Четвертый месяц зимы. Книга вторая (фэнтези)

 » Четвертый месяц зимы. Книга вторая (фэнтези)  [ Завершено ]

ЧЕТВЕРТЫЙ МЕСЯЦ ЗИМЫ
(Темный мастер-1)

Аннотация: Можно ли вернуть к жизни мертвого? Четыре древних амулета с заключенными в них душами мудрецов, возможно, подскажут ответ – так обещал старый жрец. Вот только нет ему больше веры. Да и отвернуться от прошлой жизни, отмахнуться от бремени долга не так уж просто. Имеет ли право Белый Мастер закрыть глаза на судьбу Империи?


КНИГА II. ПЛЕНЕННАЯ ДУША


  Содержание:

  Профиль автора

  Показать сообщения только автора темы (Стефания Анна)

  Подписаться на автора

  Открыть в онлайн-читалке

  Добавить тему в подборки

  Модераторы: yafor; Дата последней модерации: 12.06.2013


_________________

 » Пролог

Пролог
 
  – Ты обманул нас, жрец!
Морозный холод и снежная пыль ворвались в темную хижину, вырывая скрюченного старца из блаженной полудремы у пылающего очага. Высокий юноша стоял на пороге, снежинки осыпались с его непокрытой головы и теплой куртки, капельки талого снега застыли на лице, будто слезы.
К груди он прижимал бездыханное женское тело.
– Посмотри! Она мертва! – выкрикнул юноша, бережно опуская на скамью свою страшную ношу. – Она мертва, – повторил тихо, и красивое лицо его исказилось отчаянием.
– Я не обещал вам бессмертия, – скорбно проговорил старец, не отрывая взгляда от огня.
– Но ты знал, что она умрет! – яростно бросил гость. – Я видел это в твоих глазах. С самого первого разговора нашего ты знал – и не сказал ни слова!
– Кто может знать такое наверняка? – покачал головою старик, вставая от очага и касаясь морщинистой кистью мертвого девичьего лица. – Я не бог, а лишь старый безумный отшельник…
– И все же ты обманул нас, – горько усмехнулся юноша, гася синюю искорку боли в холодной бездонности глаз. – Ты говорил нам о любви, неподвластной смерти. Но не сказал, как это будет мучительно…
Его рука потянулась невольно к серебристому кругу медальона на груди, стиснула его порывисто, словно живое существо.
– Я чувствую ее каждый миг. Она здесь, со мною. И ей больно, невыносимо больно. Страх и предсмертная мука терзают ее…Почему ты не сказал, что это будет так?
– Плененной душе нелегко, это правда, – вздохнул старик. – Но ты научишься с этим жить. Вы научитесь…
– Как мне освободить ее? – зло оборвал его юноша.
– Освободить? – удивленно взглянул на него старый жрец. – Запретный ритуал не имеет обратной силы. Вы связаны навек, и лишь с твоей смертью душа ее станет свободной.
Холодная решимость зажглась в синем взгляде юноши. Рука отпустила медальон и метнулась к шее, к тонко бьющейся жилке, выпуская из перстня на пальце холодное острое лезвие.
– Если это единственный выход, то я готов покончить со всем прямо сейчас!
Острие обожгло кожу холодом, а где-то на краю сознания горестно вздрогнул крохотный теплый комочек ее существа.
– Стоит ли торопить смерть? – лениво бросил старик: не гостю своему, но куда-то в раскаленное, пляшущее пятно очага.
Темная капелька крови поползла по лезвию, заструилась по пальцам. Юноша опустил руку.
– Не стоит? Почему? – спросил он.
– Возможно, есть другой путь, – проговорил жрец негромко.
Гость его застыл в немом ожидании.
– Я же говорил с тобой о временах Хранителей, молодой мастер, – укорил старец. – Ты, правда, не хотел слушать… Знаешь, тогда ведь были и другие одаренные, кто действовал сообща. Два тайных ордена, враждебных друг другу, искали в своем даре вечности. Первый учил о силе души – и породил ритуал, что заточает сущность умершего в предмете. Второй же хотел лишь телесного бессмертия. Лучших целителей собирали его адепты со всех трех континентов, совершенствуя и развивая их дар. Но даже самые искусные не могли остановить естественного хода вещей – старения и смерти…
Старик опустил глаза на свои скрюченные серые пальцы, покачал головой и закончил хрипло, почти шепотом:
– Столетия ничего не слышно о них. Говорят, будто умели они воссоздать человеческое тело из одной только капли крови. Но без сознания, без живой души тело это оставалось лишь немой оболочкой. Говорят также, что давным-давно адепты двух орденов объединились и вернули к жизни погибшего правителя, чья душа была пленена в венчальном перстне его супруги. Но правда ли это, или просто еще одна легенда, сейчас уже не узнать...
– И чем же мне помогут твои сказки?
– Не знаю… Да только слышал я, будто души величайших за всю историю ордена мудрецов заточены были в четырех камнях. И если найти те камни да к себе привязать, можно получить все их знания...
Лезвие втянулось в перстень, рука сжала ледяные, мертвые пальцы девушки, измазав кровью белую ее кожу.
– Что ж ты сам их не ищешь? – горько усмехнулся юноша. – Или не жадный?
– Кто же может до таких секретов быть не жадным? Моложе был – искал, а сейчас чего уж… Все, что успел разузнать, тебе расскажу. Если хочешь.
Глаза юноши не отрывались от мертвого лица. Сейчас он и сам казался безжизненным.
– Слишком хрупкая это надежда, жрец. Стоит ли идти за нею?
– Если решишь, что не стоит, всегда сможешь вернуться, – тихо, почти безразлично бросил старик. – На алтаре, где будет сожжено ее тело, найдется место и для тебя.
Ветер ударил незапертой дверью, занося порог унылой белой пеленой. За окном снова шел снег…
 
_________________

 » Глава первая

Глава первая, где юная леди отправляется на поиски приключений и встречает загадочного незнакомца.
 
 
Что делать, если только-только стукнуло тебе восемнадцать, и двух лет еще не прошло, как свету тебя представили, не успела еще на балах наплясаться всласть, даже светлые очи благородного чьего-то отпрыска приглянуться не успели – а уж строгий папенька замуж выдать собирается? Да не за кого другого – а за приятеля своего старинного, соратника, наставника, словом – напыщенного, старого зануду, единственным средь достоинств которого числится громкое имя?
Ну что тут поделаешь? Бежать надо!
В красивых книжках – там, где отважные герои, прекрасные дамы, свирепые варвары, загадочные боги (добрые и не очень), да еще много-много всякого – в этих самых книжках с побегом романтичных девиц всегда очень просто и весело получается: в мужской костюм облачилась, смену одежды и побрякушки драгоценные в узелок завязала, наперсницу верную под ручку взяла – и вперед! Еще, правда, нужно лошадок найти или на корабль какой сесть, чтоб пешком от папиных резвых воинов не топать... А уж там непременно начнутся приключения! Да еще, глядишь, красивый молодой лорд по дороге подберет…
Мужского костюма в гардеробе леди Юлии не нашлось, а у прислуги спросить она не решилась – то ли постеснялась, то ли побрезговала... Лошадей барышня всегда недолюбливала, если не сказать – боялась. А вот прогулки морские, напротив, любила – благо, на нынешнее лето и начало осени поселилось все их семейство (конечно, кроме вечно занятого его главы) на Восточном побережье в недавно приобретенном особняке, что по роскоши своей соперничал даже со здешней Императорской резиденцией.
Так что вещи кое-как были собраны, способ побега – успешно выбран, и юная искательница приключений уже весело шагала по живописной пыльной тропинке в ближайшую рыбацкую деревушку, куда нередко причаливали по своим (далеко не всегда – законным) делам шлюпки с маячивших на горизонте больших кораблей.
Сзади, ругая жару, пыхтела под нелегким свертком из вещей благородной леди толстушка Мина – горничная, любезно выбранная Юлией на роль своей «верной наперсницы», но пока об этом даже не подозревающая. А впереди уже темнели первые убогие домики, и синело, сливаясь в мареве с жарким небом, бесконечное море.
К пристани Юлия подошла без особых происшествий, даже шлюпку с подходящим человечком, рядом суетящимся, присмотрела… Но тут-то и случилась первая незадача.
Глуповатая Мина, догадавшись, наконец, что вовсе не на веселую прогулку по окрестностям ее барышня (с таким-то вещевым мешочком!) отправилась, принимать в авантюре участие вдруг отказалась напрочь, заявив, во-первых, что ей ее шкура и теплое местечко в поместье лорда дороже, чем всякие девичьи глупости, а, во-вторых – что в лодку к этим головорезам, явно пиратской наружности, она и под конвоем из темных мастеров не сядет!
После такой речи, сопровождаемой многочисленными охами, несостоявшаяся наперсница просто развернулась, и прямо как была – со всеми своей госпожи вещами – направилась обратно в особняк: доложить поскорее о творящемся безобразии братьям и матушке.
Юлия так и застыла, не зная, как же дальше быть: то ли за предательницей-Миной бежать, то ли к загадочно ухмыляющемуся моряку в шлюпку спуститься (благо, мешочек с драгоценностями все еще висит на поясе, а теплый плащ, ввиду изменчивой погоды, через локоть перекинут – без прочего же в дороге и обойтись можно, особенно, если тащить некому). Но слишком сильна была в девушке неприязнь к почтенному лорду Эну – новоявленному ее жениху. Ибо, недолго думая, решительно протянула она руку подозрительному человечку, представившемуся капитаном «быстрейшего в Империи торгового судна «Черная птица», что уже к концу недели доправит барышню в столицу в целости».
В суденышке этом, к слову сказать, более опытный глаз вряд ли углядел бы хоть что-то от «честного торговца» – скорее уж можно было заподозрить его в контрабанде, а то и вовсе – в разбое. Но Юлия до подобных мелочей не снисходила, как и не замечала нехороших взглядов, бросаемых на нее командой.
Первые четыре дня пути прошли – не считая печального отсутствия привычных для благородной леди удобств – вполне приятно. Плыли себе потихоньку с попутным ветром, бережок тянулся по правому борту вдоль горизонта, чайки над головой кружились... Да и жара спала, давая, наконец, уж две недели как пришедшей осени полноценно вступить в свои права.
Капитан, быстро и правильно прикинув, какие выгоды ему может сулить общество беглянки (особенно, если с папочки или жениха, а то и с обоих, выкуп стребовать), любезно выделил даме часть своей каюты. Еда была почти сносной, морская болезнь не мучила, матросы, памятуя строгий наказ предводителя, не трогали и не обижали. Даже скука донимать начала…
К концу пятого дня случилось первое интересное событие.
До обеда простояли они на якоре у небольшого пустынного островка, словно дожидаясь чего-то. Наконец, далеко на юге показался чужой парус. Корабль быстро приближался, вырастая до весьма внушительных размеров – и вскоре уже сам капитан с парой матросов грузился в шлюпку, намереваясь посетить пришельца.
Вернулись они только к сумеркам – и не одни: следом тянулась чужая шлюпка, тяжело загруженная всевозможными тюками, а в лодке с «Черной птицы», кроме капитана и гребцов, маячила незнакомая темная фигура.
Чужую шлюпку быстро разгрузили и отправили восвояси. А незнакомец из капитанской лодки перебрался на палубу, неожиданно оказавшись еще одним пассажиром. Притом, пассажиром не очень желанным, навязанным капитану «Черной птицы» более влиятельным его сотоварищем с большого корабля – на что выпивший сверх меры за ужином моряк не преминул пожаловаться Юлии тем же вечером.
Следующим днем к этим жалобам добавилось еще и полупьяное сетование:  мол, страдает, по всему видать, их новый гость безумием – бормочет себе под нос, будто с кем-то разговаривает. Но это бы ничего (кому, в конце концов, какое дело?) – если б вся команда не исполнилась вдруг к незваному пассажиру необъяснимым опасением, почти страхом... Было в нем что-то такое… Как глянет из-под своего капюшона – провалиться сквозь землю хочется.
Той ночью девушке не спалось. Мешал раскатистый капитанский храп за тонкой деревянной ширмой и собственное разыгравшееся любопытство, все мысли возвращающее к незнакомцу, которого она еще даже в лицо не видела…
Поворочавшись немного в неуютной постели, Юлия со вздохом встала, набросила плащ прямо поверх нижней рубахи, в которой спала, и, стараясь по пути не разбудить ни капитана, ни доблестно дрыхнущих дежурных, выскользнула на палубу – где тут же в темноте налетела на груду сваленных в беспорядке тюков и больно ударилась о какой-то ящик.
– Что ж это такое-то?! – едва сдерживая слезы, обиженно выдохнула леди.  
– Контрабанда, – услышала рядом спокойный, приятный голос.
– Что?
Загадочный пассажир лениво разлегся как раз на той самой груде, с которой так неудачно познакомилась девушка, – завернулся в черный плащ, вытянул длинные ноги, подложил руки под голову. Профиль его во тьме безлунной ночи едва различался светлым пятном, полускрытым капюшоном.
– Специи, редкие травы, красная древесная смола с Южного континента… Совсем имперская таможня обленилась – команда наша даже не прячется, – вновь заговорил мужчина, продолжая рассматривать звездное небо, в сторону же Юлии взглянуть так и не удосужившись.
– И что? – нахмурилась девушка.
– Ничего, – отозвался незнакомец совершенно равнодушно. – Нехорошо одинокой барышне путешествовать в такой компании…
– Твое-то какое дело? – грубо перебила Юлия, порядком рассерженная болью в ноге и его поучающим тоном.
– Да никакого! – хмыкнул он. И перевернулся лениво на бок, спиной к застывшей от возмущения собеседнице.
Вот и весь разговор…
Юлия заставила себя постоять еще немного, делая вид, что чересчур увлечена ночным пейзажем, да усиленно не замечая грубияна рядом (тот, впрочем, ее показного презрения даже не заметил) – затем развернулась и поплелась обратно в капитанскую каюту.
В следующий раз неприятного пассажира она увидела только через день – когда справа, в прибрежной дымке, развернулись серые очертания города Крама, до столицы оставалась всего ночь пути, а на губах капитана надежно поселилась подозрительно гаденькая ухмылочка.
Нехорошие мысли одолевали леди Юлию, все больше крутясь вокруг «Черной птицы», ее оборванной команды, сомнительной их деятельности – и выливаясь в одно огромное предвкушение неприятностей. Тут-то и заметила она незнакомца: тот сидел, прислонившись к корабельному борту, и, кажется, внимательно ее разглядывал из-под неизменного своего капюшона, время от времени бормоча что-то под нос. При свете дня отчетливо видна стала грязь на его сапогах и белые солевые разводы на плотной ткани потертого дорожного плаща.
Девушка настороженно прислушалась.
Говорил он едва слышно – да только Юлию, поднаторевшую в придворной жизни, слух отличал отменный. Ну правда, чем же еще благородной девице в обычной, повседневной скуке заняться прикажете? Только ушки держать востро, сплетни вокруг собирать… А тут, к тому же, речь явно о ней шла.
– …не повезло, конечно, барышне. Но сама ведь виновата – поразборчивее надо быть с окружением! – сам себе твердил незнакомец с легкой иронией. – Да, да, знаю – циничный я тип, ни капли во мне сочувствия… Что? Сама ведь только что сказала! – он словно спорил с кем-то, немного подтрунивая. – Опять вслух говорю… Впрочем, какая разница? Несчастные висельники, что составляют команду нашего судна, давно уж меня безумцем считают. Ладно, ладно…
Он замолчал надолго, будто продолжая свой загадочный разговор уже про себя. Юлия с опаской огляделась, не зная, что страшит ее больше – матросы-голодранцы, бросающие в ее сторону недвусмысленно-алчные взгляды, или странный этот – явно не в себе – мужчина.
– Ну уж нет! – вновь обозвался незнакомец с притворным возмущением. – Я похож на спасителя попавших в беду девиц? – он затих ненадолго, словно прислушиваясь. – Правда? – вдруг рассмеялся коротко, хрипло, будто с непривычки. – Ладно. Раз так просишь… А это уж вряд ли, милая! – мужчина, кажется, немного смутился. – Ты чересчур высокого обо мне мнения… Благородство здесь не при чем – только здравый смысл и наблюдательность… Конечно! На плащ ее посмотри…
Юлия невольно скосила глаза на свой любимый, пусть и запыленный изрядно, плащик. И что не так? Мягкая, бледно-зеленая ткань, подбитая черным мехом и привычно расшитая понизу черными геральдическими лисами, пляшущими за собственным хвостом… Плащ как плащ. Не самый еще в ее гардеробе роскошный!
Незнакомец, кажется, движение ее глаз заметил – и выводы сделал вполне правильные. Чуть голову склонил в ее сторону, плечи напряг. Эх, говорили ей, что нехорошо подслушивать!
Девушка испуганно застыла, раздумывая, не позвать ли на помощь кого из команды. Но лица этих, как справедливо выразился мужчина, «висельников» совсем уже не внушали ей доверия... И как только негодяй-капитан уговорил ее на борт подняться?
Тихая паника гаденько зашевелилась в груди – и Юлия впервые с сожалением вспомнила о надежном родительском доме.
Незнакомец, между тем, встал, ловко отряхнул полы плаща и шагнул к ней. Изящно так шагнул, словно в танце. Девушка прямо рот открыла от удивления…
А потом он сбросил капюшон – и благородная леди Юлия так с открытым ртом и застыла. Потому что мужчину красивее она не встречала даже на картинках, в изобилии покрывающих страницы столь любимых ею фривольно-героических книжек из личной матушкиной библиотеки.
А предстали ее взгляду хоть короткие, как у простолюдина, зато очень светлые, выбеленные жарким солнцем ушедшего лета, пряди волос, в которых тут же запутался морской ветерок; узкие синие глаза под изящным изгибом бровей; изысканно-тонкие черты лица, совсем не вяжущиеся с загорелой, обветренной кожей да светлой небрежной щетиной на щеках и подбородке – явными свидетельствами странственной жизни. А еще губы – четко очерченные, ироничные, в ответ на восторженный взгляд Юлии отчетливо скривившиеся в понимающе-язвительной усмешке.
Улыбочка эта, скользнувший поверх ее головы взгляд – и все! Ни кивка, ни слова, ни иного какого намека на вежливость…
– Эй, матрос! – окликнул незнакомец ближайшего проходимца из команды. – Скажи капитану, что планы меняются. Мы с этой барышней в Краме на берег сходим.
– Что-о-о? – возмущенно ахнула Юлия, но под явно приказным (совсем как у папочки-лорда!) взглядом надменного чужака голос ее сбился на тонкий, неслышный писк.
Матрос что-то буркнул в ответ, да тут же исчез куда-то. И пары минут не прошло – примчался капитан, пыхтящий и, похоже, до крайности злой.
– Мы не заходим в Крам! – сходу выпалил он.
– Очень жаль, – ничуть не смутился мужчина. – Тогда нам с девушкой придется потребовать шлюпку с парой гребцов, чтоб добраться до берега.
Капитан окинул его тяжелым, мрачным взглядом, ворочая что-то в голове да потихоньку начиная звереть. Незнакомец даже бровью не повел.
– Крам – очень неподходящее место для юной девицы, – решил сменить тактику моряк. Смотрел он теперь только на Юлию, а голос его стал растекаться отвратительно слащавыми нотками.
– О, это уж не твоя забота, капитан, – небрежно оборвал его мужчина. – Госпожа сама способна разобраться, что к чему. Не правда ли? – глаза его, смотрящие на девушку, явно потешались.
– Этот господин проводит меня на берег, – переведя взгляд со скрипящего зубами капитана на подозрительно собирающихся за его спиной матросов, неожиданно приняла решение Юлия. – Плату за оставшуюся часть пути можете оставить у себя-я-я…
Она не успела договорить, потому что незнакомец вдруг резко потянул ее в сторону и бросил себе за спину, а вся команда с капитаном во главе угрожающе ощерилась клинками.
Короткой шумной схватки Юлия не видела, испуганно вжавшись в груду набросанных на палубе тюков. Голову она решилась поднять только тогда, когда сквозь ругань и вскрики услышала знакомый спокойно-насмешливый голос:
– Так как насчет Крама, капитан?
И, к огромной своей радости, различила в ответ глухое, разъяренное хрипение:
– Убирайтесь хоть ко всем дьяволам!
А вскоре уже провожала их мрачная, изрядно поредевшая и потрепанная команда к единственной старенькой шлюпке, бросая на нежданного Юлииного защитника недобрые, но опасливые взгляды да шипя сквозь зубы ругательства.
И спускаясь в лодку, совсем не глядя на растерянную леди и щупленького, злого матроса на веслах, незнакомец вдруг сам себе улыбнулся с неожиданной, чарующей мягкостью и прошептал еле слышно:
– Ну что, довольна, Снежинка? Опять втянула ты нас в историю…
И почудился Юлии в ответ неслышный, бестелесно разлетевшийся над водой, женский смех.
 
***
 
Днище шлюпки заскрежетало о гальку на мелководье. Загадочный спутник Юлии закинул свой мешок за плечо, нетерпеливо спрыгнул в воду, ничуть не боясь замочить и без того жалкого вида сапоги, потопал было к берегу – но, оглянувшись на растерянно застывшую в лодке девушку, обреченно вздохнул и нелюбезно сгреб ее в охапку.
Пока незнакомец, как поклажу, тащил благородную леди на сушу, с его лица не сходил извечный вопрос мученика: «боги, за что мне это?». Однако Юлия, впервые так близко оказавшаяся к молодому (и очень привлекательному!) мужчине, раздражения его не замечала – с интересом пялилась на благородный профиль спасителя, испуская томные вздохи: словом, вовсю наслаждалась моментом. История ее побега, почти превратившаяся из романтичной в весьма скверную, теперь, похоже, возвращалась в нужное русло...
Но развить эту мысль девушка не успела: мрачный спутник, уже записанный было ею в благородные герои, небрежно поставил леди на каменистый, неухоженный пляж и, даже не оглянувшись, побрел прочь, углубляясь в кошмарные заросли, возникшие на месте давно заброшенного сада. Не зная, что еще делать, Юлия потащилась следом.
Идти было нелегко. Изящные туфельки по последней столичной моде так и норовили зацепиться носками за кочку или утонуть каблучком в земле, ветки хлестали по лицу, путались в волосах и плаще, а вокруг гнусно зудело комарье и мошки. Хвала богам, хоть паутину идущий впереди мужчина собирал на себя!
Благородной леди, грустнеющей с каждой минутой, даже общество разбойника-капитана уже казалось приятным.
Наконец, они вышли к высокой городской стене и потопали вдоль нее – но почему-то вовсе не туда, где стелилась хорошо заметная тропинка, а как раз в другую сторону, опять спотыкаясь на кочках да путаясь в траве. Хотя, конечно, это Юлия спотыкалась и путалась, а спутник ее ловко перешагивал все препятствия, ни на миг не замедляясь.
– Эй! – не выдержала такой несправедливости девушка. – Почему мы просто по дороге не пойдем?
– Потому, что дорога ведет к городским воротам. А слухи об особенных путниках, вошедших через ворота, распространяются в Краме слишком быстро, – бросил через плечо незнакомец.
– Ты не хочешь, чтоб меня узнали? – довольная своей догадливостью, воскликнула Юлия.
И тут же споткнулась, ухнув ногой в заросший травой овражек.
– Тебя, госпожа? – не будь в голосе мужчины столько насмешки, он бы казался удивленным. – Какое мне до этого дело? Я не хочу, чтоб узнали меня!
Его рука дернула Юлию за шиворот, удерживая от падения, и толкнула к скрытому кустарником пролому в стене.
– Нам сюда!
По ту сторону дыры оказалась пара разваленных деревянных халуп и огромная зловонная яма, в которую девушка чуть не влетела, грубо выпихнутая своим спутником вперед.
– Фу-у, – скривилась она. – Что это ты делаешь? – зло напустилась на незнакомца. – Как ты вообще посмел так со мной обращаться?! Да ты…
– Можешь отказаться от моей компании, когда пожелаешь, госпожа, – холодно перебил мужчина. – Если сумеешь, не попав в неприятности, хотя бы выбраться из этого города, – добавил язвительно.
Мерзавец был прав. Юлия стушевалась, проглотив возмущенные вопли, – что не помешало ей обиженно надуться и дальше плестись за наглым грубияном с красноречивым оскорбленным сопением, держа спину прямо, а подбородок задранным, как и подобает истинной благородной леди.
Шли они, впрочем, не так уж долго. Повиляли немного по узким, загаженным улочкам с тесными развалюхами и подозрительными обитателями, что поглядывали на Юлию с нехорошим интересом, но спутника ее, вновь скрывшегося под капюшоном плаща, старательно обходили стороной. Нырнули за облупленную калитку – и уткнулись в вывеску аккуратного, хоть и бедненького, трактирчика.
Кругленькая старушка-хозяйка встретила их, как родных: засуетилась, показывая смежные каморки-комнатки – крохотные, но вычищенные до умиления, – торопливо постелила свежее белье на кровати, прибежала с подносом, полным еды, и подзатыльниками отправила раздолбая-внука за теплой водой для купания. Ласковая улыбка не стерлась с морщинистого круглого личика даже при виде брезгливо поджавшихся губ высокородной леди.
Впрочем Юлия, перекусив, с удовольствием поплескавшись в деревянной бадье и переодевшись в бедненькое, зато чистое платье, принесенное хозяйкой, уже склонна была сменить гнев на милость. В конце концов, не так все и плохо! Ночлег, конечно, мог быть получше – но ведь и спутник ее богачом не выглядит, а платил-то за все он! Девушке же робко протянутое драгоценное колечко вернул с презрительным фырканьем, велев свои украшения спрятать подальше и в Краме вообще на белый свет не показывать... Грубиян и проходимец! Зато красивый какой, негодяй!..
Упомянутый негодяй как раз бесцеремонно затарабанил в дверь, соединяющую их комнатушки, отвлекая леди от раздражающих и в то же время приятных мыслей.
– Можешь войти, – томно протянула Юлия, решив для себя, что самое время пристать к неожиданному своему спасителю с расспросами. А там – кто знает? – может, и с легким флиртом. Как в книжках пишут.
Но все вопросы вылетели у барышни из головы, когда незнакомец появился в комнате. Поношенные сапоги, грязный плащ, оборванные штаны исчезли куда-то, как, впрочем, и щетина на подбородке, и растрепанная шевелюра... Перед ней стоял теперь настоящий столичный франт – и Юлия была готова поспорить на лысину своего почтенного жениха лорда Эна, что чудные кружева на рубашке наглого незнакомца, может, и не дотягивали до тех, что любил носить ее дорогой братец, но уж стоили всяко больше, чем несчастное колечко, прежде предложенное девушкой в уплату их ночлега. А ее еще совесть мучила!
В руке мужчина крутил глиняный кубок с вином – с плохим вином, судя по запаху, – задумчиво разглядывал его, словно сомневаясь, стоит ли приближаться к сему сомнительному пойлу. Наконец, кубок был отставлен на кривой здешний столик – а гость соизволил-таки уделить внимание и хозяйке комнаты.  
– Как госпожа устроилась?
– Эм-м… – не сразу, но все же смогла оторваться от разглядывания чудесно преображенного своего спасителя Юлия. – Теперь мне не дает покоя вопрос: и почему мы не остановились в заведении поприличнее? В «Королевском заезде», например?
Мужчина фыркнул, наградив ее снисходительным взглядом.
– Милая, даже в пьяном угаре вряд ли кто назовет «Королевский заезд» приличным заведением! – ответил язвительно, хоть и без прежнего раздражения, вполне миролюбиво.
Но для Юлии, у которой выдался очень нелегкий день, даже это было слишком.
– «Милая»?! Не помню, чтоб позволяла подобную фамильярность! – разозлилась она. – Мы не настолько знакомы! Да мы вообще незнакомы! – спохватилась вдруг с какой-то растерянностью.
Ухмылка светловолосого стала откровенно издевательской.
– Ох, прошу прощения! – изобразил он почтительный поклон. – Можешь звать меня Эдан.
– Эдан? – еще больше растерялась от его неожиданной покладистости Юлия. – И… все?
– А что еще надо? – притворно удивился новый знакомый. – Звания? Титулы? Биография? Род занятий?..
– Неплохо бы, – буркнула, немного остыв от недавней злости, леди.
Однако не похоже, чтоб собеседник ее собирался вдаваться в подробности.
– Просто имени хватит с лихвой, – отрезал он, пресекая всякие вопросы на эту тему.  
– Ну и ладно, – надулась Юлия. – А ловко ты справился с матросами на корабле! – попробовала она зайти с другой стороны. – Хорош в драке?
– Я рос в военной школе, – без особой охоты признался мужчина.
«Без роду и племени, значит…»
Разочарование охватило леди. На роль героя светловолосый подходил все меньше. Ну какой, скажите на милость, из простолюдина благородный спаситель? Так, смех один! Юлия почти уж и презрительную мину состроила, но вовремя опомнилась, да вновь в голос подпустила интереса.
– О! Но на имперского солдата ты не похож совсем!..
– Сейчас я в некотором смысле… на вольных хлебах.
– Так ты наемник! – в правильности своей догадки леди ничуть не сомневалась, оттого и лицо ее стало самодовольным да важным. – К тому же, наверняка, наемник успешный! Зарабатываешь неплохо…
– Прежде не жаловался, – не стал Эдан отпираться.
– Тебя мне сами боги послали! – расплылась в улыбочке Юлия. – Ты ведь ни на кого сейчас не работаешь? А давай я тебя найму, а? Вот послушай, – продолжала тараторить, не замечая, как удивление на лице собеседника сменяется плохо сдерживаемым смехом, – послушай! Мне в столицу надо, к тетушке! И чтоб папенькины воины не перехватили! Доведешь, а? Я хорошо заплачу!..
– Фамильными драгоценностями, что ли? – не выдержав, фыркнул мужчина. – С оттиском вашим родовым на золоте? Ты еще расписку на имя дорогого родителя напиши!..
– А что? – оскорбилась Юлия. – И напишу! Пусть платит! Нечего было меня с этим старым тюфяком обручать!..
Эдан уже открыто смеялся: непривычно, надрывно, с какой-то злой горчинкой.
– И что тебя так в моих словах веселит? – наконец, заметив его состояние, возмутилась девушка.
– Представил лицо папаши над твоей распиской! Эх, какая бы шутка была! – он мечтательно прищурился. – Жаль, не выйдет, – отрезал уже в следующий миг без тени веселости.
– Что? – растерялась Юлия.
– С наймом у тебя ничего не выйдет, – сухо повторил светловолосый. – Не по карману такой охранник ни тебе, ни твоему родителю.
– Почему это?! – враз забыв обо всех семейных разногласиях, обиделась за папу-лорда девушка. – Да у него!.. Да ты хоть представляешь, кто мой отец?! Да он!..
– Прекрасно представляю, – отбросив все свое ехидство, холодно перебил Эдан, и от его враждебного, почти угрожающего тона леди невольно поежилась. – Я знаю, кто ты, леди Юлия, младшая дочь высокого лорда Амареша. И я возьму тебя под свою защиту. Но вовсе не из-за денег…
– Так из-за чего же? – подражая младшей маменькиной сестричке, соблазнительно изогнулась, хлопнула ресницами, мурлыкнула Юлия.
Мужчина осекся, кажется, поперхнулся даже… от внезапного и совершенно оскорбительного хохота.
– Сколько тебе лет, девочка? – сипло выдохнул он. – Среди нынешнего Высшего Света целомудрие, конечно, не в моде, но ты все равно еще для подобных игр маловата! Да и не похоже, чтоб у тебя был в этом опыт!..
– Ах ты!.. Пошел вон отсюда! – задохнулась от обиды и злости Юлия. – Солдафон! Безродный хам! Наглый мерзавец! Гад неотесанный!..
Она кричала и кричала, перебирая весь свой скромный запас оскорблений, пока не заметила, что сотрясает стены пустой уже комнаты. Но стоило ей только умолкнуть, из-за двери донеслось издевательское:
– Как скажет леди!
И Юлия в который раз за этот день подумала, что старый лорд Эн, возможно, не так уж и плох…
 
***
 
«Ну и зачем ты обидел девочку? – бесплотный женский голос звучал с насмешкой и легкой укоризной. – Поучил бы ее… хм… премудростям светской жизни: в будущем пригодится… Не боишься же, в самом деле, что благородная леди может всерьез отнестись к… «наемнику»? У нее воспитание не то. А так развлеклись бы…»
 – Не говори ерунды! – ощетинился Эдан. Все его веселье как рукой сняло.
«Уже много месяцев прошло… Не она, так пусть другая. Ты не должен до конца жизни хранить верность призраку…»
– Позволь мне самому решать это, Лая! Ты знаешь, что я искал все эти месяцы. Возможно, нам еще повезет…
«Это лишь глупая надежда, что помогла тебе – нам – отвлечься и не сойти с ума в самое сложное время! Не притворяйся, что до сих пор в нее веришь! Мы ведь проверили каждую ниточку, что дал тебе жрец! Побывали везде!..»
«Не везде, Снежинка. Есть еще одно место. Туда уж жрец никак не мог бы попасть! Наверное, с него и стоило начать поиски... Там самое большое на сегодня собрание книг и документов… Просто идти туда мне очень не хотелось…».
«Почему?»
«Потому что это… библиотека Гильдии».
_________________

Спасибо, Аня, за вторую книгу!! Я очень рада (мягко сказано), что история продолжается!


Я в ПЧ!!!
Значит Лая призраком стала в голове Эдана.. Интересное развитие сюжета. Надеюсь - Эдану сумасшествие не грозит? Еще Юля эта недалекая, капризная, избалованная на его голову - зачем Снежинка заставила его с этой барышней возиться?

Все скоро выяснится Буду выкладывать новые главы по мере редактирования
_________________

Спасибо за продолжение!Я очень рада!

 » Глава вторая

Глава вторая, в которой Эдана навещает старый знакомый, а Юлия делает выбор.
 
 
Их нашли уже к вечеру следующего дня. Расхлябанная дверь трактирчика взвизгнула, пропуская в тесный – всего на два стола – общий зал пожилого господина, на редкость важного да угрюмого, – и, к несчастью, хорошо Эдану знакомого.
Конечно, надеяться на большую отсрочку было напрасно, но все же…
– Юлия, тебе не пора к себе? – заметив посетителя, вздохнул он.
– И нечего мной командовать! – буркнула девушка, все еще дуясь за вчерашнее. Но оставаться не рискнула: доверия вошедший у благородной барышни не вызвал.
Господин же, терпеливо дождавшись ее ухода, чинно присел на краешек скамьи, внимательно осмотрелся, неуверенно пожевал сморщенными губами, замялся.
– Ну? – выплеснул Эдан свое раздражение.
– А ты изменился, – тихо вздохнул гость. – Я вот не сразу узнал…
– Да? Любопытно… – в голосе, однако, интереса не было.
– Выглядишь старше и опасней, что ли… – с вдохновением ухватился посетитель за слова светловолосого. – Будто за один год лет десять прожил... Раньше-то всё богатеньким сопляком прикидывался, но теперь в это вряд ли кто поверит...
– Что тебе нужно, Ночебор? – устало перебил Эдан.
– Слух вот дошел, – не стал больше юлить старый мастер, – о подозрительном белобрысом типе, что карету для найма искал. Знаешь, после прошлогоднего переполоха мои люди куда внимательней к городским слухам стали... А тут, к тому же, два трупа в Желтом квартале...
– В твоем городе невозможно и шагу ступить, чтоб какая-нибудь рвань грабить не вылезла!   
– Ну, это уж не мое дело! О тебе велено было в столицу докладывать, вот я и здесь: проверяю, ты или кто похожий. А то месяц назад осведомитель в Саригне заметил разодетого парнишку, что у местной дамы поселился, подмастерью доложил, а тот, дурень, срочно столичным голубя отправил – и через неделю дюжина темных мастеров ввалилась к несчастной леди Аммии в спальню…
– Ее любовник, наверное, был в восторге! – не удержался от шпильки Эдан. – А дюжина мастеров-то зачем? Почетная… стража?  
– Это уж вы со столичными разбирайтесь. Мое дело маленькое… 
– Умно, Ночебор, – хмыкнул светловолосый. – Хотелось бы и мне вот так в сторонке отсидеться…
– Да ты почти «отсиделся»! Посвящение через восемь дней назначено.
– Не рано ли? Мой год отречения лишь через месяц истекает.
– Император совсем плох: а без него, и без Гильдмастера худо будет.
– Хорошее оправдание придумали. Эх, не вовремя я вернулся! Даже жаль их: почти успели все провернуть, тихо, без лишних волнений, – и тут такое невезение! Представляю, какой теперь-то переполох в Совете поднимется. Они же, бедняги, за прошедшие месяцы Престол, наверное, дюжину раз поделить успели…
– Все язвишь! – рассердился старик. – Хоть знаешь, что вокруг творится? Мало того, что Император при смерти, так золотая сотня Амареша чуть ли не под Дворцом ночует! Из столичной Гильдии приказы идут один похлеще другого!.. Мне-то что им писать?..
– А ничего не пиши! Нет, лучше сообщи, что объявилась пропажа. Но вот какого дьявола мне надо – это пусть они сами додумывают! Побегают, посуетятся… Давно у меня достойной драки не было!..
– Правду, видно, говорят, что ты смерти ищешь, – тяжело вздохнул Ночебор. – Счастье твое, что я не Совету, а Мечеслову докладываю...
– Да наплевать мне, мастер! – Эдан устало откинулся спиной на холодную стену. – Когда же вы все это поймете? На-пле-вать.
– Как знаешь. Я свое дело сделал, – старик встал. Не прощаясь, пошел к двери.
– Ночебор, – тихо окликнул его светловолосый, – кого мы за последние полгода потеряли?
Это был обычный вопрос темного мастера, надолго оказавшегося вдали от Гильдии. Но Эдан ждал ответа с тяжелым напряжением: уже несколько месяцев его терзало смутное чувство пустоты. И после прошлогодних кошмаров, так верно предсказавших Лаину смерть, он не мог просто закрыть на него глаза. 
– Двое подмастерьев в конце зимы не потянули задание, – начал вспоминать Ночебор. – Да ты их вряд ли знал. Еще старый мастер Черноглав из Восточной Мишмы: тому уже за сто сорок перевалило. И, конечно, месяца два назад – высокий мастер Вера...
Эдана будто ударили.
– Спасибо, – выдохнул он безжизненно, уже не слушая, кто еще попал в последний траурный список.
Старик только кивнул. Дверь тяжело скрипнула, выпуская его на улицу. А светловолосый застыл, привалившись к стене, не в силах шевельнуться, задыхаясь, чувствуя, что опять проваливается в какую-то бездонную, черную яму.
«Тихо, милый, тихо, – зашептало у него в голове. – Только не срывайся опять! Она бы такого не одобрила…».
– Знаю, Снежинка, – делая над собой усилие, наконец, выдохнул он. – «Контроль» и «концентрация». Любимые слова Веры после «трудолюбия» с «послушанием»… Я догадывался, что она долго не протянет без Златодара, и все же надеялся… Дьяволы! – кулак его сильно грохнул по столешнице.
– Ты всегда сам с собой говоришь, юродивый? – высунулась из комнаты недовольная мордашка леди Юлии. – А то я уже бояться начинаю …
– Давно здесь караулишь? – подскочил, угрожающе зашипел на нее Эдан.
– Услышала, что мебель крушишь, вот и выглянула! – немедленно оскорбилась девушка. – Больно мне нужны твои грязные наемничьи секреты! Да вздумай я подслушивать – мышкой бы сидела, а не тебя, буйного, успокаивала!..
– Ну-ну, так уж и мышкой… Тебе в кроватку не пора, девочка? – с раздражением перебил он. – Завтра на рассвете убираемся отсюда, так что советую выспаться. Если, конечно, еще нуждаешься в моих услугах охранника.
– Ну, не знаю! – немедленно насупилась она. – Стоит ли связываться с таким грубияном, да еще и сумасшедшим?..
– Можешь остаться здесь и дождаться папочку. Как думаешь, кому прежде всего наш любезный капитан в столице побежит докладывать?
Юлия призадумалась и… загрустила. Негодяй, как всегда, был прав.  
– Не думаю, что тебе вообще стоит в Небесном городе появляться, – добил ее светловолосый. – У тетушки твоей первым делом искать и будут. Так что, если ты решила сбежать всерьез и окончательно...
– А похоже, что не всерьез? – огрызнулась девушка.
– Не перебивай старших! Откуда мне знать, что нынче на уме у глупых барышень? Может, у жениха цену себе набиваешь? А что? – пресек он возмущенное Юлиино оханье. – Лорд Эн, даром, что шестой десяток лет встретил, мужчина крепкий: всю жизнь, как-никак, военным делом занят. Да и – слух среди дам придворных ходит – вполне еще в силе. Говорят, к тому же, начальник его личной охраны молод, приятен внешне и не прочь услужить симпатичной барышне…  
– Тебе-то откуда такие вещи знать? – залилась краской леди, и правда успевшая про подвиги упомянутого господина от тетки и подруг наслушаться.
– А я, милая, не хуже тебя сплетни слушать умею!.. – едко ответил Эдан. И вдруг продолжил без тени язвительности, даже с какой-то печалью. – Есть у меня место, где тебя не тронут. Но прежде… хорошо подумай, стоит ли туда отправляться? Пока еще не поздно к отцу с женихом вернуться, если же со мной свяжешься... Амареш ведь не простит тебе расстроенного брака! Ты хоть понимаешь, дурочка, что этот союз со временем мог бы похоронить ныне правящий Дом?..
Впервые он говорил с ней так серьезно и искренне... Да что там – впервые кто-либо вообще говорил с Юлией серьезно, к тому же о таких важных вещах! От понимания этого девушке вдруг стало тоскливо. Отец и братья всегда все решали за нее, так же будет и с лордом Эном, стань она его женой.
А Эдан предлагал ей выбор – и сама возможность этого настолько возвышала, что леди вмиг отмела все сомнения. И ей, упоенной чувством собственной важности, как-то совсем не пришло в голову задуматься, какая же в ее истории выгода может быть для этого, по сути, незнакомца, и чем, в конце концов, обернется плата за его услуги?
 
***
 
Выбраться из города на рассвете у них не вышло: старенькая наемная карета растеряла колеса, едва выехав за ворота Крама. Возница принял такой поворот судьбы с истинно философским равнодушием, в то время как Эдан сдавленно ругался и грозился собственноручно придушить «одну изнеженную истеричку, не умеющую ездить верхом».
Юлия делала обиженное лицо, но внутренне злорадствовала: слишком живо помнился ей сегодняшний ранний подъем, состоявший из двух пощечин и кувшина воды.  
На тракте, меж тем, людей становилось все больше – и на каждого проходящего светловолосый, вновь спрятавшийся в своем старом плаще, смотрел с плохо скрытой тревогой да подозрением.
– Сиди здесь, не показывайся! – наконец, бросил он девушке, и зашагал обратно к городским воротам.
Юлия тяжело вздохнула, но откинулась на потертое сиденье, мудро решив последовать совету. Впрочем, решимость ее продержалась недолго. Вскоре она отчаянно заскучала и высунулась в окошко, пялясь на раскладывающих свои нищие лотки придорожных торговцев.
Из-за их спин тут же – словно только и ждала в свою сторону любопытного взгляда – вынырнула низенькая, щуплая женщина с большим плетеным коробом. Ремень его тяжело оттягивал перекошенное плечо – да и без того торговка едва шаркала ногами в бурой дорожной пыли. В безликое пятно сливались голова ее, шея и лицо, замотанные большим платком; руки прятались в полотняных перчатках, какие носят порой аптекари или булочники; плотный же, длинный балахон с глухим воротником своей закрытостью мог сделать честь любой храмовой робе. Всякую часть тела, кроме, разве что, водянистых, воспаленных глаз, незнакомка старательно скрыла тканью – и уже это Юлии сильно не понравилось.
При ее приближении леди испуганно отшатнулась.
– Я не подаю милостыню, – пискнула брезгливо.
– Не бойся, госпожа, – голос женщины казался надломленным, как у древней старухи, но говорила она мягко, успокаивающе. – Я ничем не больна. Просто пострадала когда-то в пожаре, вот и не хочу пугать людей вокруг своими шрамами… А к тебе я не за милостыней подошла. Хочу предложить свой товар: амулеты, снадобья для красоты, травы, лечебные и приворотные... – она раскрыла короб, и Юлия невольно подалась вперед.
– Это правда, барышня! – обозвался рядом усатый дядька-торговец. – Я хоть и знаю Алим недавно, а лучшей травницы и знахарки за всю жизнь не видел!
– Да? – совсем забыв про страх, заинтересовалась леди. – А полоскание для кожи и волос варить умеешь?
– Конечно, госпожа! – тут же ловко вытащила торговка нужную склянку. 
Юлия впилась в нее хищным взглядом.
– А веснушки отбеливать можешь? – спросила предвкушающе.
Знахарка извлекла еще одну баночку.
– А массажи для лица делать?.. А питье для стройности готовить?.. А капли, чтоб глаза блестели даже после ночи бессонной?..
Алим на все кивала утвердительно – и с каждым ее кивком в глазах благородной леди, почти втащившей уже женщину в карету, пуще прежнего разгорался алчный огонек.
– И нравится тебе вот так по дорогам торговать? – наконец, вкрадчиво промурлыкала Юлия. – Или, может, на тихую службу при доме согласилась бы? С достойной оплатой?..
Как-то барышне не думалось в этот миг, что ни собственного дома, ни денег у нее больше нет, что сидит она в сломанной наемной карете, и даже нынешнее платье ее да туфли наспех куплены Эданом в Краме…    
– А что? – хитро сверкнули глаза знахарки. – При такой госпоже, может, и служилось бы! А возьмешь?
Юлия подвинулась, освобождая часть сиденья. Красноречиво похлопала по нему ладонью. Торговка вместе с коробом влезла в карету, поерзала, устраиваясь...
– Ну, повезло тебе, Алим! – добродушно поздравил усатый дядька. – Все лучше, чем придорожную пыль глотать!
«Еще бы!» – уже собралась за нее ответить девушка, добавив, какая это честь – служить у столь благородной особы… Но тут дверца с другой стороны кареты распахнулась, и всю важность из Юлии будто выдули.
На нее смотрел из-под своего капюшона Эдан – и ухмылка у него была совсем не хорошей.
 – Выходи, – приказал он. – Я нашел нам… «экипаж».
Еще тогда Юлию последнее слово должно было насторожить! Но она так увлеклась, придумывая, как сообщить спутнику о своем нежданном приобретении, что странного злорадства в его тоне даже не заметила.
– Мм… Эдан? – вытащив вслед за собой из кареты бывшую торговку, состроила просительную рожицу, ринулась на приступ барышня. – Это Алим, моя новая… горничная. Мне ведь нужна горничная, правда? А то Мина, мерзавка, сбежала, да еще с вещами… Не тебе же мои волосы полоскать да корсеты шнуровать, в самом деле?.. Алим, к тому же лекарка… В травах разбирается…
Но старалась Юлия напрасно: всю путанную эту речь мужчина пропустил мимо ушей. Его внимательный, цепкий взгляд сразу же впился в знахарку, словно пытаясь, как шелуху, сорвать с нее все покровы: пыльную ткань, изуродованную кожу, обманчивую простоватость и угодливость... И женщина вдруг напряженно сжалась, опустила слезящиеся глаза, смиренно склонила голову, ожидая его решения.
– Алим, значит? – загадочно хмыкнул Эдан. – Ну-ну…
И, больше не слушая оправданий Юлии, подхватил свои вещи да зашагал вдоль обочины к сгрудившемуся невдалеке торговому каравану.
Спутницам оставалось только топать следом, кое-как поспевая за его размашистым шагом.
– Вот и наш «экипаж», дамы! – наконец, указал на груженную мешками с шерстью телегу.
– ЭТО?! – с искренним ужасом взвизгнула леди, так что бородатый купец спереди даже присел, а гнедая лошадка его прижала уши.
– Ну, ты же так радовалась, когда сломалась карета! – ехидно заметил Эдан. – Я подумал, что другой «экипаж» больше будет госпоже по нраву... Нет? Так тут неподалеку еще мужичок есть из соседней деревни, ягнят на продажу везет. Может, к нему?..
Разъяренно шипя, Юлия полезла на телегу.
– Давай помогу! – не переставая скалиться, милостиво предложил ее мучитель.
И уже сидя сверху, рядом с невозмутимой Алим, да отчаянно цепляясь за колышущиеся тюки, девушка окончательно поняла, что отныне всякие к негодяю светловолосому романтические чувства в ней умерли.
 
***
 
Торговцы медленно катили по дороге, Крам почти скрылся за горизонтом, лениво припекало осеннее солнышко – и Эдан, наконец, позволил себе расслабиться. Он даже не заметил, как легкая полудрема перешла в глубокий сон – и в этом сне заискрились знакомые зеленые глаза, мягким касанием обожгла теплая кожа рук, засияло радостное – живое! – лицо…
– Лая, – позвал он.
Улыбка ее была какой-то новой, невиданной им прежде.
– Смотри, чему я научилась! – лукаво отозвалась она, и голос ее не звенел, как при жизни, но лился тихим, привычным уже шелестом. – Я подумала: коль уж говорить у нас с тобой получилось, то почему бы и это не попробовать… Во сне теперь сможем видеться!
– Я плох в управлении снами, Снежинка, – смущенно заметил Эдан, и, словно в подтверждение его слов, знакомая Таркхемская полянка исчезла, а они очутились в гильдийном Зале Совета перед орущими что-то важными людьми.
 – Я, зато, хороша! – с присущей ей беззаботностью отмахнулась Лая. – По крайней мере, с твоими: своих-то больше не вижу... Может, в этом и суть?.. Это как с теорией внушения и самовнушения… Вот же! словечки твои так и рвутся!.. И что только ты со мной дела-а-ешь?.. – она лениво раскинулась прямо на коленях у злющего мастера Сребноглава, все еще громко распинающегося о благе Гильдии, потянулась, заехав советнику в нос, потрясла рукой, недоуменно оглянулась, будто сейчас только почтенного господина за своей спиной заметила...
Эдан подавился смехом, отчаянно пытаясь сохранить серьезное лицо.
– Смейся, смейся, – не обманувшись его видом, буркнула охотница. – Вот когда… – но, так и не высказав угрозы, вдруг вскинулась и завопила. – ОПАСНОСТЬ, Эдан!   
Сон рассыпался сотней глиняных черепков, болезненно громыхнувших в тяжелой голове.
Мужчина подскочил в поисках врага – но тут же вновь припал к мешкам на телеге, глубоко вжался в плотную шерсть, неподвижно застыл, накрывшись плащом да проверяя торопливо крепость мысленной защиты. Знакомое присутствие захлестнуло его.
Телеги спешно сбивались к обочине, стремясь убраться с дороги, – а навстречу им, припадая к спинам лошадей, летела пятерка черных всадников…
Вдруг задний резко осадил коня, развернулся к испуганно сгрудившимся торговцам, знакомо прищурился в прорези маски, повел носом, словно вынюхивая…
Ну конечно, кого еще могло сюда принести! – ругнулся про себя Эдан. Всю ночь, наверное, мчалась – стоило только Ночеборову голубю весть доставить!.. И от ЭТОЙ ведь никакая защита не поможет: ее чутье против других почти бесполезно, зато на него раз и навсегда заточено!
«Что ж тебе, Слава, опять в столице не сидится!» – с досадой выдохнул он, отчаянно пытаясь придумать способ укрыться от черной всадницы.
«Давай, так попробуем!» – обозвалась Лая, и растеклась по его сознанию, проникла в каждую клеточку, будто накрыв собой.
Женщина в маске встряхнула головой, сбившись со следа. Другие всадники, не радуясь задержке, беспокойно ерзали в седлах, недоуменно всматривались в лица торговцев и охранников, вполголоса что-то шипели Славе.
– А чего это ты там прячешься, юродивый? – вдруг дернули дьяволы за язык Юлию. – Эй, я тебе говорю! – зашумела недовольно, не замечая, как обратилось к ней сразу несколько лишних глаз. 
Эдану безумно захотелось любопытную барышню прибить.
Или хотя бы выпороть.
Ну, отругать, как минимум.
Он уже и рот открыл, чтоб велеть ей заткнуться – рискуя, впрочем, вызвать на свою голову еще большие вопли, – когда вдруг молчаливая Алим ловко опрокинула свою хозяйку на шерстяной тюк, придавила сверху, зажала ей рот рукой.
Черные, не заметив ничего особенного, наконец, сдвинулись с места, направили лошадей в сторону Крама. За ними, беспрестанно оглядываясь, поспешила хмурая Слава.
– Ты что это себе позволяешь?! – вскоре разнесся над повозками крик вырвавшейся из хватки Юлии.
– Прошу прощения, госпожа, – невозмутимо, ничуть не виновато прокаркала женщина. – Но это ведь темные мастера были! Глупо лезть им на глаза!
– Эт-точно! – поддержал ее спереди возница. – Не попадайся черным дьяволам, барышня! Целее будешь!
– Да ну вас! – обиженно запыхтела девушка, с опаской посмотрев вслед давно скрывшимся из виду всадникам. – Могли бы просто сказать... И ты еще!.. – сердито пнула по ноге вылезшего из-под своего плаща Эдана.
Тот, впрочем, удара даже не заметил: совсем другие вещи заботили его сейчас.
«Думаешь, правильно я поступил, взяв с собой Юлию? – хмуро спрашивал он Лаю. – Сложно было пройти мимо такого удивительного совпадения! Но раньше-то она уйти могла в любое время, теперь же… ее видели со мной рядом. В Краме Слава поймет, что не ошиблась насчет каравана, да и Ночебор подтвердит. Из корабельной команды, стоит тем к Амарешу сунуться, тоже все, что можно, вытянут…».
И, значит, опять начнется игра.
Большая игра, в которой через жизнь глупой девчонки, будь она хоть трижды высокородной леди, переступят, ни на миг не запнувшись...
_________________

Интересная глава.

Сюжет закручивается, события развиваются, тучи сгущаются. Большая игра начинается.. (радуюсь и потираю руки в нетерпении). Не перестаю удивляться Лаиной смекалке. Ее способности, судя по-всему растут - и во сне она приходит, и укрыться от мастеров помогла.
Спасибо за продолжение. Буду ждать ЕЩЁЁЁЁ!!!

Пожалуйста! Продолжение будет через пару дней.
_________________

 » Глава третья

Глава третья, в которой собирается совсем уж странная компания.
 
 
Его Божественность Император Астриоцеулинус VIII почил на двадцать третий день первого осеннего месяца, и на год не пережив покойного Гильдмастера. Наследника его, высокого лорда Шаруса, поименованного отныне Астриоцеулинусом IХ, верные советники уже пару часов спустя вытащили из какого-то модного столичного наркопритона, обмыли, приодели в парчу и бархат – да выставили на всеобщее обозрение пред собранием городского люда, заполонившего Дворцовую площадь.
Новоиспеченный «Его Божественность» пошатывался на балконе Дворца, позорно всхлипывал от истерического хохота, пока кто-то из советников не догадался больно пнуть его по лодыжке. Тогда уж надежда Империи взвыл и залился слезами вполне искренне, безмерно растрогав своей скорбью пялящуюся снизу толпу...   
Эдана вести об этих событиях настигли в маленькой деревеньке к западу от столицы, где он вместе с Юлией уже четвертый день ждал посланца из своего имения. Без взбалмошной леди на его попечении светловолосый уже давно спешил бы домой, наплевав на возможные опасности, – однако чужой жизнью рисковать не хотелось. Да и барышня полезнее была невредимой...
Не то чтобы Эдан всерьез собирался использовать дочь Амареша в какой-либо хитроумной интриге – он все еще пытался убедить себя, что полностью отошел от политики, – но… Не в правилах темного мастера, пусть даже бывшего, упускать такую возможность.
«Ты просто боишься признать, насколько хочешь вернуться в игру», – ехидничала Лая.
«Ерунда! – злился он на ее правоту. – Освободиться от Гильдии было самым большим моим желанием лет с семнадцати!»
«Но сейчас-то тебе не семнадцать! Да и отсиживаться в стороне не в твоем характере…»
– Только не говори, что лучше знаешь! – ворчал Эдан вслух, пугая детишек и настораживая местных мужиков. – Я и так в последнее время слышу это чаще, чем нужно!
«Конечно! – смеялась она. – Не понимаю, почему ты все еще споришь? Я ведь, как-никак, намертво застряла в твоей голове!»
– Это не смешно. Напомни мне убить негодяя-жреца за такой подарок!..
Но, в конце концов, его тоже разбирало веселье.
И Эдан уже не мог себе представить, как бы жил без призрачной болтовни нахалки-супруги.
Скорей всего, свихнулся бы еще зимой. От новых, бесконтрольных способностей, от горя и глубокого потрясения, от невозможности понять, кто он есть и что ему дальше делать.      
Те дни помнились сейчас лишь урывками. Короткими моментами ясности меж бесконечным холодом и слепой яростью. Маленькими проблесками равновесия, каждый из которых упругой ниточкой тянулся к его Снежинке.
К ее испуганному, тихому плачу – когда Лая впервые осознала себя, и Эдан всю ночь провел, рассказывая глупые истории, чтоб хоть немного ее успокоить.
К ее отчаянному крику об опасности, когда он, изнуренный и безразличный, чуть было не попался в пасть зимнего барса.
К ее первым попыткам заговорить, почти стоившим ему остатков рассудка.
К ее постоянному, успокаивающему присутствию...
Наверное, когда-нибудь, они научатся скрываться друг от друга – ведь нелегко быть все время вот так нараспашку, хочется хоть какой-то кусочек души сохранить в тайне, только для себя. Но пока что он с радостью принимал ее любопытство, мирился с навязчивой заботой, а неуместные, подчас, шуточки даже находил по-своему милыми.
Впрочем, сильно подозревал Эдан себя в пристрастности, ибо те же вещи в других женщинах – в Славе, например, или (что далеко ходить?) в леди Юлии – его неимоверно раздражали.
«А, кстати, куда все подевались?» – отвлекся светловолосый от раздумий, ступив в непривычно тихую горницу приютившей их избы.
Ну хозяева, ясное дело, люди работящие, дома без дела сидеть не будут.
Алим, наверное, все же согласилась на уговоры местной повитухи, да помчалась принимать роды у мельниковой жены. Значит, до вечера не вернется.
А вот где Юлию носит? Он же просил ее в одиночку не высовываться!..
«И что думаешь, Снежинка? Где нам пропажу искать?»
«Пропажа», однако, очень скоро сама нашлась – влетела в сени: запыхавшаяся, растрепанная, глаза красные, слезы по щекам в три ручья льются…
– ТАМ… ТАМ!.. – крикнула, задыхаясь от бега и давясь рыданиями.
Эдан выскочил во двор, ожидая лихого разбойничьего нашествия, – если не лорда Амареша со всей золотой сотней в придачу… Но на улице было по-полуденному тихо.
– Так что стряслось? – недовольно обернулся к выбежавшей следом Юлии.
– Они… привязались… пьяные… а он… а его… а-а-а! – еще больше завелась девушка.
Немалых усилий стоило мужчине добиться от нее толкового рассказа. История же выглядела так.
Когда Эдан ушел на околицу, где должен был объявиться человек с нужными вестями, а новая «горничная», забрав свой короб, отправилась за местной повитухой, Юлия, как и стоило ожидать, заскучала. Поначалу она еще держалась. Помучила хозяйского лентяя-кота, пока тот не удрал за печку, съела здоровенный кусок сладкого пирога, запивая знахаркиным «чаем для стройности», да взялась было за вышивку – но пальцы, привыкшие к шелку, очень быстро устали от грубых ниток и толстого полотна. Пришлось это занятие бросить.
Столь любимых барышней книжек с любовными сказаниями у хозяев не водилось отроду – так что, не зная, куда себя деть, Юлия выглянула во двор; потом выбрела потихоньку на деревенскую улочку, с искренним, детским любопытством приглядываясь к быту селян; походила вдоль плетенных и деревянных заборчиков, и, наконец, остановилась напротив местной корчмы.
Нет, заходить туда девушка не собиралась! Но, вот беда: в это время как раз гуляла здесь тройка парней из соседнего (через речку) поселения. Из родного-то кабака их еще накануне за буйство выкинули, потому и решили ребята к соседям податься.
Одинокая, незнакомая барышня пьяным головам – что мед для мухи.
Юлию из окошка корчмы приметили сразу. А приметив – высыпали на улицу, чтоб немедля свести знакомство, и поскорей «осчастливить» новую знакомую на ближайшем сеновале.
Вначале леди растерялась. Из местных, как назло, вокруг только детвора в пыли играет, да три ветхих старушки у колодца топчутся. Ну, еще щупленький корчмарь, на миг высунувший за дверь нос, но тут же спрятавшийся. А эти, пьяные, уже и за руки хватают да к изгороди теснят…
От удивления и страха Юлия даже как следует заорать не смогла.
На ее счастье, как раз шел через деревеньку парнишка-студиозус – из тех, кто полжизни бродит от города к городу, от одного ученого мужа к другому, впитывая всякое мудреное слово. Худой, давно нечесаный, заросший хлипкой черной бороденкой, светящий с изнуренного лица огромными, как у теленка, глазами, – он вряд ли являл собой хоть сколь-нибудь воинственное зрелище. Но на случившуюся с девушкой беду откликнулся с неожиданной горячностью – тут же встал на защиту, закрыл Юлию собой, и, пока визжащая детвора да охающие бабки сзывали на помощь люд, успел пару раз получить тяжелым мужицким кулаком да сильно изваляться в пыли.
Тем бы все дело и закончилось – но пьяные, а оттого еще более злые деревенские, оттеснив незваного защитника, вознамерились взять свое с барышни прямо на улице. Та взвыла, сжимая разорванный подол платья, а студент вдруг не на шутку разъярился. И, не имея за собой ни единого в силе преимущества, подхватил с обочины увесистый булыжник да опустил его одному из тройки на голову.
Тот рухнул, как и следовало ожидать, а приятели его, мгновенно позабыв о девушке, мстительно накинулись на обидчика. Сбежались, наконец, мужики – свои и зареченские. Драку остановили.
Но вот тут-то и выяснилось, что молодец, «невинно убиенный» (а на самом деле, просто пребывающий в отключке), – это любимый сын зареченского старосты. И что страшного «убивцу» за такое «душегубство» полагается вздернуть на ближайшем дереве. К счастью для «преступника», не истекла еще Неделя Почитания, объявленная после смерти Императора, а потому нельзя было устраивать ни венчаний, ни казней.
Почесав макушки, мужики скрутили бедного студиозуса и бросили его в подвал ближайшей избы. Прибежал взглянуть на пострадавшего отпрыска причитающий зареченский староста, а за ним примчался и напуганный вестями о «разбое» и «бунте» управляющий здешнего лорда...
О Юлии в суете все позабыли, и девушка, заливаясь слезами, помчалась к своему спутнику – «искать справедливости»…
– А я-то что могу сделать? – споткнулся, это услышав, Эдан.
– Ну как же! – запричитала леди. – Несчастного юношу из беды вытащить!
– И как ты это себе представляешь? – застыв посреди улицы, холодно взглянул на нее мужчина. – Да с чего мне вообще кого-то вытаскивать? – повернул он назад к их подворью.
– Так он же… не виноват, – робко пискнула, не веря в такую черствость, Юлия. – Это ведь они…
– Не они, милая, а ты! – едко отрезал светловолосый. – Это ты виновата! Тебя просили не выходить одной? Предупреждали? Вот теперь из-за твоей глупости дурака-мальчишку повесят. Гордись!
– Но… как же… – слезы вновь хлынули из ее глаз. – Ну, Эдан! Пожалуйста!
Он зло пробуравил ее взглядом, схватил за локоть и втолкнул в сени.
– У тебя две минуты, чтобы плащ накинуть!
– А?
– Платье разорванное прикрой – и пошли! Живо!
 
***
 
Управляющий лорда вместе со старостами, зареченским и местным, устроились в доме последнего за столом с хмельным питьем да снедью – дабы, как водится, «залить» и «заесть» потрясение, а заодно и рассудить, что все-таки с «душегубом», чуть не лишившим жизни любимое чадо, делать.
Упомянутый «душегуб», вытащенный для допроса, сидел, избитый и связанный, пред светлыми очами начальственной троицы. Земляной пол отдавал подвальным холодом. Несчастный студент ерзал, болезненно постанывал, испуганно поглядывал на своих мучителей единственным не заплывшим глазом, – и вид имел до крайности жалкий.
Эдан ворвался в избу на середине горячего спора насчет способов казни. Управляющий склонялся к «повесить, ибо так с бродягами по закону положено», старосты же в один голос кричали: «в реку бросить – и не придется на погребение тратиться». Бледнеющему все больше обвиняемому не удавалось вставить ни слова.
– Да что же вы, мерзавцы, творите! – прервал их беседу отчаянный крик влетевшей вслед за спутником леди Юлии. – За то, что над леди надругаться не дал – и повесить? За то, что даму защитил – в реку?
Спорщики замолкли на полуслове, удивленно раскрыв рты. Эдан поморщился. В глазах «душегуба» появился слабый проблеск надежды.
– Так не надругались же! – наконец, нашелся зареченский. – Ты, барышня, цела-невредима, а сын мой… поми-ра-е-ет!
– А все из-за разбойника проклятого! – поддакнул здешний староста воплю собрата.
Управляющий только развел руками – будто извиняясь за мужицкую упертость.
– Да вы!.. – задохнулась от ярости девушка. – Ладно, – поспешно взяла себя в руки. – Сколько хотите за несчастного юношу? Десять золотых? Двадцать?
Эдан от такого вольного обращения с его деньгами даже опешил.
Лицо управляющего загорелось предвкушением: сумму-то барышня сулила немалую! Сельчане, однако, в своем праведном гневе остались непреклонны. Нет, конечно, приди к ним Юлия с тем же предложением через день-два, когда выветрились бы уже хмель да ярость, а «убиенный» встал на ноги и отправился на очередной молодецкий подвиг – жизнь невезучего студиозуса продали бы, не задумываясь. Но сейчас попытка подкупа деревенских лишь подзадорила, а добиться возмездия стало для них теперь делом чести.
Мастер это сразу почувствовал. И понял: пора брать дело в свои руки.
– Юлия, выйди! – приказал он.
– Но…
– ВЫЙДИ!
Неохотно, она повиновалась.
Извлеченный из кармашка у Эдана на поясе, звякнув, лег на стол золотой кругляш. Взгляды тут же обратились к нему. Недоумевающие – старост, подозрительный – студента, все более испуганный – управляющего… Они смотрели, еще не понимая, на странную золотую монетку. Монетку без герба, но с двумя столбиками знаков.
На лицензию первой степени.
– Развяжите парня, – тихо распорядился Эдан.
– Это почему?.. – открыли было рты деревенские.
– Лисарь, Грохот! Делайте, что господин велел! – рявкнул на них управляющий. И добавил угодливо. – Сейчас, сейчас, мы мигом! Что же вы с госпожой сразу не сказали?
Студиозус смотрел теперь на своего спасителя с нескрываемым исследовательским интересом: как ребенок на паука, которому хочется повыдергивать лапки, да боязно – вдруг ядовитый…
Эдан даже поежился.
– Пошли, – буркнул он, помогая жертве деревенского правосудия встать и размять ноги. – Зовут-то как?
– Риэ.
– Риэ? Риэ… Знакомо звучит… Профессор Зарта, историк, и Риэ, его помощник: «К типологии некоторых доимперских символов, найденных на алтарях и надгробиях», – процитировал мастер библиотечную карточку. – Правильно?
– Правильно, – с некоторым удивлением согласился студиозус.
– Толковый трактат. Жаль, Храм его запретил.
Было видно, что на языке у парня так и вертится к Эдану куча вопросов, но задать ни одного он не успел – за порогом старостовой избы их встречала целая делегация. Первой, забыв о манерах, на шею своему герою-спасителю бросилась леди Юлия. За ней подтянулись, сочувственно ахающие старушки: свидетельницы недавнего происшествия и ярые ненавистницы «лодырей да охальников» – зареченских гуляк. А на улице уж и прочие караулили – совсем не столь дружелюбные. До дома провожали почти всей деревней.
Прослышав о переполохе, Алим уже мерила тревожным шагом хозяйское подворье.
– Что? – завидев Эдана, бросилась к нему.
– Вот, болезного к тебе привел, – указал тот на ковыляющего следом Риэ. – Юлия, оставь его в покое! Дай парню в себя прийти, умыться, переодеться!..
Девушку оттеснили к дому, студента же втащили в тесную летнюю кухоньку, поставили перед чаном с водой для умывания, вручили чистые штаны да рубаху с хозяйского плеча. Затем напоили теплым травяным чаем – а знахарка вытащила одну из своих целебных мазей…
– Некогда с притираниями и перевязками возиться! – остановил ее светловолосый. – Могу поспорить, хозяева еще до вечера на дверь нам укажут. А если не укажут – так деревенские ночью заявятся: восстанавливать «справедливость»… Исцели его, пообедаем наскоро – и уходим отсюда.
– Но… – странно растерялась Алим. – Мне, чтоб исцелять, руки открыть придется, – с намеком посмотрела она на Эдана, потом на дверь.
– Так давай! – и бровью не повел тот. – Меня шрамами не испугаешь, а Риэ… потерпит.
Лекарка нерешительно замялась.
– Как прикажешь, – сдалась наконец.
С усилием она стянула перчатки, оголяя изуродованные рубцами, распухшие в суставах пальцы. Студиозус охнул, едва сдержавшись, чтоб не отшатнуться.
«Как-то не похоже на шрамы от ожогов», – тихонько отметила Лая.
«Не похоже», – задумчиво согласился Эдан.
Руки целительницы неуверенно коснулись разбитого лица, погладили вспухшее веко... Тяжелая дрожь разлилась в воздухе.
Ноздри мастера расширились, впитывая знакомое ощущение чужого дара – очень сильного дара. И тщательно до сих пор скрываемого...
Риэ громко закричал.
 
***
 
– Никогда не думал, что исцеление настолько болезненно! – смущенно говорил он Юлии три часа спустя, когда их, теперь уже, четверка топала по кочкам деревенской дороги в сторону большого тракта.
Избавленный от синяков, отмытый, в чистой одежде и даже выбритый, Риэ теперь выглядел не то, чтоб красавцем, но юношей, вполне способным зажечь девичье сердце. Темно-русые кудри, большие карие глаза, стеснительная улыбка с ямочками, делающая его лицо милым и по-женски мягким, – чем не подходящий набор для первой влюбленности? И, что самое главное, в отличие от негодяя светловолосого, на благородную леди поглядывал студиозус с глубоким, искренним восхищением – как и полагается смелому герою смотреть на свою даму...
– Это тебе еще повезло, что переломов не было! – со зловещей улыбочкой встрял Эдан, мгновенно убивая в Юлии всякую мечтательность. – Некоторых целителей, знаешь ли, от лишней боли избавлять нарочно не обучают…
Хромающая позади Алим усиленно делала вид, что разговор ее не касается.
– Куда мы вообще идем? – не выдержав, перебила леди. – Пешком, да еще и на ночь глядя?
– Ну, если я правильно рассчитал, у нас все шансы выйти навстречу моим людям...
– А если нет?
Светловолосый молча пожал плечами да ускорил, и без того резвый, шаг.
– Интересный у тебя спутник, госпожа! – странным взглядом проводил молодого мужчину Риэ. – Кто он такой?
– Эдан? Наемник… кажется, – впервые засомневалась Юлия. – Говорил, что в военной школе учился…
– И давно его знаешь?
– Да вторую неделю всего. Я на корабль до столицы села – думала, к честным морякам попала, а они просто негодяями оказались! Эдан мне тогда помог, а потом я с ним пошла…
– Вот так просто и пошла? – удивился юноша. – С незнакомцем, случайным встречным?
Что ж, со стороны это действительно выглядело странным. И Юлия тут же почувствовала себя глупо – чего она терпеть не могла.
– Никто же не тащил меня против воли! – немедленно рассердилась леди. – У меня был выбор, и я сама согласилась!
– Знаешь, – чудно взглянув на девушку, осторожно заговорил Риэ, – я однажды давал уроки сыновьям купца, двум ужасно избалованным мальчишкам. И вот никак не мог с ними справиться! Малолетние негодяи учиться не хотели, чуть что – бежали жаловаться отцу, а тот и слышать не желал моих оправданий... И знаешь, что я сделал? Подольстился. Убедил мелких оболтусов в их талантливости и важности. Устроил так, что до сих пор они считают, будто учились исключительно по собственному выбору и пожеланию, а ведь в результате совершилось как раз то, что нужно было мне!..
– Хочешь сказать, я дура? – обиженно съежилась девушка.
– Он хочет сказать, – обернулся к ним Эдан, – что ты наивный ребенок, всю жизнь проживший под отцовским крылышком. И что я вынудил тебя принять выгодное мне решение, а ты этого даже не заметила.
– И это… правда? – поразилась Юлия.
– Конечно, правда, – небрежно пожал светловолосый плечами. – Но, – тут же пресек готовое выплеснуться возмущение, – теперь уже поздно отказываться!
– Это почему?!
– Потому, милая, – вздохнул он сочувственно, – что у меня опасное ремесло. И, к сожалению, тебя уже заметили в моей компании... Оставайтесь здесь, я гляну, что там за поворотом.
Эдан скрылся в придорожных зарослях.
– Вот мерзавец, а? – возмущенно зашипела ему вслед Юлия. 
– Ты бы поосторожней с ним, госпожа, – тихо предостерег Риэ. – Я много повидал солдат да наемников, и, говорю тебе, этот не из них. Слишком самоуверенный, без капли угодливости или почтения. Чересчур для военной школы образованный. Да и за обедом, вспомни, как себя вел…
– А что за обедом не так было? – искренне удивилась девушка, припоминая безупречные манеры светловолосого. – Обычно он себя вел…
– Это для тебя, благородной леди с хорошим воспитанием, обычно! А для безродного авантюриста более чем странно…
– Без него, такого странного, ты бы еще в подвале сидел! – с упреком обозвалась Алим. – А наша леди моряков бы ублажала…
Риэ виновато замолк на полуслове. Но Юлия ничуть не смутилась, и сопеть продолжала все так же сердито.
– Эй, – выглянув из-за поворота, позвал их Эдан. – Идите сюда! Повезло нам!
За изгибом дороги ждала карета с сине-серебряным гербом.
_________________

Очень интересно! Спасибо ,Аня!

Спасибо за продолжение, Аня!!!

Эдан - одиночка по своей натуре - решил собрать вокруг себя веселую компанию??
Мне так нравятся диалоги-препирательства Эдана с нахалкой-супругой. Как же он, должно-быть, скучает по своей Снежинке...

Ну, компания сама собралась (и, как со временем выяснится - собралась удачно), а Эдан просто воспользовался ситуацией - тоже, в общем-то не без задней мысли
_________________

Аня, здравствуйте. Очень рада найти Вас здесь. Жду в гости.
___________________________________

 » Глава четвертая

Глава четвертая, в которой Эдану предстоит выяснить кое-что о своем прошлом.
 
 
После заката сильно похолодало. Стылый ветер срывался дождевыми каплями, зло трепал древесные кроны, вынося на дорогу ворохи сухих листьев. Осень подбиралась к середине – и потихоньку брала свое.
Эдан, пристроившись на передке кареты, прятался от холодной мороси в неизменный плащ, лишь иногда лениво высовываясь из-под капюшона, чтоб расспросить возницу о делах в имении или, щурясь от неровного света качающегося масляного фонаря, вглядеться в темный поворот дороги.
Ехать было решено всю ночь.
Злополучное поселение спешил светловолосый оставить позади. Не потому, что всерьез боялся мести деревенских: просто такой след, как золотая лицензия, трудно не заметить. Она и имеется-то лишь у высоких лордов, императорской семьи да людей Гильдии в звании не ниже мастерского. Если до сих пор и не узнали в Совете о его появлении – то уж теперь узнают точно! Вопрос только в том, будет ли это до дня Посвящения или после? Незваных гостей, в любом случае, встречать Эдан хотел не на грязных проселках, но в своей берлоге, защищенной имперским законом – а заодно и крепкими стенами да каким-никаким гарнизоном...
Утром морось превратилась в настоящий дождь – и мастеру невольно пришлось переместиться в карету, к своим невыспавшимся, потрепанным ночью на неудобных сиденьях, попутчикам. Те зевали, ежились от холода и тоскливо вглядывались в унылую бугристую степь за окном, надеясь заметить хоть какой-нибудь захудалый хуторок. Мечталось им поскорее укрыться от непогоды, поесть и как следует отдохнуть, но к Эдану лезть с вопросами никто не решался – слишком уж мрачным было его лицо.
А тот хранил задумчивое молчание: краем уха прислушивался к болтовне, которой Риэ развлекал остальных, но больше размышлял о своем. Время от времени в крохотные окошки кареты, защищенные лишь тонкой сеткой, ветром заносило холодные дождевые капли. Мастер морщился, чувствуя влагу на волосах и коже, Лая тихонько дразнила его «неженкой» – и тогда ему почти хотелось улыбнуться.
– Эти холмы тоже по-своему знамениты! – начал меж тем рассказывать студент сонной Юлии. – Семьсот сорок лет назад было здесь большое сражение, приведшее к воцарению нынешнего Правящего Дома. А более сотни лет назад – битва девяти воинственных племен и трех объединившихся с ними лордов против Императорской Армии, завершившаяся блестящей победой последней…
– Если можно назвать «блестящей» победу, в которой полегло почти пятнадцать сотен имперских солдат, сотня темных мастеров и около восьми тысяч насильно согнанного из крестьян ополчения, – угрюмо вставил светловолосый, не отрывая глаз от раскисающего пейзажа за окном. – Несчастный тогдашний Император уж и корабль снаряжал, намереваясь сбежать на Южный... Впрочем, нашей леди с лихвой хватит и официальной версии!
– Еще бы! Я скорее послушаю человека по-настоящему ученого, чем безродного бродягу! – презрительно фыркнула Юлия.
Риэ, однако, соглашаться с ней не спешил.
– Знаешь, а я уже слышал подобное, – задумчиво проговорил он. – В университете Эн-Амареша есть одно закрытое ученое общество…
– Эн-Амареш… Гадкое местечко! – невежливо перебил Эдан. – Обществу твоему из закрытого давно пора стать тайным! Донесут ведь рано или поздно… А папочка нашей Юлии подобного своеволия очень не одобряет!
Возмущенными взглядами благородной леди сейчас можно было мятежные деревни палить – но светловолосому до того и дела не было.
– Вот ты, Риэ, – все так же язвительно продолжал он, – в своей книге доказал, что священный символ упокоения, начертанный на храмовых склепах, восходит к обозначениям Первого Бога. Тем самым, кстати, перевернув половину религиозных догматов с ног на голову… Так жрецы за это всего лишь твой трактат сожгли! А спроси нашу леди, что случилось с ее кузеном, обвинившим как-то Амареша даже не в предательстве и попытке переворота (чем высокочтимый лорд занимается со дня своего утверждения в качестве главы Дома!), а только в смутьянстве и недостаточной верности интересам Империи?..
Юлия, мгновенно побледнев, занервничала.
– Не думал, что в военных школах так глубоко вникают в историю и политику! – пришел ей на помощь студиозус. – Где же ты, Эдан, набрался этого?
– Чего, Риэ? – притворно удивился тот. – Я лишь смотрю по сторонам и немного слушаю… А будешь глупыми вопросами донимать – могу ведь и высадить! Пусть твои недавние приятели из Заречьих Сопок (так, кажется, та деревня называлась?) догонят…
– Ты не посмеешь! – гневно вскрикнула девушка.
– Что именно? Избавиться от лишнего нахлебника?
Теперь уже Риэ дернулся, зло сверкнул карими глазами – и полез под сиденье за своим потертым мешком.
– Прикажи остановить! – бросил сердито. – Мне не нужна ничья опека! И уж тем более – милостыня!..
– Тебе-то нет, – едко перебил Эдан, – а леди твоей? Ты же из-за нее за нами увязался? Чтоб уберечь несчастную девочку от меня, негодяя?..
Юноша запнулся и отчаянно покраснел.
– Из-за любви люди на смерть идут, – не думал жалеть его светловолосый, – что говорить о каком-то унижении? Так как, Риэ, остановить карету, или еще немного мой дурной нрав потерпишь?..
Студиозус сердито выпрямился, замер, стараясь не глядеть на него, и, тем более, на смущенную Юлию…
«Что это с тобой?» – удивленно обозвалась Лая.
«Не знаю… – отмахнулся Эдан. – Просто… настроение…»
«Посвящение ведь завтра, правда?» – прошелестел осторожный вопрос.
Он раздраженно стиснул зубы.
«Неважно! Я ведь говорил уже… Не хочу сейчас думать об этом!»
– О боги, он опять это делает! – по-прежнему на него злясь, скривилась леди.
– Что? – буркнул Риэ, на миг отвлекшись от своей обиды.
– Говорит сам с собой! Ненормальный!
Эдан лишь презрительно выгнул губы – и вновь отвернулся к окну.
К счастью для всех, за поворотом показалось долгожданное селение.
 
***
 
Деревня – скорее, маленький грязный городок, выросший при рудном карьере стараниями предприимчивого лорда Матезы, здешнего хозяина, – даже в сухую погоду отличалась непритязательностью, сейчас же выглядела особенно неуютно. Эдан никогда не любил бывать здесь, хотя обширные владения лорда и граничили с его собственными. Ни сам Матеза, ни его супруга и дочери, давно ищущие внимания холостого соседа, симпатии в молодом мужчине не вызывали – потому и задерживаться в Железных Камнях он собирался не дольше, чем нужно для сытного завтрака да смены лошадей. Лишь бы дорогу совсем не развезло, – а там, глядишь, и не успеют местные соглядатаи доложить хозяину о карете с сине-серебряным гербом...
Постоялый двор стоял пустым да унылым, так что появлению молчаливой, угрюмо друг на друга косящейся, четверки там даже обрадовались.
Эдан, впрочем, захватив кружку горячего вина и оставив спутников на попечение хозяина с кухаркой, сразу вернулся на мокрое крыльцо. Есть ему не хотелось – как и терпеть на себе сердитые, пополам с любопытством, взгляды Юлии да прикипевшего к ней, похоже, намертво Риэ...
«Это ведь ты на них сорвался», – укоризненно обозвалась Лая.
«Я, – устало согласился мастер, но продолжать разговор не захотел. – Вознице отдых нужен. Я сам дальше поведу, а он пока пусть в карете отоспится».
«То-то наша леди обрадуется соседству деревенского дядьки и его могучему храпу!..» – не сдержала Насмешница ехидства.
«Ничего, потерпит! Я Криваря знаю куда дольше, чем ее капризное высокородие! В следующий раз подумает, прежде чем…» 
О чем там должна подумать леди Юлия, Эдан сообщить не успел: ощущение постороннего, изучающего взгляда захлестнуло его.
Мастер застыл, украдкой осматривая грязный двор и пустынную улицу, пристально вглядываясь в темные от влаги бревенчатые строения.
Под пустующим торговым навесом ютилась оборванная нищенка. Светлые, пополам с сединой, волосы ее колтуном выбивались из-под дырявого платка; выражение лица, отекшего и красного от излишней любви к крепкому пойлу, было сложно определить – но запухшие серые глазки смотрели на Эдана внимательно, с неожиданным, почти диким умилением.
Поняв, что ее заметили, женщина щербато разулыбалась и торопливо поковыляла к крыльцу, загребая башмаками воду из луж.
Светловолосый нахмурился, с трудом удержавшись от затравленного взгляда на дверь позади себя – очень уж захотелось ему сбежать.
– Это ведь ты? – через весь двор сипло закричала нищенка, привлекая внимание вынесшей помои служанки да смолящих под навесом каретного сарая конюхов. – Это ты! Я сразу узнала! – рука ее слегка коснулась пальцев мужчины, и, прежде чем брезгливо отшатнуться, Эдан почувствовал слабое касание чужого дара.
Теперь уж мастер совсем растерялся: никогда он сей особы прежде не встречал, но обращалась она к нему, как к давно знакомому.
– Это ты, правда ты! – не унималась женщина, твердя одно и то же с каким-то пугающим, благоговейным восторгом. – Разве не чувствуешь? Не видишь родную кровь?!
Растерянное изумление на лице Эдана постепенно сменялось настоящим, искренним ужасом.
– Я чую, чую в тебе кровь моей племянницы… – все так же завывала нищенка, не замечая ни его реакции, ни развесивших уши зрителей. – Ее, и того негодяя, нашего управителя… Хотя на вид и не скажешь! Не похож ты… Совсем не похож… Настоящий господин! Не то, что Марушка моя, дуреха деревенская!..
– Внутрь! – наконец, придя в себя, сердито рявкнул мужчина. Подарил недобрый взгляд оторопелой служанке и скалящимся конюхам, торопливо подтолкнул оборванку к двери. – Тихо! – шикнул на нее, прежде чем провести к угловому, подальше от своих спутников, столу.
Та подчинилась с какой-то детской покорностью.
Завидев вошедших, подбежал хозяин заведения. Покосился удивленно – на Эдана, и сердито – на нищенку.
– Горячего бульона, пирогов да чаю из лечебных трав для… дамы! – и рта ему не дал раскрыть светловолосый. – А мне – еще вина! Живо!
– «Дама»! – растроганно заморгала женщина. – Прямо как благородная!
Мастер поморщился.
Трактирщик вернулся быстро – сам принес все, что требовалось, да еще и успел, улучив момент, предостерегающе шепнуть на ухо:
– Не слушай, что она плетет, господин! Тетка Мара – наша местная сумасшедшая. По молодости-то баба ничего была, повитуха умелая. Даже в Храм хотела идти, учиться на целительницу. Но вот как племянница сгинула – запила, а там и свихнулась совсем…
– Я учту, – рассеяно кивнул Эдан, наблюдая, как жадно прихлебывает горячий бульон вновьобретенная родственница.
В этот миг ему было вовсе не до дядькиных откровений.
«Что думаешь? – потерянно вопрошал он притихшую от изумления Лаю. – Сочиняет? Или правду говорит?»
«Правду, – ошеломленно отвечала Насмешница. – Я тоже общую кровь чувствую. Только… другую какую-то…»
«Это как?»
«Будто она – сырая глина, а ты – кувшин… неплохо слепленный»
«Вот уж спасибо за сравнение!» – заворчал он.
«Как могу, так и описываю! – почти обиделась Лая. – Сам-то никогда не думал, что слишком уж… ладно скроен? Твоих талантов и на десятерых много было бы!..»
«Только не нужно мне опять сказки о Первом Боге рассказывать! Хотя… в свете нынешней встречи, я уж и не в такое поверить готов!»
«Не в сказках дело! Помнишь, Иша говорила, будто изломан ты еще до рождения?.. Может, о том и речь была? На одной из пластин, что отыскали мы в руинах храма на Южном, упоминался вроде обряд Перерождения – другой, не тот, что знают ахары…»
«В том тексте хорошо, если мы одно слово из десяти когда-нибудь разберем…» – скептически заметил Эдан.
«А Риэ тебе на что? – хитрой усмешкой зазвучал Лаин голос. – Не говори, будто об этом не думал…»
«Сейчас я вряд ли вообще о чем-то думать могу…» – вздохнул мужчина устало.
И обратился, наконец, к переставшей жевать оборванке:
– Теперь рассказывай.
История его появления на свет в жалостливом изложении тетки Мары выглядела до смешного обычной: молодая деревенская дурочка и новый управляющий господина лорда, пара ночей на сеновале – да горькая слава на все селение... Спасаясь от пересудов, обманутая и на сносях, девица увязалась за идущим к Северным горам за пушниной торговым караваном. Жила лишь надеждой на новом месте устроиться. Тетка же все ждала от нее весточки – пока вернувшиеся через год караванщики не поведали, что затерялась несчастная безвозвратно где-то в варварских землях...
К концу рассказа Эдан не знал уже, хохотать ему или громко ругаться. Не потому, что нежданные откровения местной юродивой его потрясли, – наоборот, он ждал как раз чего-то подобного. У каждого второго воспитанника военной школы за спиной похожая история. Но… ПОЧЕМУ ТЕПЕРЬ? Вот был главный вопрос! Не первый год мастер ведет дела с лордом Матезой и – от одной мысли становилось тошно – со здешним управляющим! Далеко не впервые заезжает в Железные Камни! Почему же именно теперь случилась эта нелепая встреча, когда и без нее – видят боги! – он достаточно сбит с толку?
Если есть кто-то, на самом деле дергающий его судьбу за ниточку, – сейчас этот тип, должно быть, знатно потешается!..
А хуже всего: Эдан ни малейшего не имеет представления, что ему с новоявленной родственницей делать! Оставить, как есть, – очень хочется, да проклятая совесть не позволяет. С собой забрать – на растерзание высоким лордам и Гильдии? Просто глупо. Хватит с него и нынешней, всем недовольной, компании! Денег дать? Так ведь пропьет…
«Вообще-то, знаю я одно от этой беды внушение, – робко обозвалась Лая. – Не у всякого выйдет, но ты сильный, а вместе мы вдвойне сильней!..»
«Делай» – со вздохом согласился мастер.
Спустя полчаса, расплатившись с хозяином да окликнув попутчиков, он вышел под сеющий дождик. Спешил убраться отсюда поскорей и подальше.
Изрядно размякшая от тепла да сытной еды женщина сонно, но с тревогой, проводила его глазами, благодарно сжала в руках кошель с монетами. Потом нахмурилась, будто вспомнив что-то. Нерешительно встала, двинулась было следом. Но замерла, наткнувшись на полный интереса взгляд леди Юлии.
– Эй, – поманила барышню.
Та на миг растерялась, колеблясь между опасливой брезгливостью и острым любопытством. Оглянулась на Риэ с Алим, неохотно выходящих на улицу, – затем решительно шагнула к оборванке.
– Чего тебе? – спросила тихо.
– Помоги ему, добрая госпожа! – умоляюще зашептала Мара.
– Кому? Эдану? – удивилась Юлия. – Светловолосому?
– Ему, ему! – закивала женщина. – Плохая вещь на нем, очень-очень плохая, я чую! Порченная! Сильный приворот и могильный холод на ней!.. Сними ее и разбей… А лучше – в огне спали!.. Огонь – он все очистит…
– Да ты что! – возмутилась девушка. – Как же я с него что-то снять смогу?..
– А я ленточку дам, заговоренную! На крепкий-крепкий сон! Ты ленточку к голой коже приложи – он и уснет.  А ты затем вещицу проклятую с шеи – да в огонь! Страшная она, вещица-то! Из-за нее он ни тебя, ни других не видит – будто мертв наполовину… Помоги ему, а?...
Юлия призадумалась.
Эдан с самой первой их встречи вел себя странно. А уж как говорить сам с собой начинал – вообще жуть брала! Вдруг права ведьма сумасшедшая? Вдруг на нем проклятие?.. Оборванка ведь всерьез за него переживает – вон как смотрела на нахала светловолосого, словно на сына родного!
– Я подумаю, что можно сделать, – буркнула леди, принимая аккуратно завернутый в тряпицу сонный амулет.
 
***
 
К следующему вечеру карета, изрядно помесив грязь да попрыгав на ухабах, выбралась, наконец, на ровную, наезженную дорогу, а вскоре – и въехала в небольшую, на редкость опрятную деревеньку, над которой возвышались темные стены крепости.
– Дальше пешком, – прощаясь с возницей, сообщил Эдан. – Дорога поднимается уступами, карета не проедет.
– Опять пешком? – плаксиво скривилась Юлия.
– Если леди тяжело пройти шестьсот шагов, могу найти лошадей, – язвительно бросил он.
Девушка демонстративно надула губки, но отвечать не рискнула – того и гляди опять нарвешься на издевку! От нечего делать она стала наблюдать за возницей, который как раз успел завести карету во двор ближайшего большого дома и теперь по очереди распрягал уставших лошадок.   
К ним уже торопились со всех сторон деревенские, приветливо здоровались с Эданом и с ходу почему-то начинали ему выкладывать свои проблемы.
– Потом, потом, – раз за разом отмахивался он.
Юлия, опираясь на руку, любезно предложенную Риэ, сделала пару шагов и любопытно огляделась по сторонам.
– Поторопись, будь любезна! – хватая ее за свободный локоть, в ухо зашипел Эдан. – Еще немного – и до утра здесь застрянем!.. Вот дьяволы!
Последнее относилось к вынырнувшему из-за угла крупному, важному мужчине в серой деревенской рубахе, добротных кожаных штанах и неожиданно новом синем жилете с блестящими серебряными пуговицами, никак не желающем сходиться на выпирающем животе. 
– Господин лорд! – шагая наперерез, загудел он издалека.
– Чтоб тебя!.. – выпуская руку девушки, негромко выругался Эдан. Затем губы его вытянулись в любезной усмешке. – Господин староста!
– Ты лорд? – изумленно вытаращилась на него Юлия.
– Не похож? – ядовито ухмыльнулся он. Затем отступил на шаг и вдруг согнулся перед ней в изящнейшем придворном поклоне. – Лорд Таргел к твоим услугам, леди Юлия из дома Амареш!
Староста споткнулся и, пораженный зрелищем, застыл с открытым ртом.
– А теперь пошли, пока он пялится! – не прерывая вежливой улыбки, сквозь зубы шепнул им новоявленный лорд и вновь потянул Юлию, а с ней – и Риэ, мимо растерявшегося старосты – к темным воротам крепости впереди.
Алим послушно семенила следом...
– Все дела – завтра. К полудню в замок приходи, заодно и отобедаешь, – бросил он мужчине напоследок, уже не слушая возможных возражений.
 
***
 
За стенами крепости их уже ждали.
Эдан быстро и с облегчением передал поднадоевших спутников на попечении прислуги – сам же поспешил наверх. Взбежал по лестнице, на миг замер в сводчатом коридоре перед парой высоких дверей, затем толкнул ту, что слева.
Именно здесь жила Лая почти год назад…
Мужчина задумчиво коснулся восковой метки на двери, провел рукой по пологу кровати. Затем вытряхнул свой мешок прямо на пол, извлек из груды вещей белый, плотно скатанный сверток – свой плащ, что он подарил Лае в день церемонии. Развернул его почти с нежностью, осторожно разгладил пушистый мех, пальцем проследил линии золотой вышивки – и со вздохом повесил в огромный пустой шкаф.
– А, ты здесь, господин? – послышалось сзади пыхтение.
В дверь, двумя руками вцепившись в большое деревянное ведро с водой, бочком втиснулась Тана.
– Я как раз собиралась спальню в порядок привести. Для приезжей барышни…
– Нет! – резче, чем хотелось бы, перебил он. – Лучше перенеси сюда мои вещи, – добавил мягко, уже жалея о невольной грубости. – Парня можешь поселить в моей бывшей комнате, а леди, – не удержался все-таки, – пусть сама выберет, где жить или с кем…
Зря он, конечно, так сказал. Тана вцепилась в его слова с резвостью оголодавшего пса: неодобрительно покачала головой, тяжело плюхнула ведро на пол, чудом не расплескав воду, решительно скрестила на груди руки.
– Сама, значит, выберет с кем? – завела привычную песню. – Вечно ты девиц беспутных приводишь! Жениться тебе пора!..
– Уже, – принуждая ее замолкнуть, неожиданно для самого себя признался Эдан.
– Правда?! – обрадовалась женщина. – И где же молодая госпожа?
– Умерла.
Тана захлопнула рот. Под тяжелым, горьким взглядом мужчины сдержала рвущееся из груди горестное оханье, опустила глаза.
– Пойду комнату для гостьи приготовлю, – буркнула неуверенно, торопясь сбежать от этого неловкого разговора.
«Зачем же ты Тану расстроил?» – вздохнула ей вслед Лая.
«Устал ее напутствия слушать, – пожал Эдан плечами. – И потом, закат уже…»
«И что?»
«Посвящение в Гильдмастеры всегда на закате проводится…»
Он распахнул створку окна, задумчиво всмотрелся в пасмурное, темнеющее небо, ритмично застучал пальцами по стеклу, словно отсчитывая секунды… Тук-тук-тук…
Последний косой луч закатного солнца, будто нарочно, пробился сквозь осеннюю хмарь, позолотил оконное стекло, заставил на миг зажмуриться – и скрылся.
– Вот и все, Снежинка, – вздохнул Эдан со странной смесью досады и огромного облегчения. – Посвящение совершилось, Престол занят. Все закончилось.
_________________