Маска первой ночи (историко-приключенческий ЛР)

 » Глава 27. Возвращение

https://lady.webnice.ru/blogs/?v=5419
--------------------------------------

Огарок свечи, ярко вспыхнув напоследок, погас, и в горнице сгустились темные тени.

Сергей Аргамаков, сидевший в красном углу избы, под образами, с досадой поднял глаза от книги. Слабые лучи зимнего солнца, с трудом пробивавшиеся сквозь затянутые мутной пленкой окошки, едва рассеивали сумрак, и он окликнул гремевшего посудой возле печи бахметьевского денщика:

- Игнат, лучины дай!

- Сей минут, ваше благородие! – бросив свою возню, тот поспешил исполнить приказание.

Аргамаков рассеянно наблюдал, как он ставит чугунный светец в ушат с водой, как укрепляет в развилках тонкие длинные лучинки, зажигает их от печного огня. Сгоревшая свеча была последней; оставалось надеяться, что лакей, посланный в ближайшее село за провиантом, раздобудет и свечей. Отпустив денщика, Аргамаков снова придвинул к себе лежавшую на столе книгу. Отраженного в воде, умноженного ею света было довольно, чтобы продолжить чтение.

Кружевные тени дрожали на бревенчатых стенах избы, мигали огоньки, заплетая изящной красновато-черной спиралью концы лучинок, с чуть слышным шипением падали в воду крохотные угольки, а подпоручик все сидел, перелистывая страницу за страницей. Но вскоре за окном послышались частые удары топора и треск расколотого дерева. В ту же минуту Игнат, как ошпаренный, выскочил из избы, и Аргамаков услышал со двора его голос:

- Ваше благородие, барин, да почто ж срамите вы меня! Виданное ли дело! Отдайте колун, Христом-Богом прошу, я сам! У меня рука почти что зажила уже, а вы поранитесь ежели вдруг, - чего я матушке вашей скажу?

Аргамаков набросил на плечи лежавшую на лавке епанчу и, пригнувшись, вышел за порог.

Неказистая старая избушка стояла на краю заболоченного леса, что плотной стеной окружал Тростненское озеро. Лесник, когда-то обретавшийся здесь со своим семейством, давно перебрался ближе к устью речушки, впадающей в озеро, и сторожка на долгие годы опустела. До тех пор, пока здесь не оказались они с Бахметьевым. Сощурившись от яркой белизны снега, усыпавшего небольшой двор, ограниченный покосившейся изгородью, Аргамаков отыскал взглядом друга.

Стоя возле поленницы, Бахмет, в одной рубашке и распахнутом камзоле, методично колол дрова. Один за другим он ставил отсыревшие, каменно-твердые березовые чурбаки на колоду, с одного мощного удара раскалывал их пополам, а потом из-под острого лезвия начинали падать в снег ровно отколотые чурки. Денщик продолжал взывать к его разуму и совести, жестом отчаяния простирая руки к небу, но Михаил не обращал на него никакого внимания.

Эту картину Аргамаков наблюдал не первый день и, в отличие от денщика, невольно начал находить в ней некое эстетическое удовольствие.

Весь просвеченный полуденным солнцем, с закатанными выше локтей рукавами белоснежной рубашки, Бахмет так и притягивал взгляд. Умелый, точный взмах колуна в сильных руках, на предплечьях напрягаются мышцы, узкий, схваченный ремнем стан наклоняется вперед и лезвие, обрушиваясь сверху, проходит сквозь толщу дерева, словно нож сквозь нагретое масло...

Аргамаков мог только бессознательно завидовать отличавшей друга внутренней свободе. Ну отчего у Бахмета так завораживающе красиво и умело получается все, за что бы он ни брался? Он фехтовал с редчайшей грацией, танцевал, как бог, был непревзойденным наездником, какого не найти и среди самых отчаянных легкоконников; даже трубку курил и стакан держал красиво. Вот и в колке дров, этом более чем неподобающем для дворянина занятии, его природное изящество и непринужденность проявились во всей красе.

- Ну все, сгинь! Надоел! – оборвал Бахмет опостылевшие причитания денщика, и наконец заметил стоявшего на крыльце друга. Шагнул вперед, окидывая Аргамакова внимательным взглядом и пряча улыбку, мягко произнес: - Боже, Сергей, ты меня пугаешь. Ну просто апогей отчаяния, и все на одном лице. Что случилось?

Аргамаков многозначительно покосился на колун, все еще зажатый в его руке.

- Не воспринимай это так трагически, - посоветовал Михаил, возвращаясь к своему занятию. – Я простой сельский парень, и в отличие от вас, родившихся с серебряной ложкой во рту, мне все это позволительно.

О том, что столбовой дворянин, владеющий пусть даже всего лишь парой сотен душ, не должен уподобляться нищему однодворцу, Аргамаков говорить не стал: знал, что все его аргументы другу в высшей степени безразличны. Бахмет все равно всегда будет поступать так, как ему вздумается.

Аргамаков в очередной раз мысленно обругал себя за то, что взял с собой лишь камердинера, который, проведя всю жизнь в барских покоях, к грубой работе оказался совершенно неприспособлен. Денщик Бахметьева в первый же день ухитрился упасть, вывихнув локоть, вот и приходилось его господину заниматься мужицкой работой. Но кто мог знать, что вместо уютной усадебного дома, где множество лакеев только и ждут приказаний, они окажутся в крестьянской избе?

- А ты все еще продолжаешь грызть себя? – проронил Бахмет и, придерживая левой рукой половину чурбака, принялся откалывать чурки. – Говорил я тебе, что не стоит ссориться с братом из-за меня.

Аргамаков мрачно насупил рыжие брови:

- Он был не прав.

- Прав, не прав – какая разница? – Бахмет осуждающе покачал головой. – Зато теперь я чувствую себя виноватым за то, что ты по моей прихоти торчишь в этой дыре.

По мнению Сергея, никакой вины Бахмета в происшедшем не было. Они приехали в усадьбу Аргамаковых с намерением погостить там не менее двух недель, ежедневно навещая Катрин Шехонскую и балуясь охотой в свободные часы. Но к несчастью, старший брат Сергея с первого же дня начал отчаянно ревновать Бахмета к своей молоденькой жене. Повода тот не дал ни малейшего – в этом Аргамаков был уверен. Кто же виноват, что невестка, как и многие другие дамы, оказалась так чувствительна к обаянию его друга?

Ситуация казалась безвыходной. Вернуться в Москву, обманув ожидания Катрин, Бахмет не мог. Просить гостеприимства княгини Гагариной, поставив ее тем самым в двусмысленное положение, тоже не хотелось. Но оставаться в доме, где обстановка уже накалилась до предела, тем более не следовало. Они не могли даже поселиться в охотничьем домике семьи, потому что брат регулярно наезжал туда. И тогда Сергей вспомнил о пустующей лесной сторожке.

Поначалу Бахмет, с радостью ухватившийся за эту идею, и слышать не хотел, чтобы друг оставил родительский дом, разделив с ним этот убогий кров. Но Аргамаков твердо стоял на своем. Ни уезжать в Москву, ни оставаться в усадьбе, где уже насмерть рассорился с братом, он не собирался. Вместе, так вместе, как и положено друзьям. Вот так и случилось, что уже на третий день после приезда они покинули усадьбу и втайне от всех обосновались в избушке у озера.

Топот копыт и скрип полозьев по снегу прервали его мысли. Бахмет остановился, воткнув лезвие топора в колоду, и бросил взгляд за калитку:

- Аргамаков, а у нас, похоже, гости!

Среди заснеженных холмов, вдоль скованной льдом реки, вытекавшей из озера, к лесу приближалась тройка гнедых рысаков, запряженных в поставленный на полозья знакомый экипаж. Друзья переглянулись.

- Неужели Александр? – удивился Аргамаков.

Повинуясь знаку, Игнат бросился к воротам, торопясь вытащить засов и гостеприимно распахнуть створки. Лошади въехали во двор, кучер натянул вожжи, и через мгновение из салона выбрался молодой офицер.

- Шехонской, неужели ты? – Бахмет явно не ожидал увидеть друга. – Ты что тут делаешь?

- Это я должен вас об этом спросить! – заявил Александр, изумленно оглядываясь. – Вы что, ополоумели оба? Я приезжаю в имение, а там говорят, что в Москву, дескать, вы оба уехали! Ладно, я человека твоего, Сергей, встретил по дороге, он мне и сказал, что вы в избушке возле озера живете. Я еле нашел вас! Что стряслось то?

Аргамаков пожал плечами:

- Да ничего страшного, семейные разногласия. Бывает.

- Так какого черта вас сюда понесло? – не унимался Александр. – Живете, как на маневрах, ей-Богу! Ну ладно ты, Бахмет; ты за Катериной, как нитка за иголкой, хоть к черту на рога потащишься. А тебе, Сергей, к чему такие жертвы? Просить отпуск для того, чтобы торчать две недели в курной избе?

Михаил бросил взгляд на хмурое лицо Аргамакова и негромко отозвался:

- Ладно, Сашка, хватит разоряться, все равно не поймешь. Тебе такие жертвы во имя дружбы не под силу. Ты лучше скажи: до Катиш ты еще не успел донести весть о нашей дислокации? Если успел, я тебе уши оборву!

- Ну когда бы я успел? – проворчал Александр. – Я сюда и заехал по дороге в Никольское-Гагарино.

- Понятно, - кивнул Бахмет. – Давно пора. Ладно, идемте в дом.

- Ты это называешь домом? – демонстративно сморщился Александр.

- Ах, простите великодушно, ваше сиятельство, что не приготовили апартаментов, достойных вашего высокого ранга, - съязвил Бахмет.

Когда они расположились в горнице за столом, согреваясь принесенным слугой портвейном, Александр вспомнил:

- Да! Бахмет, мне в штабе письмо для тебя передали. Кажется, от матушки, вот, держи!

- Так что ж ты молчал? – отставив пригубленный стакан, Михаил поспешно схватил поданный конверт.

Распечатав письмо, он жадно погрузился в чтение, и его лицо сразу просветлело, на губах появилась улыбка.

- Александр, а это точно от матушки? – неторопливо потягивая портвейн, осведомился Аргамаков. – С таким сияющим лицом обычно только от возлюбленных послания читают.

- У Бахмета все, не как у людей, - хмыкнул Александр.

Михаил, не обращая внимания на эти невинные колкости, продолжал читать. Наконец, с удовлетворенным видом он сложил письмо, приказал слуге подать трубки, прикурил от лучинки и поднял глаза на друзей.

- Что пишет матушка? – полюбопытствовал Александр, вставляя свой мундштук в поданную трубку.

- Все замечательно. Ольге нашли хорошего жениха, у Ирины родился сын...

- Ирина – та, что замужем за ротмистром Павлоградского гусарского? – уточнил Аргамаков.

- Вспомнил! Он уже подполковник.

- А как Василий? – судьба младшего брата друга, учившегося, как и Александр когда-то, в Императорском сухопутном кадетском корпусе, была ему небезразлична.

- Младшенький наш учится отменно, один из лучших в корпусе. И августейшие особы его вниманием не обходят. Матушка пишет, что недавно ее величество, посещая корпус, особо отметила его среди других курсантов и преподнесла из собственных рук крестовик (серебряный рубль с крестообразно размещенным императорским вензелем). - по лицу Михаила вдруг пробежало легкое облачко. – Diable, не будь Вася так смазлив, я был бы за него совершенно спокоен.

Друзья многозначительно переглянулись. Каждый понимал, что в следующую минуту Бахмет, без сомнения, пожалеет о вырвавшихся словах; так что, развить эту тему ни один из них не осмелился. О том, какую роль фамильная «смазливость» сыграла в судьбе самого Бахмета, оба знали по слухам, но в их кругу эта история была под строжайшим запретом.

- А что сама матушка и как идут дела в имении? – поспешил сменить тему Александр.

- Благодарю, она чувствует себя хорошо, - рассеянно отозвался Бахмет, попыхивая трубкой. – И дела наши очень даже неплохи. Урожай был хороший, матушка сумела выручить за него очень приличную сумму, так что...

- Так что, на свадебные подарки для моей сестры денег будет довольно? – ухмыльнулся Александр. – Если, конечно, удачным будет твое сватовство... Ты должен непременно подарить ей турецкую шаль, самую невесомую, такую, что в кольцо проходит. Она стоит не так чтоб дорого, всего три тысячи рублей...

Аргамаков едва не захлебнулся портвейном и закашлялся, покраснев от натуги. Сдвинув трубку в угол рта, Михаил похлопал его по спине и неторопливо изрек:

- Без подарков Катиш не останется, не беспокойся. А ты, кстати, чего нагрянул вдруг? Неужели созрел помириться?

Не дожидаясь, пока замявшийся Александр соберется с мыслями, Аргамаков поднялся, допил свое вино и, потянувшись за епанчой, со свойственной ему деликатностью объявил:

- Я прогуляюсь, пожалуй. Не скучайте без меня.

- Хорошо, только не забредай слишком далеко, скоро поедем к Гагариным, - предупредил Бахмет.

Когда за Аргамаковым захлопнулась дверь и тень его промелькнула за окном, Александр осушил свой стакан и спросил:

- Катя, наверное, все тебе рассказала?

Бахмет бросил на него короткий, но внимательный взгляд:

- Ты о прабабушкином наследстве, как я понимаю? Да, рассказала. У нас нет тайн друг от друга.

- И что скажешь? – тон Александра был подчеркнуто небрежен.

- А что тут можно сказать? – Бахмет медленно покачал головой. - Врезать бы тебе пару раз...

Александр угрюмо покосился на друга, но ничего не ответил.

- Знаешь, Сашка, - снова заговорил после паузы Бахмет, - я раньше думал, что ты прямой и честный, как палка. И мне очень не хотелось бы в тебе разочаровываться.

Александр вспыхнул:

- Да, я не такой праведник, как вы с Катей. Только посмотрел бы я на тебя, если бы судьба тебя перед таким выбором поставила. Вот скажи мне: кому бы стало хуже от этого обмана? Неужели ты действительно веришь, что я мог бы ограбить собственную сестру? Да даже не будь отца, я бы...

- Да верю я тебе, верю, - хмуро перебил его Бахмет. – Саш, я не знаю, как объяснить тебе то, что ты, судя по всему, не в силах понять. Вы трое поступили настолько мерзко, что не будь ты моим другом, который мне не раз спину прикрывал, я бы тебе сейчас даже руки не подал.

- Ну не мог я рисковать! – окончательно взорвался Александр. – Катя еще девчонка безмозглая, кто знает, может, ей прабабкины деньги так в голову ударили бы, что она и поделиться бы со мной не захотела. Да и почему я должен принимать, как подачку, наследство, на которое имею такие же права, как и она? Я князь Шехонской, а не щенок подзаборный!

Зеленые глаза Бахмета похолодели.

- Не смей оскорблять Катиш. Законные права у тебя, может и есть, а вот морального права говорить о ней такое, нет и не будет. Ты ее пытался обмануть, а не она тебя. И запомни с этого дня: я никому не позволю обижать ее. Ни тебе, ни твоим родителям, и никому другому.

В горнице воцарилось гнетущее молчание, которое спустя некоторое время прервал Александр:

- Бахмет, я не хочу ссориться с тобой. Я знаю, что неправ, потому и приехал...

- Я тоже не хочу ссоры, - мрачно отозвался Бахмет между двух затяжек. – Как бы там ни было, ты мой друг, а вскоре и породниться придется. И Катиш, несмотря ни на что, все-таки, любит тебя.

- Бахмет, ты так уверенно говоришь о том, что нам придется породниться, - протянул Александр. - А если отец откажет?

- Не откажет.

- А если командир...

- Я все равно женюсь на Катиш, - решительно пресек его недоверие Михаил. – Но обсуждать это, снова переливая из пустого в порожнее, мы не будем. Сейчас Аргамаков придет, поедем к Гагариным, попробуешь с Катиш помириться.

Александр не без смущения почесал в затылке.

- Бахмет, я не хочу тебя расстраивать, но дело в том, что я собираюсь Катю в Москву увезти.

Михаил скептически надломил бровь:

- И ты думаешь, она поедет с тобой?

- У меня убийственный козырь есть, - улыбнулся Александр. – На днях Ульяна приехала, Катина кормилица, в которой она души не чает. Стоит Кате об этом узнать, как она про все забудет!

Пригвоздив его убийственным взглядом, Михаил витиевато выругался.

- Ну и паршивец же ты, Сашка. А промолчать об этой Ульяне ты не можешь? Ты что не понимаешь, что такой возможности - видеться каждый день без назойливой опеки твоих родственничков, у нас еще долго не будет?

- Бахмет, ты выбирай выражения, - надулся Александр. – Что значит «назойливой»? Ты Кате еще не жених, между прочим. Даст Бог, эти родственники и твоими станут, так что, прояви немного уважения.

- Ладно, прости, - бросил Михаил, хмуро дымя трубкой. – Но как это все не ко времени!

- Самое время, - возразил Александр. – Сезон начался, приглашения на балы присылают. Катя дома должна быть. И отец ее ждет. А тебе самому неужели не хочется скорее с отцом переговорить? Сколько тянуть можно?

Бахмет вздохнул.

- Я давно уже сделал бы это, если б не видел, что Кате передышка нужна. Ей хорошо здесь, понимаешь? Гагарины ее любят, ну и я рядом. А к родителям вернется – опять дрязги начнутся.

- Ну, перед смертью не надышишься, - Александр виновато развел руками. – Возвращаться все равно придется. И я обещаю, что теперь все будет по-другому, в обиду ее не дам. Катюшка и так много пережила.

Последние слова друга напомнили Михаилу о происшедшем не так давно разговоре.

- Слушай, Сашка. Ты мне как-то обещал рассказать одну историю. Помнишь, незадолго до бала у Гагариных ты упоминал, что с Катей по дороге в Москву что-то случилось?

Александр немного напрягся.

- Ну, было дело. А что, у Кати ты об этом не спрашивал?

Судя по выражению лица Бахмета, вопрос был в высшей степени нелепый:

- Конечно, нет! Ты же ясно дал мне понять, что она переживала это очень тяжело. Зачем же я буду раны ей бередить? Если бы захотела – рассказала бы сама. А нет – значит, нет.

- А ты, стало быть, считаешь, что тебе нужно это знать, - без особой радости констатировал Александр. – Ладно, раз обещал, расскажу вкратце. Катя, видишь ли, ехала с гувернанткой и двумя слугами. Других экипажей и дворни с ней не было. И вот, кажется, где-то под Торжком, лошади ее кареты взбесились на мосту и опрокинулись в реку. Мост старый был, обрушился сразу же. Кучер с форейтором погибли, гувернантка тоже. А Катюшка каким-то образом сумела из тонущей кареты выбраться. К счастью, проезжающие там поблизости оказались, ну и помогли ей...

Выслушав его, Бахмет долго молчал и наконец, ошеломлено встряхнув головой, глухо произнес:

- Сашка, я даже не знаю, что сказать. Такое чувство, что ты мне просто страшную сказку рассказываешь. Немыслимо представить, что Катиш весь этот ужас пережила. И что я мог потерять ее, даже не узнав...

- Мне тоже так казалось, когда она мне рассказывала, - признался Александр. – Словно что-то внутри сопротивляется, не хочет поверить, что с родным человеком могло такое произойти. Только это все правда, Бахмет. Зачем бы Катюшке врать?

Бахмет медленно кивнул:

- Я тебе верю, Саш. Просто не доходит до меня отчего-то. А если бы дошло, - наверное, с ума бы сошел...

Некоторое время они сидели в молчании, и только потрескивание дров в печи и тихий шорох снега за окном нарушали тишину.

- Сейчас вспоминаю, как я изводил ее в ту ночь у вас в доме, - тихо сказал Бахмет, выдохнув колечко дыма. – Никак не хотел поверить, что она твоя сестра. Катиш мне про погибших слуг рассказывает, а я, дурак, язвлю над ней. Если б я знал тогда...

- Я помню, - кивнул Александр. – Ты ее в карете баронессы Канижай увидел. А дело в том, что именно люди баронессы Катю и спасли, и до Москвы она ее довезла.

- Вот оно что. Черт побери, каково же Катиш было слушать мои издевательства... - Бахмет сокрушенно вздохнул. – И ведь простила.

Александр уже полагал скользкий разговор оконченным и не без самодовольства перебирал в памяти так удачно исправленную версию сестриных злоключений, когда Бахмет вдруг произнес:

- Кажется, ты еще упоминал о каком-то священнике, тоже погибшем. А с ним что случилось?

Александр мысленно обругал себя за чрезмерно длинный язык. Черт же дернул его в прошлый раз под влиянием винных паров сболтнуть про батюшку! И как выкручиваться теперь? Забитый насмерть священник в рассказанную историю никоим образом не вписывался. Александр не особенно твердо помнил, что именно рассказывал другу, но очень надеялся, что до кровавых подробностей батюшкиной гибели все-таки не дошло.

- Я не знаю, - мужественно солгал он, разливая портвейн в стаканы. – Катя не хотела об этом рассказывать, и я не стал настаивать.

Бахмет задумчиво посмотрел на него сквозь дымовую завесу.

- И много Катиш скрывает от тебя?

Скрывая подступившее раздражение, Александр залпом осушил свой стакан.

- Бахмет, ты на что намекаешь?

Друг невесело усмехнулся и принялся выколачивать выкуренную трубку.

- Да нет, ни на что. Успокойся, Саша.

Ему вдруг припомнился эпизод, случившийся пару дней назад, на верховой прогулке. Вдвоем с Катиш они ехали вдоль реки, когда повстречали двух молоденьких цыганских девчонок, берущих воду из проруби. Бахмет знал уже, что в селе Никольском остановился на зиму табор, но цыган они встретили здесь впервые. Катя тогда оживилась чрезвычайно, без предупреждения оставив его, подъехала к девушкам и о чем-то с ними заговорила.

Михаил, хоть и был удивлен этой неожиданной эскападой, мешать не стал. Оставшись в некотором отдалении, он наблюдал за разговором. Ему показалось, что Катиш о чем-то расспрашивает цыганок, но те, судя по тому, как качали они головами, ответа на ее вопросы дать не могли. Произносимых слов он почти не разбирал, лишь однажды ему показалось, что Катиш назвала некое имя, вроде бы мужское. Но было ли это на самом деле или ему почудилось, Бахмет не знал.

Разговор длился недолго. Когда Катиш вернулась, перемена в ее настроении сразу бросилась ему в глаза. Еще совсем недавно веселая, с сияющими глазами, она стала вдруг тихой и отстраненной, а потом и вовсе сникла без всякой причины. Впрочем, она сразу извинилась перед ним за то, что бросила его так вдруг, и Михаил не сдержал любопытства:

- Катиш, о чем ты спрашивала этих цыганок?

- Да так, ни о чем особенном, - она принужденно улыбнулась. – У нас в деревне когда-то табор стоял, я многих в нем знала. Вот и решила узнать, не встречали ли эти девушки моих знакомых цыган.

- Неужели у тебя в деревне был настолько узкий круг общения, что пришлось водить дружбу с цыганами? – спросил Бахмет.

- Представь себе, - не без вызова отозвалась Катя. – А что, у тебя есть какое-то предубеждение в отношении цыган?

- Нет, - сухо ответил Бахмет и беседа на этом закончилась.

Ложью ее слова не выглядели, но нежелание откровенно ответить на вопрос, его изрядно задело тогда. Тем более, что Катиш в течение всей прогулки так и осталась печальной и погруженной в себя. Но по зрелом размышлении Михаил решил, что прошлое остается прошлым, а настоящее и будущее принадлежит только им двоим. Смириться с тем, что в прошлом у Катиш, возможно, было невинное увлечение каким-нибудь цыганским пареньком, он, так и быть, сумеет.

Рассказывать об этом случае Александру и, тем более, расспрашивать, Михаил не стал. Это касается только их двоих, унижать Катиш в глазах брата подобными подозрениями он не станет. Оставалось надеяться, что когда они узнают друг друга получше, Катиш посвятит его во все свои тайны.

А пока он знал о своей невесте самое главное: она любит его. Она верна ему. И он все сделает для того, чтобы все беды и испытания, выпавшие на ее долю, навсегда остались в далеком прошлом, к которому нет и не будет возврата.



* * *

Катя закрепила последний в ряду стежок и, перевернув пяльцы с натянутым куском батиста, залюбовалась своей работой. Вышитый платок с монограммой из двух переплетенных литер «Мыслите» и «Буки», - подарок для Бахмета к Михайлову дню, над которым она усердно трудилась последние дни, получался очень неплохо.

Женни, тоже сидевшая рядом с рукоделием, негромко рассмеялась:

- Катрин, ты никогда не закончишь работу, если станешь часами любоваться каждым стежком.

Катя потянулась с усталым вздохом и потерла затекшую шею:

- Что поделать, я не такая опытная и прилежная рукодельница, как ты. И до сих пор с трудом верю, что у меня вообще что-то получается! Поэтому и глаз не могу отвести от своей работы: неужели эту красоту сделала я?

- Для первого раза вполне недурно, - согласилась Женни. – И рисунок монограммы мне нравится. Надеюсь, Михаил останется доволен. Правда, я думаю, что он предпочел бы получить в подарок твой собственный платок.

- Да, наверное, - признала Катя, убирая швейные принадлежности в рабочую корзинку. – Но мне хотелось показать ему, что я все-таки обладаю кое-какими талантами и не стану ему обузой, если нам придется жить в бедности. Я и шить научусь, и вязать, и хозяйство вести...

Женни изумленно округлила глаза:

- Боже, Катрин, ты меня просто поражаешь! Ты рассуждаешь, словно бесприданница. Неужели ты думаешь, что твои родители позволят вам бедствовать?

- Нет, конечно же, но кто знает, как сложится жизнь, - уклончиво отозвалась Катя.

Еще несколько месяцев назад подобный пессимизм был для нее попросту невозможен. Но слишком многое произошло за это время, и беспечная девичья уверенность в том, что мир всегда будет благожелателен к ней, дала трещину...

- Катрин, я более чем уверена, что Михаил сделает все возможное, чтобы обеспечить тебе достойную жизнь. Так что, лучше побереги его гордость и не старайся казаться слишком независимой, - посоветовала Женни.

С этим Катя была согласна: опыт общения с таким гордецом, как Бахмет, ее уже многому научил. Да и в том, что Женни всегда дает исключительно мудрые советы, она не раз убеждалась. Как жаль, что нет возможности отплатить ей тем же! Женни только и делает, что день за днем выслушивает Катины излияния о Бахмете, входит во все подробности их сложных взаимоотношений и всегда готова поддержать и ободрить, но свои секреты держит на замке.

Изредка, несмотря на то, что почти с головой ушла в собственные любовные грезы, Катя перебирала в уме все, что знала о Женни, пытаясь угадать, кто этот таинственный незнакомец, которого любит подруга. Она знала, что Женни ни тайно, ни явно не принимает ничьих ухаживаний, никто из мужчин, бывавших в доме Гагариных не вызывал у нее даже проблеска интереса. Разве только...

Разве только ее отец. Поначалу Кате неловко было даже подумать об таком повороте. И все же, против воли память подбрасывала воспоминания о том, как Женни всегда почти неуловимо меняется в присутствии ее отца, словно пробудившаяся от долгого сна спящая принцесса. Как сверкают прекрасные, зелено-голубые глаза, нежно розовеют щеки, открытой и доверчивой становится улыбка. Даже стоит просто заговорить о нем, как она становится более оживленной и заинтересованной. Конечно, она не проявляет откровенной склонности и именно это заставляло Катю сомневаться в своей шокирующей догадке. Но если все же она не ошибается, Женни можно только посочувствовать.

Питал ли отец нежные чувства к Женни, - вот вопрос, который интересовал ее не меньше. Женни была так очаровательна, что едва ли такой утонченный ценитель женской красоты, каким был отец, мог остаться равнодушным к ее прелести. Но вот достоин ли такой ловелас преданной любви юной и невинной девушки, смог бы он оценить ее по достоинству, сложись обстоятельства по-другому, Катя была неуверенна.

Спросить в открытую она до сих пор не решалась, но с каждым днем все больше склонялась к мысли, что выяснить правду необходимо. И необходимо прежде всего самой Женни.

- Ты о чем задумалась, Катрин? – нарушила молчание Женни, и не подозревавшая, какие опасные мысли бродят в голове подруги.

Подняв голову, Катя изучающе посмотрела на нее.

- Да вот подумалось вдруг... Я вышиваю Михаилу платок, а что бы ты подарила своему любимому в день именин?

Женни бросила на Катю настороженный взгляд.

- Странный вопрос. Думаю, ничего.

- И даже не пошла бы в церковь поставить свечку за его здоровье? – настаивала Катя.

- Наверное, пошла бы, - Женни пожала плечами.

- А когда его именины? – невинно продолжала Катя.

Женни вспыхнув, вскочила с дивана так резко, что по полу раскатились нитки:

- Катрин, перестань! Я не собираюсь называть тебе его имя, ведь именно этого ты добиваешься, да? Зачем ты мучаешь меня? - ее голос дрогнул.

Отойдя к окну, она обхватила себя руками, словно ей внезапно стало холодно, и застыла, не глядя на нее. Катя понимала, что надо остановиться, но раз начав этот разговор, она уже не могла заставить себя повернуть назад. Быть может, Женни станет легче, если откроется правда, - это же как кровь отворить больному. Ведь ей даже поделиться не с кем...

- Хочешь, я скажу тебе его имя? – спокойно сказала Катя, стараясь задавить в душе неуместную жалость к подруге.

Женни обернулась, беспомощно глядя на нее. Губы дрогнули, словно она хотела что-то сказать, но не произнесла ни слова.

- У него два имени, - скучающим тоном изрекла Катя и нагнулась, собирая рассыпанное рукоделие. – Первое – то, что в святцах, и второе, которым его называют в свете. Он очень красивый мужчина, брюнет с карими глазами, из древнего княжеского рода, восходящего к Владимиру Мономаху. Ему сорок восемь лет, он бригадир драгунского полка в отставке...

Катя бросила шкатулку с нитками на диван, поднялась и, игнорируя тот факт, что побелевшая Женни находится на грани обморока, спокойно договорила:

- Ах, да. Самое главное я упустила. Это мой отец.

- Замолчи!!! – вне себя от гнева крикнула Женни.

На секунду пораженной Кате показалось, что подруга сейчас бросится на нее с кулаками, такой отчаянной ненавистью полыхнули ее глаза. Но к счастью, княжна Гагарина была неспособна утратить достоинство до такой степени и, тяжело переведя дыхание, с вызовом продолжала:

- Да! Да, это он, твой отец! Ну что, добилась своего?! И что теперь?

Пожалуй, стоило подумать, как следует, прежде чем рваться открывать этот ящик Пандоры, сокрушенно подумала Катя. Хоть бы Господь вразумил, что делать теперь с его содержимым...

Поняв, что не дождется ответа, Женни надменно поджав губы, направилась к двери, но Катя оказалась быстрее.

- Женни, - зачастила она, заслоняя собой дверь, - неужели ты думаешь, что я сказала это, чтобы обидеть тебя или посмеяться?

- А для чего же еще?!

Обижаться Катя не стала: едва ли подруга в эту минуту осознавала, что говорит.

- Конечно, нет! – она умоляюще сложила руки. – Я просто хотела знать правду, для того, чтобы помочь тебе!

- Да чем ты можешь мне помочь? – Женни горько усмехнулась.

- Хотя бы тем, что выслушаю и пойму, - нерешительно ответила Катя.

Некоторое время Женни настороженно разглядывала ее, но мало-помалу ее холодная надменность сменилась растерянностью:

- Так ты... не осуждаешь меня?

- Конечно, нет. – Катя шагнула к ней и крепко обняла. – Разве кто-то вправе осуждать за любовь?

Вздрогнув, Женни сделала слабую попытку высвободиться из непрошеных объятий, но Катя ей такой возможности не дала.

- Господи, Женни, какая же ты глупенькая у меня... Неужели ты не понимаешь: что бы ни случилось, я всегда буду на твоей стороне.

Женни подняла голову, испытующе глядя на нее, и Катя увидела, что в ее глазах блестят слезы.

- Я не понимаю, как ты так можешь, Катрин, - прерывающимся голосом выговорила она. – Ведь это же твой отец. И единственная женщина, которой он принадлежит – твоя мать. Я даже права не имею думать о нем.

Упоминать о Дарье Аполлинарьевне и других дамах, пользовавшихся благосклонностью ее отца, было явно неуместно, и Катя сказала только:

- Но ты же не виновата, что тебе такое выпало...

- Хорошо, - вздохнув, Женни мягко высвободилась из ее рук и вытерла скатившуюся слезу. – Наверное, я даже рада, что ты догадалась обо всем сама. Так мне будет легче. Если б ты знала, как это тяжело, когда никому не можешь рассказать о том, что у тебя на душе.

- Теперь можешь, - ответила Катя, хотя в глубине души очень сомневалась, что Женни когда-либо решится говорить с ней об отце. – И если я могу быть чем-то тебе полезна – стоит только сказать.

Женни негромко рассмеялась сквозь слезы:

- Ах, Катрин, какая же ты сама еще глупышка. О чем ты говоришь? И не преступно ли мне надеяться на что-то?

Кате вдруг представилось, как ее отец, внезапно овдовев (Господи, прости, прости за грешные мысли...), берет в жены ее подругу, и мысль эта, как ни странно, отторжения не вызвала. Но делиться подобными соображениями, смущая и без того ошеломленную всем происшедшим подругу, она не стала. Пути Господни неисповедимы. А она постарается все сделать для того, чтобы поддержать Женни.

- Прости, что я была груба с тобой. Но ты так жестоко все это проделала, - княжна Гагарина без сил опустилась на диван. – У меня до сих пор ноги трясутся.

- И ты меня прости, - Катя села рядом. – Я больше не буду. У тебя ведь нет от меня других тайн? – она бросила на Женни лукавый взгляд.

- К счастью, нет, - вздохнула та. – А если б и были, я чувствую, ты и от них не оставила бы камня на камне. Но только никому, - спохватилась она, с испугом поворачиваясь к Кате. – Обещай, что никому на свете не расскажешь об этом! Даже Михаилу! Иначе я этого просто не перенесу...

- Клянусь, - Катя для пущей убедительности сотворила крестное знамение и поцеловала нательный крест, извлеченный из-за выреза платья. – Никому, никогда.



* * *

Чуть позже прибыли долгожданные гости и подруги вместе отправились в гостиную.

Катя невольно застыла на пороге, увидев, что рядом с Бахметом и Аргамаковым стоит Александр. Трех гвардейцев занимали беседой дочери Дарьи Аполлинарьевны, самой же хозяйки дома в комнате отчего-то не было.

Катя бросила тревожно-вопросительный взгляд в сторону Михаила, тот ответил ей ободряющей улыбкой и, оставив кружок, двинулся навстречу. Катя молча смотрела, как Женни обменивается приветствиями с гостями, как пристально и напряженно смотрит на нее саму Александр. Она с рассеянной улыбкой кивнула Аргамакову и, только ощутив пожатие руки Михаила, тихо спросила:

- Миша, зачем он здесь?

- Полагаю, хочет помириться с тобой, - так же тихо отозвался Михаил. – Пожалуйста, Катиш, возьми себя в руки. Не стоит показывать, что вы в ссоре.

Он, конечно же, был прав. Ни к чему делать Гагариных свидетелями их семейных раздоров. И Катя, усилием воли придав лицу нейтральное выражение, повернулась к подошедшему брату.

- Здравствуй, Катюшка, - неловко произнес тот. – Как поживаешь?

- Благодарю, прекрасно.

Ответ вышел сухим, говорить с Александром хотя бы чуть более приветливо, она была просто не в силах. И облегчать ему его щекотливую миссию ей тоже не хотелось. Она с тоской проводила глазами Михаила, который, не желая мешать им, присоединился к Женни и Аргамакову, и услышала голос брата:

- Я приехал, чтобы увезти тебя домой.

Катя удивленно воззрилась на него:

- Напрасно. Я вернусь, когда сочту нужным.

Чего он ждал? Что она, услышав это заявление, тут же радостно кинется к нему на шею и все будет забыто? Что-то непохоже, чтобы Александр собирался просить прощения. А впрочем, что ей его извинения? Разве помогут они забыть, как гнусно брат обошелся с ней?

Александр смотрел на нее, словно надеясь прочесть нечто обнадеживающее на ее непроницаемом лице и наконец негромко спросил:

- Даже если я попрошу?

- Нет, - отрезала Катя. – Даже если ты в ногах у меня будешь валяться, все равно – нет!

До сих пор она никогда не разговаривала с братом настолько грубо, но сожаления не было, только жгучее чувство удовлетворения от возможности выплеснуть давно копившиеся злость и обиду. Прежний Александр в ответ на такие слова вспыхнул бы, как порох, но сейчас он только грустно и понимающе улыбнулся:

- Может быть, для Ульяны ты, все-таки, сделаешь исключение?

- Для Ульяны? – Катя непонимающе уставилась на него. – Что ты хочешь этим сказать? Ульяна приехала?!

- Да, - кивнул Александр, - она уже несколько дней как в Москве. И очень хочет увидеть тебя.

Катино личико мгновенно просияло и, забыв обо всем, она засыпала Александра вопросами:

- Ей отец велел приехать? Она теперь будет жить с нами? Как ее здоровье? Что же ты не взял ее с собой?

Стоявший в отдалении Михаил, хоть и не слышал разговора, но не спускал глаз с Кати, и резкая перемена в ее настроении не ускользнула от ее внимания. В душе сразу шевельнулось нечто похожее на ревность. Неужели какая-то кормилица может быть так дорога его Катиш? Дорога настолько, что она будет готова немедленно прервать так сблизившие их обоих вакации, вернувшись домой?

Устоять перед возможностью собственными ушами слышать то, что ответит брату Катиш, Михаил, к своему стыду, не смог. Подойдя к шахматному столику, что стоял в нескольких шагах от беседующих брата и сестры, он принялся неторопливо расставлять фигуры. Никто на этот маневр не обратил внимания, и Михаил насторожил слух, стараясь не пропустить ни единого слова из интересующей его тихой беседы.

- Да, Ульяну вызвал отец, хотел тебя порадовать, - говорил между тем Александр. – Так что, она останется при тебе. И с ней все хорошо, слава Богу. А не взял я ее с собой оттого, что... - он неловко развел руками, - чтобы ты захотела вернуться.

Катя молча усмехнулась этой детской откровенности.

- Ну так что, Катюшка? – брат с надеждой смотрел ей в лицо. – Поедем?

Катя нервно сжала переплетенные пальцы. Краем глаза она видела, что неподалеку стоит Михаил, но о том, что любимый, затаив дыхание, ждет ее ответа, не знала. Ей безумно хотелось как можно скорее увидеть кормилицу, самого близкого и дорогого ей человека до встречи с Михаилом. Но мысль о том, чтобы до срока вернуться в Москву, лишив их обоих и без того кратких дней безмятежных свиданий, была невыносима.

- Нет, - решительно сказала она, и Бахмет с трудом сдержал вздох облегчения. – Я не могу вернуться сейчас. Думаю, Уля поймет меня. Через неделю, когда закончится Мишин отпуск, я вернусь. Но не раньше. Передай ей, что я ее очень люблю...

Ответить Александр не успел: в распахнутые двери гостиной, сжимая в руке распечатанное письмо, стремительно вошла Дарья Аполлинарьевна.

- А не засиделись ли мы здесь в этом захолустье? – с порога воскликнула она. – Женни, Катрин, как вы считаете? Дела в усадьбе идут благополучно, так что, пора возвращаться в свет, тем более, что сезон в самом разгаре!

Катя обомлела. Веро и Надин шумно запротестовали, и Женни, сочувственно поглядев на подругу, с большим трудом призвала их к порядку.

- Катрин, голубушка! – приблизившись к гостье, Дарья Аполлинарьевна с виноватой улыбкой погладила ее по плечу: - Не сердитесь на меня, прошу вас! Дело в том, что ваш отец, - она указала на зажатое в руке письмо, - очень по вас скучает и просит как можно скорее вернуться в Москву. Я не могу отказать ему. Но и оставаться здесь без вашего общества мне тоже не хочется, так что, возвращаемся все вместе, и будем, как прежде, видеться каждый день!

- Что вы, Дарья Аполлинарьевна, я нисколько не обижена, - поспешила возразить Катя, с упреком глядя на брата. – Вы правы, давно пора вернуться в Москву.

Когда княгиня отошла от нее, Катя обменялась взглядом с помрачневшим Михаилом. Вот и кончились их безмятежные дни. Зачем Саша привез это проклятое письмо? И как мог отец после всего, что случилось, так бездумно, походя, вырвать ее из маленького, уютного мирка, где ей было так хорошо? Или он скучал по своей возлюбленной, а она просто оказалась случайной жертвой его эгоистичного каприза? Дарью Аполлинарьевну Катя не винила. Разве могла княгиня удерживать ее у себя, если отец настаивал на ее возвращении?

- Прости, Катюшка, - сказал Александр. – Но тебе действительно пора возвращаться домой.

Катя отвернулась от него, почти не скрывая раздражения и, уже не думая о том, какое это производит впечатление, вышла из гостиной.

Михаил догнал ее на ступенях винтовой лестницы, ведущей в бельведер и взяв за руку, потянул к себе.

- Катиш, - мягко сказал он, - во всем этом все же есть один плюс. Уже завтра я приду к твоему отцу, чтобы просить твоей руки.

Катя вздохнула, обвивая руками его шею.

- Да, ты прав, Миша. Все, что ни делается, к лучшему. Значит, уже завтра мы будем знать, что нам судьба приготовила.

- А я нисколько не сомневаюсь, что она будет к нам благосклонна, - отозвался Михаил. – А если нет – я возьму у нее все сам.

И он склонился к ней, целуя ее с такой дерзкой, неприкрытой страстностью, словно хотел, чтобы вкус этого поцелуя – последнего поцелуя их потерянного рая, как можно дольше оставался на губах, уменьшив горечь разочарования...



* * *

Когда усадьба, где она провела самые счастливые дни своей жизни, окончательно исчезла из вида в сгущающихся сумерках, и перед каретой легло узкое полотно зимней дороги, Катя отвернулась от окна. Вынула из сумочки прихваченный в дорогу томик «Воображений Петрарковых» и, демонстративно отгородившись от брата книгой, погрузилась в чтение.

Александр все понял правильно и не стал докучать ей беседой, усиливая и без того тягостную для обоих ситуацию. И Катя против воли была благодарна ему за это молчание. Его извинения и оправдания, коль скоро он снизошел бы до них, не имели теперь для нее никакого значения. Только одна мысль согревала: сегодня она увидит Улечку, сможет наконец выплакаться у нее на плече и рассказать обо всем, что случилось с ней за время их разлуки.

Поставленная на полозья карета мягко скользила по снегу, склонившись к фонарю, прикрученному к дверце, Катя молча перечитывала так созвучные с ее переживаниями строки:

Мгновенья счастья на подъем ленивы,

Когда зовет их алчный зов тоски;

Но, чтоб уйти, мелькнув, - как тигр, легки...

 » Глава 28. Михайлов день

https://lady.webnice.ru/blogs/?v=5571
-------------------------------------------

Когда протяжно заскрипели, открываясь, ворота особняка и копыта коней дробно застучали по подъездной дорожке, Ульяна, как была, в одной лишь шали, наброшенной поверх платья, выбежала на крыльцо.

Лакеи опустили подножку кареты, мелькнуло в свете фонарей хмурое лицо Александра, а затем из салона появилась она, ее ненаглядная тростиночка, и сердце замерло. Яркая, как звездочка, с разрумянившимися от мороза щечками, в опушенной зимним песцом шубке, что так чудно шла к ее черным, как вороново крыло, замысловато уложенным кудрям... Настоящая королевна, с гордостью подумала Ульяна.

- Улечка! – Катя наконец заметила кормилицу и, просияв, бросилась к ней.

Они крепко обнялись, не замечая, как пожирает их глазами дворня: молодые – с любопытством, те, кто постарше – с одобрительным пониманием.

- Слава Богу, наконец-то ты здесь! – Катя, словно все еще не веря, вгляделась в улыбающееся лицо кормилицы. – Я так рада...

Улечка была все такой же: милой, уютной и родной, и Катя ощутила укол совести за то, что так редко вспоминала о ней, поглощенная любовными переживаниями.

- А я-то как рада, - голос Ульяны дрогнул, казалось, она с трудом сдерживает слезы. – Еще красивее ты стала, тростиночка моя...

- Ульяна, ты простыть хочешь? - буркнул, остановившись рядом Александр. – Идите уже в дом.

- Да, идем скорее, - спохватилась Катя, только сейчас заметив, что кормилица стоит на морозе без верхней одежды и, взяв ее за руку, потащила за собой.

Больше всего ей хотелось сейчас остаться с Ульяной вдвоем, без посторонних глаз. Но, к сожалению, родители еще не садились ужинать, ожидая приезда детей, и общение пришлось отложить на потом.

Встреча с родителями вызывала у Кати немалое беспокойство, но все обошлось: maman оказалась на удивление тиха и молчалива, с отцом же они обменялись лишь несколькими вежливыми фразами за ужином. Кате сразу бросилось в глаза, что отец выглядит очень плохо: то ли беспробудно пил все эти дни, то ли тяжело переживал семейный разлад. Но, к счастью, сегодня он был трезв и, значит, ничто не помешает ей подготовить почву для завтрашнего визита Михаила.

Разговор вышел кратким.

- Отец, - сдержанно начала Катя, задержав его после ужина, когда все остальные члены семьи уже разошлись. – Простите, что беспокою вас. Дело в том, что Михаил хочет встретиться с вами завтра, чтобы поговорить обо мне.

Отец устремил на нее взгляд, полный усталой безысходности и без всякого выражения произнес:

- Вот как. И что же ты хочешь, чтобы я ответил тебе, Катенька?

Катя внезапно ощутила себя взбалмошным ребенком, требующим новую игрушку у лежащего на смертном одре родителя, и странное чувство вины сжало сердце. Но идти на попятную было уже поздно, да и выше ее сил.

- Я хочу знать, к чему мне быть готовой, - тихо сказала она.

Отец молчал так долго, что Катя, похолодев, приготовилась к самому худшему.

- Я не готов сейчас ответить тебе, - сказал он наконец. – Сначала я должен выслушать Михаила. Тогда уже и буду решать.

И, не прибавив больше ни слова, быстрым шагом вышел из комнаты.

Катя облегченно перевела дух. По крайней мере, отец не настроен решительно отказать Михаилу, иначе он сказал бы об этом сразу. Стало быть, надежда есть и, окрыленная этой мыслью, она отправилась к Ульяне.

В течение всего вечера они пытались поговорить, но все время кто-то мешал: то Шанку, то Александр, то тетушка Акулина, давно и прочно невзлюбившая Ульяну, старательно отвлекала на себя внимание Кати. И только ночью, когда Катя уложила Шанку и, не гася свечей, легла в постель, дверь спальни приоткрылась, и Ульяна заглянула в проем:

- Катенька, не спишь?

- Конечно, нет, тебя жду! – Катя с живостью уселась на кровати.

Войдя, Ульяна поставила на ночной столик поднос с чашкой молока:

- На-ка вот, немного молочка теплого выпей, чтобы лучше спалось.

Катя покорно взяла чашку и, поудобнее устроившись на подушках, отпила глоток. Ульяна примостилась на краешке постели, с улыбкой наблюдая за ней.

- Совсем как раньше, да? – улыбнулась в ответ Катя, вспоминая их многолетний ежевечерний ритуал.

- Хочешь, чтоб было, как раньше? – Ульяна погладила ее по распущенным волосам, разглядывая с плохо скрытой, почти материнской гордостью.

Катя, точно котенок, потерлась о ласкающую ее смуглую ладонь:

- Чтобы ты всегда со мной рядом была – очень хочу.

- Вот и ладно, - кивнула кормилица. – А теперь давай рассказывай.

- Что рассказывать, Уля? – Катя игриво хихикнула.

- О суженом рассказывай, о чем же еще? – засмеялась Ульяна. – Как звать – знаю, а с виду-то он какой?

- Знаешь? – удивилась Катя. – Откуда? Тебе отец рассказал?

- Вестимо, он, кто ж еще? Ну и Сашу я порасспросила.

Поспешно допив молоко, Катя убрала чашку и требовательно схватила Ульяну за руку:

- А что отец о нем сказал, Уля?

Та покачала головой:

- Да ничего дурного не сказал, не бойся. Славный, говорит, молодой человек, жаль, что чин невелик да беден. Про отказ разговора не было, - предупреждая следующий вопрос, добавила она. – Так что, гадать не будем пока.

Успокоенная этими словами, Катя с удовольствием принялась рассказывать о своем любимом. Ульяна с интересом выслушала дифирамбы благородному облику Бахмета, его несравненным зеленым глазам и серебристым локонам, красоте и изяществу, и наконец осведомилась:

- А роста-то он какого? Рослый, поди, молодец?

- Да в общем-то, не слишком, - Катя пожала плечами. Михаил всегда казался ей таким совершенством, что о росте его она как-то не задумывалась. – Немного выше среднего роста, пожалуй...

- Эх! – Ульяна недовольно покачала головой: - Я рослых люблю. Что ж ты такого мелкого выбрала, Катя?

- Ничего ты не понимаешь! – рассердилась та. – Если бы ты видела, как изумительно он сложен, какие плечи у него широкие, руки сильные! Миша настоящий красавец, он в Москве один из первых фехтовальщиков, в этом ему равных нет! Да ты знаешь, что он человека на дуэли убил из-за меня? И, между прочим, в первый же день знакомства!

- Час от часу не легче! – Ульяна схватилась за голову: - Да за что же он так?

Катя прикусила язычок, но было уже поздно. Омрачать этот вечер историей своих приключений, финалом которых стало убийство Леднева, ей совсем не хотелось, и она принялась на ходу сочинять:

- В общем, это был один офицер, который слишком настойчиво за мной ухаживал...

Ульяна смотрела на нее весьма скептически:

- Катя, вот по глазам вижу, что ты от меня что-то утаиваешь! А ну, давай, правду рассказывай, пока не рассердилась я!

Ну в чем тут была неправда, мысленно вздохнула Катя. По сути, все верно. Неужели у нее действительно, как всегда говорила Ульяна, на лице все написано? Состроив невинную мордашку, она пообещала:

- Улечка, я тебе непременно все расскажу, но только не сегодня! У нас ведь еще столько времени впереди.

- Ладно, Бог с тобой, - нехотя согласилась Ульяна. – Я ведь, пока ты из Москвы весточку не прислала, сама не своя ходила, думала, что ума решусь. Сердцем чувствовала, что ты в беде. Ведь было что-то скверное, скажи? Было, Катя?

Катя вздохнула:

- Ну было. Было и прошло. Ничего непоправимого не случилось.

- И то верно, - согласилась Ульяна. – Что назад оглядываться? Что бы ни было, дальше жить надобно. Захочешь – расскажешь. Я всегда при тебе. А теперь давай, про Мишу своего дальше щебечи, я послушаю. Страсть как занимательно мне про суженого твоего послушать.

Было уже далеко заполночь, когда Катя наконец рассказала Ульяне обо всех перипетиях своего любовного романа.

- Ох, я смотрю, огонь он у тебя, - с улыбкой сказала кормилица. – Тяжко с такими.

- Именно таким я его и люблю, - тихо отозвалась Катя.

- Вижу, что любишь. Дай Бог, чтобы сладилось все у вас, - Ульяна перекрестилась, и вдруг рассмеялась: – Теперь ведь до утра не засну: все думать стану: какой он, Миша твой.

Мысль о том, что Ульяна заинтригована и с нетерпением ждет знакомства с ее возлюбленным, была как бальзам на душу. Катя благодарно улыбнулась:

- Я непременно познакомлю вас, когда он придет. А в церковь пойдешь со мной, Уля? Михайлов день завтра.

- Как же не пойти, надо же помолиться за именинника твоего. А теперь ложись, - Ульяна поцеловала ее в лоб, и поднялась с постели. – Вон, глаза уже спят у тебя. Спокойной ночи, Катенька.

- Спокойной ночи, Улечка, - сонно пробормотала Катя, ложась и укутываясь в одеяло. – Как же я рада, что ты со мной...



* * *

Прикрывая ладонью пламя свечи, Ульяна толкнула дверь маленькой комнатки на антресолях, где поселили ее по велению хозяина дома, и вздрогнула при виде высокой мужской фигуры, стоявшей у окна.

- Кто здесь? – она подняла свечу повыше и облегченно вздохнула, узнав Александра. – Саша, негодник, пошто пугаешь?

Александр молча взял подсвечник из ее рук, поставил его на ночной столик и негромко спросил:

- Заснула Катюшка?

- Она-то заснула, а тебе чего неймется? Спать давно пора, тебе, небось, на службу с утра.

- Успеется, - глухо сказал Александр и после паузы прибавил: - Хорошо, что отец поселил тебя здесь. Я не хотел бы, чтоб ты жила в людской.

- Заслужила, чай, - подчеркнуто спокойно отозвалась Ульяна, чувствуя невероятное напряжение, исходившее от молодого барина.

- Да, заслужила, - согласился Александр, и его тяжелые ладони легли на ее плечи. – Ты все самое лучшее заслужила, Уля. И не только моего отца...

Чувствуя, как все ближе придвигается к ней пылающее жаром сильное тело, Ульяна покачала головой:

- Нельзя, Саша. Ну что тебе вздумалось? Не дай Бог, отец узнает...

- Но ведь раньше было можно, - хрипло шепнул Александр, еще настойчивее обнимая ее.

- Раньше по-другому было, - чуть улыбнулась Ульяна, почти против воли запуская пальцы в густую копну его темных волос. – Ты мальчишка был глупый, меня любил. Вот и я не устояла перед тобой. А сейчас не я тебе нужна, блуда хочется. А для этого в доме девок молодых полно, которые только рады будут.

- Ты мне нужна, - Александр прижал ее руку к своей щеке, горячо целуя ладонь. – Очень нужна, Улечка. Ты как солнышко, и греться хочется твоими лучами, и никогда от себя не отпускать...

- Бедный мальчишечка мой... - Ульяна вздохнула. – Ну что мне с тобой делать? Отец не простит, ежели узнает...

Александр заглушил ее слова требовательным поцелуем.

- Не узнает. Всего один раз, Улечка, любимая. Прошу тебя.

Ульяна почувствовала, что готова сдаться, не в силах противиться его желанию, которое мало-помалу передалось и ей. Так же, как и семь лет назад, когда он пришел к ней пятнадцатилетним мальчиком, влюбленным так отчаянно, что отвергнуть его было просто невозможно. А сейчас, когда ее держал в объятиях сильный, красивый, молодой мужчина, каждое прикосновение которого зажигало в крови лихорадочный жар наслаждения, это казалось просто немыслимым...

Ульяна с нежностью взяла в ладони Сашино лицо, вгляделась в резкие, мужественные черты. Как он повзрослел, ее мальчик... Но остался все тем же, до боли родным и близким. И имеющим на нее права ничуть не меньше, чем его отец. Она поцеловала пылающие губы и тихо сказала:

- Запри дверь.



* * *



В Михайлов день Катя отстояла праздничную службу в церкви, помянула усопших, поставила свечи и помолилась Архистратигу Михаилу, а потом отправилась домой, готовиться к встрече с любимым. Праздник сегодня был двойной: в день тезоименитства Бахмет стал на год старше – ему исполнилось двадцать четыре года.

Именинник явился к назначенному часу, когда день уже клонился к вечеру. Катя ждала его в гостиной одна, всеми правдами и неправдами уговорив тетушку Акулину разрешить им ненадолго остаться наедине.

Михаил выглядел усталым, под глазами залегли темные тени. Похоже, не спал всю ночь, поняла Катя. Господи, что будет с ними, если отец ему откажет?..

- Иди ко мне, - шепнул он, обнимая ее за талию.

- С днем ангела, любимый! И с днем рождения... - закинув руки ему на шею, Катя поцеловала с готовностью раскрывшиеся навстречу губы. - Совсем взрослый мужчина теперь... - ее легкое дыхание коснулось его уха, заставив затрепетать выбившуюся из косицы тонкую белокурую прядь, и Михаил закрыл глаза, наслаждаясь невинными, но будоражащими кровь ласками своей любимой. – Но мне скоро семнадцать исполнится, и снова семь лет будет между нами. Много или мало, как думаешь?

- «И служил Иаков за Рахиль семь лет; и они показались ему за несколько дней, потому что он любил ее»... - с грустной усмешкой процитировал Бахмет. - А я семь лет прожил на свете, в котором тебя еще не было... Это так много, что и не передать, Катиш.

Катя тихонько рассмеялась, прижавшись смеющимся ртом к его шее, не понимая, шутит он или серьезен. И вдруг вспомнила:

- Подарок! Я ведь приготовила тебе подарок...

- Ах, значит, все-таки, приготовила, - усмехнулся Михаил, в то время как Катя, поспешно выскользнув из его объятий, отошла на несколько шагов. – А я уже, было, решил, что меня обделили. И не подарят мне ни колечка из волос, ни кошелечка бисерного...

- Я сейчас! Подожди, пожалуйста! – смущенно отвернувшись, Катя извлекла из-за корсажа маленький белый сверток.

Бахмет тяжело вздохнул у нее за спиной. Когда Катя наконец появилась перед ним, застенчиво протягивая подарок, он с улыбкой взял его:

- Кажется, я догадываюсь, что это.

- Да. Он не упакован, прости, упаковка бы помялась. А мне хотелось, чтобы он сразу был под рукой, когда наступил бы подходящий момент...

Удержав ее за руку, Михаил склонил голову, с нежностью прижавшись губами к хрупкому запястью:

- Так он будет мне еще дороже.

Катя смотрела, как он разворачивает подарок, - тот самый батистовый платок, на краешке которого золотой нитью была довольно искусно вышита монограмма, состоящая из двух замысловато переплетенных литер «Мыслите» и «Буки». Михаил не без удивления приподнял брови:

- Мои инициалы? О, Катиш... Вот уж не думал, что ради меня ты готова исколоть иголкой свои пальчики. Благодарю тебя, он очень красив. Я и не знал, что ты такая мастерица.

Катя благодарно улыбнулась:

- Ты, должно быть, предпочел бы получить мой платок, как заведено... Но мне очень хотелось сделать для тебя такую вещицу, с твоей собственной монограммой...

Снова взяв Катину руку, Бахмет приблизил ее к лицу, и принялся целовать один за другим тонкие пальцы:

- Я буду хранить его всю свою жизнь, Катиш. Спасибо, любимая.

Катя прильнула к нему, простодушно напрашиваясь на поцелуй, и Михаил постарался удовлетворить это невинное желание. И снова поцелуй за поцелуем, пока он не нашел в себе силы остановиться, не отстранился слегка, восстанавливая сбившееся дыхание и, коснувшись указательным пальцем припухших и неодолимо соблазнительных Катиных губ, тихо сказал:

- Катиш, солнце мое, я бы до скончания века здесь с тобой стоял, но прежде всего я должен поговорить с твоим отцом.

- Да, ты прав, - Катя усилием воли отступила на шаг. Ладони сразу стали влажными и сердце болезненно екнуло в груди. – С Богом, Миша...



* * *



- Юрий Александрович, я прошу руки вашей дочери, - сказал Бахмет.

Судя по выражению лица князя Шехонского, прозвучавшие слова не стали для него неожиданностью. Он подавил вздох и окинул внимательным взглядом сидевшего напротив молодого человека.

- Я не могу сказать, что не ожидал этого, Михаил.

Он сделал намеренную паузу, вежливо ожидая, что еще захочет сказать претендент на Катину руку, какими доводами прикроет он арьергард своего более чем лаконичного предложения. Но Бахмет, считая, видимо, что сказанного более чем достаточно для начала, хранил невозмутимое молчание.

Возможно, будь на его месте другой, Юрий Александрович почувствовал бы себя даже задетым этой нарочитой сдержанностью. Но к лучшему другу сына он всегда питал симпатию и уважение и, памятуя об этом, взял нить разговора в свои руки:

- Я знаю, что Катерина питает к вам достаточно глубокие чувства. И не сомневаюсь, что чувства, которые вы питаете к ней, также достаточно глубоки. Это важно, я не спорю, очень важно. Но помимо любви здесь есть и практическая сторона. И я хотел бы знать, Михаил, каким образом вы надеетесь получить разрешение полкового командира на брак, и на какие средства собираетесь содержать свою жену. Вы служите в гвардии, а это всегда большие расходы, нельзя быть гвардейцем, живя на одно лишь жалованье, и не имея других средств. - каверзный вопрос о том, за счет каких, собственно, ухищрений держится в гвардейском полку сам прапорщик Бахметьев, вертелся на языке князя, но понимая, что задать его вот так в лоб – значит, оскорбить юношу, он благоразумно оставил его при себе. - А ваше имение, учитывая то, какая большая у вас семья, едва ли приносит вам достаточно дохода, чтобы достойно содержать еще и супругу.

Михаил выслушал нелицеприятную речь предполагаемого тестя, не выказав даже тени недовольства: ни один мускул не дрогнул на его лице.

- Юрий Александрович, нет никакой необходимости убеждать меня. Я охотно признаю, что брак со мной не принесет Екатерине Юрьевне ровно никакой материальной выгоды, напротив. И что командир полка едва ли даст разрешение на брак офицеру в чине прапорщика, я тоже догадываюсь.

Юрий Александрович откинул голову, недоверчиво разглядывая собеседника:

- Только не говорите мне, что в этом случае вы собираетесь подать в отставку!

- Почему нет? – холодно улыбнувшись, Михаил пожал плечами. – Признаюсь, военная служба всегда привлекала меня. Но я готов оставить ее, для того, чтобы Екатерина Юрьевна стала моей женой. Мы будем жить в моем имении, пусть скромно, но не бедствуя. А со временем я намерен поступить в какой-нибудь армейский полк и сделать достойную карьеру.

- Достойную карьеру! – Юрий Александрович, вне себя от изумления, драматически покачал головой. – И это говорит мне человек, который, будучи поручиком, был разжалован в прапорщики за дуэль! Вы и дальше намерены делать карьеру подобным образом, юноша, - с привлечением ваших бретерских дарований?

- Все это в прошлом, - не моргнув глазом, отозвался Бахмет.

- Надеюсь, - буркнул Юрий Александрович. – Вот только вы пока не понимаете, что на это уйдет целая жизнь. Но это ваш выбор, а почему моя дочь должна долгие годы прозябать в забытом Богом гарнизоне или провинциальном имении, растрачивая попусту свои молодость и красоту?

Помолчав, Михаил невинно предположил:

- Может быть, потому, что она хочет быть со мной? Вот так, вопреки всему, и трудности ее пугают куда меньше, чем вас.

- По одной простой причине: она еще не отдает себе отчета в том, что ее ждет! – парировал князь. – Рано или поздно розовая пелена спадет с глаз, и что будет тогда?

- Юрий Александрович, - терпеливо, хотя и не без холодности ответил Бахмет, рассматривая свои ногти, словно это было главное, что интересовало его в эту минуту. – Я не люблю громких слов, но я обещаю вам, что все сделаю для того, чтобы ваша дочь была счастлива.

Скрестив руки на груди, князь Шехонской окинул его скептическим взглядом, помолчал немного и хлопнул ладонью по сукну письменного стола:

- Хорошо, Михаил. Вы были со мной откровенны, и я тоже буду откровенен. Ваши дерзость и упорство мне очень по сердцу, как и вы сами. Будь вы хотя бы полковником, пусть даже армейским, я не колебался бы ни секунды. Но поскольку вы не полковник, а прапорщик, который не сказать чтоб на хорошем счету в полку из-за своего горячего нрава, я говорю вам: давайте подождем.

Зеленые глаза Михаила настороженно сощурились:

- Чего именно, Юрий Александрович?

- Для начала – ответа командира полка. И неважно, каким он будет. Но пока не получена его сентенция, я не могу быть уверен, что вы внезапно не передумаете. Из гвардии по доброй воле не уходят, и кто знает, не пожалеете ли вы о своем сегодняшнем обещании уйти в отставку, если в вашей просьбе будет отказано.

Бахмет с досадой встряхнул головой, сухо отчеканив:

- Моего решения это не изменит, но если вам так угодно...

- Да, мне так угодно, - изрек Юрий Александрович. – Я не могу дать вам ответ, не зная, что принесет завтрашний день. Я не могу объявить о помолвке, пока не уверен в твердости вашего решения. Но, когда ответ будет получен, а ваше намерение жениться на моей дочери не изменится, тогда я дам свое согласие на ваш брак. Это я вам обещаю.

Морщинка между напряженно сведенных бровей Михаила разгладилась.

- Что ж, пусть будет так, - сдержанно сказал он.

- Все остальные вопросы мы обсудим тогда же, - подытожил Юрий Александрович, поднимаясь из-за стола. – А пока... - он подавил невольную улыбку, - постарайтесь довести до сведения своей ненаглядной, что она еще не невеста и следует быть хотя бы чуть более скромной в проявлении пылких чувств.

- Я постараюсь, Юрий Александрович, - Бахмет, тоже поднявшийся с кресла, чуть заметно улыбнулся.

Князь ободряюще похлопал по плечу:

- Вы замечательный молодой человек, Миша, и если сумеете держать в узде свой характер, из вас, несомненно, выйдет толк. – «Да и я постараюсь поспособствовать твоему продвижению, если мы все-таки породнимся», - подумал он про себя.

- Благодарю, Юрий Александрович, - отозвался Михаил. – За теплые слова и за то, что мы все-таки, пришли к взаимному согласию. Признаться, я не слишком на это рассчитывал.

Князь невесело усмехнулся:

- Думали, что я дам вам от ворот поворот? Ну не настолько же я жестокосерден. Вы человек чести, достойный любви моей дочери, и это главное. Все же остальное, даст Бог, приложится...



* * *



Когда распахнулась дверь гостиной, и Михаил показался на пороге, Катя опрометью кинулась к нему:

- Ну что? Миша, что он сказал?

Михаил молчал, и при виде его хмуро сосредоточенного лица у Кати упало сердце.

- Он отказал тебе? – упавшим голосом спросила она.

- Он? – Бахмет медленно покачал головой, точно пробуждаясь после глубокого сна. – Кажется, нет.

- Что значит «кажется»?

Бахмет неаристократично плюхнулся на ближайший диван и устало провел ладонью по лицу. Руки дрожали, пережитое им нервное напряжение было настолько велико, что он едва мог собраться с мыслями.

- Нет, Юрий Александрович не отказал мне, Катиш, - медленно начал он, с удивлением перебирая в памяти происшедший разговор. – Он сказал... Он сказал, что хочет дождаться решения командира полка. Каким бы оно ни было. И если после этого я не изменю решения жениться на тебе, - а я его, конечно же, не изменю, тогда он даст свое согласие на наш брак.

- Он так сказал? – всхлипнула, с трепетом выслушав его, Катя. – Господи!..

Она спрятала лицо в ладони. Неужели все страхи и тревоги остались позади? Неужели совсем скоро она станет женой Михаила? Поднявшись, тот бережно отвел ее руки от лица, и Катя, глянув на него сияющими глазами, прижалась к его груди.

- Значит, совсем скоро мы сможем обвенчаться... - почти без голоса шепнула она.

- Да...

- И я буду твоей навсегда, до самой смерти...

- Да.

Похоже, в эту минуту он не мог произнести больше ничего, но впервые в жизни Кате не нужны были слова, для того, чтобы обрести мир в своей душе. Она была счастлива.

В двери гостиной, многозначительно кашлянув, вошла тетушка Акулина и Катя с Михаилом запоздало оторвались друг от друга. Пока Михаил здоровался с тетушкой, Катя заметила маячившую в дверном проеме Ульяну и замахала ей рукой, зовя войти. Ульяна не заставила просить себя дважды, вошла и, поклонившись, устремила полный сдержанного любопытства взгляд на суженого своей воспитанницы. По оживленному блеску ее больших черных глаз сразу можно было понять, что секрет молодой пары, о котором знал пока только хозяин дома, для нее секретом уже не является. По их счастливым лицам можно было прочесть все, как в раскрытой книге.

- Миша, - сказала Катя, невольно волнуясь, - познакомься с моей любимой кормилицей. Ее зовут Ульяна, я тебе о ней немного рассказывала.

- Да, помню... - Бахмет смотрел на Ульяну не без удивления. Перевел взгляд на Катю, потом снова на Ульяну, словно был чем-то немного озадачен. – Доброго здоровья, Ульяна.

- И вам дай Бог доброго здоровья, барин, - отозвалась та и, скромно потупившись, неожиданно прибавила: – А вы, право слово, даже лучше, чем я представляла вас со слов барышни моей. Точно сам Михайла-архангел прекрасный...

- Благодарю, - Михаил бросил насмешливый взгляд в сторону смущенно улыбнувшейся Кати.

- И с днем ангела дозвольте вас поздравить, Михаил Алексеевич, - значительно присовокупила Ульяна. - Долгих лет жизни, здоровья крепкого и любви светлой!

- И за это спасибо, - кивнул Михаил.

Раскрывать свой секрет они не стали. Ульяна все поняла и без слов, а тетушка Акулина, как и все остальные члены семьи, узнает все, когда придет время. А пока пусть все будет так, как хотел отец.

- Катиш, похоже, я еще не все о тебе знаю, - тихо сказал Михаил, когда Ульяна ушла, а тетушка, выполняя необременительные обязанности дуэньи, расположилась на диване с вязанием.

- Ты о чем? – не поняла Катя, останавливаясь возле окна.

- Эта твоя Ульяна – ты как две капли воды на нее похожа!

- Ты так считаешь? – поняв наконец, куда он клонит, Катя невольно заулыбалась и тут же нахмурилась с притворной озабоченностью. – И что же?

- Да нет, ничего, - отозвался Михаил, по выражению ее лица поняв, что подозрения его беспочвенны. – Просто мне это показалось странным. Помнишь, ты как-то говорила, что возможно, ты не дочь Софьи Петровны. И знаешь, когда я увидел сейчас твою кормилицу, я подумал, что...

Катя с веселым изумлением посмотрела на него:

- И ты решил, что она моя мать? Ну и богатая же фантазия у тебя, Миша!

- Значит, это не так? Ты же понимаешь, для меня это не имеет значения, просто не мог не обратить внимания на такое сходство.

- Миша, это не так, - посерьезнев, сказала Катя. – Я люблю Ульяну, как родную мать, это правда, и некоторое сходство между нами, конечно есть, но это чистая случайность, потому что не она произвела меня на свет. Дело в том, что когда я родилась, у Ульяны уже был шестимесячный малыш, мой молочный брат. Надеюсь, ты понимаешь, что...

- Да, я понимаю, - прервал ее Михаил. – В таком случае, она действительно не может быть твоей матерью. – и, помолчав, прибавил: - Значит, эта тайна так и остается тайной.

- Да, к сожалению. Но может быть, когда-нибудь нам удасться раскрыть ее. Вот только ближе, чем Уля, никакая другая женщина мне уже не станет.

- Вот так вот значит, да? – проворчал Бахмет. – Посмотрим, что ты скажешь, когда познакомишься с моей матушкой. Бьюсь об заклад, что когда мы поженимся, ты жить не сможешь без своей свекрови!

Катя с нежностью улыбнулась ему:

- Ох, Миша, я даже молиться на нее согласна, только бы это скорее произошло! А теперь, пожалуйста, расскажи мне во всех подробностях, что сказал отец! Мне жизненно необходимо это услышать, чтоб окончательно поверить в свое счастье!

Бахмет добросовестно постарался припомнить все, что сказал Юрий Александрович, и беседа затянулась надолго, потому что жадно слушавшая его Катя требовала все новых и новых деталей и даже тетушка Акулина за это время успела задремать над своим вязанием.

- Как ты думаешь, - спросила Катя, когда Михаилу уже нечего было прибавить к сказанному, - мы могли бы сыграть свадьбу на Святки?

До Святок оставалось всего лишь полтора месяца, - срок слишком маленький, чтобы приготовить пышное торжество, но это было для них обоих совершенно неважно.

Михаил задумался.

- Полагаю, что я смогу сделать все необходимое к этому сроку. Главное, чтобы наш полковник не задержался со своим решением.

- А я думала, что ты скажешь мне, что хочешь обвенчаться немедленно, - вздохнула Катя.

- Хочу, Катиш, - тихо сказал Михаил, взяв ее за руку и переплетя ее пальцы со своими. – Хочу забрать тебя из этого чертова дома, и увезти к себе. Каждый день об этом думаю и каждую ночь.

- Я тоже часто об этом думаю, - призналась Катя, положив голову ему на плечо. – Мечтаю, что приезжаю к тебе на квартиру и остаюсь там навсегда. Мне отчего-то кажется, что это самое замечательное на свете место...

- А если бы в ней была ты, она стала бы еще лучше. К сожалению, моя холостяцкая квартира для нас двоих никак не подходит, слишком мала. Но я скоро подберу для нас более просторную, где мы поселимся после свадьбы. Где-нибудь на тихой улочке, с окнами в сад. А рядом церковь, чтобы засыпать и просыпаться под колокольный звон, а не вопли торговцев...

У Михаила невольно защемило сердце, когда он заметил, как зачарованно смотрит на него Катя. Его девочка, выросшая под крышей помпезного особняка, наследница миллионного состояния, как может она мечтательно улыбаться, словно он обещает ей сокровища Голконды, а не полунищенское существование в убогой квартире доходного дома?!

- И никого, да? – с улыбкой вставила Катя. – Только ты и я. Хотя бы первое время, хорошо? Ты заменишь мне горничную, а я, - хихикнула она, - заменю тебе денщика.

- Согласен, - шепнул Михаил в маленькое ушко, опалив его горячим дыханием.

На душе было горько и в то же время так нестерпимо, до дрожи, сладостно от сознания того, что она любит его настолько, что готова на любые лишения, только бы быть с ним рядом. Чем он заслужил эту любовь, он, беспечный прожигатель жизни, до сих пор живший одним лишь днем? И что будет с ним, если однажды она его разлюбит?

Да, горько и сладко – именно таким и бывает счастье. Его счастье стояло рядом, доверчиво склонив голову ему на плечо и щекоча пушистыми локонами его шею. И именно осознание того, что счастлива она, сделало вдруг счастливым его. Разве мог он подумать раньше, что такое возможно?

Счастье – это тяжесть ее головы на плече. Каждый обращенный к нему взгляд, улыбка, от которой всякий раз замирает сердце, и низкий, грудной, любимый голос. Счастье все, что принесет каждый миг, прожитый вместе с ней...

Катя, удивленная его долгим молчанием, подняла голову, пытливо вглядываясь в блестевшие слишком ярко зеленые глаза.

- Миша, что ты?

Он покачал головой. Светлая, как и его печаль, улыбка скользнула по лицу.

- Я люблю тебя, синичка моя.

- Я синичка? – Катя с любопытством склонила голову.

- Да, - тихо сказал он. – Такая же веселая, бойкая, жизнерадостная. Такая же любопытная и смешная...

Катя изобразила капризную гримаску, но уже через секунду, не выдержав взятой на себя роли, тихонько рассмеялась:

- Значит, я синица в руках?

- Да, ты в моих руках, - Бахмет с нежностью взял в свои ее маленькие ладошки. - И я тебя никому не отдам...


КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

 » Авторское послесловие)

Разумеется, я не могу в заключение не сказать несколько слов «от автора».
Да, это только первая книга из трилогии. Но если бы не мои дорогие читатели, которые прошли со мной этот путь от начала и до конца, поддерживая меня на протяжении почти трех лет, не было бы и ее. Это правда.

Lady in White, моя дорогая Ри, спасибо тебе за твои живые, замечательные отзывы, способность подмечать и оценивать вроде бы незначительные, но очень дорогие для автора детали повествования, за наблюдательность, благодаря которой ты с полунамека разгадываешь все загадки и тайны.

Августа, мое солнышко Ниночка, спасибо за такие эмоциональные и интересные комментарии и рассуждения, за все теплые слова, которые я храню в памяти, за поиски источника вдохновения для вечно унывающего автора). За все, за все.)

Stellamarina, Мариночка, мой очень хороший человек, спасибо тебе, я всегда находила в твоих прекрасных отзывах ту точность и остроту в оценке персонажей, которая была мне так нужна. Спасибо за возможность поспорить с тобой и посмотреть под другим углом зрения на своих героев, для меня это очень ценно.

Rin, моя милая Леночка, спасибо за твои чудные комментарии, неизменный позитив и юмор, всегда меня очень радующий. Беседовать с тобой было всегда так увлекательно. А за то, что поддержала мысль рассказать о прошлом князя и княгини Шехонских – отдельное спасибо.

Большое спасибо вам за то, что вы по-прежнему со мной. К сожалению, мне трудно найти подходящие слова, чтобы высказать вам мою благодарность, которая очень велика.

Конечно, я не могу не упомянуть и других своих читательниц. Увы, они ушли, но были со мной очень долгое время, так же поддерживали меня. И они по-прежнему мне очень дороги. Конечно, едва ли они заглянут в эту тему, но все же…
Светлая, фьора, Rai, большое спасибо вам за то, что долгое время читали мой роман и оставляли подробные, вдумчивые, прекрасные отзывы! С вами было очень интересно.

sveta-voskhod, kosmatulja, Tatjna, вы, видимо, тоже уже не вернетесь. Спасибо за то, что были со мной, мне очень нравилось общаться с вами.

Спасибо всем тем, кто оставлял в теме слова благодарности, тем, кто читал молча, но все-таки читал и, возможно, даже не без некоторого интереса.) Мне было бы очень интересно узнать ваше мнение о прочитанном.

И напоследок еще раз большое спасибо всем за внимание к моему роману!
Как говорится, продолжение следует…)

Неправда!!!!Я никуда не уходила!!!Читаю с огромным интересом!!!Марина я твой ПЧ!! И никуда тебе от меня не деться...

Марина, спасибо за замечательные продолжения!!!


Да уж, действительно всем на зависть! Только вот характер у него не самый лёгкий))) Но у всех свои недостатки.


Бахмет слов на ветер не бросает. Главное, чтобы сам когда-нибудь сильно не обидел...
А близкие люди и правда Катю очень обидели... Но Сашка искренне раскаивается, что меня радует.
Жаль, что пока они с сестрой не помирились, но всё ещё впереди... надеюсь, примирение наступит!

А насчёт цыган, которых когда-то встретили... Катя всё-таки не теряет надежды найти Драгомира; при этом скрыла от Мишки, что ищет этого цыгана... хотя я бы на её месте тоже скрыла, зная характер Бахмета))
Однако, как бы в будущем, однажды повстречав Драгомира и скрыв это, сие не стало бы поводом для крупной ссоры между Катей и Мишей. Мало ли, что Мишка заподозрит в приступе ревности. Но это мои домысли. Почему-то, невзирая на светлую концовку, у меня какое-то тревожное чувство осталось... впереди ещё две книги - всё светлым там быть не может)))
Кстати, по Драгомиру я соскучилась)) Надеюсь, во второй книге он наконец появится?

Катя догадалась, в кого влюблена Женни... А ловко она выпытала правду у подруги. Правда, так от стыда умереть можно - даже жалко стало Женни... Но рада, что подруги хорошо поговорили, без обид, с пониманием.

Ого... Ульяна шустрая бабонька - и с отцом Кати у неё связь, и с его сыном Во даёт))
Но женщина она приятная всё же! Вон как любит Катю, и та её тоже.
И значит, всё-таки Уля не мать Кати... интересно тогда, кто же?..

Разговор Миши с отцом возлюбленной прошёл в принципе довольно-таки неплохо. Пусть пока точно ничего так и не решено, но отказа не получено.
Да и мысли отца по поводу поспособствования не могут не радовать.
Осталось теперь подождать окончательного решения. Мне кажется, либо согласие получат и поженятся (а там уже, быть может, проблемы начнутся), либо всё-таки будет отказ и что-то героям придётся предпринять.
Вот ещё заинтригована я, каким образом Драгомир вклинится между ними (да-да, аннотация мне покоя всё не даёт )

В общем, первая книга закончилась хорошо!
Впрочем, всё равно как-то мне тревожно Но ныне же порадуюсь за героев, пока история не начнёт опять набирать обороты))

P.S.Марина, мне тоже нравится с тобой общаться! Очень радует, что ты не только пишешь и выкладываешь произведения, но находишь время вести с читателями беседу!

Мариночка, большое тебе спасибо за этот прекрасный и очень интересный роман!!!
Желаю тебе много вдохновения на вторую книгу!
А также желаю, чтобы прежние читатели остались с тобой, но появились и новые, не менее преданные!
Радуй нас и дальше своими чудесными историями!

Мариночка, я тоже никуда не уходила! Спасибо тебе огромное за те эмоции, которые испытываешь, читая твои романы! Жду продолжения " Грота"!

Лена, спасибо тебе, что так быстро откликнулась. Меня очень порадовал твой отзыв.

Да, пожалуй, он единственный, кто способен по-настоящему причинить ей боль. А все прочее она вполне способна пережить.

Знаешь, я хотела, чтоб Катя простила. Но она не смогла)) А что касается Сашки - Stellamarina правильно сказала насчет "зоны комфорта". Его раскаяние вполне себе имеет границы. Но это пока. Пока не придет настоящая беда.

я бы тоже поостереглась такое рассказывать. А что касается домыслов - ну да, само собой такое напрашивается)

Я старалась, конечно, чтобы концовка была именно светлой, но учитывая, как нагнетала остановку в течение всего романа, такие ощущения вполне закономерны.

Вообще, я планировала сделать главу с ним в конце первой книги (без встречи с Катей), но там такая длинная история, что решила перенести ее все-таки во вторую книгу. Так что, да, Драгомира во второй книге будет намного больше. Вторая книга вообще планируется ключевой. Именно в ней произойдут самые главные события. Пока мы только разгонялись для прыжка)

Да, Женни мне тоже жалко. Катька уж очень с ней безжалостно. Хирург, блин.)

Шустрая, ага) Первая любовь Сашкина. Ульяна вообще задумана, как ходячий секс) Душа широкая, хватает и на Катю, и на всех остальных.)

Хорошо, что интересно)

Одно из двух, да)))

все у нас будет, как обещано)

Я очень рада, что судьба героев не оставляет равнодушной. Честно говоря, мне даже страшно браться за вторую книгу, слишком много в ней будет негатива. Наверное, даже возьму перерыв.

Спасибо, Лена! Насчет времени вести беседу - мне аж стыдно стало. С удовольствием бы проводила на форуме больше времени, не задерживаясь так долго с ответом на комментарии, но увы, не от меня это зависит...

Большое спасибо тебе, дорогая! За все добрые слова и пожелания. Я очень рада, что ты со мной. Тебе тоже всего самого лучшего!




Света, Наташа, спасибо вам! Просто на предыдущую главу, которую я выкладывала в начале сентября, вы никак не отозвались, и я сделала вывод, что вы больше не читаете мой роман. Приятно, что я ошиблась.

Марина, продолжение пока не читала, но всё равно спасибо тебе за него! От души поздравляю тебя с завершением первой книги и желаю больше свободного времени и вдохновения, чтобы продолжить трилогию. Буду обязательно читать


_________________

Алёна, рада тебя снова видеть. Спасибо за пожелания. Мне будет очень интересно узнать твое мнение о романе.

И что-то мне подсказывает, что, возможно, когда-нибудь он ей боль и причинит Не потому что я о нём плохо думаю, нет, просто всё же может быть, да и ты сама сказала, что дальше негатива много будет...
А насчёт негатива... Если надо делать перерыв, то делай! Такие вещи нелегко писать.


Когда остаётся что-то тревожное после прочтения, то продолжения хочется как можно быстрее))) Так что в этом есть плюс не совсем светлых концовок)) Ну и первая-вторая книги в трилогии и не обязаны заканчиваться очень светло, как мне кажется.


О, я рада, что его будет больше)) И что некая история будет длинной!
Если в первой книге только разгон был, то что же будет во второй?! Заинтриговала))

Ну что ж, Сашке повезло когда-то именно с такой женщиной начинать опыта набираться)) Просто его близких людей это, конечно, может шокировать))


Но суть в том, что ты всё же находишь время и написать главы, и всем читателям ответить! Всё равно читателям приятно, когда автор общается с ними. Не все же авторы отвечают, от некоторых даже "спасибо за отзыв" не дождёшься - и дело у них чаще не в нехватке времени))

Спасибо!


P.S. Марина, с новым званием!

Мариночка, присоединяюсь к поздравлениям с новым званием !!!! Еще я с просьбой о продолжении " Грота" ! Выложи пожалуйста, очень хочется прочитать!

Все возможно, конечно же. А вот о том, что Катя сама может сделать ему больно, отчего-то никто пока не задумывался.)Но это я не намекаю, просто к слову) Кроме того, что касается негатива - это может быть даже роковое стечение обстоятельств. Короче, все, что угодно, пока буду только темнить)

Честно говоря, мне всегда очень трудно писать. Особенно драматические эпизоды, - часами мучаюсь над каждым абзацем, пытаясь найти нужные слова, но в большинстве случаев остаюсь разочарованной результатом. В голове только штампы, выйти за рамки своего очень ограниченного словарного запаса удается редко - память очень плохая... А перерыв таки сделаю, на месяц или два. К тому же, материал кое-какой надо собрать.

Задумалась... Знаешь, я до сих пор считала, что если пишешь серию, то желательно, чтобы финал каждой книги был более или менее ХЭ. Правда, вспоминаю сейчас свою любимую Бенцони, - у нее частенько промежуточные концовки были очень даже мрачные, но меня это никогда не напрягало. Так что, наверное, промежуточная концовка может быть любой, главное, чтобы она соотносилась с логикой повествования.

Планирую рассказать, как Драгомир дошел до жизни такой) Не знаю, будет ли это интересно читателям, но мне хотелось бы изложить историю его жизни - большим таким флэшбэком. Насчет второй книги - там уже будет все по-взрослому, скажем так)

И не говори) Папа бы очень сильно обиделся...)

Мне всегда казалось, что таких, от которых спасибо не дождешься, все-таки меньшинство. Большинство авторов, как и меня, хлебом не корми, дай побазарить за жизнь своих персов) Не говоря уже о том, что и сама личность читателя всегда вызывает интерес.

Спасибо, Лена! Люблю я бирюзу, кстати. Особенно мертвую. "Как персидская больная бирюза...")


Наташа, спасибо! Продолжение выложу. Его, правда, не так много осталось. Глава или две - точно даже не помню сейчас. Нового пока нет. Ничего не успеваю.

Мариш,добрый вечер! Не переживай, мы подождем, пока у тебя появится свободная минутка, чтобы снова нас порадовать!!!! Такого автора ждать одно удовольствие!!! УДАЧИ тебе и много свободного времени!!!!

Мариша, поздравляю с окончанием первой книги! Ясно, что Кате еще предстоят головокружительные приключения, которые я буду ждать с огромным нетерпением! Не знаю, как сложатся дальше отношения Кати и Бахмета ( у меня есть на этот счет свои сомнения, как ты знаешь), просто поделюсь своими надеждами=) Очень мне хочется, чтобы несмотря на все препятствия, они в итоге были вместе.
Лично меня в любовно-исторических романах всегда привлекает такая проходящая сквозь все повествование одна любовная линия, ну вроде как постоянный поиск возможностей быть вместе. Когда любовь к отсутствующей/щему герою/героине становится путеводной звездой для оставшегося. Когда я в детстве зачитывалась Анжеликой, меня очень зацепил именно этот мотив вечного поиска идеальной любви, символом которой для Анжелики стал Жоффрей ( может, именно потому и стал, что пропал в самом начале). А вот у Бенцони в Марианне, и в цикле романов про Сюзанну Роксаны Гедеон( помнишь, мы обсуждали с тобой как-то, время Французской революции) меня несколько разочаровала подмена героев в самом конце...Я-то уж настроилась на Язона Бофора и Рене Клавьера, а потом БАЦ, и они к концу книги оказались ...ну, в общем, уродами оказались моральными! А ничего ведь не предвещало беды... НЕ ХОЧУ чтоб с Бахметом было также! Хотя...от тебя приму что угодно
В общем, я нахалка ужасная, со своими пожеланиями и советами, не слушай меня!!! Так что еще раз прости за наглость и за вечные споры ( как ты верно отметила, спорить я люблю :lol
В общем, Мариша, спасибо тебе большое за труд, за то, что ты так легко принимаешь порой наглые замечания своих неуемных читателей ( я про себя), за фантазию, за бережное отношение к исторической достоверности, за отличный русский язык, и за все-все-все!!!
_________________

Наташа, спасибо. Дело в том, что я не планирую пока возвращаться к «Гроту». Это роман лежит уже несколько лет, и когда он будет закончен, я не знаю.



Спасибо, Маринчик!(ничего, что я так?)) Очень ждала тебя, благодарю за отзыв! Надеюсь, что не слишком сильно разочаровали тебя последние главы.

Как там сверчок говорил в "Золотом ключике"? "Тебя ждут страшные приключения, Буратино..."). Это я типа намекаю, что не просто приключения.) Хотя, это смотря на чей взгляд, конечно. В общем, поглядим. Самое главное, укрепиться в желании взяться за вторую книгу. Пока, признаюсь, оно очень зыбкое.

Я очень рада, что есть такое желание. Значит, пара все-таки получилась достаточно интересной. А сомнения - ну да, помню, такое не забудешь.)

О, моя твоя понимай) Я хоть и не поклонница Анжелики (смогла оценить по достоинству одного лишь Жоффрея, стопроцентно мой типаж), но схему эту, когда первый мужчина - он же и последний, тоже очень ценю. Правда, для меня в этой схеме более всего существенно то, что хотя он первый и последний, но далеко не единственный, и в процессе героиня встречает множество других ( ну, или хотя бы одного другого)). Книги, где в жизни героини один-единственный на все времена мужчина, всегда казались (за редким исключением) пресными. Ведь в реальности такое большая редкость. Понятно, что ЛР - сказка, но ведь хоть что-то от реальной жизни там должно быть.) Про путеводную звезду ты очень правильно сказала. Это то, что дает силы идти дальше и героине, и читателям. И надеяться на то, что вечная любовь, о которой пел Шарль Азнавур, все-таки существует.

Про Сюзанну, да, вроде был разговор. Так я ее и не прочла до сих пор. Вроде и эпоха интересная и формат "многосерийный", как я люблю, но не пошло отчего-то. Но у меня многие книги не идут в электронке, может, когда-нибудь смогу купить ее на бумаге. А "подмена" - это печально, конечно. Особенно, когда ничто не предвещает, когда с трепетом наблюдаешь за любовью героев, и не ждешь такой подлянки от автора.) Мне Язон Бофор очень нравился, и я тоже была расстроенна, когда Бенцони вдруг сделала его мерзацем. Понятно, что перед ней стояла дилемма - либо Коррадо, либо Язон, и надо было ее как-то решать, вот она и решила на свой вкус). Современные авторы такой ерундой не заморачиваются и, случается, оставляют героиню сразу с двумя мужчинами, а то и с тремя)

Я польщена, честное слово. Это - настоящее доверие, спасибо, Мариночка. Что еще могу сказать по сути заявленного желания... Конечно, между ними будет немало плохого, это никуда не денешь. Сами их характеры, - как коса и камень), дают понять, что тишь да гладь не может продлиться слишком долго. А про то, что Катю и Бахмета окружают люди, у которых есть возможность сломать их жизнь по своему произволу, я уж и не говорю. Но относиться с полным пессимизмом к будущему нашей пары, тоже не стоит.) Все возможно.)

Ага, щаз)) Ты сначала скажи то, с чем я буду решительно не согласна, тогда я подумаю над твоим воззванием)))

Если больше не будем спорить - не прощу ни за что). Надеюсь, что вторая книга, если я все-таки созрею ее начать, предоставит нам не один повод для самых ожесточенных дискуссий)).

Мариночка, а тебе спасибо за то, что ты по-прежнему со мной. И за все, из чего состоит наше общение. Признаюсь, что очень скучаю по этому общению в перерывах между главами. И наглости, кстати, не вижу ни малейшей, только искренность, которая мне очень импонирует.
Насчет фантазии, исторической достоверности и хорошего русского языка, - спасибо, солнце, сдается мне, ты слишком ко мне добра.) Но слышать это очень приятно и надеюсь, когда-нибудь этот роман действительно будет достоин такой похвалы.