Карта ролевой игры "Забытый мир"

Из всех созданий Божьих только одно нельзя силой
принудить к повиновению – кошку.
Марк Твен

Руки подхватили, посадили куда-то. Темно, тихо. Притаилась.
Снаружи слышен лязг металла, крики, лошадь дергается. Страшно.
Все успокоилось, дали дичь, лошадь понеслась вскачь.
Приятные руки, приятный голос, можно успокоиться и поспать.
Привезли в новый дом. Ребенок. Аккуратно берет, гладит. Мне нравится.
Узнала рыцаря, испугалась, притаилась. Он не должен знать.
Спряталась у мальчика. Спокойно. Только все равно страшно, не могу обернуться.
Мысли в голове то мои, то зверя. Инстинкт сильнее, зверь сильнее.
Все время в напряжении, страх заставляет забыть. Только зверь остается.
Рыцарь уехал, хорошо, спокойнее.
Тихо, ласковый голос журчит как ручей. Читают что-то. Интересно.
Женщина поняла? Надеюсь, что нет, но мне спокойнее, и зверь уступает место человеку.
Пока потихоньку, только мысли.
Мальчик хороший, руки нежные, сердце доброе.
И мать его добрая, только сильная, как струна, а он мягкий.
Она уезжает? Нет, я не смогу тут остаться.
Если не удержу зверя, они все пострадают. Хорошие. Не хочу.
И что со мной тогда? Вдруг рыцарь вернется.
Надо ехать, с ней ехать…
Ночь, тишина, все спят. Вот и конь и сумка на боку.
Забраться тихо и застыть. Не прогонит? Не должна…

Где-то есть дом и в доме комната, в комнате кошка...

Конь скачет быстро. Мерно покачивает. Спать.
Спокойно спать. С ней тепло и уютно, она добрая.
Ласковая, своя…
Стоим. Проснулась. Выглянула. Ее нет…
Как же я? Неужели бросила?
Нет, она не может. И конь. Конь хороший.
Такого не бросают.
Да. Есть. Стоит далеко. Потерянная.
Она же сильная. Неужели нет?
Идет обратно. Спрятаться.
Лица не вижу. Чувствую.
Странная. Неуверенная.
Едем. Покачивает. Спать.
Теплые руки, мягкие, нежные.
Запах мыла. Приятный, но сильный.
Чуть не чихнула.
Отдала коня?
Властный голос. Странно знакомый.
Откуда-то из далекого детства.
Из глубин памяти…
Кто он? Не навредит ли ей?
Разошлись…
Ее голос…
Нежный и ласковый.
Все объясняет. Поняла?
Нет. Не надо…
Выпустила.
Прятаться. Хорошо. Понимаю.
Уходит.
Комната. Тепло. Уютно. Спокойно.
Шаги. Прятаться.
Темно. Пыльно. Фууу.
Она. Вернулась. Хорошо.
Еда. Приятно.
Заботится…
Как странно…
Спать…
Не спит, ворочается.
Забраться к ней.
Прижаться к рукам.
Успокоить.
Спи, надо отдыхать…

Где-то есть дом, и в доме комната... и в комнате кошка

Проходит день. Все хорошо. Кормят.
Гладит, руки ласковые и голос.
Ходим гулять. Говорит со мной.
Голос у нее приятный, а настроение переменчивое.
То грустит, то радуется. Грустит вечерами.
Приняла мою дружбу. Не отвергла.
Странная женщина. Понимает меня.
Одной плохо. Жду ее. Не хочу, чтобы уходила.
Мне плохо и ей плохо. Не могу понять.
Помочь не могу. Не я. Другой.
Приходит радостная.
Хорошо и спокойно. Можно расслабиться.
Можно… можно ли? …Можно…

Ночью все кошки серы, даже ели они становятся людьми...

Уютно устроившись как всегда в ногах кровати моей спасительницы, засыпаю.
Снится сон. Странный, неуютный, их тех, прошлых.
Охота, олень, летящая стрела, глаза мужчины, в упор смотрящие на меня.
Просыпаюсь с криком. Сажусь на кровати, абсолютно не понимая, что произошло, где я и кто я. Почему я голая сижу на постели чужой женщины. Хватаю со спинки кровати какое-то покрывало, инстинктивно пытаюсь прикрыться и в ужасе смотрю на свою визави, не в силах вымолвить ни слова.

В городе есть дом, в доме комната, в комнате... нет кошки

Смотрит, не узнает, да и откуда. Боится? Вроде нет. Осуждает? Позовет стражу?



Вопрос спокойный, может, обойдется? Только вот я сама не знаю, как оказалась, да и кто я, тоже.
Была девочка, девушка, Янкой звали, потом кошкой стала, привыкла, сумела держать зверя, да только оказалось - не всегда.
И что длеать теперь, как сказать, как ответить... Да еще сны эти. Кто он, тот, что снится? Кто я? Почему это вес так? Почему она просто человек, а я... такая?
Тогда в лесу Девы хоршо сказали. помогли мне, но то для леса хорошо, а тут все иначе. Страшно, непривычно...

- Янка я, Яннисента. Мать так называла. Только нету ее, матери. А кто я - сама не знаю. Не страшись меня, самой страшно. Дай платье, прикрыться, и отпусти. Отпустишь, уйду, и беды тебе со мной не будет. У тебя своих много, - смотрю, не мигая, жду, что скажет. Хорошая она, да только нас никто не любит.

Смотрит, не понимает. Точно не понимает, потому что иначе зачем спросила


Видела, хочу сказать, вчера в зеркале... но шутить не хочется, да и ситуация не располагает.
Продолжаю смотреть молча, и видимо, что-то начинает понимать, потому что лицо меняеьтся, взгляд. В нем скользит... узнавание?
Да, она поняла... Выгонит? Ударит? Что дальше?
Как она медленно все делает... Думает? Решает?
Смотрю, как пьет воду, как вода льется в глотку, чувствую это, облизываю пересохшие губы. Словно в ответ на мою невысказанную прросьбу протягивает стакан мне.
Пью большими глотками. Жадно. Молча стоит и смотрит. Становится еще страшнее. От этого ее спокойствия страшнее. Лучше б кричала или ругалась или хоть что-то сказала, а так н знаю, что у нее на уме.
Ходит по комнате. Поворачивается. В руках - сорочка. Белая. Зачем? Как сквозь вату слышу ее голос.

- Хозяйка? - смотрю на нее внимательно, - а... ты? Как... относишься? - беру одежду, быстро натягиваю на себя и молча жду ответа.

Дом. Комната, где-то в столице
 
Кто спасет меня на развилке, 
Кто укажет истинный путь? 
Как собрать разбитую вдребезги душу, 
Чтобы правде в глаза взглянуть?(с)
 
Смотрит, словно обдумывая мои слова или решая, что дальше делать. Понимаю ее – я бы тоже думала, страшно. Страшно оставить меня – если узнают, плохо будет нам обеим, а у нее ребенок. Я, правда, об этом мало знаю, но Девы-хранительницы говорили, что не стоит мне в большой город, там люди, и им такие, как я, не нравятся. Убить могут – и меня, и тех, кто со мной подружится. При этой мысли вспомнилась Алайн. Ведь я от нее, по сути, сбежала, а вдруг ей там плохо или она меня ищет… Только вот этого я никак не узнаю. В мои мысли ворвался голос женщины.
Не гонит. Хорошо. Разрешает остаться. Только плохо это, надо мне уйти куда-то, чтобы ее опасности не подвергать. Но об этом подумаю завтра. Глаза слипаются. Она дает мне покрывало, сама ложится на полу. Я так измотана, видимо, нервным напряжением, не знаю (во всяком случае все тело болит и чувствуется дикая усталость), поэтому не сопротивляюсь решению Доми спать на полу, а сворачиваюсь в клубок вместе с покрывалом и мгновенно засыпаю.
Просыпаюсь так же мгновенно, и вижу, что уже светло. Сколько времени, не знаю, но почему-то кажется, что Домине уже пора уходить.
– Вставай, слышишь, вставай, – аккуратно глажу ее по плечу, и едва понимает голову, отдергиваю руку. Не уверена, что ей приятны мои прикосновения. Она благодарит и быстро собирается
Киваю в ответ и, закрыв за ней дверь, сажусь на постели. И что теперь делать? Куда идти? Зачем я вообще тут оказалась? И тут – где? Большой город, но далеко ли он от того замка, что мне нужен, да и как вообще действовать дальше? Моя идея одеться мальчишкой и напроситься в оруженосцы, видимо потерпела крах, хотя мне казалось, это так здорово. А вот что и как делать теперь – совсем ума не приложу. Спросить Домину? Захочет ли она мне помочь?
Пока думала, навела мало-мальский порядок в комнате, поела, все время возвращаясь мыслями к тому, что делать дальше. Пытаясь отвлечься от них, взяла книгу и стала читать, постепенно втянулась и даже забыла о том, где я и что туту делаю, но едва появилась Домина, тут же отложила книгу в сторону и настороженно посмотрела на молодую женщину.

Она выложила на стол еду, на кровать – бежевое платье, на вид мягкое и теплое, которому я очень обрадовалась. Все-таки в одной сорочке сложно куда-либо пойти, да и в принципе в таком виде я чувствовала себя неловко. Тут же подошла к кровати и взяв одежду, натянула ее на себя. Рассказ Домины про семью, в которой требуется помощница, сначала пропустила мимо ушей – мало ли кому кто требуется, вот разве булочки в самом деле вкусные, во всяком случае пахнут умопомрачительно. Но ее следующие слова заставили меня вздрогнуть и поднять голову.

– Я… я… не хочу… Мне …страшно, и потом, мне…нужно найти человека, – выпалила я наконец свою проблему. – Понимаешь, мне он сниться все время – темноволосый, кудрявый и герб на щите – олень на зеленом поле. Ты не знаешь, кто он? И где мы? И… – я на секунду запнулась, облизала губы и снова заговорила, – меня научили, немного. Просто тут хорошо было, и я …расслабилась. Раньше никогда… так. Только сама – и кошкой, и человеком. Никогда помимо меня не происходило. И… я долго была …кошкой? Обычно мало… Понимаешь, я сама не знала, что такая. В лесу жила. С матерью. Потом пропала она, а я – вот… Испугалась сначала ужасно, потом Девы научили меня и пикси. Они хорошие, – улыбнулась воспоминаниям. – И эти сны, они и раньше мне снились, но не так явно. Меня словно звал кто-то в тот замок. Белый замок. И я обещала прийти. И пошла. А сейчас сны, они такие …явные. Понимаешь? Словно и не во сне это. Вот, – подойдя к женщине, показала зажившую рану на плече. – Это стрела. Его стрела. Во сне. Охота была. Олень. И он выстрелил, а я… спасала. – понимая, что говорю сумбурно, стушевалась и замолчала, тем более что Домина смотрела на меня удивленно, возможно думая, что у меня не все в порядке с рассудком…

Смотрит на меня и, кажется, не верит. Или верит, но сомневается?
Я сама себе не верю и сомневаюсь на каждом шагу, и что делать дальше - соверешнно не представляю.
Из ее слов выходило, что греба она такого не знает, и что мы - в столице.
Не знаю, хорошо это или плохо. В большом городе легче спрятаться, но и тех, кто за нами охотится, здесь тоже больше.


Услышанное дальше пугает меня еще больше.
Хотя, казалось, куда еще!!!

Потому что месяц - много. Для меня много, я никогда раньше стольк овремени не была в одличии кошки.
И кто знает, как она себя поведет теперь? Не будет ли иметь надо мной бОльшей власти.
Думая, я продолжала одеваться, делая все молча, потому что не знала, что именно сказать,

а когда мы наконец вышли на улицу, спросила.
- А как ты узнаешь про герб и его владельца? И что мне делать дальше? Отведешь меня к тем людям? Или я останусь с тобой? Для чего мне ориентироваться в городе? Врядли я буду одна ходить по нему. У тебя есть какой-то план? - наверное, лучше было спросить обо всем дома, но почему-то вспомнилась неизвестно где услышанная фраза, что и стены имеют уши. Только, наверное, я хотела слишком много узнать, и вообще хотела слишком многого...

Улицы столицы

Есть вещи, которые я до сих пор не понимаю.
Почему люди в этом мире ненавидят всех, кто не похож на них?
Почему они боятся того, чего не знают?(с)


Я, наверное, задала слишком много вопросов, потому что Доми долго думала, прежде чем ответить. А, может быть, вопросы были неудобные. В самом деле, кто захочет связываться с такими, как я? К тому же, она явно видит такую впервые, вот и думает, как ответить, чтобы… не обидеть. Она чуткая… А бежит очень быстро. То есть, ей кажется, что идет, но на самом деле бежит, а я едва поспеваю следом, еще приходится подол платья подбирать – оно слишком длинное.
Вечер вступил в свои права, небо посерело, дул прохладный ветерок, но было скорее прият но, чем зябко. Пройдя пару улиц, вышли на площадь – какой-то парень играл на дудочке, а другой ловил шарики. Много разноцветных шариков. Я остановилась и замерла от восторга и стояла бы так еще долго, если бы Доми не окликнула.

От ее голоса резко повернулась, но мыслями была еще там, где шло завораживающее действо, потому не сразу сообразила, что кошелька у меня нет, потому и бояться нечего. У меня его никогда и не было, как и денег. Я же никуда не ходила раньше сама.
Посмотрела на нее с облегчением, что мне нечего бояться, и хотела снова вернуться к представлению, но Долмина остановила, начав объяснять, что мне следует знать, находясь в городе, куда идти и что делать. Наверное, она права, даже если я не пойду в кондитерскую, куда она хотела меня пристроить, нужно где-то жить, кушать, для этого работать. Я сама этого никогда не дела, но слышала, что там надо, иначе никто не даст мне еду и одежду, а сколько времени пройдет, пока я найду того, кто мне снится, неизвестно.
– Ты считаешь, что у меня получится? – робко спросила я у нее, – получится выжить здесь, не привлекая внимания, и найти того, кто мне нужен? – я хотела спросить что-то еще, но туту услышала, как молодая женщина говорит про опасность и городскую стражу.
Да, их мне точно следует опасаться, и еще кого-то. Я не знала, как правильно называют этих людей, но говорили, что есть такие, кто нас чувствует – по запаху или как-то иначе, но чувствует. Вот их бояться надо в первую очередь, но спросить об этом я решила позже, потому что услышала про еду. А есть хотелось очень.
– Маар-ци-па-ны, – с трудом выговорила я незнакомое слово. – А что это? Я не знаю, хочу ли пробовать то, что мне незнакомо.

Где-то в столице

 
Бойтесь своих видений, господа.
Они имеют обыкновение воплощаться в реальность.


Прошло довольно много времени, как я жила в столице. Казалось, так давно все это было – Доми, гуляние по городу, эти люди, к которым Домина привела меня. Не могу сказать, что они были плохими – хорошие, милые, но все равно какие-то чужие. Да, они во многом мне помогли. В частности – чувствовать себя увереннее тут, в столице…
Придя в таверну, заказала себе ужин и села в уголочке, стараясь особо не светиться, все-таки разные люди тут бывают. Вспомнилось, как были тут с Доми первый раз, как было все для меня ново и странно. И пугающе. Тот, который внутри, так и скребся. Стараясь выбраться наружу, и все время хотелось спрятаться под лавку, а еще лучше – убежать обратно с лес.
Прожив тогда пару ночей в оплаченной Доминой комнате, а потом какое-то время у тех людей, к кому она меня сосватал. Теперь я снимала комнату в небольшом тихом доме, в мансарде. Там был отдельный вход – собственно, поэтому она мне и приглянулась, и милая хозяйка, которая ни о чем не спрашивала, это тоже было мне на руку.
Сначала я работала в кондитерской у той семьи, куда устроила меня Доми, потом они решили, что мне у них скучно, ну или по какой другой причине, и нашли мне другую работу – в небольшом галантерейном магазинчике. Не скажу, чтобы там было лучше, но меня на самом деле не это волновало – главное, мне платили неплохие деньги, чтобы жить и питаться, у меня была одежда, и меня никто не трогал. Теперь предстояло самое важное – найти тот самый Дом Эйвиос, о котором говорила Домина.
– сказала тогда Доми, откуда она узнала, кому принадлежит герб с оленем на зеленом поле, я не спросила, и понятное дело, не собиралась открыто расспрашивать про этот герб и его владельцев в городе. Мало ли что там за люди, да и как посмотрят на меня саму, если я вдруг начну расспрашивать. И кого спросить…
Потому я и приходила иногда в таверну свободными вечерами или в выходной, чтобы послушать, что говорят люди, и, возможно, получить нужную информацию.
И вот сегодня – удачный день – за соседним столом два парня, выпили. Говорят довольно громко. И на плаще у одного – тот самый олень на зеленом поле.
– Давай сыграем что ли в кости, давно не перекидывались, – говорит тот, что без герба.
– Давай, эй, парень, кости игральные, быстро, – кричит официанту второй.
Парни начинают играть, азартно стуча костями по столу, стукая кружками, ругаясь. Потом один из них кричит так, что я чуть не залезаю под стол от страха. Он проиграл! Второй смеется и требует немедленной расплаты. Кажется, еще немного, и завяжется драка – настолько враждебно настроен проигравший. Но нет, ничего такого не происходит – парень внезапно остывает и спокойно говорит.
– Отдам, отдам все сполна, вот как жалованье у лорда получу, так и отдам.
– Буду я ждать твое жалованье, тебе еще домой ехать сколько. Гони деньги. – не хочет ждать победитель.
– Потерпи, – урезонивает второй, – я ж не просто так в столицу приехал, – заказано дом в порядок привести. Вот-вот и хозяин объявится. Вызвали его зачем-то.
– так вызвали, небось, старого лорда, твоего-то зачем, кто он такой? – неверяще смотрит тот, которому повезло в игре.
– Старого-то старого, да только он не поехал, сына послал, тот и приедет скоро в столицу. А как приедет, так я денег получу и отдам тебе или отыграюсь, – уговаривает проигравший.
И второй соглашается. Договор решают скрепить выпивкой и вскоре уже поют какую-то разухабистую песню, слова в которой довольно трудно разобрать.
Оставив на столе плату за свой ужин, выхожу на улицу и прячусь невдалеке от таверны. Через некоторое время на крыльцо вываливаются собутыльники. Они еще что-то решают и объясняют один другому, потом, наконец, расстаются. Иду следом за тем, у которого на плаще нужный мне герб и, поплутав по улицам, выходим к какому-то дому. На двери – тот же герб. Ага, значит, это здание мне и нужно. Вот только как туба попасть? Понимаю, что это непросто, да и зверь внутри весь дыбом встал и шипит, не нравится ему это место, не хочется туда.
Впрочем, я и сама не знаю, нужно ли мне оно – будет ли там тот парень, который мне снится? Кто он? Может, просто какой-то воин, и тогда не факт, что он приедет в столицу, а может, и кто поважнее.
Мысли не дают уснуть, и утром встаю с головной болью, потому что проворочалась почти всю ночь.
Хозяйка магазина несколько раз окликает меня – практически засыпаю, стоя за прилавком, - потом ей это надоедает, и она отпускает меня домой, предварительно проверив лоб – нет ли температуры.
– Что с тобой сегодня, Янита? Заболела? – ее рука касается моего лба, – да, нет, жара не чувствую.
– Не знаю, госпожа Марта – ответила, стараясь не выказать своего волнения, – голова разболелась, спала плохо.
– Тогда или домой и выспись, нечего тут засыпать на ходу, как конь в стойле, ступай, – сказала она, отпуская меня.
 
Я пошла домой, так и погруженная в свои мысли и, переходя дорогу, чуть не попала под копыта какого-то всадника.
– Стой, дура, куда прешь, – услышала окрик и отскочила к стене дома, стараясь вжаться в нее как можно сильнее, а, подняв глаза, столкнулась взглядом с худшим из своих кошмаров.

Папа, братик, ух как все закручено и как опасно.
Даже страшно за вас стало. *спряталась в кустах*

Где-то в столице

Не поняла сама, как оказалась в таверне, да еще и вместе с этим человеком. Хорошо хоть, вроде не узнал меня. Надо же было так сомлеть от испуга, что чуть сознание не потеряла. А ведь чего испугалась? Он и видел-то меня только в Алайн, да и то в мальчишеской одежде, значит, вряд ли узнает. Когда мы с Доми были, он не видел меня, ну, то есть видел, конечно, но не меня, а кошку. Просто черную кошку, а разве кошка может быть девушкой, ну или парнишкой, хорошо? Нет, не может, значит, бояться нечего. Но почему тогда все внутри сжимается. Сердце колотится как бешеное, а зверь царапается, пытаясь вырваться наружу, и все кричит, что надо бежать. Бежать как можно скорее от этого человека. Кто он такой? Что с ним не так или не так со мной, что все внутри меня кричит от ужаса только при взгляде на него? Сама не знаю, но чувствую, надо узнать, чтобы впредь не попадать в подобные ситуации, потому что он такой – не один. Откуда знаю? На уровне интуиции. Не моей – кошачьей.
Тихо сижу и смотрю на него, жду, что скажет, спросит. А он только бокал вина передо мной поставил и смотрит так внимательно, словно проверяя – ожила, не ожила.
Сам выпил и ждет, то и я выпью, да только мне вина совсем не хочется, я и пила-то его раз в жизни с Доми а таверне и то, водой разбавленное. Мне бы чаю, такого, как в пекарне был у хозяйки. Он враз ум просветлял, и хорошо так становилось, тепло. Да только тут нет такого. Потому просто прошу.
– Воды, можно мне воды?

Где-то в столице

Смотрю на него и радуюсь, что не узнает, потому что даже не представляю, что будет, если догадается. А если еще и зверя моего учует, совсем плохо будет. И почему тут нет воды? Мы с Доми никогда вина не пили, да и сама я его никогда не пила. Он, похоже, это почувствовал, когда закашлялась. А нечего было поить! Зря я от еды отказалась. Хорошо, что не послушался.
Вопрос о знакомстве застал врасплох, что я ему скажу, а ну как догадается? Хотя вряд ли, не думаю, что сообразит. Во мне словно боролись двое – тот, кто боялся, что Брейден узнает во мне мальчишку, что встретился ему в лесу, и второй, уверенный, что ни за что не догадается. Решила все-таки слегка поосторожничать.
Тем более, пока я думала, что ответить, он как-то добрее что ли стал, и так это странно прозвучало:
– Ты уж извини за резкость. Еще не ясно – кто из нас больше испугался. Меня можешь назвать Брейденом.
– Я задумалась, прости, надо было лучше на дорогу смотреть. А ты кто? Рыцарь? Откуда здесь? – решила сразу задать вопросы, чтобы не обратил внимания, что имя не называю. Хотя, я могу назваться полным именем, тогда у него не будет ассоциации с пареньком Яном.
Принесли мясо и хлеб, нарезанное все большими ломтями.
Отломив немного хлеба и взяв небольшой кусочек мяса, стала аккуратно есть. Всухомятку шло плохо, а запить кроме вина нечем, пришлось сделать еще глоток, на этот раз уже не поперхнулась, только нутро обдало приятной теплотой, и как-то страх немного отступил.
Улыбнулась, глядя на поглощавшего свою еду мужчину, и вдруг картинка всплыла в памяти. Мужчина, крупный, седой, с бородой. Ест мясо, руками берет и ест, а я стою рядом и смотрю. Он смеется, сажает меня на колени и аккуратно кормит. Когда говорю, что могу и сама, отвечает – «не хочу, чтобы моя принцесса ручки запачкала». Странно, почему раньше я этого не видела? И кто этот мужчина? Я его знаю, определенно, вот только вспомнить не могу.
Задумчиво отламываю еще кусочек хлеба и решаю все-таки назвать свое имя.
– Яннисента, меня зовут Яннисента.

Где-то в столице

– Пусти, – сажусь обратно, – пусти говорю, больно. – Хватку ослабляет. – Ничего я не решила, просто …. Не говорить же ему, что это зверь мой рванулся испуганно, потому замолкаю, а потом добавляю… испугалась. Ты вон какой здоровый. Мало ли.
Он молчит и отпускает меня совсем, и я потихоньку успокаиваюсь, делаю еще глоток вина.
Так и сидим какое-то время молча, и хоть кошка продолжает внутри ерепениться, я все-таки более-менее спокойна. Он же сказал – не обидит. И в самом деле, мы с Алайн вытащили его тогда из ямы. Он же обещал в город проводить, а мы.. хотя нет. это у него вроде что-то случилось – события почему-то стерлись из памяти, не могу точно вспомнить, что и как происходило. Может потому что сбежала оттуда в итоге зверем. И все человеческие воспоминания ушли?
– Мне говорили, что в мужском наряде путешествовать проще – никто не обидит. А девушка, она не сестра мне. Просто по пути нам было, вот и пошли вместе, но так случилось, что я ее из виду потеряла. Где она, не знаю, а меня добрые люди в столицу привезли, – замолкаю совсем успокоенная и тянусь снова за едой – это вино вызывает жуткий аппетит, а еще становится спокойно и легко как-то.
– И что ты тут делаешь? – спрашивает мужчина вроде тоже спокойно, но в глазах – явный интерес.
И я на секунду пугаюсь – а вдруг он во мне зверя почуял, когда я сопртивлялась. Могла ж и когти выпустить. – кладу на столешницу руки, словно проверяя, – нет, ладони как ладони, человеческие, ничего такого страшного. И ногти обычные.
– В магазине работаю, платья женские продаем, пуговицы, перчатки, чулки, разное. А ты зачем тут? Я первая спросила, а ты так и не ответил, – задумчиво катаю по столу кусочек хлебного мякиша.

Где-то в столице

Он почему-то смотрит пристально на мои руки – что увидел? Или почувствовал? Невольно беру бокал, чтобы руки занять, чтоб не глазел так, и отпиваю вина. Оно такое вкусное, почему я раньше его не пила? Облизываю губу и смотрю на рыцаря, он о чем-то задумался и не сразу отвечает на мой вопрос – зачем тут оказался. Правда, от его ответа яснее не становится. Что за госпожу он сопровождает? Какой совет? Не тот ли, про который слуги давеча говорили, что их хозяин приедет. В дом с оленем на зеленом поле.
В задумчивости не сразу слышу, что именно говорит мой визави, а поняв смысл его слов, неожиданно краснею. Зачем он такое говорит? Что он вообще обо мне знает? Неужели на моем лице все ясно написано? И что я боюсь его, и моя неопытность? Домина тоже говорила, что очень видно, что я впервые в городе, и вообще, но ведь столько времени уже прошло. Казалось, что справилась, стала как все… Или мне никогда не стать как все?
Решаю, что лучше всего сбежать, вскакиваю из-за стола и пытаюсь говорить спокойно и холодно. И даже немного высокомерно. Как мама когда-то на приеме. Иногда в памяти возникают обрывки воспоминаний, фраз, жестов, и именно тогда, когда это нужно, словно она помогает мне, оберегает.
А мужчина неожиданно извиняется и отступает.
– Прости. О, сегодня я только и делаю, что прошу прощения. Я вижу, что ты честная девушка… с не совсем понятным мне прошлым, но это не мое дело. Итак – скажи, чем я могу отплатить тебе за оказанную некогда услугу? Ну и заодно рассчитаться за сегодняшний инцидент?
Сажусь обратно и снова делаю глоток вина, чтобы сосредоточиться и выдержать паузу. И неожиданно становится легко и спокойно, и я решаю спросить его, а вдруг он знает того, кто мне снится? Но только как это сделать, чтобы не вызвать подозрений?
– Знаешь, – решаю начать издалека, – иногда мне кажется, что я не та, кем себя считаю. Что когда-то в детстве меня потеряли или украли, и воспитывали совсем не те люди. Не знаю, почему я так думаю, но иногда мне снится мужчина – седой красивый, в дорогой одежде или в доспехах, и я знаю, что это – мой отец. Или другой – темноволосый. Кудрявый, твоих лет примерно, и у него на колете – олень на зеленом поле. Кто он – не знаю, мне охота снилась. На оленя он охотился. – то, что стрела в меня попала, и рана была реальной, упоминать не стала. – И мне все время кажется, что я с ними как-то связана, и они ищут меня. Ты вот не знаешь, кто это? Хотя, может, это все мои фантазии… – задумчиво смотрю в окно, решая, уйти или посидеть еще. По телу разливается приятное тепло, и в голове немного шумит, и хочется улыбаться, что я и делаю, а потом прошу сэра Брейдена попросить у слуги перо, чернила и на чем писать. Он с удивлением смотрит на меня, но распоряжается.
Вскоре все приносят, и я рисую. Рисую того, кого видела во сне. Того, кто пустил стрелу в оленя, а попал в меня. Того, кто не дает мне покоя, кого я должна найти и спросить – что ему от меня надо.
Мужчина внимательно смотрит, что я делаю и одновременно разглядывает меня. Мне одновременно неловко под его взглядом и приятно. Только почему-то становится жарко, в который раз пожалев, что тут нет воды, залпом допиваю свой бокал, и мне тут же наливают еще.
– Вот, смотри, ты знаешь его? – подвигаю рисунок Брейдену, и, глядя на него с надеждой, непроизвольно снова облизываю губу – очень хочется пить. Почему же тут так жарко!

Где-то в столице, по времени – как раз перед взывами и сразу после

Свежий ветер обдувает разгоряченное лицо и сразу становится не так жарко, только ноги не очень слушаются, странное дело, потому приходится схватиться за рукав мужчины мертвой хваткой. Неудобно. Никогда не ходила вот так – под руку с мужчиной, да я и не разговаривала ни с кем из них раньше, разве что в магазине кто покупать что приходил, ну или тот пожилой хозяин дома, к кому меня Доми пристроила жить. Но это было совсем не так! Чувствую тепло его руки через ткань камзола, и мне почему-то неловко, а еще очень страшно – он сказал «Охотник!». Именно их мне Домина советовала остерегаться, но с другой стороны, он – ее друг. Да и обещал не сделать мне ничего дурного. Мысли путались, наскакивая одна на другую, и я на какое-то время замолчала. К тому же, надо было подумать, что именно ему рассказать из того, что известно мне о себе и родителях.  Я же и сама знаю ничтожно мало, в основном, сны и догадки, недомолвки матери и Дев-хранительниц. У меня нет полной и ясной картины, а воспоминания слабы, я была слишком мала, когда оказалась в лесу. И вот про лес ему говорить точно не стоит. Тогда о чем? Легко сказать – прояснить ситуацию. Мне бы самой кто ее прояснил!
– Знаешь, я сама не очень много знаю, – начала говорить, осторожно подбирая слова, словно идя по кочкам в зыбком болоте. – Маму помню смутно, и почему мы с ней жили в какой-то деревушке, не знаю. Там же потом меня воспитывала бабушка, – решила немного приврать, чтобы не говорить о лесе, – она и посоветовала мне идти в мальчишеской одежде. Только это не родная мне, точно знаю. А вот кто снится – вроде родной. Сначала старик снился, потом вот этот, как ты его назвал – Шальной. Ян. Точно, Ян, и старика, что мне снился, тоже Яном звали. Он говорил, что мне надо вернуться домой, что это очень важно. Еще я во сне видела замок, знамена с оленем на зеленом поле, маму. Только мама была не такая, какой я ее помню наяву. Она во сне совсем молодая и красивая, как принцесса. И платья такие же, как в сказках у принцесс бывают, и она смеялась. Во сне всегда смеялась. Радостно так, и смотрела ласково, с любовью, только не на меня, а на отца. Я лица его совсем не помню, только что борода и глаза добрые. Потому и нарисовать не смогла. Но вот увижу, точно узнаю, – я умоляюще посмотрела на сэра Брейдена. – Проводи меня туда, раз вы знакомы, он тебя примет.
– Но пойми, это нелепо. Кто я и кто он? А если ты ошиблась? Ситуация будет нелепейшая, – он попытался меня отговорить, да я и сама понимала, что звучит мой рассказ странно, и глупо идти в чужой дом, говорить про какие-то сны, но я чувствовала, что нужна им. А они – мне. Что случится что-то важное, и я должна там быть, встретиться, как тот во сне сказал, что могу не успеть, если не поспешу. Но как объяснить это незнакомому человеку? Вот Доми, наверное, поняла бы меня, она очень тонко чувствовала, а Брейден…
Останавливаюсь, поворачиваюсь к нему лицом, заставляя и его остановиться, и взяв за руки, смотрю в глаза.
– Понимаешь, мне очень надо. Эти сны, они такие странные. Словно предупреждают о чем-то, не знаю. Если б мама была жива, она бы рассказала мне больше, а так. Вот, у меня есть ее кольцо, – расстегнув пару пуговок на платье, сняла с шеи кожаный шнурок, на котором носила мамин перстень. Я давно сняла его с руки и убрала, боялась потерять при обращении, да и не хотела, чтобы его кто-то заметил. – Посмотри, вот, – на металле внутри был явно виден олень, – видишь? Я даже могу рассказать, как отец подарил этот перстень маме, во сне видела. – Снова надела шнурок с кольцом на шею и принялась застегивать пуговицы, когда вдалеке раздался сильный грохот, и в небо взметнулся столб огня и дыма.
– Ой, мамочки! – не сознавая, что делаю, я прижала руки к голове и рванула в сторону, но Брейден схватил за руку и толкнул куда-то к стене, сам став лицом ко мне, закрывая от опасности. А она оказалась совсем близко – слова громыхнуло, гораздо ниже и вроде невдалеке, раздались крики, люди куда-то побежали. Я испуганно ткнулась в Брейдена и прижалась к нему. Было очень страшно, зверь внутри выл и рвался наружу, и больше всего я боялась потерять контроль над ним.