Звезда Мичелла

Генри Кавендиш вздохнул и наконец приподнял крышку коробки, доставленной на прошлой неделе посыльным.

В ней было немного вещей: пачка исписанных аккуратным почерком бумаг, пачка рисунков, несколько инструментов. В том числе крутильные весы – совсем простые, посеребренная медная нить с привязанным к ней миниатюрным коромыслом с двумя свинцовыми шариками на концах. Разумеется, это был прототип, опыт следовало производить с гораздо более солидными весами...

«Будь дорогой Джон жив, он бы произвел опыт сам, а я радовался его успеху». Горе от потери друга до сих пор омрачало жизнь Кавендиша и путало все планы. Все валилось из рук, любимые блюда казались безвкусными, любимая шотландская овчарка Джимбо никак не могла дождаться ласковой улыбки хозяина, а близкие и вовсе махнули на Кавендиша рукой после многочисленных провалившихся попыток посочувствовать. Только сам Генри мог вытащить себя из пучин скорби, и только любимая физика могла ему в этом помочь. Поэтому он все же решился вскрыть последнюю посылку друга и разобраться в его наследии.

- Ветрозащитная камера, - вслух произнес Генри. Лежавший в углу Джимбо насторожил уши и шевельнул хвостом. – Да. Иначе конвекционные потоки испортят нам все дело, Джонни. Закон всемирного тяготения сэра Исаака Ньютона справедлив и для малых тел, и мы это докажем, с божьей помощью. А там, кто знает, кто знает...

Немного повеселев, Генри стал перебирать бумаги и вдруг приметил в углу коробки отдельно лежавшую железную шкатулку. Взяв ее в руки, он понял, что крышка привинчена и открыть подарок легко не получится

- Гм. Что-то новенькое... Джимбо, как считаешь, что там может быть? Джон никогда не закрывал от меня ничего, тем более, шкатулка была в надежной упаковке и под охраной... Странно.

Пес заскулил. Не обращая на него внимания, Кавендиш взял инструменты и за несколько минут справился с задачей. Крышка откинулась, и его взору предстал маятник. Всего лишь стеклянный синий шар на тонкой медной цепочке. Игрушка, забава для простейших опытов детей. А под ним лежали карта звездного неба и записка.

По мере чтения брови Кавендиша поднимались все выше, а к концу выражение его лица и вздохи так взволновали бдительного Джимбо, что он запыхтел в унисон хозяину и, встав с пола, прижался громадной башкой к его ногам. Машинально оттолкнув любимца, Генри отошел к креслу, сел и стал перечитывать. Содержание записки никак не хотело укладываться в его голове.

«Дорогой Генри! Как ты помнишь, моя теория о существовании в универсуме темных звезд – гигантских объектов, невидимых глазу человеческому, была подвергнута сомнению, некоторые из наших знакомых даже смеялись над ней. Искать черную кошку в темной комнате я все же не перестал. Однако... не смейся, прошу... течение моих мыслей приняло неожиданный оборот. В последние годы я все более увлекался сравнением философий разных народов разных эпох и узнал много любопытного об астрономах древности. Не утруждая тебя длинными описаниями, подытожу: на сегодняшний день я абсолютно убежден, что некоторые древние мудрецы могли силой мысли и воли перемещать свое сознание в те области универсума, куда нет доступа нашим физическим телам. Дух – это свет, милый Генри, а свету нет преград и пределов. Посему я решился на необыкновенный опыт, и могу лишь надеяться, что Господь услышит молитвы верного служителя и не воспрепятствует ему. Ведь забрать меня в рай или ввергнуть в геенну Он сможет и после моего путешествия, не так ли? Вот суть опыта: в последние часы своей жизни я сосредоточу всю силу воли, всю силу души на этом маятнике. Я назвал его Звезда Мичелла. После того, как мой дух покинет бренное тело, он, как луч света, переместится внутрь шарика и притаится там. Тебе следует сделать вот что: разверни карту, расстели ее на столе и возьми маятник в правую руку. Держи его неподвижно над картой и – это крайне важно – усиленно думай обо мне. Воображай меня так, словно я стою напротив тебя – живой и невредимый.

Если все будет сделано как полагается... но тут я опять вступаю на зыбкую почву, мой друг... так вот, если это произойдет, мой дух окажется там. На темной звезде. Он будет поглощен ею.

А теперь последнее и самое важное. Ровно через год после этого дня проделай опыт снова, шаг за шагом, не отклоняясь ни на йоту. Я почувствую твою любовь и дружбу, поверь. Они сильны – сильнее ловушки для света, темной звезды. Подобно маяку или магнитному камню ты притянешь меня обратно. И тогда, Генри, я вернусь. Вернусь в земные пределы и расскажу тебе об увиденном. А после пусть состоится высший суд, и каким бы он ни был – я его приму.

Генри, сделай это в точности так, как я прошу тебя! Это моя последняя воля, а она, как тебе известно, священна.

Искренне твой,

Джон Мичелл»

Вытерев рукой мокрый лоб, Кавендиш перечитал записку снова. Безумие? Еретичество? Что завладело блестящим умом Мичелла в эти годы? И отчего же он, ближайший друг и соратник, не знал ничего?

В камине треснуло полено. Кавендиш бессмысленным взглядом проводил полетевшие искры. Вот так отлетал и дух Джона... Нет, во все это невозможно поверить. Нельзя такое осознать и принять!

Он встал и заходил по комнате, ища выход из этой нелепой ситуации. Если он также обезумеет и исполнит волю покойного, то... Боже милосердный! Но если не исполнит, нарушенное завещание ляжет на его душу камнем и не даст покоя ни на этом свете, ни на том.

Кавендишу предстояли долгие часы терзаний. А верному Джимбо – такие же долгие часы беспокойства.

Когда стеклянный шарик качнулся, ледяной пот снова выступил на лбу Генри, и все закружилось перед глазами. Он не двигал рукой. Но шарик раскачивался все сильнее, а потом внезапно дернулся и словно прилип к поверхности карты. Кавендиш с ужасом увидел расплывающееся по карте темное пятно, а потом учуял запах гари.

С криком он схватил графин и плеснул водой на проклятую карту и дьявольский механизм. Спустя пару минут ученый набросил на вещи покрывало, сгреб их вместе с ним и понес на чердак.

- К черту все! Джон, прости, но я не в силах, - бормотал он, спускаясь по лестнице в погреб за бутылочкой старого эля. – Не в силах. И повторения опыта не будет. Не могу губить свою душу даже ради тебя. Прости меня. Прости...

Прошел год. Снова праздновали Рождество Христово, снова пахло сластями и венками, а щеки почтенных джентльменов, дам и детишек пламенели от мороза – зима в этом году выдалась суровой. Генри Кавендиш только что окончил новый опыт по смешиванию жидкостей и наслаждался результатом: эль с французским вином чудесно сочетались в его организме.

- Да, Джимбо, дружок... в такие дни понимаешь, до чего хороша жизнь! Джимбо?..

Он лениво повернул голову и замер. На пороге кабинета стоял пес с узлом в зубах. Умные карие глаза смотрели на хозяина с укором. Подбежав к креслу, Джимбо выронил узел и громко гавкнул.

Не веря своим глазам, Генри Кавендиш смотрел на то, как пес тянул узел за кончик и лапами теребил середину. Когда на пол вывалились знакомые предметы, Генри вскрикнул и закрылся рукой.

- Нет! Унеси! Плохой пес, плохой! Фу!!!

Пес снова гавкнул и улегся у ног хозяина. Свесив язык набок, он, казалось, смеялся над нерешительностью и страхами человека.

- Господи, - простонал Кавендиш. – Ну хорошо, ладно! Упрямая ты скотина!

Пришлось встать на негнущиеся ноги, поднять страшный набор, уложить карту на стол и... начать опыт заново. Генри бросало то в жар, то в холод, волосы на руках поднялись дыбом, а в уме звучали грозные слова последней проповеди епископа о безумцах, идущих наперекор воле божьей.

Вспышка света была столь ослепительно-яркой, что Кавендиш закричал и упал. А когда осмелился встать, увидел осколки шарика и пепел, оставшийся от карты.

- Джон? – Хриплый шепот Кавендиша был едва слышен, но Джимбо отозвался лаем. – Джон, ты... вернулся?

Подождав минуту, Генри устало оперся о стол обеими руками. Пес запрыгал рядом и закрутился, ловя собственный хвост. Пепел и осколки ученый смел в то же злосчастное грязное покрывало и вновь связал узлом.

- Я идиот. А это... иллюзия и самообман. Хватит.

Кавендиш уже направился к двери, как вдруг тонкий звук слева заставил его остановиться.

Настенное большое зеркало покрылось трещинами. И эти трещины образовывали рисунок. Нет, слово.

«Вечность».

Космическое путешествие Джона Мичелла подошло к концу.

 4 тур "Жили-Были" - "Космос"