Карта ролевой игры "Забытый мир"

Совет уже начался? *запаслась попкорном и парочкой бутылок вина из запасов сэров-пэров, имен называть не буду, а то еще отберут!*

Дарий Скорбящий, а кто меня на Совет то возьмет? Я из зрительских рядов только одним глазком))

Но когда Совет? Я уже горю от нетерпения!

Дворец. До совета

Если бы ты только знал, что сулит будущее -
После урагана появится радуга.

Вернувшись, первым делом я позвала к себе Алию. Через пол часа в саду встретилась с невысоким, смурным на вид мужичком. Взгляд такой цепкий, так что складывалось ощущение, что от него ничего не скроется, что он постоянно исподволь за тобой наблюдает. Звенит в кошельке золото.
Ближе к Совету приходит новость. Кто-то видел Янисенту несколько дней назад. Поиски продолжаются. Я воодушевлена и спешу написать обо всем Лорду Лецию. Нужно будет с ним все обсудить, когда страсти после Совета улягутся. Раздумываю отправить ли весточку Яну. Решаю, что мы в любом случае условились встретиться после совета и обо всем поговорить. Боюсь думать о нем лишний раз: каждая наша встреча заканчивается для меня чем-то невероятным и обескураживающим. Стоит ли торопить следующую? Но я напишу. Напишу, потому что это важно для него.
- Будьте добры поспешите! - передаю записку надежному человеку, собираю вещи и выхожу незаметно следом. Еще до начала турнира должна успеть проводить Себастьяна.

Ян Шальной, уже воспитываешь?

Ян Шальной просто?)

От него пахнет детством. Моим временем и его временем. Безграничной свободой и радостью. Задыхаюсь без него.

Азазелло просил не беспокоиться, уверял, что он видел не только голых женщин, но даже женщин с начисто содранной кожей.

"Мастер и Маргарита"


Дворец- где-то в узких пыльных потайных ходах.



Киваю в темноте, забывая, что он меня не видит. Слишком сильно в груди бьется сердце. Зал Шепота уже не так далеко. И присутствующий на Совете завсегдатай Магистр Мэлос. Не хочу потерять единственное живое, настоящее тепло среди этой вековой пыли, сырости и темноты, поэтому держусь за Себастьяна.
- Басти, - шепчу ему, чтобы остановился, но все равно не рассчитываю, когда это происходит. Тыкаюсь в него, тяну руку вниз, нащупываю ладошками лицо и тихо-тихо, потянувшись к его уху, едва различимо шепчу:
- Мы скоро будем на месте. Там нельзя говорить, понял? Ни звука. Иначе мы оба погибли, - пусть назовет меня занудой, но я лучше напомню ему еще раз. В конце-концов именно я отвечаю за него, потому что привела сюда.
- Я нем как могила, - а голос дрожит. Испугался? Волнуется?
Делать уже нечего, отступать поздно. Глажу его рукой по спине, хочу поддержать. Большой мальчишка. Ребенок совсем, а все туда же - на Совет.
- Даже чихнуть не думай!
- Ни в жизнь, Ваше Величество!
Хихикаю. Странное, приятное ощущение детства, когда мы точно также ползали с Басти по замку дома Эйвиос, убегая от Хенрика и прячась от слуг. Крались в запретную для детей библиотеку его отца, а потом на кухню, где поедали наперегонки неземные по вкусу кексы с черникой. Себастьян всегда был большим любителем десерта и потому успевал съедать большую половину. Еще малышкой я была уверена, что из него вырастет пухленький и кругленький кексик, каким он казался мне в детстве. Такая же жадина и вредина. Едва сдерживаюсь, чтобы не смеяться, вспоминая это его старое, детское прозвище, которое его всегда так раздражало. И только я одна могла так обзывать его без кровавых последствий и драк. Но, возможно, поэтому он потом в отместку и отказывался играть роль моего принца. Вредный был, вредный и остался.
- Кексик, - не выдерживаю.
- Что? - возмущенный, но тихий оклик.
Вместо ответа, ухватившись за его талию, тихонько сжимаю пальцами. Теперь фыркает он. Слышу его дыхание. Свое. И то как шуршит платье.
- Скоро уже. Идем.
Сопит как механическая повозка. А чего сопит? Устал что-ли? Выдохся? Точно кексик.
Единственное маленькое пятнышко света в стене указывает нам путь. На ощупь, по стеночке, просачиваюсь мимо Бастиана и подкрадываюсь к небольшой щелке в стене. По спине пробегают мурашки, но к ней тут же прижимается Басти. Он тоже желает быть ближе к единственному источнику информации. Впрочем, его дыхание на ухо заглушает для меня половину слов. Замираю, расплющенная младшим Эйвиос по стене. Взбрыкиваю попой, чтобы не вздумал меня придушить ненароком, но он сам едва втиснулся и слушает вместе со мной, поглаживая по плечу. Тише-тише. Чувствую бедром гарду кинжала на его поясе, вздыхаю, но радуюсь, что Бастиан не догадался притащить с собой меч или даже два. Ох уж эти мальчишки! С них станется.
О, великие боги, как же тесно! Пыль щекочет мне нос. Я с ужасом понимаю, что сейчас чихну. Судорожно хватаюсь руками за Басти, но повернуться полностью не получается. Изворачиваюсь, и в полуобороте утыкаюсь ему в плечо, позволяя его рукам обнять меня, чтобы не случилось никакой беды. Так мне легче до него дотянуться. Пережидаю приступ щекотки в носу. Слышу голос секретаря. С облегчением вздыхаю. Поглаживаю в полутьме его руку, как бы желая сказать, что все в порядке. Он выпускает меня, а я хочу поправить волосы, упавшие на лицо, но такому трюку меня еще не учили. Так вывернуть руку - значит локтем дать Басти под ребра. Терплю и слушаю.
Слышишь ли ты, Басти? Чуть громче, чем его сердце, вжатое в мою спину, доносятся голоса из-за стены. Теплое дыхание у меня на шее почему-то напоминает мне о Яне. Это воспоминание смущает и греет. Эта вынужденная близость почему-то перестает быть похожа на детскую, по крайней в моей голове. Или это все происходит только в моей голове? Краснею и радуюсь тому, что Басти вряд ли видит мое лицо. Как не стыдно, Ко-ко! Этот мальчик твой друг! Лорд Ян совсем испортил тебя своими поцелуями. И вот про поцелуи его я вспомнила очень не вовремя. Закусила губу, едва сдержавшись, чтобы не нырнуть в воспоминания с головой. Слишком уж новы, слишком сладки они и запретны. И именно здесь, именно сейчас в этом застенке я испытываю странное, до селе незнакомое мне томление. Что это? Что со мной?
Изменить в этой неловкой ситуации ничего не в силах, поэтому надеюсь только на то, что Бастиан не умеет читать мысли. А вот противный кинжал все сильнее врезается в бедро и тонкие складки легкого платья не могут служить для него серьезной преградой. Оставит синяк, не иначе. И ведь не скажешь ничего, не шикнешь на него, только с силой отвожу бедра назад, лягаясь, как будто бы хочу сказать, что мне неудобно, подвинься, но этот чурбан, кажется, полностью поглощен происходящим на Совете. И совершенно точно осознаю, что долго я так не выдержу. Начинаю ерзать сильнее, толкать его локотками, но он стискивает меня руками, сильно-сильно, одной сверху, касаясь груди, другой снизу за бедра. Будто желает остановить меня, хочет сказать, что мое излишнее шебуршание юбками создает много шума. И он прав. Я веду себя как неразумная девчонка Ко-ко, обиженная на Кексика. Поэтому я тут же стихаю. Это не прятки в замке Лорда Леция. Эта игра посерьезней. Меня смущает сила некогда хилого Басти, с которой будучи девушкой и не особенно то уже и поспоришь. Казалось бы, его прикосновение - невинный жест, но грудь наливается кипятком. Это странное чувство, и я совершенно не знаю как на него реагировать. Дала бы Басти по носу от досады и растерянности, но не время и место, чтобы чинить разборки. Надо как-то сказать ему, что мне пора уже уходить. Лорд Леций потом обязательно введет меня в курс дела о происходящем на Совете. Мне не нужно задерживаться. Еще бы успеть переодеться к турниру. Но сердце в груди грохочет, пульс отдает в висках. Мне кажется все это странным. Я слышу голоса на Совете и нахожу в темноте слегка вспотевшую, теплую руку Бастиана. Сильно ее сжимаю, как будто хочу сказать «пора», наверное, слишком сильно, потому что хочу наказать его за то, что он невольно, сам наверняка о том не подозревая, заставил меня почувствовать.

На турнире я еще не косячила...
Но собираюсь это исправить! И тебе, Ведя, спасибо за игру! Было хорошо.

В щель глядящей меня взрыв не застал, я ушла раньше (если что). На момент бадабума я на турнире.

*прочла пост*
Бастиан, да вы... хулиган! Я теперь определенно буду опасаться всего семейства Эйвиос как огня.

И тебе спасибо, Кексик! Придет час расплаты))

Дарий, я теперь требую, чтобы кто-нибудь на мне женился! Ну... хоть кто-нибудь.

Кончился виски последний пузырь...
Все! Решено! Ухожу в монастырь!
Только пока не решила в какой))
Надо бы в женский! Но тянет в мужской!

"Королевны, не пробуждённые поцелуем, просыпаются ведьмами и убегают в лес."

Вера Сухомлин



Дворец, во время Совета, до взрыва.


Дрожь по всему телу как кипящая вода, переливающаяся через край. Все выше и выше, подступает к самому горлу. Побелкой на языке, послевкусием чего-то невозможного, запретного, чрезвычайного пустого и привлекательного. Того, о чем после обязательно пожалеешь. Нельзя, остановись, уходи. Но темнота располагает помедлить. Задержаться, чтобы перевести дух и потерять голову. Прощай, моя голова. Вдыхать эту пыль, стирать грудью ее со стены, вытирать платьем с пола, проделывая в Зал Шепота дополнительные два отверстия ощерившимися, оживившимися навершиями, только бы в одной сцепке с двадцатилетним искушением из плоти и крови. Детинушкой великовозрастным, переростком широкоплечим, молодым и горячим, сеющим беззаконие на свой страх и риск через тонкую перегородку от Магистра Мэлоса и Правителя Царь Острова. Своего отца в конце концов. Как если бы сидел с ними за одним столом и смотрел в глаза, но продолжал взращивать семена похоти, рисуя влажную, теплую дорожку по ее коже на виду у них у всех. И она не сопротивлялась. Она не уловила момент, когда шалость переросла в нечто большее. Стоило ли поинтересоваться - а что там в финале? К чему приведет это томление? Эти объятия? Это такая новая игра? Теперь Басти не будет дергать ее за косички? Теперь он будет вот так жадно и жарко дышать в нее? Правила этой игры неизвестны, но почему тогда я не ухожу? Почему я замерла как кролик перед удавом и жду, с любопытством, с замиранием сердца, жду что же там, что дальше? Там, куда мне нельзя? И боюсь, что именно близость Дария, бартоубийцы, вечного врага и марионетки на троне, опасность, которую таил в себе старый маг, все они, сидящие там и разглагольствовавшие о благе страны, вернее о своем, только о своем благе за счет этой страны, все это в купе вызвало такой сонм ощущений, что я не отшатнулась. Я захотела быть не такой, как все они ждут от меня. Я захотела испытать недопустимое. Позволить себе. Чтобы они все услышали мой сладострастный стон. Мой протест. Чтобы они убили меня тогда, когда мне будет уже все равно. И эта опасность разжигала во мне невиданный интерес. Как неумелая кукла, я разявила рот, чувствуя немного прохладные губы на своих губах. Себушка, активно дышащий мне в рот. Но я не подалась навстречу. Не смогла переступить себя. Я ухожу. И потом этот странный, перечеркивающий все поцелуй. Разом! Был мальчик, а стал мужчина. Эти Эйвиос сведут королеву с ума! Терпкий вкус меда с отголоском легкой травяной горчинки и ароматом сладких, черничных кексов поставил восклицательный знак в той гамме чувств, которое испытывало мое тело в этот момент. И вот я уже бегу, кажется, именно бегу, несусь по коридору, игнорируя темноту и все то, чего так боялась совсем недавно. Голова идет кругом. Я ненавижу себя, его. За слабость, за отсутствие благоразумия. Но именно эта слабость окрыляет мой бег. Именно она рождает в груди теплое, приятное чувство. Ощущение жизни, желания этой самой жизнью жить. И не просто кривить губки то в улыбке, а то в недовольной мине. Не просто есть этим ртом, обмакивая уголки салфеткой. Не просто увлажнять губы языком. Не просто подносить к ним бокал с вином. Не просто замечать чьи-то любопытные и зачастую непонятные взгляды, плотоядно обхаживающие мой рот. Не просто говорить этим ртом и выдыхать воздух. А целоваться. Целоваться до упаду, до боли, до крика, до смерти, если уж на то пошло. Целоваться везде и всегда, целоваться вопреки, целоваться так, чтобы хотелось кричать и плакать одновременно. До то самой жуткой, невыносимой щекотки в районе груди. Чтобы вот как сейчас кружилась голова. Целоваться, чтобы жить.
Надо же. Никогда не думала как много может быть в поцелуях. Как сильно это может изменить все, сменить серые краски окружающего мира на что-то более радужное. Поцелуи. Только меня сильно смущает факт своей непросвещенности в некоторых деталях. Пытаюсь вспомнить его кручения, завихрения и причмокивания. Сравнить с поцелуями Яна. Проникнуть в их суть, понять их и прочувствовать. Вычислить технику, но разве это возможно? Но хочется однажды самой, сделать это когда-нибудь самой. Отмереть, не бояться. Потянуться губами к губам.
Выходя в коридор я непомерно смущена. Пристыжена и хлипко, тайно, запретно счастлива. Никогда еще не было со мной такого, но теперь я точно знаю чего хочу. Целоваться. С королями, конюхами, моряками, контрабандистами, торговцами, перевертышами, дикими разбойниками, гвардейцами, лордами и крестьянами, рыцарями и оруженосцами. Целоваться до опухших губ, до выступивших слез. До стонов, до вздохов. До белых мушек в глазах. Вот для чего королеве даны губы и язык. Вот для чего существуют запреты! Нарушать их, оказывается, и значит - жить.

Турнир

Стряхнув наваждение, переодевшись из белого в изумрудное, поглаживая пальчиками подаренное ожерелье и шифон, прикрывающий шею, я совершенно не вижу сражения. Зачинщики ли победили? Собраться все мысли во едино не получается. Взгляд мечтательно устремляется вдаль, куда-то в небо над шумным городом. Только на одно мгновение. Я не забываюсь кто я и где. Вместо позвонка - стержень. Поди только усомнись во мне и подумай, что я в этот момент мечтательно представляю себе новые поцелуи. Много новых, много разных. Я наблюдаю не бой. Я отмечаю для себя не лица. Губы, губы, множество губ. Разных, тонких, сжатых в некрасивую линию, пухлых, кривых, кричащих, молчащих, созданных для поцелуев, как мне кажется, и совершенно не имеющих к ним никакого отношения. И мир мой плывет из под ног. Как я могла прожить до девятнадцати лет и всего этого не знать? Почему Эдвард никогда так не целовал меня? При этом воспоминании вздрагиваю и опускаю взгляд. Традиции и морали запрещают нам то, что настолько прекрасно, но почему? Я снова и снова возвращаюсь к мысли о том, последнем поцелуе на погребальном костре. С запахом гари, запахом, который один раз услышав, уже невозможно забыть. С замогильным холодом. С привкусом отчаяния и вечного затворничества. Одиночества, которое никогда не закончится. Мне нехорошо. Я поднимаюсь и покидаю трибуны, отмахиваясь от придворных и слуг железной, зазубренной и отрепетированной до дыр отговоркой, но прежде делаю глоток разбавленного с водой вина. Мне нравится смотреть на сражающихся рыцарей внизу, но не нравится провожать взглядом останки. Я ухожу. Хочешь целоваться? Будь готова платить.

У входа в шатер остается оглядывающаяся по сторонам Алия. Как только у нее ее седые волосы не встали дыбом? Ей мало того, что я паре шагов, только за плотной, непроницаемой тканью. Ей мало. Мне наоборот много. Только открываю рот, чтобы поздравить Лорда с победой, как закрываю его обратно. Хотела только сказать, что в сад я сегодня не приду. Не приду и точка. И дело не в нем, а в том, что безбожно хочу не останавливаться на достигнутом. Воспринимаю это как помешательство, которое пора прекратить. Не зря же королеву называли сумасшедшей? Только как объяснить себе, что вместе записки, вместо всех тех существующих вариантов, я пришла сообщить ему об этом лично? И теперь стою и смотрю на то как полуголый Лорд меняет одежду. Кожа у него покрыта каплями воды, кудрявые волосы влажные, липнут ко лбу. Он смурной, весь разукрашенный ссадинами и синяками, еще не заметивший моего появления. Разгоряченный и чужой. И у меня такое ощущение, что я вломилась к нему прямиком в спальню. И кстати, есть ли у него волоски на груди? Шумно выдыхаю, даю себе мысленную пощечину и бросаюсь к выходу, пока он не повернулся и не заметил меня. Королева сошла с ума. И все эти проклятые поцелуи!

Ристалище, конец турнира

Останавливаюсь. Что же делать? Моя рука поймана. Капкан захлопнулся. Крепко держит меня Лорд, но я и не сопротивляюсь.
Только отвожу глаза.
- Прошу извинить меня, милорд.
Голос мой тих. Я пытаюсь собраться с мыслями, но не получается. Надевая на себя непроницаемую маску, спасительную маску королевы. Прочь все эмоции, внутрь, под замок.
- Я случайно проходила мимо и решила, что будет уместным поздравить вас с победой, - трудно держать непроницаемую маску, когда столь нагло врешь. Но когда-то же надо учиться? И потом, какое имеет значения для чего я пришла? Я же пришла. Набираюсь смелости, чтобы взглянуть ему в глаза. Он смотрит. Смотрит внимательно, будто прощупывает меня, хочет узнать, узнать все, кроме одного: почему я здесь на самом деле. Он же уже все для себя решил. Мимолетный взгляд на его губы. Констанца! Немедленно прекрати! Да, я хотела взглянуть, взглянуть еще раз уже с позиции своего огромного опыта. Я хотела увидеть его губы и понять, что я чувствую. Применительно ли к ним все то, что я теперь так хорошо знаю о поцелуях? И да. Эти губы созданы для них. Очень хочется задержать взгляд подольше, но ведь пытливый Лорд обязательно заметит. Чувствую себя маленькой, хитрой лисичкой. Поймай меня, если сможешь.
- Вы получили мою записку? - совсем тихо.

Ристалище, конец турнира

Звук упавшей перчатки, кажется, слышали все. Я вздрогнула. Возможно, даже Мэлосу икнулось у себя на Совете. Ан нет, голос герольда, шум толпы, голоса. Жизнь идет своим чередом, а между мной и лордом все меньше и меньше воздуха. Не расстояния, а кислорода. Он жадно втягивает его раздувающимися ноздрями, вбирает с едва различимым свистом ртом. И не оставляет мне ничего, не делится. Я тоже хочу вдохнуть его глубже. Мне не хватает воздуха, но жадный лорд присваивает его себе единолично и мне приходится вдыхать тот, что уже побывал в его легких. У нас молчаливое противостояние. Борьба за воздух.

Волосы у него все еще мокрые, так и хочется протянуть руку, чтобы коснуться. Но едва ощутимо пожимаю пальцами его руку. Нет, я сильно стискиваю ее, не спеша убирать. Смотрю ему в глаза и испытываю какую-то мучительное искушение послать все в бездну. Но только выше поднимаю подбородок, сжимая губы и охолаживая его своим напускным высокомерием.
- Как ваш отец? Надеюсь, он себя хорошо чувствует? - добавить бы еще "после той сцены, что я перед ним устроила на корабле", но мой взгляд красноречивее слов. За тканью шатра очень отчетливо и громко кашляет Алия. Глупенькая. Я же здесь по делу. А сама уставилась на губы лорда, пытаясь представить себе. Каково?

У ристалища, затем у башни, а потом в темнице.



Короткий миг в кругу его рук. Мне страшно. Страшно настолько, что я не могу двинуться с места, цепенею. Он подхватывает меня и выносит из плена рухнувшего шатра. В небо над башнями чадит черный дым. Крик, повсюду крик. Бегущие люди. Алия что-то кричит вслед, но я уже не могу разобрать слов.
Вас когда-нибудь целовали, несясь галопом на лошади? Так чтобы звенели зубы о зубы, горячо и с силой, едва не выворачивая вам челюсть? Казалось, Ян откусит сейчас часть лица, настолько он был быстрым и жадным. Я решила, что это нежность, сдерживаемая слишком долго. Три... дня? Та пресловутая мужская страсть и несдержанность, которые я угадывала в лорде и раньше. Повадки дикого зверя или же короля: пришел, увидел, победил, как будто я на свои собственные чувства права никакого не имею. Вот среди этой спешки и охватившей город паники. Это было удивительно искренне, правдоподобно. Тонко настолько, что больно. Физическое уже не имело значение. И мне оставалось лишь спрятаться у него на груди, чтобы никто не видел как же мне стыдно. Кто из нас кого погубит первым? Кто кого погубил?
Я не знаю, что происходит. Вижу подбегающего капитана. Повсюду носятся гвардейцы, звучат зычные команды. Меня чьи-то руки спускают с лошади. А затем стража оттесняет меня от входа. Из него выносят тела. Я стаю и не двигаюсь. Ян подбегает к Себастьяну. Два брата, два крыла. Два совершенно разных поцелуя. Рука в знакомом перстне свесилась вниз. Капитан гвардейцев бросает в мою сторону настороженные взгляды. Его люди не отходят от меня и я все дальше и дальше. Я уже теряю Яна. Не вижу никого.
- Что с лордом Лецием? - хриплю я, - Где Дарий? - но никто не отвечает мне. Они знают, но почему-то молчат.
- Скажите мне!
Или делают вид, что не слышат меня. Я хочу позвать Яна или Бастиана, но гвардейцы держат меня в плотном кольце, загораживая все происходящее. Затем возвращается капитан. Он так смотрит на меня! Я никогда не видела, чтобы кто-то ТАК на меня смотрел. Хотя нет, однажды я уже видела подобный ястребиный взгляд из толпы, полный презрения, но в нем не было такой живости. Желания придушить меня руками тут же на месте. Фанатичного, холодного. Если бы он не был капитаном королевской стражи, я бы испугалась.
- Миледи, пройдемте с нами. Здесь оставаться небезопасно. С этого момента вы находитесь под моей охраной. Пока не закончится расследование.
Кто-то рядом замолкает, прислушивается к его словам, а я совсем не могу понять, что происходит. Почему все так на меня смотрят? Куда они хотят меня увести и главное зачем?! И о каком расследовании идет речь? Я не увижу братьев Эйвиос. Не узнаю, что стало с Лецием. Я вообще мало что буду видеть. За мной закроется со скрипом дверь. Я останусь одна в темной камере, стоять посреди затхлой, грязной комнаты и не двигаться. Просто не двигаться и стоять, будто есть я, а вся окружающая меня действительность не имеет ко мне никакого отношения, пока мое тело не прошибет липким страхом, крысиным писком из дальнего угла, звуком тяжелых, удаляющихся шагов. И осознанием, что они все знают. Они знают все мои маленькие, темные тайны.
А по столице ближе к ночи уже поползут слухи.
- Леди Констанца Непорочная, августейшая вдова короля Эдварда Мученика, обвиняется в покушении на убийство Правителя Дария Скорбящего, магов и великих Лордов! В убийстве лорда Максимиллиана Честного, лорда Леция Бессметного и Кайла Мудрого! В заговоре против короны и организации беспорядков!