Карта ролевой игры "Совсем другая Сказка"

Окрестности города Энск

Тяжёлая стрелка старинных часов со щелчком становится напротив отметки «6». Всего полчаса прошло с момента запуска «Юноны», а в душе всё переворачивается, скручивая внутренности в тугой узел. Одна незначительная ошибка, и я потеряю его навсегда. От этого становится жутко. Тянусь за успокоительным и привычным уже движением затягиваю зубами жгут. Нельзя нервничать, ни в коем случае нельзя.
"Подключение к резервным станциям завершено, подача энергии функционирует бесперебойно"
Слезы застилают глаза. Шарю руками словно слепая, касаясь прохладной поверхности из огнеупорной металлокерамики – последней разработки семьи Карабас. Я готовила её для себя, но только сейчас поняла, какая это ужасная пытка – прощаться с тем, кого любишь, видеть, как угасает в глазах жизнь, как холодеют тёплые ладони. Боги, почему слёзы не останавливаются. Я должна взять себя в руки и работать над кодами, ведь написана только десятая часть от всей системы. Восстановление должно идти по чёткой схеме, а я бьюсь в истерике. Работай же, проклятое успокоительное. Золотистые утренние лучи скользнули в мастерскую и поползли по стенам несмелыми бликами. Эта ночь закончилась, бесконечно длинная ночь. Утираю слёзы рукавом и активирую коды. Первая система на обычном двоичном коде, для нервных окончаний, вторая отвечает за работу мышц. Самая сложная, написанная на основании биотоков мозга, мне сейчас недоступна. Если «Юнона» не восстановит повреждения… Что ж, тогда я увижу ту, в честь кого меня назвали – Моргану Присциллу Карабас своими глазами. Если по ту сторону можно что-то увидеть.
- Дочь? – Из-за двери послышался взволнованный голос отца. – Великие предки, Бри, краше в гроб кладут! Отдай планшет, слышишь? Рафаэль, помоги, иначе твоя сестра отправится к предкам раньше прадеда.
- Верни, - ответила и сама не узнала собственный голос. Холодный, с нотками металла, он резал тишину мастерской подобно ножу. – И не трогай. Небесами клянусь, если слетит хоть один параметр, я тебя убью.
- Брин, - тяжко вздыхает отец и опускается рядом на корточки, ероша мои волосы. Как в детстве. – Нам тоже очень жаль. Всегда больно терять тех, кто дорог.
- Я ещё не потеряла.
- Брин, мы рассчитывали возможности системы исходя из активности мозга не за несколько секунд до клинической смерти. Шансов мало, ты это понимаешь?
- Пока есть хоть один, пусть даже мизерный шанс, - пришла моя очередь демонстрировать фамильную черту – упорство, что часто граничило с практически ослиным упрямством, – я не отступлю.
- Слушай, При, ты сумасшедшая, - качает головой Рафаэль. – Там душа держится на честном слове. А матрица сознания? Создавая любую программу, ты закладываешь параметры, не установки, но первичные крючки, за которые они будут цепляться.
- Мозг функционирует. Это главное.
- Поешь хотя бы, ладно?
Киваю в ответ. И закрываю доступ на нижний этаж, как только за братом и отцом захлопывается дверь. На стимуляторах я протяну сутки, необходимые для первой стадии синхронизации. А потом останется молиться небесам, чтобы войти во вторую стадию. Не зря же я...
- Брианна Присцилла Карабас, как ты посмела хакнуть родного отца?!
Цифры мерцают на мониторе планшета, молчаливые и точные. Постепенно я успокаиваюсь, и нервная дрожь сменяется сомнениями. Правильно ли я поступаю? Кем я стану? Творцом? Не создаю ли иллюзию, мозаику из частичек воспоминаний и бушующих в груди чувств? Вырывая жизнь Арти из цепких пальцев смерти, не становлюсь ли я эгоистом, что готов презреть всё, кроме собственных желаний и тщеславия учёного, перевернувшего научный мир с ног на голову?
Несомненный прорыв – пересадка мозга в тело киборга, разработка новейших программ и кодов, сплавов и сочленений, передовая система, заложенная в «Юнону», способная защитить даже от средних доз радиации… Синхронизация с телом возможна, данные говорят об этом совершенно точно. Но кем ты станешь?
Отложив в сторону планшет, прислоняюсь щекой к холодному серебристому покрытию капсулы «Юноны». Подушечки пальцев задумчиво рисуют фигурки, словно палочкой по песку в далеком детстве. Тогда я рисовала падающую звезду, чтобы загадать ей одно-единственное желание – жизнь. Ещё хотя бы пять лет… Что ты будешь помнить, что сможешь чувствовать? Я так неистово цеплялась за последнюю тонкую ниточку, чтобы вернуть тебя, что не задумывалась об этом. Синхронизация запущена. Стук капель дождя по стеклу, серое унылое небо и тонкие золотистые линии, разрывающие пелену. Надежда есть всегда, пока ты веришь. Ведь в новогоднюю ночь сбываются все желания, правда?
---
Новый город встретил меня запутанными улицами, пестрыми вывесками, ароматом свежей выпечки и тоскливыми часами ожидания в пробках. Новый колледж – лестницами, бесконечными коридорами и шёпотом за спиной. Всё как всегда. Я не стремилась общаться со сверстниками, а они не замечали меня. Провожая шумную компанию взглядом, привычно сворачивала направо – к медицинскому корпусу. Обследования, анализы, прогнозы врачей. Два года, пять лет, семь лет, несколько месяцев. Каждый день был для меня маленькой победой, победой над смертью, каждое утро – ожидание, каждый вечер – прощание. Деревья оделись в пышную листву, потемневшее небо пронзали ослепительно-белые молнии. Приближалась пора первых гроз. Месяц май. И мой день рождения. Лёгкое касание к бархатистым лепесткам причудливых фиолетовых с розовыми полосками тюльпанов – мои любимые цветы. Так прекрасны в цвету и как быстро увядают. В этом всегда было что-то символичное.
- Вот ты где, Пряничек.
Фиолетовые и желтые, белые и алые цветы рассыпались по мокрому асфальту, словно бусины разноцветного бисера на фоне черных грозовых туч. Тёплый весенний дождь застучал по лепесткам и расстеленной рядом газете, расплывались чернильными разводами сводки вечерних новостей.
- Я Брианна, - слабый голос затерялся среди первых раскатов майской грозы.
- Неа, - переплетая пальцы. Задорная улыбка, непослушные промокшие кудри и глаза, в которых плясали озорные бесенята. – Брианна – это что-то грустное. А ты милая.

Гостинница "Золото Рейна" - Театр



«Леди Присцилла, Третья наследница, довожу до Вашего ведома, что Ваш достойный предок Фредерик Горацио Карабас в здравом уме и трезвой памяти завещает Вам здание Театра в городе Энск. Стоимость данного объекта недвижимости была оценена в сумму, указанную в Приложении 1. Единственной просьбой достойного предка Фредерика Горацио было повесить портрет в полный рост в одном из коридоров южного крыла. Поверенный древнейшего и благороднейшего рода... Дата, подпись».
Интересно... почему завещание обнаружилось только сейчас, когда моя сумасшедшая тётка попала в больницу?
Сумма, указанная в Приложении 1 не вязалась с огромным полузаброшенным зданием, крышу которого облюбовали вороны. Достойный предок по семейной традиции выбрал строение в готическом стиле, с острыми шпилями и резными скрипучими воротами. И бомбоубежищем. Наверняка. Боги… всю осознанную жизнь избегать традиций, чтобы в конечном итоге к ним и вернуться. Портреты в полный рост, оргАн столетней давности, пыльный алый занавес. Нажимаю на рукоять отвёртки, и с третьей попытки она поддаётся. Приборная панель в отличном состоянии, если не считать узор из паутины. Вот первый рычаг – подача тока, второй подключает системы. Интересно, у этой пародии на готический собор есть системы? Как тогда они работают, откуда подаётся энергия? И хватит ли её для работы «Юноны». В прошлый раз, вытаскивая с того света Арти, мне пришлось задействовать три из четырёх резервных станций. Сейчас нужна почти такая же мощность, но генераторы в самом крайнем крыле, за пыльным забором лишь перерабатывают энергию, тогда как?.. В огромные витражные окна ударил солнечный свет, отражаясь от сверкающих панелей, вмонтированных в крышу. Солнечные батареи. Боги, это же гениально.
- Беру свои слова обратно, это не лачуга, - смахиваю серый слой с панели. – Спасибо, дедушка… Спасибо за всё.
- Леди Присцилла, транспортировка завершена. Модуль «Геркулес» доставил реанимационный комплекс «Юнона» в помещение, которое вы выделили под мастерскую. Синхронизация с системами здания запущена. Ориентировочное время – тридцать восемь минут.
- Угадай кто, - глаза накрывают ладони.
- Самое милое в мире привидение, - улыбаюсь, вспоминая историю, которую мы сочиняли на ходу, пойманные на месте преступления, а именно в бомбоубежище. Тогда у меня ещё не было кодов от сигнализации, чтобы сразу же её отключить. – Как нижние этажи?
- Без квартирантов было бы лучше, но сойдёт.
- Квартирантов?
- Пауков, - руки скользнули ниже, заключая в уютное кольцо. - Здесь даже камин есть, большой такой, с часами.
- Семейная традиция, - отвечаю, склонив голову на плечо. Всё же не стоило так долго возиться с креплениями лично, «Аргус» мог отдать команды автоматике. Но тогда синхронизация затянулась бы до утра. Палка в двух концах. – И герб рода на стене напротив. Перевернутый месяц.
- И роза? – Лёгкий поцелуй в висок. Скула, губы… Одно дыхание на двоих, как и жизни, связанные майской грозой и километрами туннеля Ла-Манш.
- Роза, - выровняв дыхание, мазнула пальцами правой руки по щеке, левой указываю на стену за пыльным гобеленом когда-то алого цвета. – Хотя изначально планировался трилистник в честь святого Патрика. Почему сэр Годрик изменил своё решение, не скажу, не знаю.
- Хочешь посмотреть?
- Что?
- Камин, - узнаю эту интонацию и азартный огонь в глазах.
- Там же лестница обвали…
Действительно, зачем лестница? Обнимаю Арти за шею, пряча улыбку в шерстяной вязке яркого свитера с ромбами. Великие предки, сжальтесь над Театром.
---
- Вот зачем было рисовать прадеду усы?
- Ему идёт!
- Я в этом нисколько не сомневаюсь, но отец не оценит порывов творчества. И будем отмывать твой шедевр. Вдвоём.
- Никто не узнает, - заговорщический шепот колышет огонь факелов – коридоры и подземелья фамильного особняка тянутся на километры, если рассказы матери о славных временах предков являются достоверной информацией, а не сказками, – Прис…
- Только не левая лестница. Там бомбоубежище.
- Отлично! Там мы ещё не были.
- Может, дорисуешь бороду?..

Театр - Улицы Энска - Театр

Под ногами шуршали опавшие листья, вечернее небо с багряной полосой заката с каждый шагом убегало вдаль. Гулять по новому, совсем незнакомому городу, о котором в буклете на стойке в гипермаркете писалось только то, что «это лучший город в мире» было интересно, волнующе и немного непривычно. Я давно не ходила вот так, неспешно, держась за руки, выдыхая облачка пара. Город, которому суждено стать нашим домом. А благодаря деду и его энергоблокам и солнечным батареям у меня появилась надежда. Генераторы запущены, системы театра подключены, всё работает. Кроме камина. Я попросту не взяла с собой дрова.
- Здесь красиво, - пёстрая вывеска гипермаркета «Энск» переливалась бликами неоновых огней, из ближайшего парка доносились звуки флейты. И почти нет машин.
- Вот видишь, а ты хотела ехать на машине. Пешком же интереснее.
- Если от дома не слишком далеко, тогда интереснее. Я и спорт несовместимы… пока.
- Эй, у тебя получится, Пряничек, слышишь? – Притягивая ближе, успокаивающе гладя по спине. – Ты справишься, моя маленькая леди. Мы справимся.
- Должны, - шевелю пальцами в перчатках. Я всё больше начинаю мёрзнуть. А времени наоборот остаётся меньше. Через месяц отец перешлёт последние коплектующие и можно начинать… - Сэр Горацио оставил солнечные батареи.
- Раз он был умничкой, усы рисовать не будем.
- О, это радует.
- Прис, а Прис. Давай махнём на колесо обозрения? Гипермаркет всё равно ведь круглосуточный.
- Коварный ход, чтобы пройти мимо булочек… А давай.
---
Огонь в камине слабо тлел и лишь изредка вспыхивал алыми искрами, тяжелые настенные часы размеренно отсчитывали минуты и секунды. За окном кружились и оседали на белое покрывало серебристые снежинки. Приподнимаюсь на локтях, рассматривая освещенный бликами камина профиль. Пять лет прошло с тех пор, как под грохот весенней грозы и потоки бушующего ливня он подарил мне не только цветы, тюльпаны и лилии, но стремление жить дальше. И любовь. Чувство, от которого замирало сердце, и сбивался чётко поставленный голос, чувство, что дарило крылья и разъедало душу, ведь время неумолимо, а моё состояние лишь ухудшалось. Терять – это больно, очень больно, а мне не хотелось причинять Арти боль. Зябко кутаюсь в шерстяной клетчатый плед, хранящий пряный аромат специй. Я не могу пообещать, что буду рядом всегда, если только не удастся завершить реанимационный комплекс «Юнона». Но даже тогда…
- Я ждал тебя всю жизнь, - щёки накрыли горячие ладони, стирая застывший в уголках глаз бисер слёз, – не для того, чтобы терять.
- Расчёты почти завершены, - касаюсь запястий, поглаживая подушечками пальцев кожу, ощущая биение пульса под рукавами колючего вязаного свитера. – Вероятность ошибки минимальна, поэтому… Великие предки, прости меня, пожалуйста. Тебе же тоже тяжело…
- Тшш… - тёплые ласковые губы с привкусом карамели, руки на спине, сминающие плед в гармошку. – В новогоднюю ночь сбываются все желания.
- Не говори, - сцепляю пальцы в замок на шее, чуть морщусь от покалываний шерстяных иголок воротника. – А то не сбудется.
- Сбудется. Обязательно сбудется.

Улицы Энска - Театр



Серебристый лунный свет словно оживлял тяжёлые шторы на окнах, по коридорам плясали несмелые блики. Здание театра, наконец полностью подключенное ко всем необходимым системам, не напоминало больше мрачный готический замок из ночных кошмаров, тяжёлые кованые ворота обзавелись камерами, по периметру установлено наблюдение, «Аргус» подключил все доступные резервы, и накопленная за день солнечная энергия наполняла генераторы. До бомбоубежища мы пока не дошли, его и верхние этажи было решено оставить на завтра. Или послезавтра. Чтобы привести здание в жилой вид, потребуется минимум неделя. И ещё не один поход в гипермаркет. Жаркие языки пламени вспыхивали россыпью искр, пожирая принесённые дрова. Часы над каминной полкой с резными стрелками исправно отсчитывали минуты. Кресла и диван, к которому пришлось прикручивать ножу, так как одна оказалась надломленной, были укрыты клетчатыми пледами. Комната оживала, и лишь деревянная шкатулка с планом здания ещё хранила узор паутины. Подключать все помещения к системе отопления или ограничиться жилыми этажами, вот в чём вопрос. У бомбоубежища и мастерской оказались отдельные источники питания, чтобы исключить риск перепада тока или внезапного отключения.
- Ровно?
- Вроде, да, - щурюсь, прикладывая ладонь к глазам. Нарисованная в парке доброжелательным художником картина замечательно вписалась в интерьер. Разве что на ней у меня усталый вид, но это в последнее время не меняется.
- Что там ещё осталось?
- Мелочь, в основном, - вытряхиваю содержимое шкатулки на тёмно-коричневый с кисточками ковёр, покрывавший слегка потёртый паркет.
Ковры - ещё одна семейная черта. Ковры и люстры. Обязательно тяжеленные и с лампочками в форме свеч, но в этот раз придётся обойтись обычными. Что меня совершенно не огорчает.
- Боевые награды дедушки, старые фото, на этом он новобранец, видишь? Третий во втором ряду, в шапке. Он в Восточной Европе служил, вот и запасся, даже тулупом и валенками. Не пригодились, правда.
- Тот, который сигары Черчилля курил?
- Он самый. И в Берлин на броне русского танка въехал. А вот сэр Горацио, он всегда бабочки носил, так солиднее. Я серьёзно, - захлопываю крышку шкатулки и тянусь к пледу на кресле, оно ближе. – Вот теперь я похожа на тот куль из гипермаркета, который нам пытались всучить, - констатирую, укутываясь в слегка кусачую клетчатую ткань.
- Иди сюда, куль, - улыбается Арти, притягивая ближе и устраивая подбородок на плече. - Дрова есть, камин есть, осталось дождаться Санту.
- Да уж. Надеюсь, через два месяца театр перестанет пугать прохожих, а потом, к наступлению Рождества, Санта не сбежит.
Собираться всей семьёй перед камином – пожалуй, единственная семейная традиция, которую я люблю. Она станет и нашей традицией. Я сделаю для этого всё. И даже больше.
---
- Доброе утро, леди Присцилла. Все системы работают в штатном режиме.
Оповещение «Аргуса» звучит как раскат грома, пытаюсь вскочить, напрочь забыв о паутине проводов, опутавших комнату. Уже утро?.. Всё же отключилась, но стимуляторами злоупотреблять тоже нельзя – слишком большая нагрузка на слабое сердце. Саднящие ладони безжалостно убеждают в том, что это не страшный сон, а жестокая реальность – мигающие жёлтым индикаторы «Юноны», рычаги подачи энергии от резервной станции, опущенные вниз, и запятнанный алым узор шарфа, бережно сложенного на столике. Слава предкам, первая стадия завершена, мозг функционирует, нейронные сети отзываются на заданные алгоритмы, их ещё нужно будет отрегулировать под индивидуальную программу, но у меня получилось, получилось... Руки всё ещё трясутся, обнимаю себя за плечи, покачиваясь из стороны в сторону на металлической кушетке. Ты будешь жить, ты будешь жить… Нервная дрожь пронизывает до кончиков пальцев, после стимуляторов чувства притуплены, и даже боль, с которой я живу каждый день, ощущается лишь отголоском. Но и без стимуляторов я не замечала её последние сутки, огромный мир сузился до одной единой фигуры с неестественно вывернутой рукой, непривычной бледностью кожи и запекшейся кровью на висках. Если бы я могла сделать больше, если бы к этому времени перепрошила «Юнону», если бы… Бронестекло холодит кожу, впиваясь сотнями миниатюрных иголок. Я буду рядом, всегда, пусть сейчас ты меня не слышишь. Индикаторы сменили цвет на зелёный, и извивистые змеи проводов начали передачу данных. Вздох облегчения расцветает облачком пара на прозрачном куполе «Юноны», что захлопывается подобно цветку, сплетая лепестки воедино. Непослушные пальцы скользнули к планшету, набирая сообщение. Наверняка, с ошибками. Но плевать. Через несколько минут входит отец. Обнимает, гладит по волосам, успокаивая. Как тогда, среди жарких песков и палящего солнца, когда несколько мгновений отдаляли меня от смерти.

От Брианны Присциллы Карабас для Мариуса Бистли

Возможен ООС. Заранее прошу прощения у мистера Мариуса за это.

В лабиринтах загадки сокрыты во тьме
В далеких тоннелях
Ломанных лестницах
Но их разгадать проще, чем те,
Что внутри засев,
В душу вцепятся.

Новогодняя елка города Энска словно упиралась в небо своей сияющей звездой, стремясь слиться с темным полотном синего бархата в единое целое. Сосредоточенно затягиваю бант на очередной коробке. Руки даже не трясутся так сильно, как раньше. Но и сидеть на симуляторах постоянно нельзя. Они опасны для сердца. Заплетённые в косички волосы смешили и умиляли. Когда я в последний раз одевалась в новогодний костюм? На утреннике? Потом мне казалось, что я слишком взрослая для этих глупостей, потом было некогда, а теперь эта маленькая праздничная секунда длиться вечность, пока я с улыбкой позирую. Стараюсь улыбаться чаще - это радует Арти, это напоминает мне о том, что я ещё жива. И что не собираюсь сдаваться. Шаг по пушистому ковру, легкий росчерк носком ботинка с белыми шариаками на завязках. На душе так странно легко. Блики гирлянд, шорох подарков, которые мы раздавали, пропитанный запахом новогодних хлопушек и сладостей воздух.
- Экспресс-доставка прибыла!
- О, замечательно, ещё упаковочная лента. Я как-то не подумала, что эти подарки будут нарасхват. В них нет ничего особенного...
- Они все особенные, - С радостью ныряю в распростертые объятия, цепляясь пальцами за снежинки на темно-синем свитере. - Не зря же достойные предки принимали посильную помощь в их изготовлении.
- Наматывание гирлянды на портреты так теперь называется, да? - Тихо смеюсь, и радуюсь, что смех не прерывается кашлем. - Пойду снеговика подарю пока, ладно? Я мигом!
Шарф намотан почти по самые уши, и в попытке добежать до ребят с родителями, чтобы вручить снеговиков, случайно пересекаюсь ещё с кем-то. Человек в деловом костюме, присев на лавочку, покрашенную в честь праздника, в яркие цвета, смотрел в сторону ёлки. Словно и на неё и сквозь неё.
- Простите, если задела вас, я не специально.
- Не за что извиняться. - Ответил он. И в этом спокойном ровном голосе витали ростки зимней прохлады.
- Тогда с Новым Годом, мистер...
- Бистли.
- С Новым Годом, мистер Бистли. Удачи вам! - Как всегда проваливаюсь в уже немаленьких первых сугробах по щиколотку, прижимая к груди красный пушистый шарик. Я так хотела повесить его над камином. Вместе с венком. Он был бы символом надежды. Единственное, что у нас остаётся - это надежда.
- Вот ты где, пропажа. - Такое родное тепло обволакивает покалыванием шерстяного свитера с оленями. Немного напряжен. Но ведь приступа не было... Или я забыла взять таблетки с собой. Такое случалось раньше. Мимо проходит мистер Бистли в безупречном деловом костюме, шапке и шарфе с забавными серыми кисточками. Он всё же принял подарок, хотя мог там и оставить, на лавочке. Пусть для вас этот год будет добрым.
- Что у нас там осталось? Ничего? Все разобрали?
- Да вот... - Разводит руками Арти.
- Устроим ещё забег? - Резко разворачиваюсь, от чего косичка задела кончик носа. Оба смеёмся. Всё же наступающий Новый Год - волшебное время. Время, когда хочется верить.

Тетр



Так вот каким он был раньше. На чёрно-белом снимке возвышался Театр, только без бетона и солнечных батарей на крыше. К потёртой фотографии, обнаруженной в шкатулке рядом с записками дедушки и чертежами генераторов, что сейчас были отключены от питания, прилагались несколько плёнок, посмотреть которые можно было бы в старых кинотеатрах. Если бы там была рабочая техника. Как много остаётся загадкой для нас, даже если кажется, что мы знаем всё. Я тоже так думала. Что смогу всё и преодолею любые трудности. А теперь, смотря на дрожащие руки, понимаю, что времени у нас всё меньше и пора начинать первые приготовления. С запуска генераторов, например. Заряда солнечных батарей в теории должно хватить, но всё это время они работали на автопилоте, без подключения к основной системе, замкнутой на приборной доске в мастерской. Сунуть руки в карманы халата, и в который раз убедить себя, что мы успеем, иначе просто не может быть. Не после того, что мы уже пережили. Арти снова… и снова, с грустью констатирую, затягивая зубами жгут, будет волноваться. Встроенные в механическое тело датчики очень точны, таких нет даже у НАСА, хотя военные на раз предлагали моей семье дорогие контракты. Но дедушка Вильгельм отказался. И отец тоже. Каждый из Наследников давал клятву, что их разработки не станут отбирать чужие жизни. Тогда мне казалось, что эти датчики – благо. Сейчас же они превратились в самое страшное зло. Ведь ощущать любое, малейшее изменение в моём организме и знать, что не можешь их исправить – это ужасно. Даже в этом помещении, что экранирует бОльшую часть электронных сигналов, потому как моё состояние медленно, но непреклонно ухудшается. Несколько бесконечно длинных росчерков на календаре отделяли нас от прибытия сплава, что станет моим новым телом. Хугин и Мугин, подключённые к системам Театра, работали круглосуточно, подгоняя параметры. К сожалению, посиделки у потрескивающего камина с ворохом старых фотографий и опустошение местных кафе, что обычно заканчивалось нарисованными кремом усами, не такими шикарными, как у многодостойного предка, но тоже довольно милыми, не были такими беспечными, которыми казались со стороны, и это заставляло сердце сжиматься от боли. Такие краткие моменты беспечности и счастья, мгновения пушистых кремовых усов, забавных ушек из пахнущей лимоном пены, когда я могла держать тебя за руку, смотреть в бесконечно родные и любимые глаза. Что мне сделать, чтобы в них не таилась печаль? Экранированное помещение, которое оказалось давно заброшенной лабораторией, не было выходом из ситуации, лишь временной отсрочкой.
- Держи, - закусываю губу, чтобы не устроить недостойную наследницы благородного и древнейшего и так далее семейства Карабас, истерику. Я снова забываю препарат с труднопроизносимым названием и причиняю страдания тому, кого люблю. – В твоём рюкзаке жуткий беспорядок.
- Порядок – ерунда. Гений господствует над хаосом, - важно поднимаю вверх указательный палец. Руки уже дрожат меньше. Слава великим предкам, мне не хочется пугать Арти ещё сильнее.
- Раз ты шутишь, тебе уже лучше, - столь ласковое поглаживание по спутанным от сквозняков подвалов и пыли, что, казалось, была везде, волосам, что невольно вздрагиваю и жалею, что не смогу раствориться в этом простом и таком трогательном жесте.
И плевать, что это точная имитация человеческой кожи с датчиками, реагирующими на малейшее изменение окружающей среды. Как же мне хочется верить, что это действительно так. Что мне может быть лучше, и закончится бесконечное тревожное ожидания писка сигналов, что на белоснежных платках не будет застиранных в спешке кровавых пятен.
- Да… лучше, - шёпотом в слегка колючую шерсть синего с геометрическими узорами свитера. И мы оба знаем, что дело не в препарате.
- Мой маленький гений что-то нашёл?
- Ага, - слегка морщусь. Всё же вкус у этого лекарства просто ужасно горький. – Это настоящая лаборатория безумного учёного, как ты называешь кабинеты дедушки и отца, хотя это не так.
Полагаю, когда прадед проектировал здание, он не ожидал, что лестницы будут использовать, как трамплин. Мне же оставалось вцепиться крепче в пропахшую карамельными нотками шерсть и радоваться тому, что, несмотря на всё, у нас есть эти моменты лёгкого безумия и звенящего колокольчиками смеха, что отражался от каменных стен Театра.

Театр

Сколько ещё лестниц и пролётов нам оставалось преодолеть? Я не считала их, даже не отнимала ладони от лица. Просто потому что вокруг была пыль. Много пыли. И сырость подземелий, о чём свидетельствовали гуляющие по коридорам сквозняки. Даже в таком тёплом свитере и вязаной шапке, на которой настоял Арти и за что я ему сейчас благодарна, было довольно прохладно. Когда в последний раз в это помещение кто-то входил? Наверное, в далёкие военные времена, когда в небе появилась авиация противника, и полетели первые бомбы.
- Может, вернёмся обратно и захватим одежду потеплее?
- Не надо… Правда… - Руки в перчатках с забавными мишками, похожими на тех, что красовались на пижаме, сжимаются чуть сильнее, чтобы удержаться на резком повороте вниз. Надо было взять с собой фонарик. На схеме данная область не значилась вообще, значит, не входила в общую сеть. Почему?
- Дверь направо, за ней не фиксируется вообще ничего. Уверена, что нам нужно именно туда?
Киваю в ответ. Лёгкая настороженность в голосе заставила зябко поёжиться – не от холода, а от укола вины. Если бы у нас тогда было больше времени, я могла бы сделать тональность максимально похожей на… на что? На человеческий голос? На твой голос? Что стал когда-то моей путеводной звездой среди майской грозы и завываний ветра?
- Мы говорили об этом, помнишь? – Заключив лицо в ладони, прислонившись лбом к моему, взмокшему под тёплой шапкой и горячему, не смотря на сырость. – И мы справимся. Вместе. Веришь?
Киваю, в этот раз энергичнее, но не слишком резко, чтобы не вызвать головокружение. Всё же иммунитет у меня слабый. Особенно сейчас. В последние дни. И хотелось малодушно увернуться, чтобы датчики не просигналили в очередной раз об ухудшении состояния. Ему тоже больно. Даже больнее, чем мне. И от этого сердце буквально захлёбывалось кровью. Но нам нужны эти чертежи, чтобы последнее не стало реальностью. Замедление пульса больше не оправдаешь врождённой гипотонией – время убегало. Всё стремительнее. И поэтому нам необходимо открыть эту дверь. Дедушкино предположение, что самые первые чертежи, которые он делал, оставались именно в подземном бункере Театра, основывались на том, что именно здесь он провёл немало времени, подгоняя под себя искусственное тело, и потому что ему помогал достойный предок, передавший мне права на Театр. Те самые последние штрихи, что помогут мне получить тело. Сэр Вильгельм вышел на связь, они собираются и скоро приедут, чтобы начать приготовления. И к этому времени мы должны быть готовы. Ко всему. Даже к неизбежному. Особенно к неизбежному. Обнимаю крепче, спрятав голову с выбившимися из-под шапки спутанными волосами под подбородком Арти. До бронированной двери оставалось совсем немного. Надеюсь, я смогу подобрать нужные коды. И что данные, которые помогут откорректировать настройки или хотя бы указать направление, сохранились. Вжимаюсь в слегка колючую шерсть. Не смогу отпустить. Никогда.
---
- Я должна…
- Отдохнуть, Присцилла. Ты должна отдохнуть. Слава Великим предкам, что тебя не видит мать.
- Не сейчас… Потом. Если это потом наступит. Но ты, пожалуй, прав, я пойду. Присмотришь?
- Да. – Кивает. – Я вызвал Реджинальда, нейрохирургия его специализация. Если ты что-то пропустила, он перепишет вспомогательные коды.
- Спасибо…
Спутанные тёмные пряди всегда лезут в глаза, и это раздражает. Но сейчас, когда я затягиваю жгут и тянусь за ампулой стимулятора, и волосы скрывают от меня лицо отца, становится чуть легче. Но он не спорит и не останавливает, и я благодарна ему за это. Он понимал меня. Ведь ради мамы поступил бы также. Великие предки с портретов молчаливо провожают меня взглядами, пока я почти бегу по коридорам в западное крыло. Программа – лишь половина. Работа со сплавами, к сожалению, не моё, а одна, даже самая незначительная ошибка, может уничтожить всё. Отобрать всё. Перечеркнуть всё, включая жизнь. Фабиан Вильгельм Карабас, живая легенда. Дед прошёл Вторую мировую, получил тяжёлые ранения, но выжил благодаря записям из архива Аненербе, что легли в основание первых чертежей «Юноны». У сэра Вильгельма только мозг и сердце оставались не механическими, и уникальный сплав, доставленный в мастерскую, разработал именно он. Дыхание срывается на хрип, но не останавливаюсь, не могу. Не сейчас. Я и так теряю время. Прости, Арти. Пожалуйста, прости. Проект, подготовленный для меня, тебе не подходит, функционал абсолютно другой, иные центры, начиная от элементарного центра тяжести.
- Я слышал о том, что случилось. – Дедушка сдвигает ладью. Пешка съедена. Миттеншпиль – середина партии. – Отдышись, дитя, потом говори.
- Что ты чувствуешь? – на выдохе, немного хрипло. Горло саднило, а лёгкие словно опалило огнём – бегать по витым каменным лестницам всё же не моё. – Запахи, звуки… тактильные ощущения… всё. Когда ты… - Вдох, чтобы набрать воздуха. Мгновение, чтобы жжение хоть немного утихло. – Читаешь свои любимые книги, берёшь в руки пешку, ферзь или слона. Когда пьёшь свой любимый чай, глядя на закат… ты… чувствуешь себя человеком? Чувствуешь себя живым?..