Джанет Скеслин Чарльз "Одесское счастье"

Это заболевание называется флюороз. От избытка фтора в питьевой воде. Если тяжёлая форма, то зубы даже стираются до дёсен и идёт разрушение скелета.
___________________________________

Спасибо за перевод Шикарный язык, читаю и смакую
Да, с зубами конечно перегнула автор в таком молодом возрасте и чтоб все удалить!! Не стоматолог, а коновал какой-то. Большинство стоматологов пытаются сохранить зубы, лечат до последнего. Кстати, тоже мысль промелькнула, как она обшалась с партнерами на английском без зубов-то?!
_________________

на зубы могло повлиять:
1) плохая вода
2) не полноценное питание,( а они точно не шиковали )
но вот почему ей делали съемную челюсть?! неужели нельзя было поставить мостики, или импланты?! так что пожалуй автор немного не продумала этот эпизод... в 22-23 года зубы в стакашке это нонсенс...

 » Глава 2 (окончание)

Перевод delita
Бета-ридинг LuSt
Редактирование codeburger

Обычно я успевала сготовить себе кофе и выпить его еще до прихода мистера Хэрмона и остальных сотрудников – задолго до начала рабочего дня. Но сегодня кофе только полился в чашку, и вдруг из коридора послышалось шушуканье Виты и Веры. Из-за их зловредных языков три девушки уже уволились – сдается мне, безо всякого собственного желания, – и мне совсем не хотелось следующей на очереди поиметь холеру от этих хабалок. Run-ran-run. Войдя в кухню, они поморщились на меня, словно на пятно посредине стены. Как обычно, на каждой было много макияжа и мало одежды. Бабуля меня бы из дома не выпустила в такой юбке – в обтяжку, как целлофан на сосиске. Да они каждый день дольше марафетились, чем за всю жизнь в школе на уроках просидели. И через это не могли связать даже пары слов по-английски и на компьютеры только глазами лупали. Через почему их таких наняли – так через потому же, что и меня.

– Что ты делаешь? – спросила Вера.

– Извиняюсь, а ты про что?

– Что ты делаешь в постели? – уточнила она. – Давай, подруга, колись.

– Сплю. – Я допила свой кофе и попыталась выйти с кухни, но они заблокировали дверь.

– Тогда за что тебе столько платят? За что дарят всякие цацки-пецки? – давила Вера.

– Понятия не имею. – Грубо, конечно, считать их секретутками, но не считать так просто наивно. Я не стеснялась своего мнения, потому что они в свою очередь тоже держали меня за шлюху. Причем козырную.

– С виду так фригидная сука, но, небось, закрутасы всякие знаешь. – Вера сверлила меня взглядом, словно стараясь дорыться до моих «закрутасов». – Может, отсасываешь с проглотом? И как тебе это? В кайф? – Она пыталась меня смутить и успешно, хотя я не подала вида, лишь глубоко вдохнула, чтобы не покраснеть как помидор.

– Об чем базар? – вмешалась Вита.

– Ты для него костюмчики прикольные надеваешь? Может, он тебя связывает? Или покупает бельишко, а потом его с тебя сдербанивает, а? Какая ж, ты, подруга, гладенькая, какая налитая, скажи, как ты ложишься под своего мистера? – шептала Вера, водя пальцами по моей груди. Я сбросила ее руку и вырвалась наружу.

Уже из коридора я услышала, как Вита тихо спросила:
– Так мистер Хэрмон тебя что, любит, что ли?

Этот вопрос поставил меня в тупик. Любит? Меня? Мистер Хэрмон? Ну, он подкидывал мне разные миленькие прибамбасики и саму меня держал за свою собственность, оберегая от всех мужчин в нашем офисе. И гонялся за мной по кругу, как кутенок за своим хвостом. Но разве любовь такая? А вдруг для него это и есть любовь?

Таки да. Мне хотелось любви. Страсти. Экстаза. Я знала из книг, что эти слова означают, но ни разу ничего такого не испытывала. Любовь. Это что, танцы в лунном свете под музыку, которую слышно лишь двоим? Или это ударная стирка носков и чистка картофли? Секс? Нежность? Сколько чего положено в любовь по рецептуре? Как ее взрастить? Как убить? Долго ли придется страдать, когда она умрет? Я читала классическую русскую литературу, красивую и тоскливую. Потом открыла для себя американские романы уже со счастливыми концами. Но со мной не случалось ничего и близко похожего на любовь из книжек. Бабуля говорила, что по жизни любовь слепая, глухая и немая – прежде всего немая. И что в ту самую минуту, когда женщина влюбляется, она огребает проблемы, которые сведут ее в гроб. И что все женщины в нашем роду прокляты. Но я все равно хотела любви. Хотела замуж. Хотела кормить грудью младенца. Хотела настоящую семью, какой у меня никогда не было. Чтобы и с мамой, и с отцом.

Услышав вопрос Виты, я к ней немного оттаяла. Во-первых, худой мир лучше доброй ссоры. А во-вторых, меня уже достала вся эта зависть ни за что. Поэтому я вернулась на кухню и сказала как есть:
– Я не ложилась под мистера Хэрмона. – И добавила: – Моя бабушка говорит, что, соглашаясь на секс, можно заработать ужин в ресторане и вечер в опере, зато, отказываясь, можно получить уважение, а в крайнем случае и обручальное кольцо.

Вера горько рассмеялась, а глупышка Вита так ничего и не поняла. К некоторым женщинам и на козе не подъедешь.
Потом работа закипела, и мои слова широко пошли в народ. Пятьдесят одну минуту спустя мистер Хэрмон таки заметил, что из офисного плейбоя стал объектом шуточек и приколов, и очень разозлился. Ну о-о-очень.

Каждый вечер, уложив своих троих нежданчиков спать, ко мне заходила соседка-художница Оля, чтобы немножко поболтать и перекусить. Задерживаться она не могла – боялась надолго оставлять своих малышей одних.

Мы с ней были не разлей вода еще со школы, правда, я там числилась в успевающих, а она – в отстающих. Вместе прошли и огонь, и воду, и медные трубы. Нас обеих бросили отцы. И обеих посадили на худшие места в классе, поскольку мы не могли сделать подарок учителю. Когда мы захотели заниматься балетом, то скинулись и купили одну на двоих пару атласных чешек. А потом преподаватель в балетном классе сказал, что моя комплекция больше подходит для игры в настольный теннис, чем для танцев. И ступни у меня вдруг вытянулись. Так что чешки целиком достались Оле.

В старших классах она стала настолько популярной, что совсем забросила учебу. Я писала за нее сочинения и давала списывать домашние задания по математике. За это Оля делилась со мной подробностями своих свиданий, и не абы с кем, а с учителем геометрии. (В той четверти геометрию она у меня не списывала.) Миниатюрная и хорошенькая Оля-Оленька частенько сидела на коленях у ребят, хихикала и ворковала, когда они поглаживали ее по округлым ягодицам. Я же была самой высокой в школе и до того тощей, что меня дразнили кучерявой оглоблей. Оля влюблялась с завидным постоянством. А со мной ничего такого не случалось.

Пять лет спустя она единственная из одноклассниц продолжала со мной общаться. Хотя в Одессе все примерно равны, существует разделительный барьер – брак. Парни, избалованные мамами, ждут того же пресмыкания перед ними и от жен. Еще в школе, посещая своих друзей, я видела, как их отцы, вернувшись с работы домой, плюхаются на диван и читают газету, а мамы, тоже после работы, без передышки хлопочут по хозяйству. Брак забирает у женщины все ее время и силы.

Вот и мои бывшие одноклассницы проводили вечера и выходные, стараясь угодить мужьям: готовили пиры из ничего, консервировали овощи и фрукты с огорода, вручную стирали и гладили даже полотенца и нижнее белье, чтобы сойти за примерных жен.
У замужних одесситок нет времени на себя любимую ни днем, ни по вечерам.

Оля же, имея троих детей, никогда не состояла в браке, как и я. Конечно, она всем вкручивала, что развелась, чтобы люди не думали, будто с ней что-то не в порядке.
Как обычно, Оля нацепила застиранный байковый халат и наши ветхие чешки. На щеке и в соломенных волосах цяточки синей краски. На руках она держала младшенького Ваню, которого укутала как чукчонка.
– Оля, заходи. Давай, покушай чего-нибудь.

Мы зашли на кухню – бабушкину вотчину. Оранжевый линолеум на полу был хоть и дрянного качества, но чистый. Бабуля шкрябала его смесью отбеливателя и лимонной кислоты, и он приобрел мандариновый оттенок. Вытащив из-под стола табурет, я усадила Олю и поставила перед ней тарелки с лавашом, хумусом и синенькими, фаршированными сыром.

– Сдается мне, ему жарко. – Я взяла Ванюшку на руки, осторожно сняла с него связанные бабулей свитер и шапку и дотронулась до нежной кожи.

– Подруга, да ты прикипела к этому хлюздику, – усмехнулась Оля. Она старалась жевать медленно, чтобы я не догадалась или не сказала вслух, что сегодня она еще не кушала. – А я так заработалась, что забыла о времени.

На каждый день рождения Оля дарила мне небольшую абстрактную картину. Мне казалось, что у нее есть талант, но большинство людей в нашем городе все свои доходы тратили на то, чтобы как-то выжить, им было не по карману покупать произведения искусства. И Олины профессиональные принципы, запрещавшие ей потрафлять низменным вкусам, обходились ей очень дорого. Когда она очистила тарелки, я налила отфильтрованную воду в чайник (и фильтр, и чайник – подарки мистера Хэрмона). Электрочайник гораздо проще в использовании, чем газовая плита, а фильтрованная вода на вкус гораздо лучше водопроводной, хотя все равно приходилось ее кипятить, чтобы убить всякие бактерии. Оля спросила о моих делах, и я расписала ей свой цирк с мистером Хэрмоном, Витой и Верой.

– Очнись! – воскликнула Оля. – Еда на твоем столе появилась благодаря мистеру Хэрмону. Все, что ты имеешь, – вплоть до мягкой туалетной бумаги! – дает тебе он. Раз ты знаешь, чего он за это хочет, так расплатись! Не будь свиньей неблагодарной. Да он приложил больше усилий, чтобы соблазнить тебя, чем все мои хахали вместе взятые. – Если вы не поняли, мало кто в Одессе не знал, что соблазнить Олю легче легкого. – Почему нет?! Что в этом такого? Да приударь за мной какой-нибудь небедный фирмач, я была бы просто счастлива. – Оля поставила тарелку в мойку, повернулась и добавила: – Ты просто не представляешь, как тебе повезло.

Я представляла. Бабуля научила меня благодарно ловить минуты или даже секунды благополучия. Она частенько напоминала, что нам повезло жить не в коммуналке, а в отдельной однокомнатной квартире, и повезло не голодать. Она просила меня давать монетки старикам, просящим подаяние на улице, и подкармливала Олю, у которой на руках было трое детей. В отличие от большинства наших женщин, у Оли почему-то не хватало духу, по-глупому залетев, пойти на аборт – я ни разу не встречала другую такую безмужнюю украинку или русскую с тремя пригулянными ребятишками.

Она открыла дверь и забрала у меня Ванюшку.
– Ты просто обязана переспать с мистером Хэрмоном. В конце-то концов, ты же ухватилась за эту работу, наперед зная все его требования. Так давай, расплачивайся. Бесплатных пирожных не бывает.

И громко хлопнула дверью перед моим носом.
Таки да, она права. Я действительно с самого начала приняла все условия мистера Хэрмона.

Выслушав Олю, я решила посоветоваться с Джейн. Когда мистер Хэрмон ушел с работы, я позвонила ей в Америку и описала свои проблемы с начальником, как «случай с моей приятельницей». Довольно часто Джейн удивляла меня своей прозорливостью, но иногда она выступала слепым кутенком, хотя дело было прозрачное, как, фигурально выражаясь, полиэтиленовая пленка (еще один подарок мистера Хэрмона). Именно так она и среагировала в этот раз.
– Это домогательство! Требовать сексуальных услуг от подчиненной – это противозаконно!

Будто в Одессе соблюдались законы цивилизованного мира!

Я рассмеялась, услышав про «сексуальные услуги». Услуга – это когда ты из добрых побуждений хочешь кому-то помочь. А от меня требовалась никакая не помощь. Со стороны мистера Хэрмона это было специфическое самоутверждение, которое в Одессе практиковали многие мужчины с Запада. Но у американцев вообще странный лексикон. Та же Джейн могла встретить человека и через пять минут уже назвать его другом. Для меня же он надолго оставался «просто знакомым».

– Скажи своей приятельнице, пусть не позволяет начальнику пользоваться ее зависимостью! В Штатах законы защищают женщин и детей от подобных посягательств.

Мне нравилось, когда она рассказывала о своей стране. Казалось, там рай земной, в котором слабым и обездоленным ничего не угрожает. В Америке даже деревья и цветы под защитой.

Мистер Хэрмон совсем не был дураком. Даже не говоря по-русски, он быстро просек, что весь офис над ним потешается. И пришел в ярость. Я прокантовалась здесь шесть месяцев, но теперь видела, что дни мои сочтены. Конечно, шеф не мог не заметить, как хихикают Вита и Вера, когда он заходит в кухню. Думаю, они специально так делали, чтобы меня выжить. Завидовали моей немаленькой зарплате и тому, что я не под кого за эту работу не ложилась.

В течение нескольких дней мистер Хэрмон постоянно за мной следил и без конца на меня орал.
– Не стучи по клавиатуре так громко, черт возьми, у меня уже голова раскалывается! Чего ты улыбаешься? Тебе тут что, за улыбки платят?

Я стала обратно прикрывать рот ладонью.

Раз после обеда я сидела за столом и старалась печатать как можно тише. Он подкрался сзади. Я продолжила плавно нажимать на клавиши.
«Корабль прибыл на день позже расписания. Двадцать пятого».

Мистер Хэрмон за спиной просто стоял и молчал. Я не знала, что делать. Боялась издать звук, боялась пошевелиться. Freeze-froze-frozen. Нависшая угроза казалась страшнее криков и ругани.

«Процедура таможенной очистки закончилась двадцать девятого».

Мне чудилось, будто он захлестнул мою шею веревкой и затягивает все туже и туже. Я почти задыхалась. Но продолжала печатать.

«Двести пустых контейнеров погружены на судно».

Мистер Хэрмон отступил, только когда в вестибюль зашел охранник Юрий, совершавший обход.
«Следующая поставка ожидается второго», – продолжила я тихонько давить на клавиши.

На другое утро я задержалась в ванной, потому что, вцепившись в потрескавшуюся раковину, смотрела на себя в зеркало. Как долго я еще продержусь? Есть ли способ его угомонить? Я устала бояться, устала от пристального внимания, с которым мистер Хэрмон следил за каждым моим шагом.

Но мне таки нужна эта работа. Мы с бабулей только-только начали жить по-человечески.

У нас есть такая поговорка: москвички холодны, как зимние дни, зато одесситки горячи, как летние ночи. Таки да, одесситки действительно чертовски привлекательные. Может, из-за морского воздуха, может, из-за южного солнца. У нас шелковистые волосы, безупречная кожа и скулы такие же резкие, как наши языки. Как бы мне себя приуродить? Я стянула темные кудряшки в строгий пучок и смыла черную тушь, подчеркивающую мои зеленые глаза. Поверх белой блузки надела мешковатый черный жакет в пару к длинной черной юбке. Так я выглядела постящейся монашкой.

Мистер Хэрмон встал у моего стола, и я приготовилась записывать его распоряжения, но он резко гавкнул:
– Ты мне должна.

Чувствуя, что иду босиком по битому стеклу, я так же резко ответила:
– Хотите, покажу, что я вам должна?

– Да-а-а, – восторженно выдохнул он, словно рассчитывал, что я тут же задеру блузку и покажу ему грудь. Щаз!

– Вот, что я вам должна. – С этими словами я вынула изо рта и протянула ему зубной протез. – Забирайте.
И заставила себя улыбнуться, обнажив голые уродливые десны.

Обескураженный во всех смыслах мистер Хэрмон вернулся к себе в кабинет. Мои руки так тряслись, что я с трудом вставила протез обратно. Постоянная нервотрепка начала сказываться. Мне сдавалось, что придется не только уволиться, но даже уехать из Одессы, чтобы где-нибудь когда-нибудь наладить нормальную жизнь. В свои двадцать три по местным меркам я уже считалась перестарком, но все равно хотела создать семью. Хотела родить девочку и назвать ее Надеждой – в честь мамы. Естественно, чтобы забеременеть, необходим мужчина. Но после работы у меня не оставалось времени бегать по свиданьям. К тому же бабуля говорила, что одесским шибенникам грош цена. Джейн хвалила американских мужчин, потому что они, по ее словам, сначала пытались подружиться, получше узнать девушку и только потом «шли на сближение». Я любила родной город, но мне чертовски хотелось сбежать в Америку, где сексуальные домогательства запрещены законом, а ухажеры серьезные и ответственные.

Я вспомнила, как отшила мистера Хэрмона, и ужаснулась, что унизилась до такой вульгарщины. До сих пор я не видела в нем врага, но после нашей стычки и при его новой манере чуть что возбухать, все изменилось. Он стал для меня опасен. Но невозможно изворачиваться и бегать от него бесконечно. Я чувствовала, что месть неотвратимо надвигается, но не знала, как она близка.

Тем же днем я стояла у стола и изучала квартальный отчет, а мистер Хэрмон вдруг подошел сзади и резко развернул меня лицом к себе.
– Эй! – крикнула я и оттолкнула его.

Он толкнул меня в ответ, и я спиной упала на стол. Воздух вышибло из груди, а обратно вдохнуть не получилось. Я попыталась пошевелиться и пнуть его в пах. Не получилось. Попыталась собраться с мыслями. Не получилось. Попыталась подобрать слова, чтобы вразумить, остановить его, как удавалось раньше, но с губ слетел только тихий безнадежный стон. Я уставилась на шефа, словно погруженная в эфир бабочка, которую вот-вот проткнут булавкой.

Но мистер Хэрмон пялился мимо меня выпученными глазами. Словно, как и я, испугался.

Впервые я порадовалась, что мы не просто на Украине, а на еврейской территории. Стук, с которым я грохнулась на металлический стол, разнесся по всему зданию, и кто-то пришел посмотреть, что случилось. Наша контора была филиалом израильской фирмы, и нам часто угрожали по телефону. Круглосуточно дежурили охранники, потому что в других представительствах уже находили бомбы. И от любого странного звука сотрудников словно током дергало.

– Извини, – хрипло прошептал мистер Хэрмон. – Я не хотел…

Он попытался помочь мне сесть, но я отдернула руку. Повернув голову и увидев, кто пришел на шум, я немного успокоилась. Слава богу, не Вита и не Вера, а мистер Кесслер, директор из Хайфы, приехавший к нам с проверкой. Он посмотрел на меня, опрокинутую спиной на стол, на моего начальника, стоявшего у меня между ног, и что-то крикнул скороговоркой на иврите. Я вдруг вспомнила, как дышать, втянула воздух и закашлялась.

Мистер Хэрмон отступил, я вскочила, одернула юбку и рванула прочь по коридору.

Опустошенная и до странности спокойная я стояла у раковины и тряслась. Голос и, что важнее, разум впервые в жизни меня подвели. Ойц! От когда родилась со мной ничего такого не случалось. Хотелось разрыдаться, но я знала, что любое проявление слабости Вита и Вера используют против меня. В Одессе не важно, что на самом деле произошло, гораздо важнее, что про это будут говорить. В результате учишься быстро соображать и никогда не выдавать свои чувства.

Сотрудники услышали шум и теперь толпились в коридоре. Скоро они узнают про прикол и станут обсуждать мою реакцию. Я представила, что мои веки – это крылья колибри, которые отгоняют набежавшие слезы. Захотелось сбежать подальше, на другую работу и в другую жизнь. Как скоро судьба мною наиграется? Ну почему для нас все так по-черному?

Я не знала, чем теперь заняться, поэтому взяла белый фильтр, заправила кофеварку и стала наблюдать, как сочится кофе. Чтобы не опозориться, я сосредоточилась на насыщенном аромате, маленьком элементе ежедневной роскоши. Раньше, до работы здесь, я ни разу не пробовала настоящего кофе: мы с бабулей пили только советский растворимый. Когда я рассказала об этом мистеру Хэрмону, он подарил нам кофеварку и трехмесячный запас зерен.

Я наполнила маленькую чашку, которую пришлось держать двумя руками, чтобы не выронить. Внезапно всем захотелось кофе, и вскоре на кухне стало не протолкнуться. Вита и Вера ухмылялись. Их боссы, более молодые версии мистера Хэрмона, поглядывали на меня искоса. Ноги больше меня не держали, и я присела на стул.

Через несколько минут зашел мистер Кесслер, одним взглядом прогнал всех любопытных и принес мне извинения за недостойное поведение мистера Хэрмона.

Я закрыла лицо руками, проклиная себя за тот момент истины, когда проболталась нашим офисным крысам, что не сплю с начальником. Поцарша потерянная, вот я кто! Обиделась, что держат за профурсетку, и сделала себе же хуже. Таки да, следовало помнить, что правда до добра не доводит.

Мистер Кесслер принял мою реакцию за стыд и неловко похлопал меня по плечу. Затем предложил денежную компенсацию и выразил надежду, что я не доведу дело до суда. Похоже, он просто не знал, что на Украине не действуют ни законы, ни порядки. Но я не собиралась его просвещать.

– Такого больше не повторится, – пообещал мистер Кесслер.

Через неделю он уедет, и что тогда?

Я встала, оправила сшитую бабулей черную шерстяную юбку и пошла через пустой коридор назад к своему столу, к своей жизни.
Ойц, холера! Чтоб вы знали, не надо меня жалеть.

_________________

delita, Ластик, Таня, спасибо !
Как всегда великолепный перевод в вашем исполнении. Читается легко, можно сказать взахлёб, присутствует одесский колорит и юмор. Через предложение хрюкаю.

Ластик, окунула ты нас в не столь далёкое прошлое. Клюква не клюква, но в целом картинка похожая. Что касаемо зубов, то у иностранцев было расхожее убеждение, что с гигиеной у нас полный аут.
Может у дяди Хэрмона фобия на счёт бактерий и он боится подхватить их у проституток, неряшливых дам, уборщиц и прочая? А тут молодой свежий пЭрсик нарисовался, правда зубы подвели , но это решаемо- вырвать все на фиг. Возможно, пока этот" Пигмалион" стёсывал "Галатее" зубы , то как водится, влюбился в своё творение. И вот уже влюблённый мистер не желает быть кошельком с ушками. а хочет неподдельной страсти и ответной светлой любви. Видимо, насмотревшись хит тех лет с Джулией Робертс и Ричардом Гиром, где американский рейдер отмывает в душистой пене проститутку, снятую на улице ведёт в оперу и т.д., сам тоже начинает действовать так же . Кстати, там герои тоже поначалу в губы не целовались- брезговали.

Для меня клюква в том, что героиня устроилась на работу к иностранцу по собеседованию. В наших глубинках это делалось только по протекции и связям. Зависело от оборотов фирмы. Чем они выше, тем выше уровень согласования состава работающих.
Иностранцы приезжали к нам, как правило, со своими постельными переводчицами и никто не скрывал этого. У нас в те времена шныряли специалисты из французского "Тоталя" и наш семейный друг их обслуживал- был у них за всё про всё.Позже было создана российско -азербайджано-французская нефтяная эспешка, где он стал директором. Его кандидатура подошла, потому, что родственные связи и то, что он в экспедиции возглавлял комсомол. Поскольку основной и главной его задачей было регулярно развозить в кейсах дань . Потихоньку парень терял человеческое лицо.
Так вот, его жена, которая по сей день моя подруга, возмущалась, что муж притаскивал домой " французскую шваль" с проститутками отобедать домашнего. Те не скрывали. что сюда их сослали за прегрешения на родине и это их последний шанс подняться. Две девушки переводчицы из Москвы обслуживали их по очереди. Внешне вся эта компания выглядела , как говоривала подруга- "на одном гектаре не сядешь", а если мысленно переодеть в ватники, то один в один аборигены из " Малой Пёши".
С деньгами у всех были очень туго. Зарплаты мне скудно хватало на две недели прокорма.Но сколько же всего я научилась делать. Короче -санкции это несомненно развитие местного производителя Правда сил уходило очень много.Кто-то не выдерживал и спивался, а кто-то и не пытался выживать.
Весело ли было? По всякому. Очень много умирало людей. Но всё таки была молодость, а там и трава зеленее.
Девочкам своим я этого не желаю.
Цены удивляли. Мне как то в ларьке удалось купить за три копейки столовый мельхиор и себе и девчонкам в приданое.

Перевод delita
Бета-ридинг LuSt
Редактирование codeburger

Девочки, спасибо за новую главу.
Ах, как же все грустно
___________________________________

и я похрюкиваю )) Татьян гений

Ну если посмотреть на начало девяностых, то так оно и было. Вспомните прокладки из ваты и марли. Это даже я застала...

Так если вставить протез, бактерий-то меньше станет, но все не исчезнут. Как говорит мой зубной, рот - самое грязное место на человеческом теле.

Может статься, и так - увидим... Пока что больше похоже на цель.

А там дальше будет, что на собеседование она не по объявлению пришла, а через связи.

Вот да, я такое тоже от многих экспатов слышала. Почему-то именно в московских представительствах самые тупые и бездарные директора-иностранцы. В командировку едешь за границу - нормальные там люди в головном офисе, а у нас дурак на дураке.



И не говори... Я сейчас так этого боюсь.

А у нас сосед разбогател, открыв тогда ломбард, сколько всего несли люди - и драгоценности, и серебро, и картины, и книги антикварные в обмен на какие-то смешные деньги.

Ну ничего, скоро солнышко выглянет.
_________________

Пока строчила пост, Ластик ещё главу выложила.
delita, Ластик ,Таня, ещё раз кланяюсь!!!
Так живо и красочно. полный восторг.
Вечером ещё отпишусь.

Это я догадываюсь Наверное, соседка Оля и спасет ее от начальника?
Я про жизнь ту. Господи, как же мне повезло! В те времена родители работали на заводе холодильников, я с сестрой на железной дороге: и там, и там платили хоть и немного, но регулярно, так что четверо работающих взрослых вполне могли прокормить двоих детей.
___________________________________

Разрываюсь опять, и смеюсь, и грущу Девочки, спасибо за перевод!

Да, язык наш - враг наш. Не сказала б никому, что чиста, как первый снег - он бы и не попер танком... А с другой стороны - от таких наездов и не сдержишься, конечно.
Оля мне нравится и за любовь к детям, и за художества
Так все логично. Суровая Московия, медведи в кирзачах, пулеметы в подвалах, водка реками... Самое место, чтобы от дурака избавиться
_________________

delita, Ластик, Таня,Спасибо за продолжение!!!
Даа,глава отменная.И простипомы в фирме всегда найдутся.Ишь захотела-поделись секретом))) А Оля,вероятно,и согласится подловить мистера Хэрмона.А шо? Трое уже есть,там и четвертый нежданчик не помешает.А может ей и повезет.На это ведь и ловятся.
___________________________________

Читаю текст и восхищаюсь - как же смогла разукрасить его Таня-codeburger, ну просто блеск!
_________________

Ого. Я и не знала, что такой роман существует. Но вот читать его как-то не хочется, как-то оно всё... неинтересно в свете последних событий. Ну, Одесса. Что я, Одессы не видела. А вот описываемая в романе история - может приключиться в любом городе, стране и с любой девушкой. Так что... как по мне - ценно лишь в качестве мемуаров. Но отрадно, что кто-то взялся за перевод на русский язык.
___________________________________

Спасибо за перевод и редактуру!!

прямо-таки и не знаааю, что сказать о главе. в шоке от того. что героиня вытащила протезы. ну до мурашек просто! как-то вот эти приставания босса тоже не очень реальны. слишком уж долго шеф бегает за героиней, на мой взгляд...

Я все ждала того момента, когда мистер Хэрмон будет активно настаивать на выполнении интимных пунктов устной договоренности, а стычка с офисными барышнями (распутной и глуповатой) послужила катализатором. Конечно, сексуальное домогательство - преступление и в трудовой договор не входит. Это по закону и, к сожалению, в идеале, о чем подтвердила подруга Джейн (сильно я сомневаюсь, что и у них нет такого явления). Оле, которая одна растит троих детей, вообще не понятно поведение Даши: очень хороший заработок, продукты, а шэф терпеливо ждёт удовлетворения оговоренных своих потребностей, а тут его унизили, узнав, что он еще не вскусил запретного плода.
Как же хочется героине туда, где нас нет ( где-то там, далеко находится Эдем, где все порядочные и живут в достатке ) !
Зубной протез в стаканчике, в таком возрасте да ещё почти по доброй воле, - кошмар.
Девочки, спасибо.
_________________