Наследство дона Терессио

После того, как миссис Померой ушла, Рене выпила ещё одну таблетку, надеясь избавиться от ноющей боли. Лежать она не могла, переодеться было не во что. Затерев водой и мылом, насколько это было возможно, пятна крови, она полотенцем высушила их, размышляя о необычном начале своей самостоятельной жизни в этом большом городе. Бедная одинокая старушка ложилась в больницу и девушка собиралась завтра же навестить её, а пока можно было посмотреть документы и книги, которые отдала ей хозяйка. Перебирая бумаги на столе, Рене успокаивалась. Привычные цифры вкупе с обезболивающим дарили ощущение, что она снова сидит за столом в аптеке и проверяет бухгалтерию... Плечо ныло не переставая, но Рене не жалела о том, что уехала из госпиталя. Ране теперь требовалось только время, чтобы затянуться и зажить. Она усмехнулась невольно. Совсем недавно, лёжа под придавившем её огромным и тяжёлым рекламным щитом, она мечтала стать толстушкой. Сегодня порадовалась, оказывается иногда полезно быть тощей и иметь руки-веточки. Шальная пуля прошла сквозь кожу, по пути не задев ни кости и ничего более важного. Крепкая повязка и терпение... Глаза сами по себе начали закрываться, усталость наконец брала верх над остатками возбуждения этой ночи. Рене встала и, аккуратно сложив все бумаги на столе, решила всё-таки прилечь. Звонить сестре и Лучии она будет позднее, когда все придут в себя. Рене подошла к двери, собираясь закрыть её на защёлку и тут же отскочила от неё в испуге.

От неожиданности у неё перехватило дыхание и, схватившись за горло, девушка замерла, узнав и жадно всматриваясь в глаза вошедшего мужчины.

Горло свело и не в силах вымолвить ни слова, она молча покивала, настороженно смотря на Джейсона. Он был зол. А чего ты ожидала от такого мужчины, Рене?- спросила она себя. Конечно он злится.
Что? Предложение? Он сказал предложение? Сердце так сильно забилось, что она испугалась, как бы оно не выпрыгнуло из груди. Она не ждала от него никаких предложений. Не ждала же! Так почему он заговорил об этом? Вопросы крутились в голове, а глаза неотрывно смотрели на этого открывающегося совсем с другой стороны мужчину. Ей не верилось, что он хочет жениться на ней... А положение любовницы не для неё-она твёрдо была убеждена в этом, насмотревшись на отношение окружающих к синьорине...мисс Флейм.
Затем он подошёл вплотную и Рене не успела отступить от Джейсона хоть на шаг. Не задевая повязки, взял её за плечи и наклонился так близко, что она увидела своё отражение в его зрачках. Облизнув внезапно пересохшие губы она уставилась на его шевелящийся рот и, не сдержавшись, потянулась поцеловать его. Все мысли со скоростью звука вылетали у неё из головы
Но, услышав его последние слова, успела произнести только одно
- О!- как тут же её губы смяли в поцелуе- наказании, не давая никакого выбора, кроме как принять его, ответить на него. В первые минуты она была покорна и не противилась, когда Джей выплёскивал свою злость, терзая её губы , проникая языком в глубь её рта. Но пассивность не в её правилах и вот уже Рене попробовала вытолкнуть захватчика своим языком. И неожиданно всю её охватило незнакомое возбуждение, такое сильное, что позабыв про боль, она закинула руки ему на плечи, вжимаясь в его крепкое тело своей мягкостью, страстно желая большего, забыв обо всём, что внушалось с детства и спасало её в прежнем одиночестве.
Джейсон обхватил её лицо ладонями и снова прижался у губам, потом отстранился и Рене услышала предупреждение

Она в отместку, за то, что её перестали целовать, тоже лизнула его губы и, проведя по ним пальцем, шепнула прямо в них
- Тогда тебе придётся очень постараться, чтобы я не сказала этого "нет".
Просыпающаяся в ней женщина, не собиралась так легко сдаваться своему единственному, предназначенному самой судьбой мужчине. Она сияющими глазами смотрела кажется в самую глубину его глаз, ища тот маленький уголок его души, предназначенный ей одной. Он был нужен ей, как воздух, без которого ей не жить...

Френк молча, не произнося ни слова, смотрел на Альму. Не так он планировал начать разговор, и уж точно не ожидал от нее такого вопроса. Сохраняя полную невозмутимость, он смотрел на ее, судорожно сжимающие пальцы подлокотник, и начинал злиться. Что за вопросы? Что за поведение. За кого она его принимает. Он, только что дал ей гарантию, о полной безопасности, а она продолжает себя вести так, словно перед казнью. Что за каша была сейчас в ее голове. Что вообще происходит, черт побери? Френк не обязан был перед ней отчитываться, и не собирался начинать это делать.

Да, не имела. Все, что касалось его, к ней не имело никакого отношения. Уже не имело. Он мог ей сказать ложь, сказать, что женат, давно и очень счастливо, но не хотел делать ни того ни другого. Френк смотрел на напряженную спину, и сам сжимал ладони в кулаки. От бессилия узнать, что она думает и зачем приехала? Он злился на нее и на себя.
- Зачем ты приехала, Альма, если считала что я женат? Зачем приехала сюда, если считаешь что здесь тебе грозит опасность. А ведь именно это ты сейчас мне и демонстрируешь. Я тебе только что сказал, что в этом,- он выделил голос последнее слово,- доме, тебе ничего не угрожает. Ровным счетом ничего, ни тебе, ни твоему сыну. То что происходит, Альма? Что?
_________________

Пауло тяжело вздохнул и закрыл лицо руками. Чёрт! Безусловно мужчина, с которым сбежала его дочь, должен быть мёртв. Но после того, как он на ней женится. Почему их нашёл именно Моррисон? Пожалуй, единственный, кто не знал о приказе привести обоих живыми. Убрав руки от лица, Молинаре прикурил сигарету и кивнул:
- Можешь идти, капо. Проверь, чтобы все, кто был с тобой молчали. Скажешь людям Серени название гостиницы. Я хочу, чтобы к утру от неё остались лишь пепел и дым. Выполняйте, но чисто. Я не хочу, чтобы о нашей причастности стало известно. Иди.

Витторио открыл дверь, и Молинаре проследил взглядом, как Моррисон вышел. Пауло пристально посмотрел на своего консильери:
- Отзывай людей, проследи, чтобы всех оповестили, что капо Моррисон увёз Лучию из клуба за что заслужил мою личную признательность... А переход под его начало "Гаванны" и любая из сицилийских девчонок покажет мою благодарность как нельзя лучше.

Молинаре глубоко затянулся и впервые за вечер посмотрел на дочь:
- Теперь ты. Лучия, если бы ты не была моей дочерью... - Молинаре всё-таки сдержался и промолчал. Просто глупая безрассудная девчонка, следовало бы следить за ней лучше. Погубить себя, опозорить свою семью... Ради чего? Никогда Молинаре не понять, что творится в голове у женщин. - Ты поступила словно уличная шлюха, опозорила семью и презрела свой долг. Теперь ты будешь сидеть под замком до тех пор пока Ламберти тебя не заберёт.

Его дочь наконец-то посмотрела Пауло в глаза, и он против воли поёжился. У Лучии были глаза её матери, стоило ему посмотреть на дочь, как Пауло вспоминал жену. Свет, надежда, радость, беспокойство и всегда неизменная любовь к нему, наверно, именно поэтому он и старался не смотреть на неё. Слишком уж Лучия напоминала Пауло о том, что он потерял. Сейчас в глазах дочери были совсем незнакомые Пауло прежде холод, всепоглощающая пустота и полное безразличие. Словно заглянул в глаза самой смерти.
Отбросив суеверные мысли, дон Молинаре приказал увезти дочь и не оставлять одну ни на минуту.

Быстрое совещание с Витторио и прибывшими капо не затянулось. Семейство было готово к войне, на матрацы уже залегли первые гарпуны. Расстрел в клубе слишком напоминал аналогичный несколько дней назад, с единственной разницей - он был не столь плодотворным. Ламберти ранили, так же как и Корелли, сам Молинаре и Гуэрра отделались ушибами. Кажется, кроме солдатов семейства никто серьёзно не пострадал. К сожалению. Наконец, Пауло отпустил своих людей по домам. Но сам он не спешил уходить из кабинета. Он снова закурил и задумался.

Пауло не знал будет ли сейчас в его спальне Мерседес или нет. Неожиданно сам для себя он предоставил ей выбор. Или иллюзию выбора, потому что Молинаре всегда получал то, что хотел на самом деле. Мерседес он действительно хотел. Значит она будет его. Единственное, что не устраивало Мроинаре - слишком уж часто он думал о своей женщине, пожалуй, это было даже похоже на беспокойство. Досадливо покачав головой, Пауло затушил сигарету и пошел к себе. Один из солдат дежурил в коридоре. Он поздоровался и доложил, что всё спокойно. Синьорина Дамиани не уезжала. По губам Молинаре скользнула довольная улыбка:
- Отправь людей к ней на квартиру, пусть перевезут утром все её вещи.
- Сделаем, дон Молинаре! Кота тоже?
- Кота? - Пауло скривился. Он терпеть не мог котов, мерзкие животные всюду оставляли свою шерсть и громко мяукали, требуя еду. Тяжело вздохнув, он всё-таки сказал, - и чёртова кота.

Мерседес лежала на кровати и спала. И Молинаре решил, что ему нравится эта картина: когда он возвращался, а его женщина была в постели. Конечно, лучше ждущая, а не сонная. Скинув пиджак, Пауло подошёл ближе и присел на кровать со стороны Мерседес. Он убрал волосы от её лица, и провёл большим пальцем по чуть припухшей нижней губе. Ресницы Мерседес дрогнули, и она открыла глаза. Чуть растерянная, словно забывшая, где именно она находится, Мерседес присела на кровати. Не тратя времени на глупые и никому не нужные разговоры, Пауло притянул девушку к себе на колени. Откинув волосы он прижался губами к её шее, неторопливо и уверенно расстёгивая молнию на платье и опуская его вниз. Чёрное кружево белья оттеняло белоснежную кожу. Мерседес, которая была сильной и смертельно опасной, казалась ему невероятно хрупкой. Пожалуй, даже не казалась, а была таковой только для него. Корсет был отброшен на пол с куда большей поспешностью, чем платье. Мерседес была немного напряжена, словно чего-то смущаясь. Пауло поставил свою женщину на ноги, повернув к себе спиной. Слишком ровная осанка без слов выражала напряжение. Глупышка, - с неожиданной нежностью промелькнуло в его голове, притянув Мерседес ещё ближе, Пауло нежно стал покрывать поцелуями спину. Его рука, поглаживая ребра, поднялась к её груди. Ощутив прикосновение, Мерседес инстинктивно выгнулась.
– Ты идеальна, – в хриплом от возбуждения голосе Молинаре не было ни грамма фальши или сомнения, действительно, для него Мерседес совершенна. Огонь в янтарных глазах, распущенные тёмные локоны, припухшие губы, даже каждый шрам - женщина, которая сводила его с ума. Подхватив Мерседес на руки, он как и прошлым вечером нежно опустил её на одеяло, его губы нашли губы Мерседес в голодном чувственном поцелуе. Руки не прекращали исследовать и ласкать. Мерседес помогла ему разобраться с оставшейся одеждой.
Вскоре, она лежала под Пауло, обхватив ногами его бедра и отвечая на яростные поцелуи. Невероятно тесная и горячая, словно созданная для него, Мерседес выгибалась навстречу каждому его движению, её руки скользили по спине и плечам, с губ срывались приглушенные поцелуями стоны. Его рука скользнула между их телами. И Мерседес, прикусив губу, затаила дыхание, его медленные уверенные движения подтолкнули её на самый край, чуть дернувшись в его объятьях Мерседес затихла, уже не сдерживая себя, Пауло последовал за ней.
Молинаре притянул Мерседес ещё ближе, укрыв их обоих одеялом и внимательно посмотрев в глаза своей женщине, он безапелляционно сказал:
- Твои вещи привезут утром, я не обещаю любить твоего кота, но буду относится к нему с должным уважением.
_________________

- Разве оно доброе, дон Гуэрра? - настороженно и с лёгким интересом наблюдая за мужчиной, спросила Оливия. - Очень больно. Я, знаете ли, не привыкла, чтобы в меня стреляли, - попыталась пошутить она, но слабая улыбка исчезла окончательно, когда Гуэрра наклонился к ней ближе. От удивления её глаза округлились и она посмотрела ему в глаза.

Почему-то сейчас, когда он сидел так близко и смотрел ей в глаза, Оливии показалось, что его забота о ней искренняя. Что-то в его голосе или взгляде выдавало его с головой. И как теперь сказать правду?

- Я искала вас, - наконец сказала Оливия, когда молчать дальше было уже неудобно. - Хотела поговорить... Могу я задать встречный вопрос? - Оливия не дождалась ни ответа, ни даже кивка, но всё равно спросила: - Почему вы здесь? - она указала подбородком на кресло подле своей кровати, рядом с которым валялся залитый кровью пиджак.
_________________

Что она могла ему ответить? Что до сих пор любит его? Что она не приспособлена к самостоятельной жизни? Что приехала предложить себя в качестве любовницы? Что приехала рассказать о Дино? Что? Как так вышло, что стоило ему только посмотреть на Альму и она обо всем забыла? Где гарантия, что он ее вновь не бросит? С другой стороны, если и бросит, что это изменит? В очередной раз разобьет ее сердце? Чем ее положение сейчас лучше?
Альма повернулась и, глядя в глаза Корелли подошла к его столу, пальчиком проведя по столешнице, она остановилась перед Френком. Почему он заставляет ее через все это пройти? Чем она провинилась пред ним? Почему просто не может прижать ее к себе и сказать, что ей больше не о чем волноваться? Она смотрела ему в глаза и понимала, что просто не сможет сказать все то, что хотела. Да, она уже не та восемнадцатилетняя девушка, которая могла сказать что угодно. Девять лет брака научили ее взвешивать каждое слово. Альма уже решила просто поблагодарить его за все и уйти, как неожиданно в мыслях всплыл вчерашний вечер.

- Френк, я приехала сказать, что люблю тебя. - Признавшись, Альма почувствовала, как все напряжение ушло и казалось, тело приобрело какую-то легкость и невесомость. Даже если он ее прогонит, она будет знать, что пыталась что-то изменить в их жизни.
_________________

Кристина отстранилась, оставляя после себя ощущение пустоты и... некоторого недоумения. На один раз? Она в самом деле думала, что он намерен завести с ней какие-либо отношения на один раз? Учитывая её положение, у него вообще в планах не было ничего подобного - до сих пор. В одном Кристина, конечно, была права. На итальянских девушках женятся, а не развлекаются. И эта крошка была истиной итальянкой. Вот только почему она считала, что это невозможно?
Марио смотрел, как девушка садится в машину и мозг его напряжённо работал, выдавая одну сумасшедшую идею за другой. Признаться, все они были бредовыми, но гораздо больше парня интересовал немного другой вопрос.

- Эй, крошка, - он захлопнул за ней дверь и сел на водительское место, развернувшись к девушке всем телом для, возможно, самого важного вопроса в своей жизни, - А ты будешь рада, если я выиграю Инди-500 и буду о тебе помнить? Может, твой отец будет совсем не против иметь своим зятем чемпиона гонки? - Марио залихватски улыбнулся.

Его не волновало сейчас сбыточность или несбыточность этого. Всё это - потом. Сейчас ему требовалось понять, хочет ли Кристина, чтобы это сбылось. Фактически, это было предложением. И от ответа Кристины зависело, появится ли у него ещё одна мечта, которую он будет стремиться осуществить.

- Оно определенно доброе мисс Флейм, потому что вы живы, пришли в себя и даже можете уже говорить - он слегка улыбнулся на её попытку пошутить на счет стреляли - Мне очень жаль, что с вами это случилось. Действительно жаль - повторил он отведя взгляд в сторону, не смея смотреть ей в глаза, скрывая ту правду, кто именно за этим стоит. Она не должна это знать. Её не должно было быть там. Он не хотел.. Напряженное молчание повисло в воздухе.

Слова о том, что она его искала, удивили его. И он опять на неё посмотрел, заинтересованный причиной такого. По его мнению она его видеть хотеть не должна, испытывая отвращение к нему. И он это понимал. Хотела ещё раз сказать ему о том, что она о нем думает? Послать ко всем чертям вместе со всеми его благими намерениями? Попросить исчезнуть его из её жизни и оставить в покое? Наивно было полагать, что он так и сделал бы. Не теперь...
Она задала вопрос, которым он и сам задавался ни раз в эту ночь. Гуэрра молчал, не зная, что ей ответить. Устало вздохнув он протянув руку взял её за руку, погладив тонкие, изящные пальчики и легонько сжал.
- Ты можешь конечно не верить мне, Оливия - он убрал официальность в обращении - Но я действительно беспокоюсь за тебя. Я взял на себя ответственность и не хочу, чтобы с твоей головы упал хотя бы волосок. Ты можешь сомневаться, и я это пойму. Но вчера, когда всё случилось, у меня было только одно желание, чтобы ты осталась жива. Давай оставим всё как есть сейчас и заключим мир. Я не желаю тебе вреда и не хочу причинять. Позволь мне просто позаботится о тебе и твоем сыне. Тебе нет смысла меня бояться и не доверять. - он выпустил её руку из своей и поднялся с кресла - Я отправлю к тебе доктора. Не буду больше утомлять, тебе необходим отдых, сегодня мы уезжаем. - и не давая никаких объяснений на последние слова он направился к двери. Открыв дверь, он на секунду остановился, обернувшись встретился с её провожающим взглядом и вышел.
Двое его людей так и стояли у дверей, сонные, но делали вид, что готовы стоять тут до скончания века. Гуэрра прошел по коридору и вышел в приемное отделение госпиталя. Багз крутился около одной из медсестер, явно рассчитывая на продолжение. Но завидев своего дона тут же стал серьезен и отослал медсестру упрекнув её в том, что она плохо выполняет свои обязанности.
- Как долго мы тут пробудем? - первым делом осведомился Базг подходя к дону Гуэрра.
- Не долго. Как только доктор осмотрит Оливию, я прикажу подготовить машину скорой помощи, что бы её перевезти.
- Ты хочешь забрать её с собой? - Базг был явно удивлен таким решением. - Ты уверен?
- Да. Нужно возвращаться домой. Дела на сейчас тут окончены. Мы отхватили свою долю и у нас много дел впереди. А после вчерашнего нам разумней будет уйти в сторону. Люди которые исполняли мой приказ подвели меня, и это меня несомненно волнует. Если их мертвые тела кто-то по случайности признает из людей Молинаре, Корелли или Ламберти они несомненно посчитают это вызовом и вряд ли они так спокойно проглотят ту кость, что я им кинул. А её - обернулся в сторону коридора по которому он шел из палаты Оливии - Я не могу оставить и подвергать возможной опасности. Я не хочу, чтобы хоть кто-то к ней и близко подходил. Она уже сполна натерпелась. Ты поедешь к ней домой и прикажешь её экономке собирать вещи. Без лишних разъяснений.
- Ты думаешь она вот так с радостью примет эту твою заботу после всего того, что было? - засомневался Багз - Ты тащишь змею в свой дом, которая только и будет думать, как больней тебя укусить.
- Её мнения никто спрашивать и не будет. Пусть шипит сколько ей влезет. У неё всё равно нет выбора.
- У тебя к ней особый интерес?
- Не лезь не в своё дело, Мартино.

Через два часа Мартино доставил в госпиталь экономку мисс Флейм, Мэри и её сына Алессандро. Гуэрра не стал им мешать своим присутствием при посещении Оливии. А через час, когда машина уже была готова он увез их в Бруклин. Хотели они этого или нет, он уже всё решил для себя.

У Оливии была масса причин не доверять дону Гуэрре, но он сбил её с толку, когда назвал по имени и, взяв за руку, бережно погладил её пальцы. Может он всё-таки не лжёт... В груди Оливии разлилось тепло от слов, что в момент опасности у него было только одно желание - чтобы она выжила. Услышать такое было бы приятно любому, уверила она себя и, стерев с лица улыбку, кивнула на предложение оставить всё как есть. Конечно, так и будет. Никто ничего другого и не предлагает. Ещё раз неуверенно кивнув, разрешая доказать, что его забота о ней и Алессандро искренняя, Оливия проводила мужчину взглядом до двери.

"Мы уезжаем"? "Мы"? У Оливии возникло ощущение дежавю. Её, как и десять лет назад, "забыли" спросить, а хочет ли она, вообще, куда-то ехать? Ещё один властный мужчина решил, что может распоряжаться её жизнью на своё усмотрение. Вот только ей уже не двадцать два и она не восходящая звёздочка, а знаменитая оперная дива. Одно её слово и пресса поднимет вокруг его персоны шумиху и привлечёт столь нежелательное внимание полиции, вот тогда он очень пожалеет о том, что решил иметь её под боком. Дрэго Гуэрра сильно ошибается, если думает, что она будет безропотно молчать, что бы он не сделал!
Возмущаясь самоуверенностью мужчин, Оливия попыталась пошевелиться и снова задохнулась от боли. В глаза потемнело и она без сил откинулась на подушки. Она должна остаться здесь. Кто будет ухаживать за ней там, куда он собрался её везти? И зачем ему стеснять себя присутствием нуждающейся в уходе женщины, когда куда как проще оставить её тут. Почему? Зачем?
Внезапная догадка заставила Оливию похолодеть. А может Дрэго имеет основания считать, что она находится в опасности? Что если она приняла желаемое за действительное и Джино убил всё-таки не он? Похоже он знает что-то такое, что неизвестно ей, отсюда и желание защитить её. Мысли одна страшнее другой лихорадочно закружились в её голове и через каких-то полчаса она уже боялась собственной тени и жалела о том, что Дрэго оставил её тут одну.
Когда в палату постучал доктор Оливия чуть не завопила от ужаса, и только увидев кто это на время немного успокоилась.

Доктор подтвердил, что Оливии было бы лучше остаться в больнице, но и транспортировка, по его словам, угрозу её жизни не представляла.
Ещё какое-то время понакручивав себя, к приезду сына Оливия решила, что выздоравливать на дому и приятнее, и безопаснее. Алессандро - бедный мальчик - был бледен и взволнован её ранением и это стало последней каплей. Он только что потерял отца и теперь чуть не потерял мать, будет лучше, если какое-то время они не будут расставаться, оставаясь всё время друг у друга на глазах.
Она позволила людям дона Гуэрры усадить себя и своих домочадцев в машину. Всю дорогу думая о том, что придётся отменить гастроли и все выступления на ближайшие пару месяцев, она оказалась совсем неподготовленной к тому, что её отвезут не домой, а доставят в дом дона Дрэго Гуэрры.
_________________

Стоило Альме повернутся к нему, как вся его злость растаяла словно дым от сигары. Он наблюдал за сменой эмоций на ее лице и понимал, что все его выводы были ошибочные. От первого до последнего. Что он вообще знал о ней? Как она жила все эти годы? Невольно всплыли слова матери "А что если она не догадывалась и не знала?". Что, если судьба играла с ними в свои игры? Что, если все, было ошибкой. Ошибкой, с самого начала. От этих мыслей не приятное ощущение поселилось и засосало где то под ложечкой. Френк не хотел и очень боялся это ощущения. Ощущения огромной ошибки.
Френк и сам не до конца осознавал, как подобралось его тело, пока Альма шла к нему и принимая какое то, одной ей известное решение. Он видел и "читал" на ее лице все. Страх, неуверенность, разочарование и решимость. Воздух застрял где то в легких, пока он ждал ее ответа, причиняя боль и не давая возможности сделать живительный вдох. Эта решимость пугала и страшила его, пока он не увидел это. Глаза своей прежней девочки. Своей любящей девочки. Она была здесь, рядом. Смотрела на него и уже взглядом вручала ему всю, себя.

Воздух наконец смог попасть в легкий, и Френк незаметно перевел дыхание. Корелли ненавидел себя в эту минуту, за свою слабость и беспомощность. Ненавидел за то, что не мог дать ей и себе то, в чем оба нуждались. Но, не был бы он Френческо Корелли, если останется сидеть.
Опираясь на здоровую руку, очень медленно и осторожно, он поднялся с кресла, обходя вокруг стола, останавливаясь напротив Альмы и опираясь бедром на край стола, ища минимальную опору. Он не отрывал от нее взгляда ни на минуту. Нет, теперь он не боялся что она передумает или сбежит. Он ей верил, и наконец то понимал ее поступок с его подарком, жемчугом. Сама не зная того, все эти годы, она принадлежала ему, одному.
Френк остановился от Альмы на расстоянии одного, короткого шага, протягивая руку, и приглашая в свои объятья. Он предлагал ей все. И дальше больше. Он предлагал ей себя. Свою любовь он предложил ей вчера.
_________________

Я отвернулась к окну, желая, скорейшего прекращения этого момента. Я не хотела встречаться с Марио взглядом, чтобы он не увидел то, что вытворяют со мной его ласки. Я сама не могла разобраться со своими чувствами. Но влечение к этому мужчине - это называется страсть?
Марио зашел в салон, но машина не тронулась. Мое тело напряглось..

Я повернулась к нему и посмотрела в глаза, не понимая, что он говорит. Мой взгляд был устремлен в его губы, которые только что целовали меня. Я невольно дотронулась до своих губ и одернула себя, заставляя, вспомнить, что он только что сказал. Какая же ты дурочка, Кристи! Он сказал про гонки и про то что не забудет меня..
- Да, я буду твоим заядлым поклонником... - я улыбнулась, делая вид что все нормально и мы вернулись в обычный стиль нашего общения. - И только попробуй дать свой первый автограф, какой нибудь дурочке!

От его второго вопроса мое сердце забилась учащенно..
- Зять? - мне, кажется, в данный миг я забыла значения этого слово и судорожно размышляла, - Ты так делаешь мне предложение?
Мне стало душно.
Я открыла дверь автомобиля и вышла на свежий воздух. Я раздумывала какой станет наше будущее. Облокотилась спиной к машине и не могла собрать свои чувство в кучу. Марио подошел ко мне. Мы молчали. Я подняла свои глаза и подошла к нему впритык. Мои руки легли на его плечи. Мне так нравилось его обнимать. Самой обнимать..
- Ты... - мои губы почти соприкасались с его прикрытыми губами, - Самый упрямый... - я легонько подула, заставляя его губы еще больше раскрыться, - Самый невыносимый.. - я не спешила его целовать, легонько провела языком меж губ, - И самый сумасшедший мужчина которого я встречала, - мои губы сложились в улыбке, - Как ты думаешь мой отец будет рад иметь такого зятя? - я тихо рассмеялась, - Но знаешь, я тоже сумасшедшая, потому что я готова его уговорить.
Наши губы наконец слились в поцелуе.

***
Утро.
Я всю ночь не спала размышляя, как это будет выглядеть. Как мне предупредить отца? Марио обещал приехать утром за нами, когда мы отправимся в аэропорт. Мне так не хватало Рене, чтобы выговориться, поделиться, спросит совета. Я узнала, что она сняла квартиру и дон Малинаре решил женить ее и Джейсона, у нее сейчас самой будущее решается.
Я дрожавшими руками постучала в дверь, которые заселились мои родители. Может с братом в начале поговорить? Я сделала шаг назад, но было уже поздно, я услышала голос отца, приглашающий входить. Я медленно зашла и встретилась взглядом с отцом. Рядом сидели моя мать с Джино.
- Мне нужно с вами поговорить! - я присела напротив них и начала свой рассказ с самого начала до конца, пропуская вчерашний вечер, - Мне он очень нравится...
- Я убью его!!! - отец поднялся с места, - Куда смотрел твой брат? Пока ты переживала столько всего! Женщины, вечно с вами проблемы! Кто он? Он с тобой что то сделал?
- Нет, отец! - я поднялась со стула, - Он спас меня несколько раз! Его зовут Марио Скиллачи, он водитель дяди, дона Терессио! Его бывший человек, в данный момент работник дона Малинаре.
Я увидела как глаза отца наливаются злостью...
Я сделала все что смогла, теперь мое будущее зависит от Марио, наше будущее.. Если я переживу этот день, обязательно начну молиться....
_________________

Пока Френк обходил стол, сердце Альмы колотилось как безумное. Она была готова к любому его решению.

Она сделала шаг ему на встречу, прижимаясь к нему, всем телом ощущая твердость его мышц, слушая равномерные удары его сердца, вдыхая, присущий только ему аромат. Несмотря на непереносимую жажду прижаться как можно крепче к такому желанному телу, Альма сдерживала себя, помня о его ранах. Она нежно поглаживала его спину. Думая о том, что же ждет их дальше. Как он отреагирует на сына? На ее поступки? Что он расскажет о своих поступках? Она не понимала, почему жизнь настолько сложна и непредсказуема, но надеялась, что в будущем у них будет только хорошее.
Оторвав голову от его груди, она взглянула в его глаза. Глаза, в которые она не смотрела девять лет, в них ничего не изменилось, те же чувства, те же искры. Она надеялась, что ее глаза отражают полноту ее чувств и эмоций. Ей хотелось, чтобы он верил ей.
- Люблю тебя! - Поднимаясь на носочки, желая дотянуться до его губ, чтобы вновь ощутить близость любимого мужчины. Ей казалось, что сказать о своей любви было сложно только первый раз. После ей хотелось говорить об этом постоянно.
Им предстоял долгий разговор, о прошлом, о будущем, о них, об их сыне. Ни одна из тем не была легкой. Но сейчас, ощущая на своей спине его горячие ладони, нежно поглаживающие, успокаивающие ее, Альма верила, что все будет прекрасно. Даже если это прекрасно продлиться всего несколько часов.
_________________

Моррисон только усмехнулся, осторожно укладывая Рене на постель, чтобы не потревожить её забинтованную руку. Проложил дорожку поцелуев по её щеке к уху и шее, чуть прикусывая нежную кожу, вдыхая аромат её духов. Она пахла восхитительно, хотелось зарываться лицом в её волосы и вдыхать непередаваемый аромат, который сносил все тормоза. Но Джейсон не имел никакого права, да и желания брать свою жену до того момента, когда она станет таковой по всем законам.
Устроившись рядом с ней, продолжая нежно целовать её шею, спускаясь губами к ключицам, спрятанным под тканью платья, Джейсон почувствовал сильное возбуждение, но сейчас хотел подарить удовольствие своей Рене. Прикусив сосок груди прямо сквозь ткань платья, оставляя на нём мокрое пятно он начал ласкать его губами, приподнимая край платья пальцами и добираясь до самых сокровенных мест, спрятанных под тканью белья.
- Хочу тебя, - шепнул Джей на ухо Рене, пальцами невесомо пробегая по ткани белья, чуть нажимая и чувствуя, какая Рене влажная и готовая только для него. - Хочу...
Он принялся ласкать её, то нажимая сильнее, то почти убирая пальцы, слизывая с уст Рене стоны и всхлипы, чувствуя, как она вцепилась пальцами в ткань его пиджака. Он приподнялся повыше, наблюдая за тем, как она мечется на кровати, как над её верхней губой выступили мелкие бисеринки пота, как она проводит по пересохшим губам языком, увлажняя их. Ему хотелось научить её многому, но всё это подождёт до того момента, когда они станут мужем и женой.
- Давай, маленькая, давай, - шептал он бессвязно, сходя с ума от эрекции, распирающей ткань брюк, и когда Рене громко застонала, сжимая ноги вместе, но не позволяя ему убрать руку, поцеловал её во влажный висок и, взглянув в глаза девушки, подёрнутые поволокой удовольствия, шепнул:
- Я же сказал, что не позволю тебе сказать мне "нет".

Для того, чтобы вырваться из больницы пришлось выдержать настоящий бой. Доктор Бартоломео стоял насмерть, доказывая необходимость провести под непосредственным надзором врачей хотя бы сутки, мотивируя близостью ранения к зоне сердца, но переубедить Франко так и не смог. Наконец, договорившись, что дома будет организован больничный режим, и будет постоянно находиться квалифицированный фельдшер, на случай неотложной помощи, помимо ежедневных визитов доктора, Ламберти покинул госпиталь.

***

Вечером Франко стоял у окна в кабинете, наблюдая, как медленно сгущаются сумерки. Данте рядом просматривал вечерние газеты. Только что они провели совещание с подручными и капо, выслушав отчёты за последние дни.

- Данте. - Консильери поднял голову от газеты. - Как там синьорина? Вы её перевезли?

Данте пристально посмотрел на босса.

- Да, её перехватили утром недалеко от дома Терессио, шла на работу. Кстати, скорее всего вы были правы. Ребята там засекли наблюдателей, так что не факт, но вполне вероятно, что ждали уже именно её. - мужчина отложил газету, - Вам нужен адрес, куда её отвезли?

- Нет. Не нужен адрес. Просто позаботься, чтобы она ни в чём не нуждалась... и всё такое... - Франко опустился в кресло и протянул руку к стоящему на столе хрустальному графину с коньяком, но тут же поставил его на место. - Передай ей записку. - Откинув крышку письменного прибора, Франко вынул руку из мешающей ему повязки и взял ручку.

Синьорина Санти,

Надеюсь, квартира достаточно комфортна. Рядом всегда будет дежурить кто-то из моих людей. Это временная мера, пока мы не убедимся, что вам ничего не угрожает. Так что чувствуйте себя как дома. Если что-то понадобится, сообщите охраннику, он организует доставку.

Ф.Л.

Сложив лист Ламберти протянул его Данте.

Марио ободряюще улыбнулся, мысленно обругав себя. Что он за человек такой? Предложение девушке нормально сделать не может. Ничего, попозже, когда всё наладится, он обязательно повторит его по всем правилам.

Марио вышел следом, молча опираясь на машину рядом. Ситуация, как ни крути, действительно требовала размышлений, и он пока не знал, как повернуть всё в нужную сторону. Впрочем, именно сейчас, пока Кристина была рядом, думалось отнюдь не о проблемах. Особенно когда она сама повернулась к нему и завела лёгкую озорную игру. Гонщик совершенно растаял и только фыркнул от вопроса про зятя. Себе бы он зятя с такой характеристикой не хотел.
- Я завтра поговорю с ним, - пообещал Марио, пока ещё слабо представляя, как он это может сделать, - Или прилечу к вам в Палермо.
Отказываться от такого сильного способа влияния на отца, как уговоры дочери, он не стал. В конце концов, он на самом деле хочет жениться на этой девушке, а не просто так ляпнул.
...Домой вернулись они совсем затемно, и Марио пришёл к выводу, что говорить с доном он будет без предварительной его подготовки. Что ж, дона Ричи ждёт сюрприз.

Отвозить семью дона Ричи в аэропорт поручили Марио. Вернее, он вызвался сам, а возражений ни у кого не нашлось. Парень был сама предупредительность и с готовностью помог дамам сесть в машину, с особым удовольствием принимая ладошку Кристины и посылая ей тёплый взгляд, не зная, что Кристина всё-таки говорила с отцом. Поэтому для него оказалось неожиданностью, что сам дон Ричи сел впереди, рядом с ним. Скиллачи завёл мотор, машина тронулась, колёсики в голове завертелись. Дон Ричи бросил какое-то замечание, Марио ответил... Через пятнадцать минут мужчины оживлённо разговаривали: дон оказался не меньшим поклонником гонок, чем покойный дон Терессио, хоть и не занимался ими вплотную, довольствуясь ролью болельщика.
- Слышали, в Европе организовывают гонку международного уровня? - словно бы ненароком поинтересовался Марио, подбираясь к своей авантюрной цели, - Они называют её "Формулой-А". Один из этапов общего зачёта будет проходить здесь, в Америке, на Инди-500. Остальные пройдут в Европе. Мне поступило предложение от "Феррари" выступать в их команде, - с гордостью признался он. Предложение это поступило гонщику только сегодня, когда среди ночи в его квартире раздался телефонный звонок, - Увы, дон Молинаре не заинтересован в гонках, - в голосе парня звучало неподдельное сожаление, - А уйти из Семьи по такому, хм, незначительному поводу, нельзя.
- Феррари, - дон Ричи задумчиво покивал, - Хорошие машины, у меня в гараже есть парочка. Далеко пойдёшь, парень, - что-то в его голосе насторожило Марио, но он шёл к задуманной цели.
- Вряд ли я уеду дальше Индианаполиса, - бесстрастно констатировал гонщик.
- Это тоже хороший результат.
- Хороший, - согласился Марио, - И я обязательно там одержу победу! - решительно заявил он, замолкая.
Через несколько минут обоюдного молчания дон Ричи усмехнулся:
- Заинтересовал ты меня, парень. Я поговорю с твоим доном, он тебя отпустит.
- Буду очень вам благодарен, дон Ричи, - Марио бросил быстрый взгляд на собеседника. Только что он получил шанс, и гораздо большей, чем на который надеялся. Он широко улыбнулся и решил пойти ва-банк.
- Попробую заинтересовать вас ещё кое-чем, дон Ричи, - вкрадчиво начал он, - Возможно, вы будете не против зятя - победителя "Формулы-А" и других гонок?
Ответный взгляд возможного тестя, которому напомнили о возникшей проблеме, лучился далеко не благосклонностью.

- Опусти перегородку, - потребовал тот, и когда разделяющая пассажиров и водителя стенка исчезла, строго окликнул дочь по имени, в последний момент передумав и задав какой-то отвлечённый вопрос. На лице дочери он ясно видел отчаянную надежду вперемешку с тщательно скрываемой печалью: слишком категоричен вчера был его отказ.
Жестом дон дал знак поднять перегородку, и надолго задумался. Дон Ричи любил свою дочь, и совсем не так, как дон Молинаре. Именно поэтому Кристина до сих пор была не замужем, хотя однажды он и попытался выдать её замуж в угоду собственным интересам. Провальная попытка, нужно признать. От облегчения в её глазах, когда Крисси поняла, что ей не придётся становиться женой Карло, ему могло быть стыдно, если бы он ещё мог испытывать подобные чувства. С тех пор дон её не трогал, надеясь, что девочка сама сделает свой выбор. Возможно, он ей и поможет, но принуждать не станет. Втайне дон надеялся, что жених будет не из среды мафии, и тогда его дочь будет ждать совсем другая жизнь, не наполненная постоянным страхом за свою жизнь, жизнь мужа и детей, его внуков. Он не хотел, чтобы его девочка плакала. А теперь этот мальчишка, какой-то итало-американец, родившийся даже не в Италии, смеет претендовать на его девочку! Дон Ричи уже нахмурился, собираясь дать жёсткую отповедь наглецу, как перед глазами встало личико дочери. Конечно, может это всё блажь и скоро пройдёт. А если нет? Какому отцу хочется видеть в глазах своего ребёнка эту грусть? Он уже отказал ей, выставив в итоге вчера из комнаты, но мягкие попытки супруги переубедить не прошли даром.

Аэропорт неумолимо приближался. Марио уже остановился на светофоре перед поворотом к зданию пассажирского терминала, как дон Ричи подал голос:
- Я поговорю с доном Молинаре по первому вопросу, - повторил он своё решение, - Что же по второму... - он помедлил и строго посмотрел в глаза водителя, - Посмотрим.
- Понимаю, дон Ричи, - Марио открыто посмотрел на дона, - Я - практически никто для вас. Но я прошу у вас позволения ухаживать за вашей дочерью. Я прошу. - Парень помолчал, мечтательно добавляя, - Чтобы она не боялась лишний раз улыбнуться... Или подать руку... Или... - настырный гудок стоящего позади автомобиля не дал ему продолжить, Скиллачи сердито нажал на свой сигнал, но всё-таки тронулся с места, подъезжая ко входу.

Что ж, пока что - и это лишь пока что! - всё, что от него зависело, он сделал. И кто сказал, что у него всего лишь одна попытка? Если бы он отступал при первой же неудаче, то никогда не выиграл бы ни одной гонки, а их на счету Скиллачи было немало.
Конечно же, он не упустил возможности вновь подать руку Кристине, помогая ей выйти, и ни это, ни ответная реакция Кристины не ускользнуло от пристального внимания её отца.

Семья Ричи скрылась в аэропорту, а Марио всё стоял, пока не взлетел и не скрылся самолёт, уносящий с собой его сердце в далёкую солнечную Италию.

Спустя какое-то время...

У Кьяры было много времени, чтобы подумать. Долгие часы одиночества в роскошной квартире в Нью-Джерси. Время будто бы остановилось, чтобы дать возможность поразмыслить над своей жизнью, над будущим, которое представлялось туманным и зыбким. Страх сменился холодом одиночества. Какой-то странной пустотой, которую хотелось заполнить, но для начала осознать причину такого состояния. Почему все мысли возвращаются к одному и тому же человеку? Откуда эта наивная надежда на новую встречу? Ведь Кьяра всегда считала себя рациональным человеком, твёрдо стоящим на ногах, с трезвой оценкой действительности. Именно поэтому в критической ситуации она смогла собраться и ринуться в бой. Но сейчас изоляция как-то странно влияла на неё. Мечтания о несбыточном мешали принять окончательное решение. Кьяра чётко понимала, что должна уехать из города и, возможно, даже из страны. Она не думала, что люди Молинаре дадут ей жить спокойно. И она обязана была отвести удар от своей семьи. Сейчас не было никакой связи между шпионкой Кьярой и семьёй владельца пиццерии. Так и должно было остаться навсегда. И так было правильно в этой ситуации. Так и не иначе. Синьор Мариотти, изредка навещавший Кьяру, согласился, что переезд в другой город — разумное решение.

Она никогда не спрашивала у консильери о доне Ламберти. О Франко. Она узнала имя дона случайно, когда синьор Мариотти забылся и назвал так своего босса. И кроме той официальной записки, что она изучила вдоль и поперёк, она не получала от дона ничего. Но разве она могла рассчитывать на большее? Если размышлять здраво, вспоминая то немногое, что она знала о суровом мире мафиозных разборок, её мог ждать жестокий конец. А вместо этого ей дали шанс на будущее. Тот человек, кто совсем не должен был этого делать. Это было необъяснимо и обретало смысл только в том случае, если... Кьяра запрещала себе думать о каких-то ни было чувствах к ней со стороны её бывшего нанимателя, но себя она не могла заставить не чувствовать, не ждать и не надеяться на новую встречу. Смешно, но она сидела у окна, поджидая знакомый чёрный автомобиль. Иногда ей слышался голос, похожий на глубокий ровный баритон Франко. Порой она отчаянно хотела написать ему что-то и перебирала десятки невинных фраз, в которые можно было вложить подтекст. Но так и не решилась написать ни слова после ответной короткой записки с выражением благодарности.

Она так часто думала о Франко, что эти мысли отражались в неясных сновидениях. Он стал для неё навязчивой идеей, и в конце концов как будто что-то поменялось в сознании, будто спала ненужная шелуха, оставив лишь самое важное: она безмерно жалела о том, что так и не сможет узнать, каково это - быть женщиной Франко Ламберти. Уехать и никогда его больше не увидеть? Немыслимо. Неужели она так и проведёт свою жизнь в мечтах о чужом муже, о несостоявшихся встречах, о потерянных мгновениях? Нет-нет... Она, конечно же, найдёт работу, выйдет замуж, нарожает детишек, но почему-то Кьяра была уверена, что и тогда она будет вспоминать своего дона. А вдруг он погибнет, и она до конца жизни будет жалеть, что струсила и не сделала первый шаг на путь к счастью, пусть короткому и эфемерному, но счастью? На чаше весов стояли благопристойное будущее и порочная связь с помолвленным мужчиной. Если бы кто-то сказал Кьяре год назад, что она будет склоняться в пользу последнего, она бы отвесила тому человек пощёчину и надолго перестала бы разговаривать, но сейчас всё в её жизни переменилось, и захотелось воспользоваться той свободой, что она обрела после череды событий в центре мафиозной войны.

И в одно прекрасное утро она воспользовалась предложением Франко просить всё, что она пожелает. Кьяра Санти желала пройтись по магазинам. Купить себе красивое платье из шёлка цвета горячего шоколада. Аксессуары к нему. Чулки, туфли, сумочка. Короткое пальто по последней моде... С каждой минутой Кьяра обретала всё больше уверенности в себе, и до минуты, пока человек Ламберти вёз её к знакомому дому, но стоило авто затормозить около высоких ворот, Кьяра чуть было не попросила везти её обратно. Дверца перед ней открылась, и ничего не оставалось, как пройтись по гравийной дорожке прямо к входу. Дом Франко был таким же импозантным и дышащим уверенностью, богатством и властью, как и он сам. Сердце Кьяры наполнилось тревожным ожиданием и ликующим чувством, затмившим страх и неуверенность. Она устала растрачивать себя на лишние эмоции и хотела сконцентрироваться только на тех, истинных, что расцветали в ней и рвались наружу. Сжимая сумочку перед собой, Кьяра стояла в холле, ожидая, пока дворецкий объявит об её приезде. Ей было интересно узнать, что подумает Франко о цели её визита. Дон Ламберти, поправила она себя. В её мыслях он стал Франко, но в сущности ничего не изменилось между ними. Её фантазии не в счёт.

Ожидание затянулось, и Кьяра стала рассматривать фоторамки, расставленные на каминной полке. В разные годы Франко был запечатлён на каких-то мероприятиях, один или с мужчиной, на которого был похож. Скорее всего, с отцом. На одной он улыбался. Улыбка делала этого серьёзного мужчину, прошедшего суровую школу жизни, более молодым. Таким он казался ей ближе. Кьяра провела кончиками пальцев по фотографии в рамке, встретив лишь холод стекла. Она задумалась о том, что всё могло быть иначе, будь она его круга. Но зачем думать о том, чего нет? Нам отпущено не так много времени, чтобы тратить его на всякие глупости. Каким-то шестым чувством Кьяра поняла, что уже не одна. Она быстро повернулась, растерянно глядя на мужчину, который украл её покой. Он изменился с той их встречи, когда она сбежала из госпиталя. Это снова был тот мужчина с непроницаемым взглядом, делец с холодным разумом, глава преступного клана, способный послать на убийство. Но она помнила и его поцелуи. Его нежные слова. Помнила те чувства, что Франко вызывал у неё. И помнила то ощущение пустоты. Выдохнув его имя, Кьяра запнулась и скрыла свою оплошность за неуверенной улыбкой.