Плененное сердце (Исторический ЛР)

Через два часа чистая и благоухающая, как весенние розы, в платье насыщенного травянистого цвета, любезно предоставленного баронессой, и чувствуя себя неловко не столько из-за оттенка, сильно бледнившего ее, сколько из-за размера самого платья, которое топорщилось в груди и плечах, Каталина сидела перед зеркалом в терпеливом ожидании, пока Пилар колдовала над ее прической. Подходящей мантильи не нашлось, а в глухую черную, казавшуюся мрачной, к тому же прибавляющей ей возраста, она, само собой разумеется, облачаться не стала. А в связи с этим решила, что лучше и вовсе останется с непокрытой головой, тем более что Себастиану нравились ее золотистые локоны, которые в минуты нежности он, помнится, пропускал через пальцы, наслаждаясь их красотой и мягкостью.


Но внезапно поток ее мыслей прервался сдавленными истерическими возгласами, доносившимися с лестницы. Возмущенный женский голос усиливался по мере того, как приближались чьи-то шаги, гулко отдающиеся в пустынном коридоре замка.


- Донья Каталина, - Пилар на цыпочках подошла к двери и подставила ухо к замочной скважине, - по-моему, эта та самая сеньора со взглядом голодного удава, что вовсю хозяйничает в замке, - служанка напряженно прислушалась к голосам, раздающимся снаружи, но почти сразу покачала головой. - Я ничего не могу разобрать. Она так быстро говорит на кастильском наречии, что мне сложно понять, о чем идет речь.


- Кто с ней? – с замиранием сердца спросила маркиза, заранее предполагая ответ.


- Второй голос почти не слышен, сеньора, но, по-видимому, принадлежит мужчине. Скорее всего, это...


Но Пилар не успела договорить. Дверь резко распахнулась, отшвырнув ее в сторону. Кряхтя и потирая ушибленное место, служанка на четвереньках отползла к уборной, где скрылась за плотными занавесками, справедливо полагая, что может оказаться здесь попусту бесполезной и даже лишней.


Возникла немая сцена. В спальне ярко горели свечи, бросая золотистые отблески на гордо стоявшую у камина маркизу. Ее бледное лицо в обрамлении густых шелковистых волос резко контрастировало с ярко зеленым платьем, смотревшимся на ней мешковато из-за объемного панье и нелепо нашитых на поясе и груди крупных бантов. Она по привычке закусила нижнюю губу и устремила ищущий взгляд в темный коридор. Ее сердце затрепетало. Он здесь! Как же долго она ждала этой встречи, ради которой пришлось переступить через свою гордость, преодолеть сотню лиг и натереть мозоли на самых нежных местах прежде, чем предстать перед ним. Пусть и не в лучшем виде! Но безошибочное женское чутье подсказывало ей, что он жадно ее разглядывает. Щеки Каталины зарделись, она еле удержалась, чтобы не броситься в объятья Себастиана. От одного его присутствия у нее перехватывало дыхание, и предательски подкашивались колени.


Но вместо теплого приветствия, кое она напрасно ожидала получить, последовал совершенно никчемный по ее уразумению вопрос.


- Зачем ты надела это платье?


Себастиан стоял в проеме дверей, заполняя собой все пространство, но его скрывала тень и Каталина не видела его лица. А тем временем он был без маски, она точно это знала по голосу, звучавшему четче и резче обычного, и в котором улавливалась подчеркнутая холодность.


- Если тебе не нравится платье, я могу его снять, - Каталина, недолго думая, потянула за рукава, оголив плечи.


- Не нужно этого делать, - поспешно отозвался маркиз.


Фиалковые глаза сердито вспыхнули:


- А что нужно делать? Чего ты хочешь?


Себастиан глубоко вздохнул и сложил руки на груди. Он был одет в дорожный плащ и ботфорты. Спальня мгновенно наполнилась запахом конского пота вперемешку с мужским запахом. Он не снял перчаток, видимо, новость о ее прибытии застала его врасплох.


- Оставь на себе это треклятое платье, Каталина! Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь.


- Не понимаешь?! – ахнула молодая супруга, уязвленная равнодушием, сквозившим в тоне маркиза. – Я прекрасно помню тот день, когда обвенчалась с вами, сеньор де Кабрера! Пусть и без вашего участия, - махнула она рукой. – Но где это видано, чтобы супруги не жили вместе? И как, позвольте узнать, многоуважаемый дон Себастиан, - она иронично вскинула бровь, - ваше бегство может повлиять на появление наследника, который так необходим для продолжения вашего древнего рода?


- Одно с другим никак не связано.


- Что?! – Каталина подумала, что ослышалась. Неужели все то, что твердил ей Родриго, правда? Она покачала головой, отгоняя прочь безумные мысли, отказываясь верить очевидному.


- Мне необходимо было время, чтобы все хорошенько обдумать.


- А месяца, стало быть, вам оказалось недостаточно? – язвительно обронила Каталина, но тут же переменилась в лице и сделала шаг ему навстречу. – Что обдумать? Нам так плохо было вместе, Себастиан?


Маркиз выставил вперед руку, давая понять, чтобы она не приближалась:


- Ты здесь совсем не причем,mi querida.


Каталина вздохнула и отвернулась к огню. Сухие дрова трещали в камине, изредка посылая вверх снопы искр. Вид пляшущих языков пламени успокаивал ее.



- Скажи мне, Себастиан, ты вспоминал нашу ночь, нашу единственную ночь, что мы провели на пляже? – тихо спросила она, не поворачивая головы.


Он услышал ее, хотя ответил не сразу :


- Я... я не хочу сейчас об этом говорить, - и, чуть помедлив, добавил: – Ты можешь оставаться здесь сколь угодно, я найду, где переночевать. Утром мы продолжим наш разговор.


Он собирался уходить, вновь покинуть ее, оставить одну. Это было невыносимо. Она страдала так, как никогда раньше. Боль пронзила ее, будто удар кинжалом. Она судорожно вздохнула и почувствовала, что силы оставляют ее.


- Ты спросил, что я делаю здесь, в Кастель Кабрерас? Я отвечу, - она повернула к нему лицо, залитое слезами. – Я приехала сказать, что люблю тебя.


- Нет! – глухо выдавил из себя Себастиан. - Это невозможно, - он собирался войти, но что-то остановило его, и он остался на месте.


- Почему ты не веришь мне,mi amor? – широко распахнутые глаза блестели от слез. – Я говорю тебе правду. Te amo! Я люблю тебя!


- Нет! – он яростно сжал кулаки.


- Почему? – она зарыдала в голос, снова протягивая к нему руки. - Te amo!


Тишина, длившаяся несколько секунд, показалась ей вечностью. Она решила, он так и уйдет, не сказав ей ни слова, но он коротко вздохнул и вышел на свет.


- Потому что ты не можешь любить мавра,mi querida! Я давно проклят, еще при рождении, и этого никак не изменить.


Маркиз неотрывно следил за Каталиной, ни на мгновенье не выпуская ее из виду, ожидая получить в ответ справедливый укор, испуг, порицание и, наконец, нескрываемое отвращение, чего он, Господь свидетель, больше всего страшился увидеть в дорогих сердцу фиалковых очах.


Она же неподвижно стояла, детально изучая высокого, хорошо сложенного мужчину, не сводившего с нее пристального, напряженного взгляда. Его лицо с тонкими и благородными чертами, будто высеченное из камня, она помнила в мельчайших подробностях. Темные дуги бровей, слегка приподнятые в немом вопросе, высокие скулы и чуть выступающий подбородок с маленькой ямочкой посередине, которую сейчас скрывала трехдневная щетина, придающая облику маркиза особую привлекательность. Чувственные губы были плотно сжаты, в серых глазах чистого светлого оттенка, словно манящий свет далеких звезд, затаилась неуверенность и... страх? Теперь она понимала истинные причины его загадочного поведения и не менее загадочных поступков. Несмотря на благородство крови и по-мужски красивые черты лица, маркиз был очень смугл. Цвет его кожи напоминал шоколад, разбавленный молоком, а вкупе с родословной его легко могли принять за истого мавра, что в католической Испании считалось равносильно изгнанию или того хуже - смертной казни, о чем ревностно и неустанно заботилась Святая инквизиция.


Каталина, думая обо всем об этом, замерла, вцепившись в спинку находящегося рядом кресла так, что побелели костяшки пальцев.


Себастиан невесело хмыкнул, по-своему истолковал ее молчание, и сделал шаг назад:


- Полагаю, теперь вы понимаете истинные причины моего поведения. Вы напуганы, а я меньше всего на свете желаю, чтобы вы боялись меня, - с горечью произнес он и, взмахнув полами плаща, скрылся в тени.


Кажется, она и раньше слышала эти слова. Каталина не успела остановить его, слишком поздно окликнув:


- Постой, Себастиан. Не уходи! Нам нужно поговорить. Ты все не так понял!


Она кинулась следом, но в коридоре было темно и пустынно. Добежав до ближайшей двери, она подергала за ручку, но та не поддавалась, тогда она схватилась за следующую, но и эта была заперта. Босиком она перебегала от одной двери к другой, стучалась и звала Себастиана, но никто ей не отвечал. Все двери были закрыты, ее окружала гнетущая тишина. Каталина осталась одна в темном пустынном коридоре и, не зная, куда идти и что делать дальше, просто опустилась на пол и тихо заплакала. В таком состоянии спустя четверть часа ее нашла Пилар. Служанка отвела молодую сеньору в спальню и уложила в постель, заботливо укутав одеялом и подложив под ноги жаровню.





Как ни удивительно, но после всего пережитого накануне Каталина проснулась в приподнятом настроении, полная сил и бодрости духа. Она добилась главного. Она здесь, в Кастель Кабрерас, рядом с Себастианом, в его постели и пусть он пока отвергал ее любовь из-за своих мнимых страхов, она считала это временным явлением. Сегодня у них состоится разговор, и она вновь будет говорить о своей любви. В конце концов, его сердце не каменное, и она достучится до него. Он превратно истолковал ее реакцию, когда показал ей свое лицо. В сущности, цвет его кожи не имел для нее никакого значения. Она была рада тому, что он доверился ей, раскрыл свою тайну, мучавшую его долгие годы, и теперь она отчаянно желала, чтобы он поверил в искренность ее чувств. Она хотела жить с ним нормальной жизнью обычных провинциальных дворян, подальше от суеты дворцовых интриг и всесильной инквизиции. А если их счастью что-то угрожало, то она готова была без сожаления оставить все и без страха и упрека уехать с ним куда угодно, в том числе отправиться в дальние дали, через глубокий, таящий опасность океан, в неизведанный Новый Свет или даже Индию, лишь бы навсегда остаться рядом с возлюбленным.


Она улыбнулась своим мыслям и принялась с аппетитом уминать ячменную кашу с медом, вареные яйца, деревенскую ветчину и печенье с миндалем и корицей, запивая это горячим шоколадом.


- Ох, сеньора, - Пилар тем временем, разводила огонь в камине и делилась с маркизой личными наблюдениями, - баронесса эта прям таки настоящая прислужница дьявола, проклятая Лилит! Пока я дожидалась, когда кухарка приготовит вам завтрак, эта мегера сновала туда и сюда, зорко наблюдая за слугами, чтобы те не взяли ничего лишнего из припасов. Потом самолично собрала поднос и с видом кошки только что слизавшей сметану, понесла куда-то наверх.


- Мне показалось, что слуг здесь хватает, - рассеянно откликнулась Каталина, продолжая думать о своем.


- То-то и оно, более чем достаточно, - быстро согласилась Пилар и, обтерев руки о передник, принялась заправлять постель. – И тут я ненароком поинтересовалась у помощницы кухарки, чегой-то сеньоре вздумалось самой носить поднос, полной еды... и мне, в общем-то, ответили, правда, с неохотой, - служанка немного замялась, прежде чем выдала как есть, - эта хитрая лиса каждое утро относит завтрак дону Себастиану!


- Что? – Каталина застыла с ложкой в руке. – Как это относит завтрак дону Себастиану, то есть моему мужу?


- Вот именно, сеньора, бесстыжая она девка.


Каталина вскочила на ноги и заметалась по комнате:


- Нужно немедленно выяснить, где он сейчас и чем... чем он... занят.


С прекрасного лица спал весь румянец и то ли от перенапряжения последних дней, а может от того, что слишком быстро начала носиться взад вперед, но только внезапно она почувствовала резкий приступ дурноты и головокружение. Схватив ночной горшок, она опорожнила туда весь свой съеденный завтрак и в изнеможении упала на кровать.


- Что со мной? – пролепетала молодая женщина, уставясь в потолок. – Всю последнюю неделю я чувствую себя неважно.


- Если донья Каталина позволит, - осторожно начала Пилар, укрывая сеньору одеялом, - я могу предположить кое-что.


- И что же? Говори. Знаю, все равно молчать не станешь.


- Сеньора, по-моему, ваша связь с луной прервалась еще в прошлом месяце.


Каталина нахмурила лоб, усиленно соображая, что имеет в виду ее ушлая во всех вопросах служанка, и вдруг лицо ее начало постепенно проясняться, румянец вновь окрасил щеки в розовый цвет, а на губах заиграла блуждающая улыбка:


- Ну, конечно, и как я раньше этого не заметила! О, Боже, слава небесам и пречистой Деве Марии! - она отбросила одеяло в сторону. – Нужно сходить в церковь и помолиться, возблагодарить Господа за дарованную благодать.


Пилар помогла сеньоре умыться, причесала ей волосы, ловко разделив на два пробора, и уложила в замысловатый узел на затылке. Затем подала чистую батистовую сорочку и тонкое кашемировое платье нежно-голубого цвета с узкими рукавами и широкой юбкой, которое нашла в кладовой замка вместе с другими вещами больше подходящим для молодой женщины, нежели те, давно вышедшие из моды туалеты, что прислала накануне баронесса.


- Вот вы и готовы, сеньора, - напоследок служанка закрепила на голове маркизы мантилью и накинула на плечи теплый плащ, отороченный куньим мехом.


Каталина обулась в мягкие сапожки и взяла в руки муфту.


- Я скоро вернусь, - сказала она Пилар и на пороге обернулась, - а ты разузнай о баронессе де Рохо все, что сможешь.


- Хорошо, сеньора, - с довольным видом улыбнулась Пилар. – К тому времени, как вы вернетесь, я буду знать о ней все или почти все.


Каталина спустилась во двор замка и неспешным, прогулочным шагом направилась к массивным, зубчатым воротам, которые, как и накануне, были распахнуты настежь. Двое стражников, охранявших вход в Кастель Кабрерас, почтительно склонили перед ней головы, пожелав доброго дня. Она ответила им любезной улыбкой и заметила, как их обветренные, грубоватые от холода, жары и житейских невзгод лица в смущении покраснели.


Она уже привыкла к воздействию, кое оказывала на окружающих ее чарующая красота и давно перестала обращать на это внимание, но неожиданно ее взгляд упал на смуглого мальчонку, разглядывающего ее с таким немым восхищением, что она вынуждена была приостановиться.


- Ты ангел? – спросил мальчик лет семи, протягивая к ней худенькую ручку и дотрагиваясь до полы плаща.


Он был одет в оленью куртку, мешковатые штаны и поношенные, но вполне добротные сапоги с заляпанными грязью носками. Очень темные, почти черные волнистые волосы его были коротко подстрижены, орехового цвета глаза излучали пытливый ум и любознательность.


- Нет. Меня зовут Каталина. А тебя?


- Тео.


Мальчик застенчиво улыбнулся, и у Каталины невольно защемило сердце. Как же ей захотелось в тот момент, чтобы их с Себастианом сын был похож на этого славного мальчугана. Она наклонилась к нему и смахнула несколько хлебных крошек с его носа и щек.


- Ты живешь в замке, Тео?


- Да, - охотно ответил мальчонка, - с мамой и папой.


Каким счастливым должен чувствовать себя ребенок, имея отца и мать. Каталина тихонько вздохнула. Что же будет, когда родится их малыш? Не будет ли Себастиан снова бегать от нее?


- Почему ты грустишь? Ты такая красивая.


Тео с совсем недетской серьезностью взглянул на нее, и Каталине на миг почудилось в нем нечто отдаленно знакомое. Но неуловимое явление быстро рассеялось, как туман в предрассветный час и она совершенно позабыла о том, едва к ней подошел командир ее охраны.


Марко, обычно выглядевший довольно грозно, этакий бесстрашный великан с квадратным подбородком и грубыми чертами лица, поприветствовал сеньору учтивый наклоном головы:


- Доброе утро, сеньора. Вы куда-то собрались? – спросил он прямо без лишних церемоний, не признавая пустой болтовни.


- В церковь, - лаконично ответила она, зная о присущей ему особенности.


- Я сопровожу вас.


- Ну, что ж, тогда не будем терять время, - она посмотрела на Тео, который в свою очередь уставился большими удивленными глазами на могучего гиганта, и задорно подмигнула ему. – Беги скорей на кухню и попроси у кухарки сладкое лакомство. Я знаю, утром она приготовила печенье с корицей и миндалем.