В тебе моя жизнь... (исторический ЛР)

Ответить  На главную » Наше » Собственное творчество

Навигатор по разделу  •  Справка для авторов  •  Справка для читателей  •  Оргвопросы и объявления  •  Заказ графики  •  Реклама  •  Конкурсы  •  VIP

girlfromsaturn Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Бриллиантовая ледиНа форуме с: 06.04.2010
Сообщения: 2850
Откуда: берег Японского моря
>06 Фев 2011 14:06

Такая глава грустная... Агнешку жалко! А Сергей... не ожидала!!!!! Он меня порадовал!!!
_________________
Сделать подарок
Профиль ЛС  

джухи Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Бриллиантовая ледиНа форуме с: 04.01.2010
Сообщения: 2621
Откуда: чебоксары
>06 Фев 2011 15:41

girlfromsaturn писал(а):
А Сергей... не ожидала!!!!! Он меня порадовал!!!


это точно.
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Mochito Цитировать: целиком, блоками, абзацами  

>07 Фев 2011 0:56

Спасибо за продолжение. Не умею много писать и красиво излагать свое мнение. Как всегда-просто отлично. Я полностъю согласна с Primavera.
 

Primavera Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Коралловая ледиНа форуме с: 02.04.2009
Сообщения: 134
Откуда: Украина
>07 Фев 2011 19:23

Новая глава, новые переживания и как всегда написано ВЕЛИКОЛЕПНО .

Очень жаль нянечку Марины. Тонко переданы переживания и душевная боль ггероини. Браво автору! Very Happy

Я так понимаю, что мы потихоньку приближаемся к развязке. Конец романа уже не за горами, или я ошибаюсь?

С нетерпением жду продолжения Laughing .
_________________
Обманчив женский внешний вид, поскольку в нежной плоти хрупкой, натура женская таит единство арфы с мясорубкой...
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Marian Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Бриллиантовая ледиНа форуме с: 24.12.2008
Сообщения: 2309
>07 Фев 2011 22:05

Туся,
Ирина,
Mochito,
Primavera,
Спасибо, девочки, что вы со мной переживаете за главных героев Flowers.

Primavera писал(а):
Очень жаль нянечку Марины. Тонко переданы переживания и душевная боль ггероини. Браво автору!

Я так понимаю, что мы потихоньку приближаемся к развязке. Конец романа уже не за горами, или я ошибаюсь?

С нетерпением жду продолжения


Конец романа - где-то через несколько глав еще. Ну, десяток минимум Wink. Так что не надейтесь так быстро расстаться с моими героями Laughing.

Продолжение - совсем скоро, осталось всего пару абзацев дописать.
_________________
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Marian Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Бриллиантовая ледиНа форуме с: 24.12.2008
Сообщения: 2309
>08 Фев 2011 11:06

 » Глава 55

Девочки, вот и продожение...

Глава 55

Она шла по узкому, еле освещенному коридору, в котором еле опознала коридор для слуг их особняка на Фонтанке. Шла от черного входа, миновав несколько дверей в людские помещения и в кухню, затем спустилась по небольшой лестнице в пять ступенек в барскую половину, затворив по привычке за собой дверь. Она не любила сквозняков в холодное время года и всегда настаивала, чтобы все двери в доме были хорошо закрыты, не желая допустить сквозняка, холодящего ноги. Затем направилась свою половину, подсознательно ощущая, что именно там должен завершиться ее путь.

По босым ногам все же сквозило холодным ветерком, и она немного продрогла, обхватила себя руками за плечи, осознав, что идет в одной легкой сорочке, даже не накинув шаль. И почему я без домашних туфель и чулок, вдруг подумалось Марине, но ее рука уже надавила на ручку двери, и та услужливо распахнулась, пропуская Марину в собственную спальню. На удивление, она была хорошо освещена и полна людей. Челядь, стоявшая прямо у двери, что затрудняло Марине проход в комнату – лакеи стояли, потупив головы, а горничные утирали слезы краем передника.

Марине не было видно кровати, ее загораживали спины двух девушек, по косе одной их которых Марина узнала Таню, и широкая мужская спина седовласого мужчины, который, слегка сгорбившись, стоял у кровати. В кресле у камина она увидела полулежащего Анатоля. Он был без мундира в распахнутой рубашке, его волосы были растрепаны, а глаза красны, словно он только что плакал. Он выглядел словно марионетка, у которой ослабили нити, - безвольным и слабым, левая его рука свисала с подлокотника кресла, а ноги были вытянуты вперед.
- Все, что мог, ваше сиятельство… все, что мог, - проговорил седовласый человек, и Марина по голосу опознала в нем господина Арендта. Что он здесь делает? Что делают тут все эти люди в ее комнате и у ее постели?

- Марыся, - вдруг раздалось откуда-то справа от нее, и Марина, повернув голову, увидела Агнешку. Она тоже была в белой сорочке и боса и, что удивило Марину – казалась слегка прозрачной.
- Ты жива, Гнеша! Слава Господу! – воскликнула Марина, но тут Агнешка покачала головой и грустно улыбнулась ей. И тут Марина поняла, почему столько людей набилось сейчас в ее спальню, почему они плачут, и почему Анатоль выглядит таким раздавленным. Она обогнула всех столпившихся у кровати, едва не столкнувшись с доктором, что сейчас отходил к Анатолю, и заглянула в постель. Там на белоснежных подушках лежала она сама – в белой кружевной сорочке, с разметавшимися прядями светлых волос. Неестественно бледная, с заострившимися чертами лица, как это обычно бывает у мертвецов. Таня сейчас складывала ей, той, что лежала в постели, руки на груди, роняя слезы на простыни и на сорочку барыни.

Я умерла, пришло вдруг осознание. Я умерла! А потом Марину захлестнул дикий ужас, разрывающий ее на части, и она закричала во весь голос. Она кричала и кричала, а на нее никто не обращал внимания. Только Агнешка тихо уговаривала ее:
- Тише, милая, тише! Успокойся, ma chere! Тише!

Марина открыла глаза, все еще продолжая свой визг. В комнате было темно, даже свечи не горели, но уже за окном начинало сереть хмурое утро. Она была в Завидово, в своей спальне, и ее сейчас качал в своих руках супруг, прижимая ее голову к своему плечу.

- Тише, это был всего лишь сон, мой ангел. Всего лишь сон, - Анатоль гладил и гладил ее по волосам и плечам, и, в конце концов, Марина смогла успокоиться и выровнять дыхание.
- Мне привиделось, что я умерла, - она ухватилась за его мундир так сильно, что натянула его у мужа на спине. – Умерла, понимаешь?
- Это всего лишь сон, вызванный нервами, - по-прежнему, как ребенку втолковывал ей супруг. – Твое нервное состояние да смерть твоей няньки вызвали его, всего и делов. Забудь о нем!

Марина вдруг уловила только одно слово из его увещеваний, и оно обожгло ее словно огнем.
- Агнешка…? Она..? – и когда Анатоль кивнул ей в ответ, упала опять в его объятия, заливаясь слезами. – Как? Когда?
- Несколько часов назад. Когда я приехал, она уже была мертва. Ее обмыли и положили в гроб. Он сейчас в лакейской, там отец Иоанн. Надеюсь, твоя нянька была нашей веры?

Но Марина уже не слушала его. Она слезла с трудом с постели, придерживая свой небольшой, но уже ощутимо тяжелый живот, позвонила, чтобы ей сменили платье, в котором она спала, на другое, траурное. Анатоль заклинал ее лечь обратно в постель отдохнуть, говорил, что все устроит сам – и погребение, и отпевание, и все остальное, но Марина была неумолима – Агнешка почти всю ее жизнь была рядом с ней (за исключением отроческих лет), даря ей любовь, ласку и заботу. Посему Марина не могла поступить иначе. Единственное, в чем она уступила супругу - не одевать черного платья, а только темно-серое с черным кружевом, ведь траур дворянки по крепостной, пусть даже и няне, не укладывался в его голове.

Марина просидела у гроба с нянечкой почти весь день, так и не допустив, чтобы Леночка увидела даже краем глаза Агнешку, памятуя о просьбе своей няньки. Она смотрела на ее лицо, стараясь отложить в памяти знакомые черты лица, все гладя и гладя сомкнутые на груди руки няньки.

- Я боюсь, Гнеша, как я боюсь, - шептала она, роняя слезы. Такой испуганной, такой одинокой, Марина чувствовала себя впервые, ведь некому ей было открыть свои страхи и горести, никто теперь не погладит по голове и не скажет: «Супакойся, усе утворыцца!•». Потом она вспоминала, как уезжала в последний раз из Завидова – не попрощавшись и не простив свою милую верную нянюшку и корила себя за это. Ах, если бы она тогда забрала ее с собой в город! Все могло бы быть тогда совсем иначе!

На погребении Марина еле стояла на ногах. Ее держала горизонтально только рука супруга. Когда же стали сыпать на гроб тяжелые комья земли, она даже прикусила губу до крови, чтобы не закричать во весь голос, настолько страшным для нее был этот глухой стук. Уже уходя, Марина окинула взглядом деревенское кладбище с покосившимися деревянными крестами, темными от дождя и снега, и невольно поморщилась.
- Я поставлю ей камень, хочешь? – вдруг предложил Анатоль, видя лицо жены. – Ты только скажи, что написать на нем, и отдам распоряжения.
- Благодарю тебя, - Марина ненадолго и робко прильнула к мужу, коснулась его губ легким благодарственным поцелуем, но прежде чем он поймал ее, выскользнула из его рук. – Поедем в дом, я продрогла.

На следующий день супруги покинули имение, увозя с собой свою маленькую дочь. Та обрадовалась переезду в город, но настояла на том, чтобы ее новую игрушку – кукольный домик - взяли с собой в возок к бонне и горничной Марины.
- А где Неша? – удивился ребенок, приметив, что старая нянечка не поехала с ними. – Не едет с нами?
- Нет, мой ангелочек, - тихо сказала Марина, прижимая к себе дочь. – Неша ушла от нас. На небеса.
- К ангелам? – уточнила девочка. – Зачем? Пусть вернется обратно! Я не хочу, чтобы она уходила.
- О, милая, я тоже не хочу этого, - едва сдерживая слезы, произнесла Марина. – Но так распорядился Господь. Теперь она будет наблюдать за нами с небес.
- А кто тогда мне пошьет в домик? – огорчилась девочка. – Кто будет играть со мной?
- А я не сгожусь? Я и пошью тебе, что нужно, и поиграю с тобой всякий раз, как ты захочешь, - заверила ее мать, но по дочери было ясно видно, что та сильно расстроилась. Марина, заметив это, погрустнела – Леночке предстояло расстаться не только с любимой нянькой, но и с бонной, к которой так привыкла за последнее время. Едва они тронулась, как Анатоль уже начал увещевать супругу рассчитать француженку потому, что не желал видеть ее в доме, ведь та была ходячим свидетельством его предательства. Он упирал на то, что самой же Марине должно быть неприятно, что эта девушка находится с ней под одной крышей, n'est-ce pas?

Карета тем временем выехала за пределы деревни, и Марина заметила Зорчиху, стоявшую вдали прямо у края дороги. Шептунья вдруг вскинула руку, призывая кучера остановиться, и карета начала замедлять ход. Тут Анатоль выглянул в окно, чтобы взглянуть на причину и сразу же стукнул кулаком в стенку, мол, поезжай дальше, не тормози.
- Она, видно, хочет сказать что-то, - Марина с тревогой смотрела, с какой скоростью вдруг погнала карета по дороге. – Иначе не стояла бы тут.
Но Анатоль ничего не ответил ей, а неудобно изогнувшись, чтобы не потревожить супругу напротив, смотрел в окно. Марина же поняла, что и Зорчиха не была намерена отходить в сторону, словно любой ценой хотела донести до пассажиров кареты свои слова.
- Анатоль, прикажи замедлиться. Ей некуда отступить, мы же снесем ее! Там за ее спиной канава! – воскликнула Марина, но ее муж только злорадно сверкнул глазами.
- Там ей и место! – неприятно хохотнул он. Марина же в ужасе прикрыла Леночке обзор происходящего за окном и вцепилась в ремень кареты. Отойди в канаву, умоляла мысленно она Зорчиху, отойди! Он ненавидит тебя и, не задумываясь, покалечит. Отойди!

Но Зорчиха упрямо стояла на краю, высоко вскинув голову. Карета буквально пронеслась мимо нее да так близко, что волосы шептуньи разлетелись от ветерка, вызванной этой скачкой. Ее юбку и тулуп заляпала грязь из-под колес, но она, не обращая на это внимания, вдруг побежала следом, что-то крича во весь голос.
- Что она кричит? Что кричит? – вдруг встревожилась Марина и неожиданно опустила окно кареты, впустив внутрь холодный ноябрьский ветер, напугав Леночку, что принялась плакать при виде разозленного отца и озабоченной бледной матери. Анатоль протянул руку и резко поднял окно обратно.
- Ты с ума сошла?! Ребенка хочешь застудить! Бред она кричала. Полный бред! Я всегда говорил, что она безумна, могла ведь под колеса попасть! – но видя встревоженное лицо супруги, сжалился над ней и все же сказал. – Черное лицо! Не пускай в дом черное лицо, вот что она крикнула. Бред!
Он сжал ладони жены, призывая ту успокоиться, а потом заверил Леночку, что ничего страшного не случилось, просто мама и папа поспорили, больше не будут. Та вскоре затихла, а Анатоль продолжил свою речь, что вел до этого странного происшествия.

Катиш, говорил он. Разумеется, на сносях Марина не может выезжать в свет, а потому для Катиш будет разумнее сократить и свои выходы. Никуда от нее не денется петербургский свет, можно ведь выехать и на следующий год. Семнадцать лет – это не такой уж страшный возраст, чтобы думать об этом сезоне, как о последней возможности найти свою судьбу. Ничего, смирится. Конечно, можно было попросить Анну Степановну патронировать его сестру, но Анатоль очень опасался, что повторится история Лизы, а он не хотел, чтобы хотя бы малейшее пятно пало на имя Ворониных. Пусть Анна Степановна получше следит за одной дебютанткой – собственной дочерью Софи.

Леночку Анатоль запрещает категорически выводить в парк для прогулок. Не дай Бог какого дурного человека встретит (Марина поняла прекрасно, с кем именно не желал Анатоль встреч Леночки, но промолчала). Моцион можно сделать и в саду особняка. Пусть сад небольшой, но вполне для этих целей подойдет. А вот знакомство Леночки с Матвеем Сергеевичем следует немедля прекратить! Он ей совершенно посторонний человек, негоже их дочери пока принимать визиты, мала еще. Кроме того, Анатоль очень зол на старика, что тот открыл чужую тайну, и пока не желает видеть его в собственном доме под предлогом запрета визитов в пост.

И наконец – сама Марина. Срок уже почти подходит к концу, осталось-то всего три месяца до разрешения. Значит, Марине следует уделять своему здоровью пристальное внимание, они ведь хотят, чтобы на свет появился здоровый и крепкий наследник, и да сами роды чтоб прошли без осложнений. Потому его супруге стоит забыть о своих прогулках и визитах, тем паче, Жюли в деревне, а остальных знакомых можно принять и у себя коротким визитом. Что касается церкви, то Анатоль открыл в доме молельную, и Марина можно спокойно творить молитвы в ней, а вот на Рождественскую службу они поедут в Аничков дворец. Их на службе, а также на последующем празднике желает видеть императорская чета.

Марина же только кивала в ответ на все его реплики и предложения и произносила «Ainsi soit-il•», прижимая к себе задремавшую в пути дочь. Ныне он снова видел ту, прежнюю жену, что была с ним рядом последние годы, до возвращения князя Загорского – послушная, тихая, вежливая, и Анатоль только радовался, что все идет так, как он хотел, что теперь все снова будет как прежде. Да, кто-то может решить, что он всячески ограждает Марину от всего внешнего мира, и от князя Загорского в том числе, но береженого Бог бережет. Пусть лучше будет все, как есть.

- Самое мое горячее желание, - говорил Анатоль, целуя Марине пальцы. – Чтобы в нашей семье снова установился мир и покой. Чтобы мы как прежде жили ладно и счастливо. Мы ведь были ранее так счастливы, n'est-ce pas? Прошу тебя пойди мне навстречу, стань прежней моей супругой – нежной, послушной, ласковой. Я более ничего прошу, я буду доволен и этим.

И Марина уступила его требованиям полностью. Бонна была уволена, несмотря на слезы Леночки, что не желала расставаться с француженкой, дом на Фонтанке почти закрылся для светских визитов, а сама Марина перестала выезжать даже в церковь и парк, совершая частые прогулки с дочерью в пределах домашнего сада. На нее впервые за последние месяцы сошли покой и умиротворение. Почти все свое свободное время Марина проводила с дочерью, радуясь этой невольной свободе побыть с собственным ребенком, ведь ранее у нее на это оставалось так мало часов. Они вместе играли в домик и куклы, вместе постигали основы рукоделия – Леночка пожелала научиться самой шить куколок, и ей в этом не смогли отказать.

Кроме этого, Марина постепенно готовила приданое для малыша, что должен был появиться уже в начале следующего года. Она перебирала рубашечки и пеленки, что остались после дочери, откладывая в сторону то, что требовало починки или просто другой отделки, а также шила новое, вышивая на полотне легкие узоры нежно-голубого или синего цвета. Ведь она прекрасно помнила, что Зорчиха предрекла ей рождение сына, а шептунья никогда не ошибалась.
Да и сама Марина каким-то шестым чувством ощущала, что носит под сердцем мальчика. Вечерами, перед тем, как провалиться в глубокий сон, она поглаживала свой живот, ощущая пальцами легкие движения внутри и умиротворенно улыбалась. Ей с некоторых пор так сильно хотелось прижать к себе это маленькое тельце, коснуться губами легкого пушка волос на голове младенца, прижать к себе. Леночка уже была большая и часто отбрыкивалась от материнской нежности, уже вовсю отстаивая свою независимость, а вот младенчик будет еще долго искать ласку матери, будет полностью зависим от нее.

Временами, правда, на Марину накатывал какой-то странный липкий ужас перед будущим, перед предстоящими ей в скорости родами. Что, если что-то пойдет не так? Что если ее сон о собственной смерти был все же вещим? Что, если ей не суждено увидеть этого младенца, вырастить его самой, наблюдать за его отрочеством и юношеством? Иногда ей виделось в смерти избавление от тех мук, что выпало на ее долю в последнее время, и по малодушию она признавалась себе, что, быть может, это было бы благом для нее нынче, когда она столь многое потеряла.
Но потом Марина смотрела на свою дочь, играющую или рисующую у ее ног на ковре, и одергивала себя. Леночка и этот нерожденный пока малыш – вот о ком ей надлежит думать, а о не себе. Вот кому отныне принадлежит ее жизнь. И она успокаивалась, улыбаясь дочери, нежно поглаживая живот, в котором ворочался неспокойный малыш.

Но говорить о том, что в доме Ворониных с этих пор все стало мирно и тихо, было нельзя. Катиш вовсе не желала мириться со своим ограничением свободы, ведь Марина более не выезжала даже в парк, а значит, и Катиш была обречена остаться в четырех стенах особняка на Фонтанке.
- Что мне здесь делать? – кричала она Марине в лицо, когда та отказала ей в выезде на прогулку, ссылаясь на распоряжение Анатоля. – Заняться чтением? Рукоделием? Или просто смотреть в окно?
- Pourquoi pas?• Достойные занятия для молодой девушки, - отвечала ей та тихо, не желая спорить с невесткой. А потом все же ввернула, разозленная криком невестки. – А не тайком видеться с кавалерами в парке. Вы ведь потому так сердиты? Что не имеете более возможности встречаться с кем-либо?

Катиш прищурила глаза в ярости, сжала кулаки, и Марина невольно поразилась тому, насколько она похожа на своего брата. Так же обострились черты лица, что нос стал похож на клюв, словно Катиш превратилась на ее глазах в хищную птицу, так же яростно сверкали темные глаза.
- Это распоряжение вашего брата, Катиш, не мое. Ступайте к нему, ежели у вас есть возражения.
- О! Я ненавижу его, ненавижу! Скоро он не посмеет мне указывать! – выкрикнула Катиш и убежала в слезах из салона, заставив Марину задуматься над словами и поведением невестки. Судя по всему, она довольно серьезно была увлечена, и Марина даже представить себе боялась, как отреагирует на ее симпатию Анатоль, уже сосватавший в своих планах сестру за графа Строганова. Она вспомнила, как хотела поговорить с ним о том странном бароне, что видела подле Катиш и на балу, и в парке, но так и не осуществила задуманного из-за своего отъезда в Завидово. Необходимо срочно разузнать об этом бароне и, если потребуется, принять меры по поводу этой увлеченности, пока она не переросла в нечто большее. Таких страданий, что выпали на долю Марины, она не хотела никому, даже ненавидевшей ее невестке.

Но она не успела переговорить со своим супругом. На следующий же день во время дневного отдыха, когда Марина и ее дочь легли отдыхать после обеда на половине Марины, в спальню вбежала Таня. Она тронула хозяйку за плечо, заставляя ту пробудиться.
- Барыня, барыня, вас просят спуститься вниз, в гостиную малую, - тихо, но явно встревожено прошептала она. – Там такое творится!

Марина аккуратно переложила со своей руки на подушку голову спящей Леночки и, наспех поправив платье и натянув домашние туфли, поспешила спуститься из хозяйской половины вниз. Уже на лестнице она ясно расслышала крики Анатоля, доносящиеся из комнат. Судя по всему, тот был не просто в ярости, а в бешенстве.
- Я сгною тебя в келье монастырской! Змея! Какая ты змея! Ты, отпрыск нашей славной фамилии! – доносился из глубины комнат его грозный голос. – Как ты посмела! Как он посмел!!!
- Что случилось? – спросила Марина у дворецкого, который явно не знал, что ему делать – войти ли в комнаты или переждать бурю здесь, в безопасности от хозяйского гнева. Он быстро повернулся к ней и проговорил:
- К барину какой-то офицер приходил. Скоро они поговорили в гостиной, и барин стал лакеев кликать, чтобы этого офицера из дома погнали да за ворота выкинули. «В грязь, - кричал барин. – Прямо в грязь, чтобы знал свое место!».
- И вы, надеюсь, просто вывели его? – холодея, спросила Марина. Оскорбить подобным образом офицера означало дуэль, несмотря на запрет оных. Только кровь могла смыть такой позор.
- Нет, ваше сиятельство, мы всего лишь до двери его проводили в переднюю. А потом барин велел позвать Катиш, и вот теперь что творится! Ступайте туда, барыня. Уж больно барин зол! Хлыст себе велел подать!

Марина же сомневалась, что способна утихомирить своего разбушевавшегося мужа. Она знала, что сейчас самое главное было увести из гостиной Катиш, а оставшись один и побив безделушек или вазы, Анатоль выпустит свой гнев и успокоится сам. Она аккуратно ступила в гостиную, протиснувшись сквозь щель приоткрытой двери, и огляделась. Анатоль, ярко-красный от распирающих его эмоций (Марина даже испугалась, что его может хватить удар), стоял посреди развороченной гостиной. Вокруг него валились перевернутые кресла и столик, виднелись в ворсе ковра остатки вазы и сломанные цветы, что стояли в ней. Катиш сжалась в комок у стены, забившись в угол между небольшой этажеркой и канапе.
- Прошу тебя! – рыдала она. – Прошу! Только не хлыст!
- Анатоль, - тихо сказала Марина, не в силах смотреть на эту страшную картину. Он тут же повернулся к ней, и она ужаснулась его виду: покрасневшие белки глаз, раздувающиеся ноздри. – Что тут происходит? Вы переполошили весь дом, мой дорогой. Смотрите, вы напугали Катиш до безумия.
Марина смело шагнула к Катиш и обняла ее за плечи. Та тут же приникла к ней, ища у нее в руках свое спасение от гнева брата.

- А вы не желаете поинтересоваться, мадам, какой проступок совершила ваша дражайшая золовка? – вкрадчиво спросил Анатоль. – Не желаете поинтересоваться, почему ко мне, потомку знатной графской фамилии, потомственному – заметьте! – дворянину, приходит какой-то жалкий офицеришка и нагло осмеливается просить руки моей сестры, заявляя, что они питают искренние и нежные чувства друг к другу? Что это, Катиш? Не потрудишься объяснить, когда и как могли возникнуть эти нежнейшие чувства?
Тут вдруг Катиш выпрямилась, вырвавшись из рук невестки, и смело встала перед братом.
- Я тебе хотела рассказать ранее. Я встретила его в Москве, на балу у генерал-губернатора. Он служит в кавалергардском полку Его Императорского Величества, майор. И он не какой-то офицер – он барон, у него имение в сто двадцать душ в Псковской губернии, - запальчиво проговорила она, а потом добавила тихо. - И я люблю его, Анатоль. Разве он не может составить мое счастие? Разве ты не хочешь сделать меня счастливой?

Секунда, и ее голова откинулась назад под силой пощечины, что тут же залепил ей брат.
- Как можешь ты твердить мне о какой-то любви? Ты – едва вышедшая из детской и где, судя по всему, твое место должно быть до сих пор! Пошла к себе! Отныне ты даже из своей комнаты выходить не будешь. Возьмешь родословную книгу и будешь переписывать ее до тех пор, пока я не решу, что ты достаточно уяснила, каких кровей ты потомок! А после в деревню поедешь, голову проветрить на свежем воздухе! Пошла, говорю, вон!

Катиш не стала дожидаться, когда брат еще раз крикнет на нее, и убежала прочь из комнаты в слезах, а Анатоль огляделся вокруг, заметил беспорядок и шагнул в салон из этой разгромленной комнаты, откуда позвонил, чтобы навели порядок. Потом сел в одно из кресел и сжал виски пальцами.
- Голова просто раскалывается, - пожаловался он шагнувшей в салон след за ним Марине. Она подошла к нему, встала позади кресла и принялась разминать ему виски, как делала не раз в последнее время, когда его одолевала мигрень. – Я и помыслить не мог, что она способна на это. А этот кавалергард! Экий олух! Явиться сюда с таким предложением! Он в момент вылетит из полка за подобную дерзость, уж я-то устрою!
- Прошу тебя, Анатоль, оставь его в покое, - попросила его Марина. – Уверена, тот сам уже не рад, что пошел на это.
- Ах, мой ангел, ты так великодушна! – супруг поймал одну из ее ладоней и коснулся ее пальцев губами. – Вот мне бы хотя бы долю твоего милосердия! Хорошо, ежели ты так желаешь, я не стану преследовать его. Барон! Какой он барон? Присвоил себе незаконно титул и пользуется им. Он – «офицерское дитя»•! Как можно и помыслить ему о браке с моей сестрой?! Имение в Псковской губернии! Да оно перезаложено уж не десяток раз! Он гол, как сокол, вот и вцепился в Катиш, а та, дура, не понимает этого. Видимо, испугался, когда я, заметив его под окнами нашими, стал справки наводить о нем, вот и явился сюда. Mesure préventive!•
- Не злись на Катиш, она еще так молода и наивна, - попросила Марина. Анатоль вроде бы начал успокаиваться, гладя ее руки, и она попыталась смягчить наказание для Катиш. – Вспомни, она ведь только из пансиона. Разве ей приходилось видеть ранее столь близко красивых мужчин? А этот барон, то есть майор, столь красив, признайся, что может легко вскружить голову наивной и юной девушке. Да и флирт ей по неопытности так легко принять за любовь к ней.

Она вдруг замерла, почувствовав, как напрягся под ее руками Анатоль, и сразу же заподозрила неладное. Он схватил ее за кисть руки и вытащил с силой из-за своей спины.
- Откуда ты знаешь, что он красив? – прищурив глаза, вкрадчиво спросил он. – Ты знаешь его? Не ты ли позволила этому зайти так далеко? Не ты ли закрыла глаза на этот флирт?
- Помилуй Бог, Анатоль! – запротестовала Марина, невольно краснея. – Я видела его всего пару раз: первый – на последнем балу, еще до поста, а второй – в парке в день, когда узнала… когда уехала в Завидово. Тогда-то он и представился мне сам. А до того дня и знать его не знала. Думала, что ты позволил Катиш принимать знаки внимания от него или…
- Ты должна была мне все рассказать тотчас, как узнала об этом! – прогремел Анатоль. – А не ехать, сломя голову, в деревню к смертному одру крепостной! Ты пренебрегла своим долгом ради прихоти!

Марина вырвала руку из его пальцев. Она тут же вспыхнула от необоснованной обиды, а еще от того, что даже теперь, прожив с ней бок о бок столько лет, Анатоль так и не смог понять ее, не смог не принижать ее чувства, ее потери, ее желания.
- О прости меня, ради Бога, что я была просто убита вестью о том, что умирает близкий мне человек, и не смогла дать тебе отчета обо всем! – едко проговорила она и, сделав быстрый книксен, направилась вон из салона. Слуги, приводившие соседнюю гостиную в порядок, разумеется, слышали этот скандал, но она не обратила на них ровным счетом никакого внимания, равно как и на их сочувствующие взгляды. Как же она устала от этого! Как же устала! Эти скандалы, размолвки, крики. Они жили, как на вулкане – несколько дней или седмиц спокойно, но затем опять извержение, разрушающее все, что было выстроено упорным трудом за прожитые спокойные дни.

С того дня дом погрузился в вежливое молчание, потому как его обитатели общались встречаясь исключительно за общими трапезами. В этот раз Анатоль решил проявить твердость и пойти на мировую со своими женщинами, только когда они сами придут к нему с повинной, но ни жена, ни сестра не делали этого, каждая лелея свою собственную обиду.

Катиш плакала почти каждый Божий день, а спустя некоторое время, накануне Сочельника, пришла как-то вечером в половину Марины, изрядно удивив последнюю. Та поспешила отложить в сторону книгу, что читала в эту минуту, и приготовилась выслушать невестку.
- Умоляю вас, - начала та. – У меня более некого просить об том, и я знаю, что вы можете повлиять на решение моего брата. Я люблю Николая Николаевича, я полюбила его с первого взгляда. Неприятие этого брака моим братом сводит меня с ума. Умоляю вас, - прежде чем Марина сумела остановить ту, Катиш бросилась перед ней на колени. – Переговорите с Анатолем. Я готова отказаться от своего приданого, ежели он так пожелает, пусть только позволит…
- Ma chere, о чем вы? – Марина положила ладони ей на плечи и ласково сжала их. Милая юная влюбленная наивная девочка! Ей казалось, что только прихоть Анатоля разделяет ее с человеком, которого она по неопытности выбрала в свои суженые. – В этом вопросе я не имею влияния на своего супруга. Ни малейшего. И, Катиш… Этот человек, он совсем не тот, каким кажется вам.

Тут же Катиш вырвалась из ее рук, отступила в сторону. Потом сверкнула глазами в сторону Марины.
- Вы не понимаете! – заявила она. Марина увидела, насколько она погрязла в своих заблуждениях, и страх сковал ее сердце. Она ясно видела, что Катиш даже не понимает, к каким последствиям может привести этот брак, по своей неопытности не догадываясь, что в мире существуют ложь и притворство. Но даже если и кавалергард был влюблен в Катиш, то и в этом случае счастливого конца у этой истории не предвиделось.
- Это вы не понимаете, Катиш. Выслушайте сейчас меня, не как ненавистную вам bru•, а как совершенно стороннего человека, что видит, как вы пытаетесь погубить вашу судьбу, ваше будущее! – Марина встала с кресла и подошла к золовке, взяла ее ладони в свои руки, заглянула той в глаза. – Фон Шель - не пара вам, Катиш. И не потому, что он менее знатен, а его состояние не может сравниться даже с вашим приданым по размерам. Упомянутое вами имение было несколько раз перезаложено, его дела совершенно расстроены. Сам же он вовсе не имеет титула, личное дворянство было пожаловано его отцу, а не ему, потому он не имеет права зваться бароном. Именно поэтому брак между вами невозможен, ведь вы принадлежите к потомственной дворянской семье.
- Нет, я не хочу верить вам! Это неправда! Вы лжете! – Катиш попыталась вырвать свои ладони из рук Марины, но та не пустила ее. – Вы даже не понимаете, каково это, когда ты никогда не сможешь быть с любимым человеком!
- О нет, - с горечью возразила ей Марина, и Катиш вдруг замерла на месте, глядя невестке в глаза. – Это-то я знаю, как никто иной!

Золовка неловко убрала руки из Марининых ладоней, и в этот раз та не стала ее удерживать. Катиш медленно развернулась и пошла к дверям, у которых задержалась на мгновение, тихо произнесла, вполоборота к невестке:
- Я всегда подозревала, что мой брат безразличен вам, потому и ненавидела вас всей душой. Его супругой должна была стать дочь наших соседей, вот кто любил его безгранично, - она немного помолчала и добавила. – Я не смирюсь, Марина Александровна. Вы ведь знаете сами - Воронины всегда добиваются того, чего хотят. И пусть я пожалею потом о своем поступке, но я получу то, что хочу. А хочу я быть с тем, кого вы считаете проходимцем и обманщиком. Он не такой. Мое сердце не чувствует обмана. Он любит меня, а я люблю его. И мы обязательно будем вместе. Я клянусь вам!
- Подождите, Катиш, послушайте…, - начала Марина, но та уже не слушала ее, быстро покинула кабинет невестки, унося с собой твердое решение добиться своего чего бы то ни стало, даже ценой отречения от собственной семьи и собственного имени.

Марина же осталась одна и всю ночь провела в раздумьях над словами золовки. Стоит ли ей рассказать Анатолю о том, что Катиш настроена так решительно стать супругой фон Шеля? Или утаить, скрыть от него их странный разговор нынче вечером? Но она в ссоре с супругом и пойти к нему для нее означало уступить первой, смириться с тем, что он способен пренебрегать ее чувствами и желаниями. Но с другой стороны, разве это не ее долг – усмирить свою гордыню, переступить через самое себя и преклониться перед супругом, которому приносила клятвы повиноваться беспрекословно?

Ее тяжкий выбор был сделан за нее. Когда за окном слегка стемнело, и в доме уже зажгли свечи, но до принятия первой пищи еще было время, к Марине поднялся лакей и сообщил, что барин просит спуститься ее в большую гостиную. Обрадованная, что Анатоль все же решил пойти ей навстречу, она быстро подчинилась, накинув на плечи узорчатую турецкую шаль, ибо на первом этаже особняка в эту зимнюю пору гулял легкий сквозняк, и Марина боялась простуды. По пути она столкнулась с нянькой, ведущую Леночку вниз по ступенькам, и узнала, что ту барин также позвал в большую гостиную, перед закрытыми дверьми которой они столкнулись и с Катиш. Таким образом, собралась вся семья, гадая, что за сюрприз был приготовлен им за этими затворенными дверьми.

- Мои дорогие и любимые девочки, - раздалось за их спинами, и к ним подошел Анатоль. Потом он расцеловал каждую из своих любимых женщин, а маленькую Леночку взял при этом на руки у няньки. – Я приготовил для вас нечто удивительное. Надеюсь, это порадует вас в этот благостный вечер.
По его знаку лакеи распахнули двери, и вся семья шагнула в комнату, а увидев то, что таилось до этого вечера от их глаз, зачарованно ахнули, а Леночка радостно заверещала и стала дергать ногами, показывая, чтобы ее отпустили на пол, желая подбежать и потрогать это чудо своими ладошками.
- Weihnachtsbaum•, - произнес Анатоль, довольно улыбаясь. Он был рад тому эффекту, что произвела эта высокая ель в центре комнаты, украшенная цветами, картонными фигурками, конфетами, бумажными фонариками и гирляндами. – Я решил перенять традицию Их Императорских Величеств на Рождество и поставить для нас свое собственное дерево Рождества.
- О Боже, Анатоль! Это чудесно! – выдохнула Марина, счастливо улыбаясь ему, и он спустил на пол дочь, которая тут же побежала к елке в сопровождении няньки и лакеев. А потом привлек к себе жену и крепко поцеловал ее в губы. Та сначала опешила от подобного напора, а потом сдалась и расслабилась в его руках.
– У меня для тебя есть подарок, милая, - улыбнулся Анатоль жене, а потом повернулся к Катиш, что еле сдерживалась ныне, чтобы не побежать к елке, как ее племянница, изо всех сил сохраняя достоинство юной женщины, которой не подобало сейчас прыгать от восторга и хлопать в ладоши, трогать это красивое дерево. – Катиш, прости меня. Я глубоко сожалею, что накричал на тебя, что ныне мы не ладим. Прошу, давай в этот вечер забудем все наши разногласия и обиды.
Катиш тут же бросилась ему на шею, и он крепко обнял ее, потом отстранил и поцеловал в лоб.
- Беги, милая. Уверен, тебе тоже хочется рассмотреть дерево.
- Да и я не откажусь, - рассмеялась Марина и взяла под руку супруга. Наконец-то у них наступает время семейного покоя и лада! Только вот… - Я должна тебе кое-что сказать. Насчет Катиш.
- Не сегодня, - тут же резко отрезал Анатоль, и Марина не стала с ним спорить.

За столом они оживленно беседовали, шутили и смеялись над Леночкой, что перемазалась по уши рождественской кутьей, забыв на время праздника свои разногласия и споры. Так же все вместе в приподнятом настроении уехали в церковь Аничкова дворца, богато украшенную цветами и еловыми ветками, где присутствовали на всенощном бдении в честь праздника.

Марина стояла под расписным куполом, с восторгом наблюдая великолепное убранство церкви, вторя словам архиерея. Все вокруг с трудом сдерживали улыбки, встречая миг прихода божественного младенца в этот мир ради спасения человечества. Она случайно встретилась взглядами с государем, что улыбнулся ей одними глазами в то время, как ни один мускул не дрогнул на его лице, а вот императрица, стоявшая подле него, не скрывала своей благоволящей улыбки, и Марина благодарственно склонилась в ответ. Их тоже ждало Божье благословение в следующем году – старшая дочь Николая I, великая княгиня Мария Николаевна, носила первенца.

А потом Марина перевела взор на супруга, стоявшего рядом с ней, радостно поймала его взгляд на себе. Все будет хорошо, вдруг подумалось ей, и ее душу вдруг захлестнуло ощущение безграничного счастья и восторга, когда запел хор «Яко с нами Бог», и она присоединила свой голос к многочисленным прихожанам, собравшимся ныне в храме. Она искренне хотела верить, что все плохое, все горести и слезы остались позади, а впереди ее и ее семью, ее родных ждет только радость и покой.

Так должно быть. Так непременно будет!

• Успокойся, все образуется! (бел.)
• Так тому и быть (фр.)
• Почему бы и нет? (фр.)
• Так ранее называли детей личных, т.е. заслуженных дворян. Такие люди не имели права пользоваться титулом отца. Брак между потомственной дворянкой и таким дворянином не приветствовался в свете.
• Превентивная мера! (фр.)
• невестка (фр.)
• Рождественское дерево (нем.)
_________________
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Primavera Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Коралловая ледиНа форуме с: 02.04.2009
Сообщения: 134
Откуда: Украина
>08 Фев 2011 20:00

СПАСИБО, за такую замечательную главу.
Читая Ваш роман, я окунаюсь с головой в водоворот тех событий, что описываются в произведении. Можно сказать, выпадаю из реальности Laughing на то время, что провожу перед монитором. Это очень приятные ощущения.
Спасибо, что дарите мне это удовольствие thank_you .

И как всегда, с нетерпение, жду продолжения.
_________________
Обманчив женский внешний вид, поскольку в нежной плоти хрупкой, натура женская таит единство арфы с мясорубкой...
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Marian Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Бриллиантовая ледиНа форуме с: 24.12.2008
Сообщения: 2309
>10 Фев 2011 13:53

Smile
_________________
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Marian Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Бриллиантовая ледиНа форуме с: 24.12.2008
Сообщения: 2309
>10 Фев 2011 13:53

 » Глава 56

Primavera писал(а):
СПАСИБО, за такую замечательную главу.
Читая Ваш роман, я окунаюсь с головой в водоворот тех событий, что описываются в произведении. Можно сказать, выпадаю из реальности на то время, что провожу перед монитором. Это очень приятные ощущения.


preved
Я очень стараюсь, чтобы такое впечатление создавалось. Спасибо за ваш отзыв rose. А Муз мой просто прыгает от счастья... shuffle

Primavera писал(а):
И как всегда, с нетерпение, жду продолжения.

Вот оно. Грустное... plach

Глава 56

После всенощной семья Ворониных вернулась в особняк на Фонтанке. Анатоль хотел задержаться, чтобы переговорить с многочисленными знакомыми, что заметил во время службы среди прихожан, но Марина упросила его уехать, сославшись на усталость. Она действительно устала – в последнее время ей было уже тяжело носить, а ведь до разрешения еще было долго, аж до самой Масленицы.
- Не большой ли у меня ребенок будет? – беспокоилась Марина. – Ведь, когда я носила Леночку, живот был намного меньше.
- Успокойтесь, ваше сиятельство, - неизменно отвечал ей доктор. – У вас все хорошо. А что касается размеров, то все дети разные, потому и тягости непременно разные.
Так-то оно верно, но Марине все равно хотелось побыстрее разродиться, ведь в первую ее тягость ее не мучили то бессонница, то какая-то странная слабость, и не отекали ноги от столь долгого стояния в церкви, как ныне, на рождественскую службу.

Именно поэтому, принеся поздравления и пожелания всех благ императорской чете, супруги поспешили домой, при этом Марина чувствовала себя такой вымотанной, что чуть не заснула в карете, несмотря на щебетание Катиш, впечатленной службой и собственным присутствием при особах царской крови столь близко. Именно поэтому она сидела, а не стояла подле супруга во время поздравления их многочисленной челяди, а за столом то и дело скрывала зевоту.

- Ступай к себе, мой ангел, - улыбнулся Анатоль, отпуская ее к себе. – Наберись сил перед праздником во дворце. А мы с Катиш продолжим трапезу в компании друг друга.
Марина, не медля ни минуты, последовала его совету, пожелав своим сотрапезникам доброй ночи, ушла к себе. За окном вовсю шли гуляния, словно днем на Масленицу, откуда-то доносился гомон веселящейся челяди (видно, дверь в коридор для прислуги была приоткрыта), но Марина почти сразу же провалилась в сон.

Она вдруг снова очутилась на зеленом лугу, но в этот раз местность была ей незнакома. Была дивная летняя пора, где-то вдалеке щебетали птахи, наслаждаясь теплыми лучами яркого солнышка. Марина приподняла немного юбку и пошла по траве, сминая полевые цветы, выглядывающие из этого моря зелени. Легкий ветер шевелил пряди ее волос, выбившихся из прически, играл длинными лентами шляпки, что сейчас не были завязаны и просто свисали на грудь.

Какое-то странное чувство неудержимой радости переполняло грудь Марины, она запрокинула голову, придерживая шляпку на затылке, и посмотрела в ясное голубое небо, наслаждаясь этим дивным днем. Внезапно до ее слуха донесся топот копыт по сухой дороге, что еще ранее Марина заметила на краю луга, и она перевела свой взор на всадника, быстро приближающего к ней. Она тут же узнала его. Не по фигуре или светлым прядям волос, что были едва видны нынче из-под фуражки. Она узнала его по его странной манере ездить верхом – чересчур прямо, удерживая коня только одной рукой на кавказский манер. Всадник на мгновение склонился вниз и сорвал луговые цветы одним махом, затем еще и еще, пока в его руке не оказался целых ворох этого разноцветного великолепия.

Спустя миг он уже был подле Марины, что ждала его приближения, затаив дыхание от волнения и восторга, остановил коня за пару шагов от нее, а потом спрыгнул, быстро приблизился к ней и схватил ее в свои объятия. Ее губы тут же раскрылись навстречу его губам, она буквально таяла от той сладости, что дарил ей этот поцелуй, а ноги подгибались, словно не в силах держать ее более. Она забыла про шляпку, и та сейчас упала куда-то в траву, а он, заметив это, тут же запустил свободную ладонь в ее волосы, пробираясь сквозь шпильки, выпуская на свободу роскошное золото ее волос. Она попыталась было протестовать, но он вмиг унял все ее протесты очередным поцелуем, еще глубже, еще слаще предыдущего, и Марина смирилась, уступила ему. Ей сейчас до боли хотелось, чтобы он опустил ее в траву и, расстегнув платье и спустив сорочку с плеч, коснулся ее обнаженной кожи, которая сейчас горела в ожидании его ласк.

Но мужчина вдруг отстранился от Марины и коснулся лбом ее лба, заглядывая в ее замутненные страстью глаза, словно преграду помещая меж ними ворох цветов, немного резковатый аромат которых тут же закружил Марине голову. А быть может, ее голова шла кругом вовсе не от этого запаха, а совсем по другой причине? По той причине, что заставляла ее ладони, которыми она накрыла его руки, сейчас легко трястись, а сердце бешено колотится в груди.

Они молчали и смотрели друг другу в глаза, которые только и были видны им из-за цветов меж ними. Марина видела, как играет в противоположных очах улыбка, как радостно они сверкают, выражая ей только одним этим взглядом то, что она хотела услышать от него. А потом эти стальные глаза вдруг потемнели, посерьезнели вмиг.
- Я приехал за тобой, - тихо прошептал он. – И увезу тебя, что бы ты ни решила! Моя жизнь без тебя - ничто, только ты способна наполнить ее радостью и эмоциями. Я хочу жить и хочу жить с тобой. Только с тобой, мое сердце… моя душа… моя жизнь…

Краски вокруг начали тускнеть, а его глаза, в которые Марина смотрела, не отводя взгляда, растворяться, будто дымка или утренний летний туман. Нет, хотелось закричать ей, не уходи! Но из ее горла не вырвалось ни звука, лишь какой-то странный звук, будто кто-то чем-то прошуршал над ее ухом. Нет! Нет, не уходи! Беззвучно плакала Марина и, уронив цветы, протянула руки, словно пытаясь ухватить последнее мгновение сна, задержаться в нем еще ненадолго.

Миг, и Марина распахнула глаза и тут же прикрыла их, так как яркий солнечный свет, впущенный в комнату рукой Тани, сейчас раздвигающей плотные занавеси спальни хозяйки. Потом она подошла к Марине, держа в руках капот, чтобы помочь ей совершить утренний туалет.
- Прошу прощения, барыня, но вы просили разбудить вас около полудня, - тихо проговорила Таня, видя недовольное лицо барыни. А затем, когда та милостиво кивнула, помогла ей облачиться в капот, и понесла столик с фарфоровым тазиком и умывальными принадлежностями. – Дурной сон, ваше сиятельство? Быть может, стоит его «на волю выпустить»•?
- Нет, - покачала Марина головой, а потом заметила, что плачет, когда дотронулась до своих щек, умываясь.
- Вот и ладненько, - улыбнулась горничная, поливая Марине воду на ладони. - Сон в святочную ночь – вещий. Хорошо, что не дурной.

Нет, подумала Марина, не вещий это сон. Просто очередное напоминание о том, что могло бы быть, но так и не случилось. Ей сейчас вдруг захотелось прижаться к Агнешке, чтобы та растолковала, что опять сулит ей видение. Не очередной ли виток тоски?

Но Марина не стала долее размышлять над тем сном, что ныне ночью привиделся ей. Она спустилась в одну из комнат первого этажа, где под руководством хозяйки девушки наполняли корзины рождественскими пряниками, солониной, небольшими мешочками муки и соли. Немного погодя Марина приказала добавить в некоторые из них леденцов, а в остальные положить по куску простой беленной материи. Эти корзины готовились для ее посещений богаделен в эти святочные дни. Строго следуя наставлениям полученным еще в отрочестве и памятуя о словах Агнешки о милосердии к страждущему, Марина всегда в эти праздничные дни посещала тех, кому в эти благостные дни повезло менее, чем ей и ее дочери, что жили в благосостоянии.

После, убедившись, что все корзины готовы для следующего дня, Марина скоро перекусила в столовой и ушла к себе переменить платье, чтобы ехать на рождественский праздник в Аничков дворец, что императорская чета из года в год устраивала для своего наиболее приближенного круга. Флигель-адъютант граф Воронин входил в их число, и потому его семья имела право присутствовать тут, в этой зале, подле высокой елки, украшенной на немецкий манер. Леночка сначала оробела, заметив эту большое дерево, огромную залу и столько незнакомых ей людей. Она то и дело жалась к матери, хватая ту за юбки, что разозлило Анатоля:
- Правильно, мы рассчитали бонну. Ребенок совершенно невоспитан!
- О, Анатоль, ей всего три года от роду! Не забывайте об этом, прошу вас, - тихо прошептала Марина, сжимая немного потную ладошку дочери.

Но когда Воронины приблизились к императорской семье, чтобы поприветствовать их, Леночка вдруг забыла о своих страхах и сделала реверанс так мило и грациозно для такого маленького дитя, следуя примеру матери, что Их Величества не смогли сдержать улыбки, а вслед за ними заулыбались и остальные гости этого праздника.
- Quelle délicuse enfant!• - воскликнула Ее Величество и подала руку маленькой Леночке, помогая ей выпрямиться. – Маленькое чудо!
- Merci, madam, - тихо проговорила девочка в ответ и улыбнулась. Она еще не понимала по малому возрасту, что перед ней сама императорская чета, хотя и мама, и папа неоднократно повторили ей это, упирая на то, что выше их только Господь Бог. И государь с супругой казались ей другими, будто сошедшими прямо из сказок, которые мама читала Леночке перед сном, ведь на них было столько драгоценностей, так ярко блестевших ныне, и все им кланялись, даже мама и папа, а ведь только им и ее тетушке Катиш кланялись в их доме.

А еще Леночке очень запомнилась большая елка, на ветвях которой висели ангелы с пушистыми крыльями из ваты. Они так запали в душу девочке, что она попросила мама тоже сделать таких для их дерева, и мама обещалась. А потом было представление для собравшихся гостей на библейскую тему Рождества Христова. Их показывали специально приглашенные артисты, и хотя Леночка не все понимала из их речей (представление было на французском языке), само действо и кукольный новорожденный Христос очень впечатлили ее. Она так долго и бурно хлопала в ладошки, выражая свой восторг, что сидевший рядом мальчик в темно-синем бархатном костюме на нее шикнул с высоты своих восьми лет.

Затем детей снова позвали к мужчине и женщине в ярких драгоценностях, которые поздравляли их с Рождеством и вручали небольшие подарки. Леночку женщина позвала к себе поближе и погладила, улыбаясь по ее льняным локонам.
- О, ma bonne, ручаюсь, вы разобьете еще немало мужских сердец своей обворожительной улыбкой, - проговорила она. А ее супруг шутливо поцеловал ладошку Леночки, показывая своим видом, что он первый покорен очарованием девочки, и все вокруг засмеялись вслед за ним и его женой. Потом мужчина протянул Леночке маленькую коробочку и сказал:
- Я слышал, что ваши родители, Эллен, ввели нынче новую традицию – ставить на Рождество Weihnachtsbaum•. Так вот, я дарю вам еще одну от нашей императорской семьи.

Леночка приняла коробочку из его рук и присела в реверансе, тихо прошептав: «Merci, sir», как подсказала ей мама, также как и Леночка, и папа, склонившаяся перед императорской четой. Этот грозный на вид мужчина с усами немного пугал девочку, потому она поспешила отойти к родителям, стоявшим немного поодаль за ее спиной.
Подарком оказалась небольшая, но красивая жемчужина. По пути домой Анатоль объяснил, что в царской семье было принято на именины, Пасху и Рождество дарить дочерям по жемчужине, таким образом, к совершеннолетию девушки собиралось целое ожерелье.
- А на совершеннолетие закажем бриллиантовый фермуар к нему, - улыбнулся Анатоль дочери и жене.

По пути Леночка, получившая от сегодняшнего дня больше впечатлений, чем за последние несколько месяцев, заснула в карете, прислонившись к плечу матери. Ее не стали будить при прибытии, а только подняли на руки (причем, Анатоль не доверил эту повинность лакею, вызвав довольную улыбку жены) и отнесли в детскую, где уложили в постель прямо в платье, чтобы случайно не потревожить.

Марина же не стала ложиться отдыхать, как сделала Катиш, а прошла к себе и принялась перебирать свои драгоценности. Она уговорила Анатоля вывезти сестру на Рождественский бал в Дворянское собрание, билеты на который она приобрела и для своей матери и сестры.
- Подумай сам, там будет только избранная публика. Не каждый способен купить билет на бал за 5 рублей золотом, - уверяла она Анатоля, и он пошел ей навстречу, желая сделать ей приятное. И вот теперь она сидела перед большой шкатулкой со своими драгоценностями и задумчиво перебирала их. Ее пальцы наткнулась на жемчужный гарнитур, когда-то принадлежавший ее тетушке, а теперь по завещанию отошедший к Марине. Когда-то эти самые серьги помогли ей найти свою большую любовь. И путь она принесла ей немало слез и страданий, но зато она же подарила Марине и те дни, когда от счастья голова шла кругом.
Да, решено. Именно эти серьги Марине предложит невестке. Быть может, они помогут и Катиш встретить того единственного, что поспособствует ее избавлению от этих ненужных мыслей о столь неподходящем ей по статусу кавалергарду.

- Покойной тебе ночи, мой ангел, - попрощался с супругой Анатоль перед отъездом на бал. – Не дожидайся нас, ложись. Тебе нужно отдохнуть, моя милая. Я думаю, увидимся за поздним завтраком.
- Анатоль, ты, верно, запамятовал. Я завтра уезжаю после полудня по благотворительным делам, - аккуратно напомнила ему Марина, и он нахмурился.
- Обязательно ли это? В твоем-то положении, - он немного подумал, а потом кивнул решительно. – Катиш поедет с тобой. Мы вернемся нынче рано, и она завтра поедет с тобой по богадельням.
- О, не думаю…, - начала было Марина, заметив тень недовольства мелькнувшую по лицу Катиш, но смирилась, увидев, что Анатоль поджал губы раздраженно. – Хорошо, я выезжаю после полудня. Я с радостью разделю эти обязанности с Катериной Михайловной, ежели та будет согласна быть моей компаньонкой на завтрашний день.
- Она будет согласна, - подтвердил Анатоль и, коснувшись губами лба супруги, взял под руку сестру и вышел вот из комнаты.

И Катиш ничего не оставалось иного, как выехать вместе с Мариной следующим утром. Сначала она была недовольна этой нежеланной для нее прогулкой, хмурилась и кривила губы, то и дело зевала, показывая всем своим видом, что она предпочла бы быть где угодно только не здесь. Марина не обращала на ее недовольство ровным счетом никакого внимания, полностью сосредоточившись на своей миссии.

Сперва они заехали в детскую больницу, что у Аларчина моста, в состав попечительского совета которой входила Марина, и оставили там часть корзинок с рождественскими подарками для больных детишек из малоимущих семей, а также несколько десятков рублей на нужды больницы. Хотя Анатоль и считал последнее ненужным, утверждая, что эти деньги пойдут в карманы директору заведения, Марина все же хотела думать, что благородство души не позволит свершиться подобной неприятности.
Она прошлась по палатам тех детишек, что болели незаразными недугами или уже шли на поправку, вручая часть корзин со сладостями лично. Ей нравилось видеть радость на этих лицах – вроде бы детских, но с неподдельной суровостью. В их глазах светилась такая взрослая мудрость, что Марине становилось не по себе при мысли, что могло вызвать подобное выражение. Они походили на малолетних старичков, и это не могло не огорчать. И почему люди думают о благотворительности только на Святки или Пасху и не готовы жертвовать в другие дни, в течение всего года? Марина знала это не понаслышке, она с трудом уговаривала Анатоля делать взносы, что уж говорить о других представителях знати?

После детской больницы Марина поехала в родильный дом при Повивальном институте, что на набережной Фонтанки. В очередной раз она раздала свои корзинки, выслушивая слова благодарности и поздравлениями со святыми праздниками. Тут лежали совсем разновозрастные роженицы – от пятнадцати лет и до сорока, что несказанно удивило Марину. Ее визит в родильный дом был короток – прошло уже а несколько часов, как она на ногах, потому Марина пожелала роженицам благополучного разрешения и покинула Повивальный институт. Кроме того, она совсем вымоталась. Все эти визиты в богадельни проходили через ее сердце, вид этих несчастных взрослых, а тем паче, детских лиц расстроил Марину. В ее голове разливалась такая дикая боль, что даже солнечный свет, отражающийся в белоснежном покрове, был сейчас неприятен ее взгляду.

По пути к своему особняку Марина встретила графиню Строганову, что видимо, тоже посещала в этот день богадельни, потому как за ней так же, как и за Мариной, ехали сани с горничной и лакеем. Сани Марины и графини поравнялись, и женщины тепло приветствовали друг друга. Графиня вдруг решила проехаться немного с Мариной и перешла к ней, уселась напротив нее и Катиш. Сани тронулись, а Строганова, слегка склонясь к Марине, принялась обсуждать последние вести из светского мира.

- Ах, дорогая, какая жалость, что вы не были давеча на балу в собрании! Поистине в этом году было сущее великолепие! Эти цветы, эти украшения. А гости! Сам государь прибыл на пару часов вместе с великими княжнами. Кстати, ваш супруг танцевал пару танцев с великой княжной Ольгой Николаевной. Вот уж как красиво они шли в мазурке! Любо дорого смотреть! Ваш супруг очарователен, графиня. И отбыл с бала так рано. Не желал оставлять свою chere comtesse одну? – Строганова рассмеялась, а затем продолжила. – Да уж, вы многое пропустили, моя дорогая. Эти новоявленные в сезоне пары! Entre nous•, вы слышали про княжну Мещерскую? Таки добилась своего! Помолвлена нынче с Дегтяревым. Два раза он делал ей предложение, и оба раза получал отказ от родителей. Ну, верно, кому нужен голый, как сокол, зять? Но она…, - тут графиня склонилась еще ближе к Марине, что та даже испугалась, как бы та не упала ей на колени. - On dit que•, она вынудила родителей, раз эта помолвка была давеча оглашена, а венчание так торопятся устроить до Великого поста.

Марина скосила глаза на сидящую рядом Катиш и, заметив, что та прислушивается к их разговору, быстро произнесла:
- Ma chere comtesse, ne devant demoiselle, je vous prie!• А что Львовы или Арсеньевы? Кто-нибудь прибыл в столицу на сезон?
- Я княгиню и князя не видела, но зато вчерась на балу был Павел Григорьевич. Он приехал вместе с Загорскими и Соловьевыми. Вот уж интересная пара, prince и эта девочка! Демон и ангел! Говорят, что она удивительно набожна. Мы отстояли всенощную у Загорских•, так она всю службу восторженно проплакала. C'est gentil! Pauvre jeune fille!• Она так влюблена в него, prince разобьет ей сердце, помяните мое слово. Я не припоминаю, чтобы он любил кого-либо сильнее, чем свои безрассудства и волокитство, даже графиню Ланскую, упокой Господи ее душу, хотя о них ходили толки такого рода. Даже давеча на балу он ухаживал не только за своей невестой. Конечно, мадам Полетика изумительно красива, кто устоит перед ее чарами? И почему мужчины не имеют свойство постоянства натуры? О, ma chere comtesse, хотя ваш супруг поистине исключение из этого правила! Он так галантен, так заботлив и, подумать только, до сих пор влюблен в вас! Это видно невооруженным глазом, уж поверьте мне.

Графиня все что-то щебетала и щебетала, стремясь донести до Марины все сплетни, что произошли за то время, пока длился Филиппов пост. Та не прерывала ее, стараясь безмятежно вежливо улыбаться – прервать этот монолог не позволяли правила хорошего тона, несмотря на то, что ее мигрень уже вовсю ломила виски. Потому их разъезд Марина встретила с большим облегчением.

- Вы будете ставить свечу нынче вечером?• – спросила графиня Строганова, уже сойдя с саней Марины, прощаясь со своими спутницами. – Мой сын и его товарищи будут ряжеными нынче. Заглянут тогда и к вам, на Фонтанку. Ah, jeunesse!• Нынче самое благостное для них время! Когда еще можно так смело пожать украдкой ладонь или коснуться стана?
Марина обещалась поставить, ведь это было хорошей возможностью для Катиш познакомиться с юным Строгановым поближе, и быть может, поспособствовало бы планам Анатоля насчет возможного брака представителей их фамилий. Анатоль же встретил это предложение без особого энтузиазма.
- Ты не представляешь себе, кто может проникнуть в дом под личиной, мой ангел!
- Но разве это ваша головная боль, мой милый, а не лакеев? – пожала плечами Марина. – Пусть просят открыть лица именно на входе, в передней. Только им, а не гостям. Voilà.

Так и сделали. На окно выставили ярко горящую свечу, а слугам строго-настрого наказали высматривать personna non grata (в эту пору была только одна таковая – майор фон Шель). Кроме ряженых, в особняк то и дело заезжали с визитами и рождественскими поздравлениями. Скоро большая гостиная и примыкающий к ней салон наполнились шумом, шутками и смехом, причем вся молодежь устроилась в салоне, подальше от строгих глаз. Там затеяли игру во флирт-карты, украдкой переглядываясь и подмигивая друг другу. Лакеи суетились между гостями, едва успевали приносить напитки и легкие закуски, менять бокалы, а в передней было настоящее столпотворение – то и дело она наполнялась людьми, приезжающими или уезжающими.

Марина, спустившись вниз, сначала прошла в салон, взглянуть, как там Катиш. Она заметила, что та, улыбаясь, отдает очередную карту ведущему, а тот передает ее далее по назначению. Молодой граф Строганов, сдвинув маску на затылок, что-то рассказывал ей, склонясь к ней поближе. Заметив Марину, он резко выпрямился, а она погрозила ему пальцем шутливо, мол, Святки Святками, но про приличия не забывать.

В гостиной было много господ и дам, но она же перво-наперво заметила Вареньку Соловьеву и сразу поняла, кто к ним прибыл с визитом. Так и есть, но сначала к ее руке подошел Арсеньев, причем она едва узнала его – Павел Григорьевич за время, проведенное в деревне, отрастил себе бакенбарды в английском стиле•.

- Bonsoir, Павел Григорьевич! С Рождеством Христовым вас! Насилу вас узнала, - Арсеньев взял ее ладони и сердечно пожал их. – Что Жюли? Какие вести? Не томите!
- С Рождеством Христовым, Марина Александровна, - улыбаясь, ответил ей тот. – Благодарствую, в семье все хорошо. На Анну Зимнюю• появилась у нас Анна Павловна Арсеньева. Юлия Алексеевна в полном здравии и шлет вам свои приветы и наилучшие пожелания.
- Ах, как это прекрасно! – обрадовано воскликнула Марина. – Я так рада за нее! Нынче же напишу к ней.

А затем Арсеньев отступил в сторону и пропустил к ней Сергея, стоявшего подле него, приложиться к руке хозяйке. Марина изо всех сил старалась сделать вид, что ей совершенно безразличен его визит нынче, хотя рука, что он поднес к своим губам, слегка потрагивала.
- С Рождеством Христовым, Марина Александровна, - произнес он, при этом его глаза засветились только для нее одной теплом и нежностью. И, несмотря на то, что из дальнего угла гостиной за ними наблюдал, не таясь, Анатоль, беседовавший с князем Вяземским, Марина не могла не улыбнуться Сергею.
- С праздником вас, Сергей Кириллович.
- Позвольте преподнести вам и вашей дочери небольшой подарок, - Сергей поманил лакея, и тот подступил к ним, держа на руках поднос. – Мы с Павлом Григорьевичем были нынче днем в Гостином дворе и не могли не приобрести это.

Сергей взял с подноса небольшую книжицу и подал Марине. Это была вышедшая в прошлом году сказка Гофмана «Щелкун орехов».
- Я знаю, вы любите Гофмана, - улыбнулся он. – Уверен, вашей дочери тоже понравится эта рождественская история.
Кроме этого, Марине была передана искусно выполненная шкатулка из красного дерева с позолоченными вставками на крышке. Заметив, что к ним направляется Анатоль, Марина быстро поставила ее на этажерку, что была рядом.
- Мой ангел, не думал, что вы нынче сойдете вниз к гостям, - муж приобнял Марину за талию, широко улыбаясь друзьям. – Поутру все по богадельням, по богоугодным домам. Не может усидеть в доме в такие дни. Добросердечная моя женушка! Поберегла бы себя да дитя наше.

Это было против правил хорошего тона – вот так в открытую заявить о положении Марины, хотя оно было прекрасно заметно постороннему глазу. Но Анатоль не смог отказать себе в этом, видя, как его жена улыбается Загорскому. Ревность, спавшая в нем до сих пор глубоким сном, вновь подняла голову. Женился бы тот поскорее что ли!
- Слышал, ты вышел в полк? – обратился Анатоль к Сергею. Тот коротко кивнул в ответ.
- Да уж, пришлось. Об отставке государь и слышать не желает.
- И не стоит даже думать о ней. Успеешь еще отдохнуть-то! Будет, будет! Теперь верстовыми шагами вверх пойдешь, - подмигнул ему Анатоль. – Оглянуться не успеешь, как майором станешь. Пора-пора, мой друг! Полно тебе в низких званиях все ходить, чай не юнец уже.
Сергей ничего не ответил ему, только сверкнул глазами, извинился и отошел в сторону, где его невеста сидела в кружке дам, встал позади ее кресла.

- Зачем ты так, Анатоль? – спросил недовольно Арсеньев. – Право слово, ты сам на себя не похож нынче. Только ведь угомонились оба!
Анатоль ничего не ответил, лишь тронул его за рукав и показал на курительную комнату, мол, пойдем, побеседуем в стороне.
- Извини нас, мой ангел, - проговорил он Марине и увел Арсеньева. Марина же, оставшись одна, с грустью взглянула в сторону Загорского. Ей было видно, что, несмотря на их сближение в последние месяцы, Анатоль теперь всегда будет стараться показать свое превосходство над ним. И не только касаемо успехов по службе или в чинах, но даже в том, что в итоге она сама стала принадлежать ему.

Словно игрушка меж двух отроков, улыбнулась она грустно и повернулась к этажерке, куда поставила подарок, открыла крышку шкатулки. Тут же заиграла тихая мелодичная музыка, а двое влюбленных, что стояли обнявшись в центре шкатулки, пришли в движение. Сначала они медленно кружились в менуэте, то сходясь, то расходясь, а потом все же медленно поплыли друг от друга в разные углы шкатулки. Музыка стихла, и влюбленные замерли на своих местах в отдалении, причем их взоры при этом были устремлены друг на друга. Марина было прикусила губу, таким грустным показался ей финал этого действа, но вдруг снова в шкатулке зазвучала музыке, и парочка двинулась в обратный путь и, пройдя обратно через все точки, вернулась в объятия друг друга, снова прижавшись головами, сомкнув руки.

Ах, если б все было так просто! Марина подняла голову и взглянула на Загорского, что сейчас смотрел задумчиво в огонь. Если б можно было, как этим влюбленным, расставшись, разойдясь друг от друга по жизни, снова вернуться в объятия друг друга! Это было ее самым заветным желанием…

Она вдруг повернулась и вышла вон из гостиной. Ее слегка знобило, и она не солгала своему мужу и Арсеньеву, возвращавшимся в гостиную, что идет за шалью.
- Послала бы лакея, мой ангел. К чему вам подниматься самой? Тем паче, княжна Бельская обещалась романс, – недовольно заметил Анатоль. Но Марина покачала головой.
- Хочу проведать Катиш. Ее нет в салоне, значит, зачем-то поднялась к себе. Я скоро буду, обещаю, что не пропущу удовольствие слышать княжну.

Марина с трудом поднялась по ступенькам, у нее вдруг на последних голова пошла кругом, и ей пришлось ухватиться за перила, чтобы не упасть. Испугавшись на миг, она огляделась, чтобы кликнуть лакеев на помощь, но никого подле себя не увидела – челядь была либо при господах в комнатах, либо в передней. До горничной не докличешься – она сейчас в половине Марины, а кроме того, из комнат первого этажа раздался звук фортепьяно.

Потому волей неволей Марине пришлось аккуратно продолжать свой путь. Ступив в коридор, ведущий в хозяйские половины, она вдруг почувствовала сильный сквозняк, что заметно прохолодил ей ноги в легких туфлях. Она огляделась и заметила, что дверца в коридор для слуг приоткрыта и слегка ходит под действием ветра.
- Растяпы! – шикнула Марина в тишину. Надо же было - не закрыть дверь! Сколько раз им говорено про сквозняки! Не приведи Господь застудят ребенка! Она двинулась к коридору для слуг, все сильнее ощущая холод, тянущий из приоткрытой двери. Значит, и дверь черного входа, которым заканчивался коридор, была открыта. Верно, истопник заносил дрова для каминов и не прикрыл ее плотно. А нынче такая метель поднялась, вот и распахнулась она.

Задумавшись, Марина ступила в темный, еле освещенный коридор и, тяжело опираясь на перила, поднялась по ступенькам, чтобы крикнуть слугам в людской на чердаке или внизу в «черной» половине дома, чтобы прикрыли дверь с улицы. Но на самой верхней ступеньке она замерла, заметив в неверном свете одной-единственной лампы на нижнем пролете лестницы кого-то большого и темного в углу коридора почти напротив нее. Она вдруг вспомнила рассказы нянечки, что в дни Святок на землю спускается всякая нечисть – колдуны, черти, темные души, и суеверный страх захлестнул ее. Марина подняла руку, чтобы сотворить святой крест, но тут эта большая темная масса зашевелилась, и ее взору предстали двое – девушка в светлом платье, что сейчас вышла из объятий мужчины в темном плаще, и мужчина весь темный, склонивший к ней лицо.

- Катиш? – прошептала Марина отчетливо в этой тишине, и эти двое вздрогнули от неожиданности. Мужчина поднял лицо, и Марина с ужасом увидела, что у него нет лица, только белели в темноте глаза да блеснули зубы.

«…Черное лицо! Не пускай в дом черное лицо!...», всплыли в памяти слова шептуньи. Марина истошно завопила во весь голос, мужчина тут же бросился к ней, протягивая руку, чтобы заставить ее замолчать, видимо. Она отступила от него назад, спасаясь бегством от этого страшного для нее человека, пытаясь увернуться от его рук. Ее нога ступила в пустоту позади, ведь она стояла на ступеньке лестничного пролета. Всего пять ступенек, но они были довольно круты и высоки, ведь лестница была сделана вовсе не для удобства.

- О Господи, нет! – мелькнуло в голове Марины, когда она стала заваливаться назад с этой лестницы. Она попыталась ухватиться за перила, но не смогла удержаться, скользнув по ним пальцами, ломая ногти. С громким воплем ярости и ужаса, от которого у парочки, наблюдавшей, как она рухнула в темноту, скрывшись с их глаз, застыла кровь в жилах. Упала не на спину, а на бок, чувствуя, как острая боль пронзила ее тело и левый висок, ведь удар об деревянный пол был довольно силен.

Над лицом Марины спустя миг склонилась сначала Катиш, а затем и мужчина.
- О, Боже мой, Марина Александровна! – прошептала ее золовка, а потом прошипела своему vis-à-vis. – Что ты медлишь? На ее крики сейчас сбежится весь дом!
- Ей надо помочь, - настаивал ее собеседник. Он хотел было поднять Марину на руки, но Катиш повисла на нем всем телом.
- Нет, нет! Уходи! Уходи, как пришел через черный ход! Нельзя, чтобы тебя застали тут, иначе конец всему! Уходи!

Марина вдруг вцепилась пальцами в это черное страшное лицо, снова склонившееся над ней, и ухватилась за что-то мягкое. Черный бархат. Это был черный бархат. Потеряв свою маску, мужчина отшатнулся от лежащей на полу женщины, а потом, грохоча каблуками сапог по ступенькам лестницы, сбежал вниз и, оттолкнув входящего истопника с дровами на руках, покинул дом.

Сережа, - прошептали Маринины губы. Новая волна боли захлестнула ее тело, и она дико закричала, заставив Катиш убежать из коридора к себе. Потом она скажет, что поднималась к себе за шалью, и слышала только крики, но ничего и никого не видела.
Помоги мне, милый, помоги мне, было последней мыслью Марины, а потом она провалилась в черноту, где не было более боли, ныне безжалостно терзающей ее тело и голову.

Она не знала, что ее первый крик прозвучал в тот момент, когда княжна Бельская на миг перевела дыхание, чтобы начать очередной куплет романса, а фортепьяно понизило ноты. Вопль Марины довольно ясно прозвучал в этой благостной тиши салонного вечера, заставив всех на мгновение замереть и отозвавшись диким всевозрастающим беспокойством в сердцах двоих мужчин.

Второй крик Марины, еще более отчетливо прозвучавший в наступившей тишине среди замерших в напряжении гостей, заставил этих двоих сорваться со своих мест и броситься к дверям, вон из гостиной. Только вот первый быстро пробежал их и продолжил свой путь далее, выкрикивая имя Марины, призывая к себе многочисленную челядь. А второго поймал за рукав мундира Арсеньев, с силой удержал на месте подле себя.

- Пусти! – процедил ему сквозь зубы тихо Сергей, буквально белый от волнения, что сейчас гнало его прочь из этой комнаты. – Пусти! Она там!
- Да, там! - также тихо, чтобы услышал только Загорский, чеканя каждое слово, ответил Арсеньев. – И рядом с ней ее муж. Муж, Серж! А значит, тебе там места нет. Прости.

Сергей опустил голову, признавая свое поражение, и Арсеньев отпустил его. Затем взглянул поверх его плеча на собравшихся в гостиной, что сейчас суетились на своих местах, взбудоражено переговариваясь друг с другом. Только одна из них сидела, неестественно выпрямив спину, спокойно и безмятежно, будто ничего и не произошло.
- А у тебя есть нареченная, mon ami, - произнес Арсеньев. – И я бы посоветовал уделить ей свое внимание, ибо она, похоже, раскрыла твой маленький секрет.

Сергей обернулся на Вареньку, что смело встретила его прямой взгляд, пытаясь прочитать в его глубине ответы на те вопросы, что возникли у нее сейчас, заметив несколько мгновений назад, как он вдруг быстро направился к дверям, заслышав крик графини Ворониной. Остальные видели только то, что он подошел к другу, но она-то вдруг ясно увидела…. Она знала теперь. Или нет? Или ей это только показалось? Привиделось… Конечно, ей привиделось. Иного и быть не может.
Но, Господи, почему так горько во рту, и так сильно хочется плакать?


• имеется в виду старое поверье, что сразу же после дурного сна следует выглянуть в окошко и сказать «Уходи прочь, отпускаю тебя тому, от кого прислан».
• Какое прелестное дитя! (фр.)
• Рождественское дерево (нем.)
• Между нами (фр.)
• Говорят (фр.)
• Моя дорогая графиня, не при девице, прошу вас! (фр.)
• Всенощные на большие церковные праздники служились и в богатых домах, не только в церквях
• Как мило! Бедная девочка! (фр.)
• Свеча в окне во время Святок означало, что в этом доме готовы принимать ряженых.
• Ах, молодость! (фр.)
• при котором волосы в бакенбардах были длиннее и чуть отставали от щек
• 22 декабря
_________________
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Mochito Цитировать: целиком, блоками, абзацами  

>10 Фев 2011 22:53

Большое спасибо за продолжения-просто великолепно как всегда, хотя и грустное последнее.
 

Marian Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Бриллиантовая ледиНа форуме с: 24.12.2008
Сообщения: 2309
>10 Фев 2011 23:06

Mochito писал(а):
Большое спасибо за продолжения-просто великолепно как всегда, хотя и грустное последнее.


Всегда пожалуйста, Poceluy.

Выдался сегодня свободный день, потому не могла не дописать очередную главу. Следующую обещаю только после выходных, не раньше no...
_________________
Сделать подарок
Профиль ЛС  

girlfromsaturn Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Бриллиантовая ледиНа форуме с: 06.04.2010
Сообщения: 2850
Откуда: берег Японского моря
>11 Фев 2011 16:45

Мда.... Даже боюсь спрашивать - есть ли надежда на что-то хорошее...
_________________
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Primavera Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Коралловая ледиНа форуме с: 02.04.2009
Сообщения: 134
Откуда: Украина
>13 Фев 2011 2:08

Как всегда БРАВО!!! Very Happy Very Happy Very Happy Poceluy и СПАСИБО!!! thank_you Flowers
_________________
Обманчив женский внешний вид, поскольку в нежной плоти хрупкой, натура женская таит единство арфы с мясорубкой...
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Marian Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Бриллиантовая ледиНа форуме с: 24.12.2008
Сообщения: 2309
>13 Фев 2011 14:54

Туся,
Надежда есть всегда. А на хорошее - тем более... Wink

Primavera,

rose, спасибо!
_________________
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Marian Цитировать: целиком, блоками, абзацами  
Бриллиантовая ледиНа форуме с: 24.12.2008
Сообщения: 2309
>14 Фев 2011 13:26

 » Глава 57

Глава 57

Доктор еще раз приложил слуховую трубку к животу Марины, но в этот раз с другого бока, во что-то внимательно вслушивался, а потом медленно распрямился, качнув головой, словно в подтверждение свои мыслям. Отошел прочь от постели к стулу, на котором оставил свой саквояж, сопровождаемый внимательным взглядом своей пациентки. Та, вцепившись в простыни от волнения, следила за каждым его движением.

- Что вы скажете, доктор, нынче? – взволнованно проговорила Марина, пытаясь приподняться в постели. Но это ей не удалось – тут же голова пошла кругом, нахлынула дурнота, и она снова упала на подушки.
- Все то же, ваше сиятельство, все то же, - господин Арендт подошел к ней снова, наклонился над ней и, приподняв ей веки, заглянул в глубину глаз. – Голова все еще кружится?
- Немного, - призналась Марина. – Да Бог с моим здравием. Как мое дитя?

Со времени ее злополучного падения прошло уже несколько дней, а она все никак не могла избавиться от липкого страха, что непременно случится что-то худое. Каждую ночь, что она лежала без сна в своей постели, она неустанно молилась, умоляя Господа сохранить здравие ее ребенку, совершенно позабыв о себе.
- Ваше дитя крепко держится в вашем чреве, графиня, - проговорил медленно доктор. – Если вы не скинули его после вашего падения, то и нынче причин для волнения нет. Теперь нам следует ждать только разрешения. И прошу вас, дождитесь его здесь, в постели. Последствия травмы вашей головы могут сказать в дальнейшем, а нам с вами это совсем ни к чему. Ну-с, прощайте, ваше сиятельство. Завтра к вечеру я вас снова навещу, чтобы проверить ваши швы и ваше здравие в целом.

Марина улыбнулась на прощание господину Арендту дрожащими губами. Почему ей казалось, что он что-то утаивает от нее? Все они – девушки, дежурившие в спальне, Анатоль, доктор Арендт, мать, приехавшая следующим утром и навещавшая ее каждый день, – что-то от нее скрывали, она чувствовала это подсознательно. Да, ее падение, слава Богу, не привело к тому, что она скинула дитя, а только расшиблась: разбила голову и ушибла локоть руки, на которую упала. Доктору, вызванному к ней тут же после того, как ее перенесли в комнату, пришлось наложить ей несколько швов на рану головы, но Марина даже не переживала за этот шрам, что останется после, у самого виска.
- Просто чудо, что вы не убились, - заверил господин Арендт Марину и Анатоля. – Такой удар по голове и именно в височную область. Вы родились под счастливой звездой, графиня.

Это так, она не разбилась, но почему тогда доктор ходит к ней каждый день и все слушает и слушает ее, осматривает ее так тщательно. Эти мысли не давали Марине уснуть по ночам, будоражили ее, вызывая слезы. Вот и сейчас она заплакала не в силах сдержаться, и Таня быстро спустилась вниз заварить чая с мятой, чтобы барыня успокоилась и смогла наконец-то заснуть покойным сном, без кошмаров и истерик.

Тем временем, доктор вел беседу с Анатолем, что слушал его внимательно, ловя каждое слово, которое отзывалось в нем звоном погребального колокола.
- Сердцебиение дитя слабеет день от дня, - вещал господин Арендт грустно. – Боюсь, что ребенок все же получил повреждения при падении графини с лестницы. Я надеялся, что обойдется, но – увы!
- Вы думаете… думаете, дитя может родиться… совсем слабым? Не выжить при родах? – спросил его Анатоль, вцепившись в подлокотники кресла в котором сидел.
- Смерть дитя в родах было бы не самым худшим вариантом развития событий, ваше сиятельство. Ежели дитя погибнет в чреве матери, до кого, как покинет его, то графиня будет обречена. Человеческое тело разрушается, когда его покидает душа, таково его свойство. Ежели дитя умрет еще до рождения, его тело будет разрушаться, медленно убивая графиню.
Анатоль побледнел, как полотно, чувствуя, как у него внутри нарастает волна паники и боли, такой сильной, что хотелось упасть на колени и завыть во весь голос.
- Тогда достаньте его! – прохрипел он. – Достаньте это дитя из нее! Раз нет шансов на то, что он будет жив, то сделайте все, чтобы жила моя жена!
- Шанс на благополучный исход есть всегда, - возразил ему доктор. – Молитесь, граф, молитесь. Закажите сорокоуст о здравии, просите Бога об исцелении вашей супруги и дитя. Ибо только в его руках их жизни нынче, только в его. А достать… Боюсь, что это невозможно. Мы проводим такие операции, когда жизнь матери уже едва теплится в ней, а дитя – здорово и полно сил, рвется из ее тела. Но тут… Поймите, после такой операции жизнь матери ребенка не сохранить. Только дитя остается в живых. Не мать.

Оставшись один, Анатоль дал волю своим слезам. Он тихо плакал от бессилия спасти свою жену, от страха, что он может ее потерять вот так, в одночасье. Он снова и снова прокручивал тот момент, когда они столкнулись в дверях гостиной в тот злополучный вечер, когда она виновато улыбнулась ему, настаивая подняться наверх самой. Почему он не настоял на своем? Почему отпустил ее? Почему?

В его душе переплелись боль, отчаянье и бешеная злоба на того, кто привел его жену к этому краю, на котором она нынче была. Анатоль нашел свою жену тогда, после падения, только благодаря истопнику, что поднялся наверх по черной лестнице для слуг и обнаружил барыню без сознания. Потом тот был допрошен, и выяснилось, что буквально за несколько мгновений какой-то мужчина в черном фраке и таком же черном плаще покинул дом через ход для слуг. При этом он, едва не сбил истопника с ног, потому тот обратил на него внимание.
- Это был господин, барин, вот вам крест, - крестился неистово дворовый. – Из благородных, не иначе.

Но кто был этим неизвестным, посетившим их дом в Святки и так напугавший Марину, Анатоль так и не смог дознаться. Истопник не смог его описать толком, а дворник видел этого человека лишь мельком. Марина же, придя в себя, не смогла ничего сказать – она ничего не помнила до этого страшного падения, словно ее разум стер воспоминания о том ужасе, что ей удалось испытать. Доктор заверил Анатоля, что такое бывает после травмы головы, что со временем это должно пройти.
Анатоль сначала думал, что, быть может, Катиш способна пролить свет на это таинственное происшествие, но та сначала не могла даже слова выдавить из себя, заливаясь слезами, да так, что ей пришлось дать лауданума и уложить в постель. Потом, успокоившись, сестра рассказала Анатолю, что поднялась в свою комнату, чтобы взять книгу, что обещалась показать молодежи в салоне, а потом, когда уже выходила из комнаты, услышала крик Марины.
- Что она? Что ребенок? О Господи, Анатоль, как же так! – всхлипывала она. Анатоль был поражен, как близко приняла его сестра к сердцу эту трагедию, несмотря на их неприязненные отношения с невесткой. Она почти весь день проводила в молельной, прося Господа и Богоматерь сохранить жизнь и здравие Марины и ребенка.

Анатоль же эти дни проводил в своем кабинете, ночами топя свое отчаянье и горе в бренди, что заливал в себя бутылками, а потом выходил на мороз в сад, выливал на голову ледяной воды, чтобы прийти в себя, и пил горький кофе. После того, как он более-менее трезвел, он шел в спальню своей жены, где садился у постели, брал ее за руку и просто смотрел, как Марина спит. Но едва он замечал, что она открывает глаза, как быстро прощался с ней и выходил прочь – он не мог смотреть ей в глаза и лгать, что с ребенком, которого она носит все в порядке, и для его жизни нет никакой опасности.

Анатоль отгородился от всех: он не принимал визиты и не отвечал на многочисленные записки, что нескончаемым потоком шли в особняк на Фонтанке, предоставляя отвечать на вопросы о здравии Марины своему секретарю и дворецкому. Даже фельдъегеря, присланного из дворца, он отказался принять, также перепоручив эту обязанность. Он изо всех сил старался забыть о том, что лишь тонкая грань отделяет его от того, чтобы потерять то, что было ему столь дорого в жизни – его жену.

Забыть обо всем, вычеркнуть из памяти эти тяжкие для него минуты и часы. Как он нашел ее там, лежащую на полу в луже темной крови, как нес ее, бледную, словно смерть, в ее спальню, как ждал, сжимая ее руку, прихода доктора. И как шептали ее губы: «Сережа, милый! Милый!», когда она металась в беспамятстве в постели, когда кричала от ужаса, будучи мысленно еще там, на той темной лестнице. Несколько слов, но они доводили его до исступления, до зубного скрежета. Но Анатоль понимал, не откликнись он сейчас на ее шепот, она не успокоится, потревожит свои недавно наложенные швы. И он откликался на него: «Я здесь, Марина, я рядом!», сжимая ее ладони, гладя ее спутанные волосы, чтобы она затихла, забылась безмятежным сном.
Ненавидя за это и себя – за слабость, и Сергея - за то прошлое, что по-прежнему соединяло этих любящих, и Марину – за то что, та так и не смогла забыть, отринуть от себя былое.

Спустя неделю напряженного ожидания, полную молитв, слез и тревог у Марины начались роды за полтора месяца до предполагаемого срока. Она проснулась от легких спазмов, что едва ощущала, даже сначала не поняла, что это те самые предшественники разрешения от бремени, помня лишь ту дикую боль, что разрывала ее тело в прошлый раз. Марина лежала в темноте, не тревожа Таню, что спала на матрасе подле ее кровати, прислушиваясь к своим ощущениям, нежно поглаживая живот. Спустя время, когда эти легкие спазмы внизу живота стали постепенно нарастать по частоте возникновения и остроте болей, она вдруг поняла, что с ней происходит, и застонала от отчаянья и страха, не в силах сдержать этот стон. О Боже, как рано! Как же рано ребенок просится наружу!

Этот стон разбудил Таню, которая едва разузнав, что происходит с барыней, тут же принялась будить домашних и слуг. Послали за доктором и акушеркой, занялись приготовлениями к родам. Марина же не могла сдержать своих слез, цепляясь с каждым спазмом за простыни. Ей было страшно ныне, как никогда ранее. Даже в первые свои роды она не так боялась почему-то, как терзалась страхами ныне.

- Анатоль! – кричала она Тане. – Где мой супруг? Пусть придет! Пусть придет!
Но Таня лишь отводила глаза в сторону, промокая ее лоб мокрой тряпицей, заверяя барыню, что барин пока не может прийти, позднее будет. В это время Анатоля, едва держащегося на ногах от выпитого, спешно приводили в чувство во дворе. Затем, видя, что рискуют застудить барина, но не добиться желаемого увели в дом отпаивать его капустным рассолом.

Боли все нарастали, и Марина уже едва сдерживала крики за плотно сомкнутыми губами. Она никак не могла справиться со своими страхами и эмоциями, переполнявшими ее, чувствуя, как постепенно теряет контроль над ними, впадает в истерику.
- Тише, тише, - пытался успокоить ее доктор Арендт, прибывший спустя время в особняк на Фонтанке. Он накапал в стакан с водой немного лаудановых капель, чтобы Марина смогла успокоиться и не мешать естественному процессу разрешения от бремени.
- Я умру, доктор! Я умру! – тихо заплакала вдруг Марина, откинувшись на подушки расслабленно в промежутке между приступами болей, терзающей ее тело. – Я видела сон. Я умру…
- Не говорите глупостей, - резко оборвал ее доктор. – Сейчас ни к чему думать об том. Думайте лишь о том, что ваше дитя торопится на свет Божий.
- Но так рано… так рано! Я знаю, что-то не так ныне!
- Графиня, ваши первые роды тоже были преждевременными, смею вам напомнить, - напомнил господин Арендт. – У некоторых женщин это просто свойство организма. Так что успокойтесь и не думайте о дурном.
Нет, хотелось возразить Марине, те роды были вовсе не преждевременными, а пришли даже с опозданием. Значит, что-то все-таки не так, значит, ныне что-то дурное. Она попыталась вспомнить, когда ощущала шевеление дитя в чреве в последний раз, уже после падения, но нахлынувшая на нее боль помешала ей сделать это, сбила с толку, заставила забыть обо всем.

Скоро из тела Марины на простыни вдруг хлынули воды и кровь, перепачкав простыни, саму роженицу и рубашку и жилет доктора. При этом девушки, помогавшие ныне доктору, вскрикнули от неожиданности, и Марина приподнялась, почувствовав неладное. Увидев, что она сама и вся постель – ярко-красная от крови, что вылилась из нее, она вся сжалась от ужаса. Нервы ее не выдержали более, она провалилась в спасительную для нее ныне темноту.

Остальное для Марины прошло будто во сне. Окружающая ее обстановка расплывалась перед глазами, а голоса в комнате доносились приглушенно, словно из другой комнаты. Единственный звук, который она различила довольно ясно, который прорезал ее сознание, был голос господина Арендта:
- Ребенок! Возьмите ребенка!
Марина хотела приподняться, чтобы взглянуть на свое дитя, но сил сделать это у нее совсем не было, и она только повернула голову на звук голоса господина Арендта. Она успела увидеть, как доктор быстро переложил ребенка в подставленную пеленку, передал на руки одной из девушек, заметила маленькую темную головку, перепачканную в крови. Почему он не плачет? Почему ребенок не плачет? Марина попыталась схватить Таню, подносящую к ее губам холодный лед, чтобы те не пересыхали так быстро, за руку, но промахнулась, ведь та двоилась перед ее глазами. Потом Таня и вовсе стала удаляться из Марининого взора, уменьшаясь и уменьшаясь, в итоге потерявшись во мраке, который радостно принял Марину в свои объятия.

- Мне страшно, мне так страшно, - прошептала Марина, ни к кому конкретно не обращаясь, перед тем, как темнота сомкнулась над ней. – Мне страшно… Милый, милый… Где ты?
Она умирала, Марина точно ныне знала это. Единственное, что ей хотелось сейчас, чтобы ее ладонь сейчас держали не пальцы Тани, а его рука, чтобы он проводил ее туда, в темноту. С ним ей будет не так страшно. Его голос – вот, что Марина хотела слышать последним в своей жизни.
Она уже не видела, как над ней по-прежнему суетились уставший доктор, пытавшийся остановить кровотечение, что весьма беспокоило его ныне, и девушки, выполняющие все его указания, полностью покинув этот мир, провалившись во мрак.

Она не знала, что тот, кого она так звала к себе перед тем, как уйти, сейчас вцепился в жилет Анатоля так сильно, что побелели костяшки пальцев. Анатоль в свою очередь держал его за мундир, не давая ему двинуться с места. Арсеньев, бледный от напряжения и злости на обоих, пытался разъединить их, расцепить их мертвую хватку.
- Прошу вас! Прошу вас! – взывал он к разуму своих друзей, что так и сверлили друг друга убийственными взглядами, полными ярости и решимости идти до конца. – Как вы можете? Ныне? Серж! Анатоль!

Арсеньев знал, что этим и закончится их визит, когда они с Сергеем, ужиная в ресторации Talon’а, получили короткую записку из дома Ворониных о состоянии Марины, ответную на очередное послание Загорского. Загорский тут же сорвался с места, белый от тревоги за ту, что уже сутки промучилась в родах, и никакие доводы его друга не могли удержать ныне от визита в особняк на Фонтанке.

Их не пустили дальше передней, сославшись на то, что барин никого не велел принимать, и они уж было повернулись вон из дома. Но тут лакей впустил в переднюю барыню в вишневом салопе, обитом мехом рыжей лисы, и Арсеньев с Сергеем узнали в ней Анну Степановну. Та скинула верхнюю одежду на руки лакея и, только повернувшись лицом к ним, разглядела, что не одна в передней.
- И вы приехали проститься с ней? – голосом полным слез спросила она, глядя в глаза Загорскому, и Арсеньев понял, что сейчас ему никак не увезти Сергея прочь из этого дома. Только не после этих слов. Таких страшных для уха Загорского, убивающих наповал сильнее любой пули.

И он сам отстранил лакеев, преградивших было им с Сергеем путь в гостиную вслед за матерью Марины, что едва сдерживала рыдания сейчас и еле шла, путаясь в юбках, сквозь анфиладу комнат в салон, где ее ждал зять. Она кинулась ему на грудь, разрыдавшись, только сейчас осознав, что она действительно может потерять дочь, увидев выражение глаз Анатоля. Всегда собранный, всегда аккуратный в своем внешнем виде, сейчас он был растерян и бледен, без мундира или сюртука, только в рубахе и жилете.
- Неужто, Анатоль Михайлович? Неужто…? – проговорила она глухо в платок, что прижимала ко рту.
- Боюсь, что да, Анна Степановна, - ответил ей зять хриплым голосом. Он предпочел сделать вид пока, что не заметил незваных гостей на пороге салона. – Прошлой ночью начались схватки, а к вечерне она разродилась. Мальчик. Он умер, едва сделав первый вздох. Доктор сказал, что, судя по следам на голове ребенка, он получил ушибы во время падения Марины, и не выжил бы, даже если бы она доносила. Сейчас он пытается спасти Марину, но кровотечение… Он сказал, чтобы мы были готовы. Чтобы призвали батюшку, - он замолчал и сильнее сжал плечи Анны Степановны, что разрыдалась во весь голос. – Ступайте к ней. Идите же. Она сейчас в обмороке, но вдруг все же придет в себя.

Анна Степановна ушла, сопровождаемая лакеем, а Анатоль не спешил поворачиваться к мужчинам, что стояли в комнате. Затем он сложил трясущиеся руки на груди и отошел к ярко горящему камину, уставился в огонь.
- Зачем вы пришли сюда? Я никого не хочу видеть! – по-прежнему не поворачивая своего взгляда к ним, произнес он. – Я не хочу, чтобы тут собрались многочисленные утешители, потому и отказываю ныне всем. Ты можешь остаться, Paul, но он… Серж должен уйти!
- Это не по-христиански, Анатоль, - мягко сказал Арсеньев, подходя к нему, кладя руку на его напряженное плечо. – Будь же милосерден.
- Милосерден? – Анатоль резко повернулся и взглянул на друга. – Милосерден? Почему никто не милосерден ко мне? Даже Господь оставил меня! Сейчас, когда он собирается отнять ее у меня, она по-прежнему закрыта для меня! Его! – он вперил указательный палец в Загорского, закричал во весь голос, заставив Арсеньева вздрогнуть от неожиданности. На него дохнуло запахом бренди, и тот понял, что Анатоль уже выпил сегодня и выпил немало. – Она зовет его! И тогда, когда упала, и сейчас, в бреду! Он и только он!

Глаза Сергея блеснули каким-то странным огнем в свете свечей, он подошел ближе к Анатолю и вдруг мягко попросил:
- Позволь мне увидеть ее. Ты любишь ее и потому знаешь, что я сейчас чувствую. Знаешь, как разрывается сердце от этой боли, что ныне она…, что более ее не будет. Не взглянет на тебя своими дивными глазами, не улыбнется радостно, не прошепчет ласково твое имя. Более не коснется руки или волос, не прошелестит ее платье где-то вдали в комнатах. Я многое терял в этой жизни. И многих потерял, так и не сказав последних слов, будучи лишенным такой возможности по собственному малодушию, ты прекрасно знаешь это. И сие до сих пор мучает меня, заставляет подчас так горько сожалеть о былом, - Сергей положил свою руку на плечо Анатолю, заняв место Арсеньева, отступившего поодаль, давая им возможность уладить этот вопрос глаза в глаза. – В эту минуту нам нечего с тобой делить. Отныне только Господь будет владеть ею безраздельно, но - ни ты и ни я. Никогда более. Я прошу тебя, во имя всего святого, дай мне возможность увидеть ее в последний раз. Всего один миг, и я уйду, клянусь тебе в этом. Не откажи мне, прошу тебя.

Казалось, Анатоль сейчас согласится. Было видно, что черты его лица немного смягчились, а в глазах промелькнула какая-то странная тоска. Но спустя миг его челюсти напряженно сжались, а сам он напустил на себя холодный равнодушный вид.
- Увидишь в церкви на отпевании, - зло бросил он. А затем добавил. – Если я позволю допустить тебя к гробу.
Загорский тут же схватил его за грудки, притянув к себе с каким-то свистящим звуком, что вырывался из-за его стиснутых зубов.
- Как же ты мелок в своей злобе и ревности! Как ничтожен! – прошипел он Анатолю в лицо, и тот тоже схватился за мундир Сергея, не позволяя тому тянуть его на себя.
- Я мог бы убить тебя за такие слова! – ответил он Загорскому. Они сейчас с такой злобой глядели друг другу в глаза, что Арсеньев быстро метнулся к ним, желая не дать им в запале совершить необдуманных поступков.
- Прошу тебя, Серж! Разве ты не видишь, что он пьян, что он не в себе от горя! – Павел попытался разжать пальцы сначала Анатоля, а после принялся за руку Загорского, потерпев неудачу. – Нашли время выяснять отношения! Стыдитесь! – Сергей помедлил, но все же отпустил жилет Анатоля, потом резко ударил того по рукам, вынуждая отпустить собственный мундир. Отошел в сторону, достал сигару и, присев к камину, прикурил ту от огня, не спрашивая разрешения хозяина, что укололо в очередной раз самолюбие того.

Анатоль отвел в сторону руки Арсеньева, поправил свой жилет, слегка помятый в ходе их размолвки с Сергеем, затем направился к дверям из салона. На пороге он помедлил, глядя на то, как курит, сидя в кресле у камина, Сергей, такой хладнокровный, такой обманчиво спокойный. Но по жилке, бьющейся у того на виске в бешеном темпе, Анатоль ясно видел, что тот вовсе не так безмятежен, каким кажется, и, следуя слепо на поводу какого-то гадкого чувства, сидящего внутри его души и подталкивающего его к этому, нанес еще один удар:
- Она всегда была моей, и моей отойдет. И пусть она зовет тебя, но я буду последним, кто примет ее вздох, кто закроет ей глаза. Я иду нынче к ней, вы же можете быть тут, сколько будет угодно. Я дам знать, когда… когда…

Он не смог договорить, вдруг пошатнулся, схватился за косяк и слегка повис на нем, словно ему тяжело стоять нынче. А потом вдруг резко оттолкнулся и вышел вон из салона, оставив друзей одних. Арсеньев опустился в кресло напротив Сергея, который сейчас устало уронил голову на скрещенные перед собой руки.
- В нем говорит алкоголь и шок, - аккуратно проговорил он. – Ты же видишь, что он пьян. Вспомни, он всегда был безрассудно вспыльчив. Сколько нам стоило усилий уладить многочисленные ссоры в корпусе, когда мы учились! Из скольких передряг его вытаскивали! Ты же знаешь его нрав – сначала делает, а потом раскаивается в содеянном.
- Оставь! Я не хочу сейчас слушать об том! – резко отозвался Сергей. – Ты всегда защищал его, всегда находил ему оправдания. Но сейчас он не тот мальчик, что потерял родителей и был совершенно неискушен в интригах корпуса. Но будет! Я не хочу говорить сейчас о нем! - он замолчал, прикусив губу, и уставился в камин, словно пытаясь в огне найти ответы на все вопросы, словно надеясь найти в нем утешение своей боли. Арсеньев коротко кивнул, а после отошел к окну и, заложив руки за спину, уставился на темный сад.

Сергей же погрузился в себя, вызывая в памяти любимое лицо, но не такое, какое должно быть сейчас наблюдал Анатоль в спальне наверху – безжизненное, бледное, без единой кровинки. Он же воскрешал в памяти совсем иное – улыбающееся, с рдеющими щеками, со счастливыми глазами этого редкого глубокого оттенка летней травы. Он попытался представить, как подходит к кровати, в которой должна сейчас лежать Марина, как опускается подле нее на корточки, как берет ее за руку. Медленно подносит ее руку к губам и тихим шепотом произносит ее имя, и она поворачивает к нему лицо, улыбается при виде его.
- Я здесь, милая, - обратился мысленно Сергей к ней. – Я рядом, я всегда буду рядом с тобой.

А потом вдруг его захлестнула волна отчаянья, внутри душа стала просто криком кричать: «За что? Почему?» Он опустил лицо в ладони, запуская с силой пальцы в волосы, дергая себя за пряди, едва сдерживая стон, который так и рвался изнутри.
Почему, Господи? Почему? Если это из-за его любви к ней, преступающей христианские каноны, то он готов дать клятву, что никогда более не взглянет на нее не так, как следует смотреть на чужую супругу. Он никогда не покажет более своих чувств, заставит свое сердце навсегда забыть о том, что оно когда-то жило только ради нее. Только сохрани ей жизнь, Господи, и он отринет любовь из своего сердца!Только спаси ее, Господи!

- … когда время придет, - донесся до Сергея сквозь его грустные мысли голос Арсеньева, что-то толкующего ему. Это прозвучало настолько знакомо, словно эти слова должны иметь для Загорского какой-то особый смысл, но пока он никак не мог уловить какой именно. А затем вдруг понял, вспомнил, откуда и от кого пришли к нему эти слова.
- Именно! – прошептал Сергей и одним резким движением поднялся с кресла, подбежал к дверям салона, но вдруг вернулся обратно, к Арсеньеву, схватил его за плечи. – Будь здесь, прошу тебя! Будь здесь через полтора суток, через двое! Иначе не сойдется… И молись. Молись вместе со мной, чтобы она дожила, слышишь!
И оставив заинтригованного Павла одного в салоне, бросился вон в переднюю, громко стуча каблуками сапог по полу, где быстро натянул шинель, забыв про головной убор, и выбежал вон из дома.

Арсеньев остался верен своему слову и покидал дом Ворониных лишь для того, чтобы переночевать и привести себя в порядок. Он не нашел в себе смелости написать жене, что ее подруга умирает, не желая, чтобы та тут же примчалась в Петербург проститься с ней. Павел опасался за здоровье Жюли, ведь та сама только отходила после недавних родов.
К его большому сожалению, Марине лучше не становилось.

Усталый доктор Арендт пытался спасти ей жизнь и остановить кровотечение, с которым из Марининого тела постепенно утекала жизнь, и на несколько часов ему это удавалось. Но потом вдруг оно открывалось снова, и лед не мог способствовать тому, чтобы оно прекратилось.
- Я бессилен, - вечером первого дня после отъезда Загорского признался доктор. – Вы вольны показать вашу супругу, граф, другому эскулапу, но, доверьтесь моему опыту, призовите священника. Нам остается только подготовить графиню. Надежды более нет. О Боже, какая жестокость этого мира, когда уходят из жизни молодые и красивые!
- Она… она не будет мучиться? – нерешительно спросил Анатоль у доктора, и тот покачал головой в ответ.
- Нет, не будет. Она постепенно совсем ослабеет, а после заснет и не проснется более.

Анатоль распорядился позвать иерея из ближайшей церкви, чтобы тот соборовал его жену перед тем страшным часом, в ожидании которого весь дом замер в жуткой тишине. До того в дом на Фонтанке прибыли супруги Дегарнэ, которые привезли с собой среднюю сестру Марины, Софи. Анна Степановна же не покидала дом Ворониных и нынче была тут, сидя у постели Марины, смачивая ей губы льдом, когда они пересыхали.
Под утро второго дня Марина пришла в себя, и к ней по знаку доктора потянулись вереницей родственники. Сначала мать Марины, рыдающая и кающаяся в вольных и невольных обидах, что нанесла ей, затем сестры, которых та благословила слабой рукой, потом Катиш, под конец упавшая на пол в истерике, такой сильной, что ее еле увели из спальни умирающей.

После привели Леночку, вид которой вызвал у Марины слабую истерику. Она прижимала из остатка сил к себе дочь, ничего не понимающую, но расстроенную до слез тем, что все были такие грустные, а пожилая женщина в темно-сером платье (grand-mere, как велел называть ее папа) назвала ее «Pauvre enfant orphelin!•».
Только сейчас Марина поняла, что оставляет Леночку совсем одну, с неродным для нее человеком, хоть и названным отцом. Кто знает, не отвернется ли от нее его любовь, когда он приведет в дом другую женщину, когда у него появятся свои, родные дети? Ей очень хотелось думать, что Анатоль будет так же сильно любить ее дочь и далее.
Она вдыхала детский запах и вспоминала другого ребенка, которого она так ждала, но который ушел из этого мира прежде нее. Марине не открыли правды, но каким-то шестым чувством она знала, что этот ребенок недолго прожил, покинув ее чрево. Иначе ей бы уже давно показали его, а не отводили глаза в сторону, едва она спрашивала о нем. Бедное дитя, потерпи еще немного, и твоя мать сможет обнять тебя, прижать тебя к сердцу!

Потом к ней пришел Анатоль, чтобы провести с ней остаток времени, что был отведен ей ныне. Она не позволила ему говорить о своей утрате, о том, как он не видит смысла жить более без нее. Ей нужно было от него совсем иное – его прощение за то, что не смогла подарить ему долгожданного наследника, что не смогла дать той любви, что он заслуживал. Ведь каждый человек в этом мире имеет право любить и быть любимым, а Марина всегда боялась, что пойдя на поводу у своего страха перед всеобщим презрением и собственным позорным падением, лишила Анатоля возможности испытать то самое взаимное чувство, которое когда-то заставило Марину забыть обо всем на свете.

И именно это чувство толкнуло ее на следующий шаг. Марина слабым шепотом попросила Анатоля принести ей хотя бы ветку чубушника, когда все слова были уже сказаны меж ними. А едва тот, спустя пару часов, выполнил ее просьбу, прижала цветы к своей груди узкой ладонью, белой, с явно выпирающими венами, и тихонько заплакала, вдыхая дивный сладкий аромат, дурманящий ей голову. Марина закрыла глаза и представила себя в цветущем саду, среди деревьев и кустов чубушника. Она стояла в легком кисейном платье, юбки которого развевал легкий ветерок, а ласковое солнышко отражалось ярким блеском в светлых волосах мужчины, что смотрел с нежностью в ее глаза сейчас. Как же Марина любила запускать пальцы в эти мягкие пряди!
- Когда-то ты сказал, что в той, другой жизни мы будем вместе, - прошептала Марина беззвучно, едва шевельнув губами. – Я ухожу. Я буду ждать тебя там. Буду ждать твоего прихода… И тогда мы будем вместе. Всегда.

Его серые глаза в ответ наполнились лаской, а губы раздвинулись в легкой улыбке. Она ясно видела, что он молчит, но почему-то слышала откуда-то со стороны его голос, громкий, резкий. А потом вдруг до нее донесся голос Анатоля, и снова заговорил Сергей, перебивая его, уже ближе, совсем различимо.
- Я клянусь тебе, что убью тебя, задушу голыми руками, если ты не пропустишь ее!

Пропустить ее? Куда ее надо пропустить? Да и кто ее может удержать ныне, когда она так легка, так воздушна? Марине казалось, что у нее появились за спиной легкие крылья, с помощью которых она могла сейчас оторваться от земли и полететь вверх, в ясную лазурь небес, прямо к яркому солнышку.

Ей вдруг в нос ударил неприятный резкий запах, перебивший аромат цветов, что окружали Марину в этом дивном саду, полном яркого света, и она сморщила нос, затем чихнула, а потом вдруг увидела над собой красивое лицо Зорчихи, обрамленное цветастым платком. Зачем, хотелось простонать Марине, зачем вы вырвали меня оттуда? Там было так благостно, так покойно!

- Ну, все, барыня, поспала и буде! – проговорила ворчливо та, а потом снова поднесла к носу Марины склянку, от горлышка которой шел этот противный запах, окончательно вернувший Марину из ее дивного сада на грешную землю, в ее спальню в фамильном особняке Ворониных на Фонтанке. – Воротаться надо. Не время еще тебе уходить, не время! Дохтура! Хотя бы повитуху деревенскую позвали! Каждая скажет, как при твоей беде помочь. А дохтура эти! Одним льдом да их лекарствами тут не справиться ни в жизнь! – фыркнула Зорчиха, как когда-то в августе, когда Марина пришла к ней за советом. – Сейчас заварю топтун-траву, крови-то твои и остановим вмиг. А после травы разные настоим для здоровьишка твоего. Будешь настой пить, силы к тебе вернутся, румянец на щечках заиграет. Будешь у нас снова здоровая, таки кровь с молоком! А детки у тебя еще будут. Будут детки-то, слышишь? Ясно я видела их, деток твоих. Так что воротайся к нам, барынька, воротайся!

• Бедная сиротка! (фр.)
_________________
Сделать подарок
Профиль ЛС  

Кстати... Как анонсировать своё событие?  

>01 Ноя 2024 9:18

А знаете ли Вы, что...

...Вы можете удобно планировать и всегда иметь под рукой свой бюджет. Подробнее

Зарегистрироваться на сайте Lady.WebNice.Ru
Возможности зарегистрированных пользователей


Не пропустите:

Читайте ответы в литературной игре Фантазия


Нам понравилось:

В теме «Великие слова и мысли по Фрейду»: [img] читать

В блоге автора Allegra: Карты Шотландии

В журнале «Little Scotland (Маленькая Шотландия)»: Шотландские сладости. Часть 1
 
Ответить  На главную » Наше » Собственное творчество » В тебе моя жизнь... (исторический ЛР) [8375] № ... Пред.  1 2 3 ... 20 21 22 ... 114 115 116  След.

Зарегистрируйтесь для получения дополнительных возможностей на сайте и форуме

Показать сообщения:  
Перейти:  

Мобильная версия · Регистрация · Вход · Пользователи · VIP · Новости · Карта сайта · Контакты · Настроить это меню

Если Вы обнаружили на этой странице нарушение авторских прав, ошибку или хотите дополнить информацию, отправьте нам сообщение.
Если перед нажатием на ссылку выделить на странице мышкой какой-либо текст, он автоматически подставится в сообщение