Карта ролевой игры "Забытый мир"

Быстро выросла стопка с лепешками. Толстые вышли. Сладкие.
Пальцы обжигают, когда кусочек отламываешь и в рот кладешь.
А если с сыром соленым да с травами прикусывать - одна сплошная радость.
Быстро пропадают лепешки одна за другой.
Воруют их домашние.
Треснешь одного-второго по рукам чтобы не воровали хлеб. А они только смеются.
Ругаешься в слух.
Улыбаешься про себя.
Бурчишь, чтобы приходили и как люди белые ели за столом. Но те как будто и не слышат.
Хвать лепешку со стола и бегом с глаз моих сбегут. Говорю, что огрею в следующий раз палкой.
Не верят. Зря. Я ведь могу и по лбу дать...
Стара ты, Ляля стала. Будто сама не помнишь как хлеб на бегу вкусен.
- Ляля, не хмурь лоб - морщинки появятся. - Слышу позади.
Вот зараза вредная - думаю про себя смотря на Бажену дочь старосты - дядьки моего.
Та чирикает смехом и клюет как птаха еду, что уже наготовили мы с поварихой.
Здесь кусок, тут кусочек. Пичужка
-Ты чего волосы не убрала? - говорю любуюсь локонами золотыми.
Та глаза закатывает недовольно. Хихикают ее подруги, что толпятся на кухне.
- А я не стара еще чтоб красоту свою прятать. - Говорит.
Убираю прядь черную непослушную под платок.
Выгоняю девок вон. Нечего тут мне порядки мои бабские нарушать. Я тут хозяйка или нет?
На правах птичьих. Но хозяйка.

Ластится кот к ногам. Трется.
Еще один вор по мою душу, приперся. Беру на руки. Поглаживаю пальцами меж ушей. Сметаной угощаю.
Говорят в праздник надо к животине по доброму быть. Тогда тебе и любовь придет. И счастье.
Врут.
Да и кто знает что такое бабское счастье? По мне так вот оно.
Осматриваю пустую кухню.
Выдыхаю устало.
Надо еще хлеба приготовить. На праздник много хлеба не бывает...

Шо это делается то! Шо это делается тооо! *причитает и ходит туда-сюда руки к груди прижимает*
Мужиков то нееету. Исплодились все! Пропали все! *шукает под лавками мужиков*
Колесо у телеги сломалось.
Воды в доме нет - натаскать не комууууу *причитает больше*
Как на Ярмарку добраться не знаю!
Кто удовлетворит женщину неизвестно... *подвывает*
*вытащила платочек, вышитый гладью, из тесного места. Громко высморкалась*
Шо делать, люди добрые? Бабоньки, колитесь где найти мужика?

Много сокровищ в сундуках у девиц найти можно.
И платки, и ленты, и шали.
Вот бусы коралловые - отец подарил, когда еще девчонкой была.
Вот гребень, из кости какой не помню. Гладкий. Нежный на касания. Зубцы острые, густые волосы ласкать могут.
Брошь. Литой Элинниум.
Не буду трогать. Больно станет. Не до слез сейчас.
Зеркальце. Маленькое - в ладонь поместится может. Дорогое.
Посмотрюсь в него. Улыбнусь. Рожу скорчу. Кончик носа пальцем подопру делая задиристым.
Присмотрюсь получше. Нахмурюсь отражению, грусть в глазах поймаю.

Что ж ты, поганое, красоту мою женскую с каждым разом все больше и больше воруешь?
Что ж ты... Дорисовываешь линии на лице моим кривые. Аль молодой не нравлюсь?
Нежности в тебе нет... одна правда.
Столько лет вместе. Неужели сложно врать научиться?
Я научу тебя.
Видишь, глаза вот-вот слезу прольют?
А теперь смотри как улыбка на губах растянется. Как лицо изменится. Хороша стала?
Хорошо маска на лицо легла? Хорошо.
Вот запомни, зеркало, как врать надо. И не смей мне правду показывать.
Не смей!

Спрячу зеркало в складках платья. Монет горсть в кошель соберу. На ярмарку без денег нельзя.
Платок с головы уберу на выходе из дома. Разлохматятся волосы темные по плечам. Дикая буду сегодня.

В пути на Ярмарку. 
Скрипит, плачет телега. Надрываются колеса.
Терпкий запах сена нос щекочет.
Вдохну поглубже. Нутро испытывая на прочность.
Больше желая взять. Не выпускать из себя этот запах... свободы.
Открою очи. В небо посмотрю - облако глазами поймаю. Слежу как неспешно двигается белое.
Руку протяну вверх, дотронусь пальцами до солнца. Смотри-ка, какое маленькое. Все в ладошке поместиться может. Присоединится ко мне еще одна ручка - детская проведет пальчиком по птичкам. Не ухватит.
Полетит косяк гусей дальше...
- Ляля, расскажи сказку...- Кликает младшая в доме. Увязалась на ярмарку отцу помогать. Смотрю на веснушчатый нос да в глазенки зеленые. Будто сами древние к красоте руку приложили. Поднимусь в телеге, из волос сено выберу. - Ляля. Расскажи.- Продолжает канючить.
Забирается малышка поближе. В руках соломенные куклы крутит. Хорошие куклы.
Поднесу одну к лицу. Вдохну запах. Цветом алым пахнет.
- Тебе какую? Гнустную или веселую?
- Грустную.... - говорит
Хмурится лоб мой в думе.
- Все грустные сказки о любви... - отвечаю.
- Значит, о любви хочу.
- Рано тебе еще о любви сказки слушать, -смеюсь.

Жил на Севере острова торговец. Пушниной промышлял. Там же зверь дикий, красивый.
Овец держал. Шерсть снимали. В доме у него работники были. И ни в чем себе не отказывали.
Но главной ценностью была дочь его. А верней сказать две дочери. Одна Светлая другая Темная.
Красива был лицом Светлая. Яритой звали. В честь камня какого не помню. Видимо, Южного.
Светла лицом была. Смех как колокольчик. Легенькая, маленькое перышко.
Вторая была темна как ворона. Но хороша собой не хуже сестры. Одна беда ножку себе сломала в девичестве.
Так и осталась хромоногой.
Росли девицы вместе. Дружны были. В доме торговца всегда был слышен сначала детский смех. А потом и девичий. Одна беда: полюбили обе, глупые, одно парня. Как делить его не знали. Плакала Светлая. Плакала Темная. Кому достанется горстка любви? Кусочек счастья?
Красива была Светлая в подвенечном платье. Белое. Вышитое цветами Северными. Вуаль тонкая была. В Грехе купленная. Много пили гости на свадебном празднике. Громко орали песни...
Красива была Темная ночью. Жарко любила не свое - чужое. Когтями вырывая любовь. Воровала.
А сворованное счастье не долговечное. Оно как вода сквозь пальцы утекает. Застала их любовь Светлая.
Плакала слезами горькими. Не справилось сердечко девичье. В воду канула.
Утопленницей поди до сих пор по земле Северной ходит.
- Ты чего там муть какую детю рассказываешь? - Слышу голос дядьки.
- А пусть знает смолоду, что сказок о любви не бывает. - отвечаю
- А что с Темной случилось? - Спрашивает чуть погодя, когда Дядька косится на нас перестанет.
- Да ничего не случилось. На Стену ушла. Женой на сорок дней стала.

Скрипнет колесо у телеги. Не желая дальше пускать, выскочит из петель. Упадут пару кадушек глиняных на землю. Корзина с яблоками перевернется.Покатится одно в траву спрячется.
Ругается дядька на вола. Бурчит не довольно. Репу свою чешет думая, как колесо чинить. Сойду на землю, чуть прихрамывая. Осмотрюсь вокруг.
Негоже дело. А доехать ведь совсем чуток осталось...

Ой, девки пошли. Ой, горе-горе.
Стоит тоненькая, босая. Рубаха к линиям женским, плавным прилипает так ловко, что и не нужна вовсе. Волосы пушатся - только высохли. Видать, купалась по утречку в водице речной. Пахнет полем да водою чистой. Дядька мой деву узрел так и остолбенел весь. Рот открыл. Лыбу давит. Уже и колесо чинить не думает. Так и треснула б его по голове, чтоб девочку не смущал. Взгляд мой хмурый поймал да занялся делом путным. То-то же. У самого такая краля растет. Нечего тут глазам своим, масляным волю давать.
Смотрю на букет добрый. Давно мне цветов не дарили. Нет, цветов краше полевых. Малышка руками тянется к ним. Вот дело дивное. Вон они цветы - в чистом поле сколько хочешь насобирать можно. А приятно вот так: из рук в руки букетик получить.
Яблоко не беру. Головой качаю.
- Ты яблочко себе бери, кушай. Вон тощая какая. Не кормят тебя, что ли родители? - Смотрю на Дядю. Тот икнул как-то не здорово рассматривая вполне сформировавшийся задок у Рыжей.
- Меня Лялей зовут. А это, - киваю на малую. - Младшая дочь того деда, что телегу вчера с ночи починить не захотел и теперь Бездну поминает, чинит.
- Соня я. - Говорит дете насупившись. Не любит когда я тятю ее ругаю. Заступницей растет.
- Как видишь возничие из нас непутевые вышли. Но если путь ведешь до Ярмарки, что в Песне Девы идет. То пошли с нами. Тут пешими идти то всего ничего...

Ой *Вытирает руки о подол платья* Дождалась! Музчины проснулись...



И все алкоголики. *Уселась угрюмая рядом с Дочерью Санвы и Маргаритой*
Если так дело дальше пойдет. То я за себя не отвечаю.
Я.. я.
Я воспользуюсь предложением древнего:

- Петушки! Петушки! Петушки... - Бегает Сонька. Руками как воробушек машет. Круги наворачивает.
Идем тихо. Солнышко греть начало приятно. Подставляю ему лицо, глаза прищурив, чтобы позолотил нос.
Согреет касанием своим. Оставит отпечаток солнечный не благородный. А куда мне в благородные то?
Ярмарка гудит. Вот-вот доберемся. Телег куча. Сколько народа собралось. Из всей округи.
Смотрю на Лилию. Та глаза свои округлила. Так Сонька делает, когда в ее маленькой головке не помещается все что увидела. Когда удивляется диву какому. 
- Впервые на Ярмарке, что ли? - спрашиваю.
Та кивает в ответ,а я улыбаюсь. От же дева, от куда ж ты такая взялась?
Мысль простаивает в голове. А ведь действительно! Не тутошняя она. Я всех деревенских знаю. Нет такой девы у нас.
Хмурюсь озадаченно. Уже задать вопрос хочу. Как слышу писк детский. Да вопль такой... что на всей ярмарке слышно.
- Сонька! - ору испуганно, да кидаюсь у дитю. Вот же неугомонная. Чуть под копыта не попала!
Ощупываю всю. Ноги, руки... все наместе. Поцелуй в личико. Крепкое объятие. И подзатыльник куда уж без него?
- А ты чего несешься? - Ору дурному на лошади. Голову свою задираю. Лицо рассмотреть не могу. Солнце в глаза светить так что те болеть начинают, - иль дурак какой чтоб детей давить?

А сам то ты кто? Сын Леция Бессмертного. Иль без имени отца никем себя считаешь? Иль имя твое не так значимо среди люда простого, что говорить стыдно?
На поле бы, тебя, на пахоту. Чтоб от работы тяжелой в голове что появилось.
Ой, держите меня семеро. Точно огреют меня, бабу глупую, кнутом за язык острый. Но несет, сил нет. Ты погляди на него. Голова кудрявая, сам статный – красив, зараза. Только все равно Шальной.
Права молва – горе земле Западной, если Леций помрет. Сын его особую славу имеет. Пройдоха, пьяница и балагур. Хороший Лорд будет, спасите наши души.
Язык так и норовит язву какую сказать.

Да только Бажена рядом нарисовалась. Сестру успокаивает. Ленты показывает. Не хорошо будет, чтоб при девах, индюк этот кудрявый Ляльку их кнутом отстегал. А с этого станется. Шальной он и есть Шальной.
– Господин хороший, имени вашего не расслышала. Баба глупая, что с меня простой возьмешь. Да и рассмотреть лицо ваше, светлое не могу. Тяжело голову-то пустую так высоко задирать. Но батюшке вашему всех благ в этот праздник. И вам не хворать. На дороге осторожней будьте. На поворотах да оврагах. Так вот не приметите, что под копытами творится, и голову, не дай Боги, расшибете. Дурачком до конца дней и останетесь... Горе-то какое будет. Горе... – Поклонилась светлому лику как положено бабе простой. Девок за руки схватила да бегом в толпу, а то очухается сейчас этот индюк и не сносить мне тогда головы.

А на рынке торг идет вовсю. Не протолкнутся. Но мы в этом деле ученые. Тут главное все верно организовать. Детей к сладкому – по яблоку в карамели каждой. Все едят, одна Лилия смотрит на еду, как в первый раз ее видит. Странная дева, ох, странная.
– Кушать ее надо! Кушать, а не смотреть. – Говорю, на палец карамель собирая. Облизываю сладкую, тягучую. Глаза от удовольствия закатываю.
Пока Сонька Бажену увлекает дудочками расписными. Заказываю все, что для дома пригодится на праздник к вечеру. И травы сладкой – такую в вино домашнее мешают. Бьет в голову хорошо, и похмелья на утро нет. Кореньев всяко разных, на закуску. И табака. Куда без него? Трубку набиваю тут же. Вдыхаю горький в себя, колечки дыма пускаю в воздух. Хорош табак.
– Гадость у тебя табак-то. – Говорю, цену сбить желая.
– Как гадость? Да такой табак в столице курят и не жалуются.
Лилия чихает рядом, надышавшись. Смотрит с интересом на трубку. Протягиваю ее, чтобы подержала. А сама торг веду. Оно ведь дело какое? Там монета, здесь монета – вот тебе и платье новое для Бажены. А то ведь вон как вымахала. Грудь уж побольше моей будет. За этой грудью, кстати, глаз да глаз нужен сегодня. Так смотри, и завтра замуж поведут...
От мыслях о чести племянницы отвлекает кашель Лили. Ты смотри-ка так уже и трубку курить вздумала.
– Брать-то будете? – хмурится торгаш.
– Будем, – отвечаю и монету кладу, меньше указанной цены. Говорю сколько отвесить, да кто заберет. А сама увожу Лилию подальше. А то совсем закашлялась деваха.
– Ой, горемыка ты. Горемыка. Откуда такая взялась? – отвожу в сторону, присесть в тенечке. – Может, тебе водички принести попить? А то смотри, вся бледная стала.
Смотрю в лицо деве. А у самой ум за разум заходить стал. Может, солнце голову мою больную напекло? Может, тень со мной играет?
А передо мной и не новая знакомая сидит. А сестра моя, покойная – Ярита. С лицом белым. Глазами темными. Точь в точь как тогда... когда из воды вытянули. Рот закрою ладонью. Отстранюсь в миг от рыжей. А солнце на лицо ее падет, красок добавит и снова свежа она, как ягодка лесная. Головой покачаю, глаза протру. Из фляжки водицы на лицо брызну.
Смотрит на меня Рыжая непонимающе. Напугала? Улыбнусь быстро. Протяну и ей водицы попить.
– Пей давай. Слышишь гам? Петушиный бой начался. Ставки делать надо!

Привет) Айлайн. Накладка вышла) Но тебе должны были сказать, что ты ошиблась.
И большое спасибо за совет как надо писать посты. С твоего позволения поучу тебя как их надо читать...Не обязательно мои. Хотя бы, своего партнера по игре)






А теперь внимание:


Отличительные черты заметны? Но, окей. Обязательно в следующий раз буду писать еще более подробный пост.

Айлан, не обижайся. Держи тортик:

- Смотри, какую мне Бажена дудочку подарила. - Говорит Сонька показывая новый подарок. Хороша дудочка. На голубку похожа. Дудит в нее Сонька и птичка поет как живая. Улыбаюсь песне, по голове племянницу глажу, по волостям светлым- кудрявым.
- А Бажена-то где? - спрашиваю, присев к дитю. Та пальцем кажет на Сестру свою. Смотрю та в толпе с индюком стоить. Тот перья-то, перья распушил. Ходит вокруг нее гоголем. Вот оно как, стоит деву хорошенькую заприметить. Вся спесь с лица пропадает. И уже не важно кто простой, а кто благородный.
Нахмурюсь, недовольно. Соню за руку, за Лилей присматриваю. И бегом в толпу, поближе к Племяннице и Индюку. А то щас начнет речи говорить, красивые - благородные это умеют. А Бажена девка молодая, не опытная... и куда она потом? Если попортит ее будущий Лорд? На стену?
Сердечко внутри стучит быстро. Вырваться хочет. Вспомнило и мороз стены Сверной. И любовь проклятущую - потерянную.
Подойдем поближе к парочке. Прислушаемся:

- Да! Хорош петух то! Хорош! - Громко ору на ухо Будущему Лорду, чтоб знал и видел. Что за девочкой смотрят. Если че, могут чего и отрезать. В штанах оно по одному принципу устроено что у простого, то и у благородного.
- Сифка старый уже. Дарий победит. Смотри, какой петух бойкий! - Между Яном и Баженой вклиниваюсь, чтоб так тесно рядом не стояли. Отшатываюсь назад, когда два петуха чуть влезают вверх с громким кудахтаньем.

- Как их разнимешь то. Они ж боевые! Ноги-руки исклюют, мало не покажется. Да и люди, смотри как радуются. Отвечаю смотря то на Лилю, то на бой петушиный.
А та побледнела вся. Глаза на мокром месте. Вот-вот разревется. Так жалко петухов, что ли?
- Ты чего? - руку протягиваю девушке, ее ладошку беру в свою. Сжимаю слово детскую. - Боя петушиного не видела никогда?
- Это ж для потехи. Для радости! Сейчас Дарий Сифку заклюет. Сифку в суп отправят. У боевых петухов мясо вкусное, плотное. Суп наваристый.
Громко кудахчет Сифка нападая на противника своего. Можно подумать услышал слова мои. Бойко отбивается от него Дарий. И этот в суп не хочет?
Самой любопытно кто победит в бое этом. Да только Лиля глазами смотри не понимающими. Словно сама вместо петухов дерется. Сама раны на теле за петухов получает. Эх, какая дева трепетная мне досталась.
Беру монету кладу в руку Бажены:
- На Дария поставь. - Говорю, а сама зыркаю в сторону Яна. - И осторожней тут, со всякими.
Лилию с соней отвожу от толпы дикой. Дядька мой уже на рынок приехал. Товар на обмен выложил, да всем что в хозяйстве приходится затарился. Стоит - медовуху глушит. Забираю у него фляжку, сама пару глотков делаю. Морщусь от вкуса сладко-кислого. Хороша, медовуха. Протягиваю напиток Лилие:
- На вот выпей, на душе сразу легче будет.

Храпит. Храпит и не слышит ничего вокруг.
Пинаю дядька, чтоб хоть привстал чуток- да оттащили бы его в сени. Негоже на столе то спать! Мордой в соленьях. Нет- не поддается. Храпит и булькает.
И каждый раз так. Стоит празднику какому случиться - брага да медовуха делает свое дело. Дядька засыпает еще до пирогов. Смеются гости. Улыбаются девчата. А что поделать? Мужик он и есть-мужик. Укрою его большое тело платком расписным. Который в подарок сегодня получила от сына. Хотя как это получила? Всунул в руки и ускакал. Даже обнять не дал - не любит ласку. Будущий хранитель стены - что с него взять. Даже думать не хочу, когда на стену уйдет, поди и мать родную не вспомнит. Ласкового ничего не скажет. Всегда так было - с первой минуты рождения. Когда тельце его пахнущее молоком к себе прижала, когда меж груди положили. Сразу поняла - люблю больше жизни. Никого так любить не буду. И каждый раз когда видела пустоту и тоску в его глазах. Понимала. За чужую держит, а мать его настоящая там где-то. В снегах стоит. Зовет.
Потому у нас с ним любовь как и с отцом его. Безответная, поди. Недосказанная. Я его люблю. А он любит: Стену да братьев.
Гости шумят. Наливают. Девы песни заводят. Я с кухарками да помощницами только успеваю бегать туда-сюда. Из дома да во двор, где столы стоят праздничные. В запаре бросила взгляд на кушетку, что в сенях стоит. Пустая. Нахмурюсь. Порыскаю глазами.
А куда ж девчонка-то Рыжая подевалась? Ведь с Ярмарки вместе уезжали. Ту так медовуха сморила, что ели на ножках стояла. Вот и привезли домой. Негоже путнику в праздник не помочь. А она пропала. И Бажены нет. Головой покачаю.
Вынесу пирогов на стол. Улыбнусь гостям. Да сама за двор пойду.
Иду вдоль улиц. Всюду смех слышно. Девы с парнями за руки ходят. Смеются.
Сама улыбаюсь. Не могу не порадоваться за девчонок. Ой... лишь бы голову на плечах имели. Лишь бы голову имели. А то оно дело то молодое. Голова от любви кружится начинает. Сердце болеть. Глупости из-за любви наделаешь, а потом всю жизнь расплачиваться.
Путь к озеру где молодежь гуляет знаю как свои пять пальцев. Частенько по утру туда купаться с Баженой ходим.
Там поди все ее подружки собрались. Может и Лиля туда убежала?
Стою на бережке, смотрю как проплывают мимо венки со свечами. Смеются девочки в воду венки кидая. Горит, сверкает водица под лунным светом, да огнями свечей. Подойду к озеру. Коснусь пальцами теплой.
Говорят, кто в эту ночь в реке искупается любовь призовет. А еще говорят... вода все грехи смоет. Может смыть мне грехи свои? Которые еще слезами не смыла?

В воду зайду по пояс. Липнет нижняя рубаха к телу. Руками по воде проведу. Сквозь пальцы пропущу. Поглажу трепещущую. Тихо. Тихо. Не шуми, не бурли.
Ноги подводный ручеек найдут. Водой холодной ошпарит.
Воздуха наберу в грудь побольше, да окунусь с головой под толщу. Вода темная. Теплая. Ласкает, обнимает.
Вынырну со смехом. Как же хорошо. Как же свободно.
Ладонями по лицу проведу. Капли с глаза смахивая. Увижу на берегу знакомую свою давнюю. Рукой помашу. Кликну по имени.
Иди сюда. Купаться будем. Вода теплая. Пригожая.
И снова под толщу воды уйду. Рыбкой стану. Свободной.
Лилия улыбается рядом. Смотрю в лицо ее, а оно будто другим стало.
- Ты куда пропала? - спрошу.- Я уж тебя обыскалась. Ночь уж. Тебя дома искать не будут?
- А я уже дома, - говорит. Смеется. Вокруг плавает.
И ведь раньше красивой была. А сейчас еще краше. Словами не описать. Заворожила даже меня.
Дома? Не понимаю слов ее. Даже жутко стало. Уйти хочется. Да только что-то не дает. Смотреть на эту красоту дальше охота, мочи нет. Смеется как колокольчик. А я думаю, как похож этот смех на смех сестры моей. Может расплата за мной пришла?
- Не бойся. - Говорит. Ластится. Руками обнимает. - Вы люди постоянно чего-то боитесь. Страшитесь. Нельзя так... нельзя.
Голос манящий. Зазывный. Уж не понимаю как ногами дня чувствовать перестала.
- Хочешь я тебе покажу где боли нет? Не капли. - говорит.
Хочу, - думаю.
- Я жить хочу, - отвечаю ели слышно.
Смеется.
- Пошли со мной? Пошли.
Головой качаю. Только вот заплыла так далеко. Да так глубоко. Вернусь ли к берегу?
Не знаю.