Карта ролевой игры "Забытый мир"

Всем привет, принимайте новенького. *Сидит в кресле, оглядывает дев*

Спасибо, девы, можно считать, что я тронут вниманием, *берет из чаши виноград, начинает отрывать по штучке и кидать в рот*, пойти что ли посмотреть, как мои гладиаторы тренируются.

ну разве шо для шума))

на здоровье, радость) *умильно взирает на деву*

Господа, ну, и дамы, разумеется.
У меня возник вопрос - что сколько стоит?
И кто тоже важно.
То есть - у нас в ходу драхмы. А помельче - какая монета? Или наоборот крупнее?
И - сколько стоит, допустим - бокал вина/кружка эля там, еда и раб/рабыня? Не призываю к точным цифрам, но...
я, допустим, куплю раба за 4 драхмы, кто-то за 40, а кто-то - за 400. То есть хотелось бы примерно знать эквивалент монеток, чтобы не было разногласий.
Если я зануда - побейте тапками и не отвечайте.

Теперь - вопрос к МОИМ гладиаторам - мальчики, вы все - рабы? Или есть наемники? И как давно вы - мои мальчики? В плане - как давно я ваш хозяин (кому хозяин) ничего другого ввиду не имел, пока

Еще очень бы хотелось почитать про тех, кто пришел на эпизоды - кто вы, откуда, чем занимаетесь, может, немного истории, это поможет нам всем взаимодействовать друг с другом. Если я много хочу - ну, извините неотесанного мужлана.

Белый дом утопает в тени деревьев.
Рассветное солнце едва поднимается над горизонтом, окрашивая море и облака в розовый свет.
Неспешно начинается утро. Кому-то оно принесет радость, кому-то – новые заботы или печали и горести.
У всех – своя жизнь и свое утро.

По внутреннему двору пробегает мальчишка-негритенок с грудой белых холстов, его позвали помочь хозяину в купальне. А вот и сам хозяин – грузная туша лежит в купели, прикрытая по грудь теплой водой, пальцы в перстнях берут из чаши виноград – ягоду за ягодой – и неспешно отправляют в рот. Небольшие глубокопосаженные глаза из-под полуприкрытых век наблюдают за окружающим. Спокойно, не меняя выражения лица – никто не должен знать, о чем думает мужчина, хорошо ему или плохо, как он себя чувствует, что ощущает.
Его внутренний мир – тайна за семью печатями, этим он не делится даже с сыном. Только иногда в термах, с особо близкими друзьями, хорошо выпив и разомлев, нет-нет да и приоткроет он завесу тайны. Но стоит кому-то что-то сказать не так, и сразу створки захлопнутся – снова перед вами невозмутимое спокойствие и расслабленность.
Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не хочу…
Только вот ничего или все?

Плеск воды оповещает о том, что мужчина вышел из купели. Поднялся всем своим большим грузным телом, расплескав воду, и шлепая босыми ногами по мозаичному полу пошел к лавке.
– Эй, Наоми, помассируй мне спину.
– Сию минуту, хозяин, – девушка подошла к лавке, взяла с полочки душистое масло, аккуратно смазала спину мужчины и начала массировать легкими движениями, нажимая где нужно сильнее, поглаживая, постукивая.
– Хорошо, ооох хорошо, вот тууут, да, сильнее, дааа, хорошооо, – только и произносил лежащий. Все, иди прочь, пусть принесут простынь и вина.
– Звали, хозяин? – в комнате появился негритенок, давеча перебегавший по двору.
– Дай простынь, – мужчина замотал туловище в кусок полотна, – и подойти, посмотрю на тебя.
Негритенок подошел ближе и послушно остановился около хозяина, опустив руки, тот внимательно осмотрел невысокого довольно хлипкого паренька, развернул его спиной. Взгляд прошелся по спине, по упругим ягодицам…
Пожалуй, в этом что-то есть, это даже приятнее, чем с девственницей, – пришла мысль и тут же ушла, до поры…
Жестом руки мужчина отпустил мальчика и, устроившись на шезлонге, взял в рот загубник кальяна.

Жизнь проходит, считай, уже почти прошла, и что было в ней хорошего, что вспомнить сейчас, когда уже почти ничего не радует и ничего не хочется? Он хмыкнул, втягивая воздух мясистым носом, и передернул плечами. Кому останется все это – сыну? Мальчишка еще слаб, не физически, а душой слаб, в нем еще играет желание, трезво мыслить не умеет. Слишком разбрасывается. Темперамента много, горяч, не в меру открыт, пропадет не за грош.
– Хозяин, завтра бои на главной арене, Вы хотели понаблюдать за тренировками, – вошедший раб прервал размышления.
Сам, все сам – учить, оберегать, покупать, даже рабов наказывать – все приходится самому – никому поручить нельзя.
Встал, сбросил простыню, надел поданную тогу, подождал, пока обуют на ноги сандалии, взял пояс, опоясал чресла.

– Пусть приготовят телятину с овощами и вина. Завтракать буду один. Никого не хочу видеть, – вышел из купальни в коридор поднялся по лестнице на второй этаж, прошел в спальню. Из шкатулки мореного дерева достал фамильный перстень с печаткой, надел на правую руку, вышел на балкон.
По улице сновали люди, вдалеке в порту разгружался его корабль, ночью вернувшийся на остров. Скорее всего, привезли новых рабов и товары. Надо узнать подробнее. Дернул за шнурок звонка.
– После завтрака ко мне капитана «Глории», – кивнул вошедшему слуге, – потому хочу прогуляться в город.

Скука... Смертная скука... Если бы скуку можно было продать, я бы до конца жизни себя обеспечил.
Идзаёи Сакамаки


Завтрак тянулся в полном молчании. Не хотелось ни видеть ни слышать никого.
Машинально отрезаю и отправляю в рот куски мяса, сок течет по подбородку, вытираю ео тыльной стороной ладони – лень протянуть руку и взять белоснежную льняную салфетку, лежащую рядом. В последнее время мне все лень – есть, пить, ходить, плавать, спать с женщинами, разговаривать, писать, читать, да просто жить.
Я устал, смертельно устал – от жизни. Пропал интерес. Вероятно, надо что-то в ней изменить, чтобы он появился, или мне уже пора, лодочник и так, наверное заждался – мой отец увиделся со своим в 35, а тот – еще раньше, а мне уже больше сорока. Зажился, старик, пора и честь знать, – невесело усмехнулся самому себе, – но что-то еще держало меня тут, не давало спокойно уйти, словно ощущение, что не до конца выполнил свое предназначение на Земле. Да вот только в чем оно? Что-то ты нынче философом стал Азарий, не хуже Сенеки, – подавив смешок, резким движением руки отодвинул от себя тарелку, допил вино, рыгнул в удовольствие, вытер губы салфеткой и встал. Скрип отодвигаемого стула гулко разнесся в пустой зале.
– Хозяин, пришел капитан «Глории», – в столовую залу сунул нос давешний негритенок.
– В библиотеку, и пусть на принесут туда вина и фруктов. И бисквиты, Хотя нет, не надо. Если капитан голоден, поест потом, – я вышел в коридор и, тяжело ступая, стал подниматься по широкой мраморной лестнице на второй этаж.

В библиотеке было сумрачно и холодно и пахло сыростью и пылью. Я уже забыл, когда последний раз заходил сюда за книгой. Прошел к окну, отодвинул тяжелую штору, распахнул створки, с наслаждением вдохнул свежий воздух с ароматами цветов и запахом моря.
– Азарий, я пришел, – распахнув дверь, появился капитан Мелетий. Невысокий, плотный, с небольшой бородкой, он работал еще у моего отца, знал меня лет двадцать или около того, и имел право обращаться по имени – наедине.
– Здравствуй, Мел, хорошие вести, – я опустился в кресло и предложил ему устроиться напротив.

– Да, рабы, шелка, чай, пряности. Вот отчет, – он протянул мне тетрадь, в которой мелким убористым почерком было написано – где, что и сколько куплено, за какие деньги и даже – у какого торговца. Всегда удивляла его скурпулезность в делах. Торгашеская жилка, которой обладал и мой отец, и которая напрочь отсутствовала у меня самого. Я занимался делом отца скорее по инерции, чем из желания.
– Хорошо, угощайся пока, – взяв тетрадь, пробежал глазами и дернул за сонетку звонка.
– Звали, хозяин? – слуга тут же появился в дверях.
– Да, мне нужен управляющий. Если спит или занят, все равно. Сейчас, немедленно.
Парень убежал исполнять приказание, а я повернулся к капитану.
– Хорошо, можешь отдыхать. Завтра бои, мы тоже выставим ребят. Можешь делать ставки, думаю, лишние деньги не помешают. Вечером приходи в купальню, расскажешь, что интересного было в путешествии, а сейчас иди, я устал.
Мелетий вышел, и вскоре его шаги затихли в отдалении.

Надо проветрить и мозги и тело, – решил я, вставая с кресла и направляясь к выходу.
Мысль посмотреть на тренировку гладиаторов отмел – успеется. Решил просто выйти прогуляться, пока еще не так жарко.
Привязав к поясу кошель и кликнув слугу, вышел из дома.

Прохладый утренний воздух приятно овевал разгоряченное лицо. Несмотря на раннее утро, народу на улицах было много – праздник. То тут, то там мелькали знакомые лица. Слышались приветсвенные возгласы. Слуга записывал ставки.
Все – как всегда. Обычный предпразничный день, обычная суета и обычная скука.
Я медленно шел по улице, погруженный в свои мысли.

Вот подан знак, друг друга взглядом пепеля…
В. Высоцкий

Иду, погруженный в свои мысли, сворачиваю не в тот проулок и в итоге вместо того, куда собирался, попадаю на небольшую площадь. Вокруг полно зевак.
Подхожу ближе – ага, уличный бой.
Останавливаюсь посмотреть чуть в стороне.
Подходит интересная пара – красивая женщина в мужском одеянии и с ней – не то слуга, не то охранник. Не понять. Оглядывает толпу, что-то говоря женщине. Глаза хитрые и веселые. На руке вижу браслет. Раб? С таким умным лицом? Быть не может. Чудны дела твои. Женщина поворачивает голову, убирая с лица волосы, мелькает татуировка на щеке. Дочь Санвы? Совсем интересно.
Эта пара так занимает мои мысли, что машинально кладу деньги в чашу проходящей рабыни, даже не обращая внимания – сколько. Судя по удивленному возгласу моего слуги, много, да шут с ним.
Пожилого бойца знаю хорошо. Видел в деле. Еще молодым видел. И победы его помню, и поражения. И хватку, и умение. Мальчишке не выстоять…
Так и выходит. Бой длится недолго, и вот уже молодой боец повержен на пыльную землю, а старший вытирает клинок.
– Смерти ищешь или душу тешишь? – спрашиваю, подойдя к нему.
– И то, и другое, Батиат, ты же не пустишь меня сразиться с твоими воинами, – гладиатор смотрит на меня хмуро.
– Не пущу, они мне еще нужны живые и не увечные, знаю твою руку, потому не пущу. И ты в своем праве, только вот мнится мне – рано ты на ту сторону собрался, не готова лодка еще.
– Может и так, – улыбается воин, – как мое время придет, так и уйду. Пока его черед. Хорошо дрался, да навыку не хватило, – с сожалением смотрит он на поверженного им бойца.
– Да, жаль, – вздыхаю и, запустив руку в кошель, достаю монету, – вот, возьми, выпей, если хочешь, и можешь прийти посмотреть на моих бойцов. Вдруг что дельное скажешь – завтра бои на главной Арене. Мне нужен выигрыш, – подзываю рукой слугу и иду дальше по улице…
Но странная пара не идет у меня из головы...

– Здравствуйте, отец, – окликает знакомый голос.
– А, проснулся, наконец, – не могу скрыть сарказма при виде собственного недоросля.
– Чем вы занимались? – неожиданно спрашивает он. Для меня неожиданно. Обычно его такие вещи не интересуют.
– Тем, чем ты заниматься не желаешь, – отрезаю сердито, показывая, что разговор окончен.
– Отец, может проведем время вместе? Я... я считаю, что хочу увидеть, как вы ведете какие-то свои дела... – удивленно смотрю на Айзека. Это что-то новенькое.
– Ты считаешь? Интересно. Он, видите ли, считает. Хорошо. Сейчас мы вернемся домой и ты будешь смотреть за тренировкой бойцов. Будешь смотреть и накажешь потом за промахи тех, кто этого по твоему мнению заслужил. Идем.

На улице потеплело сильно, поэтому мы почти за лучшее укрыться в тени заднего двора, а не подниматься на балкон, по которому как раз нещадно било солнце.
Кассий тренировался с одним из новичков – Тибулом. Хорошо бьет и удар держит хорошо, не зря награду получил, и сейчас очень неплох. Думаю наградить. Но он оборачивается на меня и поднимает голову. Ловлю взгляд. Жесткий, ненавидящий. Оооо. Мальчик показывает зубки? Ну что ж, посмотрим – кто кого. Рука, так и не вытащившая из кошеля монету, опускается вниз, сжимаясь в кулак. Буду осторожнее и внимательнее. Спасибо, что сказал.
Прохожу чуть дальше. Еще одна пара. Не тренируются, а делают вид, особенно этот, Горацио. Не новенький гладиатор, давно у меня, и бьется хорошо. Была даже мысль даровать ему свободу, но сейчас, сейчас он тренируется спустя рукава, словно играет или не хочет. Сейчас я ему покажу.
– Айзек, – подзываю сына, погруженного в какие-то явно посторонние мысли. Горация выпороть. 10 ударов. Иди.
Паренек весь сжимается – явно не желает даже присутствовать при этой порке, а не то что выполнять ее.
– Хозяин, новеньких привезли, – отвлекает меня слуга.
Пока отдаю распоряжения, Айзека и след простыл.
Да что же это такое. Не дом, а богадельня какая-то.
Выхватываю плеть из руки негритенка и начинаю с силой охаживать спину Горация.
– Дрянь, сволочь, поддонок, я тебя в подвале сгною, на корм львам пойдешь, тренироваться надо как следует, а не в пол ноги. Дрянь, дрянь последняя, – бранные слова срываются с языка, а плеть все ходит и ходит, оставляя на спине гладиатора кровавые отметины.
– Азарий, остановись, он не сможет выступать, убьешь ведь, медведь, – мою руку с плетью хватает чья-то рука и держит крепко, не отпуская. Властно, словно имея на это право.
– Да как ты смеешь меня учить, – поворачиваю голову и с губ срывается удивленный возглас, – тыыы?

Ошарашено смотрю на молодых людей, стоящих рядом со мной. Кровь отливает от лица, гнев уходит. Вот кого не ожила тут встретить, так это молодого Ломброзо. Хотя почему нет – праздник. На праздник съезжаются и из столицы.
Растираю кисть руки – здоров парень-то, сильный, вот кого бы на Арену. Оглядываю Джулиано оценивающим взглядом, беру из рук подоспевшего слуги кувшин с водой, жадно пью, вода течет по подбородку, на тунику, плевать, на солнце все моментально высохнет.
– Всех гладиаторов опустить в город – как награду перед завтрашним боем. И ты иди, - гневно смотрю на наказанного, – твою судьбу решит завтрашняя Арена.
– Пойдем, – говорю уже гостю, потрапезничаем, поговорим. Ты где остановился? Какие-то дела тут или просто на праздник? И как отец, все еще в черном теле тебя держит? А деву ту помню-помню, хорошая была дева, только, я, пожалуй, боле не ходок, хотя… – веду гостя внутрь дома, приказав челяди позаботиться о его слуге и принести нам яства в столовую залу.

Бани, вино и любовь разрушают вконец наше тело. Но и жизнь создают бани, вино и любовь.(с)

Пили-ели и вели неспешную беседу. Время дня способствовало некой такой разморенности, хотя жара уже постепенно шла на убыль.

– А, знаю этот постоялый двор. Там чисто, уютно и кормят неплохо да и не обворуют. Ты один приехал или с отцом? А то можно было бы и у меня остановиться, вилла большая, да и сыну моему полезно с нормальными людьми пообщаться, – предложил я гостю, подливая вино в бокал.
Услышав, что он приехал на праздник
обрадовался. Даже самому захотелось развлечься. Глядя на молодого парня, почувствовал вкус к жизни и некоторые желания. Может и правда, рано я себя со счетов сбрасываю.
Заговорив об отце, Джулиано не сказал мне ничего нового, хотя похоже, он сам уже истощил терпение родителя, раз тот собирается прибегнуть к таким решительным мерам.

– У отца твоего кулак железный, особо не рыпнешься, – я отпил вино и начал крутить в пальцах виноградинку. – Но, думаю, ты парень не промах, да что думать, я это прекрасно знаю, поэтому найдешь, на какой кривой козе его объехать. А могу и я помочь. – Мысль подкузьмить старого приятеля приятно грела душу.
И я не ошибся – Джулиано уже кое-что придумал.
– А что, идея неплоха. Пожалуй и я куплю себе рабыню или раба. Молоденького. Говорят, ощущения впечатляющие, – я подмигнул гостю.
Тронув сонетку звонка, приказал закладывать носилки, чтобы следовать на рынок.

– Господин, прибыла Ваша гостья, – доложил вошедший слуга.
– Гооостья? – удивленно вскричали мы с Джулиано в два голоса и посмотрели друг на друга.
– У тебя гостят дамы? Не верю, то есть не верю, что дамы, а не гетеры, – Хохотнул Ломброзо, а я пытался сообразить, о ком речь и вдруг осенило – ну да, я действительно ждал гостью. Валериа была вдовой одного моего, скажем так, достаточно близкого приятеля. Когда-то еще в юности, мы с Хэймоном Морте неплохо проводили время, потом судьба нас раскидала, но общение не прекратилось.
Я даже послал венок усопшему и соболезнования его вдове, и вот теперь, узнав, что она собирается посетить наш остров на праздник, не мог не пригласить ее в свой дом. И вот она теперь приехала, чудненько.
– Это молодая вдова моего старинного приятеля, – сообщил я Джулиано, – она приехала на праздник, и я пригласил ее погостить. Пойдем, поприветствуем даму.

– Валериа, рад, что ты приехала скрасить мои унылые будни, – подойдя к даме, я поклонился, а потом, показав рукой на подошедшего Ломброзо, представил ей его. – мы собирались отправиться на рынок, посмотреть что или кого можно было бы купить интересного. Если ты устала с дороги, я велю подать носилки, как только ты отдохнешь и освежишься.

улыбается девушка, блестя глазами, наверное, вспоминает гладиаторские бои, они ей всегда нравились
Скользнув взглядом по Джулиано, кивает ему с чувством собственного достоинства - какая женщина - и с радостью соглашается пойти с нами на рынок - через пару часов.

Ну что ж, пусть отдохнет с дороги, я сегодня буду добр и гостеприимен, мы с Ломброзо найдем, чем себя занять.

Рабыни подхватывают Валерию под руки и уводят в отведенные покои, а мы с Джулиано имеем возможность еще некоторое время возлежать с чашами вина, фруктами и неспешной беседой.
Мы как раз договариваемся о том, что Ломброзо сделает ставки на моих мальчиков - ему нужны деньги - а в случае выигрыша, я дам ему больший процент - как старому другу, при условии, что когда я приеду в столицу, он употребит свои связи, чтобы помочь мне в одном деле. Все логично и обосновано, сделка вполне устраивает нас обоих.

Появившийся в проеме слуга сообщает, что носили поданы и госпожа сейчас спустится.
Мы поднимаемся с лежанок, отставляя пустые чаши на стол.
в комнату входит Валерия. Какая однако красивая женщина, обвожу взглядом стройный стан, чувственные губы, роскошную копну волос. Интерсно она царапается или кусается? Чуть прикрываю глаза, чтобы скрыть загоревшийся огонек. Успокойся, Азарий, тебе этого не узнать.
- На улице ждут носилки, а мы с Джулиано, пожалуй, пройдемся пешком. Я тоже надеюсь купить себе нескольких рабынь и присмотреть парочку новых гладиаторов и да, прислуга у меня вышколена, но спасибо, похвала приятна, - улыбнувшись одними губами, подаю гостье руку и провожаю ее к носилкам.

Усадив даму в носилки, двигаемся в сторону рынка, продолжая беседовать с Джулиано.
- Конечно покажу, мальчик мой и провожу непременно, а не только адресок сообщу. Посмотрел я на тебя и понял, что рано мне себя со счетов сбрасывать, есть еще порох в пороховницах, - хлопнул по плечу парня, - рад, что ты приехал, развеял мою скуку.
Моя, вернее, не моя, а подкинутая мне самому идея о некоторой, скажем так, смене ориентации, молодого Ломброзо не вдохновила
- Так я о нем не думаю, пока только размышляю, недавно в термах Бестарди натолкнул меня на эту идею, когда я пожаловался на скуку жизни и полное нежелание чего либо. Он посоветовал это как средство от хандры. Вот, не знаю. прав он или нет, а как ты понимаешь - истину не узнаешь, пока сам не попробуешь, - я хохотнул.
А Джулиано продолжил свою мысль о прекрасном
- Сейчас, не торопись, все увидишь, все успеешь, ишь торопыга, молодость, молодость. Вот считай, уже пришли.
Впереди показался рынок. Прилавки ломились от яств, зазывали громко рекламировали свои товары, приглашали попробовать то или иное - от чего мы не отказывались - кто ж откажется поесть вкусненького задарма - но наш путь лежал дальше - туда, где продавали живой товар.
- Вот хороший торговец, я не раз покупал у него товар, зайдем, посмотрим.
- Валериа, ты с нами? Или тебе привести показать прямо к носилкам, - спрашиваю нашу спутницу.
Торговец, услышав наш разговор, вывел нескольких дев.
- Вот эту, - Валериа указала на Мелину - вот эту я покупаю.

- 30 мин, - торговец сильно воспрял духом, услышав такую цену.
- Хорошо, - не знаю уж, что во мне шевельнулось, - я хочу сделать подарок, - улыбнулся своей гостье и открыл кошель, отсчитывая торговцу деньги. - Вот. Девушку пусть приведут в дом Батиата.

- Неужели совсем не знает? - слегка поддел Валерию, ощущая приятные изгибы ее тела.
А потом отвлекся на вопрос Джулиано

- Пожалуй, что так, или б ударился во все тяжкие, что при моем возрасте и комплекции чревато последствиями, да и вообще - все хорошо в меру.
Мое предложение побаловаться Джулиано отмел. Молод еще, не пресытился.

- Твой отец? Его разме можно чем-то шокировать, и я так не думаю, уверяю тебя. Не буду раскрывать чужих тайн, но ты многое о своем отце не знаешь, - взяв у проходящего мимо торговца чашу с вином, выпил ее залпом.
Торговец назвал цену,

ее перебили, но Джулиано предложил больше

- О как? Ну-ну, я б и больше дал, но не хочу перебивать твою цену, да и планы у меня иные.

Цену на светленькую поднял кто-то в капюшопе. Неужели от Безликих за рабами прислали?
Девушка поднимает голову. Боится? Мне почему-то становится ее жаль.

Мне не нужна рабыня - ни для утех, ни в дом, у меня их достаточно, но что-то в этой есть такое, что вдруг захотелось пойти наперекор самому себе и поднять на нее цену.
- Даю 17 за светловолосую малышку.