Карта ролевой игры "По приказу короля!"

Анна посмотрела. Какие они всё-таки замечательные... Особенно Логан. Высокие, сильные, решительные, суровые внешне, но добрые в душе. И Габи права: они и надеяться не могли, что встретят здесь таких потрясающих мужчин. Что не просто смирятся с судьбой и королевским выбором, но захотят этой судьбы всем сердцем. И, она на это надеялась и верила, лэрды тоже рады принять свою судьбу в их лице.


Девушка понимающе покосилась на подругу. И у них не обошлось без этих приятных вещей. Не зря же Габи так светится.


Она немножко смутилась и даже чуть-чуть покраснела от этого вопроса, но кивнула, признаваясь, и стараясь не расплываться слишком-то в улыбке. Впрочем, Габи её бы поняла. Вернее, уже, да ещё как поняла.


Анна возвращалась к своему шотландцу, и думала о своём маленьком открытии. Влюбилась... Когда она успела? Когда он заиграл на волынке? Или когда подарил кувшинку, сорванную для неё в лесу? Или когда уносил на руках в комнату или же на берегу? Она не знала. Это могло произойти когда угодно. Это просто было...
Она подошла, встала рядом и вложила свою руку в его.

Немного удивившись равнодушному виду Логана, Анна всё-таки улыбнулась, произнесла одними губами "с вами" и кивнула.
Она оглянулась вокруг, ожидая музыки, и обнаружила, как вокруг короля опять происходит что-то, привлекшее всеобщее внимание. Как тогда, с обменом невест, подумалось ей.
Подняв беспокойный взор на жениха, она вспомнила, как боялась тогда, что он тоже захочет её поменять на другую. Другую, более красивую и сладкозвучную, а не такую, с которой и поговорить-то нельзя. Девушка вдруг остро пожалела о своей неполноценности, что не может сказать ничего приятного своему жениху, не может развлечь его пением или интересной историей. И ведь она сама была в этом виновата...


...Это случилось во время охоты. Одним зимним утром взрослые, оседлав лошадей, дружно выехали в лес. А маленькая девочка сорвалась вслед за ними: как же, такая забава, и без неё? Но нагнать процессию ей не удалось. Услышав, как звуки охоты перемещаются в сторону, юная охотница решила сократить дорогу и съехала с наезженной тропы. Неожиданно лошадь что-то испугало, и она встала на дыбы, сбросив своего маленького, почти невесомого седока вниз, туда, где начинался крутой склон. Кубарем скатившись по снегу, девочка с трудом поднялась, чувствуя боль в подвёрнутой ноги, и провалилась под землю.
Старая заброшенная волчья яма. Каким чудом она не упала прямо на остатки одного из сохранившихся кольев, и не свернула шею, а всего лишь сильно ударилась?
Восьмилетняя девочка не смогла выбраться из ямы. Карабкалась, прыгала, ковыряла заледеневшую глину - всё без толку. И кричала, в надежде, что кто-то из охотников её услышит. Кричала, пока не осипла. И когда уже не оставалось ни сил, чтобы что-то делать, ни голоса, чтобы звать на помощь, ни слёз, чтобы рыдать; когда холод опускавшейся ночи стал пробирать до костей, наверху завыли волки и над самой ямой заблестели чьи-то глаза...
Она в панике закричала, пока не сорвала голос и из её горла уже не мог вырваться никакой звук.

Дома её хватились только к вечеру, когда её маленькая сестрёнка вдруг затребовала у родителей зайчика. "Энни обещала привезти мне зайчика, она поехала охотится!" - гордо заявила Мэри. Все няньки и домашние тут же были подняты на ноги, но Анна не было нигде. И только тогда барон вспомнил о не показавшемся ему значительном происшествии: чья-то кобылка вернулась без седока. Но, поскольку все до единого гости показали своё присутствие, Трентон списал всё на нерадивость слуг, упустивших лошадь или на самих гостей. И пришёл в ужас, поняв, что на дворе уже вечер, а его дочь где-то там, замерзает в лесу.
На поиски вышли все мужчины, даже гости. Лесники прочесывали лес, барон метался от одного поисковика к другому, а следопыты шли по охотничьей тропе, отслеживая каждое отклонение лошадиных копыт от маршрута. И уже вышли на след, ведущий куда-то в бурелом, когда услышали отзвуки дикого крика, так страшно для их ушей оборвавшегося.

Они успели. И спугнули волков, уже вознамерившихся спрыгнуть за лакомой добычей. Барон Трентон первым заметил дыру в земле, возле которой скопились волчьи следы. И со слезами на глазах принял из рук спрыгнувшего в яму лесничего своего ребёнка. Такого маленького, замёрзшего, дрожащего от холода и страха.

Девочка тяжело заболела после целого дня в холодной яме зимой. И долго выздоравливала. А голос так и не восстановился. Доктора менялись, предлагали различные рецепты и обещали, что вот-вот она должна заговорить, но кроме звуков дыхания, из её горла не вырывалось ничего. Понемногу все смирились с немотой. А Анна, уже научившаяся к тому времени читать и писать, стала пользоваться этим способом для наиболее сложных объяснений. И училась говорить тем, чем могла - лицом, жестами...


...А теперь, когда, казалось бы, она давно сжилась со своей проблемой, ей так захотелось вернуть голос. Не для себя, для Логана. И для их будущих детей. И отчаянно жалела, что это невозможно.
Она крепко сжала его руку. Он ведь подарил ей сердце, даже если это всего лишь брошь. И обещал любовь и верность. Это должно значить, что она ему нравится и такой. И он женится на ней. И полюбит её так же, как она уже любит его.

От вопроса девушка вернулась в реальность и сморщила нос, мотая головой, давая понять, что это не стоит внимания. Она шагнула дальше - он ведь вёл её танцевать! И покосилась украдкой, раздумывая паниковать: нет, он всё-таки не собирается от неё отказываться. Через пару шагов она снова остановилась. Все вокруг или танцевали, или следили за тем, что разворачивалось возле короля, и до них никому не было дела. И девушка привстала на цыпочки, чтобы быстро поцеловать Логана в щёку и пошла дальше, в круг танцующих, не отпуская его руки.

Девушка немного удивилась, когда Логан провёл её дальше, не останавливаясь, но когда они оказались в ухоженном саду, под звёздным небом, и мужчина повёл её в танце прямо там, она восторженно засмеялась.
Её лэрд не переставал её удивлять.
Она покладисто прильнула к нему, ближе, чем позволяли любые правила приличия... Кого они здесь вообще волновали, эти правила? Прильнула и наслаждалась теми чудесными ощущениями, что рождались в ней от волшебства этого места, от прикосновений этого замечательного мужчины.

Она расслабленно улыбнулась, глядя на него полуприкрытыми глазами.
"Сейчас он меня поцелует", - решила она, и замерла в предвкушении.


Но вместо поцелуя произошло нечто совсем иное, и она изумлённо захлопала глазами, с трудом веря себе, что слышит именно это.
"Он любит её! Любит!" - ликовала она. И хочет поехать в Гретну? Она немного удивилась этому предложению, почему-то ей казалось, что венчание должно было произойти в Эдинбургском замке под присмотром короля. Или она ошибалась? И невестам положено доехать до домов своих женихов, дождаться прибытия своей родни, и только тогда...
"Так долго?" - возмутилась она мысленно. Но нет, ей не придётся ждать. Потому что и её лэрд не хочет ждать.
Она подалась вперёд, прижалась лбом к его груди и закивала, надеясь, что он не воспримет её согласной именно на вторую часть предложения, про родственников и пышную свадьбу.
И подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза, вкладывая в этот взгляд всё, что чувствовала сейчас. Согласие, готовность пойти за ним на край света, счастье, и... любовь.
"Я люблю вас" - зашевелились её губы. И пусть слов не было слышно, она знала, что он поймёт всё правильно.

В очередной раз взмыв на руки, что для неё уже становилось привычным, Анна счастливо вздохнула и обвила шею Логана руками. С каждой минутой ей всё больше нравился нрав её мужчины. Нравились его спокойная выдержка и невозмутимость, сквозь которые иногда прорывались неожиданные поступки, заставляя её замирать от восторга.
И вот он уже отдаёт распоряжения об отъезде, а она пишет записку сэру Лоуренсу, прося отвезти все её вещи и Молли в их новый дом. Тот факт, что горничная не будет сопровождать её в такой важной поездке, немного смутил девушку - кто же ей будет помогать со шнуровками и причёской? Но решила, что Логан поможет в случае необходимости, да и ей стоит как научиться справляться с такими мелочами самой, так и на будущее выбирать платья попроще.
Она села в карету с помощью своего лэрда и тут же оказалась в его объятьях, познавая ещё один поцелуй, отличающийся от предыдущих и рождающий в ней неведанный доселе трепет.
Карета тронулась, и Анна уютно устроилась в объятьях своего шотландца. Удивительного, замечательного, потрясающего, и уже такого любимого.
Такого, на которого она не могла и надеяться, отправляясь в Шотландию.
И которого она будет любить всю жизнь, отныне и навсегда.

Сентябрь 1603 года,
графство Сазерленд, Шотландия.

Здравствуй, милая Габриелла! Как я рада тебе написать и иметь возможность ожидать ответа - мой лорд сделал мне потрясающий подарок, пообещав передать тебе письмо со своим кузеном, отправляющимся в Эдинбург, который к тому же на обратном пути заберёт и твой ответ.
С нетерпением буду ожидать ответа, как складывается твоя жизнь на новом месте. Прошло уже полгода с нашей встречи в Эдинбургском замке. У нас у всех новый дом, новая жизнь, смею надеяться, счастливая. Хотелось бы мне знать, как поживают остальные невесты? Но больше всех меня интересуешь ты, Габи.
Моя же жизнь... Ты не представляешь, как это замечательно! Впрочем, если у вас с МакГавином отношения хоть немного похожи на наши, возможно, как раз и представляешь, не так ли? Если бы я знала раньше, как восхитительно быть замужем, я бы вышла давным-давно. Шучу, конечно, я бы не хотела быть замужем ни за кем, кроме моего Логана. Очень надеюсь, что ты меня понимаешь, и совершенно согласна (конечно, только в отношении Игена, а не Логана).
Я искренне прошу у тебя прощения, за то, что так неожиданно исчезла. Мой лэрд проявил нетерпеливость и мы поехали жениться (признаюсь, я была совсем не против).
После свадьбы мы сразу уехали в Сазерленд, во владения моего лэрда. Домик его оказался не столь маленьким, как он мне его описывал, а вот сада действительно не было. Тогда не было. Но по приезде я отправила письмо отцу, в котором успокоила его насчёт своей участи, и передала указания садовнику, какие саженцы и семена цветов хотела бы получить. Очень скоро их привезли, и, хоть некоторые за время пути сохранить не удалось, всё же многое дошло в приемлемом состоянии, и за лето мне удалось устроить очень милый сад, который следующим летом станет ещё лучше. Более того, цветы привёз мне лично отец, которому не терпелось увидеть собственными глазами своего зятя и убедиться, что мы с ним в самом деле хорошо поладили. Признаться, отец не сразу нашёл общий язык с моим супругом, особенно его настораживала молчаливость и сдержанность Логана, но, уезжая, он признал, цитирую: "этот парень - то, что надо, дочь".
Могу сказать, что какое-то время я опасалась вражды его клана к навязанной им невесте-англичанке, и не стремилась ехать со всеми знакомиться. Да и сам Логан намеревался сначала разобраться со всеми делами, накопленными за время его отсутствия, но после того, как за неделю после приезда нас навестили один за другим несколько любопытных родственников, потёр подбородок и признал, что нужно ехать. Клан Сазерлендов принял меня настороженно, но в целом доброжелательно. Немалую роль сыграли моя немота и то, что за меня горой стоял Логан, недвусмысленно предупреждая о скором возмездии для самых рисковых шутников. Он не слишком многословен, мой лэрд, но за делом не постоит.
А совсем недалеко от нашего дома есть море. Здесь у нас север, и у моря часто ветрено и прохладно, но всё так необыкновенно красиво своей особой северной красотой. Мы нередко ходим гулять вдвоём - мой лэрд не считает эти прогулки пустой затеей и с удовольствием меня сопровождает. Знаешь, Габи, он такой... удивительный. Мало разговаривает, много молчит, и я порой совсем не представляю, о чём он думает, или почему делает то или иное, но знаю одно: он никогда не сделает ничего мне во вред. Всё, что он делает, он делает для меня, заботясь и любя. И рядом с ним мне совсем ничего не страшно: ни уехать в неизвестность, ни показаться на глаза хоть сразу всем шотландским горцам, ни прожить всю жизнь в его суровой стране. Разве может быть плохо там, где живёт человек, который тебя любит, и которого любишь ты? Мне иногда жаль, что я не могу сказать этого своему лорду, но это совсем не обязательно: он понимает всё по моим глазам.
Извини за немного сумбурное письмо - тороплюсь написать обо всём, и мысли перескакивают с одного на другое, я совершенно теряюсь, о чём же ещё тебе написать. О том, как мы нашли общий язык с экономкой? О тех сиюминутных мелочах, которыми я занимаюсь каждый день, пока Логан уезжает в поле? Или о том маленьком сюрпризе, который мы ожидаем к весне? А пишущая тебе эти строки особа оказалась столь невежественна, что не она обрадовала своего супруга новостью, а он меня, поняв всё первым?
Право, Габи, не знаю, что ещё тебе написать. Столько всего хорошего произошло за это время, и всё это произошло только потому, что наш король захотел мира, призвав нас в невесты, а наших лэрдов - в женихи. Как страшно нам тогда было. И как это непохоже на то, что у нас сейчас.
Я пишу тебе эти строки, вспоминаю всё прошедшее, думаю о будущем, и улыбаюсь.
Надеюсь, ты счастлива, Габриелла.
Потому что я - счастлива.
Совершенно.
Абсолютно.

С любовью,
твоя Анна Сазерленд.

Перо в женской руке, выводящее завитушки из букв на листе бумаги, поставило точку, и девушка подперла рукой подбородок, мечтательно улыбаясь. Совсем скоро письмо дойдёт до её подруги, а потом подоспеет и ответ. Она чувствовала себя счастливой, но ей очень хотелось знать, что не только к ней судьба оказалась столь благосклонна.
Она встала из-за стола и подошла к окну, чтобы распахнуть прикрытые створки. Подставив лицо свежему ветерку, несущему аромат цветущего сада, свежих трав и запах моря, Анна прикрыла глаза, наслаждаясь этим ветром, этим днём, этой жизнью. Где-то скрипнула дверь, и девушка распахнула глаза: то, что она видела, было много лучше всего лишь грёз. К ней шёл Логан. Её муж, её лэрд, её мужчина. Невозмутимый, как всегда. Почти всегда, - она чуть покраснела от мыслей о тех мгновениях, когда он переставал быть таким сдержанным. Она присела на подоконник, следя глазами за его движениями, расплываясь в безотчётной улыбке от переполнявших её чувств. И обвела пальчиком контур подаренной им в Эдинбурге броши в виде двух сердец. Этот жест не требовал слов. Он был прост и понятен для этих двух людей, неожиданно обретших друг друга - по приказу короля.
"Люблю тебя"