Карта ролевой игры "Забытый мир"

Дворец Правителя. Малый Кабинет


Это страшное чувство – знать, что что-то случится. Необратимо. Вне зависимости от того, что ты сделаешь или не сделаешь. Хочешь или не хочешь. Я просто… обречен. Обречен на то, что у меня родится сын. От этой… этих… женщин. Кто будет ему матерью?
Резко закружилась голова – от всего этого. А потом стало вдруг легко. Если от меня ничего не зависит… стоит ли ломать голову о правильности происходящего? Не лучше ли…
Видимо, тебе приходит в голову та же мысль. Тебе, Даэва. Я вижу, как совсем уходит Бри. Слышу, как меняется голос. Я же не говорил тебе, как у меня на затылке волосы встают от низкого грудного голоса Даэвы. Не говорил ведь? А ты откуда-то это знаешь.
А потом мысли и вовсе покидают мою голову. Отлетают прочь - вместе с твоей одеждой. На тебе осталось хотя бы рубиновое ожерелье правительницы и чулки. В моей голове – гулкий звон.
Рука в руке. Вниз. Туда?! Вид у меня, наверное, нелепый. Нелепо-изумленный. Хотя чему я удивляюсь. Ты же сама мне показала тогда, в моей опочивальне, что можно так. Ты смогла – смогу и я. Мне было очень хорошо – значит, должно быть хорошо и тебе.
Теперь соприкасаются уже и губы. Встречаются языки. Начинается танец. Твой язык танцует с моим. Мои пальцы старательно повторяют движения твоего языка. Все ли я делаю правильно? Все ли хорошо? Верно ли усвоил урок?
Поцелуй прерывается. Дыхание – хриплое, на полувздохах, со всхлипами.
Руки назад, обопрись о столешницу. Зачем? Сейчас я встану на колени. И покажу тебе, как я усвоил урок.
Ступни в белом шелке упираются мне в плечи.
Ни одно из драгоценных благовоний, одна унция которого стоит как крупный изумруд, не пахнет так, как пахнешь ты.
А теперь - вот так. И вот так. И еще так. Мелкая дрожь и со свистом выдох. Мне кажется, я верно выучил урок.

Дворец Правителя. Малый кабинет.

Датцо и Кэйрон вбили мне в детстве, что заданные уроки надо всегда выучивать. Я запомнил это накрепко. Теперь вот пригодилось.
И, несмотря на то, что все это мне до звона в ушах вновь – я знаю, что справился. И я не думал, что женское тело способно так изгибаться. И, наверное, твой крик все же был слышен Тербию. Но мне - плевать. Важнее держать тебя за бедра, улыбаться – подозреваю, что самодовольно. Облизать губы. И быть опрокинутым рыжеволосой фурией в белых чулках и кроваво-алом ожерелье на тонкой шее. Опрокинутым на пол.
Тонкие пальцы неожиданно сильно рвут сукно и батист, добираясь до кожи. Огненные локоны Бри и почти белые глаза Даэвы. Я снова предаюсь страсти сразу с двумя женщинами. Везунчик Дарий.
Ты думаешь, что все контролирует тот, кто сверху? А вот и нет. Притянуть к себе – послушна. Поцеловать в запекшиеся губы. И в одно движение взять то, что мне принадлежит. Принадлежит по праву. Мед и масло. Сладко и гладко. И горячо. Я в тебе. Ты во мне.
Первые тихие стоны – снять с губ. И тихие слова. Мне не показалось?
- Что?
Молчишь. Прикрываешь глаза. Нет уж. Я же слышал. Я же понял.
- Повтори! Громче.
Сжать на талии руки – сильно.
- Скажи. Повтори.

Ведиамин, если ты придумаешь, как использовать мои белые, не приученные к труду царские ручки в подготовке к Эпизоду - я готов пострадать за Отечество.

Я пошел вступать в профсоюз царей.

Дворец Правителя. Малый Кабинет.

Да. Именно они. Именно эти слова. Те, что я хотел услышать. Увидеть в глазах. Ни губы, ни глаза не лгут.
Это надо осознать. Принять. Что тебя любят – ни за что. Просто за то, что ты – это ты. Даже вопреки чему-то в тебя – любят. Любит та, которая любить не может – если верить древним легендам. Ой. Хорошо, что я уже лежу. Нет, я даже замечательно лежу, с комфортом.
Так, стоп. Какое может быть «второе» после такого «первого»?!

Вот оно… За все надо платить. За любовь – втройне. По карману ли тебе цена за любовь, Дарий? Может быть, отказаться, пока не поздно? За любовь придется платить смертью.
Я понимаю вдруг отчетливо, что есть вещи пострашнее смерти. Для тебя – точно есть. И если тебе, Даэва, надо будет уйти… Надо будет освободить… То я не позволю это сделать никому другому. Любишь - убей.
Я вспомнил, как сам перерезал горло Кампору – любимому вороному, когда он сломал ногу. Рука не дрогнула, слеза не пролилась. Надо уметь отпускать. Любишь – убей.
Ладони мои смыкаются на тонкой шее. Под большим пальцем бьется пульс. Под средними и безымянным - острые позвонки. Чуть сжимаю пальцы.
- Одно твое слово – и я сделаю это сейчас. Правда… не знаю, как буду выживать потом.

Дворец Правителя. Малый Кабинет.

Я услышал, что хотел. Я получил, что хотел. Сейчас, когда ты лежишь на мне, и твое дыхание тихо ласкает кожу ниже уха – я не хочу ничего. Кроме того, чтобы время остановилось. Наверное, это означает, что я счастлив. Не знаю. Не был раньше.
Но время не останавливается. Оно ненеумолимо шелестит вперед. Эта ночь наша. Но она кончится. Наступит следующий день. Придет время платить по счетам.
Мы с тобой вступили в большую и опасную игру, Даэва. Меня угораздило связаться с Льдистой Ведьмой. Тебя угораздило связаться с врагом твоего народа. И, что самое удивительное – в этой игре мы на одной стороне. Мы повязаны. Крепко повязаны. Не только теми словами, что ты произнесла. Не только теми признаниями, что ты прочла в моих глазах.
Ставка в этой игре – жизнь. Так бывает всегда. Не только твоя и моя. Не только фрейлины Бригиты. Еще и он. Наш нерожденный сын. Мы должны быть осторожны. Осторожны, хитры и умны. Умнее и хитрее наших врагов.
- Послушай, - глаза мои прикрыты, поэтому мне видится, что волосы, которые я пропускаю меж пальцами – белые. – Послушай… Эва… - Сокращение твоего имени дается мне легко. Тебе идет это открытое, как дыхание – Эва… - Теперь весь двор знает о нас, - чувствую, как ты начинаешь сопеть мне в шею. Сердишься? Да я не о том. – Мне плевать на слухи. Маг. Магистр Мэлос. Он может тебя почуять? Что я должен сделать, чтобы обезопасить тебя? Только не проси меня... - сжимаю чуть крепче руки вокруг тебя. – Не проси меня убить его. Я все равно не смогу. Никто не сможет. Наверное.

Дворец Правителя. Малый Кабинет.

Магистр Мэлос умирает? Забавно… Не только то, что он умирает – скорби по этому поводу я не испытывал. Но и то, как много знает о моих дворцовых делах тот, кто находится так далеко от Столицы. В Пределе знают о некоторых вещах больше, чем в Столице. Ты действительно Око, Даэва. Может быть, судьба подарила мне капельку везения за мое послушание? Ведь я не отворачивался от всех ее знаков…

Это я понимаю, милая. Что есть штуки страшнее смерти. Я знал это уже некоторое время. Наша с тобой встреча только подтвердила это.

Кто же это будет? На память приходит Скотади-Мелос-Рат – его я почему-то помнил лучше всех учеников. Или он чаще всего попадался мне на глаза. Или потому что мы недавно говорили о нем с Датцо. О том, что он был в Утесе плача, когда умер Аг.
Умер Аг. Умирает магистр Мэлос. Уходит эпоха тех, кто еще недавно мне казался незыблемыми. Приходит новое время. Что-то меняется. И Царь-Подкидыш, Дарий-Бастард может попытаться обернуть кое-что к своей пользе. Поймать золотую рыбку в мутной воде.
Кто же будет новым Верховным Магистром? И что ему можно будет предложить? И можно ли будет вообще с ним торговаться?
Перед моим мысленным взором встает сводчатый потолок Восточной башни. Серые стены. Пол в бурых пятнах. Вот она – цена. То, что я сдерживаю там, в Восточной башне. То, что так жаждет видеть во мне магистр Мэлос. То, о чем я совершенно непростительно забыл с тобой, Даэва. Я не знаю, что это такое во мне, но я боюсь этого. Я боюсь, что рано или поздно оно окажется сильнее меня.
- Я хотел бы кое-что тебе рассказать. Мне кажется, это касается нас обоих, - я неловко ерзаю по Даэвой. Она садится. О. Мы порвали тонкие шелковые чулки. Ладно, это я их порвал.
С твоим платьем столько мороки – давай, я дам себе свой камзол?
А потом мы устраиваемся на полу, прислонившись спиной к письменному столу, под защитой его тяжелой столешницы.
- Раз уж ты знаешь кое-что лучше меня… - нет, не то. – Дело в том, что я… - снова не то. Протягиваю руку наверх и достаю со стола хрустальный графин с водой. Отпиваю - в горле, оказывается, пересохло. Протягиваю и тебе. – Во мне есть что-то, что нужно магам. Я не знаю, что это. Но я очень не хочу давать этому воли. Не хочу, чтобы они это получили. Так что я тоже не подарок, Эва… - притягиваю тебя к себе за плечи. – И я очень хотел бы знать, что это «что-то». И не этим ли придется торговаться с новым магистром.

В следующий раз наденьте "ничего", моя леди. Его невозможно порвать.
Целую в то, что с затяжками.

Дворец Правителя. Малый Кабинет


Душа? О душе я не думал. В детстве был занят тебе, что найти, чем набить брюхо. А позже – позже бастарду Правителя было чем занять свою голову, вместо мыслей о душе. Академия механики, налоги, переговоры с Амиром, козни и распри между Великими Домами. До души ли тут?
И вообще, душа – это то, с чем имеют дело маги. А от магов я старался держаться подальше.

- Тшшш… - моя Льдистая девочка, ты словно таешь в климате Столицы – так часто из твоих глаз бегут слезы. – Тише… - баюкаю в руках. – Не собираюсь я продавать свою душу магам, с чего ты взяла. Даже если им нужна моя душа – они же не могут ее забрать у живого человека, так? Там что-то иное. И я никак не могу понять, что именно им от меня нужно. И почему… - я вздохнул. - Почему они позволили мне взойти на трон.
Вот. Теперь ты знаешь великую государственную тайну. Слухи о том, что я убил своего брата, что прирезал его… или отравил… или что там рассказывают обо мне в грязных тавернах Столицы – все это чушь. Я не рвался к трону. Но маги все решили за меня. Почему – вот этот вопрос меня мучает. Дело не в душе – моя принадлежит мне. Ну и, еще немного – тебе.
Я говорю это, чтобы успокоить тебя. И себя. Ведь я точно знаю, что со мной что-то не так. Я остро это чувствую в те дни, на вершине Восточной башни. Но что со мной не так – знают только маги. А они не скажут мне правды.
- Ты успокоилась? – поднимаю за подбородок. – Проведешь эту ночь со мной? – вопрос выходит легко и без запинки. – Или ты должна спать в своих покоях?

Дворец Правителя. Малый Кабинет - Опочивальня.

Мне хочется смеяться. Громко, запрокинув голову, так, чтобы смех мой множился среди сводов потолка Восточной анфилады Дворца. Дарий Скорбящий смеется. Спешите видеть.
Я не смеюсь. Но улыбку удержать – невозможно. При виде того, как вытягивается лицо и открывается рот у Тербия. Как он провожает взглядом тебя – в растерзанном алом платье и моем сюртуке на голое тело. В вырезе сюртука алеет каплями обручальное ожерелье супруги Правителя. Твой смех серебряными монетами рассыпается по полу Анфилады.
Показываешь язык. Мне? Тербию? Неважно. Срываюсь с места. Сто лет я, кажется, не играл в догонялки. За спиной слышится тяжелый топот Тербия. И мне снова хочется смеяться.
____________

Смотрю на свою опочивальню словно не своими глазами. Какое здесь все темное. Скромное. Единственное украшение – роскошное шитое тысячами солнц амирское покрывало на ложе. Потому что это подарок Амир-шаха. И потому что… Ладно, не буду сейчас думать об Амире.
Мы падаем на тысячу солнц, все так же – смеясь. Завтра я встану рано, на рассвете. Завтра с утра я покину тебя, потому что у меня тысяча дел. Совет Десяти. Остров Греха. Безликие. Элеффтари. Мэлос. И Амир. Да, и Амир.
Но сейчас ночь. И она принадлежит нам.

А я предупреждал.
Су, я готов к полетным испытаниям.
Даэва, душа моя, из Генриха я сварю суп. Из вашего папеньки, если не уймется - тоже.

Что у меня есть? О, у меня есть, например, трактат о трехстах страницах за подписью леди Авиллы с названием "Наставление дамам благороднейшего дома Аэрас". Отличная книга - я ею бумаги от сквозняка прижимаю на столе. Вернешься - все прощу подарю.

Мне последнее, душа моя.

Да пожалуйста. Зря, что ли, леди Авилла старалась?

Обязательно. Салат можно с мясом.

Дело кончится тем, что я сам ее напишу. В соавторстве. Или гибрид камасутры и кулинарной книги)

Мы будем скорбеть и оплакивать, как положено. Памятник в полный рост на главной площади. А вообще - я предупреждал: "Не ходите, дети, в Африку гулять!"

Душа моя, причем тут Балабол? Его к камасутре подпускать нельзя - знаю я этих... механиков. Каких-нибудь извращений напишет.
У меня другой соавтор.

Нужно!

Так я и знал)

Заметьте, речь идет только о шкуре. О содержимом шкуры - ни слова. А шкура питона тритона - ценный и дорогой продукт. Балабол, чуешь гешефт?