Карта ролевой игры "Забытый мир"

Всем привет! С открытием нас!
Я Маргарита, можно просто Марго.
Эззелин, брат, замечательная анкета!

Надеюсь цена не сказывается на умениях и навыках предлагающей стороны?)

Брат, благодарю. Всегда рада помочь семье. Сотрудничество почту за честь.

Спасибо. Надеюсь, мне можно звать Яной?

Лесандра, очень рада знакомству. Все лавры ФШ мастеру, подарившему мне этот комплект)

Делия, наша семья очень гостеприимна. Уверена, что пребывание на острове Греха может произвести неизгладимое впечатление.

Ведя, поправляйся и не хворай!

Ханаан, приветствую) И поддерживаю Хани. Аргумент: обманчиво нежно и красиво)

Эззе, брат, посмотри почту.

Майя, спасибо! Предлагаю дружить. Вдруг еще и польза будет. Хотя бы нашей стороне.

Дарий Скорбящий, рада знакомству. Дружбу предусмотрительно не предлагаю, но шоколадкой все равно можете поделиться.


Мне тоже. Очень красивая ава у тебя .


Делия, и никому нельзя доверять) Читаешь мои мысли.


Ведя, смех продлевает жизнь, и вообще полезен для здоровья.

Ведя, очень познавательная информация. Спасибо.


Энтузиазм, конечно, приветствуется, но не обязателен.


На такие подвиги не готова. Оставляю это занятие вам)


А дальше темы обсуждений и не выйдет. Мы, Выжившие, загадочны и необщительны.

Ощущение, что обитаем в голодной Африке.


Так интереснее, чувствуешь, что живешь.


Делия, как же так, умереть, не увидев свет и не узнав гостеприимства острова Греха?


Приятно осознавать особенность) Но может все же расскажете: на таких - это на каких?

И нет на них взглядов американской Конфедерации.


Впредь, представляясь, буду называть только имя)


Приятно познакомиться с представителем льдистых. К тому же таким обаятельным.

*шепотом* у нас есть Локи и Тор, очередь за железным человеком и капитаном Америка)

Хебер, вижу, вы вызвали оживление в рядах наших дам. Еще бы, живой льдистый.
А высказывание у вас какое в анкете интересное... Veni vidi vici... Кого побеждать планируете?


Делия, поздравляю. У тебя официально появился дом)

Власть О. Греха.
Имя: Леонардо Сенза Вольто Сильвана Джорджио
Возраст: 78 лет
Кровное родство: Отец Маргариты, глава семьи.
Способность и роль в клане: Умение ломать и восстанавливать психику, внедряя или блокируя определенные мысли. Владелец золотой маски, магистр теней (к помощи воинов-теней прибегают, когда необходимо устранить кого-то не оставляя следов, запугать, заставить сотрудничать)
Биография: Достаточно редкое явление – любовь, получившая одобрение обеих семей, пророчивших большое будущее союзу красавицы Анны и Леонардо, в достаточно юном для этой должности возрасте ставшего магистром теней. Благодаря своему редкому дару и прагматичности он получил от дяди золотую маску, мечтая о талантливом наследнике, которому сможет ее передать. Но, увы, появившийся на свет без физических отклонений первенец оказался девочкой, не проявлявшей никаких способностей. Долгожданный сын – надежда семьи – родился мертвым. Анна не смогла пережить утрату, оставив этот мир в тот день, когда ее пятилетняя дочь Маргарита впервые использовала свою силу.
С тех пор Леонардо посвятил всего себя дочери и благу семьи, исполняя свои обязанности, как и подобает жесткому и надменному старейшине, готовому порвать глотку врагу клана. Несмотря на преклонный возраст, безупречные манеры и полный самоконтроль позволяют ему оттягивать с проведением ритуала Ордор.

Насколько я поняла, мы используем валюту древней Греции - мины. Где-то даже Ведя приводил стоимость рабов в зависимости от талантов и умений.

Удивительно, как человеку может быть больно без всяких физических причин.
© Стивен Кинг

Подарок отца – маленькая певчая птичка. Услада для музыкального слуха – чистая, чарующая, как плач скрипки, мелодия ее голоска. Как надрывно в своей жалостливой песне взывает пленница клетки к соплеменницам, потряхивает крыльями, словно моля о помощи. Как быстро и гулко стучит крохотное сердечко. Едва подхожу к ней – замолкает, встрепенувшись, крутит головой, стараясь уследить за тем, как пальцы касаются тонких металлических прутиков. Боится. И не напрасно. Сажусь рядом, рассматривая неприметное черное оперение, будто посыпанное серебристой звездной пылью, и длинный слегка изогнутый книзу клюв. Я знаю, что певунья хочет на волю, вспорхнуть в небо, подхватив напевы стаи, и в поисках своего гнезда скрыться в густых зарослях огромного парка. Но сколько бы птица не билась о прутья клетки, выбраться не выходит. Открываю дверцу темницы, но скворец не хватается за призрачный шанс оказаться на свободе, лишь жалобно пикнув и расставив крылышки, срывается с жерди, падая вниз. Лежит на спине, в страхе перебирая лапами и силясь подняться, но все попытки тщетны. А сердечко в груди так и заходится, вырывается, словно ему мало места. Того и гляди разорвется. Ей больно. Больно так сильно, как, наверное, никогда раньше не было. Засунув руку в клетку, я вынимаю скворца из переплетенной прутьями каморки. Бережно держу на ладошке бьющееся в агонии создание, разглядывая крылья, широкие в основании и зауженные к концу. Именно они причина трепета и боли маленькой беззащитной птахи.
Это особое чувство. Оно не родилось внутри нее. Пришло из вне, проникая сквозь перья и пух, впитываясь в хрупкое тельце. Растворяясь, оно захватывает птаху целиком, находя нейроны и проворной змейкой скользя к центральной нервной системе, где вновь собирается воедино. Ощущение нестерпимой боли беспощадно к крохе. Накатывает, как взбегающая на песок волна, и отступает. Отхлынув, вновь возвращается. Почему именно боль? Потому что она подчиняет, рано или поздно ломая любое живое существо, меняя его психику. Потому что оставляет после себя памятные шрамы, являясь тем, что через страх заставляет чувствовать себя живым.
Природа вокруг затихает. Слышу знакомые шаги, звук нарастает – человек приближается, поднимаясь по ступенькам в увитую виноградной лозой беседку. Останавливается за спиной, нежно касаясь пальцами моей макушки, перебирая завитые в аккуратные локоны длинные темные пряди. Верно, сейчас отец станет бранить, сетуя, что снова обманув свою няньку Азулу, я сбежала, скрывшись в зеленом лабиринте. Но, несмотря на семилетний возраст, знаю, что свою участь нужно принимать, и, поворачиваясь лицом к родителю, протягиваю вперед раскрытую ладонь.
- Смотри, - наконец-то решаясь показать, что могу сотворить силой мысли.
- Что с ней? – отец присаживается на корточки рядом со мной.
- Она думает, что у нее оторваны крылышки, - поясняю, не сводя глаз с передавшейся мне от отца небесной лазури.
- Ты так пожелала? – спрашивает магистр теней, на что я, молча, киваю головой в знак согласия. – А на мне испробуешь?
- Будет больно, - не хочу соглашаться, понимая, что приходится пережить под действием дара, но спорить с отцом не смею.
Мне не составляет труда спланировать ощущение, навязать его, подчинив разум жертвы своей прихоти. Однако все идет не так, как представлялось. Леонардо смеется, несмотря на бушующую в груди боль и вязкую духоту, в которой легким отчаянно не хватает кислорода. Он задыхается, ибо каждый вдох наполнен не воздухом, а иллюзорным расплавленным свинцом, обжигая горло, разъедая внутренности. Но даже стоя на коленях передо мной держатель золотой маски не испытывает ничего даже отдаленно похожего на страх. Это странно, необъяснимо, однако в серебристо-стальном кубке его эмоций отчетливее всего привкус восхищения.
***
С той поры минуло десять лет. В книге моей жизни появились новые главы, но одно неизменно - я часть своей семьи, дочь держателя золотой маски, выполняющая особые задания старейшин.
Какие бы поручения на благо клана ни заставляли покинуть остров, незримая сила нерушимой семейной связи влечет грешные души Выживших домой. Все пути, так или иначе, ведут к пристаням парящего над морскими пучинами острова Греха. Откуда-то из воды поднимается багряный шар солнца, заливая все вокруг ровным золотистым сиянием, - утро неторопливо вступает в свои права, разбавляя ночную прохладу теплом. Несмотря на это, я все равно кутаюсь в длинный темный плащ с глубоким капюшоном и надеваю маску. Мысли пересечь рынок без этих атрибутов никогда не возникало, ибо осторожность превыше всего. Скорее я лишусь рассудка, чем пренебрегу одним из правил семьи.
Не в пример часам оживления, когда базар подобен адскому муравейнику, узкие улочки немноголюдны. Жители только просыпаются, открывая свои чайные домики с покатыми крышами, полные пестрых шелков и украшений из золотого песка магазинчики, и продуктовые лавки, привлекающие рабов, словно сладкий цветочный мед пчел. Своей нейтральностью они напоминают мне тени с увесистыми корзинами в руках, следующие от одного торговца к другому.
Но вдруг я ощущаю отголоски светлой энергии, притягательно яркой, чистой, словно вода в горном ключе. Ее живая природа мне не ясна, незнакома. Поддаюсь манящей загадке и оборачиваюсь, в поисках источника оглядывая пустынную мощеную улицу. Он идет позади. Светловолосый юноша похож на путешественника, коих в день чуть ли не по сотне прибывает на остров ради приключений или легкого заработка. Обыкновенный и в то же время очень необычный. Заметив мой пристальный взгляд, он спешно кланяется, как и подобает при встрече с господами, которых благодаря подражателям стало уж слишком много. Не выказывая какой-либо заинтересованности, продолжаю свой путь. И все же мысли о незнакомце не дают покоя. Большая удача – встретить определенного рода талант на острове Греха, где на тысячи дешевых камней лишь один алмаз, который сам идет в руки мастеров огранки. Я не спешу с выводами, подзываю к себе слугу, наказав ему проследить за юношей. Задача нехитрая, она под силу и семилетнему ребенку, при наличии, конечно же, некой смышлености.
Дом уже близко. Со всех сторон меня окружает парк, рукотворное чудо, в котором Выжившие стремились воссоздать частичку зачарованного леса, где жара и стужа пришли к единению. Теплолюбивые тропические деревья плавно сменяют композиции из разлапистых хвой, некогда привезенных из северных земель. Внизу, под хвойными насаждениями, на земле, — толстая коричневая подстилка из опавших иголок. Они скрипят под ногами, пока не вступаю под сень раскидистых великанов-дубов, корявые, толстые ветви-пальцы которых тянутся к небу. Круглый, будто блюдце, пруд окружают плакучие ивы, к самой воде склонившие косы, словно любуясь своим отражением в безмятежной глади озера. Обогнув его, прохожу по аллее, вдоль которой высажены стройные кипарисы, и оказываюсь во дворе.

Яна, спасибо за комплимент.

Майя, Орвик, Маргит, очень интересные сюжеты. С большим удовольствием читала ваши посты.
Эх, Ведя, ну зачем так рекламировать охотника, если леди Элефтари разбивает все наши мечты, безобидные и не очень?
Брейден Феррант, добро пожаловать в наш мир, рада знакомству.
Не фанат, но это запоминать не обязательно)

Орвик, склоняюсь к мнению, что этот баннер, как психологический тест в картинках) Я вижу шнуровку корсета, красные лепестки роз и, конечно же, банку варенья.

Парк родового гнезда Выживших
Мы не можем вырвать ни одной страницы из нашей жизни, хотя легко можем бросить в огонь саму книгу.
© Жорж Санд

Это оно, неописуемое и удивительное, разливающееся в груди и даже чуточку жгучее, как янтарь белого вина, осознание того, что я наконец-то дома. Там, где сердце, где семья. Я откинула назад глубокий капюшон и, развязав шелковые ленты, осторожно сняла маску. Сделала глубокий вдох, всего на мгновение позволяя себе прикрыть глаза. Утренняя прохлада ударила в лицо порывом ветра, разметав по спине шелк длинных темных волос. Редкое ощущение свободы и легкости, не скрытое от белого света черными накидками-балахонами и масками. Для нас это вынужденная мера, для других – возможность покрасоваться, сойти за часть клана, попытка слиться с истинными хозяевами острова.
Пусть это глупо и смешно, но я немного завидовала им, людям, во многом одиноким и неприкаянным, как парящие над водной гладью острова, но другим, свободным от страхов. Они могли посреди шумной торговой улицы смешаться с себе подобными, затерявшись в диком городском муравейнике. А я – нет. Хотела бы, но не могла. Мне оставалось лишь опасливой тенью проплывать в толпе и ловить отголоски их эмоций.
Их чувства как раскрытые книги, если умеешь «читать». И я училась прилежно, годами, чтобы отец мог гордиться дочерью, раз у него нет сына. Но не каждая наука постигается легко, равно как не каждый врожденный талант удается развить. Сегодня мне придется огорчить своего родителя. Либо продажные торговцы действительно непричастны к темным делам и не знают, как желаемому нами человеку со способностями удалось сбежать и скрыться. Либо они настолько искусно дергают за ниточки исполнителей, что змеиный клубок просто так не распутать.
Эти мысли не давали покоя всю дорогу домой. Раз за разом я прокручивала в голове беседу с отцом, представляя, как меняется интонация его голоса, и недовольство собственным ребенком мелькает в глазах. Погрузившись в не радужные опасения разочаровать держателя золотой маски, я не заметила, как на моем пути возник мужчина. Только налетев на него, я вновь вернулась в реальность, стараясь жадно впитать упущенные из виду детали. Он удержал меня за руку, видимо, считая, что при столкновении я могу упасть, и произнес:

- Птица, - на волю вырвалось всего одно слово, шепот, чтобы не напугать павлина.
В детстве резвясь среди зелени, казавшейся тогда бескрайней, я частенько встречала обитателей парка: наблюдала за золотыми рыбками, жившими в кристально чистом водоеме, кормила шустрых белок орешками, гоняла птиц. Это было давно, вспоминалось редко, потому что я выросла из игр, предпочитая думать о серьезном, важном, и сейчас вызвало улыбку. Быть может, даже в глазах полыхнул детский огонек, но я поспешила взять эмоции под контроль и повернула голову, взглянув на человека.
Незнакомец. Я не встречала его раньше. Запомнила бы светлые, с серебристым отливом волосы или зеленовато-карие глаза с изумрудным оттенком. Не сияющие потусторонним огнем Выживших, а обычные, с мелкими более светлыми прожилками. Ни плаща, ни маски, никаких иных внешних признаков семейного родства. Одежда в серых тонах, серебряное украшение. Наемник? Купец? Награжденный за верную службу клану слуга? И это далеко не все варианты.
Он все еще сжимал мою ладонь, будто совсем позабыл об этом. Дурной тон, если ты не член семьи. А заметит кто из Безликих – и наглец может лишиться руки, или даже головы. Но мне, зачастую безразличной к чужакам, совсем не хотелось крови. Ее вокруг и так было слишком много.
- Можно отпустить, - в голосе ощущалась нотки холодной стали. Таким тоном отдавались приказы. Теплый захват разжался, я смогла высвободиться. – Впредь будьте внимательнее хотя бы во владениях…, - продолжила, но осеклась.
Замолкла, потому что запоздало поняла, энергетика человека, неважно вольного или раба, должна быть другой. Сложно описать то, что не имеет материальной формы, физических границ и рамок, но со временем учишься распознавать особенности. Несмотря на внешний вид, совсем не свойственный Выжившему, даже, сказала бы, отличный от привычного, мужчина был частью клана.
- Вы не…, - начала я чуть рассеянно, осознавая, что меня легко обвели вокруг пальца.
- Верно, - будто зная, к какому умозаключению я пришла, ответил он.
- Прошу простить, - все, что оставалось извиниться и склонить голову перед братом. - Кого же я имею честь видеть?

Орвик, вокруг столько красивых девушек, а вы грезите о Джоли и ради такой тещи рискнете свободой?)