Карта ролевой игры "Забытый мир"

Ребятки, ваш ведя -зачеркнуто- попал в чп : в больгички мы:( здесь есть сеть. Но на сколько физически смогу играть предугадать не возможно. Очень хочу, чтобы вы отдахнули на славу. Главным на эпизоде .Балабол. У него можно узнать все информацию о ходе эпизода. Регестрировать новых участников возможность у меня есть ( слава планшету). Главным во дворце амир шаха у нас аслан и абдул. Попробую что то шкрябать на планшете, по мере возможностей. Марго наша договоренность в силе - если не смогу писать, можешь тушкать Шаха

Дворец АмирШаха
Самые важные воспоминания о моем брате – Аслане, когда отец, стоя на балконе, держал его в руках. Подставляя долгожданного дитя под свет Санвы. Как он гордился тем, что у него есть второй долгожданный сын. Ведь Санва как бы в шутку долгие годы давала от жен и наложниц –дочерей. И хотя улыбка на лице отца от этого не меркла, все знали – Правитель Амира жаждет второго сына. В тот день, когда третья жена моего отца, мудрейшая Зойя – родила ему долгожданный подарок, отец впервые за многие годы не закрылся в кабинете и сиял от радости так, что мог своим сиянием закрыть сияние Богини. Я тогда так заревновал отца к брату, что обиделся на Санву. Посмел кидать в ее свет камни и бросаться руганью – настолько сильной, насколько мог браниться ребенок. Разве не могла она подарить отцу еще одну девочку? Он бы любил ее не больше, чем меня.
Я помню, как горделиво прогуливалась в саду Зойя – держа на руках второго сына Фархада. Как, улюлюкая, показывала мне этот розовый комок и говорила, что этот мой брат, и я должен его любить. Как старший брат должен защищать и беречь. Как кивала моя мать и говорила то же самое: Должен. Должен. Должен. А я смотрел на маленькую ручку брата и дико, неистово хотел ущипнуть ее и сделать больно. Отомстить за то внимание, которое он получает.
Так я и сделал позже. И смотрел, как тот кривит свое маленькое личико, заливаясь в плаче.
Я не подходил к кроватке Аслана. Даже если того просил отец. Всячески показывая, что я игнорирую брата и не признаю его себе ровней. Больше всего раздражало, когда тот начинал делать свои первые шаги. Столько внимания было приковано к этому маленькому человечку. Тянул свои руки ко мне, а мне казалось, что он хочет забрать мой бережно хранимый клинок. Его я носил за широким вышитым поясом и не расставался с ним даже ночью. Его подарил отец – лично. И я берег его как самый ценный подарок, что мог бы попросить.
Я помню как Аслан ревел, получив от меня по загривку за то, что посмел схватить меня за пояс. Как причитали матери – стыдя меня и вознося молитвы Санве, чтобы растопить мое черствое сердце.
Но самое важно воспоминание у меня, когда двоих детей Фархада завалило под обломками Северной Галереи.
Я тогда принес Аслану горючий порошок. Тот взрывался, если его поджечь. Я стащил его из кабинета отца, хотя толком не знал ни дозировку его использования, ни для чего он нужен. Аслан дико боялся всего, что делал отец в мастерской. И, конечно же, я пристыдил его, когда тот поначалу отказался идти в Галерею испытывать порох.
И лежа теснясь под обломками, когда взрыв перебил верхнею балку строения, я прижимал к себе своего брата и думал, что если Санва будет выбирать, кого взять в своей свет, то лучше это буду я. Так страшно было представить, что будет делать мой отец, если у него заберут Аслана. Горькое чувство, что потеря именно младшего брата сделает отца куда более несчастным, вбилось в кожу.
Я тогда просил у Санвы прошения. И клялся, что всегда буду защитником для младшего брата. Лишь бы она не забрала его у отца.
Если бы я знал, как сложно будет выполнить данную Богине клятву.
Я помню, как тогда под обломками выдумал демона с огромными лапами и горящими глазами. Тот желал захватить Аслана, забрать к себе в Бездну. А я крепче прижимал еще детское тело к себе и, сдерживая слезы, боролся с этим демоном у себя в голове.
Я помню, как нес пост возле кровати Брата, когда позже у него проявилась хворь. Тем самым клинком, что даровал отец, я размахивал в воздухе, грозясь отбить брата у врага, чего бы мне это ни стоило.
И тот демон рос с нами. Появилось у него и имя. И волшебные силы росли со степенью нашего взросления, конечно же, равные мне по силам.
Но лик этого демона я увидел позже.
Сначала у него появились глаза, когда Аслан начал испытывать яды на птицах. Горящие жаждой увидеть смерть.
Потом у него появилась улыбка. Когда он с восторгом наносил удары восьмихвостной плеткой рабу.
Тонкая резкая полоска губ, и уголок их, чуть вздрагивающий в предвкушении очередной порции боли.
И каждый раз, когда я смотрю в лицо моего брата – я думаю, смогу ли я защитить его от тех демонов, которые его захватили.

Рука жены моей обнимает меня за плечо, вырывая из горестных раздумий. Я накрываю ее руку своей.
И глядя через плечо, улыбаюсь.
– О чем задумался мой Шах? Уж не о гостях ли, что едут в Амир на праздник? – Говорит, присаживаясь напротив меня в мягкие подушки. Кивает слугам и, те разливают из длинноносых чайников чай по пиалам. А я любуюсь своей второй женой.
Джан. У нее тонкая лебединая шея, длинные изящные пальцы. И волосы, которые можно воспевать в стихах. Ее любовь дала нам двоих дочерей, и каждая из них похожа на мать. И свободным веселым нравом, и лицом.
Киваю в ответ и слушаю веселый щебет, что начинается, когда Джан делит со мной послеобеденною трапезу.
Слушаю в пол уха ее рассказ о том, какие краски выбрали жены в этот год, чтобы украсить себя в праздник. О том, какие украшения заказали у ювелира гостям – как и положено делать женам гостеприимного Амира. А я киваю и думаю, что принесет визит этих гостей Амиру.
И правдивый слухи о клане Выживших.
Правда ли то, что они так преданны семья, что прощают друг другу даже самые страшные грехи.
Может, глядя на них я смогу принять того демона, что живет в Аслане. Раз не могу его победить.

Замок АмирШаха.
Маленькая черепаха, затаившись не спешит двинуться с места. Позади нее гурьбой стоят две мои дочери и их служанки. Найденное в саду животное тут же, под радостный клич детей, было принесено ко мне в кабинет. И выложено на ковер.
Черепашку можно было вместить в ладони, младшей из дочерей. И та будучи более впечатлительной, стала гладить ее по панцирю причитая, что будет ее беречь и любить.
Старшая смотрела на все это чуть нахмурившись. Собрав руки в замок под грудью и всячески демонстрировала свою не готовность делится животным с сестрой.
Решить спор предстояло мне. А я про себя благодарил Санву, за те дары, что она одарила мою семью.
- Я нашла ее! - кричала первая
- Я старше, значит она моя !

- Разрежьте ее на двое. Каждой достанется поровну.

Голос брата прокатывается по кабинету заставляя расступится в стороны нянек. Азира тут же хватает черепашку к себе на руки. И со страхом смотрит на дядю. Тот зайдя в комнату быстрым шагом, смотрит мне в лицо, протягивает руку и ладонью быстро взбивает мелкие кудряшки на голове у ребенка. Улыбка на лице его становится той, что вызывает у одной половины дома страх. А у другой трепет.
Я слишком часто ее вижу, чтобы испытать, что либо кроме горести.
Приказываю увести детей. Смотря как обе мои дочери держатся за руки убегают из кабинета.
Часть слуг не оборачиваясь, кланяется  покидает помещение, старясь быстрей уйти с места где находится брат.
Вторая часть прислуги торопятся догнать их как только разольют вино по пиалам да поставят его на столик.

Брат следит за всем действом чуть порыкивая в нетерпении и я вижу, что его что-то тревожит.
Кресло со скрежетом отодвигается поодаль от моего. И Аслан усевшись вытягивает длинный ноги. И поглаживая, на колени положенную, плетку постоянную его спутницу смотрит испепеляюще на меня.
- Говори брат.
Кажется что пса, спустили с привязи. Тот кидается вперед и рычит:

Выдыхаю медленно.
Где-то в кабинете отец, еще при жизни, установил маятник. Сферы на нем ударяясь друг о друга, могут делать ход так долго, пока не остановить один из них рукой.
Сейчас в кабинете яро слышится их стук. Один за другим ударяет друг о друга грузило. И их мерный шаг отсчитывает время прежде чем я увижу чуть угасающий огонь в глазах брата.
Так бывает постоянно. Аслан возгорается ярким неистовым пламенем, которое казалось бы невозможно погасить. И тухнет так же быстро стоит не подкидывать к него дров.
- Ты помнишь старика Азиза мой брат? Того кто отравил свою жену ради ее приданного? Ты помнишь, что с ним сделал наш отец?
Смотрю как Аслан наклоняется ко мне и медленно произносит:
- Ничего. Он не сделал с ним ничего.
- Не было доказательств. Законы Амира суровы. Но без доказательств вины Отец не мог сделать ничего. Не смотря на то, что жена Азиза страдала три дня.
- А ты знаешь брат мой как умер старик? - говорю, вставая и обходя кресло брата. Руку кладу на спинку, словно желая придавить самого Аслана в этом кресле ... И наклонившись к уху произношу: "Он вспорол себе живот. Не смог вынести мук совести. Что вызвала встреча с дочерью Санвы."
- Я не смогу судить тебя брат мой...Но от суда в Амире ты не уйдешь....Твои покои будут посещать те женщины ... да и мужчины,  которые готовы пережить то к чему ты так страстно стремишься.

Прислушайся гость Амира. Богиня проснулась. Стала ярче она, подхватив свет большого солнца, что показалось над островами. Открыла она свои очи и смотрит любовно на свой мир. Касаясь каждого дома лучами своими. В этот светлый праздник красок, Санва будет как никогда прекрасна. Станет ярче ее свет, а око распахнется еще больше. Готовая во всей своей красоте в ожидании своего избранника Н'Габаха, что посетит ее. Она красотой и светом благословляет всех своих детей. Рожденные в этот день младенцы помечаются краской меж бровей в знак великой надежды. Говорят сама Санва дотрагивается до детей рожденных в этот день. Благословляя их.
Белый город, вдруг раскрашивается красками. Вот на крышах домов на ветру сохнет свежеокрашенный шелк. Пестрыми мазками украшая дома. И воздух подхватывает тонкую ткань лаская в своих объятиях. Позже эти ткани расписывают в ручную. Рисуя узоры, которые сложно повторить дважды. Поэтому каждый платок на голову как редкое сокровище будет украшать голову своей госпожи. Подчеркивая ее индивидуальность. Но не только на шелке в этот день рисуют узоры.
Вот дети бегут о дорожкам неся в руках кто мел кто мешочки с цветным песком. А на дорожках улочек и главных площадей появляется удивительный ковер. Исписанный руками мастеров или детскими ручками. Это дар жители Амира Небу и Санве.
А на рынке Торговцы уже разложили Главный товар этого дня : Холи. Краску для будущего праздника. Высокими разноцветными пирамидами заставлены их лавочки Мелкая пудра самых разнообразных цветов. В нее замешивают лечебные травы, полезные как и для кожи, так и для волос. И покупатели запасаются ее в прок, чтобы отметить праздник любви и радости в этот день. Насыпают загодя в меленькие мешочки, да привязывают в поясу.
В домах же просыпаются гости. Слуги, приносят им в комнаты чаши для омывания лица, рук и ног. Платки для женщин да одежду если та нужна. Завтракают в этот день легко. На столиках в гостевых залах можно найти разнообразные фрукты да сладкое вино.
фрукты едят с лепешками намазывая на них тонкий пахучий козий сыр. Пьют много чистой воды. Чтобы набраться сил к будущему жаркому дню.

Вчера вечером. Дворец АмирШаха. 
Теплая рука брата обхватывает мою.
Всплывают картины прошлого. Как маленькая рука брата могла спрятаться в моей. И казалось, это спасет его от всех бед. Сейчас его рука не меньше моей. Сжимаю его пальцы в ответ - так же как сжал бы в детстве. Желая забрать на себя часть горестей, что свалились на голову моего брата.


Закрываю глаза на секунду, чтобы справится с тисками, что сковали грудь. Каждое слово брата как приговор. Тоской сжимает мою душу - чувство вины.
А в голове - стучит эхом:
"Сколько рабов не пережило ночи в моих покоях, брат..."
Я сначала считал... считал каждого.
Я помню первого раба - забитого до смерти. Я помню, как в этом же кабинете. Плакал Аслан. Плакал и говорил, что Санва проклянет его.
Я помню, как прижимал его к себе. И думал, что это конец... и начало освобождения. Что дойдя до самого низа он одумается.
Как же я врал себе.
С каким рабом по счету - смерть стала нормой? С какой смерти я уже знал, что сделать. Какие наказы дать прислуге, чтобы они прибрали тело несчастного? С какого времени - убийство, или истерзанный до смерти стали нормальной причиной нашего общения?

"У Азира не было тебя."

Слова могут вспарывать душу. Не меньше чем нож тело. И Аслан делает это. Вспарывает мою душу своими словами.
Может быть если возмездие, когда либо падет на голову Аслана. И дочь Санвы споет песню своей матери для него. Муки совести захватят и мою душу? Я не меньше виноват перед теми кого замучил брат.

- Я безмерно благодарен тебе. - Целует перстень на моей руке. Смотря снизу темными своими глазами. А я смотрю в них и вижу не глаза демона. А глаза того дитя, что покоился вместе со мной в развалинах.
Во рту становится кисло от горечи. Комком собирается в горле желчь сожаления и печали. Не давая сделать легкого вздоха.


- Боишься за меня, брат?- Сжимаю его руку в ответ. Не зная что ответить. А он улыбается. Той улыбкой которая кажется не порочной как у дитя. И полной детской проказы. Готовой на будущие шалость. И невинной какой может быть улыбка ребенка.



Ему привозили рабов и рабынь с Греха. Обученных получать удовольствие от боли. Их отбирал для брата доверенный человек. Уверяя, что терзая их тела. Аслан не истерзает их душу. Это не успокаивало меня. Наоборот, казалось я кормлю еще больше того демона, что таится в нем. Но сделать ничего не мог. Иногда мне казалось, что я выхаживаю больного, которому не возможно помочь.
Говорю ему, что рабы обучены. Объясняю. Но кажется это еще больше возмущает брата. Я не понимаю.
Когда -то давно я пытался понять.

Мне привели рабыню. С кожей светлой как песок пустыни, с фигурой тонкой как натянутая тетива. С маленькой грудью и бедрами, которые можно было накрыть рукой умещая их в ладони.
Та сама протянула мне плеть сев на колени.. и убрала волосы с шеи и спины. И просила. Тихо зовущее просила ее наказать.
Плеть лежала в моей руке. Мускулы подергивала дрожь, когда я впервые нанес удар по спине девочки. Плетка росчерком прочертила кровавую полосу на ее коже.
Ее вскрик... стон...
Я испытал возбуждение. Сильное не понятно до того дня возбуждение.
Мне нужно было знать за что - за что я ее стегу. Поэтому стал выдумывать для нее провинности. Я думал, что, наконец, понял брата. Никогда более не вызывая к себе рабыню для подобного. Но меня грела извращенная мысль что я понял. 
Но потом я увидел раны на теле раба, что побывали в спальне Аслана. И стоны боли, что вырывались из его рта.
Это не были стоны удовольствия.
Я помню раскрасневшиеся от возбуждение лицо брата. Пот стекающий по его лицу. Глаза полные восторга. Когда он смотрел на тело раба.

Я не пойму его никогда.


Брат хорошо обращался со своей плетью. Умея держать душу в теле - не давая покинуть ее долгие мучительные часы.
Сейчас он истязал мое сердце. Каждое слово как удар пронзало болью. Смотрю как ласкает мою руку.
Закрываю глаза.Слышу просьбы в его словах. И наклонившись к нему, обнимаю руками его тело.
Щека моя прижимается к его щеке. Теплая, горячая кожа брата. Руки обвивают его шею и грудь . Прижимая к себе так же как прижимал когда-то. А губы шепчут на ухо:
- Я никогда не сделаю больно тебе, брат. Как бы ты не просил. Не молил. Какова бы не была твоя повинность. .... Твой брат. Никогда. Не причинит. Тебе. Боль.
И от слов этих этих мне становится легче. Если бы я ударил Аслана со всей силы, что томилась во мне так долго. Высвобождая душу, от той боли, что причиняла мне сумасшествие его.

Торговые площади. На путях для малых бордов.

Неспешно движется малый борд по улочкам Амира. Меж торговыми площадей, где можно проехать в толпе народа, не набирая скорости.
Прячась за тенью цветастых полесов, что покачиваются под утренним ветром, смотрю на Амир. Любуясь им всей душой. Рассматривая, какие узоры рисуют цветным мелом дети на белых камнях площадей. И смеются малыши, перебегая от одного к другому торговцев с краской для вечернего празднества.
Фархат не прятал своих детей от жителей Амира. Прививая любовь к дому – через свободу и общение с простыми людьми. Помню, как играли в садах с детьми из разных семей. Помню запах жареных орехов, что готовили на рынке прямо под солнцами, помешивая на больших чугунных сковородах. Нетерпение получить мешочек лакомства с огня и съесть его прямо на месте запомнилось мне на долгие годы. Фархад так же настаивал, чтобы дети его получали знания жизни не только из библиотек и от учителей. Каждый год меня ставили в подмастерья к тому или другому ремесленнику. Хорошо помню гончарный круг и мягкую глину под руками. Я делал ужасные глиняные сосуды. А мастер называл меня криворуким. Но мать моя долгое время, пила вино только из кувшина, сделанного моими руками. Тот был с кривым горлом и стенками толстыми, как ограда в конюшне. Вино в нем быстро скисало. Но мать говорила, что никогда не держала в руках более изящной посуды.

Долгий выдох Визиря Абдула заставляет посмотреть на моего спутника. Тот разлегся на подушках. Лениво смотрит на улицу. И кажется, что ничего его не увлекает в суете подготовки к вечернему празднеству. Но вид ленивого кота обманчив. Все, кто близко знаком с Абдулом, знают, что прозвище его не пустяковое.
Зоркие глаза Аль-Ахнафа заметят все и обо всем сделают свои уникальные выводы.
Когда-то давно нас вместе учил один учитель. Диву дававшийся, как легко и быстро Абдул запоминает любой материал. Я помню, как таскал Абдулу сладкий, редкий для простых амирян ирис со стола, зная его слабость к сладкому. Чтобы узнать, как тот запоминает горы материала. Тот тщательно пережевывая конфеты. Щурясь от наслаждения, говорил:
«Мой мозг это склад знаний, – чуть напыщенно для его возраста. – Я распределил все свои знания по полкам и подписал их согласно тематике. Когда мне нужно, я вынимаю из того или иного хранилища то, что мне необходимо, и использую это.»
Забыло было смотреть, как молодой Абдул следить за людьми. Тот хмурил лоб, щурил глаза, которые бегали как маленькие мячики то к одному, то к другому прохожему. Смотря в толпу и разглядывая внимательно каждого, кто попадал в зону его видимости.
Бегая каждый день на площадь и жаря свою голову под светом солнц, он казалось бы, изучал толпу. Может поэтому тот и облысел так быстро. Уже в молодом возрасте имея проплешину, которой, кажется, гордился. Говоря, что когда сладострастная рабыня целует его туда, то целует самую эрогенную зону в его теле – мозг.
В конце концов он знал все о разных прохожих. Например, зачем торговец кофе проходит мимо дома паши – Халифа в одно и тоже время? – У него роман с его дочерью. И та вывешивает платок на окно, показывая, что отца нет и можно урывками подарить полный надежды взгляд любимому.
Вот и сейчас этот ленивый кот Абдул, возлежащий на подушках, следил через приоткрытые полесы за толпой с прищуром, как бы изучая и выведывая секреты, которые она хранила.
Заметив мое внимание, тот чуть кланяется. И потирая пальцами несуществующие усы, говорит:
– Рад составить вам компанию, Амиршах, в утренней прогулке. После вчерашнего утомительного дня. Мне бы никогда не пришла такая прекрасная идея, как побывать в шумной толпе на рынке, если бы не Вы, великий Шах.
Улыбаюсь в ответ.
– Я так же благодарен Вам, Визирь Аль Ахнаф, за предоставленный борд. Не хотел привлекать внимание к нашему путешествию.
– Всегда рад услужить. – Тот перебирает четки в руках быстро, зная, что наша беседа только начинается.
– Как прошла вчерашняя встреча с Гостями Амира? – спрашиваю, как только борд чуть замирает на площади, пропуская толпу. – Всем ли они довольны? И главное, что заметила мудрость Абдула, пока общалась с ними.

Алоиза. Сладострастная гостья Острова Юг.
Я чую что украду вас в свой гарем)
Пойдете?
Нафиг вам эти Капитаны и жулики?
У меня киш-миш ммм вкусный) Я вам... звезды покажу)))))

Ребят читаю все посты)
Оочень нравится

Слежу за Историей Тамиты и Хасаны очень нравится.
Тоже любовь - то своя, новая) Интересно читать.
Последнюю фразу из поста Хасана хочу спереть в подпись. Можно?

Пишу посты с удовольствием и легко.
И только сейчас понимаю насколько огромную работу провели Яра и Балабол протаптывая дорожку в этот замечательный мирок света.
Спасибо, вам ребята за него)

Улицы города.

Сказать много. И не сказать ничего. В этом весь Абдул.
- Наши острова слишком долго ведут торговые отношения, чтобы пренебрегать властью острова Греха. - Смотрю как поднимается бровь Абула. Как тот смакует чай, облизывая рот. 
- Богат Амир, любой нижмирец желает коснуться его богатств.
- Да, только налоги на Грехе, не смотря на длительные отношения между островами, такие же как и для других остров. Торговцам легче продавать все в на заставе. Чем брать корабль в аренду и вести товар в порт Греха. Что в несколько раз уменьшает  стоимость товара на месте. Уменьшение налога на продажу на территории Греха - смогли бы расширить возможности для Мастеров Амира.
- Надо заключать договор. - Кивает Абдул
- Но ... Все корабли мы берем в аренду у Правителя моря - Дома Аэрас.
- Великий дом - великий , - кивает дальше. Не мешая своими фразами моим собственными размышлениям, которые веду вслух.
- Царь Островов заинтересованный в торговле на своей территории, не жалует остров Греха. И увеличивает стоимость аренды для торговых судов, которые везут товар к порту Греха.
- Мудрый ход мой Шах. Мудрый. - Не отрывая глаз с пиалы с чаем.
- Как наладить отношения с одним остром не портя отношения с другим?
- По родственному.
- ???
- У вас много дочерей мой Шах. И все красавицы.
Мог бы запулил в Лиса Тапком.

Не сразу понимаю, что мы стоим. Борд попал в затор. Улицы города полны народу. На будущие бега ведут наездники своих мол. Выглядываю в окно отодвигая пальцем палесу и смотрю вокруг.
Слышу как возносит молитву Санве мой спутник.
- Ты прав друг мой. Свадьба решила бы многие вопросы связанные с политикой. Вот, например, вы Аль- Ахнав - давно бы взяли себе в жены добропорядочную Амирянку.
Визирь давится чаем.
- Я жду когда Санва подарит мне ту самую, мой Шах.
- Все двадцать восемь лет, мой друг? Неужели из всех тех наложниц, что живут в твоем гареме ты не нашел ту самую, Аль-Ахнав?
Смотрю на лицо Визиря. Зная как трепетно тот относится к свободе. Борд еще не скоро двинется с места, и скука одолевает мое сердце. Да и груз будущих переговоров, если на токовые пойду, давит. Хочется посмеяться.
- О если бы мы могли предугадать волю Богини - ссылается на Санву Абдул.


Вслушиваюсь в гул, что оглушительно стоит над площадью и как не странно исходит он женщины.
- Вот сейчас мы с тобой, друг мой, и узнаем что предрешено тебе судьбой, - смеюсь я и приказываю пригласить к нам в борд Гадалку в десятом поколении.

Улицы Амира. Как только Читательницу судеб приводят к нашему борду. И та показывает себя во всей красе, начальник моей стражи, и его люди, тут же оборачиваются спиной к гостье. Окружая ее кругом.
Опускают глаза и не смеют смотреть на несчастную женщину, которая так не ловко упала. Наверное, растерялась, бедняжка.
Я отвожу взгляд от ее прелестей, что сделать сложно. Но я как-никак ... закаленный боец.
Но вот Абдул - тот смотрит пожирая. И облизывает губы.
Хмурю брови. И тот мигом всколыхнувшись кричит прислуге, что вышла к нам:
- Вы что не видите, что женщина потеряла свой Таран! Принесите же накидку несчастной.
Улыбаюсь дожидаясь, когда на плечи госте Амира накроют. Ей тут же подают руку дабы помочь встать.
- С вами желает говорить Адиль сын Великого Фархада. - Говорит Абдул обращаясь с девице. 
А я перехожу на старо-Амирский на котором только книги пишут. Так делал мой отец и дед - когда хотел смутить гостей нижмирья. И сделать вид, что не понимает их языка.
- Скажи Прелестной гости Острова, что я желаю чтобы она погадала.
Абдул поднимает брови удивленный таким ходом. Но дернув плечом  переводит фразу.
- Скажи, что мы заплатим в двойне за то, что отвлекли ее от работы в столь жаркий для торговли час.
Я демонстративно закрываю свои руки пряча их в рукавах подтарана, зная что шаманы нижнего мира часто гадают по ладоням рук.
- Скажи ей. Что я переживая за судьбу своего друга. - Говорю не отводя глаз от круглого лица Визиря. - Спроси ее. Не видит ли она твоей ближайшей свадьбы. И где тебе искать жену. Верную. Надежную... и красивую как пророчица, что нам гадает.

Соль , Эвора... Ребята как вы пишете. Сказочно. Очень красиво. Спасибо)
Эва, если этот прохвост тебя не спасет. Приходи под окна Замка. Я тебя возьму)))
Я Всееех возму)))))


И почему я не удивляюсь. Что после того КАК вы это сказали- КишМиш для меня стал неси еще осоооообую... игривую, можно сказать, смысловую нагрузку?

Сольвейг П. ПервыйБоюсь спросить, Вы читали посты моего брата?))))
Если голубые глаза Эворы - я смогу уберечь . То боюсь, вашему очарованию, брат мой Аслан, не сможет противиться))))))))

Ну, что сказать) Остается только благодарить Санву, что мой киш-миш так привлекателен и заманчив)
Пы. сы - посмеялся от души)

Вот шо за дела. Стоит тока отвлечься уже молодого и красивого забирают.
*Санва, шо я говорю*
Прячет всех потенциальных жителей гарема от зоркого взора брата* Эта, брат, не для тебя там рожь колосилась, и роза цвела. ))))
И фаабще, с чего ты решил, что твое драгоценное внимание я готов делить с приезжими пройдохами? * пытается изобразить приступ ревности*

Улицы Амира

Витиеват язык Амира в устах хитрейшего Абдулы.
Он долго рычит, шипит и тянет звуки. "Переводя" то, что сказала нам наша Гостья.
Или делает вид что этим занимается.
Вместо этого он долго рассказывает на СтароАмирском как надо высаживать баклажаны. При этом делает такое лицо, что я начинаю побаиваться вкушать сей овощ, если он мне попадется на столе.
Я киваю посматривая с интересом на гадалку.
Та смотрит на визиря с выражением полного понимания языка. Все, что произносят уста визиря ее устраивает и та кивает - убежденная в правильности его слов. Смотрит на меня довольная своим проворством стреляя глазами. Вызывая тем самым улыбку, которую с трудом сдерживаю.
Я раздумываю секунду. Решая позволить себе не большую шалость или нет.
Санва любит тех кто смеется и относится к жизни легко. А еще Санва любит смелых.
Раз девица из нижмирья не побоялась прибыть в Амир - то Санва благоволит ей.
- Скажи Гостье Амира, что может прочитать мою судьбу и судьбу моих детей. Но судьбу Амира пусть предрешит сама Санва. Не будем трогать ее замысел и смотреть в книгу судеб раньше времени.
Руку протягиваю к гадалке, поворачивая ее ладонью вверх как делаю, когда молюсь своей богини.