Карта ролевой игры "Вкус темноты. Эксперимент "Любовь""

Именно такого эффекта я и хотел добиться. Неожиданно вскочить на бортик, намочить Роме одежду, чтобы ей ничего не оставалось делать, как прыгнуть в воду вместе со мной. Но никак не думал, что мгновенно захочу ее еще больше прежнего. Ее руки упираются в меня, ее соблазнительное тело прижимаемся к моему и от звонкого смеха мелко подрагивает, передавая мне эту дрожь. Ну а мне ничего не остается, кроме как радоваться тому, что шутка удалась, и смеяться вместе с Ромой, тщательно скрывая то желание, что бушует во мне. Если дать ему волю, я утащу ее в первую попавшуюся каюту, разложу на первой горизонтальной поверхности и воздам должное всему тому роскошеству, что так невинно сейчас сжимаю в своих объятиях. Черт! Почему все так сложно?!

Засмотрелся, замечтался, сам не понял, как, лечу в воду, ощущая это падение всем телом. Уши закладывает, глаза заливает водой. Едва успеваю вынырнуть и отряхнуться от воды, Рома выскакивает на поверхность воды рядом со мной.

От увиденной картины замираю. Мысли проносятся к голове со скоростью несущегося к обрыву экспресс-поезда. Что-то во мне щелкнуло, как переключатель, изменив отношение к Роме. То, как она смущается из-за расплывшейся туши на лице, делает ее более обыкновенной, не той богиней, какой я себе представил, а простой женщиной с характерными для всех женщин чертами. Точно так же хочет выглядеть на все сто перед понравившимся мужчиной, точно так же чего-то стесняется, видит в себе какие-то недостатки. Я вспоминаю тот разговор о девочке с разбитыми иллюзиями, которая прячется за фасадом известной актрисы, и понимаю, что не хочу видеть фасад, не желаю видеть придуманную мною Рому. Мне она нужна настоящая, какую вижу перед собой сейчас. Смущенную от такой банальности, как тушь, измазавшая щеки.
Я подплываю к Роме сзади, окрыленный своими собственными открытиями, и улыбаюсь той самой идиотской улыбкой, которая не сползала с моих губ в те минуты, когда я думал о наших встречах в темноте, и мне с трудом удается ее спрятать, когда Рома поворачивается ко мне, более и менее стерев черные подтеки.
- Тушь осталась?
- Совсем чуть-чуть.
Видит, что вру, по бегающему взгляду.
- Давай вернемся, Джер? Эту тушь непросто смыть водой.
- Зачем ее смывать? Ты и с этими подтеками самая красивая девушка на свете.
Фыркает:
- Скорее самая красивая панда на свете.
- Пусть будет панда, но все равно самая красивая.
Чтобы перестала болтать о такой ерунде, как разводы туши, резко ухожу под водой и подхватываю Рому за талию, перекидывая через плечо. Возимся в воде. Бесимся, как малые дети, визжа и хохоча. Через несколько минут нас не волнует холодная вода, тушь волнует еще меньше. Непонятно, кто за кем гоняется, и что это за игра, но мы увлеченно рассекаем толщу воды, создавая волны и брызгая друг на друга. Естественно, побеждаю я, в обманном маневре заходя с левого фланга и подтапливая Рому. Она так забавно возмущается, когда освобождается из моего захвата, что я не могу удержаться от улыбки. Тяжело дышим и смотрим друг на друга, медленно дрейфуя в воде. Затея с плаванием в одежде не оправдывает себя. Я не вижу роскошного тела Ромы, но все его манящие изгибы передо мной. Платье облепило его, как вторая кожа, прильнуло к соблазнительным выпуклостям, и все это мучает меня, подвергая испытанию выдержку. И она снова летит к чертям, стоит Роме высунуть кончик языка и обвести им линию по влажной пухлой нижней губе. Все. Щелчок. Я оказываюсь возле нее за одну секунду, рывком притягивая к себе и впечатывая в свое тело. В стремлении поймать юркий язычок впиваюсь в нежные губы Ромы напористым поцелуем, раздвигая рот языком и вторгаясь в его глубину стремительно и страстно. Слизываю с ее губ соленую влагу и неповторимый сладостный вкус самой девушки. В этом порыве завладеть губами Ромы я совсем забываю, что мы в воде, и вспоминаю об этом только тогда, когда начинаем тонуть.
Все мне мешает. Постоянно преграды, препятствия. Официанты, глубокое дно, принципы Ромы, ускользающее время, черт знает, что еще! Не могу не целовать ее, но не могу целовать постоянно. Эта дилемма убивает меня. Буквально душит своей неразрешимостью. Никогда не предполагал в себе потенциала так сильно желать какую-то женщину, такой всепоглощающей потребности. До боли, до умопомрачения, до опасного желания наплевать на ее право выбора.
Без слов я отплываю куда-то вдаль, бездумно отрываясь на ни в чем не повинной воде, дубася ее размашистыми движениями своеобразного брасса. Несколько минут такого плавания успокаивают меня. Теперь я могу вернуться к Роме, все тот же весельчак Джер, который за шутовской улыбкой скрывает боль от неожиданного чувства, которое вспыхнуло мгновенно, как пламя. А как погасить это пламя, не знает, но думает, по привычке, что все можно решить с помощью этой самой улыбочки. Улыбаться, когда поднимаешься на борт яхты, жадно очерчивая взглядом каждый изгиб тела Ромы, спрятанного за тонким намокшим платьем, каждое движение: как сплетает длинные волосы в толстый жгут и выжимает воду, стекающую на борт, как отбрасывает волосы назад, и они каскадом рассыпаются по спине, как капли скользят по нежной коже, и ты завидуешь им, мечтая оказаться на их месте. Растягиваешь губы в улыбке, когда маленькая капелька попадает на лицо, и ты нежно касаешься ее, как будто так можешь коснуться той, что стряхнула ее со своих переливающихся на солнце волос. Твоя улыбка еще шире, когда Рома кутается в полотенце, принесенное работником яхты. Куда же без них, незримых свидетелей всего этого действа под названием "социологический эксперимент"?
Ведь эта улыбка должна убедить девушку, что ты адекватен, что все в порядке, тебя можно не бояться и дарить свое внимание без опасения, что ты набросишься с поцелуями каждый раз, когда она вздумает в волнении облизать свои губы. Так и проходит этот день. Мы возвращаемся на виллу и переодеваемся в своих комнатах. Я молю всех богов, заодно и индийских, чтобы Рома одела что-то не такое возбуждающее. Пусть оденет паранджу. Так мне будет спокойнее, но она снова выходит мне навстречу в каком-то сногсшибательном наряде своего народа, идеальная в своей красоте, угроза моему самообладанию.
А я… а я снова улыбаюсь, чувствую, что от этой улыбки уже сводит скулы.
Мы завтракаем на террасе на моей территории – ведь теперь это не запрещено, и чтобы отвлечься от созерцания соблазнительной картинки лакомящейся фруктами Ромы, я предлагаю ей заполнить дневник прошедшего дня, который мы провели вместе, как и ночь. А следовательно, времени на дневник не было.
И вот мы сидим в плетеных креслах по сторонам от овального столика с блокнотами в руках и что-то пишем, порой переглядываясь и улыбаясь друг другу. Она пишет обо мне, а я – о ней. Только не закусывай губу, только не лишай меня остатков самоконтроля. И не поправляй волосы, убирая их за ухо, в котором поблескивает новая массивная сережка. И не смотри на меня так, будто видишь что-то крайне интересующее тебя. Что-то, что не дает тебе покоя, пока не разгадаешь. Но она, конечно, делает все это, а я чувствую, как меня непреодолимо тянет к этой девушке. И что с этим всем поделать, я ума не приложу. Рома что-то спрашивает, и я отвечаю. Завязывается беседа. Мы снова болтаем о пустяках, не касаясь важных вещей. Так проще. Так безопаснее. Пусть будет так.
А после обеда нас приглашают на встречу с организаторами проекта.
По обоюдному согласию мы идем на встречу вдвоем и на вопросы отвечаем вместе. Не то, что мы не хотим общаться с другими участниками проекта, просто не хотим создавать толпы. И еще я хочу, чтобы Рома слышала мои ответы, а я – ее, чтобы видеть ее реакцию и лучше узнать друг друга. В небольшом кабинете мы сидим напротив миссис Оуэн, приятной женщины средних лет. У нее располагающая к себе манера общаться, заметный интерес к составляющим ее детища – этого проекта, а также внимательное отношение к каждому участнику. Я понимаю, что она следила за нами по ту сторону камер, но это не вызывает ни отторжения, ни стеснения. Хотя я приехал сюда не совсем по своему желанию, я не жалею об участии в проекте. Это не какое-то дешевое реалити-шоу, построенное на рейтингах от скандалов, а психологические исследование, имеющее своей целью вывести какие-то полезные сведения о взаимоотношении полов.

Сначала мне показывают символ Ромы. Она выбрала цветок. Не сразу догадываюсь, что это лотос.
- Этот цветок ассоциируется у меня с красотой, чистотой и нежностью. У лотоса сильный стебель, которым он твердо держится за дно. Я думаю, что Рома хотела показать сильную связь со своей родиной.

- Я представлял себе два образа: белая девушка или мулатка. Я знал, что у моей девушки полные губы, длинные густые волосы и женственная фигура. Я представлял себе брюнетку или рыжую.

- Меня сразила красоты Ромы. Я никак не ожидал увидеть индианку, но это меня не разочаровало. Я был просто поражен, что такая девушка, известная актриса, приехала на проект. Я все еще не привык к ее красоте.

- То, что видят во мне люди: бесовской огонек в глазах, который якобы отражает внутреннюю суть. Возможно, окружающие правы насчет меня.

- Ее чувственность, желание идти на контакт, ее чувство юмора.

- Сложный вопрос. По количеству созданных пар можно предположить, что внешность не так важна, но вы взяли в проект достаточно красивых или очень красивых людей, и пар не так много, чтобы вывести общую формулу. Но решать не мне. Я не психолог. Не хочу никого смешить своим дилетантским мнением. В чем кроется любовь? Не совсем понимаю вопрос. Не могу дать однозначного ответа.

Долгий взгляд на Рому.
- Если она позволит.

- Лично для меня растерянность от потери искусственной потери зрения. Вследствие чего невозможность использовать для общения все те средства, что я использую обычно. Это личностная проблема? Не уверен, что правильно понимаю вопрос.
Меня благодарят за ответы на вопросы и участие в проекте и адресуют точно такие же Роме. С интересом жду ее ответов.

Ответы на вопросы с моей стороны даны. Я все еще думаю, как правильно нужно было ответить на тот вопрос о любви – в чем она кроется. Странный вопрос. Имеется в виду, что значит любовь? Я бы, может, и ответил после долгих раздумий, но сходу состряпать ответ не вышло. Я знаю любовь к родным и близким, и хотя она подвергается испытаниям, это чувство неизменно. Я не разлюблю родителей и сестру, даже если они навсегда вычеркнут меня из своей жизни. Кто бы знал, как я устал от этого отчуждения между нами. Время уходит и его не вернуть – одна из истин, усвоенных на этом проекте. А если завтра что-то случится с родителями, с Викки, а я так и не наладил с ними отношения, носясь со своими обидами? Я мог бы помириться с родителями, и для этого есть отличный повод – юбилей бабушки. На ее восьмидесятилетии нам волей-неволей придется общаться, и я постараюсь приложить все усилия, чтобы мы помирились. А еще… Быстрый взгляд на Рому, с интересом изучающую мой символ. Почему бы не пригласить ее на это семейное торжество? Замечаю, что начинаю протягивать воображаемые нити между нами, связывать нас крепче, чтобы дать шанс на сближение. Пусть она уедет домой сразу после проекта, пусть не пригласит в Индию, но я хочу пригласить Рому к себе. Пусть увидит мой дом, мой мир, мою работу и семью. Я готов показать ей все. Мне нечего скрывать. Ей понравится мой мир. Он тоже яркий, как и ее. В нем много событий, много друзей. Она никогда не будет скучать со мной. Джер, ты снова торопишься, снова куда-то гонишь лошадей… Тормозить непросто, когда мысли несутся вскачь в направлении жизненных планов, в которые так четко вписывается эта девушка. Отвлекаюсь на ее голос, отвечающий на вопросы. Когда я отвечал про лотос, Рома улыбалась. Видно, я угадал, почему она выбрала такое олицетворение себя. Посмотрим, что она скажет про моего чертенка. Не посчитает ли это ребячеством. Меня многие считают инфантильным по старой памяти, и меня это всегда жутко задевает, особенно когда я спешу на деловую встречу, а кто-то из друзей звонит и просить дать ключи от квартиры, чтобы привести туда какую-то подстилку. Хочется сказать: "Эй, алё! Мы же не студенты, и у меня дом, а не комната для свиданий!" Но люди не меняются годами. Мне хочется верить, что я другой, что я меняюсь. Что я взрослый, зрелый и готов к семье.

Первую часть ответа на вопрос я подтвердил легким непроизвольным кивком. Так и есть. Непосредственный, горячий, сначала делаю, потом думаю. Борюсь с этим, но порой свою натуру не победить. Но вторая часть ответа Ромы заставляет меня вскинуть брови в немом изумлении. Перебор женщин? Где и когда я показал себя таким ловеласом? Смотрю, как щеки девушки розовеют на глазах. Эта тема ее тревожит, заставляет себя чувствовать неуютно? Мне хочется немедленно прояснить вопрос, но сейчас не время.

Все так и есть, таким я себя и показывал. И все же любовь к женскому полу Рома ставит на первое место. Тот нахрапистый поцелуй, весь мой напор привели к тому, что Рома меня теперь представляет любителем коллекционировать женские сердца. Хочется спорить и переубеждать, что только тяга к ней сделала меня таким наглым в темноте. Каждый ее вздох, услышанный мною, пойманный всеми доступными мне органами чувств, делал меня способным только на одно: стремиться к ней. Познать ее. Испробовать ее на вкус. Проверить, так ли она бесподобна на ощупь, как видится в моих фантазиях. Так ли сладостна и прекрасна, как ее аура, которую я ощущал. Я получил ответ на все эти вопросы: так и даже больше, много больше. Настолько, что невозможно всецело охватить этот коктейль из чувств и эмоций. Я тону в нем, как в бушующих морских волнах, как будто совсем разучился плавать. И некому мне бросить спасательный круг. Я должен сам разобраться во всем этом.

Все мужское во мне играет, когда вижу, как реагирует Рома на воспоминания о наших совместных моментах. Ее вздох судорожный, выдает волнение. Прячет взгляд, как будто стесняется так открыто выражать чувства при чужих людях. Не думаю, что Роме когда-то приходилось вот так свободно раскрывать свою душу. Я сделал это без проблем, без какого-то стеснения. Американцы – открытые люди. Нам просто выражать эмоции, рассказывать о себе. К тому же я хотел, чтобы Рома узнала меня лучше. Любую возможность использую, чтобы притянуть, привязать ее к себе. Индийская культура вряд ли позволяет быть такой свободной и открытой. Но раз девушка приехала сюда, то должна была быть готова ко многим испытания, в том числе к подобным вопросам. Может, мне нужно было оставить ее в одиночестве отвечать на них? Возможно, и так. Но я против и не могу отказать себе в удовольствии смотреть на Рому и узнавать о ней новое и личное.

Отвечаю улыбкой и подмигиваю, как если бы у нас теперь был общий секрет.

Знала бы Рома, как мне польстила сейчас! В моей реальности, где все поголовно видят рубаху-парня Джера, друга для всех, жилетку и прочее-прочее, так отрадно видеть человека, который видит во мне мужчину. И знать, что все мои действия не оттолкнули, а, напротив, были приятными что ли. Разрушение китайской стены… Вот этим мне и предстоит заняться, судя по всему. Шаг за шагом, по кирпичику рушить эту стену или подтапливать ее водой, рыть подковы, ведь взорвать стену не удастся. Эти бастионы слишком прочны. Усмехаюсь своим аллегориям, наслаждаясь тем, как Рома в очередной раз смущается. Все мои предыдущие девушки были весьма нескромными. Рома среди них как оазис среди пустыни – так и хочется скрыться от зноя в его тенистой прохладе.

А вот тут я засмотрелся, заслушался и пропал… У меня как будто дверь в потустороннюю реальность открылась, в отдельный микрокосм мира Ромы с ее представлениями о бытие, переселениях душ и о любви. В отличие от меня Рома видела любовь очень четко. В этом маленьком кабинете она открыла нам с миссис Оуэн душу, но я не видел организатора проекта сейчас. Мы с Ромой были здесь одни, и хоть она не смотрела не на меня, а на миссис Оуэн, я принял это послание и понял, что Рома – девушка, которая не будет размениваться на меньшее, чем она только что описала. Любовь в ее понимании будет чувством, которое захватит целиком. Здесь не будет места уверткам или недосказанностям. Двое как одно целое. Две половинки одного. Две души, которые живут и дышат друг для друга. Я замер, почувствовал, как сильно колотится сердце, ощутив, как сильно я на самом деле хочу всего этого. Новая истина среди прочих, которые я осознал в ходе этого проекта, да будут благословенны его создатели.
И вот самый важный вопрос… Видит ли Рома наше будущее после проекта. Я вижу, что она уже на пределе, эмоционально истощена. Испытание вопросами далось ей нелегко. Выворачивать душу перед малознакомыми людьми непросто. Иногда и перед знакомыми сложно, а тут столько барьеров. Вспоминаю, как сам ответил на этот вопрос, как отреагировала Рома. Сколько всего плескалось в ее красивых больших глазах. Я бы хотел прочитать все ее мысли на тот момент, отчаянно проклиная невозможность этого. И вот она сама отвечает на вопрос. Наконец-то я могу услышать ее мысли по этому поводу.

Ответ звучит как предупреждение мне, как будто Рома хочет меня напугать, ставит между нами заслоны. Я понимаю! Прекрасно понимаю, что просто не будет. Начинаю снова злиться. Километры дорог, разности культур, религий, ее семья, моя семья, наши налаженные жизни… Все это разделяет наши сердца, который вдруг, так неожиданно забились в одном ритме. Наши души, которые потянулись друг к другу к темноте. Неужели это все самообман? Неужели короткие часы безумного счастья, которые забудут в серой обыденности будней? Неужели не сможем преодолеть препятствия, чтобы дать шанс друг другу обрести нечто большее, чем просто редкие встречи и звонки? Неужели… Вижу, что состояние Ромы еще хуже. Она уже искусала губы. Ее страдания причиняют мне боль. Никогда не хотел никого так защитить и оградить от чего-то. Ради нее хочу, чтобы вопросы быстрее завершились.

И снова это… Нам нужно обсудить эту проблему в первую очередь, когда мы покинем кабинет.

Соглашаюсь и не соглашаюсь одновременно. Думать о будущих воплощениях, конечно, прекрасно, но живем мы осознанно один раз, здесь и сейчас. Понимаю, что рассуждения Ромы далеки от моих суждений о смысле жизни, если я вообще задумывался о нем когда-то. Я не копаю так глубоко, не смотрю так далеко вперед. Другие жизни? Прошлые, будущие… Мне бы с одной своей разобраться и в ней найти свою вторую половинку. Но если хочу быть рядом с Ромой, ее личные верования должен принимать и уважать.
К счастью, вопросы закончились, и мы прощаемся с доброжелательной миссис Оуэн.

- И я тоже благодарю вас, миссис Оуэн, что выбрали меня для этого проекта. Желаю вам его успешного завершения и достижения тех результатов, какие вы планировали.
Но это, оказывается, еще не все! Нам вручают конверт с билетами в Венецию. Открытые даты. Пребывание в лучшем отеле города, полный пансион. Приятный бонус, что ни говори! Вижу растерянность на лице Ромы, когда мы покидаем кабинет и в небольшом коридорчике рассматриваем наши путевки в один из самых романтичных городов мира, в котором я, кстати не был. Вижу, как Рома хмурит брови, раздумывая о чем-то. Наверняка подыскивает причины, чтобы отказаться. Предвосхищаю ее слова, складывая билеты в конверт и пряча их в задний карман брюк, а после протягивая Роме раскрытую ладонь:
- Давай не будем решать сейчас ничего об этой поездке? Я знаю, что нам много нужно обсудить, много разрешить проблем, вопросов. И все будет очень и очень непросто, но, не знаю, как ты, а я готов. Мне уже не двадцать, я не хочу разменивать свою жизнь на пустяки и тратить года впустую. Ты веришь в то, что две половинки встречаются, если они предназначены друг для друга. Мы можем быть этими двумя половинками, раскиданными по разным сторонам света, но что-то свыше, твой Бог или мой, направил нас сюда. И вот мы здесь. Разве можем мы отказаться от того дара, что нам преподнесли? Лично я не собираюсь потерять ни одного шанса быть с тобой, как бы это ни было сложно. Ну а пока не полечим ли мы эти искусанные губки?..
Смотрю с хитрым прищуром, пытаясь свой задор передать Роме и снять ее напряжение. Я рядом с ней, ловлю в ладони ее прекрасное лицо, убирая волосы за уши ласковыми касаниями, и бережно сцеловываю следы переживаний с полных губ Ромы. Ее аромат окутывает меня, ее короткий вздох пробуждает желание, целовать Рому это ощущение, которое не сравнить ни с чем. Я хочу забрать ее переживания себе, а ей отдать уверенность, отдать себя и все свои чувства, чтобы после того, как мы расстанемся, у нее осталось как можно больше воспоминаний. Тех мгновений, ради которых она захочет преодолеть все препятствия, которые мешают нам быть вместе.

Орландо. Квартира Джера.
Спустя полгода после проекта.

- Я всегда знала, что ты ненормальный, Джеремайя Куинс! И можешь меня в обратном не переубеждать. Именно поэтому у нас ничего и не вышло.
Синтия. Опять ругается на меня. Никак не может смириться с решением переехать в Индию. Думал, что вчера всё решили, но выяснилось, что я сделал не все нужные прививки, и понеслось по новой… Но я не могу грубить Син. Оставляю на ней весь наш бизнес. Буду им управлять дистанционно из Мумбаи, приезжая с короткими визитами в Америку. Не вижу в этом проблемы, но это я…
У меня вообще всё просто. Жизнь – штука и так непростая, да и короткая, так что не вижу смысла всё усложнять. Но придётся ради Синтии продолжить невольное участие в конкурсе под названием "Отговори Джера переехать в Индию", устроенном почти всеми моими близкими.
Тяжело вздыхаю, усаживаясь на диван, наблюдаю за хаотичными перемещениями Синтии по моей квартире, как она размахивает руками, как перекладывает вещи с места на место.
- У нас не вышло, - делаю загадочное лицо, - потому что не сошлись наши кармы.
Зарабатываю подушкой в лицо. Красивой такой подушечкой, из ярко-розового шёлка с оранжевыми и золотыми узорами по краям. Прижимаю к себе душистое напоминание об Индии и моей Роме и расплываюсь в мечтательной улыбке. Синтия садится рядом. Только что она рычала, а теперь страдальчески стонет. В руках какие-то распечатки.
- Джер, слушай. Я вчера собрала информацию по Индии. Ты просто не можешь туда поехать. Ты не сможешь там жить.
- Я был там, Син. Ничего страшного не случилось.
- Ты был там в качестве гостя! Всего лишь три дня. Жить ты там не сможешь.
- Это почему же?
- Ну хотя бы потому, что там невозможный траффик.
- Пф! Удивила. Будто у нас в час пик не стоит весь город в пробках.
- Джер, там ходят коровы по улицам. Ко-ро-вы! Такие парнокопытные животные с рогами, которые воняют и оставляют кучки.
- И что? Я люблю животных. Пусть себе прогуливаются. Мне они совсем не помешают.
- А ушлые обезьянки-воришки, которые хватают из рук сумки и бумажники и несут их на рынок обменивать на продукты?
- Где ты всё это вычитала, Син? Дай-ка сюда твои распечатки.
- Не дам! Это ещё не всё! Обезьян в Индии очень много. Это очень опасные животные. Они переносят заразу, воруют и Бог знает, что ещё делают. Больше обезьян в Индии только бедных. Они там на каждом углу лежат, сидят, просят милостыню.
- Синтия, хватит! Ты преувеличиваешь. Такое ощущение, что как только я приеду в Индию жить, именно жить, а не в гости, на меня налетит обезьяна верхом на корове, украдёт бумажник и укусит, заразив какой-то неизлечимой болезнью, и я разлягусь на обочине дороги в компании нищих.
- Я просто предупреждаю, Джер, чтобы ты был осторожен.
- Ты не предупреждаешь, а пытаешься меня отговорить, будто я на войну собираюсь, а не жить в нормальной цивилизованной стране, в одном из её крупнейших городов.
- Но почему не она к тебе переезжает, а ты к ней? Обычно если девушка выходит замуж, она переезжает в дом мужа, а если она иностранка, в страну мужа. Боже, Джер! Я всё никак не могу поверить, что ты женишься.
Синтия больше не может сидеть на месте и вскидывает руки в жесте отчаяния, начиная расхаживать по комнате и жестикулировать. Этот разговор на тему моего переезда у нас не первый, но впервые такой откровенный.
Долгое время мои знакомые не верили в вероятность такого грандиозного события, принимая за очередную блажь, но когда я начал оформлять документы, проходить нужные осмотры и делать прививки, сдал дом и купил обручальное кольцо, начали понимать, что я действительно уезжаю. А когда все мои родные и друзья получили красочные приглашения на свадьбу с Ромой, то им скрепя сердце пришлось признать неизбежность этого события.
Первыми среагировали родители и Викки, с которыми мы помирились на юбилее бабушки, где они также познакомились с моей девушкой. Отец грозился лишить меня незадолго до этого возвращённого наследства, мать лила слёзы, Викки обещала испортить свадьбу каким-нибудь скандалом.
Усмирила всех бабуля, грозно хлопнувшая тростью по столу во время семейного скандала, происходящего в особняке отца, заявив, что если все не угомонятся и не дадут мальчику быть счастливым, всем не поздоровится. Между прочим, Роза – бабушка- Божий одуванчик из самолёта, тоже присутствовала на совете в качестве ближайшей подруги бабули. Они так подружились, что практически не расставались. Разве что не жили вместе. Роза считала себя одной из тех, кто приложил руку к нашему знакомству с Ромой на проекте.
"Знали бы вы, каким печальным ехал мальчик на проект! Кто знает, как бы сложилась его судьба, если бы я не подняла ему настроение в самолёте!" – повторяла она, гордясь собой.
Роза и моя бабуля были непомерно счастливы тому, что я переезжаю, и они смогут теперь навещать нас с Ромой в этой "стране контрастов". Старушкам всё равно, что Рома – индианка, что у неё другая вера, что мы из разных миров, что детей мы будем воспитывать по индийским традициям, что я буду далеко от Америки. Они полюбили мою Рому всей душой, стоило им увидеть её. Она их просто покорила. Иначе быть не могло. А остальные пусть идут лесом. Я в их жизни не лезу и не советую, как жить.
- И тем не менее, Син, я женюсь! – наконец отвечаю Синтии. – А переезжаю по той простой причине, что хочу своей девушке счастья. Не хочу, чтобы она бросала семью, бросала работу.
- Но ты же бросаешь семью и бросаешь работу…
- Син, я же говорил…
- Ну хорошо, хорошо! А семья Ромы не против жениха из Америки? Неужто не нашли для своей дочурки какого-нибудь состоятельного индуса?
- В Индии, моя дорогая, важно выдать дочь за состоятельного человека, так что им вполне могу быть я.
- Но…
- Исчерпала аргументы? Тогда помогай собирать вещи.
- Что ж поделать? Едь в эту свою Индию, бросай нас.
- Син…
- Джер…

Мумбаи. Спустя десять лет.

Просыпаюсь рано утром от тишины в доме. Странно. Даже подозрительно. На день рождения дочери к нам приехали погостить почти все родственники Ромы в количестве десяти человек, а также моя сестра Викки со своим мужем Билли и их двумя детьми. В нашем доме уже три дня стоит хаос. Стоит этой шумной компании собраться вместе, ничего не слышно из-за гвалта. Дети бегают, шумят, взрослые шумят не меньше, переговариваясь через весь стол. Это испытание, которое выдержит не каждый.
Но я… Я привык. Это даже весело. За десять лет я обжился в этой удивительной стране, полной контрастов. Я обрёл семью, ради которой готов на всё. Но порой мне хочется капельку тишины и покоя, чтобы побыть со своей любимой женой. Рома всё также прекрасна, как и десять лет назад. Рождение трёх детей практически не изменило её фигуру, даже сделало более женственной и соблазнительной. Её по-прежнему приглашают сниматься в кино и рекламе, и Рома соглашается порой, но в основном семью обеспечиваю я. Управлять компанией из другой страны вполне реально, к тому же я приобрёл парочку отелей на побережье, которые неизменно приносят доход. В общем-то я – везунчик.
- Почему так тихо? – спрашивает Рома, проснувшаяся по той же причине, что и я.
- Потому что настало время исполнения супружеского долга! – не теряюсь я, распластываю свою любимую супругу на нашей большой постели и целую со страстью новобрачного.
- Джер, надо вставать… Скоро придут гости. Джер… надо…
Этот шёпот возле уха страстный, томный, он ласкает, словно нежное касание. В призрачном утреннем свете я чувствую сладкое дыхание Ромы, слышу её аромат… Рома… пряно-медовая моя сладость. Она закрывает свои прекрасные большие глаза, когда провожу дорожку поцелуев от нежной мочки уха до полных, манящих губ, и с медленным взмахом ресниц раскрывает их, вглядываясь в меня. В её глазах отражение меня. Отражение всей нашей жизни. Десять счастливых лет, наполненных смехом и удивлением, радостями и печалями, приключениями и путешествиями, целым ворохом событий, постепенно меняющих меня, нас. Я уже не тот весельчак Джер, а отец большого семейства, кто несёт ответственность за всех своих близких. Но когда мы в спальне, годы отступают, и я вновь вижу перед собой нежнейшее создание, открывшееся мне после свадьбы. Моя рани. Моя невинная красавица-жена, подарившая мне новый мир, полный красок. Каждый раз, когда я думаю, что быть счастливее нельзя, Рома открывает мне новую грань счастья. Всё, о чём я мог только мечтать, обрёл рядом с ней. Всё и даже чуточку больше. Она улыбается мягкой, чуть сонной улыбкой. Пробуждаю её ото сна нежными короткими поцелуями вдоль линии шеи и снова возвращаюсь к губам, смакуя их словно вкуснейшее лакомство. Мои руки, губы пускаются в путешествие. Они везде. Дразнят, изводят, пробуждают желание такой силы, что оно перехлёстывает через край. Со мной и только со мной Рома страстная, дерзкая, порой даже напористая любовница. Моя Рома. Моя страсть. Моя любовь. С ней я познаю новые грани удовольствий, недостижимые мне раньше, до неё. Она словно лёгкий ветерок, ласкающий кожу дыханием. Она словно горячий текучий мёд, сладко обжигающий вены. Она словно тончайшая сеть, пленяющая меня прочнее цепей, но вырваться я не хочу, а хочу остаться в этом сладком плену навечно. Накрывает меня собой, прячет за душистым облаком волос нас от всего мира, погружает в темноту и негу, томность и жар своих поцелуев и ласк, обнимает меня своей плотью, наполняя тело дрожью. Прерывистые вздохи сменяются стонами и рождают последнее единое содрогание, оставляющее нас спаянными воедино в сплетении рук и ног. Дарю Роме последний короткий поцелуй, полный огня, и с сожалением выпускаю её из своих объятий.
… Выходим из спальни уже одетые в праздничные наряды. На мне шервари и чуридар – к индийской национальной одежде я привык достаточно быстро и полюбил за функциональность. К тому же выделяться среди индийских родственников не лучший выход, если хочешь стать среди них своим.
Рома в нарядном новом сари с искусной вышивкой. Она так прекрасна, что я готов затащить её обратно в спальню. Нет ничего более искушающего, чем любимая женщина, завёрнутая в несколько метров струящейся ткани. Так и хочется ухватиться за паллу и начать разматывать сари, словно обрывать лепестки с диковинного цвета, мечта добраться до нежного ароматного бутона.
М-да… Кажется, в этой стране я стал совершенным романтиком.
Первый год в Индии был самым сложным. Акклиматизация, привыкание к новому месту, пище, распорядку дня… Количество праздников стало сюрпризом, как и количество родственников и частота их визитов к нам. Сейчас меня это уже нисколько не напрягает. Я спокойно общаюсь с индусами, даже уже выучил их язык. Дома с детьми и женой мы общаемся на страной смеси американского английского и марадхи. Навстречу нам бегут сыновья, в чьих лицах причудливо переплелись и нашли отражение наши с Ромой черты – Дев и Динеш, три и пять лет, задорно смеются и пытаются залезть на меня, как маленькие обезьянки по лианам. Я подхватываю обоих на руки, чувствуя, как липкие пальчики обхватывают меня по бокам, а в нос ударяет запах сладких лакомств.
- Папа! Малати уже попробовала ладду!
- Малати пробралась на кухню с утра и украла шарик!
- У Малати сегодня день рождения. Ей можно, - смеётся Рома, смахивая с чумазых лиц детей сладкий крошки. Кажется, малышня тоже решила полакомиться сладостями после сестры и думают, что это незаметно. Не зря вчера мы приготовили их побольше. Переглядываемся с Ромой и усмехаемся исподтишка. Наши детки такие предсказуемые.
- А ну-ка бегите на кухню, умойтесь и попросите у Амалы достать с верхней полки новый поднос с ладду.
Амала – это наша экономка, она же няня. С тремя детьми управиться непросто, и уж лучше Амала, чем тёща с тестем. Мне их на многочисленных праздниках хватает. Дев с Диншем издают радостные возгласы и скрываются в направлении кухни. Смотрю на них и удивляюсь, как справлялся с этими непоседами в те недели, когда Рома уезжала на съёмки. Никогда не подозревал, что смогу стать заботливым, примерным отцом. С Малати проблем не было. Тихая, послушная девочка. Любит рисовать, шить и готовить, а эти сорванцы… Как только дом на подорвали.
В большой столовой места нет свободного от количество родных с обоих сторон. Празднование девятого дня рождения Малати – событие местного масштаба. Девочка - точная копия матери, сидит в углу столовой на низком диванчике в окружении разноцветных подушек. На ней празднично сари с вычурной вышивкой. Пройдёт несколько лет, и мы будем подбирать ей мужа, руководствуясь гороскопами и сведениями обо всех достойных женихах города.
А пока дочка вся в жёлтом, как маленькая канарейка, сияет улыбкой, принимает подарки. И всё-таки я счастливчик! Самый счастливый муж и отец!
Сейчас начнётся шумный праздник, который будет длиться несколько дней, будут танцы и песни, как в кино - как же без этого? А пока я ловлю жену на входе, прижимая к себе спиной, обнимая крепко, зарываясь носом в шейку, и шепчу ей на ухо:
- Подари мне ещё одного ребёнка...