офицером. Только не бросай меня, Сашка, без тебя я совсем пропаду, – говаривал Кирилл, сидя в маленькой комнатке Михайловского флигеля.
Вот только уйдя оттуда, продолжал вести себя по-прежнему.
Он был единственным, кто отговаривал Михайлова жениться, приводя массу аргументов, от «ты еще молод, не торопись», до «поповская дочка – не пара офицеру и дворянину».
Саша друга не слушал, стараясь отшучиваться, чтобы не повздорить, но разговоры эти происходили все чаще и чаще. Уговаривая Михайлова не менять настоящую мужскую дружбу на девицу, Малечкин был очень упорен, уверяя, что все женщины сплетницы, жеманницы, неверные обманщицы и кокетки. Не говоря ничего конкретно про невесту друга, Кирилл огульно обвинял весь женский род. С каждым разом Саше все труднее было сдерживаться.
В конце концов, незадолго до Рождества они крупно повздорили и несколько дней не общались.
 
Святочные гулянья шли по всему городу с большим размахом, но на Рождественский бал в Дворянском собрании явился весь цвет Петербурга. Одеваясь на праздник, Михайлов неожиданно получил с нарочным письмо, в котором было всего несколько слов: «Ваша невеста Вам неверна. У нее роман с адъютантом великого князя Бориса. Перед ужином на балконе можете убедиться».
Дальнейшее Михайлов даже сейчас, по прошествии почти месяца, помнил как в тумане.
Костюмированный Бал. Улыбающаяся счастливая Анечка. Вальс, который они танцевали вместе. Котильон, на который ее пригласил какой-то франт-мушкетер. Объявление распорядителя о последнем вальсе перед ужином. Танцующие пары, и сам Михайлов, который не мог нигде найти Аню – она словно исчезла. Чья-то рука, протягивающая рюмку коньяка, которую он тут же выпил и опьянел – сказалась усталость последних дней, нервное напряжение. Морозный воздух с балкона слегка отрезвил Сашу, но не только это – в неверном свете парковой иллюминации он увидел Аню. Она... целовалась с каким-то офицером. Не помня себя, Михайлов влетел обратно в зал. Совсем рядом оказался Малечкин. Схватив его за руку, Саша вернулся обратно. Аня все еще была там. Не разбираясь, не думая, что делает, Михайлов снял с руки перчатку и швырнул ее в лицо офицеру. Девушка, охнув, закрыла лицо руками. Оставив друга улаживать детали вызова, Михайлов вернулся в зал, нашел родственницу Певницких и, объяснив ей, что Ане стало дурно, попросил увезти девушку с бала. Что и как происходило на самом деле, разбираться не хотелось, просто было очень больно, словно в сердце кто-то вонзил нож.
На другое утро должна была состояться дуэль, но обидчик к месту встречи не явился и вообще исчез из города. Михайлов подал прошение о переводе в армию, которое на удивление быстро удовлетворили.
Перед отъездом на Квантунский полуостров новоиспеченный поручик заходил к Певницким, но разговора не получилось, Аня его выгнала. В тот момент в нем впервые подспудно возникло ощущение собственной неправоты, вызванное брошенной ему вслед фразой девушки: «Если б Вы зашли чуть раньше», но поручик его старательно игнорировал...

***

Поступив в распоряжение генерала Кондратенко, Михайлов с утра до вечера был на передовой. Война властно вмешалась в его жизнь и мысли, и только во снах образ невесты приходил к нему.
Вспоминалось и прощание на вокзале с другом, и странные слова Кирилла: «Для тебя, дурака, старался, а теперь ты уезжаешь», которые Саша так и не мог понять, но вразумительного ответа от Малечкина не получил. Тот начал долго пространно говорить о том, что мечтал видеть друга в сослуживцах, а не в отдаленной губернии, куда ехать несколько суток. Потом проводник попросил их благородие пройти в вагон, и разговор прервался.
Михайлов несколько раз порывался писать другу, но времени не было совсем. Да и письма надо было отправлять через Чифу, на что у поручика не было ни времени, ни средств. К тому же, совсем скоро друзьям суждено было встретиться: командовать Тихоокеанским флотом был назначен вице-адмирал Макаров, который сразу по приезде в Артур стал вводить свои порядки, не желая советоваться о тактике боя и своих действиях ни с наместником Алексеевым, фактически возглавлявшим до этого морские силы, ни с Петербургом. Наместнику это не понравилось. Он вернулся в Порт-Артур, который покинул в самом начале военных действий. С ним вместе приехал Великий князь Кирилл Владимирович.
 
По случаю приезда титулованных особ в Морском собрании был дан обед, на который пригласили не только генералитет, но и некоторых офицеров. Михайлов приехал вместе с Кондратенко.
– Сашка, дорогой, как я рад тебя видеть, – на поручика неожиданно налетел Кирилл Малечкин. Надушенный, франтоватый, в новом с иголочки мундире, он разительно отличался от Михайлова, который едва успел побриться. – Жарко тут у вас?
– Война, – просто ответил поручик, несколько смущенный таким проявлением дружеских чувств в присутствии высокого начальства.
– Приходи вечером, поболтаем, – Кирилл не скрывал своей радости, но тон поубавил, заметив неодобрительные взгляды генерала Кондратенко, – вот адрес, – достав из
   кармана карандашик на золотой цепочке и маленький блокнот, Малечкин написал несколько слов и вручил записку другу.
– Хорошо, как освобожусь, – ответил Михайлов и, кивнув Кириллу, прошел на свое место в конце стола.
Малечкин же сел недалеко от Великого князя. Чувствовалось, что он пользуется его расположением.
– Кто этот петух разряженный? – не удержался Кондратенко от вопроса, когда после обеда они с Михайловым поехали к морякам – договориться о совместных действиях, на что было получено «добро» адмирала.
– Мой друг детства. Вместе в корпусе, в училище, в Академии, – ответил Михайлов, – после отца самый близкий мне человек.
– Тогда прошу извинить, – генерал подал Михайлову руку, – первое впечатление бывает обманчиво. Насколько я успел Вас узнать, звание Вашего друга надо заслужить.
– Что Вы, Роман Исидорович, совсем в краску вогнали, – улыбнулся поручик: между ним и генералом установились теплые отношения, Кондратенко по-отечески опекал Михайлова, за что тот был ему признателен.
 
Выбраться к Малечкину поручик смог только через несколько дней, но разговора по душам не получилось, Кирилл был пьян, жаловался на судьбу, дурака-князя, отсутствие денег и скуку. Происшествие на Рождество оба обходили молчанием. Просидев около часа, Михайлов засобирался восвояси.
Потом они виделись еще несколько раз, но былого тепла в отношениях не находили. К тому же, служба все время разлучала друзей – Михайлов постоянно выполнял различные поручения Кондратенко и был занят с раннего утра, а Малечкин пил и дебоширил вместе с Великим князем, который хоть и прибыл в Порт-Артур служить под началом адмирала Макарова, службой всячески манкировал.
Вскоре после приезда князь отпраздновал день рождения своей сестры Елены Владимировны. Потом подошли именины августейшей бабушки, герцогини Саксен-Кобургготской, затем еще кого-то, и вскоре всем стало ясно, что главной причиной приезда Великого князя в Артур была возможность предаваться здесь кутежам без всяких стеснений. О какой бы то ни было службе он не хотел и слышать. Естественно, как адъютант Малечкин всегда находился при августейшей особе.

***

Выход эскадры в море и гибель флагманского броненосца «Петропавловск» Михайлов видел, находясь на одной из батарей Электрического Утеса, которая вела огонь по японцам, помогая нашим кораблям. Как только эскадра потянулась в порт, поручик вскочил на лошадь и поскакал в город узнать подробности происшедшего.
 
Генералитет во главе со Стесселем как раз входил в главный собор города – отслужить молебен о чудесном спасении Великого князя Кирилла.
– Что Макаров? – спросил Михайлов у одного из знакомых офицеров.
– Погиб. Очень многие на «Петропавловске» погибли. И раненых много, – ответил тот.
Дождавшись окончания службы, Михайлов узнал у адъютанта князя, что Малечкин ранен и отправлен в госпиталь.
 
Навестить друга поручик смог через пару дней. Войдя в палату, он не узнал Кирилла. Тот лежал весь в бинтах, сильно осунулся и еле шевелил губами, прося пить.
– Только губы можно смачивать, Ваше благородие, – ответила подошедшая медсестра. – Доктор воды давать не велел.
– Да что уж, все равно помирать, так хоть напиться дай, – прошептал Малечкин. – скажи ей, Саша, и доктора позови.
Когда пришел позванный Михайловым молодой врач, Кирилл что-то долго и тихо говорил ему. Тот сначала качал головой, потом, махнув рукой, приказал сестре дать раненому воды и уколоть морфия.
Когда это было сделано, а девушка ушла к другим раненым, Малечкин жестом попросил Михайлова сесть поближе.
– Саша, послушай. Я до вечера не доживу. Хорошо, что пришел. Я, было, собрался послать за тобой, – Кирилл говорил с трудом, часто отдыхая и тяжело дыша.
– Не говори ерунды, Кир. Выживешь, и на свадьбе твоей еще погуляем, – попытался ободрить друга Саша.
– Нет. Доктор сказал, да и сам знаю. Она ночью приходила за мной. Смертушка. Тут стояла, в дверях. Вся в белом. Только отошла пока. Значит, надо так. Отсрочку мне дали. Покаяться. Перед тобой. – Малечкин замолчал.
– Что ты, Кира, в чем ты виноват-то? – начал поручик, но друг движением руки не дал ему договорить.
– Во многом. Ты презирать меня будешь, как узнаешь. Родной ты мне, ближе никого. И тут она. Понимаешь? Ненавижу. – Малечкин начал говорить довольно бессвязно, глядя куда-то в пустоту. – Ненавидел, вернее, простить не мог, не понимал, примириться не хотел. Радовался, что свадьба откладывается. Смотреть на тебя, счастливого, не мог. Как ножом по сердцу. – Он снова ненадолго замолчал. Чувствовалось, что признание дается ему с трудом. – Тогда, на балу... это я подстроил. Письмо написать попросил и поцеловать Анну, чтобы ты видел. Чтобы отрекся. Не мог я без тебя, а все равно потерял. – Кирилл замолчал, тяжело дыша.
Молчал и Михалов, сидя, как громом пораженный, не в силах взглянуть в глаза Малечкину.
– Вот так, Саша. Подлец я, – снова заговорил Кирилл. – Не зря маменька говорила, долг платежом красен, вот и плачу. По счетам. Простишь ли? – его забинтованная кисть легла на руку Михайлова. 
– Что же ты... что же мы оба натворили-то, Кирочка... – прошептал поручик, назвав друга детским именем, – как же жить-то теперь? Бог тебя простит, и я прощаю, – тихо сказал он, слегка пожав пальцы раненого. – Только кто меня простит?
 
 
Сидя у постели умирающего, Михайлов снова и снова перебирал в памяти события того вечера, проклиная себя за гордость, самолюбие, тупость, за то, что усомнился в любимой девушке и не послушал собственное сердце. Вызванный медсестрой батюшка хотел соборовать и исповедать Малечкина, но тот отказался.
– Не надо мучить меня, батя, читай отходную. Все, что хотел, я сказал. И прощения попросил, у кого следует, а Бог там сам разберется. Хотя нет, – Кирилл вдруг посмотрел на Михайлова в упор. – Умоли ее простить меня, слышишь? Завтра же напиши. Исполни ...волю ...умирающего... Глаза Малечкина закрылись, рука, державшая ладонь друга, дернулась и затихла.
– Отмучился, сердешный, – перекрестилась сестра.

***

Ближе к лету, с поезда пришедшего в Порт-Артур, вместе с пополнением на перрон сошла скромная девушка в форме сестры милосердия. Спросив у проходившего мимо офицера, как найти штаб генерала Кондратенко, она отправилась по указанному адресу, отказавшись от предложения проводить.
– Добрый день, где я могу найти поручика Михайлова? – спросила девушка у дежурного адъютанта, когда дверь распахнулась, а поручик сам появился на пороге.
– Я здесь, кто меня спрашивает? – начал Михайлов и осекся... – Анна Дмитриевна? – его голос стал хриплым от волнения. – Вы?
– Да, Александр Николаевич, я, вот... приехала, – она несколько запнулась, стесняясь того, что они не одни в комнате, – батюшка... благословил...
 
Они стояли, молча глядя друг на друга... Стояли, никого не замечая вокруг...
 
– Анна Дмитриевна, пройдемте, – Михайлов опомнился первым и, обойдя девушку, открыл дверь.
Они вышли на улицу.
Солнце светило ярко, озаряя неприглядную картину военного города. С разрушенными во многих местах домами, покореженными остовами кораблей в порту, лысые сопки вдали, вокруг шумели люди, двигались повозки с ранеными, немолодой китаец понукал навьюченного осла, не желавшего двигаться дальше, где-то громыхнуло орудие... Шла война... Но этим двоим, казалось, не было до нее никакого дела.
Они стояли, взявшись за руки, и все так же молча смотрели друг на друга. Голубые глаза и карие... Смотрели, прося прощение и прощая, заново узнавая друг друга и проклиная те месяцы разлуки, в которых были виноваты оба... Стояли, словно два путника, которые долго брели в тумане и наконец увидели свет – в глазах другого человека...
 

Впереди будет штурм Порт-Артура, гибель Кондратенко, ранение Михайлова, поражение России в войне, плен и возвращение... И долгая жизнь... Вместе... Но это будет потом, и это – совсем другая история...

**** ****** ***** *****

Имена и названия, встречающиеся в тексте:

1. Александровское юнкерское училище на Знаменке в Москве – военно-учебное заведение императорской России, готовившее офицеров пехоты.

2. Екатерининский институт – Московское училище ордена Святой Екатерины, один из институтов благородных девиц для обучения дочерей потомственных дворян. Туда принимали в основном девочек из бедных семей.

3. Бесстужевские курсы – высшие женские курсы в Санкт-Петербурге (1878–1918). Одно из первых женских высших учебных заведений в России.

4. Николаевская военная Академия Генерального штаба – официальное название при создании – Императорская военная академия, с 1855 года носила название Николаевская академия Генерального штаба. После второго курса офицеры выпускались в войска, лучшие из потока офицеры поступали на дополнительный курс. Окончившие дополнительный курс, причислялись к Генеральному штабу.

5. Дворянское собрание – в контексте – место проведения балов городской знати.

6. Морское собрание – в контексте – место, где проходили званые обеды, балы и т.д. с участием офицеров и городской знати.

7. Великий князь Кирилл Владимирович – двоюродный брат Николая II, с марта 1904 – начальник военно-морского отдела штаба командующего флотом Тихого океана. Участник русско-японской войны: во время взрыва на броненосце «Петропавловск», где погибло большинство штаба, спасся.

8. Вице-адмирал Степан Осипович Макаров – известный флотоводец. С началом русско-японской войны был назначен командующим флотом в Тихом океане и прибыл в Порт-Артур. Сторонник активных боевых действий, Макаров много успел сделать для усиления боеспособности русского флота. 31 марта 1904 Макаров погиб на броненосце «Петропавловск», подорвавшемся на мине.

9. Наместник Алексеев Евгений Иванович – внебрачный сын Александра II, адмирал, генерал-адъютант, наместник царя на Дальнем Востоке, главнокомандующий сухопутными и морскими силами на Дальнем Востоке.

10. Стессель Анатолий Михайлович – генерал-адъютант, комендант Порт-Артура во время Русско-японской войны.

11. Кондратенко Роман Исидорович – генерал-лейтенант, начальник сухопутной обороны Порт-Артура, погиб в декабре 1904 года.
___________________________________

 » стихи от ИришиП на "И я прощаю..."

Кто безгрешен из нас? Совершенны лишь ангелы чистые.
Не умея прощать, сердце стать злым и черствым грозит.
И прощенье свое надо сердцем понять, сердцем выстрадать.
А иначе как жить с грузом прошлых потерь и обид?

Мне пришлось пережить и измену, и друга предательство.
Мне пришлось испытать боль, обиду, душевный раздрай.
Так случилось, что я вдруг поверил чужим доказательствам
И навек потерял, и любовь и свой собственный рай.

Все понять и простить... Было горьким и трудным прозрение.
Но уроки судьбы я сумел из былого извлечь.
Научившись прощать, мы получим небес одобрение -
Сердцем, полным надежд, всех, кто рядом, любить и беречь.

***

Под стук колес припомнилось Вчера,
Оставленное мной, но не забытое.
Казалось бы, простить давно пора,
Но рана в сердце, до сих пор открытая,
Не заживает. Как удар в живот,
Когда дается каждый вдох страданием.
Ведь по приказу сердце не живет.
Живет любовью – сутью мироздания.
___________________________________

 » Музыка-настроение

Немного песенного настроения









Было безумно сложно. Именно, чтобы они так себя вели, говорили, жили, вот в письмах у меня поэтому так трудно все и идет, что я знаю сюжет, примерно представляю многие вещи, но вот как подписать письмо, как обратиться - порой просто в ступоре. Куприн мне очень помог, А кино я смотрела вовсе не "Сибирский цирюльник" - не люблю Михалкова, а "Дни Турбиных", хотя конечно это гораздо позже, но какие там лица - Мягков, Басов, вечный офицер Лановой, Андрюша Ростоцкий. Одухотворенные лица, дворянские. Ведь современное кино порой смотришь - о той жизни, а не веришь, потому что с такими лицами дворяне не бывают, ну ни разу, а тогда они еще были. Там, конечно, кино советское, и кончается все бронепоездом, но насколько гармонично смотрится Ростоцкий в юнкерской форме, настолько не идет ему красноармейская. Чужая.
Еще пожалела, что в нашей армии не носят башлыки. Такая удобная штука. Каждый раз жалею, когда сын приходит домой с красными ушами)))

Годы промчатся, седыми нас делая,
Лица срывая с акаций густых.
Только зима да метель эта белая
Может быть снова напомнят о них.
В час, когда ветер бушует неистовый,
В час, когда в окнах не видно не зги,
Белой акации гроздья душистые
Ты мне хоть вспомнить на миг помоги.

«именно за кремовыми шторами и жить…» – как хорошо сказано…


___________________________________

 » Отзыв от Ириши П

Ульяшечка, пришла сюда, чтобы еще раз сказать спасибо за твоё " И я прощаю", за вдохновение, пусть и под занавес конкурса - иногда приходится ждать того настроения, той волны, на гребне которой я спешу поделиться своим впечатлением от прочитанного. Иногда это случается сразу же после прочтения, иногда нужно время, чтобы проникнуться, напитаться, наполнится той энергией, той атмосферой, которой наполнены строки произведения.
Ульяшечка, еще раз поздравляю тебя с Победой и желаю тебе неиссякаемого вдохновения, трудолюбивой Музы и легкого перышка.
_________________

 » Отзыв от Solazzo

Ульяна, огромное тебе спасибо за такой атмосферный рассказ.
Неспешность повествования, чудесный язык и дух того времени делают его неповторимым и запоминающимся.
Рада, что читатели смогли оценить его по достоинству
_________________

Уля, еще раз хочу поздравить тебя с победой. Замечательная работа. Удачи тебе и вдохновения.
_________________

Ириша, Маруся, Рози, девочки, спасибо огромное.
Спасибо за ваши слова. Мне очень тяжело дался этот рассказ и совершенно неожиданной была победа. В общем, спасибо.

Ириша, за стихи отдельно. Очень приятно, что ты пишешь на мои работы стихи, что они вдохновляют. Это.. Нет, приятно, не то слово, не знаю даже как сказать. Для меня это признак того, что вещь получилась. Вот так, наверное. Спасибо.

И спасибо за пожелания, Муза, она дама коварная. Сегодня с тобой, завтра ушла и неизвестно, когда вернется...
И за отклик спасибо, потому что автору очень важно, чтобы его читали и отзывались. Это вдохновляет
___________________________________

 » Отзыв от Ландыш

Ульяша, спасибо за каждую историю, что Вы написали. Мне очень понравилось. И улыбалась от души и слезы вытирала и бабочки внутри от радости порхали. Отдельное спасибо за "40 рублей, на которые целый месяц жить можно" и за "Дни Турбиных" (там еще очаровательный Сергей Иванов-Лариосик и Валентина Титова-Леночка) - мир красивых женщин и настоящих мужчин.
_________________

Ой, Ландыш, спасибо огромное за отзыв. Как же я проморгала-то
На самом деле в мою юность на 40 рублей стипендии мы и жили, и ничего, получалось, а кто в общаге, те еще то ли семь, то ли девять за общежитие платили.
А "Дни Турбиных" мой любимый фильм, могу пересматривать его бесконечно. Какие там актеры. Какие лица. Сейчас про дворянство какой кин не возьми, лица-то рабоче-крестьянские, особенно женские, и говорят так гламурно, что даже неприятно. А там еще все было. Жаль, что ушло.
___________________________________

 » Отзыв от Нади Коротковой

Ульяша, спасибо большое за наводку!
Я не великий мастак писать отзывы, поэтому просто скажу, что получила великое удовольствие, читая твой конкурсный рассказ "И я прощаю". Я уже сказала ранее, что у тебя получилось вместить в узкие рамки малой формы целый роман. Произведение вышло очень атмосферное, искреннее, в какой-то степени, почти документальное. Почему? Потому что читаешь и веришь, что именно так и происходило, как ты описываешь. А все эти исторические мелочи и подробности уклада, быта из жизни курсантов кадетского корпуса придают повествованию особый флер. Дух эпохи!Так и должно быть, чтобы читателю не казалось, что автор пытается натянуть нос совы на глобус. Очень понравились образы героев - живые, достоверные, искренние.

Спасибо большое за капельку доставленного удовольствия! Вдохновения и творческих находок. И, конечно же, с Наступающим Новым годом!
___________________________________

 » Отзыв от Элен-ка

Добрый день, Ульяша!

Благодаря Наде, познакомилась с твоим творчеством И мне очень понравилось. Люблю подобные рассказы: истории любви и дружбы на фоне грандиозных мировых событий. Герои: такие реальные и замечательные. Просто хорошие люди, с которыми так хочется познакомиться, пообщаться, подружиться. Ощущение достоверности необыкновенное. Спасибо!

С наступающим Новым годом!
_________________

 » Отзыв от Саиды

Леночка, дорогая, здравствуй.

Поздравляю тебя, твоих близких и всех читателей с великим христианским праздником Рождества Христова! Мира, счастья, любви и добра!
Здоровья всем!


Спасибо за творчество. Я очень люблю обаяние таких интеллектуальных, пронизанных лирической философией произведений.
Всегда с удовольствием читаю тебя.

Перечитала сейчас рассказ «И я прощаю» и захотелось перенести сюда отзыв, который оставляла в конкурсной теме.


«И я прощаю»

Хочется отвлечься от всего суетного и впитывать, проникать в суть, наслаждаться.
И очень хочется от всей души благодарить Автора за владение словом - русским литературным языком, за уважительное и бережное обращение с Историей. За честное и серьезное отношение к своему творчеству.
К этому надо идти, до этого надо расти, для этого необходима особая настройка души.

Все в рассказе сошлось на максимально качественном уровне и содержательная сторона и техническая.
Мир рассказа зрим и убедителен, точно переданы реалии жизни и эпохи.

Чувство, что смотришь старый фотоальбом.

Через время, дружбу и предательство, утрату и обретение любви, покаяние и прощение проходит читатель вместе с героем.
Без страсти и горячности, без экстремальности и надрывов, органично и грамотно.
История стара, как мир.
Конфликт ясен с самого начала. Но у меня ни разу не возникла мысль о штампах.
Все по живому, все глубоко и умно, с психологической точностью во взаимоотношениях.

Выбранный стиль повествования оставляет удивительное ощущение объемности, бесконечности времени и пространства- "огромного Мироздания", смысловой наполненности в создании атмосферы.

Придает повествованию особый драматизм и глубину.

Здесь есть теплые, лирические моменты, но есть и очень горькие, грустно-поэтические ноты чего-то ускользающего, тревожное ощущение неумолимо надвигающегося вихря истории, который сметет, искромсает судьбы людей, поставит снова перед сложным моральным и социальным выбором. "Но это будет потом, и это – совсем другая история..."
На мой взгляд, эти ощущения схвачены удивительно точно.
Умеешь держать настроение и интонацию.

Мне кажется, если внести какие-либо изменения в текст, то повествование лишится своей кантиленности.

Затронуты темы вечные, которые можно повернуть в актуальную плоскость и нашего времени, нашего морального выбора – любовь, дружба, предательство, долг, честь. Очищение через прощение.

Во все времена находятся те, кто считает своим правом решать за других, те, кто попирает любые границы и рамки, законы и нормы, выходит за пределы моральных основ, кромсает судьбы людей, заставляет отрекаться и предавать.

Читайте. Наслаждайтесь. Думайте.


Спасибо Леночка.

Вдохновения тебе. И еще раз, с Новым годом и Рождеством. Абсолютного счастья тебе.

Вот, наконец, и я дошла до своей темы со всеми праздниками совершенно не было времени ни на что.

Надя, привет, спасибо, что зашла
Спасибо за отзыв, насчет мастак - не мастак, не знаю, но ты написала искренне, и это очень здорово. Спасибо, что прочла, рада, что у меня получилось сделать то, что хотела, передать эпоху и показать людей в эпохе.

Спасибо большое и тоже с праздником!


Добрый день, Лена. спасибо, что зашла, и рада, что понравилась. Честно, очень рада, что получилось достоверно.
Сложно писать о том времени, в котором не жил, но мне иногда кажется, что именно то время - мое.
Приходи еще, вдруг что-то еще понравится)))


Саечка, родная моя, ты не представляешь, как я рада твоему появлению в моей теме.
Спасибо и за поздравление, и за отзыв. Ты пишешь потрясающе. Так, что у автора вырастают крылья, и он готов дальше творить, спасибо тебе за это.
Ты любишь людей, и авторов в том числе, и твои отзывы помогают почувствовать себя счастливым и поверить в себя и в свое творчество.
Очень рада, что ты меня читаешь и отзываешься. Спасибо. За все спасибо.
И, конечно, с праздником!
На Рождество хочется чуда и праздника, и придя сегодня в тему, я получила и чудо и праздник - от тебя.
___________________________________