Карта ролевой игры "Забытый мир"

Иногда просто не хватает слов. Их нет. Не ухватить и не сжать в кулаках. Чертовски сложно объяснить эмоции, устраивающие тебе короткое замыкание мозга. Я не прячу взгляд и, на какой-то промежуток времени, совсем не играю. Пропадает скучающий Рэйнер Шварц, уступая место Олафу Хоффманну. А того коротит так, что мама не горюй. Во всю голову клинит. Если бы не Тото, якорем удерживающая меня здесь и сейчас, трудно сказать, куда бы меня вообще занесло. Ты ведь чувствуешь это, девочка? Хватило бы импульса. И только одна причина приходит в голову в свое оправдание - к такому меня точно не готовили. Легко быть равнодушным, когда твои задания лишь имена в послужном списке, не люди, не личности - цели. Да долбанный ж ты спецагент!
Позже, - молча обещаю я, когда смотрю в это улыбчивое лицо, из которого исчез всякий намек на Рысь. Играет, лицедействует. Пустые слова и глаза тоже пустые. Всего лишь накинутая на плечо роль. Выученная назубок и отрепетированная до автоматизма. Та, что смотрит на меня сейчас, не стала бы мяукать мне в спину в тот памятный день, когда мы с Фэйт на атомы разносили столовую. Та, что смотрит на меня сейчас, не имеет ко мне никакого отношения.
- Ты бы уже начинал дышать, дорогой, - тихо возвращает меня на землю Тото и я разрываю контакт, словно выныриваю на поверхность. Криво улыбаюсь в ответ. Это как раз один из тех моментов, когда кислород бывает не важен. Пора снова влезать в шкуру какого-то там хлыща - денежного мешка и по совместительству ублюдка. А планы на вечер грандиозные - продраться сквозь слой подставных лиц и выяснить имя организатора аукциона. Не того, что блещет пафосом на первом этаже отеля, а того, что скоро начнется в его подвале и вход туда будет не для всех.

На Тото можно смотреть бесконечно. Она как картина, как скульптура, как кадр из старого фильма - произведение искусства, и время, прошедшее с момента появления на свет, лишь увеличивает ее ценность. Неуловимым жестом поправляет прическу, легонько хмурит брови.
- Ты твердо уверен, что это нужно сделать именно сейчас? - спрашивает она, пристально вглядываясь в мое лицо, ища что-то там, известное лишь ей одной.
Мне не хочется отвечать и я отвожу глаза, избегая ее взгляда, слишком внимательно изучая начавший светлеть небосвод. В некоторые моменты хладнокровная невозмутимость - практически недостижимая планка.
- Олаф?.. - не отступает она.
- Другой возможности может не быть, - отвечаю я, наконец-то посмотрев на нее в упор. - Я думал, что не будет и этой. Понимаешь?
Тото понимает. Я знаю это. Несколько секунд молчит, словно взвешивая что-то, потом кивает и уходит, оставляя меня одного на ступеньках Армани.

Швейцар ловит такси, которое отвозит меня по ставшему недавно известным адресу, новый отель встречает тишиной запредельно раннего утра. Толстая ковровая дорожка в коридорах скрадывает шаги, но мне это ни к чему. Я использую суперскорость. Не хочу светиться на камерах. Дверные замки любой сложности давно не представляют для меня проблемы (привет урокам мистера Х., вдолбившего в нас мастерство, от которого удавился бы даже Гудини). Точно так же поддается и этот, с тихим щелчком отрывается и снова захлопывается дверь, ведущая в номер, зарегистрированный на имя Катарины Леони.

- Когда сегодня пойдешь ты в лес, ты будешь повергнут в шок. Когда сегодня пойдешь ты в лес, скройся под маской дружок, - мурлычу я под нос, разворачивая массивное кресло и с удобством устраиваясь в нем лицом ко входу.
Так уж вышло, что с тех пор, когда требовалось задать вопросы и получить на них ответы, прошло десять лет. Так уж вышло, что время для этого все-таки наступило. Судьба дала еще один шанс. И я совершенно точно собираюсь их получить. Здесь и сейчас.

Доми, все поклеп и провокация! Это просто цыпленочек опасается, как бы ты случайно его в бигудях не застукала и в розовом неглиже с кружавчиками.

Цыпленочек, я начинаю подозревать страшное - что в пучину порока ты угодил еще до кокосов

Гм... Су, а я считаю, что разнотравье можно и нужно пить с медом

Рысь не была бы Рысью, если бы вела себя иначе. Дерзкая девчонка. Всегда и во все времена. Вряд ли стоит уточнять, что именно ее бесшабашность и откровенность так лихо сносят мне крышу. "Я хочу тебя до содранной с меня живьем кожи..." Боюсь вдохнуть, каменным изваянием на несколько секунд замерев в кресле. Кажется, что малейшее колебание воздуха вдребезги расколотит эту какую-то нереальную реальность. Во всей красе разворачиваются перед глазами бесконечные варианты того, что могло произойти за эти годы. Целая вереница лет, расставание и разлука, а старый страх по-прежнему силен. Чудо, что не накрыло отдачей прямо на аукционе.
За ее спиной с тихим хлопком закрывается дверь, словно вышвыривая нас в параллельную вселенную, где больше никого нет. И пусть весь мир подождет. Тяжелеющим взглядом провожаю сползающую по плечу бретельку, вспоминая некий ночной клуб, весьма крутой способ пить виски и тот оскароносный поцелуй, заслуживший одобрение доброй половины присутствующих. Я попросил тебя одеть пиратскую повязку и зубную нить, а ты отомстила мне платьем с декольте глубиной с Ниагару. "Рысь - это животное из семейства кошачьих с кисточками на ушах..." Рысь моя, Рысь.
В воздухе ощутимо потрескивают искры, когда она падает ко мне на колени. Ничего за это время не изменилось. Вообще ничего. Лопается вторая бретелька ее платья под моей рукой, спадая по коже вниз. Да, я мог бы быть нежным, и мог бы быть ласковым, но нам обоим нужно не это. Нет ничего проще, чем поймать пальцами ее подбородок, еще проще развернуть лицо к себе, и совсем элементарно - запечатать поцелуем рот. Ты хотела сбежать, знаю, видел, - скользят ладони по ее бедрам, с удобством устраиваю Рысь на себе. - Ну какого черта ты хотела сбежать?

Ведя, ппкс
Skillet'ы, любимые мои

Тоска приходила ночью. Неслышно вползала под одеяло, покрепче впивалась зубами, урча и фыркая, и начинала с остервенением трепать. Днем, в бесконечной череде дел, стран, заданий, новых лиц, удавалось отвлечься и забыться. Затолкать на самое дно души память. Саму мысль о памяти. Ты просыпаешься в Вене. Ты просыпаешься в Берлине. Ты просыпаешься в Майами. Но стоило лишь рухнуть вечером в кровать, бесцельно щелкая пультом по каналам зомбоящика, как я оставался с ней один на один, наблюдая как ухмыляется мне в лицо эта беспощадная сука. И такая же бессмысленная. Хотелось задирать лицо к луне и выть, не в силах отмахнуться от очередного воспоминания. Кто же ты мне, сестричка?

Дороги сходятся и расходятся. У меня было просто завались сколько времени, чтобы подумать об этом. Но чем больше становилось число на моем личном счетчике, тем терпимее я казался сам себе. И важным виделось уже не то, что разводило нас по разным углам ринга, заставляло стучаться лбом в глухую стену, а то, что держало вместе. Помнишь? Ты помнишь ту грань, по которой мы с тобой ходили, рискуя свернуть себе шею, потому что иначе не мог никто из нас? Я не смог отказаться от тебя. И не мог ничего изменить. Временами хотелось выплюнуть с кровью саднящее в горле чувство бессилия, только ни черта бы это не решило.
Кто ты мне, я не знаю...
Ты просыпаешься в Пхеньяне. Ты просыпаешься в Стамбуле. Ты просыпаешься в Гавре.

У меня дрожат руки, когда ее платье с легким треском расползается от малейшего усилия. Это забавляет до колик. Меня колбасит как тринадцатилетнего пацана, который впервые взялся за грудь понравившейся девчонки.
"Меня зовут Шалимар. Не Шел. Не сокращайте мое имя, это звучит непристойно".
Хммм...
Напрочь не хочется думать и говорить тоже не хочется. Хочется просто притянуть ее ближе, так, чтобы хрустнули ребра под моей хваткой, и впаять себя в это хрупкое тело. Жадно, слепо, безоглядно и безотчетно. Хоть раз не думать о последствиях и не просчитывать варианты (хотя кого я обманываю, будто у нас когда-то было иначе). Может быть тогда я смогу поверить, что все это действительно происходит со мной. С нами. Только Рысь словно ждет чего-то, словно ищет что-то в моих глазах и не может найти. Хрена ради, ну почему всегда так, словно отдираешь себя от живого?
Кто же ты, моя птичка? Я с тобой улетаю...
Трудно заставить себя оторваться, но кончики пальцев, словно отслеживая путь губ, продолжают гладить ее лицо. Линию бровей, скулы, маленький упрямый подбродок. Тяжелая тишина, давящая. Мертвый груз невысказанных слов. Не заданных вопросов. Так уж вышло, что собеседники из нас просто никудышные. Стоит кому-то открыть рот и никогда не угадаешь, к чему это может привести и сколько людей при этом погибнут.
Я снова тяну ее к себе, чтобы уютно, и совершенно естественно, обернуть вокруг своего тела. Заполнить каждый просвет ею. Лицо мое, как и раньше, утыкается в ее макушку, когда я тихо говорю:
- Я так скучал, Рысь.
Ты наконец-то проснулся в Дубае.

*отряхивает с себя пыль* Ведь, а пойдем загорать на солнышке?

Редко, кому везет встретить в жизни своего человека. Еще реже - удержать его рядом, не упустить, отвлекшись на фантики и прочий бред, вовремя оценить важность момента. Перелом Судьбы. И в этом разрезе ребром встает вопрос - что лучше: ждать и не дождаться или найти и потерять? Я твердо уверен в одном, постигать это на личном опыте мне совсем не хотелось. А ни черта. Для тех, кому двадцать раз граблями по лбу не слабо, десять лет биться головой в стену - за здорово живешь.

Меня зовут Шалимар. Не Шел. Не сокращайте мое имя, это звучит непристойно, - раз за разом настойчиво повторяла мисс Ходячий-Секс-до-Потери-Пульса. Иди ко мне, девочка, я буду звать тебя как ты захочешь.

Платье рваной тряпкой растекается по полу, Рысь - на щелчок пальцев оказывается на ковре. Распятая. Подо мной. А мы в гостиничном номере и, слава гаврикам, тут нет комендантского часа.

Так бывает, когда встречаешь своего человека. Ощериться клыками хочется, охраняя территорию, которую считаешь своей. "МАЁ и точка!" И никак иначе. Пресвятые этрусские ленточки, да я жениться был готов еще тогда - десять лет назад, будто штамп в паспорте всерьез мог что-то изменить. Человека, который хочет уйти, нельзя удержать ничем.

Совершенно по новому рвет вены желание, когда я практически не обнаруживаю под платьем белья. Тоненький ажурный пояс и чулки ни черта не скрывают, а мои ладони жадно проходятся по знакомым изгибам. Узнавая, вспоминая. Сделай это, детка, сделай это со мной. И я мурлычу, очерчивая кончиком носа мягкие выпуклости ее груди. Крепко целуя взасос. Резким толчком наполняя собой. Моя, моя, моя...

Потому что когда я с тобой, окружающее не имеет значения. Когда мы вместе, я становлюсь самим собой. Цельным. Завершенным. Не разорванный пополам разлукой. И не бесполезный обломок на свалке жизни. Редко, кому везет встретить в жизни своего человека.
Вопросы и ответы можно отложить на потом. А пока я снова учусь быть собой, впечатывая в ковер гибкое тело. Вновь по сантиметру изучая его.

Хочутебядосмерти.

Ведь, мы черти где Я и сам не знаю. Подумываю в одно лицо ушуршать на Отверженных, прихватив девочку с куклами.

То есть производство кукол в промышленных масштабах ты налаживать не хочешь?

Скоти, Су, Эйм - камрадос, вы делаете мой день Когда я дошел до слов "еще одно койкоместо", ржать начал уже в голос

Дорогая игра! Злой, жестокий и свирепый лютокот! Поздравляю с годовщиной! Спасибо за то тепло, что вы мне дарите. We are the champions

Осспади, граждане, вы вообще хоть чуть-чуть понимаете/отдаете себе отчет о размахе балагана, если я к вам присоединюсь? Дю Солей повесится от зависти на собственных подтяжках, Забытый мир вздрогнет. И, ясен перец, я уже одной рукой строчу пост, а второй продолжаю работать За адекват не отвечаю.

"А ля-ля-ля-ла, а я сошла с ума?" (с) И никакой досады

Я как бы в первых рядах и мой поп-корн со мною Скоти, моя мужская солидарность с тобой, но, мамой клянусь, ты крепко влип Ребятки, искренне верю, что шоу будет незабываемым

Осспади, мне сейчас вспоминается, как я подбивал одного незадачливого грека горланить Марсельезу в обнимку с памятником Феллини до чего славное было время.
ЗЫ. Мать моя в кедах на босу ногу. Маг, ты прожженный ловелас Беру свои слова обратно. Тем интереснее