Карта ролевой игры "Забытый мир"

Дарий Скорбящий, теперь я просто обязана жить!)
Ледяное Око, у меня просто нет выбора) Или так или на всю жизнь остаться невеждой) К фантазии Балабола приложиться моя фантазия на эту тему, ну, когда я буду все там рассматривать, и, думаю, все будет отлично)))
Эймер Балабол, я в вас верю) Рисуйте!

Рэнулф Холодное Сердце, прости, что не спешу отвечать. На твоих руках хочу подольше задержаться))

И вот когда уже я собралась падать в распростертые объятья крылатого бога, наконец-то отдохнуть там, перестать чувствовать все эти земные неудобства, как то мозоли от непривычной обуви или же холода, сковавшего меня, выспаться по-королевски, полетать над островом, может быть, даже заглядывая в окна жителей этого странного места, навсегда оставив все свои августейшие заботы другим, так меня грубым образом выдернули обратно. Любопытство было сильнее смерти. Незнакомый голос не просил, но требовал, чтобы я открыла глаза. В любой другой ситуации я бы даже и не подумала подчиниться, но в этот раз мне действительно хотелось жить, а заодно собственными глазами увидеть того наглеца, который не дал мне уснуть в покое. Тяжесть этого сна была иной, тягучей, липнущей к рукам, сковывающей ноги. Отмахнуться от нее как от назойливой мухи не получится, но голос звенел, выуживая меня из тьмы. Из ласковых объятий смерти, почти по-отечески гладившей меня по голове. И я из одной колыбели, где не оставалось ничего, кроме звенящей пустоты и забвения, падаю в другую. И она пахнет морем, лесом и яблоками. Знаете, такими хрустящими, сочными, когда сок стекает по подбородку и прячется за кромкой платья на груди, потому что ты не успеваешь его догнать. Сладкие тонкие сухожилия, протянувшиеся из одного мира в другой. Они тянут меня обратно, заставляя проснуться, почувствовать боль, судорожно захлебнуться ею. Дрожат ресницы, вздымается грудь. Жить - это больно. Я чувствую на своем лице дыхание навгаля. Мага, разбудившего меня. По-другому, по-человечески другому я не знаю как еще его назвать. Я дрожу, так сильно, что удивляюсь как не клацают зубы. И не сразу, но осознаю, что все действительно изменилось. Воздух больше не пощипывает меня своими ледяными уколами. Мне холодно, но иначе. Я просто не могу согреться. Теплый воздух обычной летней ночи окутывает меня, но мне этого мало. Я не сопротивляюсь рукам, кутающим меня. Я чувствую насколько они сильны, удивительно легко бросая меня куда-то на грудь, вверх. Я пытаюсь открыть глаза, но тяжесть не позволяет мне шевелиться. И не хочу шевелиться, запеленатая как ребенок, укачиваемая мерным шагом, дыханием. Все, что я хочу - это согреться. И я жмусь к белой коже, вдыхаю ее запах, тянусь руками к своему палачу. Хочу открыть глаза, но нет сил. Жмусь щекою поближе, утыкаюсь носом в шею, только бы отыскать немного тепла. Мне дела нет до того как это выглядит со стороны. Мне плохо и я ищу утешения. И там, за спиной остаются тоскливо и горько смотреть на нас мои мертвецы. Я остаюсь жить, а они провожают голодным взглядом пустых, утративших свет и надежду глазниц. Ты видишь их? Открываю глаза. Держу руки поближе к губам. Мое дыхание и громкий стук сердца. Его дыхание и... Я не слышу ничего. Замираю, притаившись. Слушаю. Вспоминаю кто он и что случилось. Все похоже на сон. И этот же сон снится реальности. Маг или кто он? Кто он? Поднимаю лицо и смущаюсь такой близости, но не двигаюсь, притворяюсь, что все еще сплю, надеясь, что он не заметил моего движения. И не сил задавать вопросы. Почему я не слышу его сердца? Что будет? Не хочу двигаться. Не хочу задавать вопросы. Хочу только согреться. Но кожа его обжигает щеку. Я больше не могу. Хватаюсь рукой за его плечо, как будто боюсь, что упаду. Руку обжигает. Он без рубашки. Я вспоминаю как убегала, сжимаю коленки, наконец, понимая в каком виде. Если я остаюсь жить, то мне нужно заботиться не только о тепле и безопасности. Но я не могу заставить себя приказать ему остановиться и поставить меня на землю. Просто не могу. Должна, обязана, но мне так холодно, не по себе, что я боюсь пошевелиться. Боюсь, что он передумает. И чтобы перебороть жгучий стыд, прячу лицо в нем, за волосами, в ткани, радуясь тому, что вокруг непроглядная ночь. Куда он меня несет? Бусики дарить? Может, это какой-то далекий, незнакомый остров, где живут эти голубоглазые шпалы, бескровные, бессердечные? Племя дикарей, не знающих как нужно обращаться с леди с Царь Острова?
Руки его как раскаленные жгуты вокруг меня. Слишком явно. И ткань рубашки слишком тонка. И не преграда вовсе. Меня никто никогда не обнимал. Никто не носил на руках. Я затаилась, чтобы понять как это. Я чувствую себя странно. Я хочу домой. В широкие неприступные пояса с вшитыми в них упругими пластинами. Закутаться в десятки нижних платьев и сотни юбок, которые положено носить придворной даме. Натянуть по горло шерстяные чулки. Я хочу почувствовать взгляды королевской стражи за своей спиной. Десяток, нет, сотен пар глаз. Привычно откупиться взмахом руки, отступив за спину коронованного бастарда. Холод отпускает, а вот стыд хлещет меня по щекам и бедрам, разгоняя кровь. Гордость орет что-то про бездну. Бездна многозначительно водит бровями, суля мне такие перспективы, что я начинаю ерзать. Гореть на невидимом огне, клейменая раскаленным прикосновением.
- Отпустите меня! - запинаюсь. Кричать я не буду. Это ниже моего достоинства. Ну как голос поровнее! Как-никак, но нужно теперь налаживать дипломатические отношения с этим дикарем, раз уж он не съел меня и не заморозил - Слышите? Я велю вам остановиться, - ну почему у него так много рук? И почему на нем так мало одежды? - Вам наверняка тяжело, а я вполне могу идти сама, - не похоже на заботу и учтивость, но для едва не побывавшей на том свете сойдет.

А я уже с Балаболом бухаю)) На Боа. До середины сентября. А мой ледяной принц меня бросил

Возвращение из Тартара

Нужно распорядиться, чтобы повесили новый балдахин. Узнать, почистили ли камин. Разгрузили ли все сундуки с платьями. Не забыли ли книги. Здорова ли матушка Беаты. Когда подадут обед. Распаковали ли приобретенные на озере скляночки, горшочки и тряпочки с травами. Наверняка, это работа для слуг, но я все никак не желала останавливаться и оставаться наедине с другими вопросами, тяготившими весь путь обратно. Совет Десяти. Ходила, выдавала распоряжения, но тихо, спокойно, как будто бы все еще боясь спугнуть то невероятное ощущение, которое теперь было мне знакомо, близко и любимо. Мир был велик. И это открытие я нежно лелеяла в своем сердце, с упоением вспоминая все то, что пережила. И плохое, и хорошее. Говорят, что когда возвращаешься, уже никогда не бываешь прежним. Можно было сколько угодно смотреть на эти однообразные картины, стены дворца, мишуру, которой он украшен и вытянутые в якобы приветливых улыбках лица, но не принимать близко к сердцу. Потрясающий рассвет над бескрайними водами, в лучах которого сновали прибывающие и отбывающие с острова суда. Невероятное зрелище поднявшегося с водной поверхности дракона. Невольничий рынок, от воспоминаний о котором каждый раз по коже пробегают мурашки. Мир оказался велик и совсем не такой, каким она всегда его представляла с чужих рассказов. Я теперь чувствовала, что все, ради чего совершила это путешествие, делало его, этот мир, еще больше. Я стала его частью. Я была связана с ним.
С затаенной усмешкой проводила взглядом троих слуг, которые с бледными лицами тащили в мои покои один из ларей, набитых сверху до низу подарками, которые якобы я привезла с собой из западных земель. Постояла у окна в одном из многочисленных коридоров замка, наблюдая как стая птиц куда-то плывет по облакам от столицы. Уже готовили горячую воду, но я мялась у окна, как человек, с которым совсем недавно произошло что-то очень хорошее и он боится это хорошее потерять, стереть вместе с дорожной пылью. Делать следующий шаг или еще подождать? Нужно еще совсем немного постоять вот так, замерев у окна, распустив косы и рассеяно перебирая пальцами спутавшиеся пряди. Остановить время, мыслями уходя все дальше, где простирался удивительный мир, горький, как самая мерзкая микстура из существующих, но прекрасный, в некотором смысле и уравнитель, и зеркальное отражение одновременно. Лучший из существующих учителей. Возможно, когда-нибудь все это мне покажется только сном. Но как же не хочется просыпаться! И венчанием этой светлой грусти - травяной запах мыла, густой пар, поднимающийся вверх и часовое расчесывание в окружении щебечущих придворных дам. Пробуждение. Кто все эти люди?
Они говорят о новостях в доме Понирос, обсуждают гостей. Я как всегда тиха, косы мои длинны. Меня одевают, укутывают в многочисленные слои тканей, обрамляя капельками драгоценностей то там, то тут. Я как живая кукла. Девушки много уделяют время обсуждению какого-то мужчины. Его внешнему виду и стати. Когда приоткрываю глаза, они смущенно замолкают. Но не хочется никого спугнуть. Это даже забавно. Какое-то время тишины, а потом на перебой они рассказывают о фрейлине и правителе. Одна подхватывает другую. Любовница! Любовница! У правителя любовница! Какие страсти! Но информация уже не нова, увы и ах.
- Я хочу... - неожиданно вырывается у меня. В комнате повисает тягостное молчание. Все взгляды в мою сторону. Они ждут, что разразиться гроза.
- Увидеть ее, - постепенно щебетание возобновляется. Духи, сережки, костюмы для бала. Все ждут Совет. И я поддерживаю эту беседу как ни в чем не бывало. Перекатывается маленькими звенящими бубенцами по комнате уже позабытое "миледи". Одни слухи удивительнее других. Скучно.
- Леди Ризольда еще не сказала вам, что мы привезли с собой лучших портных Царь Острова? - они замирают. Тепло улыбаюсь, развеивая опасения, - Примерка к балу сегодня же. Ткани удивительно хороши. Мы с благословения нашего правителя подготовили много сюрпризов и подарков гостям. Леди Исна? Я попрошу вас позже зайти ко мне. Нужно еще раз убедиться, что комнаты для гостей готовы. Леди?
Чуть правее за леди Ризольдой тянула спину вверх прихорошенькая девчушка. Взгляд у нее был серьезным, она выглядела немного взволновано и, кажется, от нее я за сегодня не услышала ни одного высказывания в стиле "Ах, какой чудесный покрой штанов у этого господина! Как ему идет этот стиль! Особенно если смотреть со спины!". Уже не может не радовать. Она представилась.
- Вы займетесь слугами. Хочу удивить не только гостей, но и доставить величайшее удовольствие нашему правителю в каждой мелочи. Великолепие этого маскарада должно затмить все, что когда-либо было или еще будет. Надеюсь, все приготовленные сюрпризы порадуют великие дома. У нас много дел. Но прежде всего я должна выразить свое величайшее почтение брату. Уже оповестили?
Конечно же, они уже доложили Дарию, что я вернулась. Так и подмывало спросить: "И что? Что он сказал?!". Но не спросила, а они не сказали. Наверняка этот доклад происходил даже не в их присутствии. Ничто не изменилось.
Разговоры постепенно уходят в другое русло. Обет Магистра и его самопожертвование. Мое королевское молчит, думает. Попробуй разговаривать, когда на тебе завязывают шнуровку в четыре руки! Чудесные пироги новой кухарки. Я чувствую, что хочется есть, но я не должна отвлекаться. Терпение всегда вознаграждается. Если бы не статус, уже бежала бы босиком на кухню за порцией чего-нибудь вкусненького. Но важно воспитывать в себе величайшую добродетель - строгость по отношению к себе.
Покачнувшись под весом нарядов, переместилась в другую комнату. Живот прилип к спине, но до того момента, когда можно будет сесть за стол, уйдет еще уйма времени, которого не хотелось терять.
- Передайте мои приветствия Магистру Мэлосу. Вручите ему подарок из западных земель. Это там, в черной резной шкатулке. Выразите мое почтение. Поинтересуйтесь обязательно его здоровьем.
В недрах ларца лежит нечто, что должно порадовать старого мага. Трынь-трава, которая улучшает мужское здоровье. Собрано добрыми травницами запада. Редкая вещица и весьма ценная. Королева же должна заботиться о пожилом Магистре? Кто, если не она? Подсушенная травка переплетена ниточкой драгоценностей и плетеной тесьмой. Капли янтаря рассыпаны по донышку. Запах - препротивнейший, жуткий. Стухшая рыба пахнет и то лучше. Прогуливавшаяся по рынкам Греха, я знаю это теперь наверняка.
- Очень помогает при запорах и болях в пояснице, - с серьезным видом передаю "драгоценность" в дрожащие руки несчастной, которой предстоит это сделать. Я не знаю даже ее имени. Та смотрит на шкатулку с ужасом, не подозревая, что в ней на самом деле. Меня распирает восторг от собственной дерзости, но это моя тайна. Моя и Магистра. И я ее сохраню, отрешенно поглаживая переплет старой книжки с невинным выражением лица. А я что? А я - ни-че-го!
- Если правитель потребует меня к себе - сразу же зовите, - иду дальше, к портным, расположившимся на других этажах, где во всю уже идет подготовка к балу.
- Список мне, Элиния, всех гостей. Если что-то изменилось, то я хочу знать об этом первой. Кто занимался всеми делами, пока я была в отъезде? Почему до сих пор не доставили подсвечники? И я хочу видеть мажордома. Нет, лучше садовника, а потом и его. Всех, зовите их всех ко мне. И комнаты, я хочу все проверить лично. И костюмы для гостей. Надеюсь, что все они будут в пору. Наш правитель весьма щедр, а потому дополнительные наряды будут розданы всем желающим посетить бал. Это должен быть праздник для всех, - как у меня в этот момент за спиной не выросли крылья? Хотя я то была уверена, что если что-то и вырастет, то уж скорее рога или же змеиный хвост. Но что поделать? Королевой во все времена быть непросто. Приходится идти на подобные жертвы. Жертвы, надеюсь, останутся довольны.
Наконец-то одна. В руках зажата книжка с амирскими сказками. Есть еще время до обеда, но я не смогу посвятить его чтению как раньше. Впрочем теперь, когда я вышла за границы знакомого и привычного, Амир уже не казался чем-то по-настоящему недосягаемым и нереальным. Просто держать старый, потертый томик в руках было уже приятно. На щеках здоровый румянец. Вот, что помогает красавицам избавиться от любых хворей получше какой-то волшебной воды из озера. Путешествие и опасности с ним связанные! А еще подготовка к балу.
- Понирос, Понирос, - бормотала, сидя за широким столом и время от времени делая какие-то записи на пергаменте. Книга со сказками лежала тут же на столе. Потом - я обязательно сожгу все бумаги. При дворе все так обожают сюрпризы, что не хотелось бы никому испортить момент удовольствия. Отложив в сторону перо, сложу вместе ладони, поставив локти на стол, и закрою на мгновенье глаза.

упс

Same shit Т.е. я тоже скучала, ваше несравнейшество и великолепнейшество!)) Голубей съел кот.

Безымянный, спасибо, сэр) Нас всех ожидает грандиозное событие! Я трепещу) *гадает, отрывая лепестки ромашки* Порочная, непорочная, порочная, непорочная...

Дворец Правителя, будуар леди Констанцы, затем сад.

Зарывайся в книги, взрывай мосты,
Убегай на север, на запад, прочь,
Попытайся как-то ещё спастись...
Все равно в конце наступает ночь.

Босиком кружусь по разбитому стеклу. Одной ногой касаюсь пола, другую медленно завожу дальше, по кругу. Фуэте на осколках прошлого. Головокружительное откровение настоящего. Пачкаю в клюквенном соке половицы, распугав птиц. Давлю красные ягоды. Капает алая кровь. Тучи застили звезды. На небе нет больше луны. Во мне нет света. Я одна, кружусь, кружусь, а в груди разрастается черная, вязкая дыра, бездна, полнится страхом, ужасом первобытным. И затягивает меня. Я хочу закричать, но не могу. Он снова пришел за мной.

Заливает мир непроглядный мрак,
Он вольется в комнату сквозь окно.
Рано или поздно случится так,
Что за мраком следом войдет ОНО.

Вскакиваю. Подушка мокрая от слез, волосы прилипли к лицу и разметались по постели. Зеркало целое, смотрит на меня черным оком, мрачно, властно. Он не отпустит. Он снова пришел ко мне, чтобы мучить меня. Чтобы разделить свою боль со мной. Он говорит мне, что я должна избавиться от женщины. Я должна убить ее. Он душит меня. Он требует. Он клянет мое своеволие. И я дрожу, плачу пуще прежнего, умываюсь слезами и больше не могу уснуть.

Иногда послышится крысий визг,
На твоих висках выступает пот.
Опадает свет штукатуркой вниз,
И ОНО по лестнице вверх идет.

Я снова видела лицо мужа. Он был бледен, белее белого. Так смотрел, так винил меня в том, что я занята не тем. Цветы в каждую гостевую комнату. Больше цветов и света, чтобы доставить радость гостям замка. Он сказал, что я предаю его. Что я должна уничтожить каждого, кто встанет на моем пути. Та женщина, почему она не дает ему покоя? Почему мертвому не все равно кто согревает постель правителя? Брата. Почему он со мной так? Почему?

Ты сидишь от страха ни жив, ни мертв,
Не помогут тысячи фонарей,
У тебя в висках холодеет кровь,
И ОНО с другой стороны дверей!

Я дрожу. Дрожу под сотнями одеял. Этот холод не разогнать. Не отгореть руки. Босые ноги ступили на могильный камень, вросли в него, окаменели. Не чувствую ног. Ничего не чувствую, кроме одиночества и страха. Свет не защитит меня. Стража не защитит. Дворец тих, но даже ночью то там, то тут слышны разные необычные звуки, как будто бы стены дышат, перешептываются между собой. Смотри, смотри, а королева то сошла с ума. Каждый предмет, который я встречаю - дверь в мое подземелье. Черная пропасть, куда я боюсь упасть. Не оступись!
Босиком иду. Мне уже все равно, только бы не оставаться в своей комнате. Только бы не видеть его снова. Слезы сохнут, но боль не уходит. Больно от того как он смотрел на меня. Так глядят на предателя. И я бьюсь в отчаянии, задеваю доспехи, пустым жестяным ведром позвенев на весь коридор. Замираю, прихожу в себя, прислушиваясь, а после, подобрав полы наспех наброшенного поверх длинной ночной рубахи халата, бегу прочь, вниз, на улиц. Скрип, вздох, всхлип. Следы мои как лужицы крови, подернутые белой изморозью. Они таят во тьме, но я чувствую, что это еще не конец. Вслед мне глядит Эдвард, павший король. Глядит с укором. Из самого сердца Тьмы.

На улице я глотаю воздух так жадно, словно была все это время под водой. Полной грудью, растягивая руками ворот, халата и ночнушки. Главное, чтобы меня никто не видел. Я тиха как эта ночь. Я незаметна. Я мягко ступаю одервеневшими ногами по камню, а потом и по земле. Я - земля. Я невидима, я всюду и меня нигде больше нет. Короткая трава щекочет ступни, ночная влага смывает с них кровь. Здесь легче, намного легче. Кажется, даже проглядывают звезды. Я не вернусь до утра в замок. Буду призраком в этом саду, зверем, которому нет покоя. Это мое убежище. Запахи весны, влажной земли и мяты. Холодно, но этот холод другой. Горько, и эту горечь не выжечь из моей глотки. Порыдаю вдоволь, повою на луну и успокоюсь. Эдвард, милый, прости меня, что подвожу. Не ту выбрал ты себе в королевы. Не ту. Зря ты посмотрел на девочку, сбежавшую от путника как испуганный олененок. Зря ты вырвал меня из леса, из мира, который я до сих пор считаю домом. Погубил ты меня.

С течением времени приходит опустошение и спокойствие. Слез больше нет, а беседка спасает от сырости иного рода. Холодные еще ночи. Я забираюсь на скамейку с ногами, обнимая колени кружевными полами длинного халата. Волосами закрываю опухшие глаза. Будто чьи-то ладони легли на мое лицо. Вот так, не отпускай, побудь со мной еще немного. Вдыхаю прохладу ночи. Это лишь сон. Очередной кошмар, который вернулся вновь. Но он не имеет надо мной никакой власти. Думаю так и дышу легче. Тьма вокруг отступает и на горизонте брезжит рассвет. Темнота иного рода только ухмыляется.

Сколько уже времени? Мне все равно. Я мечтаю однажды снова отправиться в путь. Когда-нибудь я обязательно увижу Амир и мои ноги обожжет его раскаленный песок. Я хочу дышать и чувствовать себя огнедышащим драконом. Хочу искупаться в солнце. Отогреться. Мне холодно. Я знаю, что я здесь одна, но ощущение такое, как будто бы на меня смотрят со всех сторон. Страшно.

Микеш, ты здесь? Спой мне свою песню. Отведи меня за руку, усади на свои колени. Можно я еще немного побуду рядом? А она в ответ вздыхает и тихо поет древние песни. Это и есть ответ. И вот я уже сама стою на коленях. Я чувствую, что Тьма затаилась. Она рядом. И Эдвард еще вернется. Но я поднимаю лицо к восходящему солнцу и прошу бога отложить встречу. И солнце дарит мне поцелуй, несмело касаясь сомкнутых век, приглашая взойти на костер и сгореть на нем заживо, чтобы спасти неупокоенную душу мертвого короля. А я просто молюсь, потому что уже не в силах ничего изменить. Молиться - все, что мне остается.

- Н'Габах Великий, день мира.
Защити меня.
- Я прах перед лицом ветра твоего.

Но за дверью видишь лишь пустоту.
Ты вдыхаешь страх - выдыхаешь дым.
И ты сам спускаешься в темноту,
Сам приходишь к НИМ.

Столица. Королевский сад.

Все это тоже похоже на сон, только я совершенно точно знаю, что не сплю. Не сплю, потому что нельзя во сне не искать света, не прятаться и не убегать. Уже нельзя. А я не ищу. Я впитываю сквозь кончики пальцев, которые прикасаются к ткани, согретой ее теплом. Я чувствую его на ресницах, на своей коже, по которой щекочет перышком ее невесомое дыхание. Я чую его в запахе. Она пахнет акациями и домом. Она и есть дом. Бесконечно-зеленые, влажные, далекие холмы. Древние, вековые леса и заснеженные, высокие горы, пиками подпирающие небеса. То, что не уберегли. То, что потеряли когда-то безвозвратно. Заперлись за тысячью замков и предубеждений. Укрылись страхом, залепили уши, веки и рот черным дегтем - чванным невежеством. И вот она пришла. Откуда-то извне. Слезы высохнут на щеках. Она несет с собой удивительное спокойствие. Кисточки ее шали щекочут, как и слова ее песни - крылья бабочек, лепестки цветов. Кажется, я знаю их, просто не могу вспомнить.
Тяжесть, давящая на грудь, исчезнет. Я слышу как она дышит и представляю себе море. Бесконечно синее, вездесущее, колдовское. Я люблю это море. Ее песня - вода, а я - жажда. Опустевший сосуд. Ее песня - море, которое наполняет меня, шумит во мне ровно и последовательно, растворяя муки, желания и ненависть. Ровняя боль и счастье. С ней легко дышится: без всхлипов, без судорожных вздохов, без срывов. Без нее, кажется, что-то казалось мне невыносимым, но с ней все иначе. Она обезболивает во мне утраты. Отраженная глубина ее песни рождает во мне какое-то необъятное чувство, знание. И я ничего уже не боюсь. Может быть, она - моя смерть? Но в ней столько жизни, столько тоски, любви и нежности, что я не томлюсь никакими сомненьями. Ничто не пугает меня. Даже то, что я касаюсь ее, обнимаю, вожу пальцами по ткани, потом и по руке. Опускаюсь, чтобы положить горячую голову на ее коленки. Чувствую ее руку, ее саму. Перебираю ее пальцы, маленькую ладошку, родную и незнакомую одновременно.
Если бы все люди в этом мире знали эти молитвы, им бы больше не было нужды разговаривать. Только петь.
Мерное дыхание незнакомки как прибой. Я благодарю ее, мысленно. А она молчит. Но я совершенно точно знаю, что она все слышит. Незнакомое, новое чувство. Она слышит меня. Видит океаны моих потерь. Знает, что я одна, как никогда одна. Я глажу ее руку. Она молчит, но она со мной. Мы только что проплыли вместе моря, побывали далеко, там, где открывается чудесный вид на острова, где-то едва ли не у облаков. Откуда вся моя боль и не видна. Широты ее ничтожно малы. Откуда видно, что жизни, любви больше. Даже тогда, когда в нее никто и не верит. Я тебе верю.
Отрываюсь щекой от ее ладони и убираю волосы с лица. Поднимаю голову и смотрю. Совсем девочка, не старше меня. Похожа на лесную нимфу, о которых рассказывала Микеш. В животе у меня предательски громко заурчало. Так всегда. Стоило только прийти в себя. Смущенно гляжу на нее, поправляю спутавшиеся волосы. Откуда ты? Свет режет глаза, хотя еще нет солнца. Может, это ее свет? Чувствую себя разбитой, но наполненной. Чудно́. И нестерпимо есть хочется, как будто бы несколько дней не ела. В животе опять урчит, на этот раз настойчивей. Не выдерживаю и улыбаюсь. Она сама как солнышко. Крохотное, хрупкое. А я, наверное, все платье ей слезами попортила. Мне кажется, что ей также холодно как и мне. Почему? Потому что холодно. Не чувствую ног.
- Есть хочешь? - глупый вопрос, но я действительно этого хочу. Кажется, за всеми делами и переживаниями это последнее о чем я думала. А теперь и дышится легче. И желания вполне себе простые, человеческие.
- Я бы вскрыла сейчас королевские кладовые. К совету должны были много вкусного привезти, - признаюсь и не могу не улыбаться. Чувствую себя мелкой, опухшей от слез и ужасно голодной, - Или совершила набег на кухню, - признаю честно, испытывая некоторую неловкость. Когда я в последний раз вот так просто, сходу, как это делаю обычные люди, говорила, что думаю? И почему то волнуюсь. Вдруг она не пойдет со мной? Вдруг, узнает? Испугается и кинется в ноги кланятся, позовет фрейлин, стражу и бездна знает еще кого. Оборачиваюсь, гляжу по сторонам. Мы же тут одни? Зачем-то мягко беру ее за руку, как будто бы боюсь, что сейчас все измениться, в одно мгновение. Не уходи. А еще я хочу, чтобы она научила меня этой песне. Научишь? Останешься?

Ты говорила: «Любовь может все». А как насчет того, чтобы убить во имя ее?
Кто-то порвал рисунок. Смял его грубой рукой, разорвав на части. Стер его краски. Так и мое лицо, побледневшее как снег, как будто бы моя тьма уже здесь, передо мной. Но я испугалась не девушки. Фрейлина, та самая, имя которой я не помню, про нее во дворце говорили, что она разделила ложе с правителем. Почему я не помню ее имени? Зачем она узнала меня?
В ужасе, в сожалении, с болью, с лаской разглядываю веснушчатое лицо, удивительное, пятнистое, но с чистой, девственной красотой. Смотрю в ее распахнутые глаза. В ее мудрые, глубокие, незнакомые глаза. И мое лицо каменеет. Мои руки превращаются в камень. В избалованный, чванливый камень, который носят лишь правители этих земель. И камень покрывается трещинами. Но дело не в ней, не в ней! Она тут совершенно не при чем. Холодеет сердце, но лишь потому, что именно эту девочку сегодня ночью мне велел убить Эдвард. Я слышу отголоски его ужасного голоса, стона, мольбы, крика, давящего на меня своей тяжестью. Магия, чужая, темная, она проникает в мои воспоминания, отравляет мои сны, мои дни и ночи. Она мучает меня, пытает. Она требует, чтобы я разобралась с этой девочкой, которую выбрал правитель. Тьма говорит со мной голосом Эдварда. Мой король желает ее смерти. Я смотрю в ее глаза и вижу только смерть. Смерть, предчувствие беды, гибели. Дикую Охоту с моей легкой руки. И она - золотая касуля, бегущая вперед от стрел и цепных псов. Страшно.

Яблоко выскальзывает из рук, гулко падает на пол беседки и катится к ступенькам, потом по ним и дальше куда-то в траву, с выступившей на ней росой. Мотаю головой из стороны в сторону, как будто бы хочу прогнать видение, но чем больше я сопротивляюсь, тем мне больнее. Я с силой стискиваю тонкие, холодные пальцы. Шепчу только:
- Беги! Беги из замка! - наверное, я кажусь ей сумасшедшей, но пусть лучше так, пусть лучше боится меня, чем улыбается или позволяет держать себя за руку, - Ты в большой опасности! - и бросаюсь прочь, не сказав самого главного. Что опасна ей я. Она - мое искушение. Путь избавления от страданий. Разменная монета в игре света и тьмы. Мое избавление.

Иногда я хочу, чтобы мое сердце ожесточилось настолько, но я не могу. Особенно теперь, когда я видела ее, слышала. Чувствуя себя ведьмой. Посланницей самой бездны. Не стой у моих дверей. Не стучись. Ты в опасности. Темная воля рыщет, выискивая слабые места. Она хочет забрать тебя. И я - на ее стороне. Я - ее посланник.
Я была бледна и тиха. На моем лице застыла привычная маска, но внутри меня царит отчаянье. Я знаю, что сон вернется. И я знаю ее лицо. Кажется, разум покидает меня. И я начинаю думать о смерти. Представлять себя на высокой стене замка, спрыгивающей вниз. Капитан стражи стоит у дверей. Он смотрит на меня в ужасе. на босые ноги, тонкий халат и растрепанные волосы. Я знаю, что видит он, но изменить ничего не могу. Это конец. Капитан не говорит ни слова, а я прохожу дальше. Что теперь будет?

Заверните три штучки, пжлуйста!

Суламифь Буревестник, о, не волнуйтесь)) Я передарю его магистру Мелосу)) В честь Совета! Так сказать ото всей души)))

Себастьян Тейт Эйвиос, приветствую! Предлагаю быть приятелями. Дом Эйвиос - мои друзья. Подробности можем обсудить в личной переписке.
Погодка в столице... весна? Ведь, весна же? Тепло, ночью прохладнее. Живется у нас весело, тайны мадридского двора отдыхают. С остальным это не ко мне))

Магистр любит мои подарки, даже если они очень конфузные)) Особенно любит такие)))

Себастьян Тейт Эйвиос, вот! Сразу видно человека буквально созданного, чтобы отвешивать наивным придворным леди комплименты на балу)
Непорочная - потому что еще не опорочили на всю страну)