ЦАРЬ ОСТРОВОВ. Столица мира

Будуар, вечер-ночь.

Почему на сердце так тяжело? Потому что ты, лживая тварь, знаешь, что "хорошо" никогда не будет. Не для таких как ты. Ни для таких как он. Смотри, улыбайся, позволяй выцеловывать грудь, засыпать в тебе и просыпаться от твоих поцелуев. Говори ему "берегите себя", хлопай ресничками, блести мишурой, носи съемные крылышки. И не забывай, что все это неправда, не то, что предназначено тебе и ему. Украденное, взятое взаймы. Почему он медлит и не уходит?
Приближается, притягивает к себе и обнимает. Каменеет сердце, а сама я покрываюсь изморозью. Камень в груди холодит изнутри. Я не чувствую его прикосновений. Я не ищу. Обещания, обещания. Все - только ложь. Иллюзия покоя. Ловушка для счастья. Я умираю внутри, медленно и неизбежно. Я истончаюсь. Жизнь покидает меня по капле. Я не хочу, чтобы меня кто-нибудь обнимал. Я не хочу ничего. И он ушел.

Подхожу к зеркалу. Камзол падает к моим ногам. Я смотрю на себя без одеждыв отсвете камина, разглядываю белую кожу и следы, оставленные мне зверем на шее. Ищу то, что привлекает его ко мне. Что-то особенное или же незамеченное мною раньше. Ищу и не нахожу. Камень в груди болит. Ноет. Лживый оракул. Бросаю чернильницу в зеркало. Звон стекла, минутное облегчение. Его объятья застигли меня врасплох. Его появлении в моей жизни застигло меня врасплох. Я этого не искала. Я просто хотела быть как все. Жить, радоваться и даже любить. Я пытаюсь понять, что я почувствовала во время поцелуя с ним. Я хочу знать понравился ли он мне или же на самом деле была возмущена. И не могла вспомнить. Ничего кроме горящих в полутьме глаз.
Убираю одежду, прячу следы. Не вспоминаю его.
Ночью ко мне придет муж. Я принадлежу мертвецу. И сполна потешу его самолюбие. Буду корчиться и сдирать с себя кожу. Забери, все забери, только больше не мучай меня! Кажется, я теряю рассудок. Только одно останавливает меня. Если я умру, то стану его заложницей навсегда. Возврата обратно не будет. Убить эту невинную девушку? Рыжеволосую фрейлину. На клочке наскребу ее имя. Имя Дария. Много имен тех, с кем пришла пора расквитаться. Утром служанка испугается. Мыть стены. Вместо пергамента были она. Вместо чернил - уголь. Крови из раны на шее на всех не хватит. Имена, имена. Столько имен, что нет больше места.


Парад, утро-день

Утром, нацепив на шею бант, белый как и мое платье, я в сопровождение придворных и слуг еду на пристань. Я не помню его. Я не вспоминаю его. Но солнце целует мои глаза, баюкает. И я сплю в карете в его теплых объятьях. И безумие отступает. Все это кажется только лишь сном, неправильным, диким. Я никогда не смогла бы так поступить. Это не я. Чья-то злая воля говорила ночью во мне. Я этого не хочу.
Толпы людей. Мы движемся так долго, что я успеваю отдохнуть. Солнце. Подставляю лицо навстречу его лучам в окошко. Я хочу уехать на запад, вернуться туда, откуда все начиналось. Фрейлины во всю щебечут о том, что вчера во время приема кто-то ворвался в Оранжерею, выпустил перевертыша- подарок Дарию от северного дома и тут же его убил. Муж леди Черреди услышал как обо всем Правителю докладывал капитан королевских гвардейцев, затем он обо всем рассказал сыну, а тот в свою очередь проговорился в присутствии матери и сестры. Сестра же нашептала на ушко леди Линаре, а та леди Изоль, которая утром пришла во дворец и все рассказала Мириам. Она же сидела в моей карете и трещала без умолку.
А я не слушаю. Мне страшно, но еще больше я боюсь саму себя. То, что происходит, необъяснимо. Ничем, кроме того, чего я страшусь.
Камень в моей груди. Лед не растопить. Чем ближе и настойчивей Лорд, тем я холодней. И все же меня мучает странное, тревожное чувство, что я не позволяю в своей жизни случится чему-то, что изменило бы ее. Там нет ничего, дорогой мой Лорд. В этой груди только лишь пустота. Красота женщины, которая не способна согреть. И все же, я непременно приду в сад. Я расскажу ему все. Я напугаю его. Я буду в зеленом и подаренном его домом ожерелье. Я буду красива как никогда, будто иду на плаху. Я устрою сегодня в саду публичную казнь. Отрублю голову его надеждам на то, что "все будет хорошо".
И нет прекраснее, чем парад кораблей. Как огромные рыбины они медленно плывут по воздуху. И я хочу уплыть. Я хочу улететь. Сделать шаг вперед, разрезая воздух, упасть и на подлете к земле расправить крылья. Только они ненастоящие. Ненастоящие мои крылья.
_________________

Дом Правителя. Библиотека – далее Пристань
 
Верит или не верит?
Закрывает глаза, словно думая, оценивая – меня или что ответить?
Не отстранилась. Не убежала, значит, я прав, не ловушка, и ей можно доверять.
Дышу спокойнее, но рук ее не отпускаю.
Только внимательно слушаю, что она говорит. Про нее, про мою сестру, которую я практически не помню…

Порываюсь сказать, чтоб не волновалась, я и ищу Янку, чтобы помочь. Успеть. Чтобы не стала она такой, как тот, что вчера погиб от моего стилета. При воспоминании становится тягостно – все равно чувствую свою вину за эту смерть, хотя, наверное, Конти была права, его невозможно было спасти, но я не имею права вязать и решить, только Великая Маа властна над нашими жизнями.
Не сразу слышу, что говорит леди Понирос,
а когда понимаю, краска мгновенно покрывает лицо. Я всего лишь хотел вызвать эмоции – не обидеть. Не мое право судить ни ее, ни сэра Орвика, я не знаю их обоих, да и какая разница, чей род благороднее.
Она поворачивается, чтобы уйти, задерживаю лишь на мгновение, что бы извиниться.
– Простите, леди, я не то хотел сказать, и не в благородстве рода дело. Думаю. Вы благороднее многих благородных, еще раз извините, и спасибо Вам. В благородстве лорда дома Понирос никогда не сомневался. – добавляю уже ей вслед. Благородный разбойник Орвик – так называет его мой отец, но этого я не скажу его жене…
 
Вслед за леди вышел из библиотеки и быстрым шагом пошел в покои отца. Надо было немного побыть наедине, переварить услышанное и решить, что делать дальше, а в библиотеку в любой момент мог прийти кто-то и нарушить мое уединение, как совсем недавно сделал я, нарушив уединение леди Понирос. На этот раз фортуна улыбнулась мне, и я узнал много важного, узнал, не приложив к этому, в общем, никаких усилий. Странно. Иногда какое-то дело никак не спорится, а порой – вот как сейчас – оказался в нужном месте в нужное время, и все получилось.
 
Меряя шагами комнату, я думал, что делать дальше, к кому пойти, кому рассказать. После некоторых раздумий понял, что довериться могу двоим – отцу и королеве. В какой последовательности – как фишка ляжет.
Найти обоих рассчитывал на пристани после приземления кораблей. Туда и отправился.

_________________

Я едва не поперхнулся вином. Ну разве можно задавать такие вопросы в лоб? С такой обезоруживающей прямотой новоиспеченный лорд недолго продержится на своем месте. Нужно быть осторожнее в словах.

- Игры... А знаете, ...лорд, я люблю игры. А вы - разве нет? Судя по вашему триумфальному появлению - любите. Это такой шанс почувствовать себя... живым. Пешка, ставшая ферзем. Это ли не будоражит кровь? Хвалите мое вино. Улыбайтесь мне, мне это нравится. А я буду улыбаться вам в ответ. Какая идиллия, посмотрите со стороны. Некоторые могут принять нас за... союзников, если не сказать - друзей. – Я машу рукой в сторону кораблей великих Домов. - И только мы будем знать, что это не так. Это будет наш секрет. Встречный вопрос. Почему вы приняли мое приглашение? Напрашивается ответ - чтобы щелкнуть по носу дом Элефтари. Зачем же дразнить дом, который собираетесь возглавить?
_________________

Вечер-ночь после представления великих домов Правителю ЦО.
После смерти Ага я не позволяла себе допускать ни одной мысли, что теперь все будет проще. Уже без его постоянного гнета и ожидания очередного удара. Но не проще, не понятнее. А после появления его старшего сына все стало еще запутаннее чем было, если такое только возможно представить.После действий на балу я была разбита. Мысли, чувства и эмоции составляли собой полную какофонию, рождая в душе сумятицу.
Страх. Растерянность. Стыд.
Я была расколота на множество частей. Не осталось ничего целого. Как раз когда я думала, что смогу собрать себя из тех кусочков, что еще остались, ему удалось расколоть меня еще больше.
Он сказал, что убежал. От тирана отца? От той жизни которая была принята на Севере? Были еще причины?Но вот решил вернуться. Неужели он ждет, что теперь я захочу убежать с его появлением? Рассчитывает на это? Зря.
Утес Плача стал моим домом больше чем был любой другой дом.
Судьба моего сына для меня важнее моей собственной участи.
Часть свиты Севера еще находилась в зале, общаясь с присутствующими и передавая из уст в уста сплетни о только-что минувшем событии. Мне кажется я кожей осязала каждое слово и мысль, я просто знала что могли думать все эти люди. После разговора на балконе хотелось побыстрее убраться от сюда, нужно было отвести Логана в его комнату и самой наконец-то остаться одной. Прочь от того места, где оборвалась с таким трудом плетеная нить моей жизни и началась новая, и пока это был лишь уродливый узел сплетающий две нити, и что будет дальше только Боги знают. Хотелось лишь, чтобы разделяющее нас с ним пространство увеличилось. Хотя бы только сейчас это было возможно.

По ярко освященному коридору замка мы с сыном шли в полном молчании. Детская рука покоилась в моих пальцах, я держала ее осторожно, боясь сжать сильнее положенного или сделать неверное движение, но не могла выпустить из своих рук.
Тишина между нами угнетала, как и всегда. Со мной сын становился молчаливым и замкнутым, а я, по первости стараясь вывести его на диалог, со временем поняла, что это не так то просто и стала довольствоваться хотя бы его присутствием рядом со мной.
Но что я могла сказать? Сердце сдавило неприятно, боль давала знать что всегда со мной и лишь изредка засыпает.
Мы уже пришли, тихий стук в дверь, несколько мгновений и на пороге уже стоит Тильда - кормилица Логана. Детская ладошка с легкостью выскальзывает из моих рук обнимая ноги кормилицы. Она открывает широко дверь приглашая зайти, но я остаюсь в коридоре. Отступая на шаг назад наблюдаю за тем как мальчик начинает что-то взахлеб рассказывать няне, а ее руки гладят его по голове. Бормочу ей ели внятно "Доброй ночи"
- Как он вел себя, мадам?
- Очень хорошо, как настоящий воспитанный мальчик. - Я улыбаюсь из последних сил смотря на Логана и надеюсь, что он перестанет утыкаться лицом в юбку няньки и обратит внимания на мои слова. - Вел себя очень хорошо и не опозорил свой дом. - Иначе и быть не могло - он обещал Тильде, что будет вести себя достойно сына Ага Бессердечного.
- Прекрасно! Тогда может получить еще один сладкий пирожок за завтраком.
Подняв лицо мальчик что-то недовольно пробурчал в ответ своей кормилице, чем вызвал ее веселый смех.
Резко опускаю взгляд на свои сцепленные впереди юбки пальцы, понимая что нужно прекратить так жадно следить за сыном. Мне казалось, будто я наблюдая за чем-то секретным, тайным, что не принадлежало мне, а можно было только своровать, урвать тайком.
- Доброй ночи, Логан. - Язык ели ворочался во рту. - Доброй ночи, Тильда.
Горячие слезы жгут нутро, жгут глаза и щеки. Больно. Это очень больно. Когда так хочется просто обнять, взъерошить темные волосы и получить в ответ мальчишескую улыбку. Поцеловать не по какой-то причине, а потому что хочется. Хочется прикасаться как только мать может прикасаться к сыну, но он смотрит на меня как на чужую, а я вижу в нем весь свой мир.

»» 29.11.15 13:35 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Корабль Четы Понирос. 

Ты дурак, Орвик. Или Сумасшедший. Я уж не знаю, что хуже.
Куда ты лезешь, пешка, с одной доски на другую? Думаешь, что умеешь играть? Здесь этого делать не умеет никто. Никто не знает правил этой игры. Никто не знает кто окажется ферзем, а кто пешкой. Я смотрю на корабли, что стоят замершие в небе будто шахматные фигурки.

Ударит копытом трехглазый Олень...1D
Взмоет в небо коронованный челнок...1Е
Взревет Черный дракон... 8H
На какую клетку ты поставил себя, сумасшедший?

Каждый несет свою корону. Каждый мнит, что умеет играть.
А знаешь Орвик, чем смывают с лица это обманчивое знание? Кровью.
Тебе пойдет кровь. По линии шеи. И я бы полюбовался. Я бы полюбовался как твой спесивый взгляд изменится, на плахе перед ударом топора. 

Улыбаюсь. Киваю головой, когда он говорит так будто знает меня. И мне хочется взять его за шею. Встряхнуть и сказать. Беги.
И, Бездна побери. Мне нет до тебя никакого дела. Сдохни ты сейчас я бы только посмеялся. Но беги. Забери с собой Домину. И спасай то, что есть у тебя сейчас.
Сглатываю вино и желание выплюнуть ему все это в лицо...

- Раз уж вы считаете себя умелым игроком. То думаю помните, что ферзь ходит туда куда ему угодно. - Говорю смотря в глаза тому кто начинает злить меня своей самоуверенностью. - И раз уж мы с вами решили, что поклоны друг-другу часть театральной постановки...давайте приоткроем маски?
Вы знаете, что как и пешка так и ферзь всего лишь кукла в руках умелых кукловодов. Возможно ниточки моей не так видны. Как нитки, что цепляются к вашим плечам... И коль наш разговор принял столь душевных характер. Буду с вами честен... Посмотрите на пики дворца. Вы думаете главное украшение их это лепнина или флаги домов? Вы ошибетесь... Главное украшение этих пик...Головы. Головы предателей. - Кидаю взгляд на кувшины. - Я очень хорошо знаю вкус этого вина. Я воровал его с ваших запасов. По-моему такое же подавали в тот славный день на ужине, когда двое гостей в Масках посетили вашу виллу?...
Слежу за изменениями в лице Орвика.
- Вы спросили зачем..? Мне нет дела ни до вас. Ни до ваших дел с Безликими. И я бы полюбовался на вашу голову на этой пике. Но.. я знаю точно, что Леди Домине не пойдет поминальный наряд.
_________________

Это исторический момент. Ну ладно, пусть не исторический, на памятный уж точно. Вряд ли мне еще доведется в своей жизни услышать наставления в политике от вчерашнего раба.
Меня подмывает спросить, где ж он так успел поднатореть в дворцовых интригах – на минувшем маскараде? Или еще раньше, воруя, как он сам признался, вино из моих запасов? А быть может, на невольничьем рынке? Там торговцы живым товаром больше мастера плести козни. Но про это я еще успею спросить. А пока говорю другое:

- О. Так мило с вашей стороны предупредить меня об опасности. Я тронут почти до слез. Особенно угрозой, что нетрудно распознать в вашем предупреждении. Мол, будешь слишком ретив, сэр Орвик, и на тебя найдется управа. И намек на мою голову на пике… уж не на предательство ли намекает новоявленный лорд Севера? – пожатие плеч. – Нет-нет, наверняка мне показалось. Ибо я не припомню, что правящий клан на острове Греха объявлен вне закона. Как всем известно, именно за посредничество в переговорах с ним мой предок получил земли и признание. И потому не вижу ничего предосудительного в том, что принимаю их в качестве гостей в своем доме. – Я допил залпом вино из кубка, сделал знак налить еще. – Леди Домине не пойдет траурный наряд, вы правы. Зато… - кивок в сторону корабля с алыми стягами, - леди Элефтари он несказанно к лицу.
_________________

Пристань. После приземления

На пристань успел как раз вовремя – корабли начали приземление. Как поднимались по ранжиру – сначала старший, остальные за ним. Так и спускались практически в обратном порядке.
Едва дождавшись момента, когда наш бриг коснется земли, взбежал по трапу и подошел к стоящему на носу судна отцу.
– Что случилось, мой мальчик? – он словно почувствовал мое волнение и придержал за руку около себя, – спокойнее, люди смотрят.
– Янка, – тихо выдавил я из себя. – она жива, и здесь, в столице.
– Кто? Откуда? – брови отца поползли вверх, – идем. – Он повел меня вниз на пристань, где в толпе легче было спрятаться, правда, тяжелее говорить, потому что можно было быть услышанным кем угодно.
– Точные сведения, отец, мы с одной милой леди недавно читали сказки, и знаете, мне очень понравилось ее окончание. С героиней все хорошо, вот только судьба ее сказительнице не известна. – выдал я из себя нечто не очень суразное, надеясь, что он поймет.
– Как давно ты слышал эту сказку, Янис? – отец поддержал разговор, а я тихо оглядывался нет ли рядом кого подозрительного.
– Недели две тому, и леди не очень доверяла мне, – не знал, как выразить то, что мне казалось, она знала больше, чем сказала, но вряд ли скажет мне, тем более знатному Лорду.
– Мне кажется, я знаю, кто сообщит нам продолжение сказки, – отец повел меня в сторону толпы придворных и знати, образовавших бурлящее море вокруг Правителя и его свиты.

_________________

Корабль дома Эйвиос – пристань, после приземления
 
Наши лучшие слова – интонации.
Марина Цветаева
 
Лорд Летиц настолько задумался, что пропустил момент приземление корабля, зато хорошо увидел старшего сына, который буквально взлетел на корабль и несся к нему с крейсерской скоростью. Остудив пыл Шального сына, Лорд Запада принял его новость с радостью и страхом. Радостью от того, что дочь нашлась и страхом за нее и тех, кто с ней связан. В столице небезопасно. Слухи об убитом оборотне дошли и до него, но сочтя за лучшее никого ни о чем не спрашивать, Леций не стал вмешиваться в это, тем не менее, произошедшее только усилило его желание найти дочь и спрятать ее в родовом замке.
И вот – она тут, в столице, в самом эпицентре борьбы с такими, как она. Одно неосторожное движение или слово, и его девочку могут поймать, посадить в клетку и привезти на потеху Правителю. Могут убить просто потому, что она не такая. От этой мысли сердце старого Лорда сжалось. Его дочь – дитя любви, с самого рождения была обречена на затворническую жизнь. Не потому что она плоха, а потому что мир так несправедливо устроен, что люди особенные, отмеченные даром древних, должны скрывать свой дар и самих себя, опасаться за свою жизнь. В голову Леция пришла странная крамольная мысль – раз маги так хотят уничтожить тех, кого называют порченными, вероятно они несут какую-то опасность для самих магов? Для их власти? Иначе – почему?
Уйдя в свои думы, Лорд Леций свел сына с корабля на пристань и машинально пошел поклониться Правителю и выразить восхищение его кораблем и тем чудом, которое представил в воздухе механик. Делая это по выработавшемуся годами чутью и правилам этикета, Леций подумал, что единственный человек, который вероятно сможет помочь – Констанц, если она сможет и согласиться с ними поговорить.
Для нее это тоже опасно, но другого человека, способного посодействовать, Лорд не видел. Потому решил рискнуть, сообщив сыну, что знает, кто может им помочь.
Подойдя к толпе придворных, старый Лорд учтиво поклонился Правителю.
– Великолепный корабль, достойное приобретение, – Леций показал рукой на чудо механики. – Это естественно, что Правителю – самое лучшее и передовое техническое новшество. В этом выражается преданность и любовь народа, – Лорд Запада понимал, что фраза получилась немного подобострастной, но надеялся, что ее спишут на возраст и старческую чудаковатость. Получив благосклонный кивок Правителя, Леций с сыном подошли к вдовствующей королеве, чтобы поприветствовать ее и справиться, как должно о погоде и самочувствии после полета.
– Вы уже подумали, кого из садовников может отправить с розами? – спросил Лорд Запада, целую руку королеве, – они могут понадобиться совсем скоро (тихо-тихо, совсем неслышно).
Ян поцеловал руку королевы молча и, встав рядом с отцом, просто посмотрел ей в глаза. Иногда взгляды бывают более красноречивыми, чем слова.
_________________

Пристань

Я вдыхала пропитанный солью и солнцем воздух и не могла надышаться. Бант на шее душил меня, кожа под ним зудела. Хотелось сорвать его, но руки мои как повисшие плети. Безбрежные воды величественно раскинувшиеся до самого горизонта остались уже позади. Впереди была земля и возвращение в столицу. Преображенная для праздника Изумрудная пристань шумит, гомонит. Как же здорово было бы снова вернуться на борт. Эта та страсть, которой можно отдаться без остатка. Леди Ризольде стало дурно и теперь несколько слуг транспортировали ее под руки в сторону ожидавших повозок. А я не хочу уходить. Крики чаек и столько новых и незнакомых лиц. Любопытные взгляды в мою сторону. Королева сняла двухгодичный траур и теперь можно было ее рассмотреть. В толпе ищу что-то или кого-то. Меня отвлекают очередной светской болтовней. Я давно уже не принадлежу себе. Собственность Эдварда Мученика. Как болванчик киваю, улыбаюсь и отвечаю. Оглядываюсь на корабли. Понимаю, что уже скучаю.
Вижу Лорда Леция с сыном. Насколько же они похожи и не похожи. Но что-то разительно изменилось во взгляде старого Лорда. Леций не похож сам на себя. Мы обмениваемся приветствиями, а мне невыносимо тяжело, потому что здесь Ян. И потому что он - сын Леция. Меня раздирают противоречивые чувства.
- Вы уже подумали, кого из садовников может отправить с розами? Они могут понадобиться совсем скоро.
Простите, Лорд, но ответить сразу я не могу. Так и хочется вырвать свою руку из лапищи Яна. Как рыба болтаюсь в его сетях. Почему я это допустила? Молчу, пока он не отходит. Поднимаю глаза на Лорда. И меня снова смущает этот мудрый, все понимающий, видящий меня насквозь взгляд. Мне становится ужасно стыдно. Рядом с ним я чувствую себя пятилетней девчонкой. Невольно прикасаюсь рукой к платку на шее, как будто бы боюсь, что он сползет и Лорд уведет уродливые отметины.
- Розы мертвы, милорд. Если вы о тех, которые росли в королевском саду, - но что-то все равно не так. Он никогда бы не заговорил об этом при всех. Я смотрю на Яниса и думаю, что он рассказал своему отцу, а чего не стал, - Очень... - замечаю навострившие ушки фрейлины, - Засушливое в этом году лето. Их было уже не спасти.
Смотрю на Яна. И только на него.
- Так иногда бывает. Как не ухаживай, не заботься о ростках, если жизни в них нет, то и ничего не вырастет.
Заставляю себя перевести взгляд на Лорда Леция и смущаюсь. Неужели он все знает?
- А еще у этих капризных растений есть одно любопытное свойство. Они чернеют и оцветают. И ничто не способно уже их вернуть назад.
Кажется, фрейлина все еще не теряет живой интерес к нашей растениеводческой беседе. К нам присоединяются еще две во главе с леди Алией. Лорды Запада. Зеленый Холмы. Что с них взять, кроме разговоров о розах, садах и парадах? Ах, да! Наследник великого дома. Холост, хорош собой.
- Можете быть свободны, милые дамы, - оборачиваюсь к придворным, - Не желаете оценить корабль дома Аэрас так сказать изнутри?- показываю рукой назад, где все еще белеет величавая громадина, - Давайте прогуляемся, господа. Этот корабль оснащен всеми самыми передовыми технологиями. Он по своей природе уникален на островах. Другого такого нет.
И мы идем. Говорим о погоде. О параде. О корабле. И как прекрасны земли Западных Лордов, куда я так мечтаю однажды вернуться. Ни слова о розах, пока не отдалимся от всей толпы.
- Что случилось, Лорд Леций? Янис? - смотрю на наследника запада и осекаюсь, - Милорд, - добавляю с нажимом к его имени, ругая себя за подобные, глупые оговорки. Только Лорд Янис Максимус из дома Эйвиос и никак иначе.

»» 29.11.15 17:26 Обсуждение текущего сюжета игры Забытый мир
_________________

Пристань – корабль дома Аэрос
 
Лорд спокойно говорит о погоде и кораблях, любимых Зеленых холмах и новых кораблях. От его внимательного взгляда не ускользает некое замешательство между Яном и Конти, но он делает вид. что ничего не заметил. Хотел бы предупредить молодых быть осторожнее, что бы там их ни связывало, но не может ничего сказать – слишком много чужих ушей.
Констанц словно чем-то смущена, вероятно тем, что случилось, потому что фразу про мертвые розы Лорд хорошо понимает, особенно учитывая то, что про гибель «подарка» ему известно еще с утра.
 

 Понимаю,  Вас, Ваше Величество, так иногда бывает, – кивает Лорд, а дальше происходит что-то для него непонятное. Разговор все тот же, да не о том. Словно не ему говорит королева эти фразы, и не тот они смысл имеют, какой кажется. Смотрит на Яна, да, это ему, а потом переводит взгляд на старого Лорда, но фраза все равно – его сыну. Словно продолжает какой-то только им двоим понятный диалог. А может, сама с собой спорит?
Фрейлины окружают, не дают свободно не то что говорить –дышать. Но королева находит выход – приглашает знатных Лордов на корабль. Само собой разумеется, в присутствии такого пожилого благородного человека. как лорд Запада, честь королевы в полной безопасности. Потому никто не следует за ними. Хотя могли бы, несмотря на то, что королева отпустила свиту.
 

– Конечно, Ваше Величество, буду рад, – Лорд Леций предлагает королеве руку, на которую она опирается. Сын занимает место с другой стороны от королевы и тихо молча идет рядом.
Лорд Леций продолжает разговор о навигации и погоде, довольно громко, чтобы все слышали – никаких крамольных не то что речей – даже мыслей.
Поднимаются на корабль, проходят на корму. Никого рядом. И тут тон и сам разговор резко меняется.
 

– Мы говорили в саду, – начинает старый Лорд, но оговорка Констанц, назвавшей его сына по имени, заставляет взглянуть на обоих. И тут пазл в голове Леция окончательно складывается – они были вместе в оранжерее, его сын – убийца.
Напряженная пауза повисает в воздухе, после чего Лорд спрашивает сына, спрашивает, не боясь, что королева услышит, уверен, она все знает:
– Ты? Его убил ты? – взгляд Леция прожигает насквозь.
– Да, – кивает Ян, опуская голову, вопрос – как удар, ответ – просьба о помиловании.
– Мне не о чем говорить, – старый Лорд выпрямляет спину и гордо поворачивается спиной, собираясь покинуть корабль и этих двоих…
– Отец, постойте!
– Лорд Леций, остановитесь!
Два голоса звучат одновременно, и Лорд Запада, ставший вдруг словно на сотню лет старше, поворачивает голову, как бы говоря – что еще вы можете сказать, вы оба?
_________________

Корабль дома Аэрос

Похоже, что-то я пропустил, или не понял иносказаний – розы это кто? Если тот, кого я убил вчера, то причем тут отец? Не очень понимаю, о чем говорят эти двое, но начинаю понимать. Почему отец подвел меня к королеве. Вероятно, это их не первая беседа …о садоводстве.
А дальше разговор принимает странный оборот.
Это уже явно мне. И она говорит о себе. Четко это понимаю. Королева снова стала королевой. Застегнутой на все пуговицы. Она лелеет тот лед, что внутри, и не желает дать ему растаять. Хочется подойти обнять, поцеловать губы, говорящие эти нелепые слова, а еще больше – убить того, кто заковал ее в этот панцирь, но кругом столько народу. Убираю руки за спину в замке и стискиваю так сильно, что белеют костяшки. Одно неверно слово или взгляд – и я могу ее выдать. Сплетни – страшная вещь.
А она упорствует с своих словах:
И это – снова про нее. За что она сама себя так не любит. Зачем унижает? С трудом выдерживаю эту пытку, а тут еще фрейлины, которые разве что не виснут на богатом холостяке. От их щебетания вянут уши и начинает болеть голова.
Идем на корабль. Наконец-то никто не будет говорить глупости, на которые не знаешь что отвечать, но первая же фраза Констанцы переворачивает все с ног на голову и едва не происходит взрыв.
Она называет меня по имени, и отец все понимает. Как же быстро. Неужели это так явно? Или только для него явно?

 – Да, – киваю, опуская голову, ощущение,. что сейчас ее отрубит меч палача, настолько явно молчание и недовольство отца.
Тишина. А потом его голос – глухой, надтреснутый, обвиняющий:
 

Что? Он вот так уйдет? А Янка? Да как он смеет? Не поняв, не разобравшись, рубить с плеча, ставить под удар… он же не знает… да, я виноват, и должен понести наказание, но не она, и не моя сестра!
В бездну гордость, бросаюсь за ним

Мне вторит королева, прося его остановиться, и он замирает, обернувшись.
Как же он постарел за эти несколько минут!
– Да, отец, я виноват, и Вы вправе наказать, вправе выгнать, я приму, но не сейчас. Вы сказали, мы здесь не за этим! – говорю гневно, неподобающе, но не могу сдержаться и смириться. Не хочу и оправдываться. – Отец! – снова взываю к нему – у Вас есть дочь. Вспомните о ней. Сейчас только это важно! – сбавляю тон и стараюсь говорить не громко, чтобы не привлекать внимания.

_________________

Леций мне как отец. От громкого и низкого голоса Яна у меня замирает сердце. Он не оправдывается. Он готов принять на себя наказание за то, чего не совершал.
- Вы вправе назначать наказание тому, кто виновен. Но это не ваш сын, - рука утопает в белом банте, тянет за ленту и опускается вниз. Ткань скользит с шеи, открывая на общее обозрение уродливые отметины когтей зверя. Они горят, жгут, воспаленные и еще довольно свежие. В опасной близости от бьющейся жилки на шее. Еще бы немного и багряный след пересек бы ее.
- Вчера он убил, это правда. Но этим спас мою жизнь, - она отвернулась, только бы не видеть лицо старого Лорда. Чтобы не плакать, не бросаться к нему, хватая за руки. Чтобы не начать умолять.
- Однажды, милорд, вы уже отвернулись от близкого вам человека, о чем ныне жалеете. Ваш сын, милорд, благороден и честен. Если бы в его силах было спасти того несчастного, так бы оно и было. Но то существо, которое напало на нас, уже не было человеком. Люди Севера выбили из него человечность. Я думаю, что бедняга мечтал о смерти, иначе мне не понятно почему он так и не завершил начатое, - она коснулась зудящих шрамов, - Он искал смерти, милорд, но не моей смерти. И если бы не ваш сын, меня бы уже здесь не было. Лорд Янис поступил отважно. Он не отказал мне в помощи. Рискуя многим, как и его отец, когда клялся мне в дружбе и верности. А затем взял на себя страшное бремя ответственности и убил пленника, чтобы защитить меня. И это, как я понимаю, зная, что сестра его принадлежит к этому же племени. Что она подвергает себя той же опасности. Лишиться свободы, а потом и разума. Вот что они делают с перевертышами. Они превращают их в диких зверей, ищущих смерти. Ваш сын был милосерден. И не в убийстве он виновен. Лишь в милосердии и отваге! Я горжусь, что знакома с ним. И вам следовало бы гордиться таким сыном, милорд.
Она начала как любящая дочь, перепуганная девчонка Ко-ко, сидевшая у Лорда Леция на коленках и рассказывающая ему сказки о хитрой лисичке, которые придумывала сама на ходу. Но закончила свою пылкую речь она как королева Констанца. Замолчала и сильнее сжала дрожащей рукой белую ткань, которую настойчиво пытался из пальцев вырвать ветер.
_________________

Где-то. Когда-то. С кем-то. Клетка.

И снова не ответила. Глаза как две льдины, замерзший торф болотный. Лицо гранями едва ль не ранит, твердое, гладкое, голыш ветром обкатанный, волосы под ладонью шуршат ветвями ивовыми, соками промороженными. Все в ней, птахе замерзшей, жесткое, беспощадное.
Так откуда внутри, за дрожащей тошнотворной жилкой, зреет убеждение - сожмешь этот голыш, гранями до костей обрезаясь, и разлетится он осколками наста, снегом пушистым, перьями мягкими совиными? Только бы хватило сил.
И снова не ответила. Глаза как две льдины, замерзший торф болотный, ром в полночной кружке поднятой за упокой. Смотреть не насмотреться, отвращением корчась, глубокими прорехами души просеивая убожество свое. Ничего не ждут они от меня и ничего не требуют.
Так откуда неуютность эта, неприкаянное осознание недопустимости, подталкивающее решать что-нибудь и немедленно, развернуться, спиной загораживая, шею и плечи под гнет чужого ярма подставляя? Только бы хватило сил.
И снова она не ответила. Глаза как две льдины, замерзший торф болотный, замочные скважины в двери темницы, где в черноте мечутся черные тени. Не поймать, не утаиться, ржавым железом клеймя веки, ожиданием взгляда навстречу холодить неверное сердце. Помедлишь еще немного и оно остановится, горячим током уходя на север.
Так откуда тяжесть ключей, среди прочего накопленного барахла затерявшихся в карманах, стоит только найти, подобрать верную отмычку? И есть их у меня - две железных и одна ребрами окованная. Только бы хватило сил.
И снова ... щебетание совиное, губы капканом сомкнувшиеся на грани ладони, круг распавшийся, стальной полосой хребет межующий. Чего же ты можешь хотеть, как не того же самого. И нет разницы между нами ни в годах, ни в цепях заговоренных, только удача моя, непутная, кривой дорожкой всегда гуляла, дверей-запоров и столкнувшись не признавала, а твоя, видать, потерялась во вьюгах вчерашних. Или переросла ты ее, рожью невзросшей недокормленную, снежным пивом хмельным недопоенную, на полатях мехом бурым недовылежанную.
На волю хочешь, так хочешь, что торф болотный льдом застыл прочным, топкую бездну надежно пряча, мостком стелясь - иди и руки натруди весом непомерным. Только донеси до другого берега, а там туман подступит, оттепелью возьмет, и разойдется трясина на последнем шаге, ключами холодными горло примучит. Уж на это-то сил хватит!
Голову поворачиваю - хрустит-трескается лед кожу панцирем обнявший, осыпается инеем. Руку от щеки ее отнимаю - рукав хрустит - ломается, щепками тканными осыпается, обнажая предплечье.
Коленями к полу примерз - не отнять, не подняться. Белым рисунком по черной коже угадывается очертания отмычки, да до нее не добраться. Сапог не рвется, не ломается. Промороженное лезвие, Честь на Честь похожее, неловким пальцам как бы в раз не дается. Чуть не шепчу ей: "Помоги!" Но время слов закончилось, зимней нитью губы сшитые. Сам цепляюсь, сам тянусь, не приученный молить неслышащих. Только бы хватило сил!
Человеком созданное, запертое, человеком откроется, разрушится.
И все же мне проще отрубить ей ноги у щиколоток, отпилить ей руки у запястьев.
Воронёное шило белое, аж светится. Хрупкое, хрусткое, как стекло амирское, песками закаленное. Не выдержит соприкосновения со сталью заговоренной, замки прахом омоет. Колеблюсь не долго, вены на предплечье вдоль вскрываю, под кожу кинжал прячу, кровью еще пока горячей укрепляю. Если на последнем шаге трясина все одно разойдется, так не стоит ли нырнуть?
Ты ведь подождешь, птаха ужасная?
_________________

Корабль дома Аэрос

Эти двое. Что они могут сказать? – думал Леций, но по мере того, как слушал и пытался понять и принять, хоть это и было очень тяжело
 
Почувствовал, что и он, старый Лорд Запада иногда бывает не прав. Это так сложно – принять свою неправоту, но после слов сына, а потом и после того, что сказала и сделала королева!
 

Леций молча стоял и смотрел. Сначала молча. Потом мотнул головой так, словно ворот камзола вдруг стал ему невероятно узок. Он переводил взгляд с одного на другую и обратно, осознавая, что говорила королева, и что он видел сам. А она все продолжала говорить.
 
она отвернулась, а Лорд Леций поднял руку и расстегнул крючки на вороте камзола – дышать стало нечем, хоть по палубе вовсю гулял ветер.
– Прости меня, – Леций подошел к сыну и взял его руку, хотел подойти к Констанц, но ее голос вдруг зазвенел металлом, и она выпрямилась – королева показала подданным, что она – королева.
 

– Прости меня, дочка, – старый Лорд подошел к королеве, и если бы Ян не удержал его, встал бы на колени, – прости меня. – Он отвернулся, задыхаясь, голос его прервался, а по морщинистым щекам потекла слеза. Но Леций тут же заморгал, чтобы никто не видел его слабости. Потом снова повернулся к королеве, наклонился и поцеловал ее руку.
Все трое молчали, видимо, переживая произошедшее, потом Леций заговорил.
– Вы правы, оба, и сейчас надо понять, что делать и как найти мою дочь. Да, Ян, она знает, я сказал. – обернулся к сыну. – Потому что Конти может помочь. Кто рассказал тебе про Янку? Откуда ты знаешь, что она в столице? Кто сказал? Кто ее видел?
_________________

Корабль дома Аэрос
 
Когда я выкрикнул свои слова, отец как-то подобрался и повернулся ко мне, но потом заговорила королева. Она защищала меня, оправдывая убийцу, не побоялась показать следы когтей того, кто напал на нас в оранжерее. И она была права, он искал смерти, потому что такая жизнь, которую ему уготовали люди, хуже смерти.
Я смотрел и слушал, внимал ее словам и все равно понимал и признавал собственную вину, и видел, как тяжело ей говорить, а отцу – слушать. Он задыхался, а потом –неожиданно, подошел ко мне, взял за руку и извинился.
Отец! такого еще не было!
А Констанц все говорила, и ее слова – гневные и жестокие, были правдой. Меня только на секунду вздернуло, что и она знает про сестру, неясно, зачем отец рассказал ей.
А еще я видел. Как она преобразилась. Я видел гордую и властную королеву. И она покорила меня. Сначала она, а потом отец – его великодушие.

Он попросил прощения у  Констанц, но сделал это так, что я ни в коем случае не перестал любить и уважать его. А наоборот, зауважал еще больше. Признать вину и попросить прощение – сложно, но не унизительно.
А потом он заговорил снова, и мне стало понятно многое, но заданные вопросы требовали ответа:
А я не знал, могу ли его дать.
– Мне сказали,ч то пару недель назад она была в столице, в добром здравии. Простите, но не уверен, что могу назвать имя человека, сказавшего мне это. Тем более она не знает, где Янка сейчас. Она только знает – кто она. Видела и не оттолкнула. Помогла. Может, я сам спрошу ее, где именно это было две недели тому? Только вот – скажет ли? Она , мне показалось, не очень была уверена во мне и в том, что может довериться.

_________________