Карта ролевой игры "Забытый мир"

А как вы их делаете?)

Где-то на западе.


Наглотавшись свободы, к утру следующего дня я уже не так радостно бросала взгляды на одинаковые пейзажи вокруг, сменяющие друг-друга в однообразной, монотонной манере. К обеду они уже сливались в одну картину, а к вечеру я ни о чем другом кроме отдыха думать не могла, не замечая ни алеющего заката, окрасившего лес в золото, ни кроваво-красных вершин северных гор, зловеще поглядывающих на нас откуда-то с горизонта. Состояние моих спутниц было схожим, но никто не смел жаловаться или просить остановиться. Наш сопроводительный отряд не имел при себе никаких знаков отличия, но вряд ли с уверенностью можно было сказать, что группа всадников из десятка людей, в число которых входит несколько женщин, был таким уж и неприметным. Может, нам просто везло, но кроме крестьян, занимающихся своими делами, мы не встретили никого. Дорогу в основном выбирали нелюдную, обходя по большому кругу все встречаемые по дороге селения. Путь к побережью, такой обычно знакомый и прямой, в этот раз стал витиеватым и долгим. Рыцари объясняли это пристальным вниманием к портам, где швартовались королевские корабли, большим дорогам и поселениям. Молчание повисшее над нами и мрачные взгляды, которыми одаривали нас наши стражники, видимо не очень то и веровавшие в успех нашего путешествия, вечером стали ощущаться еще сильнее. И только мерное потрескивание костра, горячая еда и отдых натруженным о седла филейным частям привнесли некоторую теплую нотку в сгустившееся в наших сердцах предчувствие чего-то очень недоброго. Хуже всех себя чувствовала леди Вутс, но жаловаться Урсуме не позволяла гордость. Она, как и все, переносила неудобства путешествия верхом в молчании, что вполне устраивало Алию. И, конечно же, меня.
Я сидела у костра и оглядывала спины рыцарей, что-то живо обсуждавших в отдалении. Как только они заметили, что я за ними наблюдаю, то сразу же вытянулись, присобрались, осторожно замолкая. Как бы они не пытались выдавать себя за простых наемников, дело было вовсе не в их одеждах. Все эти манеры, кодексы и правила не позволяли им в присутствии августейшей вдовы вести себя как-то иначе. Походка, то как они разговаривали, как себя держали в седле - все это выдавало в них людей благородного происхождения. И даже если я проходила мимо в этой простой и грубой одежде, они держали себя так, будто бы мимо них проходила королева. Ни взгляды, ни осанку - ничто нельзя было спрятать под простыми клепанными куртками, кольчугами и плащами. Что-то заставило меня посмотреть в сторону. Боншек недвижимо стоял у кромки леса и смотрел на меня долго и пронзительно, будто бы собирался убить, а потом съесть. Впрочем, как обычно. Но после перевел взгляд туда, куда я смотрела мгновением раньше. Кажется, некоторые несоответствия нашей компании он заметил тоже. Леди Урсума и леди Алия к собственному неудовольствию делили одну палатку на двоих и наверняка уже спали без задних ног. Я не могла уснуть. Усталость так сильно навалилась на мои плечи, что я будто срослась с нею. Сон никак не желал приходить, а бедняжка Герти суетилась у поклажи. Она все ждала, чтобы расчесать и одеть меня перед сном. Это было настолько привычно, что, кажется, никто и не замечал насколько все это было странно в сложившийся ситуации и даже нелепо. Второй костер, у которого остался сидеть стражник, почти погас. Герти подложила в кострище несколько поленьев и, воспользовавшись тем, что лагерь погрузился в сон, все таки дождалась нужного момента, принявшись выпрямлять с помощью расчески мои спутанные волосы. Как я уснула, я даже не помнила. Моего плеча коснулась чья-то рука, и я открыла глаза. Все было прежним кроме одного. Боншек сел рядом, заставив бревно, на котором сидела моя августейшая задница, немного качнуться. Герти едва держалась на ногах, но все же стойко и услужливо топталась где-то рядом. Я кивнула ей, отпуская ее к нашему (моему и ее) общему облегчению. Слава богам, что девочка не была похожа на леди Урсуму, а потому она с легкой душой упорхнула в сторону палатки. Если бы у нашей блюстительницы этикета оставались хоть какие-то силы, она бы до последнего с фонарем в одной руке и арбалетом в другой сидела бы как какая-то горничная между мной и любым мужчиной, попытавшимся ко мне приблизиться. Герти же заплела мне косу и довольная ушла спать, даже не моргнув глазом. Мне хотелось поговорить с Боншеком, обсудить что-то важное, но мысли путались. Усталость брала свое. В воздухе запахло полевой душицей, кошачьей мятой и чем-то еще фруктово-сладким. Запах настойчиво пробивался через костровой дым, окутавший лесную полянку. Я подняла сонные глаза на Боншека и смотрела как он выпускает в темное небо завихряющиеся сизые дымные хвосты, сжимая в зубах трубку. Разбираться я в этом не разбиралась, но такой запах от курева был только у него. У меня было такое чувство, что он знает, что именно беспокоит меня. Только я даже представить не могла, что он по этому поводу думает.
- Путь неблизкий, - начал он первым, не отрывая взгляда от костра. От звука его голоса стало легче. Боншека болтливым нельзя было назвать, - Первый попавшийся пост, патруль, город или же черная башня... Да и не нужно быть магом, чтобы сложить что к чему.
Я знала, что он прав, но что-то в этот момент помешало мне с ним согласится. То ли его самоуверенность, а то ли собственная гордыня.
- И что же ты предлагаешь? Уйти одной? - я до этого момента не задумывалась над этим вариантом. Приставленная охрана и люди отца казались мне неуклюжей попыткой заботы, но сейчас у меня тревожно защемило сердце. Что если мне действительно придется остаться одной?
- Почему одной? Я пойду, а весь этот карнавал надо оставить, - сказал он спокойно и тихо, выпуская дым изо рта, - Еще несколько дней пути. Потом на корабль, а там, куда он направится, им делать нечего. Худшие мазурики с Греха, которых я знавал, раскусывают на раз хапуг, которые обучаются мастерству обмана годами. Там все будут в опасности из-за них. Не выйдет, - Боншек как-то по стариковски вздохнул, подводя свой категоричный итог, и замолчал на этом. Вроде как и говорить больше не о чем. И обсуждать тоже.
- Тогда зачем пошел, если не выйдет? - как-то слишком эмоционально ответила я, выразив этим все свое отношение, так громко, что даже мирно сидящий у другого костра стражник обернулся на нас. Боншек даже в ус не дует и глаз от веселых костровых искорок не отводит. Я резко встаю, отбрасываю назад полы плаща, в который куталась, и ухожу в свою палатку. Не спать. Думать. Почему это отец так всегда доверял этому дикарю нелюдимому. Как быть сегодня и что же мне со всем этим делать завтра. И самое главное о том, что будет, если действительно "не выйдет". Решив все обсудить утром с Алией, я все таки уснула, но, как оказалось, спать мне долго все равно не дали.
Проснулась я от криков, доносившихся с улицы, какой-то суеты и, самое удивительное, рычания. Кажется, взвизгнула собака, но я точно знала, что никаких собак вчера в лагере не было. Окончательно мой сон прогнал далекий волчий вой, ржание испуганных лошадей и голос рыдающей леди Урсумы. Как только я выбралась из палатки, ко мне подбежала Герти с перепуганной Алией, а за нею следом принялся докладывать обо всем один их стражников. Если вчера в пути все еще делали какой-то вид, что я - это не я, то сейчас утром обо всех договоренностях было забыто. Стражник рапортовал с чувством. Герти то и дело спешила челом отбить мне очередной поклон, а Алия через слово строчила то "госпожа", то "миледи". Стоя перед ними, лохматая, в простой дорожной одежде, я сразу же припомнила слова Боншека. Его, кстати, видно нигде не было.
Оказалось, что ночью на лагерь напали волки. Задрали двух кобыл, а один из стражников серьезно ранен. Тот, что под утро сидел в дозоре. Одна из кобыл была лошадью леди Урсумы, отчего сейчас та так горько и убивалась. Я попыталась к ней подойти, чтобы успокоить, но как только я сделала несколько шагов, стражники рядом со мной засуетились, создавая мне чуть ли не живой щит со всех сторон, дабы уберечь мою драгоценную августейшую шкурку. Я все понимаю, только вот ни волков, ни кого-то еще на поляне кроме нашего отряда не было. Боншек вышел из леса хмурый и отстраненно принялся вытирать травой свой топор, перепачканный в крови. Наши взгляды встретились, но только на одно мгновение, потому что ко мне в ноги тут же повалилась Алия и принялась причитать что-то о возвращении домой и опасной близости Зачарованного леса, места, которого побаивались даже самые отчаянные из нас. Стражники при ее словах про лес совсем приуныли.
Мы покидали стоянку вечером, пока рыцари перевозили раненого в соседнее село, а леди Урсума и леди Алия, вмиг став закадычными подругами, дружно обсуждали наш обратный путь домой. Покидали мы ее тайно и только вдвоем. Боншек не разрешил брать с собой ничего лишнего. Он сам собрал седальные сумки, стребовав с меня обещание в таких вопросах всецело доверять ему и слушаться в дороге. Не скажу, что я была в восторге от этой идеи, но даже приказав нашей процессии забыть о возвращении назад, я рисковала не только нашими жизнями, но и жизнями всех тех, кто верил в наше предприятие и ждал от него положительных результатов. Слишком многое было на кону, чтобы вот так смалодушничать. И да, буду откровенна, мне не нравилось такое подчинение дикарю, но рассчитывать только на себя или свою свиту мне не приходилось. Боншек умел выживать, превосходно владел оружием и ориентировался в лесу. Я успела уже убедиться в этом в первые часы нашего бегства. Да еще и выглядел он как самый обыкновенный бродяга. Жаль было только то, что бежала то я от своих. Письмо, оставленное леди Алии, должно было той все объяснить, но на душе у меня все равно продолжали буйствовать кошки. Впрочем, уже вдвоем мы преодолели больший отрезок пути, чем когда еле плелись всем разношерстным отрядом. Время играло не на меня. Оставаться на острове было слишком опасным. Не менее опасным, чем вот так покидать его.
Следующим вечером я не только не мучилась от бессонницы и тяжелых дум. Я уснула мгновенно, едва моя голова коснулась сложенного в несколько раз плаща. Даже подумать не успела о том как сильно же я устала и хочу спать. Ни палаток, ни каких-то удобств теперь в моем распоряжении не было, но почему-то сразу стало легче дышать, впрочем, как и всегда бывало в присутствии этого неотесанного мужика. Боншек, не замечающий моих титулов, молчаливый и верный - сейчас это было то, что надо. Здесь, выйдя за границы западных земель и спрятавшись за Плечом Мира, не было ни августейших, ни даже уважаемых. Две изрядно потертые и помятые фигуры незаметно и быстро двигались к побережью.

Рэнулф Холодное Сердце, вас надо прикладывать к коже в жаркий летний полдень *обмахивается веером* Главное, не начинайте таять раньше времени, а то теряется все удовольствие))

Что-то мне подсказывает, что внутри господин сердечный даже слишком горяч, больше, чем хотел бы ему нам показать ^ ^ *как бы между делом задумчиво ковыряет господина ноготком* Впрочем, так уж повелось в нашем королевстве) Теплокровные холодны как ледышки, а ледяные кипят от нешуточных страстей) *горюет по своей одинокой доле*
Это все эти запреты! Чем их больше, тем ты порочнее. Нужно рекомендовать правителю новый указ. Запретить запреты.

Вы нужны отечеству, государь!

От ЦО в сторону Греха и Порока

Изнанка мира была настолько ошеломляющей, что к ней нельзя было привыкнуть, как к натруженной в долгих переездах верхом спине или отсутствию мягкой постели. Я впитывала все, что видела, словно была ребенком, который впервые ступил на землю и пошел сам. Вид из дворцов открывался на остров совсем иным. Настоящая жизнь была острой, как двухстороннее лезвие. Стоит только протянуть руку и уже порезался. Сделал неверный шаг и оступился. Это вам не Зеленые Холмы и вовсе не белокаменная столица. И этот путь можно было пройти, только выйдя за пределы безопасного круга и роскоши, которые всегда окружала меня. Рядом не было никого, кто мог бы меня подержать или ободрить. Никто не заботился обо мне и не прислуживал. Все мои попытки как-то изменить в этом отношении Боншека изначально были обречены на провал. Он был сам по себе, а я сама по себе. Никто из нас не обсуждал цели нашего путешествия или дальнейшие планы. Никто не жаловался и не просил об уступках. Боншек, потому что просто он таким был и все происходящее вроде как не сильно доставляло ему дискомфорт. А я, потому что никогда бы не призналась в том, что мне плохо. Усталость сбивала меня с ног. Все, о чем я могла мечтать, наконец, взойдя на палубу самого обычного корабельного суденышка, это горячая вода, но и тут меня ожидало жесткое разочарование. Впрочем, кажется, до Боншека, наконец-таки, дошло, что в его спутницах августейшая особа и он распорядился, чтобы в нашу каюту, если так можно было назвать этот ящик, куда нас запихнули, принесли еды, а позднее и такую долгожданную для меня лохань с водой. Холодная! Проклиная все на свете, переборов отвращение и возопившую гордыню, я привела себя в более или менее божеский вид, а потом принялась разбирать почту. Новости были неутешительными. Алия так негодовала, что поклялась продолжить путешествие и нагнать меня уже на острове, куда мы направлялись. Подготовка к совету, бал, мелкие козни дворцового окружения и необычные новости относительно происходящего в самом сердце королевского замка. Впрочем, сплетни меня никогда не интересовали. Ничто не интересовало меня, кроме того, что не нужно было быть пророком, чтобы понять чем чревата возможная женитьба правителя для моей едва ли упрочнившейся власти. Власть. Это ядовитое слово, обреченное, важное. Выбор, который приходится делать каждый день в пользу этой капризной стервы. Но как бы мне не было жестко спать, как бы не натирали мне ноги эти грубые сапоги, я впервые за долгие дни радовалась ночам без сновидений. Кажется, рассудок, благодаря трудностям, которые мне приходится преодолевать, вновь вернулся. Безумные картины умирающего короля в прошлом. Я впервые дышу так свободно и чувствую какое-то томительное ожидание будущего, того, что произойдет. В пути мысли становятся ясными. Каждый день ты видишь что-то новое, еще неизведанное, мечтаешь не о возвышенном и далеком, о сне, пище, отдыхе. Ты просто живешь и в душе не находится места для лишних переживаний. Все кристально. Мне неприятны взгляды неотесанной матросни, их шуточки и намеки, и Боншек настаивает, чтобы я не выходила на палубу, но целыми днями проводить в этой клетке как узница нет ни сил, ни желания. Я - свободная женщина без прошлого, без имени. Я всего лишь Ко-ко, простой человек, странник в безвременье. Я подставляю лицо навстречу соленому бризу и слушаю песни волн. Солнце целует меня как друга. А люди не замечают моего присутствия. Никто не падает ниц, не заискивает, не лжет.
- А ну в сторону! - грубый окрик заставляет меня вздрогнуть и я едва успеваю убраться с пути матросов, перетаскивающих тяжелые ящики на бак. Кажется, их развеселила моя реакция. Очень уж захотелось пнуть того, что едва не сбил меня с ног. Но так, чтобы по-королевски, как я привыкла это делать, одним только взглядом, а потом и приказом, задушить наглеца за попытку коснуться моей задницы. Кажется, я теряю самообладание. Поворачиваюсь к ним и делаю шаг, откидывая капюшон. Раньше хватало одного только горделивого взгляда, намека, чтобы приструнить или поставить на место. Но, кажется, я опять забыла, что на мне нет ни короны, ни герба моего дома. Но разве это отменяет того, что я женщина и достойна того, чтобы со мной обращались уважительно? Я пытаюсь, сдерживая праведный гнев, спокойно и внятно разъяснить грубияну то, что, видимо, не успела объяснить ему его матушка. Только ни попытка напугать, ни требование извинений не дает ожидаемого результата. Матросы, побросав ящики, окружают меня со всех сторон. Кто-то пошлепывает меня по заду, как какую-то девку из борделя. Ну и вонь! Стоило бы им прочесть лекцию о личной гигиене, а еще о том насколько плохо влияет на здоровье непомерное употребление рома, особенно на службе. Но, по всей видимости, мои слова делают их только наглее. Моя рука тянется к прикрепленному на поясе кинжалу. Я никогда не чувствовала себя настолько униженной, как в эту минуту. Не то чтобы мои принципы допускали подобные методы, но создается впечатление, что или я сейчас прыгну за борт, или задохнусь в парах зловонного дыхания этих невоспитанных мужланов. Если они уважали только грубую силу, то блеск моего кинжала должен был заставить их отступиться. По моим личным, королевским прогнозам. И тут мои надежды не оправдались. Они смеются, кто-то выхватывает мое оружие и я слышу удивленный возглас, что такой ножик можно продать на базаре за вполне приличную сумму. Они не только оценивают мою личную вещь, но и меня, как какую то корову, выставленную на продажу. Неужели все женщины сталкиваются с подобным? Простые люди, у которых нет Боншека, неожиданно и очень во время шагнувшего к нам из неоткуда. Он отбирает кинжал и тут же его прячет, а потом с хмурым видом, словно бы я его вещь, грубо подхватив меня под руку, силой утаскивает в каюту. Мы ругаемся, нет, вернее ругаюсь я, а Боншек молчит и закатывает глаза. Я потираю руку, на которой определенно останутся синяки, а он запрещает мне выходить из каюты до конца нашего путешествия и уходит. Кинжал, кстати, он не вернул, а это подарок моего отца, который уж точно дорог мне не из-за его стоимости. Насмотревшись на всякое по дороге, с оружием в пути все таки как-то приятнее. Кажется, я никогда к этому не привыкну. Еще пару дней он вообще не удостоится от меня и взгляда. И, проводя долгие дни в одиночестве, я смакую мысли о том, что сделаю с ним, когда вернусь домой. Впрочем, Боншек не реагирует на мой бунт. Он появляется только для того, чтобы принести мне еду. Рыбу я уже не могу видеть, а впереди еще два дня пути. Объявить голодовку тоже не позволяет гордость. И понимание, что слабая и голодная я вряд ли смогу вынести пользу из этого рискованного предприятия. Чем мы ближе к острову, тем я больше жалею, что со мной нет Алии или даже леди Урсумы. Уж она бы точно поучила его манерам! Когда я уже не в силах сдерживаться, я приказываю Боншеку достать что-то другое. Не рыбу, один запах которой вызывает жуткую мигрень. Он уходит и возвращается с бутылкой рома и куском черствого хлеба. Я едва сдерживаюсь, чтобы не высказаться, но это ниже моего достоинства. Молча отворачиваюсь, пусть делает что хочет. И позже, когда думаю, что он уже уснул, пожевываю хлеб, размоченный в роме, наклонившись над свечой, чтобы написать письмо. Нет, не отцу, а друзьям в доме Эйвиос. Последний голубь, который остался в моем распоряжении, унесет это послание далеко за море.

О поиске. Ищу тебя, мой соигрок, будущий и далекий. Авось повезет. Ищу с кем во что-нибудь эдакое поиграть и не оставляю надежды, что ты найдешь, снизойдешь до моей незамысловатой игры и озаришь ее своим...блаблабла ну ты понял)
Королевишна.тэчека

пысы: а то, боюсь, фантазия моя меня до греха доведет)

*упала в обморок от счастья*
Ради вас, сударь, и возможности с скрестить с вами наши литературные клинки, я готова пристать к любому берегу!))) Вы на каком из?

В общем, я дописываю пост и вам сразу будет понятно, что фантазия на тему нашей встречи ничем не ограничена)) Одно могу сказать - королева пристанет к берегу Греха в одиночестве и практически вплавь уже сегодня, так что уже начинайте фантазировать, да?))
Сегодня допишу и жду ваш ответный ход. Я тоже рада, но не буду обещать вам роскошной игры, так как я не волшебник, а только учусь, так что давайте общаться иногда в личке или где тут можно с вами пошептаться)) В общем, да благословит нас Правитель и поехали! Поехали?

пысы: пишите мне свои пожелания по игре, если они у вас есть, потому что скоро стихия нашего искрометного творчества не даст нам возможности притормозить)) я разгоняюсь ^ ^

Откуда-то вместе с прибоем

Еще одно потрясающее открытие произошло в день, когда на палубу нашего суденышка, настолько жалкого и старого, что я беспокоилась о его состоянии на протяжении всего пути, выпали все возможные осадки. Дождь хлестал безжалостно и долго, так что серая тоска передалась всем и каждому, кто успел хотя бы нос показать из каюты. Даже Боншек часть вечера не отходил от меня ни на шаг, исподволь наблюдая, что я рисую. Мне было заняться нечем и я принялась изображать на бумаге большую собаку, увиденную мною однажды в день, когда мы приблизились к побережью на Царь-острове. Пес был настолько выразительный, а у меня он еще получился необычайно разумным. Смотрел с листа так, будто бы собирался сказать что-то важное. Умные и добрые глаза с легкой хитринкой бывалого скитальца. Его образ отчего-то запомнился мне слишком хорошо, я даже сама не ожидала насколько легко и приятно будет его рисовать.
Когда начался штурм, я еще долго не могла понять, что все на самом деле действительно очень и очень плохо. Пираты ни с кем не церемонились. Кровь смешивалась с дождем и щедро смачивала старые корабельные доски. Боншек подхватил меня и как была - посадил в бочку, а затем была головокружительная и пугающая неизвестность, крики, стоны, шум, который я даже не могла идентифицировать. Никогда еще не доводилось испытывать такого леденящего душу ужаса. Казалось, что чудовища, напавшие на корабль, не способны изрыгать человеческие слова. Скрежет металла, треск, непонятные мне кувырки бочки, от которых у меня окончательно стерлось понимание где верх или низ, а самое главное - неизвестность. Я не знала, что происходит, не могла видеть Боншека и исход битвы тоже оставался для меня загадкой. Попытка выбраться из своего укрытия ни к чему не привела. Меня хорошенько тряхнуло несколько раз, в нос ударил запах гари, а потом наступила тьма, поглотившая меня без остатка. Что бы это ни было - смерть или обморок, мне было на тот момент совершенно все равно. Утроба, не желавшая выпускать меня, мерно укачивала и отгоняла от меня любые попытки прийти в себя. Одежда отчего-то намокла, но, если мне не изменяет память, я не настолько была напугана, чтобы потерять лицо и испачкать штаны. Впрочем нет, настолько, но вода в моих ногах была определенно морской. Меня кружило, мутило и я не отдавала отчета сколько времени уже прошло, когда все неожиданно прекратилось. Я открыла глаза и ничего не услышала. Смерти не было, хотя я была к ней готова. У меня ужасно затекли ноги и шея, но одна мысль о том, что Боншека могли убить, заставила меня позабыть о саможалости. Нащупав крышку, я уперлась в нее руками и принялась давить, но сдвинуть ее не получилось, тогда я стала колотить по ней изнутри, пока не содрала руки в кровь. Лежащая на берегу бочка отказывалась меня выпускать. Злость, отчаяние, охватили меня внезапно и придали сил. Я не умру здесь. И больше ни секунды не желаю оставаться взаперти, где бы то ни было.
Сердце колотилось в висках, к горлу подступали слезы, но это были злые слезы, когда вовсе не собираешься сдаваться. Нужно было просто немного постараться. Стать сильнее, если потребуется. В конце концов иного пути нет. Наконец, когда я уже этого не ожидала, проклятая крышка поддалась и упала в сторону. Как внутри, так и снаружи было абсолютно темно. Где бы я сейчас не находилась, была непроглядная ночь. Кое-как со стонами покинув свое убежище, разминая затекшие руки и ноги, я огляделась по сторонам. Местность мне была совершенно незнакома. Прибой ничем не отличался от любого другого, а над водой не было никаких признаков моего корабля. Вдруг я почувствовала себя ужасно тоскливо и одиноко. Избавившись от одежды и оставшись в одной рубахе, с трудом, но я заставила себя вернуться в воду и смыть пот и грязь. Лучше уж соль, если есть из чего выбирать. И, не удержавшись, уверенная, что никого рядом нет, я бросила рубашку на берег и окунулась, стараясь не замочить косу. Вода была теплой и спокойной, насколько вообще может быть спокойным море. Дав себе обещание отыскать Боншека, корабль и тех негодяев, что покусились на жизнь моей королевской особы, я задержалась всего на мгновение, чтобы еще раз взглянуть на темнеющий горизонт, пустой, бесконечно далекий и надежно хранивший все свои тайны. Чужой горизонт, видимый с чужой, неизвестной земли.

Рэнулф Холодное Сердце, пост готов. Мы можем встретиться когда угодно и где угодно. Я не против, если вы там что-то нафантазируете сами. И время суток тоже выбирайте по душе. В конце концов, Констанца могла до ближайшей пристани идти всю ночь. Дойти до города, леса и т.п. В общем, в этом вам полная свобода.

Ну... кто-то у руля на этом "корабле" должен быть))) Вернусь - отправлю вас в отпуск...))) Кстати, на роль той самой нелюбимой, но обязательной жены... я вам случайно не подойду? чисссто государтвенный вопрос* Хотя нет, потом уж точно меня из столицы никто не выпустит. Погуляю еще)) К балу вернусь в новом платье! Просто кутюрье мой живет на Грехе)))Вот я и отправилась мерки снять... Женщины... Сами понимаете)) Шоппинг во все времена))


Вы мне просто завидуете!))))

Ледяное Око, а вам пока никаких предложений и не было) Или вы уже за личного секретаря правителя?))) Думаю, он с легкостью ответит сам, никаким образом не задевая ваши чувства.
И, конечно, никакого самопожертвования. Один холодный расчет. Дело же государственное, никакого личного интереса.

Ах да, относительно самого вопроса - это всегда на здоровье) Не в первый и не в последний раз. Бремя власти - за все нужно платить)))

Чувствую себя сучкой-Серсеей на пути счастья молодых-влюбленных))) Недавно посмотрела последний сезон и осталась под впечатлением. Как ее здорово прихлопнули то собственные паранойи!
Ледяное Око, а по поводу ответа, то как такового вопроса и не было)) Правда-правда. Так что сомневаться в правителе даже повода нет) Тьху, тьху,тьху! Даже словосочетание это режет слух)))

Не в продолжение темы, из старого, но о любви и романтике ))) Навеяло что-то о ролевых играх)
Я никогда не научусь вставлять ссылки с видео...