Карта ролевой игры "Совсем другая Сказка"

Острый момент в индийском кино:
- Я тебя убью, но сначала я и мои сорок слонов станцуем!

В аэропорту Энска, пробираясь с чемоданами к эскалатору, нащупывал в кармане разрывающийся телефон. На часах было около восьми часов вечера.
- Слушаю. – Прижимая плечом сотовый к уху, махнул рукой таксисту. На том конце провода послышался голос Стеллы, моей бесподобной партнерши по трюку с трапецией. В течение трех лет мы летали бок о бок, и она все еще не могла поверить в факт моего отъезда. Да я и сам впервые ощутил тревогу, когда в понедельник утром сорвался в неизвестность.
- Привет, Мурчик, как добрался? – Она никогда не любила мое имя. Слишком китайское. Сказала, будешь «Мурчик». После несчетного количества попыток заставить ее говорить «Мауро» пришлось сдать бастионы.
- Сносно. Умудрились отломить мне часть колеса у чемодана, но это мелочи. Как ты?
- Ловитором теперь поставили Джека. Директор говорит, что он смышленый малый, но, как только я делаю прыжок, он тут же закрывает глаза. Теперь мне всю жизнь со страховкой летать.
- Дай ему шанс, Стелла. Он же еще новичок. – Я оторвался от телефона, чтобы продиктовать водителю написанный на клочке бумаги адрес. – Вспомни, как в первый раз делая перехват, я тебя не удержал, благо на тебе была страховка.
- Ты еще вспомни, как в детстве с горшка падал. – Стелла рассмеялась в трубку. – Что на счет дома? Ты говорил, твоя старая знакомая поможет с арендой.
- Угу, теперь у меня есть двухэтажный домик с джакузи и прелестным видом на лес.
- Звучит неплохо.
- Заскочишь в гости?
- Может быть на Рождество, Майк как раз собирался в Аргентину к родителям. Я не горю желанием ехать, у нас с его maman слишком разные взгляды на жизнь. – Она чему-то звучно рассмеялась. – О, прости... Этот придурок постит свои носки в фейсбук. Так что, ты запечешь утку и сделаешь мне ирландский кофе, если я приеду?
- Не вопрос. – Откинувшись на спинку сиденья, я рассматривал проплывающий за окном городской пейзаж.
- Директор энского цирка уже ответил?
- Да, мы договорились встретиться в среду. Хочет узнать, что меня привело в этот маленький городишко.
- Покажи ему «колесо смерти» и он будет покорен. – Я вспомнил огромный, висящий под куполом ниже трапеций, круг, которому бегущие акробаты придавали центробежную силу.
- Боюсь, что такого у них здесь нет. – Стелла на том конце провода фыркнула. Да, да. Она недолюбливала маленькие городки и то, что я упорхнул в один из таких, ее заметно расстраивало.
- Что на счет тройного сальто-мортале? - Не унималась Стелла.
- Это можно устроить.
- Что ж, Мурчик, мне пора. До связи. Не теряйся.
- Ты тоже. И я обязательно лайкну его носки. – Отключив телефон, закинул его в карман ветровки.
Как раз в этот самый момент машина остановилась, и водитель объявил, что мы приехали. Ну, здравствуй, новая жизнь.
Стоя на тротуаре со спортивной сумкой на плече, я осмотрел домик. С виду очень даже.
Женя предложила отпраздновать мой приезд завтра. Обещал ей апельсины и бутылку вина. Все-таки, нам было, что вспомнить.
Внутри в доме было уютно. Вполне себе современно, никаких раритетных разваливающихся диванов и картонных коробок вместо тумбы для телевизора.
И когда Женя неделю назад говорила, что здесь будет джакузи, я даже рассчитывать не мог на эту огромную бандуру посреди ванны с тысячей и одной кнопочкой для разного рода массажа. В итоге целый час провалялся в джакузи, а затем, натянув на себя пижамный костюм, с бокалом вина и планшетом, на котором мелькали кадры документального фильма про солнечную систему от «Дискавери», направился в свою комнату на второй этаж. Бессонная ночь, трехчасовой перелет, тряска на машине в конец вымотали меня. Оставалось только завести будильник и бухнуться в кровать.
Открывая бедром дверь в спальню, не ожидал там увидеть черноволосого мужчину с луком в руках. Вот Жеку с водяным пистолетом – да, а это... Розыгрыш?

На розыгрыш не похоже. Слишком серьезный. И стрела на резиновую не смахивает.
Так и замираю в дверях с бокалом вина и планшетом, на котором все еще идет кино. Через пару минут наушник выскальзывает из уха и плюхается прямиком в бокал.
- Твою ж мать! – Дергаю наушник из бокала. Теперь придется новый покупать. В этот самый момент стрела пролетает совсем рядом с моим ухом. Я слышу ее свист, а потом треск разрываемых обоев. Арендатор меня прибьет. Если этот не прибьет раньше.
В его руках замирает вторая стрела. Поднимаю руки с вещами вверх. Главное, чтобы не пальнул в планшет. Легалас хренов!
- Иди туда. – Кивает в сторону кровати, и пока я медленно передвигаюсь в позе краба, оглядывается и смотрит в окно. Раз он так осторожен, значит на улице кто-то есть. Главное, чтобы не дружбаны. Может от полиции убегает? Мне хватает минуты, чтобы дернуться в его сторону, кинув планшет на кровать, и выплеснуть в удивленное лицо остатки вина.
Перехватить лук удается не сразу, он слишком пронырливый, но мне дает силы адреналин. Кто хочет быть продырявленным стрелой в собственной квартире?
Зажав его ногами, перекидываю через себя, и, оказавшись сверху, заношу руку для удара. Но потом замираю, теряя спасительные мгновения. Скулы. У него, черт возьми, идеальные скулы. Моя маман, будучи художницей, вечно говорила, что мне не достает шикарных скул. Да, сейчас я понял, что она имела ввиду.
Моя хватка ослабла, и в следующее мгновение я почувствовал, как крепкая рука перекидывает меня на пол и прижимает затылком к холодным половицам. Расстановка сил изменилась.
- Помо... – Я не успел закончить, как его ладонь с силой заткнула рот. Вот ведь ублюдок! Я попытался скинуть его с себя, но ничем хорошим это не увенчалось. Почему я оставил телефон на кухне? Кретин несчастный. На губах черноволосого играла дерзкая усмешка. Что ж, мы еще посмотрим, кто победит! Мои зубы впились в его ладонь.

- Какой большой мальчик. В каком он классе?
- Млекопитающие.

Уставший гимнаст – слабый гимнаст. Его темные глаза блестят в полумраке комнаты. С улицы доносится шелест колес проезжающих мимо дома машин, где-то вдалеке лает собака. В соседнем доме спит сном младенца Жека. А я? А я лежу под мужиком разомлевший после душа. У мужика идеальные скулы и черные брови. Смотрю в зеркальный потолок, на котором отражается тот самый фильм про солнечную систему. Романтика. Вина уже «попили». Не хватает только свечей и приглушенной музыки.
- Тихо! – Шипит Легалас, приваливаясь на меня всем телом. Он даже не вскрикнул, когда я всадил зубы в его ладонь. Выворачивает шею так, что дыхание становится сиплым. Сжимает челюсть. Ладно, с зубами трюк не прокатил. Нужно дотянуться до бокала.
- Попросил же, тихо. – Его слова током бьют по нервам. Хочется сказать ему, что я еще слишком молод, чтобы лежать в земле. Мое завещание еще не написано, да и собственно некому мне что-то завещать. У меня впереди еще целая жизнь... Поток мыслей о несчастной жертве энского вора прерывают его неожиданные действия.
Когда наклоняется вниз, к натянутой на шее жиле, я перестаю дышать. В голове молоточек отстукивает удары сердца, которое бьется слишком быстро. Его зубы резко впиваются в шею. Я вздрагиваю, пытаясь что-то промычать, но зажатая челюсть не позволяет издать ни звука. Тело покрывают мурашки, они волнами скользят от самых кончиков пальцев, до места на шее, только что опаленного огнем. Может это просто сон? Надо только ущипнуть себя. Черт возьми, укус был настолько реален, что я все еще ощущал след от его зубов. После такого укуса я бы точно уже проснулся. В своей квартире в Торонто...
Резко зажмурился и снова открыл глаза – все то же. Легалас сидит сверху. Ладно, чернобровый, сам напросился. Уперевшись ногой в стену, я резко перевернул нас на бок, перехватил его руки и заломил над головой в замке. Обвивая ногами его ноги, перекрыл все пути к отступлению. Думал, что все. Теперь уж точно никуда не денешься, мон шерри.
Когда он резко дернул мои руки на себя, я, не ожидавший такой силы, после стольких часов борьбы, грохнулся на него, как мешок с картошкой. Пару мгновений, чтобы прийти в себя.
Его теплое дыхание щекотало щеку. Попытка подняться обернулась провалом. Оказавшись прижатым к его губам, замер. Он тоже не двигался. Глаза темные, слишком темные, чтобы понять их цвет, находились на уровне моих глаз. Руки были сжаты где-то над головами.
Это было странно. Удары сердца отдавались в голове. Все это - результат выпитого на пустой желудок вина, - подумал я, прежде чем поддаться какому-то животному чувству и закусить его нижнюю губу. Месть подают холодной, но мне было все равно.
Жар затопил легкие, дыхание сбилось. Я отпустил его руки, совершая еще одну глупейшую ошибку. Поцелованный бить не может? Но эта мысль осталась где-то на задворках сознания. Его губы позволили мне проникнуть внутрь, а потом что-то тяжелое опустилось на голову. И темнота заставила меня замереть на разгоряченном теле мужчины, лежавшего на холодных половицах моего нового дома.

Ночи, Энск!

Меля, еще раз спасибо за интервью)

Ариша, спасибо, все взаимно))) *делае кэтмувз для Арины*
Гуд, ты потрясающ! Правда, правда. Спасибо, что позаботился о моем бренном теле)) Ответка замучает, обещаю))

Всех с праздником! Мирного неба!
В поддержку флэшмоба.

В детском саду №25 к приезду санэпидемстанции дети тараканами выложили слово «помогите».

Солнечный луч теплом скользит по разомлевшему ото сна лицу. Прицельно замирает на уровне глаз. Вздыхаю. Да-да, я в курсе, что пора вставать, но мог бы подождать до звонка будильника. Шарю вялой рукой по тумбе, нащупывая телефон. Еще и сон приснился странный. Нельзя смотреть так много фильмов о супергероях. Щурясь, пытаюсь разглядеть время. 5:15. Еще один глубокий вздох. До встречи с директором цирка целых шесть часов.
Поднимаюсь с кровати, ощущая под ногами кусочки земли. Что за? Единственным источником земли может быть... Мой папоротник. Рассматриваю поломанные в нескольких местах листья цветка. Соседский кот? Надо бы закрывать окно перед сном. Дурная привычка. Обитая на верхних этажах небоскреба ты со временем забываешь об осторожности, считая себя неуязвимым. Конечно, никакой кретин не полезет на семидесятый этаж, только для того, чтобы стащить твои трико. И ты расслабляешься. Но стоит ли упомянуть, что ты все еще уязвим? Стоит ли вспомнить о том, что любой небоскреб, если быть точнее – его верхние этажи, отклоняются при порывах ветра не менее, чем на метр? Но конструкция же хорошая, над ней трудились лучшие строители... Пора прекращать водить дружбу с последними, это чревато жизнью в лесу в собственном шалаше.
Рукой откидываю челку назад. Надо бы сварить кофе. Люблю холодный мятно-шоколадный кофе. Интересно, в Энске можно найти такой? С этими мыслями я направился к двери из комнаты. Положив на ручку двери ладонь, я замер, краем глаза замечая разорванные в одном месте обои. Вчерашний странный сон размытыми силуэтами возник перед глазами. Да не может этого быть! Стрелой подлетев к зеркалу, осмотрел свою шею.
- Нет, точно отлежал... – Еще один взгляд на укус. Реальность жестока, как ни крути. – Черт возьми, не отлежал!
За полчаса я позавтракал тостами со свежесваренным кофе, переоделся в спортивные штанцы и борцовку. Накинул сверху ветровку, которая полностью закрывала вчерашнее недоразумение и, полный решимости, вышел на улицу. Обследовав территорию под окном, заметил примятые петуньи. Твою ж...! Они только расцвели.
Решение назрело само собой и, через час я стоял в полицейском участке.
- Мистер Кейн, вы можете описать преступника? – Полицейский с угрюмым видом смотрел на меня.
- Плохо помню, он же меня конкретно приложил по голове.
- Ну, хоть что-то вы помните? Мы не можем искать «кого-то».
- Он высокий. Точно, наверное, под два метра ростом. – Начал я. – Шпала.
- Ну вот, что еще? – Полицейский начал записывать за мной.
- У него черные волосы.
- Дальше.
- Эм, он неплохо владеет языком. – Смутившись, добавил я.
- Каким? Испанским? – Полисмен оторвался от бланка.
- Ну, испанским, возможно, тоже.
- Какие-то отличительные черты? Бородавка на лице, родинка с кулак? Шрам может быть? Или татуировка?
- Не помню. – Вздох. Нафига я вообще сюда пришел?
- Таким образом, вы утверждаете, что в ночь со вторника на среду в ваш дом ворвался, вернее взобрался на второй этаж по яблоне высокий черноволосый незнакомец с луком, владеющий испанским языком, поцеловал вас, покусал вашу шею, потом ударил вас по голове, - полисмен уже начинал веселиться. – И, ничего не украв, уложил вас в кровать и исчез? Все так?
- Нет, вы забыли добавить про «помял петуньки». – Отрешенно пробормотал я.
- Мой вам совет – попробуйте меньше курить. – Полисмен разорвал бланк и, скомкав его в шарик, метнул в стоящую рядом со столом урну. – У нас тут дела поважнее есть, спящая красавица, понимаешь? Рембранта вчера украли, а он тут с поцелуями пришел.
Выйдя из полицейского участка, со всей силы зарядил ногой по резной каменной урне.
- Аууу. – Взвыл, чувствуя разрывающую боль в мизинчике.
Через несколько часов я сидел в одной из мелких кафешек на главной улице города. По крайней мере, так утверждал гугл. Ароматные пышки и холодный кофе, что может быть лучше?
- Мистер Кейн? – Рядом со мной нарисовался пожилой усатый мужчина, волосы которого были зачесаны на пробор. Простая белая рубашка с закатанными рукавами, заправлена в темно-синие брюки. Если не считать щегольски закрученных усов, никогда бы не подумал на директора цирка.
- Добрый день. – Я протянул руку. – Рад, наконец, встретиться с вами.
- Прем Кокус. – Представился директор, устраиваясь на стуле напротив. – Можете звать меня просто Прем.
Прем оказался удивительной личностью. Он сыпал шутками, активно жестикулируя, громко смеялся и вел себя так, будто он сам диктует правила игры своей судьбе.
Он предложил начать со следующей недели, но мне было нечем заняться, и я решительно заявил, что приду на тренировку уже завтра.
- Тогда, жду вас в 9:00 в манеже. Не забудьте свой костюм и хорошее настроение. – Прем похлопал меня по плечу и покинул кафе.
Время за разговором с ним бежало незаметно, потому, выйдя на улицу, с удивлением заметил, что уже вечер.
Перед тем, как направится к Жеке, заскочил в магазин, купить апельсины и красное вино.
Стоя под ее дверью, вспоминал, как мы, два придурка, пытались взобраться на Си-Эн Тауэр без страховки.
- Да я, мать вашу, маг! – Кричала Жека, балансируя на носочках у самого края, держа в руках бутылку вина...
Было время...

Arctic Monkeys – R U Mine?

Вечер. Квартира Женьки Волковой.

Женька выглядит так, словно только что вырвалась из концлагеря, и это меня пугает. А меня, к слову, напугать сложно. Попробуем позднее привести ее в чувство. Вхожу в прихожую, протягивая ей апельсины и пузатую бутылку вина. В доме витает тысяча ароматов, один из которых мне незнаком. Вдыхаю поглубже. Фамильяр?
Было бы желание, нашелся бы и тебе. - Уголок губ чуть подрагивает в улыбке. Зная себя, слишком часто утверждаю, что занят. На самом деле – это все отговорки и некая боязнь потерять то, что есть. Свое одиночество. Моя проводка давно уже не коротит от вскользь брошенных взглядов, хотя...
Мысленно возвращаюсь к своему ночному посетителю. Пьянящее ощущение его губ, горячее прикосновение пальцев к наэлектризованной коже. Черничный вкус. Он все еще чем-то призрачным на моих губах и легким покалыванием в груди.
Помотав головой, стараясь скинуть с себя наваждение, осматриваюсь в доме. Уютно, в сдержанных тонах, я бы добавил немного блесток. Совсем чуть-чуть. На полу, потолке, обоях. Картины, сюда хорошо вписались бы экспрессивные работы с легкими парусами Юстины Копаня. И зеркала. Их слишком мало. Понимание того, что избегая себя, мы стремимся убрать все, что напоминает, слишком четко вырисовывает контуры лица, приходит позднее.
По-свойски открываю холодильник. Мышь тут повесилась три года назад, а то и раньше.
- Без паники, сейчас все будет. – Сгребаю на тумбу все, что есть, двигая вазу с давно засохшими цветами в сторону. Взгляд задерживается, лаская сжатые временем блеклые бутоны. Касаюсь их искрящимися синим кончиками пальцев, поднимая, вдыхая в них жизнь. Тонкий аромат кремово-розовых магнолий окутывает помещение. Полуулыбка. Ну, маг я или кто? – А ножи где?
Знаю, что у Жеки ножи в доме всегда наточены, в этом есть свои плюсы – нападет маньяк, успеешь метнуть в него пару ножей и вместо полиции можно вызывать катафалк, но есть и минусы – если маньяк доберется до ножей раньше, чем ты. Достаю тот, что поменьше и начинаю резать тонкими пластинами колбасу, сыр, зелень и помидоры. Потом все это горкой выкладываю на хлеб.
Женька вино не пьет, бутерброды не ест, жует одни апельсины. Так можно и коньки откинуть раньше времени. С обнимашками рисковать не стоит, потому на вопрошающий взгляд подруги отвечаю:
- Да-да, не надо мне ничего ломать. – Ибо без руки/ноги висеть на трапеции совершенно не прельщает.
Вспоминая, что нужно хорошенько выспаться перед тренировкой, оставляем алкоголь на «когда-нибудь потом». Удобно устраиваюсь на диване, проверяя его шероховатую поверхность рукой на наличие фамильяра. И когда успела завести? Конечно, мы не виделись и мало того мы не общались столько лет, что спрашивать об этом несколько не к месту.
Женька интересуется про работу.
- Все там же. – Отмахиваюсь, а потом долго рассказываю про цирк, про колесо смерти, про то, как впервые пытался сделать себе смокки айс, когда визажист застрял в пробке, про слишком узкие трико и какими маленькими кажутся зрители, когда висишь на полотнах под самым куполом. Она смеется и это делает лицо живым, чувственным. Таким, как я запомнил.
- Мауро и Мэл. Просто М&М какое-то, - долька горького шоколада замирает на языке, медленно тает, касаясь горячего. Под нее не хватает вина. И.. И еще чего-то не хватает. Невероятно дерзкого, срывающего тормоза, заводящего с пол-оборота.
Бутерброд, последний выживший после моего нападения, отправляется в руки Женьке. Предлагаю в выходные подтянуться ко мне на блины. Требует цитрусы. Вздыхаю, обещая апельсиновый джем.
- Сейчас будем проводить корректировку, - апельсины позабытыми остаются на тарелке. Костяшки пальцев хрустят, давно не практиковал нечто подобное. Но, это исхудавшее создание с темными озерами под глазами (и тут явно дело не в туши – уж я то знаю), назвавшееся моей подругой, явно нуждается в магическом пенделе. Ультрамариновые искорки подрагивают на кончиках пальцев, когда обрисовываю силуэт строптивой модели.
- Ты чего творишь?! - Женька ныряет за кресло в поисках спасения. Но его не будет. Даже не надейся.
- Спокойно! Все под контролем! – Как можно убедительнее выговариваю каждое слово, свешиваясь через спинку дивана. Подруга смотрит на мои действия как на неизбежность, с которой просто нужно смириться.
- А директора цирка в Лас Вегасе кто превратил в таракана?! – Уголки губ подрагивают в улыбке, когда магия щекочет подушечки пальцев. Воспоминания об этом забавном инциденте живы и красочны. Могу вспоминать часами, как тот, забравшись под клетку с тиграми, смачно жевал кусок заплесневелого хлеба, попавший туда в хрен-знает-каком-году. А каким эпичным было его возвращение... После ночи, проведенной в мусорном ведре.
- Он меня посредственностью назвал! – Обороняюсь, рассматривая белоснежные локоны. Чернота ей явно пойдет больше. Нечто дьявольски-прекрасное. Ангел снаружи, кактус внутри. Так себе подарочек.
- Харе истерить! А то мне рога наколдуешь! И Алексей обидится! Он не любит конкурентов! – Бровь медленно ползет вверх. Мужчина? Фамильяр? Бойфренд? Она наставила кому-то рога? Моя девочка.
- Кто такой Алексей? – Живо интересуюсь, чувствуя, что вот оно. Нечто прекрасное произошло с моей подругой. Алексей. – Пробую имя на вкус. Вполне безобидное, простое, домашнее. Алеша. Лекс? Я бы назвал Лексом. В голове нарисовался образ этакого сексапильного мужчины, атлетического телосложения с чувственными губами и...
- Говорящий лось. Фанатеет от телешоу и вешалки. – Если я говорю, что глаза лезут на лоб, это значит – они так и делают. Лось значит, а еще кот. Алексей и Мэттью. Твою ж мать. Кто эта сильная и независимая женщина и откуда я ее знаю?
- В следующий раз принесу Вискас, - синева растворяется в воздухе, когда тянусь за очередным сладким оранжевым наслаждением. А что любят лоси? Ладно, лось тоже будет вискас. - А ты пока любуйся.
Она прекрасна. Если бы не была подругой (с лосем, котом и кучей наточенного железа в доме), я бы соблазнился.
Предлагает проводить до дома. Киваю. Почему бы и нет.
- Петуньки! Не наступи на петуньки! По ним и так чернявый вор потоптался! – Кричу на случай, если покусится. В последнее время они много перенесли. Окидываю страдающим взглядом бедные, прибитые жесткой подошвой ботинок, создания. У него же были ботинки? Явно черные и на шнуровке. Высокие, туго облегающие накаченные икры.
- До встречи. – Мягко касаюсь плеча Жеки, пытаясь скрыть возникшую дрожь в пальцах.
Когда ее шаги смешиваются с уличным шумом, соскальзываю по двери на пол. Он ощутимо холодный, но кого это интересует. Мои мысли вновь возвращаются к темному взгляду, разъедающему душу, скручивающему легкие, заставляющему тело покрываться мириадами мурашек.
Он говорил что-то? Его голос если и был, то исчез в ворохе ненужных воспоминаний.
Встаю с пола, отгоняя назойливые мысли, поднимаюсь на второй этаж, чтобы замереть в дверном проеме и уставиться ровно на то место у окна, где прошлой ночью стоял он. Почему-то не могу вспомнить точно, каким он был. Обжигающе-чувственным, нестерпимо горячим – да. Но описать. Что он со мной сделал? А может, это и правда было сном? Все это? Бред. Воспаленное сознание. Ненасытное желание обладать кем-то. Маг слишком давно был один.
Понимаю, что заснуть в таком состоянии вряд ли смогу, не стоит и пытаться, потому решаю потратить несколько часов на тренировку. Вымотать себя до боли в суставах. Это помогает. Всегда помогало. Ощущаю себя одной из своих ненаглядных петунек, на которых потоптались и оставили лежать, вмятыми в землю.
Натянутые полотна в комнате едва колышутся, когда обвиваю ногами. Его руки были такими же нежными. Подтягиваюсь на руках. Мягкая ткань скользит по коже, слегка холодит. Опаляющее прикосновение губ, рваное дыхание, а между телами не просунуть даже острие кинжала. Движение вниз, переворот. Сердце вздрагивает, нарушая узор четких линий кардиограммы. Тупые ногти скользят по шершавым половицам. Ноги утопают в серебристой материи, которая змеями оплетается вокруг лодыжек. Так же сплетались наши пальцы. Его теплые ладони в моих руках. А потом удар. Падение. Ощущение жжения в коленях. Давненько такого не случалось. Слишком много со времени приезда в Энск со мной происходит таких вот вещей.
К черту все! Распутываю ноги от режущих полотен, спускаюсь на кухню с одной только целью. Люди привыкли, что можно залить душевные раны алкоголем и надеяться, что это излечит. Не излечит, но на время закроет глаза пеленой тумана.
В руках оказывается не привычное красное сухое, а нечто покрепче. Виски. Янтарный напиток наполняет стеклянный бокал до краев.
Поднимаюсь в комнату, тратя остатки магии на то, чтобы переодеться в шелковую ночную рубашку глубокого синего цвета и такие же штаны, чуть подвернутые снизу, и насытить воздух комнаты ароматами черники. Он вырывается сам, без какого либо намерения. С кончиков пальцев сладковатыми нотками.
Допивая горячащую жидкость, зарываюсь в ворох разноцветных одеял, утопая в этом безумии, закрываясь с головой. Туманные картины рисует сознание. Вороного крыла волосы, еловой хвои глаза, губы от которых хочется стонать.
Ощущаю на своей скуле теплое прикосновение, вырванное из снов. Прежде чем провалиться в объятия Морфея, что-то бессвязное шепчу в ответ на ласку.

Утро.

Просыпаюсь от того, что телефон начинает назойливо вибрировать где-то рядом с ухом. Пытаюсь зажать руками уши, хочется остаться в кровати на пару часов или хотя бы на пять минут, но антигуманный аппарат продолжает свое жужжание. Вздох. Шарю ладонью по подушке, сонно щурясь от яркого солнечного света, что проникает внутрь комнаты сквозь незанавешенное окно.
Наконец, подушечки пальцев упираются в гладкую металлическую поверхность. Все еще в состоянии полусна непонимающе пялюсь на горящий экран. Твою ж чернобровую мать! Проспал!
На то, чтобы скатиться по лестнице на первый этаж, принять холодный бодрящий душ, схватить сумку с вещами и засунуть за щеку кусок ветчины, уходит около десяти минут. Прыгая на одной ноге, пытаюсь закрыть входную дверь, чтобы потом бежать до автобуса, пытаясь не наступить на болтающиеся шнурки светлых кед. Не хватало еще нелепо разложиться на асфальте.
В манеж забегаю запыхавшись, на ходу расстегивая ветровку. Кейти, одна из гимнасток, отправляет в гримерку. Сегодня лишь тренировка, потому нужно только переодеться в костюм, никакого макияжа. Эластичная темно зеленая ткань обнимает тело со страстью любовницы.
- Готов? – Кейти появляется в дверях. Пока идем к манежу, показывает ловиторов и местных гимнастов, с которыми предстоит работать в спайке.
В зале замечаю несколько скучающих лиц. Кейти объясняет, что в основном это знакомые и родственники циркачей. В темноте их плохо видно, но мне все равно, я привык и к большей аудитории, чтобы смущаться пары человек.
Потом обсуждаем программу, меня определяют в тройку с Кейти и с темноволосым мужчиной со шрамом, рассекающим бровь, который протягивает руку и представляется Дональдом. Последний будет страховать.
На партнерше белоснежный костюм с нитями блестящих пайеток, опоясывающих линию шеи и тонкие запястья.
- Потренируем перехват? – Интересуюсь у Кейти. Для того чтобы сделать все правильно, нужно сначала прочувствовать партнера, каждый его изгиб, привыкнуть к движениям.
- Сделаем апфль*? Сможешь? – Партнерша встает напротив, когда проверяю на ее талии страховочные ремни. Под нами расположен батут, который в случае падения предотвратит возможную смерть. Застегиваю ремни на себе, проверяю зажимы. Летать в первый день без страховки – глупо. Хватаемся руками за две параллельные металлические планки, кивая в знак готовности Дональду. Три трапеции начинают подниматься вверх.
- Без вопросов. – Улыбаюсь, чувствуя, как напрягаются мышцы рук.
С высоты манежа смотрю на маленьких человечков внизу, чувствуя, как в груди трепыхается сердце. На губах застывает блаженная улыбка. Скучал, скучал безумно по этим крышесносным ощущениям.
- Готова? – Кивает. Главное – не забывать дышать.
Она находится выше. Мы синхронно делаем кувырок через планку, потом вскакиваем на нее, держа равновесие, когда она, раскачиваясь, летит вбок, разрезая воздух.
Потом Кейти изящно падает вниз, чтобы оказаться в моих руках и тут же стремительно сорваться в следующий прыжок, оказываясь на третей планке. Я чуть улыбаюсь, краешком губ. Манерно вскидываю руку и будто бы случайно срываюсь со своей трапеции вниз.

____
*Апфль - трюк, который представляет собой срыв одного из гимнастов, при котором он стремительно падает, вниз сорвавшись, сам, либо вылетев из рук партнера, в последний момент повисает на закрепленной веревке.

Мисс Арина, с Днем Рождения!
Пусть все мечты станут явью.

Энский цирк.
Когда Кейти направляется к бортику манежа, спрыгиваю с батута и останавливаюсь рядом с улыбающимся во весь рот Дональдом, забирая из протянутой руки бутылку холодной воды.
- Хороший прыжок. – Дон по-дружески хлопает по плечу, киваю в ответ, проводя рукой по взъерошенным волосам. – Повторим такое на программе, и все зрители будут в восторге. Мы не практиковали апфль уже давно, но тебе, кажется, это не впервой. Не страшно там, под самым куполом?
- Спасибо. – Вытираю с подбородка стекающую жидкость. – Страшно, когда перерыв между тренировками затягивается больше, чем на полгода. Это как на коньках – чем дольше не практикуешь, тем болезненнее кажется падение.
- Я никогда не прыгал с купола. Обычно трапеции и полотна. – Я окинул подкаченную фигуру Дона взглядом, уже собираясь сказать, что он в прекрасной форме и все еще возможно, когда он перебил: - Тебя Кейти зовет.
Я оборачиваюсь в сторону напарницы, замечая рядом с ней девушку и мужчину, и, извинившись перед Доном, поставив бутылку на пол, направляюсь в сторону троицы.
- Мы можем покачать их на полотнах? – Огорошивает Кейти.
- Можем. – Бросаю беглый взгляд на стоящую рядом парочку. – Только со страховкой. Ты же не хочешь соскребать их с пола?
- Окей. Тогда поможешь Адаму с ремнями? – Она подмигивает своим друзьям. – А я пристегну Мариан.
Адаму? – Я поворачиваюсь в сторону мужчины, задерживаясь на нем взглядом чуть больше, чем позволяют правила приличия. Это имя ему подходит как нельзя лучше. Он похож на совершенство, на того, кто некогда жил в Эдеме. И того Адама сгубила женщина, этого я бы предпочел сгубить... Стоп. Заткнись. – Голос разума каким-то образом спелся с ищущей приключений задницей и теперь строил наполеоновские планы по поводу неожиданного знакомого.
Протягиваю руку, глядя в изумрудные глаза.
- Приятно познакомиться, я - Мауро. - Касаюсь разгоряченной кожи ладони, вскользь, обжигая пальцы. Мне не нравится это волнующее чувство. Мауро, просто сделай свою работу, они пара, а ты не... А ты просто надеваешь на него эту чертову страховку.
Когда обнимаю его, почти касаясь дыханием шеи, чтобы зафиксировать ремень на талии, приходится закрыть глаза. И не дышать. Не сметь. Затягиваю сильнее, до характерного щелчка карабина, чтобы выдохнуть ему в плечо и сжать дрожащие пальцы в кулаки, все еще чувствуя жар его тела через тонкую ткань футболки.
И ему бы в этот момент сказать «Слышь, мужик, отвали!», но молчит же и от этого хочется кричать. Хотя нет, хочется другого. И мой костюм явно не подходит для таких мыслей. Нужно остыть.
- Не туго? – Хрипло, уже жалея, что спросил, потому что голос выдает с потрохами, как глаза и это хорошо, что он не видит сейчас моих глаз.
- Готовы? – Голос Кейти возвращает на грешную землю, и я отдергиваю руки, замерзая без его тепла, медленно нащупывая точку равновесия.
- Да. – Отхожу на безопасное расстояние, стараясь вообще не смотреть в его сторону, но он притягивает, словно магнит. Во взгляде сквозит холодное спокойствие, когда наблюдаю, как он помогает своей подруге забраться на полотна, как кладет ладонь на узкое плечо и дарит улыбку. Все правильно, все так и должно быть. Но зуд раздражения где-то в подушечках пальцев говорит об обратном. Тебя это не касается... А так хотелось, чтобы касался.
- Мальчики, справитесь? – Кейти поставила ноги по обе стороны от сидящей девушки и дала Дону знак, что можно поднимать. Я лишь кивнул в ответ. Все же была призрачная надежда, что напарница захочет полетать с красавчиком. Не то, чтобы мне не нравилась перспектива, просто костюм здесь был явно лишним. И лишними были люди. И его черная футболка.
- Если почувствуете, что съезжаете, смело хватайтесь за ногу, я успею вас поймать. – Инструктирую перед подъемом. Голос звучит сдержанно, даже почти восхищаюсь своим самообладанием. Мог бы сказать, что он мне не нравится, что все в нем слишком... Хм, черное? Слишком строгое, без единого намека на возможность. Хотя какая может быть возможность?
Когда Адам садится на полотна, замираю, взглядом лаская напряженные мускулы рук. Встаю позади, стараясь не касаться его, потому что мне нечем дышать, когда он так близко, это сносит крышу и не позволяет мыслить трезво.
Но все же кладу ладонь на плечо, когда полотна поднимают вверх, чтобы удержать от падения, чтобы знал, что я рядом, что спасу, если будет нужно.
Нам с Кейти страховка не требуется, в случае чего мы сможем сгруппироваться и безболезненно упасть на сетку, потому показываю напарнице, что можем начинать. Она сейчас похожа на безбашенную девчонку лет пятнадцати, ее горящие глаза и радостная улыбка заставляют улыбнуться в ответ. Все же мне повезло с выбором места работы.
Раскачиваемся параллельно, ногами толкая ткань вперед. Все еще не могу оторвать взгляд от макушки, когда Кейти предлагает поменяться.
- Держитесь крепче, Адам. – Наклоняюсь к уху, прежде чем сделать сальто назад и зацепиться за трапецию. Вместе с теплом его тела из воспаленного мозга уходят мысли о чем-то недозволенном, манящем... О чем-то, что явно будет мучить всю ночь.

В кафе.
- Ну как оно там в Канаде? Наверное, все по-другому? – Дон решил, что звездой сегодняшнего дня должен быть новичок, то есть я.
- Да нет, все то же. Люди те же, только дома выше и город больше. – Неопределенно, колупая в тарелке с пастой брокколи.
- А семья? – Дон все не отстает, а мне не хочется отвечать, потому что этот чернобровый даже ухом не ведет. Ему. Не. Интересно. Что там с моей семьей. Он что-то невероятное узрел в своем супе и уже битый час молча это созерцает.
- Есть мать, но осталась в Канаде. – Я пожимаю плечами, стараясь не косить в сторону объекта интересов, ибо таким образом можно и косоглазие заработать.
- Чем увлекаешься? – К Дону подключается Кейти. Ее мясной стейк уже испарился с тарелки. Они не дадут мне пообедать, с такими допросами скоро стану похож на Женьку.
- Цветами. – Ловлю насмешливый взгляд партнера, но это не задевает, я уже привык к такому, и нет смысла оправдываться. Цветы все же во многом лучше людей. Они не уйдут от тебя однажды, решив, что ты слишком прост для них, не умрут, если ты этого не допустишь. Они не столь эгоистичны.
- А когда-нибудь делал смертельное колесо? – Наконец, переходим к более отстраненным темам и это успокаивает. Расслабляюсь, отставляя от себя фарфоровую тарелку, и съезжаю рукой под стол.
- Да. Мы частенько проделывали этот трюк раньше. Он действительно заставляет людей перестать дышать на пару мгновений, когда акробат специально запинается и будто бы собирается упасть. - Когда понимаю, что скольжу ладонью по ткани чужих джинс, вздрагиваю, все еще стараясь не подавать внимания и адекватно отвечать на вопросы, чувствуя, как мурашки волной скользят по спине, отдергиваю руку. Становится холодно, а потом жарко. Хочется думать, что смуглая кожа скроет краску, которой заливается шея и скулы. Хочется думать, что он все еще дремлет в своем супе. И хорошо, что я уже не в облегающем костюме.
- Извините. – Зачем-то шепотом, надеясь, что он не услышит. Сейчас бы сбежать или провалиться сквозь пол, но это первый этаж, так что даже если... Все равно бы не вышло.

Если Вы заблудились в лесу, то нужно не паниковать, а посмотреть с какой стороны на деревьях растет мох. Говорят, вид мха успокаивает.

В машине.
Когда предлагают довезти, теряюсь в шквале собственных мыслей, что рисуют на холсте моего сознания приторно-сладкие картины. Одна другой хлеще.
Жаль, что не вдвоем, но рассаживаемся так, как не мечтал даже. Мариан, его подруга, по причине мне неведомой устраивается позади и сердце пропускает удар, потому, что буду опять же рядом без возможности коснуться. Застегиваю ремень безопасности прежде, чем предложит, и, натыкаясь на его взгляд, понимаю, что он раздражен. Или может мне так кажется?
Вся компания на заднем сиденье трещит о новых кольцах, которые привезли в цирк, о предстоящем шоу, на которое Кейти тут же приглашает обоих. Не то, чтобы был против, просто знать, что среди тысячи глаз будут еще одни, чувствовать на себе этот взгляд... Возможно, я слишком переоцениваю, и взгляд будет равнодушным, кинутым вскользь.
- Мауро, ты будешь делать на шоу апфль? – Мариан подтягивается и, удобно устраиваясь практически между передними сиденьями, с интересом смотрит прямо в глаза.
- Обязательно. – Улыбаюсь ей, отвернувшись от мужчины, что не отводит сосредоточенного взгляда от полотна дороги. Давлю в себе вздох, потому что это все предсказуемо. Такое бывает только если что в сказках.
- Ты проехал поворот. – Громкие слова его подруги заставляют обернуться. Да, действительно проехал.
- Что? – Лучше бы он молчал, потому что хриплый голос заставляет все внутри затянуться в тугой узел. А развязывать его, простите, кто будет?
- Надо было повернуть на светофоре, а ты прямо поехал. – Я уже собираюсь сказать, что могу и пешком и прогулка на свежем воздухе пришлась бы как раз кстати. А еще бокал вина или виски. Зачастил с алкоголем.
- А. Сейчас вернемся. Извините. – Покорно смириться с судьбой и, дождавшись момента, когда высадят у нужного дома, выйти вместе с Доном и Кейти, помахать рукой уезжающей машине и, распрощавшись с коллегами, залететь в дом, закрыться в душе и думать о, мать его, котиках. Пушистых котиках. Черных таких, с глазами изумрудного цвета.

Дом Мауро Кейна.
Решил отвлечься от мыслей, которые после сегодняшней тренировки и того, что было после, навязчиво рисовали его чувственные губы, раскрывающиеся под натиском моих. В общем, все было плохо, все было хуже, чем просто плохо. Не помог контрастный душ, как не помогла трехчасовая тренировка.
Решил приготовить свинину с ананасами в кисло-сладком, отыскав рецепт в одном из кулинарных пабликов. Говорят, что традиционный китайский рецепт, но мне то откуда знать, в Китае если и был, то ребенком и тогда уж точно было не до еды. Никогда, никогда такое не готовил, но само название этого изврата уже вызывало слюнки, тем более все ингредиенты имелись в холодильнике.
Нарезаю свинину мелкими кусочками, обваливаю в крахмале и на пару минут зависаю над рецептом, открытом на планшете. Жарить ее не хочется, люблю, когда пропекается, когда без крови, поэтому решаю отправить ее в духовку, вместе с ананасами и кунжутом, и залить все это заранее приготовленным соусом. Красота неописуемая, по крайней мере, на картинке в паблике.
Поставив блюдо готовиться, включаю музыку и наливаю себе в бокал красного сухого. С мясом оно прекрасно, без мяса тоже.
Когда за спиной в пустом доме слышатся шаги, начинаешь понимать, почему твоя прабабка по маминой линии хранила в своей спальне бишоу*. Ария Фигаро оканчивается моим долгим «о», когда понимаю, что человек, замерший на нижней ступени лестницы, кажется знакомым. Он срывается с места прежде, чем успеваю что-либо сделать или сказать, и я замираю на месте, загипнотизированный его полыхающим взглядом кролик. Рука собственнически ложится на метку, что еще горит, и когда губы жестко сминают мои в одном страстном порыве, понимаю, что знаю. Пусть не понял с первой минуты. Этот тот самый вор, что забрался в мой дом и украл что-то невероятно ценное. Зарываясь пальцами в его мягкие волосы, пропуская их сквозь пальцы, отвечаю на поцелуй, пропуская в себя, ощущая жар его тела. И гори оно все синим пламенем. Вылизывать, оглаживать, стонать в рот, а когда оторвется на пару мгновений, хрипло надсаженным голосом:
- Думал, ты - лишь моя фантазия. – В калейдоскопе эмоций, что мелькают в его изумительных глазах, ничего не понять.
- Разве фантазии делают так? – Наклоняется, вжимая в себя, вдавливаясь так, что чувствую, что нужен, необходим. Целует медленнее не так резко, смакует.
- Стой. – Судорожно выдыхаю ему в губы, а ненасытное тело молит об обратном.
- Стою. – Не отпускает из объятий, медленно выцеловывая на шее неведомый мне узор.
- Я... – Упираясь руками в грудь, чтобы на пару миллиметров от себя отодвинуть, чтобы дышать проще. – Свинина с ананасами. В духовке. Надо попробовать на готовность. – Говорю невпопад, стараясь успокоиться, но его рука небрежно съехавшая на поясницу, прожигает сквозь ткань рубашки и мысли сбиваются в кучу.
Лениво протягивается, забираясь одной рукой под рубашку и нежно поглаживая подушечками пальцев пылающую кожу, целует напоследок в губы, извиняясь за минутное отсутствие. Это выглядело бы совсем невинно, но ни черта подобного, крышу от такого сносит похлеще, чем секс в гримерке.
Когда присаживается на корточки, съезжая рукой по ноге и задерживаясь на щиколотке, цепляюсь руками за тумбу, дабы удержать равновесие и не стечь за ним следом.
Открывает дверцу, отчего горячий воздух вырывается на свободу и заполняет собой кухню. Становится еще жарче, даже чувствую, как по виску скользит капля пота, обрисовывает скулу и подбородок, а затем неспешно спускается по линии шеи вниз. Глубокий вдох, как завороженный смотрю на то, как пальцами подхватывает кусочек ананаса и, дуя на него, отправляет в рот. Теперь мне хочется стать этим чертовым ананасом, чтобы он так же посасывал, с совершенно пошлым выражением лица, перекатывал на языке, не решаясь разжевать сразу. Возникает чувство, что не ест его, а занимается с ним сексом.
- Безумно вкусно. – Выключает духовку и с чувством облизывает пальцы. Сглотнуть, поднять с пола упавшую туда челюсть, спросить, не обжегся ли, на что провокационно отвечает, что да и прежде, чем мой воспаленный мозг выдаст адекватный ответ, подхватывает еще один кусочек ананаса и поднимается с колен, втираясь, вновь вжимая в многострадальную тумбу.
- Попробуешь? – Голос его пробирает до костей, а еще губы, самые простые, никакие не особенные, но его и это в корне меняет дело. Хочется касаться их, ласкать, сминать и чуть покусывать зубами, не доставляя боли, лишь остроту ощущениям. А потом подносит кусочек к губам, от него все еще идет пар, и даже не представляю, как может держать. Когда, наконец, приоткрываю губы, позволяя, вталкивает вместе с пальцами. И ничего не остается делать, как пройтись по ним шершавым языком, прикрывая глаза, чувствуя, что кончу еще до того, как начнем. Сглатываю громко, отчего-то в кухне становится слишком тихо. Музыка давно уже не играет, а я и не заметил.
- Вкусно? – Звучит пошло, о, нет, не нежно, а именно пошло. Освобождает мой рот и облизывает пальцы следом. Другие сказали бы, что негигиенично, но сейчас тут только мы вдвоем и нам абсолютно плевать на нормы и морали и на то, что подумают или скажут другие.
Что-то невнятное мычу в ответ, и он понимает это по-своему, царапает щетиной щеку, приподнимая рукой за подбородок, проводит языком по нижней губе, слизывая остатки соуса.
- Пошли наверх, не люблю кафель. – Смазано, тихим шепотом у виска.
Хочется возразить, что свинина еще не приготовилась, что стояла всего двадцать минут в духовом шкафу, а никак не час, заявленный в рецепте, но когда ладонь забираться под шелк пижамных штанов, понимаю, что аргумент. Свинина подождет, а он нет.
Как привязанный иду следом, шаг в шаг, не касаясь напряженной спины, обтянутой черной тканью футболки. Он высокий, такой, что придется на носочки вставать, подтягиваться за поцелуем. А еще будоражащий, как током по оголенным нервам. Когда уже у лестницы оборачивается, чтобы сделать два шага вбок и меня за собой утащить, прижать к арке, что ведет в гостиную, а точнее, к ее углу, извиниться за причиненное, просунув руку под шелк, поглаживая спину, и с хрипом целовать шею, чуть покусывая. Позволяет обвить ногами, удобно устроиться на бедрах, обхватить шею, вжаться так, чтобы ни миллиметра между.
- Там диван есть. – Сипло, почти неслышно в опухшие губы. Понимаю, что подниматься на второй, чревато изломанным ступенями позвоночником, а здесь, у стены, как малолетке не пристало. Без слов подхватывает под ноги, не давая спуститься, уйти от своих жарких объятий. Предмет мебели, которому сегодня предстоит тяжелое испытание, находит быстро, потому как из кухни выбивается полоска желтоватого света. Ориентир есть.
Кидает на диван без всяких нежностей, почти грубо, почти, потому что укрывает собой сверху, целует настойчиво, а потом наклоняется и вонзается зубами в ключицу, закрывая рукой рот, чтобы не так громко, потому что рядом живет профессиональный ненавистник травоядных и в случае чего примчится с базукой наперевес. А потом зализывает, прося прощение за боль.
Стащить с него футболку получается проще простого, а когда получается – дух захватывает. Это тело и руна на шее. Не дает коснуться, а так хочется языком пройтись по застывшим чернилам. Почувствовать боль, что испытал когда-то давно, когда какой-то человек нанес ее. Прокалывал кожу, отчего краснела, от чего алый смешивался с антрацитовым. Давлю в горле стон, который вот-вот готов вырваться, когда нарочито медленно расстегивает каждую пуговичку на ночной рубашке. И кто их только придумал эти пуговицы? Явно какой-нибудь асексуал.
Пытаюсь подтянуться к нему, коснуться, поцеловать, ощутить в себе, но останавливает, прижимая к жесткой обивке дивана. Чертовы пуговицы. Слежу за его движениями, стараясь дышать через раз, когда последняя пуговица расстегнута, проводит пальцами по напряженному прессу, обрисовывая, лаская взглядом, целует чуть ниже пупка, от чего кровь ударяет в голову.
И какого он такой расслабленный и медлительный? Знает, что его и никуда не денусь?
Тянусь за поцелуем, ладонью скользя по руне, хочется спросить, откуда она, но есть надежда, что не убежит после, что останется до утра, тогда будет достаточно времени на вопросы. Даже имени его не знаю. Ах, черт бы с ним, с этим именем. Буду называть чернобровым.
Припасть к манящим губам, попробовать на вкус, а потом языком вниз по шее к жилке, которую стиснуть зубами, чтобы задышал активнее, чтобы тормоза сорвало. Потому что во мне уже нет сил сдерживаться.

---
* Бишоу – вид национального китайского холодного оружия, парные кинжалы или короткие мечи.

Эммануэль, добро пожаловать в Энск))
Серый, Рай, спасибо за красивущий значок в подпись.

Пост содержит элементы 18+. Уберите детей и мнительных гетерастов от экранов. Страшная порнушная нца, слабонервным не читать, катафалков дефицит.

Съемный дом Мауро Кейна.

С губ срывается неконтролируемый стон, когда стаскиваю с него футболку, открывая взору оглушающую матовую белизну плеч. Изучаю чужое податливое и невероятно вкусное тело любопытными пальцами, исследую рельеф впалого живота, чувствуя, как под кожей переливаются тугие волны мышц. Прекрасен. Таких не бывает в природе, но вот же он передо мной.
Кусаю удачно подставленную шею, нагло блуждая горячими ладонями под плотной тканью джинс. Улыбка очерчивает губы, когда понимаю, что нижнего белья на нем нет. Плохой мальчик, очень плохой. Осознание того, что он здесь, в моих руках, отупляет. Зализываю укус, полностью прижимая язык к раздраженной коже. Он же ударил тебя по голове. – Шипит где-то на задворках. Наверное, у него была на это причина. – Отмахиваюсь, потому как не реально сейчас думать о чем-то другом, кроме этого божественного тела.
- Постой. - Забываю, как дышать. Опьяненным мозгом понимая, что остановиться, отпустить выше моих сил, сжимаю еще крепче, ища в жадном отблеске зеленых глаз хотя бы намек на шутку. Обвить ногами, прижаться к напряженному телу так, чтобы прочувствовал, что не могу, что не имеет права сейчас просить о таком. Это не честно. Это мучительно. Шумно втягиваю носом его запах, когда прижимается горячим лбом. Он сладкий, медовый, дурманящий. Молочная кожа под пальцами плавится. Влажная, отчего хочется попробовать на вкус.
- Пусти. – Если он сейчас сбежит, исчезнет из этой комнаты, я точно застрелюсь. Стараясь успокоить чересчур громкое сердце, что загнанной птицей ломает ребра, тянусь за его носом, в попытке коснуться щеки, лба, чего-нибудь, чтобы оставить свой след, еще раз ощутить его вкус на дрожащих губах. Не уходи. Ты только не оставляй меня так. Боже. Это похоже на пытку.
Сердце барахлит. Когда ведет линию ниже, к шее, когда уходит от желанных прикосновений. Отпускаю. Потому что он просит. Потому что так, наверное, правильно и отчего-то больно.
- Нечестно целовать только твои плечи. – Понимание того, что не уйдет и не бросит, прошивает мозг, сжигает в легких весь воздух, и поначалу не верю, что это правда. Он со мной остается. Здесь и сейчас.
Он опускается ниже, стягивая зубами шелковую ткань пижамных штанов, выгибаюсь навстречу и давлю в горле стон. Когда бесстыдно касается сначала кончиками пальцев, а затем щекой, жар волнами охватывает тело.
Да от одного взгляда на его темную макушку меж моих бедер хватает, чтобы живот скрутило от необходимости разрядки. От его касаний шумит в ушах, все мысли, чувства все они внизу живота скрутились, сплелись в тугой узел.
Я прогибаюсь под ним в попытке прижаться еще ближе, втереться в него, чтобы ощутить единым целым. Его губы нежно скользят, обрисовывая контур головки, прежде чем подарить нечто большее. Когда насаживается глубже, плотнее кольцом из мягких губ на всю длину дыхание вновь подводит. Потому что внутри горячо, невыносимо жарко, крышесносно.
- Постой-постой. – Сильно сжать за загривок, потому что необходимость узнать хоть что-то о нем давит на виски.
- Что? – Он недовольный, взъерошенный и такой домашний, что хочется зацеловать его опухшие губы до синяков.
- Как тебя зовут? – Облизываюсь, позволяя уголкам губ разъехаться в идиотской улыбке. Когда драгоценные минуты, которые можно провести с большей пользой, наполняются тишиной, поясняю, - хочу кончить с твоим именем, а не каким-то "чернобровым".
- Адам. Меня зовут Адам, - он торопливо целует, вбирает в себя, извиняясь за долгое отсутствие.
- Мауро. – Хрипло выдыхаю, вжимаясь, впиваясь ногтями одной руки в жесткую обивку дивана. Его имя сладкой патокой на языке, что хочется повторять снова и снова.
Тело отзывается на каждое его прикосновение, понимаю, что ведет. От него ведет так, что перехватывает дыхание. Приходится сжать зубы, чтобы не выстанывать вперемешку с его именем просящее, скулящее «еще, пожалуйста-а-а, Адам, еще». А потом он останавливается, но лишь на секунду, чтобы зубами оттянуть толстую, пульсирующую вену. Это ослепляет и выпихивает все хоть мало-мальски рациональные мысли из головы.
- Постой. Я не могу больше. – Надрывно, врываясь пальцами в короткие пряди, впиваясь тупыми ногтями в затылок, понимая, что не остановится. Ни. За. Что. Сжимаю крепче его голову, чтобы не исчез, не испарился, не сбежал никуда и двигаюсь в заданном им темпе. - Мой. – Беспорядочные стоны рвутся из горла, когда встречаюсь с его подернутым поволокой страсти взглядом. Влажный шершавый язык скользит вверх-вниз, обнимая, вжимая в себя. – Адам, ох, я... О, господи... Адам.
Еще один полузадушенный стон слетает с губ, и я кончаю, содрогаясь всем телом в сладкой судороге.
- Прости. – На выдохе, виновато смотрю на то, как облизывая языком уголок губ, накрывает собой сверху. Глядя на то, как дергается кадык, понимаю, что сейчас кончу еще раз только от одного взгляда. И чувствую себя зеленым юнцом, который продержаться не может дольше минуты. Ищу в его глазах разочарование, но не нахожу. Хочется, невыносимо хочется, чтобы и ему было приятно, чтобы и он был обласкан, и он читает это в моем взгляде.
- Сладкий, это только начало. – Вкрадчивым шепотом, касаясь горячим дыханием мочки уха. Улыбаясь, прикрываю глаза, ощущая себя невероятно счастливым, оттраханым одним только языком. И, черт возьми, это было потрясающе! Жмурюсь, когда царапает щетиной в районе ключиц, когда поцелуями покрывает каждый миллиметр разомлевшего тела.
На диване неудобно, мой Адам высокий. Он очень высокий и это заводит еще сильнее.
- Может...? – Ему в губы прежде, чем сцеловывает так и не вылетевшие слова. Понимает без них. И когда только научился? Спускает нас обоих с дивана на мягкий пушистый ковер, успеваю притянуть магией пузырек со смазкой из шкафа в спальне, благо, что на это требуется минимум энергии. А еще говорю себе мысленно свечку поставить, а лучше все десять за настойчивого продавца, что впихнул мне это леопардовое недоразумение.
Стащить с него джинсы оказывается сложной задачей, потому как он мешается до невозможности, пытаясь прижать к себе, ощупать, исцеловать всего с ног до головы.
- Адам. – Почти хнычу уже, совсем как ребенок, ибо нет сил. – Хочу видеть тебя всего.
Он, наконец, позволяет мне разобраться с замком на ширинке и спустить джинсы на бедра и прежде, чем я успеваю потянуться и взять желанное в свои руки, стаскивает ненужную ткань полностью, освобождая ноги от плена.
Рука соскальзывает вниз, когда вновь вжимает тяжестью своего тела в мягкий ковер, подушечками пальцев оглаживаю упругую кожу. Он невероятный, большой и хочется исследовать его языком, но понимаю, что у нас впереди целая ночь и мы определенно успеем все.
Хочется свет включить, чтобы сохранить в воспоминаниях каждую линию, каждую черту лица моего невероятного, невозможного зеленоглазого красавца, но оторваться от него нет сил.
Притянуть к себе и стереть языком испарину с виска. Клеймить беспорядочными поцелуями его лицо, шею, плечи, кусать до отметин взмокшее плечо, когда от трения сносит крышу.
Музыкой – удары сердца под пальцами. Его ласок становится мучительно мало.
- Хочу тебя. – Опухшими губами где-то за ухом и в следующую минуту оказываюсь впечатанным грудью в леопарда. Исследует спину, оставляя метки на острых лопатках, целуя меж ними. А я расплываюсь под его уверенными пальцами, растекаюсь чем-то неприлично-сладким, когда слышу звук открываемого тюбика, и когда касается там, где уже ноет от сладкой истомы.
Целует каждый позвонок, перехватывая под грудью, опускаясь ниже и оглаживая низ живота, отвлекая. Шиплю под его руками, когда медленно по сантиметру вводит свои длинные пальцы, сразу два, но он с легкостью затыкает мой рот своими губами, заставляя расслабиться, подчиниться и, наконец, получить удовольствие. Кусаю губы, сминая руками пушистые волокна ковра, сгребая его к себе. Слишком давно не было и все пульсирует, горит и хочется вывернуться, отстраниться и избежать его жадных прикосновений, но он не позволяет, чуть замедляя темп, оставляет пылающий след от губ на внешней стороне бедра. Это мучительно и сладко одновременно.
Когда привыкаю к его пальцам, и болезненные ощущения исчезают, насаживаюсь уже сам, подбадриваемый легкими поцелуями в шею. С ним хорошо, с ним так, как ни с кем до него не было. В нем хочется раствориться. Физически необходимо ощущать его внутри.
Он что-то шепчет, но его слова утопают в моих стонах, когда пальцы сменяются приятной и такой необходимой наполненностью. Он осторожен и заботлив, но входит в полную длину, замирая, давая время привыкнуть. Такой горячий, такой твердый, такой мой. Когда чуть толкаюсь на него, он начинает двигаться, понимая без слов. Тону в ощущениях, отдавая ему всего себя без остатка, и он принимает мой дар с какой-то щемящей нежностью в глазах.
- Пожалуйста. – Мой хриплый голос срывается на шепот.
Он берет медленно, не торопясь, зубами терзая открытое плечо, целуя шею, оглаживая бока. Доводит до абсолютного исступления.
- Пожалуйста что? – Притираюсь щекой к его щеке, когда кладет голову на плечо, повернувшись, веду носом по его губам, скрадывая еще одну ласку. Переворачивает на спину, чтобы занять мои руки, отвлечь от истерзанного ковра, и они тут же обхватывают его шею, спускаются вниз к лопаткам, оставляя на коже розоватые полосы. В глаза смотрит, улыбается, когда, наконец, тихо выстанываю:
- Глубже, пожалуйста, Адам. – Прячусь от смеющихся глаз на его груди, упираясь губами в выступающую ключицу. Неуместно краснею, словно девица, цепляясь рукой за основание шеи.
Он смазано целует в висок и исполняет мое желание, чередуя медленные мягкие толчки с частыми почти грубыми движениями. Мой. Только мой. Адам. Сладкий. Только мой. – Словно мантру читая, неистово целуя беззащитную шею.
Когда толчок особенно сильный, с губ срываются слова слишком неподходящие, отягощающие, слишком дерзкие и до зубного скрежета романтичные. И ни ему, ни мне ненужные. Хотя... Нужны и еще как. Он нужен весь, полностью. Не на одну ночь беспорядочного секса. На всю жизнь. Чтобы вечером уставшего после длинного рабочего дня обнимать в кровати, смотреть вместе кино, завернувшись в мягкий плед, и есть пиццу, чтобы, когда заболеет быть рядом... И это пугает, ослепляет и режет где-то под сердцем. И он чувствует то же? Хочется верить, но ловлю лишь его тихий вздох, прежде чем затеряться в новом поцелуе.
Хочется до боли не цепляться за реальность, жить внутри этой иллюзии, где только мы двое, но где-то на задворках кусает, что уйдет, не останется до утра. И я приказываю себе не думать об этом, ибо на это найдется время завтра. Сейчас он всецело мой.