Карта ролевой игры "Забытый мир"

Тогда мучайся в неведении ))


Рекламная пауза )) Занимаюсь траволечением, грязетерапией и прочими сильно нетрадиционными методами превращения неприличного в приличное и обратно. Пароль "Почтальон Печкин, принес заметку про вашего мальчика". Стучать три раза. Резко отойти - над входом детская ловушка с привязанным ведром воды ))


Рэнулф, чем докажете родство? ) Будем вас портить или не стоит? ))

Не, ну я так не играю (с) Мне нужно точно знать, что вы, как было заявлено ранее, хороший, приличный и вообще слов нет какой ) Такие не портятся! )))

А ты, Аман, лежи-лежи! И не порть мне бизнес, антирекламщик! )

Беспредел! Я не такая!

Прям заявка на победу ) Фразочек не надо )

Ну хорошо же, что это за фраза была? ))
О какой победе речь? Зима близко? (с) )))


Стесняешься - не спрашивай!
И между прочим, есть такие сферы предпринимательства, где малейшая тень может стать губительной. Я подам на алименты, если ты меня разоришь ))

Я так и знала! Ну что ты будешь делать... Теперь любопытно что же там было из неприличных вариантов ))

Рэнулф, расскажите же нам, какая она - ваша зима. Может, кому-нибудь из сладкоежек тоже захочется в зиму )

Словно маленький-маленький шаг. В вечность.
Ледяной великан-падишах. Тишь-беспечность...
Это голос молчания сотен. Это крики безмолвья.
Это острый осколочек льда. В изголовье.
Белый след. Белый свет. Белый ветер. Белый-белый...
Кружит, кружит метель-вертиго.
Я с тобой. Ты во мне. На холодной ладони мир целый.
Видишь в шаре хрустального льда одинокую тень?
Это я. Преданный твой вендиго.
Это я. Твой сияющий, кипельный день.

Спасибо, что поделились своей зимой )

Аман, я тут подумала и решила... Ее звали бы Орландина ))))




Вот и повод теплокровным задуматься о своем вопиющем поведении и пуститься во все тяжкие )

Нет, Аман, я не путаю ) Ты моя Мэри Поппинс ))
И не вводи людей в заблуждение! Все явки и пароли были провалены, операция "Выпросить пентхаус у царя" в стадии разработки плана Б )) А еще в воздухе висит вопрос с окладом. Тут мы с казначеем можем не сойтись во мнениях и будет ай-яй ) А еще пенсионное и медицинское страхование, соц. пакет и путевка два раза в год на воды. Факт моего зачисления в ВДВ вилами по воде писан ) А мне так к лицу голубой беретик...

Диа, я готова поклясться, что не видела вчера твое сообщение. Каким чудом оно выскочило сегодня мне на глаза - загадка. Извини меня за невнимательность, пожалуйста.
Что касается услуг, озвученных в рекламной паузе, по результатам собеседования можно договориться о разном и все будет скрывать врачебная тайна )))

Дворец Правителя

Я отчаянно скучала. Откровенно говоря, любой бы заскучал на моем месте. Строго-настрого мне было наказано стоять позади всех и не поднимать глаз на важных людей. Кто это важные люди так и осталось для меня загадкой. Может быть, вот та девушка с ярким румянцем во все щеки? Или дородная женщина, прячущая милые складочки за излишками оборок? Или сухонькая старушка, которая с таким удовольствием указывает на всех пальцем и неодобрительно качает головой? Помогите мне все маковые поля мира, но мои куклы гораздо важнее этих напомаженных манекенов, лишь издали напоминающих женщин. Конечно, я могу стоять за широкими спинами моей труппы и плести венок из колосков для последней фигуры, которую я вылепила ночью из глины. Конечно, я могу не поднимать глаз, скрупулезно приглаживая ершащиеся стрелы, только что мне делать с тянущим ощущением внизу живота, которое свернулось холодными кольцами, обнаружив в нем пустоту?

Ночью я опустела. Боль выкручивала мои запястья, снова и снова напоминая мне прикосновения моего воспитателя. Я боялась прикрыть веки, потому что знала, что его горящие черные глаза вновь вопьются в мою плоть, оставляя на ней следы. Я так и не закричала. Ни разу не закричала и видела надежду, вспыхивающую в глубине этих черных глаз. Не пытаясь уразуметь, что это означает, просто сворачивалась клубком в поле под клубящимся надо мной небом – тонкий колос, затерявшийся в мире. Такой находил меня Аман, такой брал на руки и нес домой, пряча в своей комнате и отпаивая жутким сладким чаем на травах. Я давилась, но пила, чувствуя, как с каждым глотком во мне раскрывается хрустальный цветок, как выпрямляется он, гордо поднимая тяжелую голову. Временами мне кажется, что я до сих пор не в силах нести эту тяжесть, да кто меня спрашивал. Ни о чем не жалею. Только лишь… да, только об одном – так и не сказала Аману, что в травяной чай нельзя добавлять мед, он губит разнотравье. Пустяки. Я напишу ему письмо.

Очередной спазм заставил меня задержать дыхание, не пуская на волю рвущийся стон. Нельзя. Так нельзя, я знаю. Откуда знаю? Мне горящие глаза говорили «Молчи!» Я лепесток в поле, колос на ветру, туманная дымка рассвета – все пройдет. Пустота во мне так быстро заполнилась, что я не успела сбежать. С каждым шагом, который приближал меня ко дворцу Правителя – мне говорили его имя на рынке, в лавках, куда я относила своих кукол, но я не захотела запомнить – пустота наполнялась чужеродным, ледяным весом. Я притихла и не пела песен, не вплетала в венок мертвые цветы, которыми третьего дня расплатились со мной за сшитую из разных лоскутов пеструю игрушку. Магда. Я нарекла ее и отпустила, потому что без имени они мои, а я не вынесу столько. Знаю. Я пробовала. Многое рассказывают мне птицы, которые во сне выклевывают мои глаза. Они говорят на чужом языке. Я не понимаю, я не кричу, я просыпаюсь и знаю.

Упрямо повожу головой, когда на мое бормотание обращает внимание Владий и дергает меня за рукав. Я замолчу, но слушать не буду. Не хочу. Мне не нравится звук голоса холодной женщины, которая говорит с Лютаем. От нее плохо пахнет – каленым железом и скрученной в бараний рог волей. Не хочу. Я накладываю непослушные колоски, сплетаю между собой, глажу, баюкаю. Не обижу, не пораню, сберегу. Они проскальзывают между пальцев, колят тонкую кожу, но ложатся так, как нужно мне, и я не могу сдержать улыбку, наклоняя голову еще ниже, чтобы никто не подумал, что я смеюсь над надменными словами, которые не по душе Лютаю, но это хороший заработок и если получить одобрение, то можно на несколько недель остаться в Столице, подрабатывая уличными представлениями. Я не останусь с ними, мое время подходит к концу и дорога крадется к порогу моего шатра.

В голосе Лютая зазвенели металлические нотки, и я вздрогнула, уколов палец сильнее привычного. На кончике выступила алая капля, и палец тут же оказался во рту. Мне не нравится вкус крови, он напоминает мне что-то давно забытое, то, что приходит ко мне во сне и липко касается пустого нутра, пробираясь без приглашения. Мне все сложнее терпеть эти застывшие фигуры. Если закрыть глаза, сильно надавить на веки костяшками пальцев, то в расплывающихся ярких кругах можно заметить, как они отталкивают от себя жизнь. Обеими руками, добровольно отталкивают ее, подчиняясь когда-то кем-то выдуманным правилам. Я боюсь и дрожу. Если это болезнь, то мы все можем ею заразиться. И гордый Лютай перестанет петь у ночного костра красивые печальные песни глубоким голосом, а высокий, темноволосый Владий упадет с каната, натянутого над площадью.

Мне хочется убежать. Скука так быстро сменилась тревогой, что я забываю про сплетенные между пальцами колосья, про причудливые узелки, связывающие меж собой высохшие стебли. Владий словно хребтом ощущает мою тревожность и ловит мой взгляд, который я прячу еще упрямее, чем раньше мотнула головой на его одергивание. Не хочу смотреть! Отворачиваюсь в сторону, чтобы вскользь заметить быстрое движение у дальней двери. Мальчишка! Из тех, что служат при дворе мелкими посыльными или учениками на конюшне. Он снова высовывается из двери и смотрит прямо на меня. Манит грязной ладошкой, и я пробираюсь в его сторону, невидимая за широкими спинами моих спутников и яркими юбками спутниц. Он вкладывает в мою ладонь пальцы, и я чувствую, какая натруженная рука у этого ребенка.

– Тсссс! – прикладывает он палец к губам, как будто мне требуется напоминать о том, что следует быть осторожной.
Мы выскальзываем за дверь и приваливаемся к стене, давясь внезапным приступом хохота.
– Ты кто? – спрашиваю я, немного отдышавшись.
– Ярмин, – пожимает плечами мальчишка, словно я спрашиваю абсолютно обыденные вещи, которые не представляют никакого интереса.
– Суламифь, – тонко улыбаюсь я, настаивая на знакомстве.
– Я знаю, кто ты. Я видел тебя на рынке.
– И чего ты хочешь?
– Показать тебе кое-что.

Меня это ошарашивает, и какое-то время я непонимающе смотрю на ребенка, а потом с опаской киваю. Чему быть, того не миновать. К тому же, вряд ли он поведет меня в жилую часть дворца, скорее это «кое-что» окажется жеребенком или кучкой щенят на заднем дворе. Заднего двора я не боюсь.

Это «кое-что» оказалось разномастной пятеркой пони, которые каким-то образом проникли во дворец и расположились в огромной зале с высокими сводчатыми потолками. Скорее всего, их привели с той же целью, с которой Лютай притащил нас всех сюда, и они просто ожидали своей очереди. Только вот беда – мне совсем нет до этого дела. В залу уже просочились другие мальчишки и с любопытством таращились на меня.

– Ну и что мы стоим? – делано грозно хмурюсь я. – Перед вами настоящая карусель, а вы стены вытираете!

Мне понадобилось всего несколько минут, чтобы наладить контакт с животными, ласково фыркающими мне в протянутые ладони. Мгновение – и я стою в центре, сжав в руке поводья и понукая крошечных лошадок размеренно двигаться в одном направлении. Восторг вытеснил пустоту из моего живота и тревожность исчезла, словно ее и не было. Все рассеял счастливый детский смех, звенящий под сводами дворца Правителя без имени.

Дворец Правителя

Надо мной кружилось небо. Я видела армады кораблей, задевающих своими парусами облака, видела глаза белоснежных альбатросов - земной кровью сверкали они из-под раскосого росчерка, оставленного в шутку кем-то из богов. Я знала, что хохот, отражающийся от стен, разогревает сердце каждого камня в этой кладке. Я слышала, как бились они в своих холодных оковах - робко и несмело, давно позабыв это ощущение спали они в самом сердце дворца Правителя, не имевшего имени. Я закрывала глаза и надо мной кружилось небо и мне казалось, что Правитель - обрывки полученных мною сведений не формировались в единое целое, разлетались мозаикой внезапно треснувшего неба - один из этих мальчишек, что так восторженно верещат, зажимая себе рты ладонями. Мои юбки хлестали по икрам, и я смеялась скорее от того, что опять почему-то одела гораздо большее количество юбок, чем требовалось, просто никак не могла подобрать наряд, точно соответствующий зародившемуся дню. И все-таки мы шли во Дворец! Шелковые ленты россыпью улеглись на мои руки, ожерельем стянули шею, связующей нитью опутали нас, превратив в единое целое. Мы неделимы, неразлучны, непрестанны - я белоснежный альбатрос с раскосым взглядом, обнимающий крыльями небесный свод, я ветер, раздувающий паруса, я каменное сердце, молчавшее веками.

Нередко случалось так, что я теряла счет времени и растворялась в пространстве, не ведая про сон и пищу. Однажды Тот, который вырастил меня, привел меня во Дворец Амир-шаха. Я была такой маленькой, такой хрупкой, мне пришлось задирать голову, чтобы краем взгляда коснуться сияющих башен, уходящих прямо в небо. Иногда, когда ко мне не приходили во сне они, я грезила о том, что снова окажусь у стен того сказочного Дворца, прижмусь лбом к раскаленной толще, выжигая отметины на слишком тонкой коже. Не амирянка... Попутный ветер тебе в крылья, Буревестница, ищи свой дом. В этих снах мне казалось, что если руки мои будут раскрашены хной и бурые письмена будут охватывать лодыжки, если лоб мой будет отмечен печатью Санвы, то я смогу называть Амир своим домом, а Того, кто меня вырастил - своим отцом. В снах, полных подаренного Санвой света, так все и было. И дети принимали меня, и никогда в глаза мне не летел песок. Тем дороже был для меня смех этих мальчишек, голыми пятками ударявших пони по бокам. Я сжималась от каждого удара, гранями ребер ощущая их. Но надо мной кружилось небо, по небу чинно ходили корабли, разрезая облака на куски именинного пирога.

Забывшись, потерявшись где-то между небом и кладкой Дворца, улетев с альбатросами в жемчужные дали, я пропустила момент, когда тяжелые створки дверей распахнулись, пропуская внутрь залы с высокими потолками непрошенных гостей. Одна из лошадок резко потянула меня в сторону, когда я инстинктивно подалась к улепетывающим мальчишкам. Ленты, опутывающие меня, совершенно бесцеремонно воровали у меня плавность движений и без того шаткое равновесие. Мне бы руки упереть в бока и сурово глянуть на возмутителей спокойствия, а я могу только пятиться в сторону, куда тянет меня испуганная лошадка.
- Тшшшш... - шепчу я им, пытаясь притянуть поближе и не дать себе самой сделать еще один губительный шаг, который окончательно лишит меня возможности двигаться. - Тшшшшш...
Не обращая внимания на посетителей, я пропустила несколько лент между пальцами, привыкшими управлять каждым движением кукол, освобождая руки... и мне все-таки пришлось смириться с суровой правдой - самостоятельно распутаться я не в силах.

Беглый взгляд в сторону двух мужчин, застывших в достаточно комичной позе, выражающей искреннее недоумение, заставил меня глубоко и крайне сокрушенно вздохнуть, признавая необходимость обратиться к ним за помощью. Или я могла воспользоваться вторым вариантом - сесть на пол и начать методично расплетать ленты, потратив на это дня три. Возможно, эти добрые мужчины смилостивятся и принесут мне хотя бы немного воды, а моим послушным маленьким пони сочной, сладкой моркови и горсточку овса. Влажный нос ткнулся мне в ладонь и чуть слышно всхрапнул. Точно! Я сжала ленты в руках и дернула, пытаясь ослабить путы, подтянув пони поближе к себе.
- Я сейчас! - зачем-то предупредила я, стаскивая через голову разноцветные кольца.
Легко преодолев разделяющее нас расстояние, обращаюсь к тому, что выше, внушительнее, суровее и явно главнее.
- Нет ли у вас с собой яблока или моркови?

Мама пела мне красивые, веселые песни, расчесывала волосы, пропускала пряди между пальцев, заплетая мои косы. Весь наш дом был пропитан запахом ароматной выпечки. Моя милая, прекрасная мама с лицом, усыпанным веснушками, с золотыми волосами, свитыми в тугие кольца, бережно хранила амирские пряности в резных деревянных ларцах. Дерево пахло детством - счастливым, безоблачным, не знающим бед и лишений, детством, в котором ласковая мамина ладонь накрывала мои пальцы, направляя кисть с краской, которой раскрашивали мы эти ларцы. Две склоненные головы, две волны волос, перепутавшиеся друг с другом - будто на вороново крыло упали благодатные лучи Санвы, словно взмахом его можно стереть воспоминания о жизни, которой не было. Потому что помню я себя с тех времен, как жили мы в Амире с тем, кто не был для меня отцом. Я не знаю, какого цвета волосы у моей матери и какие она любила песни, как не знаю запаха ларцов резного дерева. Но вафля...
... вафля пахла так аппетитно и тот, что пониже, с давно знакомым мне мальчишеским упрямством похрустывает ею. Забияка. Что на короткое мгновение я почти ощутила вкус. Забытый, незнакомый, чужой и такой родной. Любопытный нос ткнулся мне в поясницу, и я погрозила пальцем нетерпеливому животному.
Разве я могла подумать? Просто представить себе, что запах одной-единственной вафли воскресит во мне маленькую девочку, которая очень любит хулиганить и которой вряд ли когда-то кто-то протягивал вафлю с такой улыбкой. Могла ли я предположить, что не только во мне одной живут маленькие дети, склонные к нарушению приличий? Ушли на задний план теплые женские руки, ушло недоумение от неожиданно возмущенного взгляда похитителя вафель, когда я спросила про морковь или яблоко. Мне просто не приходило в голову, что он мог предположить, будто мне взбрело в голову накормить единственным лакомством карусельных моих пони. Совершенно детская обида заставляет выпятить нижнюю губу и тщательно вытереть ладони о подол пестрой юбки.
– Знаете… – после некоторого молчания задумчиво выдаю я. – Если бы хозяин этого дворца вас сейчас видел, ему было бы за вас очень стыдно.
Нет, а что? То, что зачастую я просто забываю поесть, это, конечно, только мои проблемы, но эту вафлю предложили мне. И она моя по праву. Если бы Аман сейчас меня видел, он валялся бы по полу, держась за живот, и хохотал так, что стены бы дрожали.
Дополнительно смерив укоризненным взглядом хрустящего аппетитной вафлей незнакомца, я сочувственно беру за руку этого милого великана, погладив пальцами его ладонь. Дружить с таким жадиной непростое дело.

Если кажется, что пропал мир - был и вот его нет, может это на самом деле так? Острым клювом раздирает печень тревога - вот я стою на краю и не смею шагнуть, а внизу тишина. Тишина, к которой ты стремилась всю свою жизнь - когда во сне черные тени ткут из тебя полотно чужих судеб, когда ударяет в живот огненным сгустком и становится нечем дышать - кружится голова на последних атомах кислорода, сознание борется за право остаться собой, пока сворачивается глубоко внутри тебя огненный жгут. Тшшшш... Милая, не сопротивляйся... Пусти его. Вот так, дорогая... Не плачь, я знаю, что тебе больно, но ты не плачь.
Ты срываешься на визг. Голос твой уходит в такие частоты, что ты сама не слышишь, как кричишь. Или просто лопнули барабанные перепонки и струйки темной теплой крови потекли из ушей. Связки дрожат и дрожат... Ты кричишь и не слышишь. За что ты со мной так? За что?! За что? За что...
За что... за что... за что... - причитаешь ты в темноте собственной спальни, обнимая колени. Его колени. А он гладит тебя по голове и молчит. Единственный человек на свете, которому ты хоть немного нужна.
Когда теплая большая ладонь сжимает мои пальцы, у меня подкашиваются ноги. Я падала однажды. С натянутого над чревом Столицы металлического троса. Рухнула вниз, расправив крылья, которых у меня не оказалось. Это просто нелепая случайность, глупость, неисчислимость истерик на несколько строк. Почему люди не летают, как птицы? Закрой глаза, Буревестница, почувствуй воздух под крылом. Ты не виноват! - хотелось крикнуть застывшей в небе точке, протягивающей ко мне безвольные руки. Это случилось внезапно. Как и всегда. Я никогда не знаю, когда снова во мне поселится кто-то иной, зайдет по-хозяйски, распахнув дверь и выстудив мне все нутро, и пропадет мир. Я падала с неба, по которому так тяжело бредут массивы кораблей, рассекая килем облака. И в этот раз мир не обещал вернуться. И все могло бы закончиться, если бы не Лютай. Боль не отпустила меня, ей больше не с кем было бы играть.
Когда теплая большая ладонь сжимает мои пальцы, я не хочу упасть и мне приходится крепче ухватиться за него, распахнув в удивлении глаза. Преданность клубилась в нем, словно в большом старом псе. Он и был этим псом. Большим и теплым. Надежным. Который разгонит дурные сны и молча уберет с лица взмокшие пряди. Я ловлю его улыбку, поводя головой, невольно улыбаясь в ответ.
И сохраняю эту улыбку, обернувшись к тому, кто назвался хозяином дворца.
- Я Суламифь, - обрадовавшись чему-то, что известно только мне одной и то временами, называю свое имя.
Надо же! Правитель без имени, который обрел лицо. Импульсивно меняю теплые, надежные ладони на тонкие пальцы, чтобы тут же отдернуть руку.
- Ничего себе... какое горячее сердце... - растерянно поднимаю взгляд.
Птица, что ты натворила? Я прячу свои обожженные крылья в складках неисчислимых юбок. По коридорам этого дворца словно кровь по венам течет жизнь. Каждый уголок заполнен ею. Несносные мальчишки наблюдают за нами из одних им известных убежищ. Я не могу, не имею права говорить. Нет-нет, я ничего не скажу.
Воспользовавшись смятением, опускаю взгляд на кончики пальцев, торчащие из ткани. Белые. Почему же так жжет?
- Я Суламифь, - более уверенно повторяю.
Верное и горячее сердца рядом.
Я падала однажды. Когда Лютай поймал меня, он выдернул сустав, чтобы удержать. Плечо горело много дней - сначала шел дождь, а потом несколько ночей падали звезды. Я видела. Они летели к земле и никто не ловил их. Когда я расправила крылья в полете, я видела большого серого пса. Он стоял на земле и смотрел на меня. Сейчас я снова балансирую на искрящемся на солнце металле и где-то здесь есть Лютай, но успеет ли он поймать меня?

Вот и замерло все. Снова замерло все, как и прежде. Куда-то делись переминающиеся с ноги на ногу пони, которые никак не могли понять, что происходит и зачем они здесь. Стены залы покрылись инеем, тяжело вздохнул спящий в центре великан, едва приоткрыв веки, не сумев совладать с оковами сна. Все изменилось враз, неуловимо, необъяснимо. И мне некуда пятиться, некуда прятаться, я одна на краю. Ходят сны мои толпами, задевают меня, и Правителя с сердцем, и того, чья верность однажды спасет мир, а они словно не видят, не чувствуют, не замечают. Я порываюсь толкнуть его в плечо, поднимаю руку - эй! Очнись! Очнись скорее, это больной сон, хворый! Да только нет во мне сил. Послушай, послушай! - во всю мощь легких кричу я верному. Только губы мои заштопаны шипами роз, растущих под окнами этого Дворца. Я не могу закрываться от них, так однажды придумали и никому этого не изменить. Они будут ходить сквозь меня, скользить липкими, ледяными тенями по моему позвоночнику, лишать меня сил и сна, кормить меня чужими страхами, а я не смогу пошевелиться.
- Я тебя не боюсь... - шепчу я одной из теней, выглянувшей из-за плеча Правителя.
- И тебя не боюсь! - глухо, но уверенно отталкиваю другую, потянувшуюся ко мне дымными, невесомыми щупальцами.
Они здесь... здесь... Мне не найти здесь покоя... И зачем я только послушалась Лютая и пошла с ними? Эти стены отталкивали меня всегда, я никогда к ним не приближалась, а тут прижилась, потеряла бдительность и осталась беспечной. Ленты зашевелились и поползли по моим рукам. Это вовсе не ленты.
Стряхнув с себя оцепенение, я качнулась назад, потеряв равновесие. Это все мне только кажется. Этот холод и эти сны. Великан, грезящий о грядущем, спит в ином мире, в иной зале. Это там по рукам замечтавшейся девушки взбираются змеи и каждая нашептывает ей на ухо свои тайны. Это там живут голоса теней, которые приходят ко мне во сне. Здесь они безголосы и бессильны. Не обманывайся так легко, Буревестница, не поддавайся. Берегись, убегай.
- Он не сделает мне ничего, - слишком слабо возражаю я себе, во все глаза разглядывая Правителя. Я должна запомнить его лицо. Почему-то должна.
Это странное место, как стык облаков. Разве есть край у облака? Разве могут они столкнуться и не слиться в одно? Ты заигралась. Уходи. Это не твое место. А... А где мое?
В холщовой сумке, переброшенной через плечо, застучала еле слышно жизнь. Всю ночь я работала над его рукой. Тонко вырезанные пальцы левой к утру заметно переросли правую. Судьба не выбирает, кого собирается калечить. Это нерадивый кукловод стесал слишком много, раз за разом ошибаясь. Я и не надеялась, что он оживет, но все равно сшила ему нарядную одежду и тщательно причесала льняные волосы. Длинные рукава расшитой блузы скрывали увечье. Так всегда бывает - только неравнодушный сможет разглядеть за маской чужую боль. Только живой сможет дать новую жизнь.
Мне становится теплее и спокойней. Тревога, вспыхнувшая резко, улеглась и ворчала откуда-то издалека. Теперь я знаю, что должна была сегодня пойти сюда. Должна была принести ему куклу.
Мое лицо расцветает припозднившейся улыбкой при виде монеты. А предложение купить куклу просто вопиюще. Приходится зажать рот рукой, чтобы не расхохотаться на весь Дворец, совершенно точно нарушив все возможные приличия. Не исключено, что я еще и оскорблю Правителя своим неуместным смехом. Я даже зажмурила глаза на всякий случай, чтобы они не выдали моего веселья. Но надолго меня не хватило. Прыснула в руку, прикусила палец, фыркнула через нос ужасно неприлично, закусила губу, полились слезы, и я залилась смехом, закрыв лицо ладонями. Надо же... куклу!
- Извините меня... - неловко и неуклюже. - Извините... Я не должна, не смею... Ох... Сейчас!
Похлопав себя по щекам, я выпрямляюсь перед Правителем, который уже и не Правитель. Он Дарий. Слышишь, у тебя теперь есть Дарий, - говорю я тому, кто живет в моей сумке.
- Я Суламифь, - снова твержу прописную истину. - Суламифь-кукольница.
И осторожно беру предложенную монету.
- У меня для вас кое-кто есть, - робко улыбаюсь я. - Он вас так давно искал.
У него на лице улыбка и застывшая слезинка. Я не стала закрашивать ее белилами. Кукла, обретающая дом, имеющая из приданного только вязанный кафтан и соломенная шляпа.
- Вот, возьмите. Он будет хранить ваши тайны и однажды подаренную преданность.
Каждый раз, когда я дарю куклу, я рискую. Ее могут выбросить, могут сломать, забыть, подарить кому-то. Они разбирают меня по кусочкам и однажды я вся останусь в тех, кто был сшит, вырезан, связан, вылеплен моей рукой. Растворится в мареве Буревестница, только птицы будут кричать на непонятном языке, улетая на юг.
Поиграв монетой, пропустив ее сквозь пальцы, я обхожу Правителя, которому не нужно имя, я буду помнить его лицо. Улыбаюсь тому, кто похож на серого пса, ожидающего моего падения. И мигом шмыгаю за дверь.
- Да, кстати, - высовываю из-за двери голову, - держать пони во Дворце не самая лучшая идея. Нужно лучше ухаживать за животными. Все-таки вы Правитель, а не кто-то там.
Ой-ей, кажется и впрямь пора бежать...

Вашество, разрешите ответно раскланяться и выразить вам с Тербием благодарность ) Если что, я временами гуляю без кузнеца по полигону ))

Мон шер Аманчик, скромную, маленькую, беззащитную девочку с куклами на Отверженных?! Побойся кого-нибудь, оставь людям надежду на спокойную жизнь!

Из-за острова на стрежень вламываются с треском запоздавшие челны. Вот вся жизнь у меня как в анекдоте про обезьяну.

Дорогой Забытый мир тчк Поздравляю тебя с Днем Рождения вскл зн Ты еще совсем маленький зпт но горизонты твои бесконечны и не хватает взгляда зпт чтобы объять то необъятное зпт что ты даришь путешественникам зпт бредущим по твоим дорогам тчк Расти большим вскл зн Расти огромным вскл зн три шт Пусть наши горизонты растут вместе с твоими зпт пусть наши судьбы пишутся через твою зпт пусть наши жизни будут продолжением твоей тчк

Дорогой демиург Ведя! Разреши поздравить тебя с одной из бесконечных вероятностей твоих рождений! Это так непостижимо и так прекрасно - рождаться бесконечно. Это самый большой подарок, который могла сделать тебе ролевая жизнь. Живи ярко. Живи чутко. Живи сердцем. Ты умеешь. Спасибо за твое сердце.

Дорогой (зачеркнуто) Многоуважаемый механик! Поскольку ваш почерк мелькает в разных закоулках и мерещится в белых пятнах на карте Забытого мира, разрешите поздравить и вас. Спасибо за полную чашу фантазии. Пусть она станет для вас местом, где может петь душа.

Дорогие обитатели мира. Вы счастливые люди и нелюди. Два года в вашей жизни есть люди с горячими сердцами, два года вы идете нехоженными тропами, опираясь друг на друга. Пусть ваш путь и дальше будет радужным и искрящимся. Настоящих приключений, великих свершений, головокружительных историй. Давайте будем жить.