Карта ролевой игры "Забытый мир"

Полватруууушки. Только продлит агонию. Но хочу.*жует полватрушки* Помирать так с музыкой. *легла ждет предсмертных конвульсий*)))

Зашла почитать про дом свой. То бишь Царь островов. А тут цари до сих пор порицают некоторых перевертышей.))))

Далось вам мое пузо, которого по сути и нет даже, без всякой банчхьи. Учитесь. Пошла я домой. Как раз и тема появилась. Теперь я не бомжик)))).

Имя: Роф Элефтари. (Канонный персонаж)
В народе именуемый Роф Безликий. За свою незаметность рядом со своим старшим братом Агом Бессердечным.
Второй представитель Великого дома Элефтари (Безгрешных)

Возраст: 54 года.

Связь со мной: Человек, который меня приютил, обучил, стал «Отцом»

Замок: Оплот Палача на Северных землях Царя Островов. Во времена Эгана Кровавого именно в темницах этого замка держали пойманных порченных и на главной площади замка проводили массовые казни.

Характер: Не приметный, скрытный, тихий. Подобен тени собственного брата Ага, которого младше на несколько месяцев. Складывается впечатление о безвольном, не очень умном человеке. Что только на руку Рофу. Никогда не применяет явных мер. Действует исподтишка. Всячески пытается остаться незаметным, не оставлять следы своего действия. Виртуозно врет, в совершенстве владеет искусством лести. Хитер, смертельно опасен. Жизненное кредо - "Уничтожить противника — ремесло, заставить его убить себя — искусство". Никому не доверяет, даже собственному брату. О его целях никто не догадывается, потому все считают его лишь подручной собачонкой Ага.

Биография и роль в игре: Родился спустя три месяца после Ага. Мать Рофа стала законной женой после рождения сына, благодаря смерти первой жены тогдашнего главы семьи Элефтари. Ходили слухи, что первую жену тогдашнего лорда отравила мать Рофа. Но доказательства так и не нашли. Прожила в браке семь лет, занимаясь воспитанием сына. Именно она научила Рофа выживать в семье, где он лишь младший сын среди троих. И ему никогда не стать главой семьи. На момент рождения Рофа в семье уже были два сына. Старший Вэл и средний Аг.

К восемнадцатилетию Рофа Вэл перестал выходить в свет. Ходили слухи, что Вэл тронулся умом и ушел в застенье. Но семья Элефтари утверждает, что старший брат тяжело болен и не способен передвигаться. С тех пор Аг владеет землями семьи и возглавляет гвардию «Охотников Проклятых». Роф большей частью занимается лишь представлением рода в Совете десяти, пользуясь правом голоса Вэла, который тот получил за заслуги перед троном и предыдущим правителем, а так же голосом Эгана Кровавого. Право на собственный голос в Совете десяти Роф не получил.

Северные земли. Владения дома Элефтари


Над Царем островов заканчивалась ночь. Где-то вдалеке на востоке только-только забрезжило предрассветное зарево. Но тут, под тенью густых хвойных лесов еще совсем темно. Ничего не видно, кроме неясных теней огромных исполинов, что смогли прижиться в этом суровом краю. Ни звука, ни кого живого на многие лиги вокруг. По одному из древнейших трактов ехала укрепленная повозка, запряженная двойкой лошадей. Повозка мерно раскачивалась на неровной поверхности тракта, которую едва было видно сквозь предрассветные сумерки. На очередной кочке повозка подпрыгнула и на дверце повозки открылось небольшое окошко.
- Сайрус! Аккуратнее. - послышался хриплый голос. В небольшом окошке промелькнули чьи-то глаза. Человек, ехавший в повозке, мельком взглянул на лес окружавший его. И ничего кроме темноты не увидел.
Повозка так же медленно ползла по дороге. Ехавшие думали, что они в такую рань на тракте одни. Заметить полуприкрытые глаза за густой хвоей смог бы разве древний или перевертыш. Ни тех, ни других рядом не было. И наблюдатель так же незаметно перепрыгнул на соседнюю ветку, а с нее на повозку. Еще не приземлившись вытягивает руку в незакрытое окно повозки, хватает того, кто был внутри за горло и тянет на себя. Пойманный закричал, начал сопротивляться. Повозка резко затормозила.

***
Всю ночь я готовилась к нападению. Искала подходящее место. Неприметное и достаточно высокое. Повозка местного палача очень хорошо укреплена. При закрытых дверях внутрь проникнуть невозможно. Стальная решетка, обшитая крепчайшей древесиной, которую привезли с какого-то острова. Ни пробить древесину копьем, ни даже разрубить топором. Не то чтобы выбить дверь силой. Палач дорожил своей жизнью. Нет, это Северные земли дорожили его жизнью. Он был лучшим. «Совершенный палач, - так о нем отозвался Отец. –Лучший в своем деле». И именно у него я должна была забрать ключ от его тайника. По тому, что рассказывал благодетель, я поняла, что ключ инквизитор всегда носит у себя на шее не снимая. Добраться до него почти невозможно. Только если не застать врасплох. На работе это сделать не возможно. Добраться в отдаленные замки и города, потом как-то проникнуть в казематы и там, среди толп охранников, попытаться забрать ключ силой – Невозможно! Поймать карателя на плахе, умудриться стащить ключ из-под капюшона при скоплении вокруг стражников – Невозможно! Единственный выход добраться до него во время переезда из одного замка в другой. Чем я и занималась. Всю ночь сидела и ждала именно там, где карета палача должна была проехать. Весь вечер выкапывала ямы на тракте, чтобы поездка домой не казалась ему мягкой. И вот мои ожидания оправдались. Единственный способ проникнуть в карету, через окошечко. Маленькое, едва влезет голова ребенка, но мне и не нужно было влезать внутрь. Всего лишь добраться до шеи палача и выдернуть ключ.

Один прыжок, один длинный полет от дерева к карете, нацеливаясь попасть в то маленькое окошко. Вытянуть руку и схватить того, что только что так опрометчиво пытался разглядеть в темноте лес. Инквизитор закричал, схватил мою руку и начал тянуть внутрь. Бесполезно. Я слышала в его голосе панику. Крошечная, по сравнению с его, женская рука оказалась сильнее, подтягивая его обратно к окну. Теперь достаточно вытянуть вторую руку и схватить ключ.
Повозка, качнувшись в последний, раз остановилась. Я не заметила как возница, обернувшись, размахнулся палкой, которой подгонял лошадей. Удар был хлесткий и сильный. Треск и адская боль. Пальцы сами с собой разжимаются, отпуская добычу. Но я еще борюсь, в первую очередь сама с собой, с собственной болью, пытаясь дотянуться до уворачивающегося палача. Плевать, что рука сломана. Не имеет значение, что больно. Я должна получить этот ключ. Я должна принести его Отцу. И тут меня раздавливает. Буквально. Железные тиски сжимаются вокруг груди, ломая ребра, выдавливая с шипением воздух. Я проиграла. В этой битве проиграла. Теперь бороться смысла не было. Надо выжить. Отпускаю ворот одеяния палача и резко ударяю затылком назад, почти с удовлетворением слышу хруст костей, теперь уже не моих. Поддаю локтем. Тиски вокруг меня ослабевают, и я умудряюсь выскользнуть из рук напавшего на меня сзади. Отскакиваю подальше и осматриваюсь.

Явно неравные силы. Я одна и четыре вооруженных телохранителя. Откуда они появились, гадать времени не было? Скорее всего, ехали в карете. Главное сейчас спастись. Успею я выкрасть ключ. Позже. В данный момент боец из меня совсем хилый. Сквозь боль, пытаясь выхватить урывками глотки воздуха, прижимая сломанную руку к груди, мне с ними не справиться. В лучшие то времена, одна против четверых вооруженных людей не всегда справлялась. И пусть один обливаясь кровью, пытается вправить нос. Три это тоже много. Бежать. Короткий миг, чтобы осмотреться. Повернусь – тот с арбалетом успеет выстрелить. Если стреляет хорошо, то я останусь лежать тут же. Если стрелок так себе, то, возможно, ранит. Но далеко ли я убегу? Плохо.
Четверо охранников постепенно начинают обходить меня, загоняя в капкан. А я все жду. Решение уже принято. Я знаю, что может меня спасти. Но я жду. Открывается дверь повозки. Любой другой, в проеме повозки увидел бы только силуэт. Но я, не человек, успела увидеть все. Каждую деталь, каждую черту не скрытого лица. Теперь я его смогу найти. Я знаю, как он выглядит. Кто бы подумал, что вот этот не очень высокий, толстоватый мужчина лет сорока пяти с добродушным лицом и усталыми глазами и есть главный палач Северных земель?

Время! - напоминают инстинкты. И план выживания начинает работать.
Две секунды, чтобы тот бородатый успел схватить арбалет и выстрелить. Четыре секунды, чтобы три меча успели поранить меня. И всего лишь секунда с небольшим для меня.
Даю волю зверю. В темноте они даже не замечают, как начинаются меняться ноги. Им не понять, как мое тело наливается силой и реакцией животного.
Раз. Толчок вперед со всей силой. Полет, продолжая трансформироваться. Я вижу ужас в глазах арбалетчика, когда хрупкая девушка, летит на него, лицо которой становиться мордой зверя с разинутой пастью. Выигрываю секунду на их удивлении.
Два. Арбалетчик хватается за свое оружие, но навести он не успевает. Острые клыки мгновенно вгрызаются в незащищенное кольчугой горло. Дернуть головой, вырывая часть его горла. Он не кричит. Не чем. Лишь бульканья крови, металлический привкус у меня в пасти и разъяренные крики остальных. Теперь они знают кто я. Их больше не удивить.
Три. Отталкиваюсь от умирающего и прыгаю туда, за край леса. В темноту. Срывая на себе одежду. Если ты перевертыш, то ты не должен быть привязан к вещам. Вещи это не просто то, что защищает твое человеческое обличие. Одежда – это то, что замедляет тебя при трансформации, что может стать причиной твоей смерти. Я ношу лишь то, что можно сорвать с себя за мгновение.
Четыре. Приземляюсь уже полностью трансформированная на четыре лапы. Взвизгиваю от боли в раненной лапе. Но медлить нельзя. Поджимая лапу к туловищу бегу дальше в лес. Слышу, как за мной громыхают охранники в своих кольчугах, как ломаются сухие ветви под их ногами. С каждым ударом сердца все дальше и дальше. В конце концов, не слышу вовсе. Погони нет. Они меня потеряли. Останавливаться нельзя, они за полчаса доберутся до ближайшего поселения и пойдут искать перевертыша. Через два часа тут будет гильдия охотников. Надо бежать. И я бегу. Все утро, весь день. Не зная устали, не ведая боли. Жизнь важнее всего. Все потом. К вечеру лес заканчивается, и я вижу высокие скалы, а среди них почти незаметно башни моего дома. Замок Обитель Палача. При свете мне туда в таком виде нельзя. Приходиться залечь под куст и ждать темноты. И только, когда глубокой ночью, я перестала слышать разговоры стражников, скрип дверей, я смогла войти в замок через потайную дверь. Я дома. И пришла ни с чем.

Тихо толкнула дверь мордой, надеясь, что он уже спит. Но тщетно. В комнате тепло огонь из камина рисует таинственные блики на полу и стенах. Я еще не вижу его. Но чувствую. Он здесь. Он ждет. А я пришла проиграв. Вина. В который раз, вот так вернувшись без добычи, я чувствую непомерную вину. Я подвела его. Я его огорчу. Я не достойнная дочь. Достойная, смогла бы сделать то, что хочет Отец. А я не смогла.Трусиха. Побеспокоилась о своей шкуре. Осторожный шаг все еще не зажившей лапой. Я вижу носки его домашних тапочек у камина, за ножками громоздкого кресла. Он сидит и греется у камина. Демон возьми, почему ему всегда так холодно? Почему он всегда мерзнет? Хочется согреть его. И тут слышу тихий голос:
-Не получилось.
Я готова сама себе выгрызть лапу. Готова, снова бежать за тем палачом. Лишь бы не этот тон. Нет, не обвиняющий. Уставший, замученный, раздавленный. Он словно знал, что так и будет. Потерял надежду. Вина давила все сильнее. Я себя чувствовала никчемной вещью, не способной принести мир и покой собственному Отцу. Подхожу к нему и ложусь на его ноги. Если не смогла помочь в другом, хоть согрею его ноги. Они у него всегда такие холодные.
Больше Отец ничего не говорит, только недовольно ворошит ногами, больно задевая ребра. Зверь взбрыкивает. Ему больно. Сдержаться. Не покусать. Даже не оскалиться. Тяжело. Не вижу ничего, кроме кровавой пелены, только желания отомстить за боль. НЕЛЬЗЯ! Заставляю. Убиваю саму суть себя. И молча лежу. Смотрю на огонь и кляну себя.

Отец встает и, задевая сломанную лапу, уходит. Снова борьба. Снова травление зверя в собственной голове. Я не зверь! Отец учит меня быть человеком. И я буду человеком! Заткнись! И снова молча стерпела боль. Он ушел. Ни слова упрека. Ни одной эмоции, кроме нежелания видеть меня, недостойной.
Надо бы осмотреть раны. Но для этого надо снова становиться человеком. Это больно. Снова боль сейчас я не выдержу. Все вранье, когда говорят, что менять форму не больно. Очень больно. Когда каждый сустав выворачивается, каждая кость меняет форму, а мышцы рвутся и срастаются снова. У перевертышей великолепная регенерация, но не на столько чтобы срослись сломанные кости за день. Еще денек придется терпеть. Так и терпела боль в сломанных костях, пока не заснула. Прямо там. На полу у горящего камина. Недостойная дочь, достойнейшего Отца.

Боже, боже куда же прятаться бедному оборотню.* бегает из угла в угол, узрев на карте нового игрока. Ищет ЙуПку или шаровар под которым спрятаться можно* Он охотник из Гильдии. Как жить то нам бедным перевертышам теперь?
Это я так приветствую тебя, Брейден Феррант. ))))
Добро пожаловать в игру. Вдохновенной игры тебе.

Ведечкаааааа *страмительно прячется за Ведей и испуганно цепляется за брючину* Йа баюся этих людей))) Кажется я одна не фанатею от внешки Армитиджа. Он, конечно, хорош. Но кажется меня щас загрызут)))

Лиам, Брай, Дарик а не устроить ли нам тихий митинг? ))))))))Сесть за стол да опустошить пару чарочек (чего там у нас пьют) шутки шутить да громко смеяться?

Дарик, по традиции у меня на хвосте)))))

*утыкается мосей в букет и вздыхает* Ребята, я знаю выпивкой нас обеспечит Дарик. Джин он в конце концов или нет?

Ну если для дела еще и для скорости пенделем наделит))))

Как только так сразу)))*готовит формы для куличей и лопатку*

Зашла, только сказать: Приветствую тебя, Безымянный.
Какое имя у тебя, емкое. Чую не спроста оно.

Вот и я медетировала на анкете. Есть у меня свой вариант небритости, но я поступлю по-лисьи и пока умолчу)

в продолжении кхммм, как и обещалси.
тут огромное дело. Ведюшкооо высылай реанимацию.

Безе, все по порядку рот в рот, восстановим дыхание, а потом на кхмммм сначала посмотрим.

Северные земли.


Перебежками от одного закоулка к другому. Едва заметный силуэт в тени каменных домов. Это не мой город. Мне нельзя тут лишний раз показываться. Только тайком, по подворотням. Искать знакомый мне запах. Искать дом Инквизитора. Теперь я знаю, как он выглядит, как пахнет. И не спутаю не с кем. Тут на улицах северного города мне достаточно спокойно. Затеряться среди нищих не стоит труда. Но путь мой идет дальше. В район, где живут более обеспеченные люди, у которых есть охрана итак мало темных закоулков, чтобы спрятаться. Вторую ночь пыталась добраться до дома инквизитора и все зря. Тайно не получалось. Полно охраны и эти вездесущие собаки. Они чуяли мою натуру. Подойти ближе тихо без этого лая не получалось. Два дня наблюдений, чтобы понять, как я могу проникнуть в дом палача. Каждый вечер к нему вызывали девушку для развлечений. И сегодня я ждала очередную девушку в ближайшей подворотне.

Она шла быстро, легко пархая по свежему снегу. Иногда останавливалась сбивая, накопившийся снег на капюшоне, озябшими тоненькими ручками. Долго дышала на пальцы и снова словно летела над снегом, неслышно.

Я бы ее и не заметил, если бы она не остановилась прямо передо мной. Ее тонкая фигурка, облаченная в плащ, среди валящего снега был просто незаметен. Эта была точно она. Очередная девушка на ночь для палача.
Я могу быть столь же бесшумной. Особенно если не ждут. Неожиданно появиться сзади и зажав ей рот втянуть в подворотню. Она почти не сопротивлялась, пока я сжимала ее тоненькую шею. Только ее огромные серые глаза тихо угасали, смотря на меня. Миг и они были полны жизни. Миг и уже только холод сквозит в них и немой вопрос: За что? Это было милосердие с моей стороны. Мне нужны были ее вещи. И нужно было, чтобы она не подняла тревогу до утра. Без одежды, связанная, она бы все равно умирала. Долго и мучительно. А так. пара мгновений и блаженный сон навеки. Больше нет голода. Не надо терпеть жирные противные руки клиентов. Покой и свобода. Хотелось бы и мне когда-нибудь, когда я устану, кто-то подарил такой же покой мне.
Я уложила ее как спящего ребенка, прикрыв собственным плащом. Посмотрела на прощание на нее, такую тихую и хрупкую. Это к лучшему. Ей так будет лучше. – уверила сама себя и оставила ее одну.

Она шла тихо и невесомо, почти не оставляя следов на свежем снегу. Иногда останавливалась, чтобы сбить снег с капюшона, озябшими ручками. Долго дышала на них, согревая и шла дальше. Охранники ее даже не заметили, пока она не подошла вплотную к воротам и не залился сторожевой пес истошным лаем.

-Кто? – рявкнул один из охранников, выходя из своей коморки.
-Дита. К господину. – послышался мелодичный голосок из-под капюшона. Девушка едва заметно дрожала от холода.
- Говорили, что сегодня будет светленькая. – охранник не спешил открывать ворота. Лишь рявкнул на пса - Заткнись! Пшел вон!
-Она хворает. Холодает. И мне холодно. – почти жалобно.

Охранник служил инквизитору уже третий год. И каждый день видел как вот такие маленькие, хрупкие девы приходили в этот дом. Приходили испуганными, трясущимися. Но всегда приходили. Хозяин платил хорошо. Иногда у него было желание не впустить. Отправить обратно. Потому что он видел, какими они уходили. Приходили юные испуганные девочки, а уходили избитой выжженной тенью себя самих. Ни звука, ни плача. Только огромные пустые глаза и едва стоящее на ногах избитое тело. Это уже не были женщины. Призраки. Мертвые. Хозяин словно выпивал из них жизнь. Всю до капли. Забирал их тепло. Он хотел отправить их обратно. Но какой в этом смысл? Завтра она придет снова. Потому что они рабыни. У них нет голоса. Они принадлежат своему хозяину, а он получал хорошие деньги от Палача.
Охранник тяжело вздохнул, открывая ворота. Он не хотел. Не хотел заглядывать под капюшон. Не хотел видеть ее такой еще юной, еще живой. Чтобы потом увидеть иное. Но эта девушка была не в пример выше остальных. И проходя мимо, она повернулась к нему, чтобы поблагодарить.
-Спасибо. А то я уже очень замерзла.
И он увидел. Он знал, что будет видеть это лицо еще не одну ночь. Пока оно не сотрется сотнями других лиц. Все так же наивных, юных и чуточку испуганных.
Он стоял и смотрел, как девушка все так же невесомо шла к дому по вычищенной тропинке, как открылась дверь и как хрупкая фигурка потерялась во тьме дома. И он скорбел об еще одной выжженной душе. Уже выжженной. Из этих дверей иными просто не уходят.

Пройти ворота было самое сложное. Внутри дома не было охранников. Только слуги. Двое из которых молча повели меня вниз по ступенькам. Я не знала, что будет дальше, и мне было не важно. Надо будет, стерплю все что угодно, сделаю все что угодно. Но доберусь до убийцы любой ценой. А терпеть придется. Это я поняла, когда оказалась в пыточной камере. Ничем иным это полутемное помещение, освещенное несколькими факелами, не смогла. Я не всматривалась, но мне хватило увидеть дыбу и огромное количество плеток. Остановилась у входа, но меня толкнули в спину, чтобы шла дальше к распятию. В этот момент я на столько прониклась омерзением к палачу. Что готова была тут же сорваться с места и растерзать его. Но его все еще не было.
На сколько меня хватит? Сколько я смогу вытерпеть прежде чем зверь возьмет свое? Появится ли к этому моменту хозяин дома? Да и дома ли он? А если он появиться позже? Что я должна делать? Как должна была вести себя маленькая испуганная рабыня? Сопротивляться? Но она же рабыня. Без права, без голоса.
Меня начали раздевать. И в этот момент я испугалась. Испугалась на мгновение, что не смогу выйти отсюда. И именно тогда я впервые подала голос.
-Пожалуйста, не надо. Вы ошиблись. Я к хозяину. Пожалуйста. – хватаясь как за соломинку на сорванное с меня платье.
Наверно и рабыни так же молили. Отпустить их, умоляли, не имея возможности сопротивляться. Я могла представить их состояние в этот момент. И я не могла. Не могла показать свою силу, свои цели, пока не увижу его, палача, которому жить я не дам. Теперь уже точно не дам.
-Кричи, девочка. – шепнул одни из слуг, пока привязывал руку к одной из сторон распятия. – Кричи. Если будешь кричать достаточно громко, он придет раньше. Он любит крикливых.
Тут стало страшно. Я не умею кричать от боли. Подавила в себе это давно. Потому что с криком боли вырывается зверь.
Я не видела больше их. Меня привязали лицом к распятию. Слышала лишь шуршание одежды, тихий шепот:
- Кнут?
- Лучше давай сразу девятихвостку. Быстрее закричит и мы быстрее уйдем.
И тишина. Звенящая, почти осязаемая тишина, которая давит на ухо, которое пугает.
- Прости, девочка. Но мы так же подневольны как и ты. – наверно мне это показалось, потому что в следующий момент тишину разрезает свист. Удар. Тихое шипение. Понимаю, что мое. А спину обдало такой резкой болью, словно каленым железом по коже. Очередной свист. Удар. С шипением врывается воздух в легкие. Свист. Удар.
- Да кричи же ты! – почти истеричный голос одного из слуг. Не слышу. Только чувствую очередной удар по сжигаемой болью плоти. Только борьба с внутренним зверем, который рычит и рвется наружу. Рано. Еще рано.
Удар. Свист плетки. Удар. Удар. Удар. Бесчисленное количество. Только шипение. Звук разрезающей воздух, а потом и кожу плетки. И почти крики моих палачей, таких же бесправных рабов: Кричи, демоны тебя побери. Кричи!
В какой-то момент я закричала. Не от боли. Нет. Хотя она текла по моим жилам, вгрызалась в плоть. Я закричала, когда почти не осталось сил бороться со зверем, когда он стал сильнее меня. На очередном ударе, казематы эхом унесли истошный вопль: Неееееееет! Это был крик вырывающемуся зверю. И снова удар. И очередное еще более истошное: Неееет!
Я сильнее. Я не разрешаю. Не разрешаю! – кричала внутренне на зверя. Заклинала, умоляла, приказывала. Потерпеть. Еще чуть.
-Хватит! – этот голос я не услышала. Зато узнала запах. Даааа- ликовал зверь. – Дааа!
-Уходите, дальше я сам.
Шаркающие звуки, скрип двери. И только один запах. И почти радость, сквозь боль и вырвавшийся зверь сжимает руки, так что когти впиваются в ладони
Он не успел развязать мне руки. Да и не нужно было. Зверь вытребовал свое. По праву. Я не стала запрещать. Дерево с треском ломается и тут же хватаю его за горло рукой с которой еще свивает кусок распятия. Он не успел даже вскрикнуть. Сжимаю пока еще руки так сильно, что чувствую хруст под пальцами, вижу как когти прокалывают плоть. Это горло больше никогда не даст приказ. Оно больше не выдаст даже звука. Только хрипы, как сейчас.
Мной владеет зверь. Теперь это его вотчина. Его охота. Зверь шумно вздыхает аромат страха у самых ушей Инквизитора, слизывает кровь и почти блаженствует.
- Ты любишь крики? – чужим, не своим голосом спрашиваю. – Так попробуй покричи сам!
Ломаю колено, одним хлестким ударом ноги. Вижу гримасу боли. Хрип из его горла.
-Что не можешь да? Ты кричи. Я остановлюсь. Кричи давай! – ухмыляюсь, являя его взору клыки. Удар и очередная сломанная кость. И я уже не могу остановить зверя. Он господствует теперь в этих казематах. Он царь и бог. До тех пор пока тело не обмякло в моих руках, пока даже хрипов не стало. Только тогда зверь отступил.
Я лишь выхватила из-за пазухи мертвого палача ключ на веревочке и накинула на себя плащ. Я бы могла выйти и без одежды. Но это могло привлечь охранников.

Он стоял похлопывая себя по плечам. Сегодня было особенно холодно. Видать ледяные демоны разыгрались. Иногда посматривая на запертые двери дома. Ожидая, когда они откроются.

Она шла тихо и невесомо, почти не оставляя следов на свежем снегу, кроме капель крови за собой. Иногда останавливалась, чтобы сбить снег с капюшона, озябшими ручками. Долго дышала на них, согревая и шла дальше. А он просто потерял дар речи.

Она подошла к воротам так же тихо как сотни других до нее. Но в этом было что-то не так. И даже не в босых ногах по снегу было дело. Даже не в каплях крови, что стекали по тем же ногам. А в том, как она держала голову. Не понуро. Не тенью. Она жила. Она гордилась собой. Он увидел это в ее горящих глазах, прежде чем открыть ворота перед ней. И еще долго смотрел на ее гордую стать, пока она не затерялась среди падающего огромными хлопьями снега.

***
Отец ждал меня все там же у камина. Я вошла туда вместе с морозным воздухом, но подходить близко не стала. Слишком холодная. Он не любит холод. Подошла лишь для того чтобы положить на руку небольшой ключ.
Он молчал. Как всегда. Он не любил говорить много. Просто убрал ключ в карман и встал. Подошел к двери своей комнаты.
- Замерзла? Пойдем, я тебя согрею.
Больше слов и не нужно было.

Она шла тихо по комнате. Остановилась лишь на мгновение, скидывая с себя местами окровавленный плащ, и уже нагая исчезла в темноте хозяйских покоев.

О тут целая система критериев. Ты точно хочешь узнать о них? Ты готов? Ну тогда вот она система критериев превереды опочки:

*достала печеньки. села в креслице, сидит смотрит *
Облегающие трико? Не мой вариант))))

Отрезать по два сантиметра с ушиков.

Упала и умерла. Не от впечатлений, от ужаса.

я еще один знаю. Это тоже поможет)). Волшебный поцелуй)