Карта ролевой игры "Забытый мир"

Главная площадь в центре столицы, два года назад.



Солнце погасло.
Утро, слишком яркое для такого темного дня, слепит своей сомнамбулической пустотой. Легкая ткань моих лат касается губ, щекочет влажные ресницы, оглаживает нос и щеки, скользит по коже как тонкая невесомая паутина, сотканная из неба, пасмурного, черного. Полупрозрачная грань шелка между мной и всем остальным миром. Руки как плети, но из рукавов видны только исколотые иглами кончики пальцев. Запахнута наглухо, так туго, что уже даже не пытаюсь дышать глубже. Ничего не чувствую, только это. И пальцы в оковах золота.
Я знаю, что на меня смотрят, знаю, что наблюдают, но у меня впервые такое ощущение, что я совершенно одна. Все эти взгляды будто бы мимо. Шаги позади ничто. На море едва колышущейся толпы штиль, несмотря на ветер, с силой отбрасывающий ткань платья назад. Удивительно холодный, пронизанный дыханием осени. Я одна. Медленно иду по мощеной дороге перед придворным кортежем за плывущим в безвременье телом короля и моим счастьем, а под ногами норд-ост гоняет редкие опавшие листья. Когда они успели опасть? Как быстро, мучительно быстро наступила осень. Как же так получилось, что я не заметила ее прихода? Город, белокаменный, прекрасный, схуднул, озяб, съежился. Ощерился пиками и башнями, одевшись как и я сегодня, в скорбные небеса. Осиротел. Теперь посеревшие колоннады, фронтоны и шпили зданий стали похожи на разномастные гробницы. Как и королевский замок, виднеющийся вдали, лишь более величественный склеп и только. Мой новый дом.
Сколько я уже стою здесь? Час? День? Стою и смотрю как тени проплывающих по воздуху кораблей скользят по застывшему лицу Эдварда. Я чувствую его боль, его гнев, его отчаяние даже сейчас. Смерть не стерла эту печать с его чела, оставив все как есть, как было, когда он умирал. Неужели никто не видит?
Впервые поднимаю глаза на темную фигуру рядом. И сдерживаюсь, чтобы не отшатнуться. Он сядет на трон как только все закончится. Воспоминания о двух тонких и надломленных брезгливым высокомерием линиях губ. Открывающийся и закрывающийся рот с запахом серы. Вкрадчивое нашептывание на ухо через душный плен моего горя. Убить, его нужно убить. Только одно слово, королева. Ваше слово... Не могу вздохнуть полной грудью и смотрю на незнакомые лица тех, кто пришел проститься со своим правителем. Вижу среди них в толпе те самые тонкие губы, колючие глаза. Смотрит прямо на меня. Не могу вспомнить имя. Спешу взглядом к Эдварду. Он единственный, кто мог бы меня защитить. Кто любил меня, понимал и желал счастья. Не только мне, но и своим людям. Единственный, кто был достоин править. Застываю как воск, как и недвижимо лежащий король рядом. Тону в этом лице, прощаюсь с ним и понимаю, что все еще не могу дышать. Что тону и не могу проститься. Не хочу. И снова бегу, отворачиваюсь.
Не могу понять куда делись мои доспехи, мое черное платье, моя шаль, мои волосы и кожа, будто бы кто-то содрал все с меня одним махом и теперь с садистским наслаждением поглаживает оголенную сочащуюся кровью одну сплошную рану – меня. И не смотрю туда, откуда так явно веет гнилостным смрадом магии, старости и желчи. Не заставишь меня смотреть. В оглушительной тишине слышу, как недовольный всеобщим невниманием ветер, хрипя, гложет на крышах соседних домов взмокшую черепицу и треплет штандарты. На миг прикрываю глаза, рискуя потерять равновесие, перепутать верх с низом, или же все так незамысловато расставить по местам одним коротким нырком. Чтобы видеть как пузом кверху несет течением трупы кораблей, как мертвую рыбу, а небо, твердое и холодное, чувствовать под собой. Чувствую. Как у моих ног копошатся трупные черви. Неужели никто не видит?
Эдвард же был настоящим солнцем. Солнцем, которое любило меня. Солнцем, которое согрело бы своим теплом этот холодный город. Солнцем, которое бы и я смогла полюбить, быть ему женой, заботиться о нем и сделать его счастливым. Я же хотела этого всем сердцем.
Открываю глаза. Все как и прежде. Жгутом сплелись вены в отчаянном вздохе. Не смею сжать руки в кулаки. Предательски потяжелели веки, наливаясь моим невысказанным горем, а подушечки пальцев горят, напоминают о слишком долгой ночи и бархате ткани, на которой вышивала. Я помню ее на ощупь, прохладу его рубахи, в которой теперь он лежит. Такой же холодный. Хочу прикоснуться и не двигаюсь. Полдень, и мое солнце вчера погасло.

Дзютте Опальный ох, что я с вами в своих снах сделаю... в ответ. Вы уж не серчайте, милый друг))) Мы же знакомы по идее? Не в видениях) Как давно вы а столице?

Дзютте Опальный )))
Скотади-Мелос-Рат хулюганы!)

Кастул Дий! Касенька! Тиранушка наш ненаглядный!))) Изверг наш обожаемый))) С днем рождения тебя))
Я старый солдат и не знаю слов любви, но ото всей души поздравляю тебя.

Дзютте Опальный Это не я)) Это меня тут так вдохновляют! Ой, а я разве не написала, что идея честно стырена?))) Так что да, меня можно похвалить за то как я знатно все кхм.. одалживаю!)))

Кастул, а я буду!))) За день варения то - святое дело!)))

Последний день зимы!

С днем рождения, Брат Огня и Грома! Всех тебе кузнечных, сердечных и не только)) Хорошего настроения и море-океаны вдохновения!

Главная площадь в центре столицы, два года назад.

Тоска сердца. Тоска непрожитых рассветов.
И каждый раз эта «Непорочная» как насмешка над несостоявшейся жизнью. Недолюбленная, недолюбимая. Недожитая, недопетая песня. Мне хотелось бы быть «Светлой», «Счастливой» или, на крайний случай, просто женой Эдварда Ясноликого и Мудрого. Не Мученика.
Не было еще на земле более доброго короля. Не было и нету.

Уставший правитель лежит на постаменте и глаза его закрыты. Нестерпимо хочу подойти и дотронуться.
Угрюмое лицо какого-то там посла, легкое движение рук, склоненные головы, которые я не хочу замечать. Не помню откуда он и не хочу помнить.

Ветер гонит листву. Молю его выдуть из меня всю боль, забрать ее с собой в какие-то другие, далекие и незнакомые мне края, но он смеется, играется с перьями на шлемах, щекочет меня темной шалью, нагоняет мрачные облака. Мимо боли, мимо самого главного.
Через шаль все иначе, все в полутьме, все в печали. А я не хочу помнить, видеть Эдварда другим. И не могу себя заставить смотреть. Слезы застят глаза, и я смотрю сквозь пелену. Все кончено. Страшная правда змеёю струится по скривишемуся рту Эдварда. По его сцепленным рукам. По костяшкам, напряженным от боли, по его впалым скулам. Во всем я вижу последнюю агонию. И ложь. Мутит от осознания потери. Я отгоняю эти мысли, я гоню их прочь. Я еще не готова остаться одна. Не готова!

Отворачиваюсь от глядящих на меня, смотрю через них, ничего не вижу. Белоглазо смотрю, как слепой щенок, дальше смерти ничего не видя.
Где-то там чайки. Тоже кричат. Кажется в стороне пристани. Кажется, я даже слышу их пронзительные крики также четко, как и голос Эдварда в своей голове. Раз за разом в моей голове его крики. Разве может человек это выдержать?

Всматриваюсь в небеса, долго. Шуршат платья, шаги, перешептывания, сочувствие, положенное по уставу, по отработанному до мелочей сценарию, известному каждому. Не первого из дома Аэрас хоронят. Знаю порядок действий наизусть. Твержу про себя, что нельзя, а ноги сами несут меня вперед. Плыву медленно, но целеустремленно. К нему. Подхожу к Эдварду, не замечая как дергается за мной мажордом, приставленный следить за церемонией или мною, взвиваясь птицей на постамент следом, как напрягается Магистр Мелос. Не по сценарию подхожу к мужу, и никто не смеет окликнуть. Взгляды сосредоточены на послах, выражающих положенные соболезнования будущему правителю. Правитель сосредоточен на будущих подданных. А мое будущее – вот оно, лежит недвижимо. Не дышит. Мертвó. Поднимаю вуаль, точно также как он поднимал ее на нашей свадьбе. Бережно, аккуратно, словно я могла рассыпаться от любого неосторожного движения или же превратиться в птицу, вырвавшуюся из цепких веток черемухи, и улететь навсегда прочь. И убираю забрало черной завесы наверх, назад. И, не смотря на гроздья соленых слез, накатывающие на глаза, держу голову прямо и гордо, словно ношу на ней высоченный атур на каркасе из китового уса и металла - дань традициям, которым я следовала на коронации. Только шея сегодня кажется тоньше обычного, а невидимый эннен так тяжел, что я боюсь упасть под его грузом.

А ведь Эдвард словно чувствовал скорую смерть. Так любить невозможно, когда впереди тебя ждет долгая жизнь.

Свежий ветер целует мое лицо. Играется с прядкою на виске, напоминая, что я то еще жива. И впереди меня целая жизнь в полном одиночестве. Вдовья доля и уже не королева. Защитница дома, вмиг потерявшая все. Скрежет зубов слышен на других островах. Касаюсь восковой руки, сперва несмело, подушечками пальцев. Большего не могу себе позволить. Чувствую недовольные взгляды мага. Не могу оторвать глаза от лица Эдварда. Такой бледный. Ничем я не сумела отблагодарить тебя за твою любовь и доброту. Ты держал мое лицо в обеих ладонях, по подбородку твоей стекала пена и кровь, но ты смотрел мне в глаза долго, испытывающе, словно ждал, что я сейчас последую за тобой. А я осталась, видишь? Стою здесь одна среди всей толпы. И не королева без короля. Ослепла, оглохла, только чувствую импульсы. Ветер, сильнее! Хочу чувствовать тебя на своем лице. Чтобы больше ничего, чтобы только тебя. Сдирай с меня маски, одну за другой. Подмигивает обманчиво камень на обручальном перстне с его руки. Какой страшный сон мне снится. Бесконечный и страшный.

Кто здесь? Пытаюсь очнуться, но не чувствую в себе никакого тепла. Ничего, кроме украдкой скатившейся слезы. Кто здесь? Поднимаю глаза. Вижу столько людей. Кто-то глядит на меня с любопытством как на редкую зверушку. Кто-то как на пустое место. Кто-то не видит ни меня, ни Эдварда. Лысоватый придворный с женой и слугами безукоризненно опечален. Взгляд жены так и щебечет: сколько поводов для разговоров и новых сплетен. Еще одна женщина, уже сословия пониже, но так трепетно и жадно смотрит мимо, на Дария, рискуя заработать косоглазие. Рядом ее отец, суровый и мрачный. Пустые глаза. Снова пустые. Старик, его так сильно толкнули, что он едва не упал, но тут же встрепенулся и с легкостью оттеснил пятерых безусых молодчиков одним взмахом своей щегольской клюки. Его модные кружавчики на широком вороте возмущенно дрожали какое-то время вместе с подбородком. Рыцари, знать и простые люди. Сколько восхищения во взглядах на братоубийцу, с чьей легкой руки и, наверняка, согласия умер лучший из королей. И даже если бы его руки сейчас были по локоть в крови, никто бы из них не обращал на это внимание.

Вижу представителей одного из домов, но опять не могу вспомнить имя. Память услужливо стерла все имена и даты. Сколько же их тут? Веду по толпе взглядом, прочерчивая дрожащую линию в поисках хоть чего-то, за что можно зацепиться, чтобы не упасть. Только бы не окунуться в пустоту с головой. Хоть кого-то. Но они отводят глаза, отводят и не замечают, не смотрят. Вместе с королем умерла и королева.

За спиной раздраженно мнется мажордом. Ему подкрякивает старый маг. Даже дыхание Дария кажется противоестественно громким. А я ничего не вижу кроме больших, строгих и отчего-то спокойно-пронзительных глаз. Черных как два уголька, горячих, готовых вспыхнуть пламенем, стоит только немножко подуть на них, пусть даже совсем тихонечко. Такой неожиданно прямой взгляд, что даже на миг забываюсь, когда Магистр Мелос услужливо и гибко касается пальцами моего локотка. Так больно и элегантно одновременно, что у меня перехватывает дыхание. Локоть обжигает. Он приглашает так меня к обозначенному месту, дальше от постамента с телом мужа и ближе к будущему королю. Покорный, обходительный, лживый. Скромно отводит глаза и услужливо, как бы проявляя заботу об августейшей вдове. Я же смотрю на него так, что если бы могла сжигать взглядом, он бы уже корчился в огне с ног до головы. Жаль, что вуаль поднята. Но я ничего не могу сделать. Магистр безукоризнен. Правила непреложны. Церемония торжественна. Долг превыше всего. Поворачиваюсь к толпе, жалея, что не могу раздуть в тех глазах пожар, который испепелит великого мага пусть и со мной вместе, и тут же теряю эти глаза. Смотрю, но их уже нет. И мне кажется, что никогда и не было. Как не было этого стремительного взлета из отреченного дома до трона. Не было Эдварда, не было его любви, не было того будущего, которое уже нарисовала себе в своих мечтах. Не было королевы Констанцы. Никогда. Показалось, приснилось, пригрезилось. Не сбылось.

Королева в восхищении! Мы в восхищении!))) На самом деле очень здорово) Будет время - тоже что-то такое подумаю.

Главная площадь в центре столицы, два года назад.

Быть королевой – значит править. И никто не смеет указывать мне как поступать. Никто не скажет мне когда плакать, а когда улыбаться. Быть женщиной - значит быть слабой, усыпляя бдительность врага. Недолгие дни до новой коронации, а потом я буду с трепетом целовать протянутую мне руку незаконнорожденного короля. Но разве не познаем мы вкус власти, прежде смиренно преклоняя голову? И какая разница сколько раз нам предстоит это сделать? А пока этого не случилось, и я стою здесь над телом моего мужа, провожая его в последний путь, я все еще королева. Даже если будущий король не пощадит память о брате. Это будет не сегодня. Среди глядящих на нас людей нет единого мнения, но среди прочих были и те взгляды, которые говорили мне, что я желанна на троне. Я едва не отчаялась искать эти лица в огромной толпе. С таким же трепетом они смотрели на коронации на Эдварда и кричали его имя. Наши имена на свадьбе. Благословенная Констанца называли они меня. Благословенная и желанная. И пусть в этом отношении не было единства среди представителей домов, но я почувствовала небывалый прилив сил, просто стоя здесь и глядя на них. Нашла. Глядя на тех, кто любил своего короля. Через пелену невольных слез, застивших мои глаза сейчас, я смотрела и не могла оторваться. И только черные, жгучие не выходили из головы, словно в них был какой-то потаенный вызов, брошенный мне то ли слишком отважно и безрассудно, то ли отчаянно и глупо. Слишком правдив и открыт был тот взгляд. Слишком неясен и резок. Цена храбрости, наделенной умом, всегда была превыше слепого раболепного обожания и услужливости. Эдвард учил меня это уважать и не путать местами. Может быть, именно сейчас наступает момент, когда мне будут кланяться не из-за желания угодить, а из уважения? И только.
Боль от прикосновения ненавистной руки Магистра Мелоса была незаметна в сравнении с поднимавшейся в груди волной воодушевления. Смрад, исходивший от старика мага, истончился, как и важность его присутствия. Впрочем, я никогда не должна недооценивать его. Не так ли говорила мне милая Микеш? Не об этом ли умоляли меня мои друзья? Гнев, которым я окатила его, теперь скорее походит на отчаянную скорбь женщины, потерявшей мужа. Весь мир сегодня скорбит со мною. А я уязвима. И не представляю угрозы. Смотрю в эти глаза с печалью и благодарностью. Магистр сочувственно склоняет голову и все еще ждет, когда я позволю ему отвести себя на отведенное мне место. Мой траурный пятачок. Я кладу свою руку поверх его, крепко придерживающую меня за локоть. Он никогда не позволял себе касаться меня. Раньше. Спешите, Магистр?
- Благодарю вас, милорд, - шепчу ему и думаю об Эдварде,- Спасибо, что вы со мной, - но не двигаюсь с места, а поворачиваюсь правее, где за спиной как черное вороново крыло стоит будущий король. Будущий. Чувствуете разницу? Жаль, очень жаль, что так мало нам было отведено времени. Сколько прекрасного и настоящего мы могли бы успеть, Эд. Но если я буду жить, если Дарий позволит мне остаться при дворе, я сумею и без короны добиваться своих целей. Не для того ли Н`габах оставил меня жить? Не для того ли я была рождена? И не для того ли прошла этот путь? Из отвергнутого дома к трону. И значит сегодня мне нужна была именно эта рука.
Я не видела Дария, не могла видеть его лица и не смотрела, но кисть моя чуть отставленная в сторону была для него. С его стороны, а не со стороны магистра. Брат моего мужа. Кто, если не он? Кто ближе всех сейчас? Кто лучше сумеет понять и поддержать овдовевшую королеву? Он – моя семья и моя судьба. Он – мой будущий король, от которого теперь я буду зависеть во многом. Если не во всем. От его решений, от его взглядов. Ожидая и вынашивая возможности мести, как дитя, зачатое в любви. Долго и терпеливо. Магистр Мэлос, можете лишь мечтать касаться моей руки. Это право вам не принадлежит. И никогда не будет. Ставлю его на место, и он убирает любезную руку. На лице моем только скорбь и только благодарность к нему. Пусть думает, что я глупа, не воспринимая меня всерьез. Пусть видит мою слабость и слезы. Ведь я только женщина, маленькая, молодая женщина. Даже если и с короной на голове. Лучший мой друг, разлюбезный Магистр, советник и маг. И знаю, что он не сможет не подчиниться. Знаю, что будет так как хочу того я. Легкое касание. Поворот. Будущий правитель ведет свою королеву. Какая благостная картина. Как это по-семейному мило. Мы останавливаемся там, где и должны быть. Рука его холодна как лед. Моя же горит, обжигаясь о его кожу. Кажется, мажордом в глубоком обмороке. Где-то между первой и второй ступенькой постамента. С горя по усопшему королю, не иначе. Я вижу как кто-то из дома Эйвиос прячет усмешку в одежде. Или слезы? Слезы все еще у меня на щеках, но я уже не плачу. Горе снедает меня, но в груди колышется пламя. Ты еще нужна, королева. Нужна, чтоб довести начатое до конца. Позволить подданным дышать свободно. Пламя в моей груди. Неугасимое, будто я прикоснулась к огню и загорелась.
И только черные угольки не давали покоя. До жути правдивые глаза, так что хотелось приказать ему закрыть их или отвернуться. Или же бросить в ответ ему что-то подобное, чтобы копнуть глубже, узнать не прячется ли мягкотелость и малодушие там, на дне. И я увидела его снова, неожиданно не так далеко как рассчитывала бы видеть. И, может быть, как хотела бы. И на контрасте с этой чернотой прямо на меня смотрела зареванная девочка, обнимая за шею своего спутника тонкими ручонками. Такая крохотная и печальная, что я будто бы взглянула в лицо собственного отражения и обрадовалась, что вижу там не тысячи покрывал и масок, а себя саму, малышку Ко-ко, такую, как была когда-то. И горе ее было так очевидно, что в душе все перевернулось, созвучно затрепетав с детским сердцем, видимым через распахнутые глаза ясно, как сквозь глыбу чистого и прозрачного льда.
Как же я снова хочу оказаться дома. Хотя бы на один денек, на несколько часов или даже минут, просто оказаться там, где все знакомо и понятно. Где не нужно оглядываться, не нужно просить слуг пробовать еду и напитки прежде, чем прикоснешься к ним сама. Где нет такой концентрации лицемерия. Но я королева. Я все еще задаю темп в этом танце, пусть и ненадолго. И не могу понять что не так, что меня тревожит и раздражает. Слишком погружена в себя, чтобы увидеть. Алчный, почти безумный блеск в глазах цвета черного эбена, глядящий не на королеву, но на пешку с короной на голове. И почему-то дышать становится легче, но надышаться не получается. Еще, - хочу не попросить, но потребовать. Еще!

Дзютте Опальный вот-вот! Не всю! Я требую продолжения банкета))

Уважаемый Дзютте, ваш беззаботный образ и сновидения губительны для моей непорочности. Что не может не радовать мое августейшее долгими одинокими вечерами!) Но если кэп утонет, пока вы отдыхаете, три шкуры сдеру с вас)) Не говоря уже о том, что введу моду на праздничное блюдо "русалка в собственном соку"))))))))) Королева я или как?! И вообще, мне нужен палач)) В личное пользование.

Это так неожиданно, так много и так волнительно, что у меня, кажется, нет слов. Спасибо большое за поздравления)
Миньки - что, куда, почему, как? Очень хочу на это посмотреть. Слово новое, незнакомое. Можно играть своим персонажем? Это эпизод вне времени и пространства или так же привязан к сюжету как и вся остальная игра? То там, то тут у нас мелькает осень. Это осенний праздник плодородия или пофиг на время года? Если играешь другого персонажа, то основной замораживается на время игры? Как это происходит? 4 дня игра - соответственно требует часто отвечать?Раз в день или как это бывает?
Шпасибо за ваши ответы заранее))

Дом Эйвиос. Родовой замок

Долгая дорога таковой вовсе и не была. Не могу надышаться этим воздухом. Не могу наглядеться на эти бескрайние дали и земли. Так они прекрасны, так не похожи ни на что. И чем дальше на запад, тем слаще ноет в груди. Домой, домой, Констанца.

Песня ветра колышит длинные косы. Ты стоишь на палубе и смотришь. смотришь, впитывая в себя каждое мгновение этой удивительной, отвоеванной, выстраданной свободы. Принадлежащей тебе полностью. Ешь, не заляпайся. Вот они - очертания гор, знакомые пейзажи, вытянутые сухожилия рек, капли полноводных озер. Вот оно, очередное утро, встреченное мною на борту этого быстроходного суденышка. Необыкновенное, незабываемое, прекрасное,самое лучшее утро. Утро моего возвращения домой.

На глаза наворачиваются слезы. И я напеваю детскую песню под нос. Черты лица разглаживаются. Взгляд теплеет, сердце болит, но так приятно, так желанно, так радостно. Пой же, боли, танцуй. Я еду домой. Под хлопающий в порывах ветра парус, под мерный рассказ завораживающих амирских сказок, под шелест страниц чудесной книги. И все же, сердце мое здесь, на западе острова, зажато тисками гор в холмистой груди, полной зелени, цветов и солнца.

- Опускай! - орет кто-то из команды, выдергивая меня из моего забвения. Я вздрагиваю и с интересом принимаюсь рассматривать пристань, затаившуюся среди белых облаков на краю бескрайнего моря. Трехглазый олень ждет меня на перекрестке дорог, хоть и ждал меня только завтра. Друзья. И долгая дорога в очередной повозке, откуда хочется, но еще так страшно показывать нос.

Встреча у Песни Девы - самое трудное. Традиции обязывают обе стороны. Только меня действительно ждали уже после окончания праздника. Свалилась на голову и беспокоить никого пока и не буду. Закутанная в покрывала, что с меня взять? Не перепутать бы где зад, а где перед, когда кланяться. Главное, чтобы приезд августейшей заметили не только обитатели замка. Слухи поползут оползнем с горы, лавиной. Королева посетила дом Эйвиос, направляется на озеро, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье. Остальное потом. Обмен любезностями, подарками из столицы. Печальными новостями о смерти Ага. Место для высоких гостей у озера уже ждет ее, но она отправится туда не сегодня. Королеве королевский отдых.

Повздыхав, ссылаюсь на усталость с дороги и ухожу отдыхать в отведенные мне покои. Голова моя покрыта плотным покрывалом все время. Королева больна, ей не до торжественных приемов. Сдерживаюсь, чтобы не бежать. У дверей меня встречает плечистый Боншек, разодетый как простой крестьянин. Не встречает, а так, скалится. Родная рожа.

Вон как сверкает на меня глазами из темных углов, проклятый. Никогда не любил работать простым вышибалой или же охранником. Даже пусть и королевы. Но я почему то не злюсь на полукровку. Фыркаю и бросаюсь в объятия Алии, ворчливой, обожаемой, родной, приехавшей из самого дома, чтобы встретить меня и быть рядом. Увлекаю ее за двери. Знаю, что глазастый Боня будет на страже. Как давно я не чувствовала себя настолько в безопасности! А где-то в подвалах замка уже стоят мои сундуки. Завтра, все дела завтра. Обнимаю Алию, глажу по поседевшим волосам, плечам и заливаю слезами ее новую шелковую накидку, а она лапочет откуда ей ее привезли и сколько шейхов, чтобы раздобыть такую прелесть, сложило голову на плахе. Говорит о доме, о том, что там изменилось. Как овечка Титка уже не просто мама, но и бабушка. Что Веньямина замуж вышла за рыцаря, а госпожа Милена родила двойню. А на месте старых качелей, стоят новые, точь в точь. Улыбаюсь. Высохли слезы. Моя любимая, наивная Алия. Я для нее всегда останусь ребенком.

Внутренний двор замка дома Эйвиос, а затем и ярмарка.

- Они же моются раз в месяц! И ты собираешься танцевать с этими немытыми кошёлками будто одна из них?!
Алия все еще пытается меня отговорить.
- Грязные, вонючие! Лапы во! Когти во!

Говорит так, будто оборотней описывает. Подобрав подол серой невыразительной юбки, проклиная крестьянские наряды, поспешает за мной.
- И нас могут искать! Не сейчас, так к вечеру надо вернуться!
В таком виде вижу ее впервые. Не барыня, не представительная дама, а простая такая царь-островская баба, собравшаяся на базар и распустившая груди безкорсетные до пупа, свои посеребристые локоны затянувшая в косу и спрятавшая их под простенькую соломенную шляпку. Незаметно усмехаюсь, но разве от нее скроешь?
- А если узнают? Ох, что будет то!
Скрипучий ее голос и шаркающие шаги сопровождают до первых ворот.
- Не узнают.
Отродясь королевну никто не узнает, только те, кто в столице на свадьбе был и на похоронах короля два года назад. Хотя...
- Ох, что будет! Ох, что же будет!

На моей голове по самый подбородок - капюшон. Плащ на плечах, скрывает простое летнее платье, какие носят босяки, подпоясанное тоненькой плетеной тесемочкой. Колет на швах изнеженную кожу. Пощипывает, царапает. На ногах смешная обувка, невзрачная, неудобная, но я потерплю. Без плаща все равно признают. И не важно, что мало кто видел и лицо прятала. Бледная кожа, волосок к волоску, стать и еще взгляд такой, что каждый почувствует себя дураком, если тут же на землю ниц не упадет. Нет, признают, потому и кутаюсь, голову опускаю, взгляд отвожу. Пусть думаю что угодно, только не узнают. Одна надежда на Алию. Боншек один раз мелькает в толпе, а потом растворяется в ней бесследно. Чудной. Не подошел, слова не сказал, а хвостом ходит, смотрит и глаз не сводит. Впиваюсь жадно глазами в гудящую толпу разномастного люда на ярмарке. Пестрые краски, веселые лица, выкрики, музыка. Оглядываюсь на замершую рядом Алию.
- Ваш батюшка просто обязан повысить мне жалование после такого унижения, - беззлобно ворчит старая дама.
Смеюсь, тихо, но искренне. Как же хорошо то. Иду вперед, смотрю по сторонам, а глаза то разбегаются.
- Купи свисток! - зазывает румяный паренек. Я не решаюсь, а Алия замирает с таким нелепым видом, что меня снова разбирает смех. Пытаюсь сдерживаться, но разве можно, когда она с выпученными рыбьими глазами стоит и боится голову повернуть к нахалу, посмевшему к ней так обратиться. Кажется, что у нее даже нос стал длиннее от возмущения.
- Я возьму! - опережаю ее и сверкаю монетами из расшитого кошеля, висящего на поясе. Даю ему несколько, не представляя сколько такая штуковина может стоить. С любопытством верчу в руках, разглядываю, не замечаю удивленное выражение торговца, уставившегося на выданные ему монеты. Алия крутит головою по сторонам, разглядывает людей вокруг, не перестает изумляться, но я знаю, что ее сердце сейчас также трепещет как и у меня. Просто всегда не просто переступать невидимые глазу, прочерченные людьми границы, которые чаще всего для многих являются непреодолимыми стенами. А паренек то, продающий свистульки, бросил свой прилавок и убежал. Пожимаю плечами, натягиваю капюшон на лицо посильнее и иду следом за своей боевой подругой, прямехонько за ее спиной. Иначе и не пройти - так много людей собралось на ярмарке. А впереди шум и гам, песни. Так и хочется попасть туда побыстрее. Сжимаю в руке свисток.

Главная площадь в центре столицы, два года назад.

Кто же это? Тихо скажи. Я слушаю. Кто же это?
Смотрю на море людей, а вижу только эти черные глаза. Зацепилась за них, споткнулась об и сбилась с шага. Стою и смотрю как привороженная, зельем болотным отравленная, ведьмой проклятая. И продолжаю пить его. Что там за? Что там дальше?
Нет, нет! Что ты такое говоришь? Кто ты? И как ты смеешь!? Знаешь сколько крови было пролито, сколько душ вывернуто, сколько глоток перегрызено, чтобы я могла вот тут стоять и смотреть на тебя? Моих глоток, моих душ, моей крови. Не спеши меня со счетов сбрасывать, не смотри на меня волком, злым коршуном, сыто брезгующим подраненным зверем. Не смотри на меня! Смотри на своего правителя, на единственного, кто достоин почестей сегодня, кому весь мир отдает дань уважения. Смотри на него. Я чувствую, что невольно сержусь, злюсь на незнакомца, одного из тысячной толпы, но злюсь именно на него. На его черные глаза злюсь.
Я выстою, прогнусь в сторону, к земле, повою немного, но меня не сломить. И врагов моих усыплю слезами своими. Они будут спать мирно и тихо, не подозревая, что за спиной их зреет. И сила моя в моей слабости. В моих слезах, горошинами падающими с ресниц. Даже сейчас, когда я смотрю на тебя. Просто не могу, не хочу иначе. Просто дышать тяжело. Крылья носа дрожат, губы сжимаю, хочу разрыдаться, но знаю, что не буду. Воздуха бы мне, вывернуть грудную клетку наружу ребрами и подышать вволю. Одна моя туфелька пришлась бы тебе такой тяжестью, что разжал бы руки, упустил бы, не выдержал. А я буду жить, буду поджидать момент, буду сторожить у дороги, поглядывая на звезды. Я буду рядом, чтобы нанести удар. Я буду драться, буду жалить, буду отстаивать. Горошины падают. Ненависть, жажда мщенья бурлит в душе, но я заставляю ее притихнуть. Поживем - посмотрим.
Странное оживление. Нет. В глазах вспыхивает паника. Нет, я еще не готова. Я не готова проститься с ним. Я не готова остаться одна. Дыши, дыши, тянись к небу, молись богу, помни кто ты и для чего.
Вижу из-за колышащихся голов одежду черноглазого, пытаюсь угадать откуда и кто. Никогда не любила таких. Грубый, неотесанный мужлан. И только девочка на его руках вводит меня в смущение, будто бы я никогда не верила, что такие способны быть сдержанно-бережными и терпеть присутствие детей. Сразу вспоминаю отца. Нет, этот не такой. Волчий взгляд. Хищный, чужой. Почему она его так ласково обнимает? Я бы так не смогла. Такого как он? Нет, только через мой труп. Эдвард был совершенно другим. Никто и никогда не относился ко мне столь трепетно и уважительно, никто не принимал меня такой какая я есть, так не заботился, так не обволакивал своею любовью. Каким же он был? Каким же он был настоящим? Почему он умер? Почему?! Потому что волки вокруг. Безжалостные, дикие хищники. Все готовы вцепиться в глотку, только ослабь внимание и повернись спиной. Стоит, стоит чего-то и не уходит. Сердце болит. Вечереет. Скоро, скоро прощание, а я не могу заставить себя повернуться и посмотреть на мужа. Боюсь разрыдаться. И уже не ради того, чтобы маг посчитал меня слабой, а просто потому что на самом деле слезы душат меня изнутри. Нет, нет, смотри на меня! Слышишь, ты! Я приказываю! Смотри и глаз не отводи. Я за них буду держаться. И твое мнение меня не интересует. Я так решила. Вон как плачет твоя малышка. Я тоже, тоже хочу так плакать. Но не могу. Сглатывая комок, застрявший в горле, вздрагиваю, когда о чем-то тихо заговаривает с Дарием Магистр. Пора? Как пора? С ужасом смотрю в черные глаза. Смотрю и протестую, гневлюсь, ненавижу, боюсь. И скорблю, страшусь остаться одна. И не могу унять дрожь. Так холодно и пусто. И не хочу не смотреть. Мне страшно!
Не люблю моряков и вояк, что при титулах, что нет. Среди них крайне редко попадаются приличные люди. Рыцарство уже не то, а что уж говорить о тех, кто по статусу ниже. Разве им понять? Разве они знают что отличает человека от животного? Разве они способны осознать чужое горе? Разве они умеют? Деньги, женщины, выпивка и драки. Да, еще какие-нибудь боевые заслуги. Точно как Боншек с Зеленых Холмов. Разгильдяй и хам, не признающий людского закона. И все равно я скучаю по его непосредственности. Эдакое простое чудовище, незамысловатое, с которым лучше не встречаться в темном лесу. И с этим тоже. Какой лютый.
Вот оно. Началось! С усилием отвожу глаза, поворачиваясь к постаменту. Началось. Ни жива, ни мертва. Ног не чувствую. Не могу больше. Не вижу ничего. Ослепла, оглохла. Голова гудит, реки мои отравлены незаметно, слезы мои отравили мою грусть. Ничего не чувствую. Силуэт мага, сворачивающегося клубками вокруг тела моего мужа, как огромный удав. Эдвард лежит мертвый, бледный. Мне положено с ним попрощаться. Стучит сердце. Я ничего не вижу! Оглядываюсь назад. Ищу те глаза. Это капли дождя на лице, а я вовсе не плачу! Слышишь?! Сейчас закричу.

Дарий ведет меня к телу короля. Теперь положено с ним проститься. Теперь - это навсегда. Не могу, не могу двинуться с места, забывая как дышать и жить после этой потери. Не могу это принять. Прощай, прощай мой милый друг. В небе, будто смеется, кричит сокол, кружит над площадью. Откуда он здесь? Поднимаю голову и смотрю. Все смотрят. Откуда здесь взялся сокол? Прочь, страх. Прочь, сомнения. Кричит звонкая птица. Н`Габах милосердный. Не оставляй. Вознеси. Радость, горесть. Благой, не оставь нас, меня. Я знаю, ты пришел, ты пришел, чтобы сказать. И я слышу тебя. Это редкие капли дождя. Я больше не плачу.
Ты теперь не жена, не королева, не возлюбленная. Ты теперь воин, страж, которому необходимо нести свою службу в стане врага, прятаться в тени и ждать, терпеливо и тихо. Ты сумеешь. Ты сможешь. Ты призвана и ты исполнишь. Погребальный костер вспыхнет. А ты будешь стоять и смотреть. Ты будешь верить. Спасибо, Н`Габах - шепчут губы. И не прощай, а до встречи. До встречи, мой любимый король.


внезапно наткнулась на такую песню