Карта ролевой игры "Забытый мир"

Дом Эйвиос. Родовой Замок – выезд в столицу
 
Мы ненавидим тех, кого любим, потому что они
способны причинить нам больше всего страданий.
Лин Старлинг
 
– Ишь, милок, чего удумал, не знаю я ничего и знать не хочу. Отца своего пытай. Захочет – расскажет, нет – его воля, – старая кормилица отвлеклась от своего вязания и отчаянно пыталась не проговориться, хотя по всему видно было, что рассказать ей хотелось.
– Лали, расскажи, что знаешь. Не хочу отца спрашивать. Пару раз пытался, он от ответа уходит и злится только. Расскажи, Лали. Ты про сестру говорила, и она мне снова снилась намедни, и ведунья сказала…
– Молодой барин к ведунье ходил, а если отец узнает? И тебе не сдобровать, и ей. Ее погубит Леций. Ох, неразумное ты дитя, Янис, хоть и большой вымахал, а ума не нажил, – качает головой пожилая женщина, – так что сказала ведунья-то? Это ты на игрища, поди, ездил, на праздник? Девок только портить горазд, – она неожиданно сердито посмотрела на меня и словно отодвинулась.
– Не портил я никого, Лали, – вот ведь, перед служанкой оправдываюсь. Дожил… Хотя какая она служанка. Если с колыбели меня выкормила. Самый родной человек и есть, никого роднее… Боженку ту в деревню проводил и к ведунье зашел. Не видел никто, не прознает отец, – вздохнув, прошел к столику, налил из графина какой-то настойки и залпом выпил. – Фу, гадость, что за зелье колдовское?
– А ты что думал, бренди? – смеется кормилица, да так заливисто, что сам вместе с ней начинаю хохотать.
– так расскажешь, Лали? Ведунья сказала, жива сестра моя, но чтоб не искал, потому что много горя от нее будет. Но я не знаю – снится, и в груди ноет, и словно мать иногда вижу. Только знаешь, не лицо, а образ – кудри темные, голос ласковый, руки нежные, а лица не вижу, как не силюсь, не вижу. И просит она, чтоб девчонку не оставил, сберег, потому и найти хочу. Ну что там страшного может быть, не оборотень же она в самом деле! – не знаю, почему сказал, то ли сон вспомнил про кошку, то ли еще как вырвалось. Сказал и замер, потом что кормилица вскрикнула, потом рот руками зажала и смотрит на меня, глаза огромные, в пол лица, и страх в них такой, что аж мурашки по телу.
Молча смотрю на нее, и она молчит, хоть и слов не надо, все и так ясно, сам знаю теперь, и от этого знания ужасом веет. Да только не за деву страшно мне, а за себя самого, а что если и я? Хотя нет, не должен. Оно бы проявилось уже. Но только многое ясно теперь – почему мать сбежала (от нее, поди, это), и девчонку почему забрала. Понятно, и почему отец меня у нее забрал. Как же, наследник и вдруг мать с порченой кровью. Только зачем вернул? Знал ведь, что может у ребенка проявиться… Может, любил? – от мысли о том, что отец мог любить, почему бросает в жар. Он всегда казался мне таким бесстрастным и бесчувственным, словно и не мог никого любить. Глава рода. Ясный ум и холодное сердце. Да только так ли оно холодно? – выжидающе смотрю на Евлалию, надеясь, что женщина что-то расскажет, и она после небольшой паузы начинает говорить…
– Мать твоя и сама, поди, не знала, что она с порченой кровью. Ну до поры до времени не знала, когда замуж за отца твоего шла. Иначе, может, и не пошла бы. Она хорошего рода. И за ними вроде никогда такого не числилось, или скрывалось очень тщательно. И когда тебя родила, вроде нормально все было, хорошо. Когда я к тебе кормилицей поступила, вот тогда и случилось все. Вернее, когда случилось – меня взяли. Говорят, ведунья ей нашептала. Что помрет, родами помрет. Но она все равно родила, и вроде все нормально было-то, да только грудью кормить младенца не стоило, видать. Как она тебя к груди поднесла, горячка с ней сделалась, а ночью, сердешная, из дому убежала. И так каждую ночь уходить стала. Прознал про то Леций-то, выследил. Что уж там меж ними было – не знаю, не ведаю, только выгнал он ее, и долгое время открыто Меллисента в замке не появлялась. Она не бросила тебя, прошлый раз говорили, – кормилица посмотрела на меня, словно убеждаясь, что права, – ты помнишь. Помнишь, как приходила. Сядет туту на кресло. На руки возьмет, и сидит – обнимает и укачивает. Не плакала никогда, хоть и видно было, что сердце кровью обливается – да и где это видано, ирод окаянный, отец твой дите родное у матери забрал. Какая бы она ни была, а она мать! И никто окромя нее ребенку не нужон. Никакая самая распрекрасная кормилица или нянька мать родную не заменит. И ты по ней тосковал, что я, не видела? Потому и приходить разрешала, и отцу не сказывала. Да узнал кто-то, увидел ее, и Лецию донес. Что тут было!!!! Чуть меня самое не выгнал, но видно понял, что дитю без меня не выжить. Оставил. А Меллисенту выгнал, да еще в обмане обвинил, дескать, знала она все про кровь порченую.
Я сначала-то не поняла, а потом догадалась, о чем речь. Нас-то с тобой Леций тоже увез тогда из замка, в деревню, подальше от дурного глаза, как сказывал. А я-то думаю, чтоб с тобой ничего не случилось, случись что, – кормилица замолчала.
– Что, Лали? Или боялся отец, что я тоже? – внимательно смотрю на Евлалию, ожидая словно приговора, ее слов.
– А как не бояться-то? Ты ж сын, наследник, за это по головке не погладят. Одно дело – женщина, да и то, женой Леция ей становиться не следовало. Это все матери ее гордыня. Та и призналась потом, что недуг это, ну то, что она особая, только по женской линии в их роду передается, и не абы кому, а только тому, кто выбран. Ну, она так говорила. Сама-то Агата, бабка твоя, она обычная, и умом недалекая, а вот гордыни – море.
Вернул нас отец к себе. Тебе уже годков пять почитай было. Как раз и Агата приехала. Она к нам в деревню приезжала сначала-то, потом – к отцу в замок. Да, видать, и сказала ему все. Успокоился Леций, и наследника вернул. И вроде даже жениться снова хотел, а прошло время, смотрю – снова Меллисента тут, и опять в тягости. Где уж он ее нашел, почему вернул в замок и снова стал в постель брать, не мое дело. Да только дочку она родила, а через время и пропала. С ней вместе. С малышкой. Что там произошло, только Леций тебе расскажет. Не я. Я и так много выболтала. Ступай, ступай, Янис, не надо было нам этот разговор с тобой вести. Опасно это, ох, как опасно, ведь и у стен уши есть, – пожилая женщина отвернулась к окну и уставилась словно не в него, а вдаль куда-то, ей одной ведомую.
– Как скажешь, Лали, – кивнул ей и вышел. К себе пошел, света белого не видя. Так тошно на душе было. Тошно и злость хотелось на ком-то сорвать. Разрядки хотелось… Деву по дороге сграбастал. Кто-что, не важно. Тело женское мягкое податливое. На кровать в комнате бросил, одежду сорвал и в естество ее вонзился. Жадно. Горячо. Не ласкал, насиловал, сам понимая и ненавидя себя за это. Но сделать ничего не мог. Вбивался в тело женское, в глубину его, рот девке рукой зажал, не орала чтобы, потому что боль ее в глазах увидел. Но своя боль важнее оказалась…
Потом поднял, денег отсыпал и прогнал прочь, а разрядки так и не получил. Душа все равно рвалась куда-то, и носился зверем раненым по комнате, круша все…
На конюшню влетел злой, как черт. Парни-конюхи разбежались. Сам Командора седлал и по полям носился долго. Измотал себя и коня чуть не уходил. Только ради него и вернулся. Хотя и самому легче стало…
Решил спать лечь. Чтоб еще беды какой не натворить, да только беда сама и пришла – отец вызвал.
Говорить, правда, долго не стал, велел в столицу ехать – на совет. Разговоры о матери на корню пресек – так кулаком по столу шарахнул, что я и смолчал, но все равно своего добьюсь. Узнаю правду. Чего бы мне это ни стоило, узнаю…
– Едешь завтра поутру, я уже приказал дом в столице приготовить. Слуг, оруженосцев – свиту тебе составил, чтобы в грязь лицом не ударил перед правителем. На совете молчи и слушай больше. Горяч ты, потому сразу слова не говори, остынь, послушай. Не поймешь что или сомневаться будешь, гонца шли. Или вот голубку. Не посрами наш дом. И не ерепенься мне, сам знаю, что не дурак ты, хоть и Шальным кличут, да только тут хитрость и осторожность нужна, в свете-то. Не иди напролом, как вон девку испоганил. Ласковым словом и золотом больше го добьешься, чем вот так силой, да злостью и кулаками, – долго еще напутствовал меня Леций (почему-то после разговора с Лали отцом его называть не хотелось), и я понимал, что прав он во многом, вот только не во всем, и тайну матери моей не дам я ему сокрыть, и девчонку найду. Хотя какая она теперь девчонка – девица молодая, сколько лет прошло! И вдруг жаром обдало изнутри – а если кто мою сестру так, как я девку намедни? Но тут же отогнал мысли эти от себя. Попрощался и ушел. Ночью долго заснуть не мог, а как уснул, так снова Янка снилась мне – и девушкой молодой, и кошкой черной, и все звала и помощи просила…
 
Проснулся с тяжелой головой и весь в поту.
Громко крикнул принести воды и плотный завтрак. Одевшись, поел и спустился вниз. Все было готово к отъезду. Отец вышел на крыльцо провожать. По плечу хлопнул, посмотрел, как на коня вскочу, а как тронулись, вослед крикнул что-то, я и не разобрал, ветром унесло, но, значит, не особо и надо было…

Сговор на то и сговор, чтобы в тишине его творить
Мелкий
Папенька, все готово

Дом Эйвиос – пристань – дом семьи Эйвиос

Дом в самом деле был практически готов к моему приезду, как и сообщил Мартин. Что ж, хорошие вести должны быть хорошо оплачены, так что свои деньги он заработала, их и получил. Где потратит – не моя печаль, главное, чтобы все хорошо было сделано.
Только обжился немного и все важные места разведал, сообщение от отца – встречать его и младшенького. Зачем, спрашивается, меня посылал, если сам примчался теперь? Какая муха его укусила? Да еще и с братцем.
Сэба я не то чтобы недолюбливаю, скорее, наоборот – сильно люблю. Но именно как маленького братца. Он все время был слишком маленьким, чтобы вдруг заметить, как вырос. Причем таким же шалопаем. Хотя, нет, я в его возрасте был еще похлеще. Но как давно это было…15 лет разница, что ни говори. И парню так же не повезло – без матери остался. С другой стороны, ему свезло больше – не было соперников в ее любви, да и в любви отца. Я уже вырос, а он как раз занял место в отцовском сердце. Нет, к нему я не ревновал. Странное дело, но нет. Только к ней. Неужели любовь материнская была важнее любви отцовской? Или то не ревность и не любовь во мне говорили. А обиды, что маленького меня бросила. Кто теперь разберет?! В такой клубок все сплелось и болью запеклось на сердце – не отодрать.
– Матрин, комнаты для молодого господина готовы? – спросил вошедшего слугу.
– Да, господин, и для старого лорда тоже, – поклонился парень
– Старый лорд будет гостем правителя, сюда не приедет. Хотя, кто знает, покои пусть готовы будут. Я еду утром встречать, со мной поедешь. И свиту, как полагается. Со знаменами, чтобы видели, что дом Эйвиос.
 
Проснулся, едва солнце позолотило рассветными лучами скаты крыш. Сон опять тяжелый и смурной какой-то. Кошка снова черная и кровь. Кровь повсюду, словно опасность ей грозит или она его об опасности предупреждает? Знать бы.
– Завтрак и одеваться в парадное, – крикнул, когда слуга явился на зов, и вот теперь едет встречать отца и брата. Ближе к пристани спешился, прошел немного вперед, остановился в ожидании.
Вот и корабль. Отец. Гордый, высокий, хоть и седой совсем. Как он им гордился когда-то, и как теперь не может простить.  Сложно все закрутилось. Лучше бы Лали не рассказывала, потому что как теперь жить с такой ношей? Он старший в семье, наследник,п ервый помощник отца. Отца, который его когда-то предал. Или не предавал, а защитить хотел? Понять бы…
Топа кричит, надрывается, славу нашему дому возглашает. Отец бросает лепестки роз и мелочь. Машинально как-то, механическое действие, а сам словно думает о чем-то.
Подошел, кивнул и рядом идет. Ни руку ни пожал, ни обнял, как чужие.
– Сэбастьяна заберешь и смотри за ним. Головой отвечаешь.
– Хорошо отец.
– Вечером приеду или как время выдастся, поговорить хотел.
– Да, отец. – недоуменный взгляд, потому что отцовская рука вдруг слегка сжимает мою и тут же отпускает, словно застеснявшись этого невольного проявления.
Дальше молча идем до дома Правителя, отец поднялся по ступеням. Потом обернулся, кивнул и ушел.
– Поехали Сэб, лошади тут неподалеку, – бросил брату и пошел, не оглядываясь.
– И тебе доброго утра, братец, – прозвучало в спину.
– Слишком много всего случилось за последнее время, прости, сорвался, – кивнул ужу дружелюбнее, садясь на коня.
– Сам не ожидал этой поездки, – Себастьян, похоже, был тоже не сильно доволен тем, что отец выдернул его из привычного мира и притащил в столицу. Хотя, вроде, должен радоваться, он же тут учился и вроде был доволен жизнью.
Неспешно разговаривая, добрались до дома.
Мартин принял поводья коней, вышколенные слуги тут же приготовили господам ванны.
– Позавтракаешь со мной или поедешь в город? – спрашиваю брата, намереваясь узнать у него, что произошло дома после моего отъезда.

Дом семьи Эйвиос
 
Почему мне не доложили, что мальчик уже вырос? (с)
 
Младший отозвался не сразу, словно раздумывая. Какую порцию правды выдать мне, а что умолчать. Сам такой же, потому разгадать его маневр не трудно.
И когда начал медленно отвечать с паузами словно слова подбирая, сразу стало понятно, в чем дело

А мелкий-то вырос. Совсем вырос, – оглядываю брата, – денге ему. Интересно, зачем? Когда учился, жил на все готовом, да и так ему отец не отказывал.
– У тебя же они есть. – осторожно прощупываю почву, чтобы понять, о какой сумме речь, и зачем ему деньги понадобились.

А это уже совсем интересно. Смотрю на Сэба. Ты говори, говори, я слушаю. Неужели так много проиграл? Или девочки?
Пауза затягивается, наконец, он ее прерывает.
Опачки, неужели все так плохо? Что-то мне кажется, это мухлеж чистой воды. Разводит меня братец. Ох маленький-маленький, да удаленький…
– Долги? – спрашиваю осторожно, прощупывая почву.
Кивает
– Большие? – вопрос конкретен. Но ответ расплывчат, снова только кивок.
Думаю, задержать ли его на завтрак и расспросить, потом решаю, что лучше отпустить и дать денег, вспомнив, как мне в свое время не хватало старшего брата, к которому можно было вот так прийти. Зато были друзья… и женщины. Нет, конечно я не альфонс, но почему не позволить красивой и богатой даме… Так, Янис. Ты увлекся. Спустись на землю.
– Хорошо, я дам, и не говорю, что в последний раз, потому что так не думаю, но все-таки прошу – будь осторожнее. И в плане денег, и вообще. Совет, людей много. Разных. Сам понимаешь. Пора, брат, становиться взрослым. Не только в смысле баб щупать, для этого большого ума не надо. Хотелка выросла, и порядок, а взрослеть надо вот тут, - дотронулся до его сердца, а потом слегка хлопнул по лбу, – и тут. Пошли.
Зайдя вместе с Сэбом в кабинет, прошел к сейфу, открыл дверцу, сняв с шеи ключ, вытащил кожаный мешочек, взвесил на руке:
– Думаю, этого должно хватить, – кинул братцу, тот поймал на лету и спрятал в карман.
– Надеюсь, – улыбается довольно, ох, шельмец.
– А где «спасибо» и братский поцелуй в щеку? – от моих слов его глаза округляются.
– Эммм, спасибо, брат, – начинает, слегка запинаясь, видимо, проверяя, насколько я серьезен.
– Иди уже, младший, я пошутил, и постарайся ни во что не вляпаться.
Брат молниеносно вылетел из кабинета, а я закрыл сейф, достал из бара бутылку бренди, налил себе на два пальца в бокал и подошел к окну.
Снаружи шумела столица, встречая новых гостей. Что-то принесет нам этот день и этот Совет? Стоило все-таки попытаться поговорить с отцом, и не только о матери. Стоило, но не сейчас, а когда позовет. А в том, что позовет, я почему-то был уверен.
Допив, поставил бокал на столик и вышел из кабинета.
Ванна, обильный завтрак. Что дальше?
Наверное, стоит прогуляться по столице.
– Мартин, одеваться. Со мной пойдешь. Пеши. Прогуляемся по городу, посмотрим, что изменилось за пару лет, что я тут не был.

Дом Эйвиос – Маскарад
 
Маскарад устраивают для того, чтобы каждый мог показать свое лицо. (с)
 
Прогулявшись по городу, вернулся в дом – надо было поесть и переодеваться к маскараду. Столица мало изменилась с тех пор, что я в ней не был, или просто я этого не заметил. Впрочем, разница невелика – кончится Совет, уеду на Запад и думать забуду про этот город. Не мое это место, и нечего мне тут делать.
Мимоходом спросил про братца – возвращался ли.
– Да, господин, – был ответ, – молодой лорд со слугой переоделись и уже отбыли на маскарад, а вы задерживаетесь.
– Подавай костюм и бренди, – на трезвую голову ехать не было никаких сил.
Слуга принес какие-то странные тряпки, сапоги, обитые мехом и словно с копытцами и корону с рогами.
– Это что? – поднял корону, рассматривая. – Герб нашего дома?
– Нет, господин, сказали, мифическое божество из Зачарованного леса. – слуга склонил голову в поклоне, но на губах его явно играла улыбка.
– О, Великая Маа! В кого мне предлагают нарядиться! – беру штаны бурокоричневого цвета с пришитыми полосками меха, натягиваю их на себя, обуваюсь и вижу, что кроме этого костюм предлагает только некую тряпку, из которой надо соорудить пояс. Ни рубашки, ни камзола, ни хотя бы жилета, – смотрю на все это «великолепие», потом начинаю громко ругаться, поминаю охотников, белоглазых, северные земли. Последним аккордом – звон бьющегося о стену бокала. Все, пар выпущен, можно одеваться.
Услышав, что в комнате наступила тишина, слуга робко просовывает голову в приоткрытую дверь.
– Господину нужна помощь?
– Нужна, белоглазый тебя забери, как вот это, – показываю пояс, – намотать, – и что делать вот с этим – поигрываю голыми плечами.
– Сейчас, – слуга быстро окручивает меня поясом и подает зеленую маску и корону с рогами. – Это все, что было прислано, – он готов сию секунду сорваться и дать деру.
– Плащ дорожный, теплый, коня, – беру корону и спускаюсь вниз.
Укутываюсь плащом так, чтобы не сверкать голым торсом по улицам столицы, и даю шпоры коню.
 
Маскарад уже в разгаре, русалки, лесные нимфы, какие-то птицы и звери, все в масках, перьях, рогах. Ощущение, что я попал в зачарованный лес, в то место, о котором бояться сказать громко, и куда мы не можем сунуться, хоть он и на нашей территории.
Сейчас все древние легенды словно ожили в королевском саду. Всюду шут, суета. Слуги ходят с подносами бокалов, на столах яства, но по странному внутреннему ощущению я не хочу ничего есть, да и выпить предпочел бы собственное бренди, которое и достаю из кармана.
Плащ сброшен, на голове рога. На лице маска, к поясу приторочен рог, в который я осторожно наливаю напиток. Вот теперь можно и прогуляться среди гостей.
Интересно, в каком виде младший, и где отец?

Маскарад

Жизнь – маскарад, отправляясь на бал жизни,
выберите себе подходящую маску.
Андре Моруа
 
Рог опустел, голова просветлела, и все тяжелые мысли куда-то улетучились. Захотелось хоть на один вечер отвлечься от всего – от мыслей о прошлом, забот, тяжелых снов, того груза знаний, за который я, конечно, благодарен Лали, но который так и давит меня к земле.
В темнеющем саду слышался смех и радостные возгласы, парочки танцевали, отчего-то и мне захотелось вспомнить как это – танцевать на балу. Давно уже не забавлялся подобным образом.
А вот и девушка, морская царевна, костюм которой больше открывает, чем скрывает. Богатая фантазия у того, кто нарядил ее в эти тряпочки. Стоит, улыбается, с бокалом в руке…
Кто она, что здесь делает? Не все ли равно. Маскарад скрывает все и позволяет многое.
– Разрешите пригласить русалку на танец, – подхожу, улыбаясь, отбираю бокал у нее из пальцев, допиваю и бросаю куда-то в кусты. Янис, что ты делаешь? – мысль мелькнула и ушла, потому что уже, наверное все равно, да и мой организм выдержит любое количество алкоголя.

Маскарад
 
Надо ли всегда носить одну и ту же маску? Это зависит от маски – и от вас. Если маска вам не идет, если она вам мешает, если вам кажется, что она вынуждает вас играть роль, для которой вы не созданы, попытайтесь заменить ее другой. Их множество.
Андре Моруа
 
Русалка смущена или просто пьяна чуть больше обычного, старается отвести глаза, то ли стесняясь моего обнаженного торса, то ли просто пряча свои мысли. Как знать, кто сейчас что прячет ту под масками и сам прячется под ними и маскарадными костюмами. Похоже. моя дама в замешательстве, и я даже готов выслушать отказ, не важно, вызванный нежеланием танцевать или неприятием именно меня. Интересно, кто это и почему у меня шевелится смутное ощущение, что я знаю русалку или видел когда-то. Жду ответа, и вдруг она вкладывает свою ладонь в мою, предложенную в полупоклоне. Да так быстро, словно бежит от кого-то, причем. Неожиданно. Прослеживаю ее взгляд и, кажется, узнаю того, в кого попал пустым бокалом. Но русалка? Какое она имеет отношение к слуге? Решаю подумать об этом потом, потому что вряд ли кто-то из них посвятит меня в тайну, даже если она и есть. Улыбаюсь своей спутнице и веду к танцующим. Стараюсь подбодрить взглядом.
Завершается мелодия, сейчас начнется наша. Замираю, приготовившись. Не отпуская руки совей партнерши, улыбаясь тому, как она старательно прячет взгляд. Неужели такая скромница?

– Не бойтесь, прелестница, я поддержу и помогу, и у нас все получится,и не надо смущаться, смотрите мне в глаза, если неловко ниже, и улыбайтесь, и все будет хорошо. Ну же, поднимите свою прелестную головку и улыбнитесь, пусть не мне, просто так.
Музыка играет вступление и мы начинаем танец. Русалка первые секунды путается в фигуре, но я веду уверенно, и она ловит такт, и дальше все получается хорошо. Танцевать нельзя разучиться, даже если ты давно этого не делал.
Шаг, поворот, глаза в глаза, размеренно и аккуратно, крепко держу ее маленькую ручку, она улыбается, щеки раскраснелись, шаг, поворот, улыбка, взгляд. И незатейливый разговор
– Как Вам нравится на суше, морская царевна? И почему у меня странное ощущение, что видела Вас когда-то, но могу и путать, давно не бывала в столице. Если Вам будет легче мне улыбаться, зная, с кем Вы танцуете, могу назвать свое имя…

Маскарад, бальный зал

Вот важная маска многообещающего политика; вот маска художника, к которой
лучше всего подойдет яркая ковбойка с расстегнутым воротом;
а вот маска будущего медика с проницательным взглядом из-под очков.
Еще есть время выбирать.
Андре Моруа


Интересно следить за настроением, меняющемся на ее лице, по нему пробегает смущение, испуг, некая бравада, сомнение, потом русалка постепенно расслабляется в моих руках, взгляд становится более доверчивым, улыбка искренней, она смотрит мне в глаза, и я держу этот взгляд. Да, красавица, представь, что тут больше никого нет, только ты и я, и эта музыка. Смотри на меня, улыбайся мне, доверяй мне, не смущайся, а то вдруг от твоего смущения я стану чувствовать себя менее уверенным.
Шаг, поворот, еще шаг, рука в руке, глаза в глаза, улыбка зеркалит улыбку, нас обволакивает музыка, погружая а себя, как в волны, с каждым шагом все увереннее морская царевна, все раскрепощеннее, и все ближе мы друг другу, теплее касание, доверчивее...
И разговор, словно по острию ножа, недосказанность и попытка узнать, проникнуть под маску и остаться в ней.


Улыбка преображает ее лицо, словно на миг снимая маску, и я хочу ответить такой же искренностью, но русалка словно пугается и запрещает мне называть себя


- Желание девы, закон, - улыбаюсь как можно искреннее, почему-то уверенный, что могу ее не бояться, стать собой и немного приподнять маску. Подзываю слугу жестом и вручаю моей даме бокал, отпивая из него первым. На ее недоуменный взгляд смеюсь, что это только знак гостеприимства - разделить бокал вина с гостем, чтобы он был уверен, что вино.... хорошо, - в последний момент чуть меняю фразу, не хочется пугать девушку.
А разговор продолжается
- Таланты? Их немного, хорошо умею сражаться, владеть мечом, скакать на коне, стрелять из лука и другого оружия, вот танцую неплохо, говорить не мастер, стихов не пишу, песен не пою и не слагаю. Я просто мужчина, мне ведомы и близки все мужские занятия, и да, я знатен, потому избавлен от необходимости трудиться в поте лица, но при желании могу многое, отец приучил к тому, что мужчина должен уметь все.
В предсказания не верю, но от такой хорошенькой гадалки готов услышать, что мне предстоит, и о вас узнать хоть что-то. Вы мне интересны, не знаю почему, но хочется продлить общение. Если не желаете танцевать,можно выйти на воздух, где вы и поведаете мне мою судьбу, а я в ответ открою вашу.

В саду, маскарад
 
Но будьте осторожны! Маска сама станет править бал. Другие маски будут принимать вас за того, кем вы кажетесь. Жизнь – маскарад, отправляясь на бал жизни, выберите себе подходящую маску.
Андре Моруа
 
Ее смех звонким колокольчиком разливается по залу, а слова смешат и меня.

Но ответить не успеваю, потому что тут же звучит следующий вопрос

Что она задумала? Утащить меня купаться? В такую ночь как эта кажется возможным все, со смехом отвечаю, что плаваю как Нептун, не зря же на мне костюм божества, так не все ли равно – какого?
Она улыбается и в ответ на мое игривое, что предскажу и ее судьбу, отвечает
в голосе нотки грусти, неужели волшебство маскарадной ночи начинает выветриваться?
Но руку мне протягивает смело, и выйти в сад соглашается. Доверчивая русалка, я-то знаю. что не обижу ее, но вот откуда в ней такая уверенность?
Н просто выводит в сад, сама зовет к воде
Словно там – ее настоящее место. Тут же сообщаю ей об этом.
– И там Вы обитаете, морская царевна? На берегу пруда мне предскажут мое будущее. Поцелуют легонько, а потом я увижу в блеске луны искристый хвост? И каждую ночь буду приходить к этому пруду звать русалку…
Царевна не отвечает, только загадочно улыбается, а у пруда берет меня за руку, просит закрыть глаза и начинает говорить:
Она кружит вокруг меня как легкая птица или нет, бабочка, ощущаю словно крылья, дуновение ветерка, шелест листьев, слышу очень легкие шаги, но знаю, что не уйдет и не обманет. Откуда во мне такое доверие к ней? Не знаю, но это сильнее меня, моей рассудочности, обычной недоверчивости. Чем она меня приворожила, эта лесная нимфа, не знаю, не хочу думать, отдаваясь на волю чувствам и ощущениям. Словно магия какая-то, ворожба…
Легкие пальчики проводят по моей ладони. Слегка щекотно и очень приятно, как мимолетная ласка, от которой загорается пламя внутри. Ветер обдувает голое тело, но не может остудить внутреннего огня, который разгорается все сильнее, по мере того, как легкие пальчики пробегают по моей ладони.
Морская царевна что-то говорит, словно и в самом деле гадает или читает по моей руке
 Она говорит слишком точно для человека, никогда не видевшего замок Эйвиос, и хоть ее предсказания вроде бы расплывчаты, мне все больше кажется, что я знаю эту русалку, и она знает меня, бывала в нашем доме, видела отца, потому и пошла со мной так спокойно, потому и столь точны ее «видения», но мне не хочется разрушать магию ночи, потому только улыбаюсь, отдаваясь на волю маленьких нежных ручек. Улыбаюсь и тихонько говорю:
– Пока все правильно, и лес, и пики гор. Но я хочу услышать дальше. Каков мой отец?
И она отвечает
И я не могу понять – знает или гадает? Настолько точно и настолько прочувствованно, словно и впрямь видит будущее. Сэб и в самом деле как лучик или скорее пожарчик, рыжий и неугомонный. Хочу ответить, но тут легкая ладошка ложится на мою грудь, и пожар внутри разгорается с огромной силой, сердце пропускает удар, потом начинает стучать сильнее, дыхание сбивается, хочу поймать гадалку и прижать ее к себе, но она словно понимает, что натворила, пугается и убирает руку, отстраняюсь.
Чувствую холод от того, что она отошла, но глаз не открываю, а голос царевны звучит снова.

О чем это она? Бремя ответственности? За… Янку? Почему-то сразу приходит на ум. За таких особенных, наделенных даром, за Лес, который на нашей территории. Почему я сразу понимаю, куда клонит моя прорицательница? Может быть, время пришло?
Хочу открыть глаза и увидеть мою Кассандру, которая неожиданно замолкла. Знаю, что тут, что не ушла, но хочу чувствовать. Протягиваю руку – она тут. Слегка приобнимаю, не сильно прижимая к себе, чтобы услышать шепот
– Тшшш, девочка, – прижимаю сильно и целую полуоткрытые губы, словно желая вобрать в себя ее слова, спрятать их, не дать развеяться по ветру, чтобы никто не услышал этого мятежного призыва. Потом тихонько глажу по спине и говорю тихим-тихим шепотом, на который только способен, – тшшш, стены имеют уши. И даже тут нельзя говорить вслух того, что лежит на сердце.  Об этом не стоит говорить или писать, надо действовать, да только один лорд Запада мало что сможет. Защитить свою территорию, да, а вот так глобально… – я замолкаю и слышу, как кричит невдалеке ворона. Противный такой крик, не к добру это. Невольно сильнее прижимаю к себе девушку и, увидев на пруду лодку, поднимаю свою русалку на руки, сажаю в эту хлипкую посудину, сам забираюсь следом, и отталкиваюсь от берега.
Где-то на середине пруда снова начинаю говорить, но все так же тихо:
– Не знаю, кто Вы и не хочу гадать, но меня вы знаете точно, значит, и все остальное, не знаю, почему, но я верю вам, верю и доверяю, и что-то внутри говорит, что это не ловушка, и тем не менее Совет страшит меня. Отец, он слишком прям, всегда был таким. Я должен присутствовать, быть рядом, чтобы он мог опереться. Не знаю, дозволят ли? Что-то случилось или случится, неспроста он приехал. Сначала я должен был представлять дом Эйвиос в Совете, и вдруг он все-таки здесь. Зачем? Понимаю, что вы не прорицательница, но вдруг…

Сад – пруд – дом семьи Эйвиос
 
– Вот с губ моих весь грех теперь и снят.
– Зато мои впервые им покрылись.
– Тогда отдайте мне его назад.
 
Кажется, зря говорил и спрашивал, напугал девушку, и она уже не о предсказании думала, а как бы от меня сбежать. Понял, только когда в воде оказался, накрытый лодкой. Пока на берег выбрался, русалки моей и след простыл, только вещица ее в руках осталась – дернул от неожиданности, когда толкнула, и на ногах не устоял. Что-то странно-невесомое в ракушках и драгоценностях. Чье оно? Как узнать? не узнаешь – не примерять же каждой знатной даме. Рассмеялся сам своим мыслям и всему происшествию, вспомнил, что и она заливалась колокольчиком, пока он там под лодкой вынырнуть пытался. Не по злобе толкнула – от испуга. То ли девица непорочная, то ли жена или вдова кого неразумного – целовалась так, будто впервые. Глупенькая. Я ж отпустил и не тронул бы – такую доверчивость нельзя обмануть, не хорошо это, не по-людски. Вспомнил почему-то девчонку в деревне на ярмарке и тоже улыбнулся тепло. Сунул вещицу в карман и пошел к выходу из сада искать коня и плащ и домой ехать. Мысль в голове шевельнулась братца найти, да только где его тут отыщешь.
Конь оказался там, где я его оставил, и плащ к седлу приторочен. Завернулся в плащ, снял маску и вскочив на коня дал шпоры.
До дома не так и далеко, но пока ехал, протрезвел совсем. И хоть трезвый, а мысли в голове – все те же. И о словах, что морская царевна сказала – справедливы они, да только не так все просто, как она высказала, да о ней самой. Сколько дев целовал, иногда утром и вспомнить не мог, как зовут, а к вечеру и вкуса не помнил, а тут такой невинный поцелуй, а памятен. Что творится с тобой, Ян? Ответить на этот вопрос никто не может, даже я сам.

Дом семьи Эйвиос
 
Мне удивительный вчера приснился сон:
Я ехал с девушкой, стихи читавшей Блока.
Лошадка тихо шла. Шуршало колесо.
И слёзы капали. И вился русый локон…
И больше ничего мой сон не содержал…
Но потрясенный им, взволнованный глубоко,
Весь день я думаю, встревожено дрожа,
О странной девушке, не позабывшей Блока…
Игорь Северянин
 
Сны в это раз были совсем иными – не скажу. Что спокойными. Но хотя бы я никого не убивал и ни за кем не гнался. Сестренка дала передохнуть, зато морская царевна вовсю властвовала в моем сне – и мы не только целовались. Проснулся какой-то взбудораженный и долго не мог прийти в себя. Потому что сразу стали одолевать мысли – вчерашний разговор с русалочкой тут же всплыл в памяти.
Очень хотелось надеяться. что я вовремя поцеловал девушку, и ее никто не слышал, потому что за такие речи не поздоровится. Вспомнил ее и улыбнулся. Губы нежные и сладкие, рука тоненькая и ласковая, а сама она может быть нежной и страстной, только надо, чтобы кто-то это из нее выпустил, потому что держит глубоко внутри себя, а может. и не знает еще. Потянулся к креслу, где лежали вчерашние одежки, достал бюстье расшитое. Ну вот как по нему узнать деву? То, что она не служанка, был уверен, но даже если встретится, не мерить же вещицу, да и спрашивать не будешь. Разговоры пойдут, если начнет узнавать, а честь женщины – превыше всего.
Вздохнув, убрал вещь подальше, встал, накинул халат и приказал наполнить ванну. Пока приводил себя в порядок, принесли записку от отца с приглашением о Дворец. Да я и сам собирался туда, тем более что брата дома не обнаружил, и никто не мог сказать, то ли был и уже сбежал куда-то, то ли и не ночевал вовсе дома. Он хоть и взрослый, но младший, потому хотелось быть уверенным, что с Сэбом все в порядке.
Одевшись, перекусил и поехал во Дворец Правителя.

Лодка посреди озера
 
Разговоры... Странная это все-таки вещь.
Можно обменяться миллионом слов и... не сказать главного.
А можно молча смотреть в глаза и... поведать обо всем.(с)

Я конечно, предполагал поговорить с отцом, но то, что услышал, перевернуло все внутри. Пока он говорил о матери, брате. Сестер, я просто сидел и слушал. Стараясь не мешать, понимая, что такая откровенность дорогого стоит – никогда еще не видел его таким …личным.
Когда он закончил. Я молчал, молчал, погребенный под тяжестью того, что услышал, но он расценил молчание иначе.
– Греби к берегу, хватит сидеть у всех на виду, предрекая людей на домыслы, – отец в упор посмотрел на меня.
– Погоди, …отец, теперь моя очередь говорить. – я встретил его взгляд ровно. – Н стану ни упрекать, ни рассказывать о том, как переживал и ревновал, не тебя, мать. Почему-то ревности к Сэбу у меня не было, только к девочке. И ревновал я ее, вероятно потому что в детстве мне так ее не хватало. Но сейчас – думаешь, я случайно пошел к Лали? Нет. Янка снится мне каждую ночь, и я ее недавно …ранил, во сне, но ощущение было, словно наяву. Не знаю, что это и зачем, но я найду ее, обещаю. Найду и устрою ее судьбу. И еще. На маскараде встретился со странной русалкой. Она… в общем, как я понял, зреет что-то против магов, и почему-то мне кажется, ты в курсе. – я смотрел на него, не отворачиваясь.
Он молча смотрел на меня, потом сказал:
– Да, ты прав, и мы – в ариергарде, потому что кто если не мы. Лес. Мы за него в ответе. За них за всех. А теперь – на берег, пора.
Я кивнул и погреб к берегу, помогая отцу выбраться из лодки, невольно слегка приобнял его и он в ответ сжал меня в объятиях. Никогда мы не были так близки, как в этот момент. У жизни появился смысл, надо было действовать и для начала – найти братца.

Прием у Правителя
 
Стоимость подарка не имеет значения, однако
чувства и настроение, с которым даришь подарок, очень важны.
Минеко Ивасаки
 
 
После разговора с отцом, день прошел как в тумане, но к положенному сроку мы с братом, одетые, как подобает сыновьям влиятельного лорда, были в покоях у отца.
Поблагодарив Великую Маа, отец тронулся в путь – в тронный зал. Давно я не был на подобных церемониях, наверное, с юности, и войдя, поразился великолепию убранства, после того как слуга объявил наши имена, трижды стукнув посохом и открыв дверь. Никак не привыкну к тому, что меня величают Ян Максимус Эйвиос, бесшабашный привычнее.
Отец шел первым, кланяясь и говоря нужные слова. Следом и я поклонился Правителю и вдовствующей королеве, когда же поднес к губам ее руку, она показалась мне до странности знакомой, а сердце накрыла теплая волна. Я поднял голову и поймал ее взгляд. Он прожигал насквозь, и я узнал, не мог не узнать – те самые глаза, которые смотрели на меня во время танца. Глаза в глаза – всего несколько секунд, чтобы не поняли другие, чтобы не уронить честь дамы. О, Великая Маа, я никогда не выдам того, что произошло на маскараде. Это была чья-то злая и неуместная шутка, что королева была в таком наряде. Поборов волнение, быстро опустил глаза, и отошел в сторону, уступая место младшему брату. И уже оттуда наблюдал, как он целует ее руку, улыбается, делает поклон. Ее губы тоже тронула улыбка, и я узнал ее обладательницу. Дочь нашего сюзерена, девочка, шкодившая вместе с моим младшим. Но как? По чьей злой воле или прихоти она оказалась вдовой в столь юном возрасте? – Мои мысли прервал жест отца, призывающий подойти и вручить подарок. Ей. Волнуясь, вынул подушку, на которой лежало ожерелье, и подал королеве, склонившись в поклоне.
Мне даже говорить ничего не пришлось, отец сказал все нужные слова.
Потом мы все вместе отошли на наши места, откуда я мог спокойно любоваться «морской царевной», не вызывая ничьих подозрений. Как она величественна и грациозна, как хрупка и изящна, горда и в то же время уязвима. Как хотелось увидеть и узнать ее настоящую. Ту, что танцевала со мной на маскараде, ту, чьи губы снились мне всю ночь, ту, которую мне вряд ли удастся узнать ближе… Впрочем, Лали всегда говорила, что пути судьбы – неисповедимы…

Прием у Правителя

С интересом продолжаю наблюдать за правителем и вдовствующей королевой. Похоже, она меня боится. Или мне показалось? Неужели думает, что выдам? Странная девушка, кто ж ее так обидел, что она столь дурного мнения о мужчинах?
Продолжаю оглядывать зал – рыцарь дома Понирос нравится своей открытостью, а его супруга то ли смущена чем-то, то ли просто устала.
Слуги разносят напитки, выбираю что покрепче, звучит здравица от Правителя, отвечаем ему. Он мне тоже импонирует, хотя, наверное, слишком молод. А это значит – порывист и горяч. Должен быть, но он чрезвычайно спокоен и как-то холоден. Держит марку или таков на самом деле?
Решаю пройтись по залу, поздороваться со знакомыми, мельком замечая, что сэр Орвик общается с новым лордом Севера, а леди Понирос куда-то исчезает. Может, ей в самом деле нехорошо? Порываюсь пойти следом, но вижу в двух шагах «морскую царевну» и решаю подойти поздороваться.
– Как Вам нравится прием, Ваше Величество? – осторожно касаюсь свои бокалом бокала в ее руке.

Похоже, я застал "русалку" врасплох - глаза удивленно расширенны, вино выпито залпом. И кажется, не очень удачно.
Уже хочу спросить, все ли в порядке с Леди, но она справляется сама. Молодец, настоящая королева, держит лицо в любой ситуации.
На секунду отвернувшись, тут же возвращает мне взгляд и дышит спокойно и ровно.
Главное - никто ничего не заметил. Обычный прием, обычная светская беседа.
- Прием? - ее голос звучит еще не совсем уверенно. но потом набирает силу, и снова я вижу живого человека, и мне это импонирует гораздо больше
- Ничего страшного. Напитки бывают коварны, - улыбаясь, забираю ее бокал и ставлю на поднос ближайшего к нам слуги. Беру у другого стакан с прохладительным напитком и подаю короле, - Вот. От этого точно ничего не будет. И Вы угадали, светской болтовней сыт по горло. только можно ли здесь говорить иначе? Может быть, пройдем на балкон? Или в зимний сад? - предлагаю руку с полупоклоном, улыбаясь и всем своим видом показывая, что бояться меня не стоит.