Карта ролевой игры "Забытый мир"

Гладиаторы давно уже не мальчики, Батиат.
Вечером попробую наваять анкету, оттуда все и узнаешь.

И всех приветствую в этом грешном мире!

Стоны и крики доносились из моего дома – пристройки в одно помещение – я безжалостно и грубо врезался в тело рабыни. Эта была не такой, как все. Она была чиста с виду и с грязными помыслами внутри. Пришла ко мне под покровом ночи как подарок за победу над ужасающим норманном Гэллом. Толпа взревела от неистовства и горечи – их фаворита в первые же моменты боя покромсал мечом я, без рода и племени, еще некогда бравым воином своей деревни, с большой семьей и таким позорным концом.
Заканчивая с рабыней, я чувствовал себя утомленным. Быстро натянув простыню на девушку и отослав прочь, мигом уснул.
Звук мечей. Это то, от чего я просыпался уже год. В доме Батиата одни рабы сменялись другими – смерть уносила их жизни прочь из этого мира разврата, лжи, корысти и меркантильности. Но я не мог уйти отсюда, не увидев кончины этого человека, который содержал лудус, унаследованный от отца. Говорят, то время считалось золотым для этого дома – гладиаторы слыли несказанно сильными, хоть и были в прошлом скульпторами или художниками, не проигрывали ни одного боя и получили свободу как завещание перед смертью хозяина. А сейчас – не успевали покупать рабов на невольничьем рынке, мало кто выдерживал испытания и получал отметку дома Батиата. Но были здесь и бравые воины, которые сражались за свою честь и жизнь.
За столько месяцев рабства у меня выработалась привычка вставать так же рано, как и новички. Пройдя на тренировочное поле, я взял деревянный меч и принялся отрабатывать ту же технику, которую применил вчера. Главное в нашем деле – быть быстрым и ловким, но и не менее сильно наносить удары противнику. За свою тактику я получил имя Кассия Изворотливого, хотя ни одно из этих прозвищ не является моим настоящим именем. Мне приказали забыть все, что было до моего прибытия в лудус, и начать привыкать ко всему новому.
В первый же день я хотел убить Аззария Батиата. Я его ненавидел всем своим естеством. Это был падший человек. Человек с немалыми тайнами. Человек, который посылал чьих-то сыновей на верную гибель, только бы обогатиться. Я презирал его методы управления лудусом. Он глядел со своего балкона на тренирующихся новичков и уже гладиаторов, его глаза сверкали всякий раз, когда он останавливался на молодом теле еще мальчиков, нередко такие взгляды я замечал на себе, затем я всю ночь не мог уснуть, обдумывая, как можно лишить жизни ненавистного человека.
И я получаю удовольствие от всего происходящего на Арене. Это воистину прекрасное чувство, когда ты еле живой всаживаешь меч по самую рукоять в плоть противника. Ликование. Вот ради чего стоит жить.

- Ведьму сжечь!
- Но она такая красивая...
- Хорошо.. но потом сжечь!
Лицо Батиата исказилось в какой-то излишней милости, когда он это проговаривал. Одни только глаза показали истинную сущность этого человека.
Оставив меч и новичка в покое, я взял плащ со своей комнаты и вышел за ворота.
Как всегда бывало, ощущалась свобода. Много раз думал скрыться где-то в лесу, работать кузнецом или дроворубом, только не убивать, но вспоминая ощущения победы... Это чувство, которое представить, не победив, невозможно. В голове всплыл образ: кровь стекает с шеи второго гладиатора, два окровавленных стальных лезвия, лицо с удивлением все еще смотрит на меня своими глазенками. Враг повержен. Толпа срывается с мест и громко скандирует имя Кассия Изворотливого. В приветствии я подымаю два меча вверх и рычу.
Выходя за ворота, набросил капюшон на голову и осунул почти на самые глаза. Рынок. Это место просто взрывалось от всевозможных красок, здесь было все, что можно купить: от еды и одежды до рабов.
Особенно интересны были рабыни.
Я стал немного дальше, чем стояли Батиат и его гость, заморский, судя по виду, и женщина. Ведьма, - ухмыльнулся своим мыслям. Они тоже улыбались. Покупали рабынь. Быстро оглядев "товар", коим сам когда-то был, отошел в сторону палаток с яблоками. Кинув мелкую монету продавцу, схватил яблоко с прилавка и впился в мягкую плоть зубами. Я надеялся, что одну из тех красавиц ланиста возьмет в дом, а там...
Решив потратить еще немного деньжат, прошел к трактиру. В помещении как обычно стоял запах выпивки, везде суетились девки, которые были готовы продать себя подороже. С некоторыми я имел глупость играть, но когда тело требует, работает только одна голова.
- Эля мне! - крикнул я хозяину трактира и упал на ближайшую скамейку. Отсюда открывался хороший вид: Хистон с темнокожим, который точно бы понравился Батиату, девочки, которые уж точно не из припевочек Хвостатого. А жаль.

- Сулишь опять победу? - откидываю капюшон с глаз и сажусь возле Хистона. Тот был излишне серьезен и сосредоточен, от чего я и сам вмиг напрягся.

Трактир
Выпив пару кружек эля, настороженность отступила. Меня даже не волновало, что я сижу на расстоянии нескольких шагов от ланисты. Я попытался отвлечься от мыслей о кончине Батиата, перехватив трактирную девку, пока та шла в руки Хистона. Без обид, бро, - сверкнул глазами в сторону гладиатора и, обхватил руками за попец деву, усадил к себе на колени.
- Покажешь мне, что умеешь? - заплетающимся языком, спросил я и глянул на ее алые губы. То ли искусала, то ли свеклой натерла. Встав вместе с ней, кинув на прощание Хистону и черному другу "пока", отправился на верх в одну из захудалых комнатишек трактира.
Свои деньги Летти отработала на славу или мне пьяному это так показалось. Движения были нечеткими, да и реальность смазанная. Последними моими словами были "Завтра победа моя".

Арена.
Утро выдалось не таким бодрым, как обычно. После ведра холодной воды разум стал работать быстрее, в голове прояснилось.
В доме ланисты все готовились к выходу на арену. Это всегда все тщательно планировалось, все должно выглядеть наилучшим образом.
- Театралы римляне, - плюнул я наземь, когда оказался на месте. Везде на меня смотрели вражие глаза. Готов поспорить на все свои деньги, что каждый хочет, не дождавшись боя, убить друг друга. Но не я. Мне все равно, кто кого убьет. А дадут мне в голову, я встану с земли, отряхнусь и дам в ответ, ибо негоже.
Батиат оглашает начало турнира. Толпа взревела. Чтобы посмотреть на это масштабное действо, все съезжаются с самых дальних районов острова. После нескольких боев и, стало быть, смертей все еще больше неистовствуют. Им нравится видеть кровь и убийства. Я почувствовал все мерзким... богохульным... ужасным. И мне это тоже нравилось. И пугало.
Я навострил меч и оставалось только узнать, кто будет моим противником.

Мне нравится слово "замочит".

Брайанир, Хистон, хорошие посты.

Я с интересом наблюдал за двумя показательными боями гладиаторов вместе с Хистоном. Кажется, он был удивлен, что здесь только мы вдвоем. Да и сам я размышлял, что это могло значить только одно – он был моим противником.
Оставив меч на лаве, я подошел к стальным прутьям и посмотрел на довольное лицо Батиата. Он получал удовольствие быть здесь, принимать решение: жить тому или иному человеку или умереть. Волна отвращения затопила мои чувства, и я повернулся к Хистону. Спрашивать, знает ли он что-то о предстоящем поединке, не было смысла. Его удивление видеть меня здесь одного было ответом.
Я ухмыльнулся, как делал это, когда был еще на своей земле, и ничего не предвещало гладиаторских боев. Глупо было вспоминать то время. Лучше думать, что было всегда только сейчас.
Батиат оглашает бойцов. Его громкий властный голос слушают все в тишине, взрываясь от ора только на паузах, приветствуя бойцов. Святой. Тигр. Хистон. И я.
До этого дня я не слышал о первом гладиаторе, что может быть проблемой, так как я не знаю ровным счетом ничего о его сильных и слабых сторонах. Вдруг, он меня замолит до смерти или, когда мой меч будет у его горла, начнет исповедоваться перед погибелью. Но нет. На лице его алая маска. Глаза сияют опасным блеском. Мечи также сияют на солнце. Сама же звезда будто не волнует его. Сразу замечаю, что он не такой, как обыкновенные гладиаторы. Возможно, эта его поза вызывает замешательство.
Тигр был тигром. Животное. Разве что больше обычного. Гибрид тигра с чем-то большим. Первого зверя было больше. Он сразу же обратил внимание на Хистона.
Мы стояли с Хистоном бок о бок. Переглянувшись, обменялись рукопожатиями. Удачи, - не сказал я, только глазами указав на тигра.
Толпа неистовствует, завидев идущих по арене гладиаторов. Подняв гладиус и щит вверх, приветствуя, зубы мои были сжаты. Впервые мне не хотелось купаться в лучах славы, а быстрее покончить с противником. Было жарко, солнце слепило, прожигая спину своим жаром.
Первым на нас кинулся Тигр. Хистон был его жертвой. Мне достался сладкий мальчик, который следил за каждым моим шагом.
Нападаю первым. Движения, как всегда точные, резкие, быстрые. Но противник успевает выставить перед собой пику. Она не выдерживает натиска меча, ломается на две части. На ум приходит только одно – заколоть острыми кольями Святого. На моем лице проскальзывает чуток удивления, когда не слышу молитв, а только рык. Изнутри я тоже издаю что-то животное, не похоже на человеческое. Я бы мог победить этого одним только гласом.
Несколько изворотливых движений, пока Святой пытается воткнуть в меня хоть один из клинков. Один на песке, остается еще один, который почти сразу оказывается в моем животе. Боль оглушает только на миг, в следующий же я сношу противника и перекидываю через себя.
Снова атака с моей стороны. Клинок с песком торчит у меня из-под ребра, но я тоже не непалец, вонзаю меч в плечо, грожусь отрубить ему руку, но крик Святого оглушает меня, и я начинаю орать тоже.
Если сначала это была боль, потом это было что-то другое. Неизведанное. Странное. Огонь, который двигался на меня с бешенной скоростью, и только моя изворотливость и быстрота спасает меня от подгоревшей корочки на теле. Уворачиваюсь, вынимая меч из плеча противника. Огонь пугает меня. Его здесь быть не должно. Только жар солнца.
Этот сбрасывает свою маску. Стает ясно, кто он. И насколько этот бой интересен. Зажимаю рану, выстаиваю против врага. Он нацелен на смерть. Мою.
Толпа взрывается от криков.
- Смерти! – просят все. Следую примеру Святого, сплевывая кровь на песок и улыбаюсь. Быть может это в последний раз. Хистона я уже не наблюдаю. Только Тигр и его довольный урчащий рык.
Два его клинка против одного моего гладиуса. Умереть – ничто!
- Раздели со мной жизнь, - слова словно срывают пелену с моих глаз. Положение: близко от смерти. Выигрыш: близко невозможному.
- Лучше убей меня, безликий выродок, - слова выплевываю резко, но отчетливо. Что есть клинки? Сталь. Метал. Который так подойдет моей плоти. Я начинаю смеяться противнику в лицо. Становилось скучно.

Одно движение. Резкое. Запрещенное. Хотя, что есть запрет, когда идет бой не на жизнь, а на смерть? Его клинок у моего горла. Я отчетливо могу услышать громкий стук своего пульса на шее. Ожидание затягивалось. Святой медлил. За минуту до смерти полагалось думать о том, что я принес в этот мир, а я думал, как же ему не подходило это имя. Щитом оттесняю врага, ногой бью по голени, когда клинок сдвигается чуть вправо, не медлю, и локтем сначала заряжаю в живот, затем в лицо. Секундная дезориентация, но и этого мне хватает, чтобы оказаться не в положении близком к смерти.
Молниеносные атаки, которые также быстро отражались. Казалось, я дерусь с самим бесом. Выбиваю из его руки один клинок, опять. Он нападает не сразу, обойдя меня, с боку, где плечо не защищено.
Вопрос: если тигр – зверь, то кто Святой? Его повадки, нападения и манера двигаться были только чем-то похожи на человеческие в данный момент, как бы он более окультурен, нежели его сородичи.
Руку пронзает боль, кривлюсь от неприятного чувства. Тот не отступает и пытается ранить еще. Но теперь не выходит. Изворачиваюсь, как змей. Нападаю как лев, не дав отойти дальше. Оружие мое оставляет порез на его лице, прекрасном в иных декорациях. Дотронувшись к щеке, он видит кровь, глаза его зажигаются еще большим огнем и он нападает. Оказываюсь на земле, в руке уже держу пригоршню песка, дожидаясь момента, пока тот опять начнет нападать. Жду всего мгновение. Он протирает глаза, когда я бью рукоятью в лицо и сбиваю с ног. Мой меч у его горла.

Еще вчера.
Таверна "У Хвостатого".

Они сказали "Свобода". Это слово редко произносили в лудусе Батиата. В последний раз, когда гладиатор заикнулся о свободе для себя и своего партнера, ланиста отрезал ему член и перерезал горло, не боясь марать руки. Об этом мне рассказала под покровом ночи Савиа, которая предоставлялась мне каждый раз, когда я принесу дому Лентула Батиата победу на арене.
- Свобода, - произнес я. Странное послевкусие осталось на языке. В таверне все также доливали выпивку, а я все это поглощал с завидной быстротой.
Азарий был вне себя от гнева, он плевался и разговор его был быстрым и отрывистым. Таким злым, кажется, я его еще не видел. Потому я даже не пытался оспорить его слова. Сейчас я могу потешить себя мыслью, что лудус Батиата больше не будет таким прибыльным, как было раньше - не стало двух лучших его гладиаторов. Выпил за лучи добра для Хистона. Ему там лучше, чем здесь. Чертов песок! - с горечью улыбнулся я и выпил еще одну кружку эля.
Прямо сейчас началось представление.
Я сел в самом дальнем уголке, накинув на голову капюшон - сейчас в таверне слишком много находилось знакомых лиц.
Казалось бы, обычная история должна была начаться, но нет. Я был поражен мастерством выступающих. Я пытался каждый раз сдержать приступ смеха, вспоминая изувеченное тело Хистона.
Безликие. Отвратные существа. Осмеивались.
Этот, - вспомнил противника на Арене, - остался бы без головы. Я слышал после тихий шепот людей, будто им не пристало просто вот так умирать на Арене. Мое предложение было коротким - пусть умрет вне ее. Но никто не понимал моих слов и проходили дальше.
Полностью изнеможденный, я отправился в верхние комнаты таверны. Небольшое окно, тапчан и стул - все убранство моего нового пристанища.

Улицы

Человек либо примет свою судьбу, либо она его уничтожит.

Воспоминания врезались в голову с новой силой. Каждый раз, припоминая что-то, я останавливался, прислоняясь к каменным стенам и оседал на пыльный и холодный пол таверны.
Меч пронзает плоть. Кровь смешивается с песком. Боль отдается в ушах. Нет ничего, кроме действия. Отомстить. Всадить меч по самую рукоять в горло. Умереть. Самому. На арене. Не оставить ничего в этом мире, кроме однодневного воспоминания.

Когда я вышел на улицу, заметил, что уже стемнело. Везде слышались похотливые выкрики мужчин и лже-стыдливый смех девиц. Еще вчера я бы участвовал в пиршествах подобного рода, оргиях дома Батиата, трахал этих высокопоставленных барышень, удовлетворял их так, как мужья не могли, при этом оставаясь самим собой. С жестокостью врезался бы в их порочные тела, впивался в их грязный рот, когда те выкрикивали ругательства, заставляли еще жестче с ними обращаться.
Батиат надевал на нас золотые маски, изображавшие богов, осматривал и с потемневшими глазами уходил прочь.


Внимания привлек крик то ли девчонки, то ли совсем молодого парня. Затем я узнал голос говорившего. Его невозможно не узнать.
Примостившись своей жирной тушей у стены, он трахал раба. Тотеще совсем юн и не познавший настоящей любви.
Кровь вскипела в моих жилах, в глазах можно было увидеть ярость - от Батиата еще за несколько шагов воняло сношением.
- Боги редко обращают внимание на дураков, - шипящим полушепотом проговорил я, подходя ближе к ланисте и черному рабу. - Но к тебе они благоволят...

Он не останавливается, как я того хотел. В полутьме блеснула улыбка. Злая. Моя.
Одно движение - и парень опирается на стену в нескольких шагах от основных действий. Одно движение - и я держу за мясистую шею Батиата. Ядрена вошь, - звучит в мозгу, когда взгляд перемещается на все еще стоящий член.
- Ни одна жизнь больше не будет потеряна из-за твоих желаний, - сжимаю руку крепче, пока дыхание его не слышится реже. Я хочу его убить.

Кровь и честь — вот что важно для мужчины.

Что-то меняется в его глазах. Признание. Меня? Смерти?
Глаза лихорадочно ищут признаки отбытия в мир смерти, но нет, этот страшный человек пытается извернуться от моих тисков. Он, наверное, забыл, кто я. Он забыл, что видел меня на арене. Ему меня не победить!
Разжимаю пальцы только для того, чтобы увидеть, что тот будет делать. Побежит? Закричит? Попытается драться?
Он задом отходит от меня, но не бежит. Странно. Я крадущимся шагом, как бы я охотился на рысь, иду к Батиату, бедром ощущая лезвие кинжала. Кинжала, купленного им самим.
- Всем приходит конец, Батиат, лишь время и способ могут отличаться, - опять этот полушепот, но достаточно слышный ланисте. Мне самому странно слышать такие слова от себя.

Кажется, в тему:

Я предчувствую безумие грядущих перемен. И сам схожу с ума.

Невероятное чувство - знать, что можешь лишить жизни человека одним ударом в голову. Кровь на руках. Глаза полны торжества.

Слишком много слов от почти мертвого человека. Остальное я почти не слышу, звуки на фоне бурлящей крови. Знакомые. До боли.
Сейчас я есть царь и есть бог, который решает время и место, где грузное тело падет смертью падшей, нечестивой. Это не будет храбрая кончина воина. Только на одного человека меньше станет. На одного мерзкого меньше.
- Ты подвел этот мир! - движения мои становились резче. Выняв кинжал из потайного кармана, приближаюсь ближе к Батиату. - Я свободный, - сквозь зубы выговариваю я. Но свободен ли от своих убеждений, что все, плохо движущееся, надо закапывать в землю. Окончив длинные речи, сплевывает мне в ноги. - Это все, на что ты способен?! - Сейчас будешь рабом смерти, - лезвие у самого горла ланиста, чуть надавливаю - выступает алая струйка крови. Шумно втягиваю в себя воздух. Медлю для пущего драматизма, как вчера в театре. Тот ничего не делает, только смотрит. Ничего не могу с собой поделать - "заряжаю" в нос кулаком.
Слабое кряхтение и отступ назад. Запутывается в своем одеянии и прислоняется к стене каменной. Как удачно, - облизываю пересохшие губы. - Больше никого не тронешь.
Кинжал вонзается в тело с удивительной мягкостью. По самую рукоять. Удивленный взгляд Батиата. Неверующий. Гнев несущий.
Поздно.
Оседающий на пыльную дорогу. Белое оказывается вмиг чем-то серым, темным. Окрашивается красным.
Вытаскиваю лезвие и отираю о тунику ланисты.
Внутри что-то шумно щелкает. Недоброе.
Ухожу, не оборачиваясь и натаскивая на самые глаза капюшон из грубой ткани.

Всякая ночь заканчивается и надо просыпаться.

Итак. Здрасте всем. Или по-нашему - Аве!
Как обычно представлю в двух словах себя.
Гладиатор. Именно это первым мне пришло в голову, когда услышал об игре. Как играть что-то другое до сих пор не знаю. В общем, думаю, образ я более-менее выдержал, хотя и пробивался другой персонаж. Особенно сложно было понимать, что полстраницы с эпичным боем на Арене вовсе не Кассия) Но все можно быстро стереть.
Было много непоняток сначала, и я постоянно спрашивал - вот я не понял, что они имели в виду?

С теми, с кем играл.
Азарий. С первого дня игры прорисовалась неприязнь и ненависть к Батиату. Глянул и понял - войны не избежать. И, знаешь, образ удивил. Вызывал разные негативные эмоции, но поэтому персонаж мне и нравился.
Об отношении Касса к Азарию можно говорить очень долго, конечно.
Брай. Долго думал, о каком тигре мне все говорят. Оказалось все просто. Хотя я недоумевал, почему тебе никак нельзя умирать)
На арене был крут. Эта животная грация была страшна, да)
Санти, было интересно с тобой сражаться. Читал твой пост и думал - сейчас я тебе понапишу. ДописАлся до свободы)
Интересный образ интересно преподнесен. И в чате ты страшно мил
Хистон, хорошо, что моим "напарником" был ты.
Как можно идти сразу на смерть не понимаю) Я вот никак не собираюсь помирать, хотя предложения поступают каждый день
Красиво умер, ничего не скажешь)

Театр. Все, кто приклал руку к созданию сего - Аве! С удовольствием прочел все.
Вообще Безликие они такие Безликие. Как не любитель читать правила, т.е. в данном случае - описания рас, то понять не мог, откуда такие чудные появились)
Ведя. Все было красиво, мне понравилось.
Истории любви были особо красивыми. Я все прочел. Все настолько разные и интересные. В общем, не могу я так, за что вам боольшие плюсы.
Спасибо всем, кто болел за сторону добра... мою то бишь.

Хотел написать эпилог, даже говорил об этом и картинку нашел, но со временем туго, потому вот: