Карта ролевой игры "Забытый мир"

Бывает лед сильней огня,
зима — порой длиннее лета,
бывает ночь длиннее дня
и тьма вдвойне сильнее света;
бывает сад громаден, густ,
а вот плодов совсем не снимешь...
Так берегись холодных чувств,
не то, смотри, застынешь.
Иосиф Бродский.

Царь Островов. Столица. Дворец Правителя.
Тщедушное тело ее дожило до семнадцати лет и только высшие силы знали, что держит в нем душу.
Маленькая, тонкая, огненно-рыжая, из-за чего, казавшаяся еще более хрупкой и эфемерной.
Она оказалась похожа на меня настоящую, еще перед ссылкой. Только я была блондинка.
Когда-то.
Давно.
Или помню неверно?
Ей семнадцать.
Не девушка и не женщина - вкусила дары плоти с женихом, впрочем, совершенно не впечатлившись - было неприятно и даже больно.
Не жена и не вдова - тот, кому обещана, уже два года как на службе.
Быть может так и лучше.
Оба рода старые, ведут линии еще с переселения, но очень захудалы.
Боится возвращения его до дрожи в коленях - няня, дура такая, предсказала, что она умрет родами.
Если доживет до того часа, когда на свет появится дитя.
Говорят, слабое сердце.
Никто не догадывается о тайне.
Большой, как бесконечные воды Всемирного Моря.
Той, что живет в сердце давней занозой.
Любовь к молодому Правителю, Дарию Скорбящему.
Ловить каждый вздох и находиться на расстоянии - вот судьба ее.
Заподозрят ли маги в ее теле пришелицу?
Поборю ли столь чистую любовь, чтобы не жалеть тебя, сын врагов моих?
Успокою ли душу свою, перед новой встречей с тобой?
Вырос ты и возмужал, на что посмотрю охотно. Вот только... пошел ли ты в отца?


Кутаюсь в одежды и плед.
В этом теле всегда зябко, что бы я не надела, а сердце в груди стучит, как перепуганная птаха.
В зеркале отражаются большие синие глаза и красные губы.
К этому я тоже привыкла, они всегда красные, будто кровь.
Не страшно.
А вот при магах сердце уходит в пятки, стрекочет еще шальнее обычного. Боюсь.
На мне безвкусно подобранное платье, яркое, почти в оранжевый оттенок. Если смотреть долго, наверняка заболят глаза.
Я - часть свиты леди Констанцы, вдовы почившего Правителя, но госпожи почти не вижу.
Обязанность у меня такая, подавать тапочки благородной даме.
По утрам и перед сном.
В остальное время - замок мой, и еще десятка-другого фрейлин и пажей юных возрастов.
Госпожа любит видеть молодость и красоту, хотя и не прекраснее своей собственной.
Ну и пусть ее.
Мне главное, чтобы ушки оказались там, где нужно, когда будут произноситься секреты.
А пока...
Пока я просто полулежу в парке, на скамье, ловя отголоски хорошей погоды и лучики солнца.
И пусть они позолотят веснушками не мой собственный нос, но воспоминания останутся только моими.
Воспоминания о солнце - это все, когда самого солнца у тебя никогда не будет.

Так нелегко тебя любить
Вне расстоянья и вне срока,
Как трудно на ветру следить
Сквозь слезы — за звездой далёкой.
О, сколько снегу намело,
Как холод сковывает души!
Так трудно сохранить тепло
Среди вселенской этой стужи...
А ты молчишь — и я молчу,
И рвется ниточка живая.
Так нелегко сберечь свечу,
Её ладонью укрывая...
Николай Георгиевич Новиков

Царь Островов. Столица. Дворец Правителя.
Утрами солнце особенно яркое.
Оно дарит свое тепло и свет, и я забываю про льды, которые живут в моем сердце там, далеко.
Роса на траве. От нее мокро ногам, даже выше щиколотки, и подол платья всегда мокрый. Даже кожа на ногах покрывается мелкими пупурышками от холода.
На лице лучи солнца.
Днем, когда очень тепло, в воздухе летают мелкие парашютики здешних цветов, совсем как было у меня дома когда-то давно, в месте что я забыла. Будто перышки маленькой птички.
А когда ветер играет в кронах листьями, напевая шелестящую песню, я могу танцевать, потому что никто не встает так рано и не увидит.
Так заведено.
Сегодня на мне голубое как небо платье и тонкие белые чулки. Они почти сразу намокают от росы - я не могу снять их совсем по правилам приличий, но очень хочу походить босиком по траве, поэтому все же не могу удержаться.
Леди Констанца не вставала, и будет в постели едва ли не до полудня - это я знаю точно.
Солнце проскальзывает сквозь пальцы, когда я подношу ладонь вверх и пытаюсь поймать лучи руками.
Так скучала по золотому теплу с неба.
Шаги застают врасплох, а когда я вижу того, кто приближается, сердце трепещет как птица.
Узнаю по фигуре, движениям, даже не видя лица.
Я совсем не помнила, как это.
Любить.
А теперь во мне живет она, Белатрис, завороженная своим личным богом. И я заворожена, я люблю вместе с ней.
Туфли остались у старого дуба.
Волосы растрепались, наверняка торчат во все стороны, как листья одуванчика.
Он приближается.
Успокоить непослушное сердце.
Присесть в поклоне, подобрав юбки - как учили.
Не смотреть в лицо.

Он движется бесшумно и быстро, как тень.
Узнал?
Как?!
Откуда?!
Сердце трепещет еще сильнее. Уже не от радости - от страха.
Нож у моей шеи.
Неужели убьет?
А даже если так, пусть. Буду рада умереть от его руки.
Даже смерть от него будет даром.
Потому что от него.
Смотрю прямо в лицо. Не мигая. На узнанный профиль со старой монеты с Аларием Всепрощающим. Тем, кто искупил грехи наши, сослав на верную смерть в Льдистом Пределе. На его пра-пра и еще кто знает сколько пра-правнука.
Дария Скорбящего.
Того, любовь к которому я получила в придачу к телу.
Холодеют кончики пальцев.
Солнце не греет.
Сын моего врага... я для тебя лишь пещинка.
Сын моего врага... кто ты мне?
Что мне делать?
Глаза щиплет.

Шаг назад и в его руках ничего нет.
Будто не правитель вовсе, а балагнный фокусник.
Держит за подбородок.
Вглядывается в лицо.
 - Не бойся, дитя. Мне просто показалось… показалось, что там кто-то был. За твоей спиной. 
Но я знаю, что за спиной моей лишь ветер.
Какие ужасы увидел ты во мне, сын врага моего?
Безмолвные вечные льды позвали тебя?
Или кровь, что осталась на руках твоих предков?
Качаю головой, а из глаз сами собой катятся слезы.
И я не могу их остановить.

А твоего
солнца
хватит
на десять Африк.
А твоего
холода —
на несколько
Антарктид…

Роберт Рождественский

Царь Островов. Столица. Внутренний Сад.

Хочу и не хочу происходящего одновременно.
Будто я разделилась надвое и каждая часть меня живет своей собственной полноценной жизнью.
Он обнимает меня, от предвкушения щекочет где-то глубоко в горле.
Или это от запаха, чистого, мужского, легкого, с чем-то мускусным?
Не помню, чтобы знала этот запах, а воспоминания Бригиты выдают нечто настолько неприятное, что мне даже знать не хочется, что же она испытала.
От правителя пахнет свежестью раннего утра и мылом.
Этот запах хочется вдыхать. Укутаться в него, как в плед, и мурчать довольной кошкой. Перебирать пальцами короткие волоски на его затылке и украдкой поглаживать кожу на кромке, где оканчивается линия роста волос.
И я забываю, что он - сын моего врага.
Что с легкостью убил бы меня, если знал об истинной природе.
Что мне стоит держаться подальше, чтобы маги - особенно магистр - не разгадали, что за оболочкой этого слабовольного тела.
Но эти мысли живут во мне подспудно. Копошатся в моей голове, как змеи, превращая слезы сожаления в один сплошной поток.
Он гладит по волосам.
Уговаривает.
Обнимает.
А я дышу им, понимая как все это изначально неверно.
Но все будет как будет, и предотвратить начертанное все мы не в силах. Что бы не приготовило нам неведанное.

- Вы испугали меня, - говорю, наконец успокоившись, - и я не успела поклониться. Простите.
Лицо мокрое, из носа течет.
В корсаже спрятан платок, и я украдкой вытягиваю его наружу, чтобы вытереться.
Глупое женское тщеславие.
Не хочу, чтобы он видел меня такой.
Только не он.
- Однако, мне думалось, я одна посещаю сад по утрам.
Говорить можно что угодно, но удержаться невозможно. Палец мой, живя своей жизнью, накручивает темную, чуть влажную прядь над воротом камзола.
И даже все равно, что замерзли ноги в давно мокрых чулках.
Он так близко, что мысли в голове совсем перемешались.

Неожиданно обнаружила у себя в подписи сюрприз.
Очень приятно) И спасибо за поздравления.
Правитель, я все видела и трепещу.
Ответ будет скор.
так как я разобралась, как вставлять видео, то можно... кое-что?)

Господь учил, что человек дрожит от холода одиночества. Но когда людей двое, одиночество уходит, и холод уходит вместе с ним.
Исуна Хасэкура. Волчица и пряности. Ариетта

Царь Островов. Столица. Внутренний Сад.

Тепло.
Мне тепло. Как не было никогда раньше.
Или я просто не помню.
Он горячий. Обжигающий. Как солнце в полдень.
Мне кажется, я таю.
Внутри что-то трепещет, теперь в груди, будто низойдя из горла.
Меня не целовали так. Чтобы замирало время и стук сердца становился оглушающим. Или я не помню?
Мы не помним, ни я, ни Бригита.
И кто сейчас рад происходящему больше?
Тоже не знаю.
В какой-то момент, мне кажется, что льды, и все оставшееся там, далеко - оно существует лишь в воображении. Что это старые нянькины сказки, в одночасье принятые мной за правду. А я настоящая - вот она, в его руках. Такая живая и теплая, какой всегда должна была быть. Какой стать не случилось.
Но я здесь.
Мои пальцы в его волосах, перебирают прядь за прядью.
Мое дыхание переплетается с его, становясь единым на общем выдохе.
Мои губы касаются его так сладко и мягко.
Кто ты мне, сын моего врага?
Кто мне ты?!
Почему так стучит в груди?

"Правитель".
Этот оклик будто сигнал и для меня.
Волшебство рассеивается, но не уходит.
Знаю ту, что говорит сейчас.
В глазах ее тьма. Не такая, как у магов, поэтому боятся ее не нужно. Но быть настороже необходимо, это я понимаю.
Она смотрит на Дария щенячье-преданными глазами, сверкая в мою сторону ненавистью.
Понятно.
У нее на правителя планы.
Смешно.
Я помню себя, и зачем здесь.
И не смотря на хрупкую внешность могу постоять за себя.
Быть может, побережешься?
Но его запах все еще здесь. На моих пальцах, губах. И я не хочу думать о мелочах.
Даже если неловко пытаться пригладить волосы, его пальцы все еще будут ощущаться вплетенными в мои локоны.
Дышать глубоко.
Облизнуть пересохшие губы.
Досчитать до ста? Или до десяти?
Сколько нужно, чтобы сбившееся дыхание пришло в норму?
Она убегает, как воры в ночи.
Сейчас раннее утро.
Она украла у меня что-то или нет? Почему я не уверена, не могу угадать?
- Мы же не сделали ничего неправильного?
Слова застревают в горле. Я не знаю ответа на этот вопрос.
Я ведь не должна была, так почему мне так понравилось?
Провожу языком по губам еще раз. На них остался оттенок поцелуя с привкусом раннего утра.
Кто ты мне... сын моего врага?

Добрый день всем.
Честно говоря, удивлена развитием событий. Никоим образом не желала вызвать такой бури обсуждений еще ненаписанным.
Спешу ответить всем и сразу - все будет хорошо. Мы с Дарием разберемся, как развести ситуацию к выгоде всех. Не стоит волноваться.
Я всегда могла и смогу подстроится к общей игре.
Всем доброго эпизода и радостей.
Правитель, спасибо. Я уже пишу)

А может, не стоит нам думать о снеге
За зимами быстрыми.
Горячее солнце вновь землю согреет,
Пройдет без следа.
А может, не стоит нам думать о грусти,
Мы поняли истину.
Чтоб солнца дождаться, нам надо с тобою
Прожить холода.
Лариса Алексеевна Рубальская

Царь Островов. Столица. Внутренний Сад.

Погулка.
Казалось бы, что в ней такого?
Мне помнится, как я гуляла раньше. Шесть сотен лет почему-то не стерли этого в моей памяти.
Одна или с кем-то, я всегда ощущала радость от природы рядом, пока не попала в Льдистый Предел. Он и отучил меня любить открытые пространства, полные бесконечного холода.
Не сегодня.
Мне тепло.
Его рука поддерживает, позволяет опереться.
Так давно не чувствовала, что могу положиться на другого человека.
И пусть он не знает, кто я на самом деле, пусть он - мой враг... это все же он.
Тот, от одной улыбки которого, сердце рвется из груди как шальное.
Украденное на время, теперь временно принадлежащее, но именно МОЕ сердце.
Спрашивает имя, и я произношу "Бригита", будто выплевывая.
Оно не мое, не пренадлежит мне, терзает меня. И одновременно это символ того, что я украла.
Бри, конечно меня можно звать так. Особенно Вам, повелитель. Вам все можно.
Может быть, если сократить имя, вина тоже станет чуть меньше?
Туфли остались под старым дубом.
Не знаю что сказать, о чем вести беседы.
Воспоминания Бригиты скудны и полны только старым поместьем. Мои же покрыты инием вечных льдов. В душе - лишь восторг от его присутствия рядом.
О чем принято говорить с тем, кто еще несколько минут назад целовал тебя столь пылко?
Не знаю.
Не рассказывать же, что я хочу остаться одна, чтобы понюхать кончики своих пальцев, чтобы ощутить а них его аромат?
Или что у меня замерзли ноги, но я готова идти за ним, хоть на край Царя Островов? Прямо так, босой.
Остается молчать или мямлить что-то глупое, и я выбираю первое.
Как быстро от влюбленности глупеют? В моем случае, наверное, слишком...
Проходит не так много времени, когда я ощущаю на себе подлость природы.
Камешек - маленький и острый, впивается в беззащитную мякоть ступни, заставив меня обиженно ойкнуть и запрыгать на неповрежденной конечности.
Смотрю перед собой обиженно.
Никак не ожидала такого коварства.
Именно в тот момент, когда твердо решила дойти с ним если не до края мира, то, хотя бы, до ближайшей скамейки.
И даже топнуть с досадой больно.
Дарий смотрит вопрощающе.
Приподнимаю юбки, открывая ступни и лодыжки.
Пожимаю плечами.
- Иногда так случается, - говорю, - когда ходишь без обуви.

Ну что вы, правитель.
У царствующих особ всегда есть выбор.

И что же выбирает повелитель?
Белая Королева сделала ход. Дело за Черным Королем, видимо)))
И я пеку самые вкусные печеночные торты. Наверное... это совпадение.
Ах, да. Не могу не поделиться.

Дабы женщина забыла про топор, ей нужно дать в руки что-то более интересное. Это всегда работает.
То, что было единожды, может и не повториться.
Торты они такие.

И единственное спасение от холода — это те, кого ты держишь у сердца.
Драконы: Подарок ночной фурии (Dragons: Gift of the Night Fury)



Не знаю, чего я от него хочу.
Но пока этого не получу - не успокоюсь.
(с) женщина

Царь Островов. Столица. Внутренний Сад.

Четкий профиль Алария Всепрощающего прямо перед моим носом. Могу коснуться, провести пальцами по теплой коже, прогладить короткие волосы и собрать их в горсть, пропустить меж пальцев.
Дарий.
Подаренный.
Что несешь ты в себе, потомок древнего рода? Смерть тем, чья кровь нечиста, или же...
Судьбу свою мы пишем сами на холстах жизни. Лишь мой ткут бесконечно, но и он когда-нибудь окончится. Что будет на нем написано, кто знает...
Что будет написано на твоем?
Обнимаю за шею. Украдкой глажу короткие волосы на затылке.
Знаю, что есть тайны, которые нельзя рассказать. Но очень хочется.
Знаю, что будет больно потом. Но это будет после.
Почему нет во мне сил покинуть тебя, сын моего врага?
Я могла бы наблюдать на расстоянии, как и всегда.
Почему нет сил назвать тебя врагом, также как и предков твоих?
Вокруг птичий щебет и утро все позднее. Так громко стучит мое непослушное сердце. Слышишь?
От беседки, стоящей недалеко, доносится приторно-сладкий аромат.
От него ломит виски и болят зубы.
Не хочу. Не могу. Не буду.
Утыкаюсь носом в мужскую шею, надеясь что его запах прогонит все дурное.
Не случается.

Вдоль дороги растут крупные белые цветы. Они как насмешка над нами, прощенными.
Цветы на могилу, вот что это. С крупными венчиками, большими белыми лепестками, будто вылепленными из воска.
Нам не жить, это знают все.
В глазах тех, кто рядом застыла обреченность и страх.
Только что на наших глазах убили двоих - мать и ребенка. Она просила,умоляла спасти его, позволить ему жить, но не найдя сочувствия, решила бежать.
Двадцать шагов.
Ее настигла стрела, а потом и мечи преследователей.
Мы ничем не могли помочь. Просто стояли и смотрели на судьбу, которая ждет всех нас.
Но если бы знали заранее, что ждет, не выбрали бы более легкую смерть?
Цветы тогда окрасились карминно-красным.
Запах удушающ. Сладость с металлом крови.
Как и сейчас.
И я не могу вытерпеть.

- Постой. Погоди.
Облизываю губы.
Могу ли я так говорит с ним? Могу ли называть так?
Или как принято обращаться к тому, с кем целуешься... так..?
Не помню.
Но назвать его на "Вы" не могу, будто что-то мешает. Будто мы не чужие друг другу. Будто он меня пометил каким-то странным образом.
Замирает.
Считает ли он меня дерзкой?
Глупой?
Странной?
Мне хотелось бы знать. И одновременно не хотелось бы.
Потому что я боюсь ответа.
Интересно, если я поцелую его снова, это будет так же волшебно?
- Опусти меня, - прошу.
Он борется с собой минуту или две, как любой человек, который не привык слышать чужие приказы, но наконец уступает.
У меня под ногами снова дорожка.
- Закрой глаза, - снова командую.
Хмурится.
Не привык слушать чужие приказы.
Правитель до мозга костей.
Улыбаюсь.
- Закрой.
Неохотно выполняет.
Каждое усилие должно быть вознаграждено. Особенно - над самим собой.
Он очень высок, поэтому тяну на себя, чтобы Дарий нагнулся. Приникаю губами к его губам - легко, чтобы еще раз почувствовать вкус. И поворачиваясь туда, где предположительно остались мои туфли, мчусь во весь опор, убегая - понятно от кого.
От себя.
И мне очень тепло.

А мне бы снегом в ладони нежно твои ложиться,
А мне бы в небе в полёте лёгком свободном кружиться.
Катя Чехова - Снегом

Царь Островов. Столица. Дворец.

Не могу изгнать его из своей головы как ни стараюсь.
Вкус поцелуя Дария.
И когда сломя голову бегу к дворцу, и когда встречаю других придворных, кланяясь буквально в беге. И когда забываю подобрать туфли - да, я забыла. Даже когда встречаю отца Бригиты - и моего сейчас.
Я думаю о вкусе поцелуев правителя.
Мне хочется облизывать губы снова и снова.
Мне хочется прыгать прямо в небо.
Мне хочется опять увидеть его.
Но я понимаю, как все это было бы неуместно.
Я молчу.
Иду в свою комнату, оставляя грязные отпечатки ступней на ковре. Их потом ототрет служанка, такая же, как я, для вдовствующей королевы.
А она уехала.
Взяла и уехала.
И я совершенно неожиданно полностью свободна.
Отец тревожится о том, что я буду делать. А что принято, при отсутствующей госпоже?
Не знаю.
Зато знаю, что нужно мне.
Я буду глазами и ушами, как должно.
И буду думать о поцелуях.

Синее платье не так удобно, как розовое. Оно мне мало. Но и идет намного больше. Мне так кажется.
Сижу в кухне, вспоминаю услышанное.
Говорят, будто "Констанца сошла с ума. Сказала, что ее пытались отравить. Поехала лечить нервы. Ведь где это видано, отправляться куда-то без собственной свиты".
"Ну и пусть ее", говорят.
"Бедлам по ней плачет".
Мне все равно.
Я там, где есть и слышу нечто интересное.
Магистр Мэлос стар и болен. И хоть был он стар и болен еще при моей бабушке (слова одной из служанок), то теперь совсем сдал. Даже учеников не берет. Вон, только четверо осталось из двух десятков, что повсюду шныряли. И где остальных дел, не понятно.
Сожрал?
Они и не знают, насколько правы.
Помню его еще молодым и полным сил.
Одним из трех последних.
Чем меньше учеников, тем ближе окончание цикла.
Скоро во дворце будет новый маг.
Еще более страшный чем предыдущий.
Впитавший в себя знания черной души предшественника.
И пока он будет молод, доступа сюда мне не будет.
Чернота через край.
Страшно.
Тянет взять в ладонь длинный локон и запутаться в нем пальцами. Как когда-то, когда слушала сказки. Но волосы забраны в прическу.
Как не попасть на глаза магу?
Сделать так, чтобы он не имел причин тебя видеть.

Так провожу свой день.
Вечером отец сообщает, что должен съездить в поместье, а я остаюсь, на случай возвращения Констанцы.
Все складывается как можно лучше, не так ли?
Главное не попадаться магу.
Выйти на балкон, глядящий на сад, попытаться рассмотреть беседку вдалеке. Задуматься об утреннем.
Наверное, надо бы пойти послушать, что говорят о правителе, но не хочу. Не могу знать о нем дурное, будто это заведомо неправда.
Трогаю кончиками пальцев свои губы.
Почему он целовал меня?
Про Дария ходят слухи. Странные и нелепые. Что он не любит женщин. Что окружил себя мужчинами намеренно. Что зол и недружелюбен. Что слушает только магов.
Первое - я уже знаю доподлинно - не правда.
Что еще врут о тебе, правитель?
Или ты просто загадка для подданных?
Я помню как пахнут твои волосы. И теплоту дыхания. И руки там, где они касались.
Больше не верю слухам о тебе.
В них нет правды.
Правда в тебе самом.
И я ее узнаю?

Зима в том году была очень холодная. Даже солнце простудилось, отморозило щеки, и у него сделался насморк. А когда солнце простужено, от него вместо тепла идет холод.
Рудольф Эрих Распе. Приключения барона Мюнхгаузена

Царь Островов. Столица. Дворец.

Проходит лишь день, а мне кажется минула вечность.
Так бывает, когда не видишь того, кто значит для тебя что-то.
А я и не помнила.
Будто он починил что-то во мне, давно разбитое. Чтобы сломать потом еще раз.
Теперь мне всегда тепло, потому что не могу не думать о нем. И даже боль в горле не мешает. Раньше всегда холодели пальцы. А теперь изнутри греет.
Дарий.
Притягиваю к носу ромашку на длинном стебле и вдыхаю горечь.
Не хочу срывать, портить.
Люди и так много испортили.
Ах, если бы я могла стать птицей! Полетела бы к его окну, заглянула внутрь, узнала, думает ли обо мне.
Сижу в саду на том же месте.
Надеюсь встретить его еще раз?
Наверное.
Но это лишь мечтания. И нужно как-то уговорить себя. Что он правитель и не обратит внимания на простую фрейлину захудалого рода. Что он не знает кто я, а если бы знал, то гибель моя была бы вопросом времени. Что он сын моего врага, брат моего врага, сам мой враг...
Такое немудрое сердце.
Не слушает голоса разума.
Бьется чаще от звука чужих шагов.
Вздрагивает от упоминаний имени.
Я знаю, что не могу.
Не знаю, что именно.
Не думать о нем?
Солнце играет в моих волосах, но ему далеко до теплых рук правителя.
А я думала, что ничто не сможет согреть меня так.
Глупая.
- Белатрис-Бригита!
Надеваю туфли и со вздохом поворачиваюсь к своей нянечке. Она стара, как замшелый пенек на пригорке, но любопытна как пикси, о которых я почти забыла. Денег на гувернантку нет, ну и хорошо. Больше времени на мои тайные дела.
- Благородная дама не должна сидеть на солнце! У вас будут веснушки, госпожа!
Слепа как курица.
Они уже есть. Меня целовало солнце, оставив на лице свои маленькие печати.
А еще... меня целовал Дарий.
Он тоже оставил на мне свою печать?
Сердце падает в ноги и снова подпрыгивает, остановившись где-то в горле.
- Благородная дама не должна сидеть на траве! - тем временем продолжает нянюшка. - Ваше платье помялось, ножки намокли, а вчера вы кашляли во сне!
И правда. Совсем забыла об этом.
Но кто будет думать о мелочах, когда есть что-то более важное?
Встаю и послушно иду за няней.
Пока отца нет, Бри все еще примерная дочь.

Вечером у меня начинается жар.
А ведь я почти не помнила, что это такое, хотя однажды и умирала в теле, охваченном болезнью.
В теле будто разожгли огонь и теперь он пожирает каждую клетку.
Совсем не похоже на утренние ощущения.
Нянюшка кудахчет. Приносит теплое питье с медом. Обтирает влажной тряпицей. Пытается рассказывать сказку, чтобы отвлечь.
- И были в те страшные времена люди, что путались с Древними. Ох и ужасны были те, не найти хуже! Насылали разные хвори если не по-ихнему! Много люда прокляли! И маги - только маги помогли спасти народ от проклятия этого. Собрали всех лихих людей, да и отправили за Стену, в холода. А Древних заперли в лесу, со всех сторон городами окружив, чтобы не расползалась зараза, чтобы сами люди могли остановить их, если вылезут поганые...
- Пошла вон, дура старая, - перебиваю, - и без тебя плохо.
Знаю, как все было, лучше чем она.
Злюсь.
Болит голова. Кажется, все тело ломит.
В горле саднит и я задыхаюсь.
- Иди отсюда, иди, - повторяю, а рядом все плывет.
- Ох ты ж деточка моя! - тишина вырастает в причитание. - Позовите скорее мага, или ученика, кто ближе будет!!
"Не надо", - с ужасом хочу сказать, но слова тяжело оседают на языке.
И я проваливаюсь в темноту.

Правитель!
выдох
Что вы со мной делаете?
Разрываюсь от желания сделать "мрмрмр", облизать вас или напугать. А возможно и одновременно.
Можно мне все сразу?
Нельзя так с женщинами, право.

Запомнила
Ну что ж. Тогда ловите меня.
Я падаю.