Карта ролевой игры "Забытый мир"

Адекватность — это всего лишь тщательно контролируемое безумие. (с.)

- Маргарита, я хочу, чтобы ты встретилась с нашим гостем магом, - слова, четким и уверенным тоном произнесенные магистром тени, на крыльях ветра летят за мной и повторяются эхом.
- …гостем магом, - шепотом шелестят в спину пылающие алым пламенем кленовые листья.
- …магом, - подхватывает внутренний голос, шипя ядовитой змеей, и добавляет, - тебе нечего опасаться…

Так оно и есть, ведь в этой обеденной комнате, где по белым стенам к полотку позолотой вьется лоза, я не одна. Наименьшая и, пожалуй, самая защищенная мишень среди родственников, которыми, как и мною, правят страхи и предрассудки. Нет сомнений, появление мага на острове Греха - визит тьмы из бездны, что принесла с собой пепельную взвесь и привкус гари. Таков он для нас всех, взращенных на идеалах того, что маги – причина всех бед и гонений полукровок.

Сидящий за столом маг насмехается, не выдавив при этом и подобия ухмылки. Взгляд гостя серьезен, голос как патока, чуть отстранен и невозмутим. Ему хочется подать нам это «блюдо», а мне – смотреть на него в подвале, в оковах и цепях, измученного изощренными пытками, потому что часть меня упрямо склоняется к мысли «кровь за кровь», находя эту жестокость прекрасной. Впрочем, не позволяю себе ни на йоту усомниться в мудрости старейшин, постановивших, что смерть в облике человечьем наш гость. Политика – искусство филигранное, тонкое, как шахматная партия, в которой возможен гамбит, если малую жертву перекрывает выгода. А благо бесспорно есть, о чем хорошо известно совету.
Продолжая обращаться ко всем сразу и одновременно ни к кому, маг сравнивает себя и меня, нас. Себя я знаю достаточно хорошо, а вот его – нет. Вижу лишь внешние признаки: мужчина со статью, но без намека на царственность, внешнее величие удел богов и древних титанов, что по легендам заперты в скалы подле Амира. А он… Он то, что тянется со дна бездны, отравляя собой этот мир. Что переплыло безбрежные воды, незвано негаданно стало гостем. Но его ли эти серо-голубые, отражённое в стальной плоскости кинжала безмятежное дневное небо, глаза? Родные ли?

Я сглатываю несколько нервно. Слабым колокольчиком звенит под кожей желание броситься со всех ног назад в палаццо Белый Олеандр. К отцу, согласно той привычке, которая в детстве в ночи непогоды, прокатывающейся по округе раскатами грома, гнала в его объятия. Однако ж я должна выполнить волю родителя, свято веря в то, что благо семьи оправдает средства. Эта мысль помогает не сорваться, не убежать трусливо вспорхнувшей маленькой пташкой. И пусть сердце, трусливо сжимаясь в груди, сбивается с ритма, но ведь не летит же вниз, не разбивается, а колотится в горле, всего лишь душа собою.
- В этом наше главное различие, отказаться от имени – стать никем и ничем, - бросив взгляд на отрешенно задумчивого брата Александра, замечаю я, вновь встречаясь глазами с магом. – Имя не просто набор звуков, а то, что здесь…
Я медленно, без всякой угрозы поднимаюсь со своего места и протягиваю тонкую руку, с холодными от волнения пальцами, чтобы коснуться его не скрытого волосами виска. Но все же стремление сохранить дистанцию берет верх. Замираю в миллиметрах от не шелохнувшегося гостя, не желая дотрагиваться до него. Не хочу прикосновений к тьме. Запачкаюсь? Мой мрак в душе высокомерен.
- …здесь, в голове, и вот там, под ребрами в сердце…
Опускаюсь ниже к сидящему по фигуре кафтану, ничем не отличающемуся от той изысканной одежды, к которой привыкли представители клана. Уговорив себя тем, что это не прямой контакт, накрываю раскрытой ладонью его грудь слева и прижимаю чуть сильнее, чтобы уловить ровный ритм.
- Без имени невыносимо пусто, - шепчу на ухо, чуть склонившись над магом, потому что пока он сидит, я выше.
Мне кажется, или один удар мелодия все же спропускает вразрез с тем обликом, какой рисовало воображение, желая чудовища во всех проявлениях. Неужто мрак его тянется к свету? Какая непостижимая глупость, сотканная моей детской наивностью. Ведь свет для мглы его черной дыры ничто, рожденное из хаоса слабое дитя, которое при желании сломаешь силой своей. А не чужды ли тебе желания, маг?
Останавливаюсь внезапно, застигнутая нерешительностью, и замираю на месте, затаив дыхание, лишь сейчас осознавая, что в комнате слишком многолюдно для подобной вольности. Граничащее с дерзостью и неприличием – это желание помочь Александру найти способ воздействия на порождение бездны, отравляющее собою Эззелина.
- Мне няня в детстве говорила, будто у магов глаза в цвет сломанного багрянцем крови заката, - произношу на одном дыхании, убрав руку и отступив назад. – А на поверку они бледно-голубые.

Жители забытого мира, предлагаю мероприятие с участием наших лиц.
Давайте выберем фильм, посмотрим его вместе в чате или по отдельности и обсудим в приятной компании.
Те, кто в фильмах не снимается, выбирайте для компании любой фильм на свой вкус)
Время просмотра пятница в 19:00.

Список:
Александр Гаспар Улье - Ганнибал: Восхождение; Сен-Лоран. Стиль – это я; Танцовщица
Варг Джесси Айзенберг - Иллюзия обмана; Светская жизнь;
Гектор Эрик Бана - Троя; Еще одна из рода Болейн;
Луфар Мэттью МакКонахи - Золото дураков; Призраки бывших подружек, Как избавиться от парня за 10 дней
Лесандра Ева Грин - Царство небесное; Мрачные тени; Дом странных детей Мисс Перегрин, Город грехов 2: Женщина, ради которой стоит убивать
Маргарита Индия Айли - Другой мир: Пробуждение
Орвик Джеймс Пьюрфой - Кольцо дракона; Ярмарка тщеславия
Скот Киллиан Мерфи - Время; Начало; Запретная любовь, В сердце моря
Эган Джонатан Риз Майерс - Матч Поинт; Влюбленные, Убежище
Эззелин Том Хиддлстон - Тор: Рагнарёк; Багровый пик
Элиана Натали Дормер - Скандальная леди У

Я бы посмотрела для начала на капитана Луфара в фильме Призраки бывших подружек

Приветствую, милых хозяек мероприятия. Элиана, Мария, рада быть вашей гостей. Уверена, что мне у вас понравится)
Я принесла вам истинно девичьи подарки. В каждой девушке где-то очень глубоко живет ребенок, которому иногда нужно давать свободу.

Мой вопрос к Элиане: В жизни всегда присутствует нечто фундаментально ценное. Что определяет поступки, обуславливает их. Что для вас, Элиана, является неоспоримой ценностью?
А для Марии другой: Мы все мечтательны, любим свои иллюзии бережно перебирать перед сном. Какие мечты посещают вас, Мария?

Сэр Орвик, шторы вам очень идут. Напоминает кое-что про гобелен)

Сражение со своей душой тяжелее, чем сражение со своим врагом. (с.) Абу Хазим

Мне страшно. Слишком страшно и странно там глубоко внутри, где танцует и хохочет истерично тьма. Судорожно ахнув в голос, прижав сжатую в кулак ладонь к груди, я смотрю на мага, который вогнал себе в руку отливающий серебром столовый прибор. Острие, будто играючи разрезав ладонь, пересекая тонкие жилки линий, оставляет после себя яркий алеющий след. Кровь незваного гостя из Бездны сосем как моя, красными каплями стекающая по запястью на стол и впитывающаяся в белоснежную скатерть.
Это завораживает настолько, что не могу сдвинуться с места и отвести взгляд, вдыхая густой металлический аромат боли, щедро разлившейся по обеденной зале из двух источников. Маг истинно сумасшедший, вытворяя такое с собой лишь для того, чтобы показать нам всем, сколь сильна их связь с Эззелином. Опускаю глаза вниз на побелевшие костяшки своих пальцев и понимаю, что часть меня разделяет безумие.
До слуха доносится истошный вскрик Элинор, утратившей всякий контроль над собой и сорвавшейся с места к сыну. Ее ведет резкий всплеск эмоций именуемый инстинктом матери, которая всеми силами стремится уберечь единственное чадо, но, увы, ничего не может сделать. Эззелин, напоминая тряпичную марионетку, полностью во власти мага, спаян с ним колдовством, которое возможно не ослабить даже Александру.
Холодком по позвоночнику скользит страх, приковавший меня к выложенному мозаичными плитками полу в опасной близости от гостя. Ему достаточно всего одного быстрого и точного, разрезающего воздух движения, чтобы вытащить нож и раны и вонзить его мне в грудную клетку, пропоров платье и изящно проскользнув между ребер тонким лезвием. Однако не покидает наивная детская уверенность в том, что станет это делать. Уж точно не сейчас, когда хаос набирает обороты, закручиваясь стремительной воронкой. Ее края касаются Александра, приподнимающегося со своего стула, упирающегося обеими ладонями в столешницу и внезапно падающего без сознания.
- Стража! – мой голос звенит от переизбытка нахлынувших чувств, но разум все же пытается совладать с ними и удержать контроль.
Я бросаюсь к мастеру над взором, опускаюсь на пол слегка неуклюже, путаясь в слоях пышных расшитых золотом юбок. Укладываю осторожно его голову себе на колени, ощущая под пальцами слишком холодную бледную кожу, ища признаки пульса в теле и немного успокаиваясь, когда удается уловить слабую, но ровную нить. Брат жив.
Окружившие по приказу магистра теней палаццо охранники врываются в комнату, настежь распахнув двери, едва не сорвав их с петель. Они окидывают быстрым взглядом расстановку сил, давая оценку происходящему, чтобы перегруппироваться и выстроить линию защиты для членов семьи Безликих. Мужчины в доспехах делятся на две равные группы, одна из которых выдвигается в направлении Эззелина и Элинор, другая – ко мне и Александру.
- Нет! – резко останавливает воинов тени склонившаяся над сыном мать. – Уведите гостя.
- Отведите его в подвалы, в камеру, - ужас произошедшего вырывается наружу, сквозя в моем приказе.
Я не могу сейчас играть предложенную роль маленькой певчей пташки, сглаживающей своим присутствием напряжение. Не справилась, это фиаско, ситуация вышла из-под контроля по моей вине, обрушившись гневом мага на братьев. Мастеру иллюзий необходимо обработать рану, остановив кровь, чем наверняка займется Элинор на правах самого близкого его родственника. Мне же остается, прижимая к себе голову Александра, следить за тем, как стража выводит под строжайшим конвоем ненавистное мне существо из залы. В подвалах за решетками и под надзором опытных воинов этой тьме самое место.
- Мне очень жаль, - тихо произношу, когда остаемся лишь в кругу представителей клана.

Гнездо, палаццо "Белый олеандр"

Вечернее солнце щедро золотит мрамор палаццо и заливает своим теплым светом террасу, добавляя ей уюта. Я сижу в мягком кресле, откинувшись удобно на спинку и держу в руке расписанную золотыми завитками чашку из невесомого фарфора. Вдыхаю полной грудью аромат чая, где корица смешивается с гвоздикой и сладким привкусом апельсина, напрочь забивая легкие покоем.
Молоточек мигрени в правом виске раздражает своей настойчивостью, и легкая усталость сдавливает грудную клетку. Нет привычки у меня к таким интенсивным, бурным как сносящие все на своем пути потоки лавы, дням. Однако ж эти ощущения приятны, потому как в них настоящая жизнь. Именно в них, а не в аморфном существовании на вышивании лилий на белоснежных платках или на лишенном таланта перерисовывании роз.
Едва слышным звоном отзывается соприкосновение блюдечка с подругой из пары, когда возвращаю ее на стол. Для десерта я не голодна. Хочется лишь прикрыть глаза и окунуться в свист бриза, подставив лицо ласковым лучам. Но одиночество нарушают шаги глухие и тяжеловатые – отец. В последнее время он редко покидает пределы поместья, общаясь со старейшинами посредством переписки или в устной форме через меня. Я выполняю все с выверенностью, каждый раз прочь гоня стайку тревожных мыслей – колосс слабеет. Величайший из всех, кого мне когда-либо приходилось знать, но время выпивает его как бокал вина.
- Сокровище мое, - голос отца окутывает бархатом сердце, - посмотри-ка, что тебе пришло.
Леонардо садится в кресло и протягивает мне запечатанный конверт. Цепи и молот – атрибуты без малого известны всем на острове Греха, как герб распорядителя игр на арене, человека богатого и возвышенного настолько, чтобы лично беседовать с безликими незримо правящими тенями. Ему, определенно, завидует каждый второй, в глаза почтительно произнося – сэр Орвик Понирос.
Несломленный сургуч свидетельствует о том, что первой увижу строки, согласно подписи, адресованные мне. Не припомню я подобной свободы, и, принимая ее, читаю послание про себя, медленно скользя взором по размашистым строчкам и вникая в смысл. Прибытие мага нарушает привычный уклад, слегка стирая остроту происшествия в доме четы Понирос, однако не сводя его эффект на нет. Сэр Орвик, не ведая о незваном госте, использует паузу, чтобы попытаться наладить отношения. Решение это несомненно мудрое, по крайней мере в моем понимании для мужчины импульсивного с горячим темпераментом.
- Он хочет встречи, а я – крови его жены, - произношу ровным спокойным голосом и передаю отцу письмо.
- Не все сразу, Маргарита, - Леонардо берет бумагу из моих рук и кладет на стол, не собираясь читать ее, - мы столько лет играли в шахматы, уверен, ты вынесла из этого урок. В остальном же ты вольна поступать так, как заблагорассудится.
Отец больше ничего не говорит, верно считает, что произнесенного достаточно, чтобы повзрослевшая дочь не ощущала себя пичужкой в клетке палаццо «Белый Олеандр». Поднявшись на ноги, он неспеша направляется в дом, оставляя меня наедине с собственными мыслями, вновь вытеснившими разморенную леность. Разум опять берется за полотно событий, разбирая на тонкие стежки и нити в поисках решения. Плести его необходимо филигранно, с учетом последовательности, а значит дочь Санвы подождет. Ее час настанет, а пока все свое внимание я направлю на сэра Орвика. Клан не должен потерять ценного союзника, но и пригревать на груди змею не станет, следовательно, встрече быть.
Зову служанку и прошу ее принести письменные принадлежности. Ответ просит выхода в виде выведенных пером округлых кружевных букв, значит откладывать не стоит. Уже решенное выливается на лист обыденным для переписки радушием, открытостью и стандартной долей пафоса, создавая иллюзию того, что не случилось ровным счетом ничего выходящего за рамки приемлемого.
«…день завтрашний уже составлен, однако непременно отыщу возможность встретиться для беседы с добрым другом Клана. Могу уделить вам время в полдень на арене…» Едва заметная улыбка цветет на губах, когда оставляю подпись, запечатываю послание и вручаю его быстроногому рабу, ручающемуся доставить в кратчайший срок почту.
Дорого бы я заплатила, чтобы лично увидеть момент истины, когда проглотив небольшой, но емкий текст, сэр Орвик поймет, что в просьбе о встрече ему не отказано. Однако назначена она именно там, где во время высшего стояния светила над горизонтом должна состояться показательная казнь: на первой арене Безликих, которая вверена в управление дому Понирос. Завтра она соберет толпы любителей кровавого зрелища, что мне предстоит посетить в качества палача, который не замарает нежных ручек, но проследит за исполнением приговора и донесет совету.
Лишь об этом думаю я, пока солнце не склоняется к океанской глади, целуя ее нежно прежде, чем нырнуть в пучины. А когда гаснет последний отсвет, оставляю террасу и направляюсь в спальню, чтобы, приготовившись ко сну, лежа в своей постели тихо выдохнуть:
- До завтра, сэр Орвик.

Мудро правящая железной рукой семья никогда не приходит к открытию. Наш удел десерт, от того совсем не спешу. Грохот арены слышен издалека. Он, зарождаясь в самом низу, поднимается вверх по ступеням и, напитываясь энергией тысяч зрителей различных классов, рангов и достатка, переливается через край. Хлынув по узким, вымощенным камнями улицам острова, эта резвая река врывается в привыкшее к тишине и покою сознание. Раздражает рецепторы, будоражит кровь, сбивает сердечный ритм на более быстрый, но я умело сохраняю видимость пресыщенной безмятежности. Мне, как представителю клана Безликих, надлежит вести себя подобающе.
Яркое солнце, находясь в зените, смотрит величественно с высоты ясных небес. Плавит светлый, практически белый песок стадиона, спекая его с пролитой кровью, этими густыми и вязкими каплями, которые распространяют вокруг сводящий с ума дурман. Сладко-металлический, я бы даже сказала, что приторный, если кончиком языка слизать его со своей искусанной от волнения нижней губы. От влаги чуть щиплет, видимо я все же немного увлеклась, нервно насилуя зубами мягкую и нежную розовую плоть.
Орвик внешне выглядит вполне спокойным. Чинно приветствует всех, кто смеет с ним заговорить, раздает указания отрывисто и жестко, звучанием своего голоса пройдясь по слуге или рабу словно кнутом. Мужчина никому не позволяет усомниться в том, что милостью старейшин клана он полноправный хозяин этой поцелованной дневным жаром арены с толстыми кирпичными стенами. Распорядителю известны здесь все выходы и входы, лабиринты коридоров, петляющих к камерам пленников. Во время обмена любезностями сэр Орвик кажется спокойным и радушным хозяином, если бы не предательски неровное, раздающееся из груди тук-тук-тук.
По-прежнему ли Орвик Понирос достаточно предан Выжившим? Не помышляет ли о том, чтобы изменить полярность своих интересов? Не предпочтет ли нам служение короне ЦО? Отбросив личные счеты, я, как учил магистр Теней, думаю лишь о благе клана и той пользе, которую получим от продолжения сотрудничества. Ценность союзника бесспорна и очевидна, велика для нашей миссии, однако, возлагая большие надежды, всегда стоит помнить о масштабе разрушений, которые вызовет предательство.

- Уверена, что тот случай всего лишь недоразумение, - завладев взглядом распорядителя игр, вдоволь насмотревшись на рисунок его радужки, произношу достаточно мягко. - Однако не будет ли непосредственная близость пусть и матери, но находящейся в смешанных чувствах, опасна для вашего наследника?
Легенды местные твердят, что Безликие чувствуют ложь, как солоноватый запах бриза, тонкий аромат цветов или дух неминуемой смерти. Она здесь повсюду, вплетена в обжигающий легкие на каждый вдох воздух, в стенах, в песке и в глазах жертвы, которую через ворота выводят на арену воины, держа в руках темно-серые цепи. Стройную и гибкую женщину в ошейнике приковывают к позорному столбу - и шепот накрывает ряды зрителей.
Поединка не будет, потому как она - смертница. Связанная по рукам и ногам медноволосая не имеет возможности обороняться, пытаться защитить себя и отстоять жизнь подобно гладиаторам, участь которых решает толпа. Здесь же судьба предрешена, окрашена в багровые цвета крови, что оросит песок. Ее конец не будет быстрым и безболезненным согласно тому, что с листа гербовой бумаги, поданной одной из прибывших со мною фигур в накидке и маске, зачитывает глашатай. Мы не говорим сами, лишь слушаем, делаем выводы и принимаем решения. Так меня воспитал отец.
В сильной, натренированной руке воина появляется нож. Оружие изящное, легкое, с широким лезвием сверкающим серебряными бликами в лучах светила. Он плашмя проводит ножом по смуглой коже женщины, знакомя холод стали с ее естественным живым теплом. Играет, балует публику, очерчивая невидимый узор в миллиметрах от цели, чтобы не оставлять следов, а только повысить градус беспомощного ужаса. У страха глаза велики, чем как эмпат, упиваюсь долгие от ожидания десять секунд предваряющих первый надрез. Палач срезает кожу на бедре тонкой полоской.
- Ее имя За-Ашт, - доверительно склонившись к Орвику Пониросу, произношу шепотом, которым делятся тайнами. - Амирянка, кажется, по рождению, ставшая любовницей одного из чиновников в столице.
Женщина кричит, не может сдержаться при виде того, как легко в плоть входит острие, словно в масло, и оставляет после себя алые бусины, вниз соскальзывающие на голень. Боль пленницы такая яркая и осязаемая для меня, что не составляет труда схватить ее и отзеркалить занимающему место рядом со мной сэру Орвику, вползая в его разум своим даром. Навязанное ощущение вонзается в тело распорядителя игр жадно, как голодный зверь в добычу - и что-то в его глазах стремительно меняется. Мне кажется, или действительно едва заметно дергается щека и чуть сильнее сжимаются челюсти в попытке терпеть.
Второй воин следует примеру собрата, обнажая нож и предпочитая для себя расположенный на уровне ключицы участок. Выбор верный, потому как живительной алой жидкости прольется меньше, чем вздумай он задеть горло, дав тем самым За-Ашт возможность лишиться чувств от кровопотери. Элитные слуги клана умеют доставить удовольствие своим господам и зрителям, пусть и делают это редко. Баловать подобным часто нельзя, десерт потеряет свой вкус.
- Бедняжка оступилась, приняв желаемое за реальность, и предала клан, - продолжаю, наблюдая сеть натянутых мышц лица и, понимая, что дольше мучить без всяких последствий для себя не смогу, заботливо спрашиваю: - С вами все в порядке?
Ответом мне может послужить лишь кивок утверждения или, к примеру, слово "да". По правилам игры нельзя признаваться в том, что огнем горит в каждом нервном окончании. И юную дочь правителей острова обвинить в причинении вреда тоже. К тому же немыслимо провернуть такое хрупкой восемнадцатилетней девушке с невинными голубыми глазами и внимательным тоном.
Делать это вовсе не обязательно, потому как мелочно оно для истинного наказания клана, постановившего переложить часть обязанностей на другие плечи. Однако отказать себе в удовольствии доставить неудобство не могу, ведь где-то глубоко внутри просит мести ущемленная гордость маленькой девочки. А они очень не любят чувствовать себя незначительными и беззащитными.
- Потеря для нас огромная, - бросаю взор на арену, где воины снимают верхний слой, добираясь до мяса, и вновь обращаюсь к сэру Орвику, - но незаменимых нет.
Боль его затухает, медленно и осторожно покидая невредимое тело в контраст с первым резким уколом. И я вижу или скорее даже чувствую, как внутренне разжимаются сдавившие тиски, хотя сам мужчина по-прежнему собран и готов к любому удару и цене, назначенной дабы исчерпать инцидент. Это похвально и даже вызывает затаенное восхищение, ведь я тоже измажу руки по локоть в кровь и пойду по костям ради своей семьи.
- Слышала, что ваша жена вместе с сыном были в столице, - даю возможность объяснить интересующее меня перемещение Пониросов и его связь с неосторожной попыткой Домиинары петь. - Город уже оправился от взрывов?

Доброго дня миру!
Лорд Эган и леди Сандра, спасибо за северное гостеприимство, очень рада была возможности провести время с вами обоими)
Скотти, томный маг, не скучай в камере один, я обязательно приду к тебе. Обещаю.
Сэр Орвик, не пропадайте больше так надолго, клан Безликих может принять это за попытку сменить сторону и принять меры. Рада вам)

Ложь и правда – понятия относительные, ведь все зависит от ракурса, под которым смотришь на них. То, что для одного по какой-либо причине является правдой, для другого, обладающего иными знаниями или образом мышления, ни что иное как ложь. Это необходимо понимать любому Выжившему прежде, чем пробовать читать чужие души.
Годы назад преподав мне основы и проследив за их успешным усваиванием в качестве фундамента, магистр Леонардо продолжил обучать меня. Отец стремился к тому, чтобы у его единственного и без лишней скромности лучшего творения были прочные стены, отточенные навыки и осознание силы собственных талантов. Родитель считал, что иметь представление о границах своих способностей необходимо как для разумного выстраивания линии защиты, так и для правильной тактики нападения. Но тогда он совсем не предполагал, что это будет использовано в качестве акта агрессии.
Мне казалось, что в данный момент я предельно собрана и спокойна, олицетворяя собою весь клан, исполняя волю семьи. Однако внутри плещется ядовитое море эмоций, которыми питаются полоумные голоса, нашептывая каждый на свой лад. Они требуют крови и боли в качестве платы за те испытанные в последний визит на виллу Орвика Понироса чувства. Неприятное за неприятное, соответствуя всем известному «Око за око».

Даже понимая, что беседа представляет собой ни что иное как показательную забаву в форме ментальной пытки, сэр Орвик говорит от чистого сердца. Уверен в своей правде настолько, что она рвется звонкими нотами на каждой гласной букве и сияет в его направленном на меня взгляде. В темной радужке карих глаз и в совсем не отрепетированных, построенных наспех фразах. Распорядитель игр на арене Безликих не пытается играть в отличие от меня. И должна признать, что бесхитростный, запальчивый в своей искренности ответ делает ему честь.
Когда мужчина замолкает, выплеснув все накопившееся и требующее выхода, я не сразу нахожу нужный отклик. По правде какое-то время требуется, чтобы просто осмыслить произнесенное сэром Орвиком со всей откровенностью. В надежде достучаться до меня он использует основополагающий постулат клана – ценность и важность семьи, раскрыв через них доверие и верность.
Я смотрю на собеседника и думаю о том, что женщина, чьей крови я жажду, и рожденный ею малыш – его семья. То самое нужное и дорогое, что значат для меня отец, магистр Виторрио, Эззелин. Мне вполне бы могла закрасться в голову мысль считать опасной для них воинственную дочь Санвы, равно как и ей отыскать угрозу только пришедшему в этом мир ребенку в девушке с даром смерти. Для подобных умозаключений следует мыслить разумно, бесстрашно отбросив вероятность того, что Домиинара является подосланной шпионкой. Если не отправленной амиршахом, отношения с которым можно считать достаточно теплыми ввиду недавнего визита и ряда договоренностей, то правителем и магами ЦО, дабы внести раздор. В любом случае сэр Орвик Понирос оправдан, чего пока нельзя сказать о его жене.
- Вы проведете меня? – бросив взгляд на арену, где воины развязывают путы уже мертвой жертвы, спрашиваю тихо и мягко, словно давая выбор отказаться.
Мы оба прекрасно понимаем, что это не так, поэтому слаженно оставляем свои места, чтобы шагнуть в тень коридора, ведущего к выходу. Покинуть место кровавого пиршества следует без промедлений, чтобы не попасть в стихийный людской поток пресытивших свою тьму зрителей. Потеряться в их яростных эмоциях совсем не хочется, ведь, использовав свой дар, я ощущаю легкую слабость и попросту захлебнусь возбужденными переживаниями.
В узком сводчатом проходе с ровной каменной кладкой стен ластится расползающийся из углов полумрак. Эхо здесь минимально, оно бьется о поверхности подобно птицам в клетке, но не разлетается в поисках свободы. Слышать ровный и четкий голос могут разве что сопровождавшие меня и прилично отставшие фальшивые маски. Место идеальное, чтобы говорить наедине, поэтому останавливаюсь и поворачиваюсь лицом к сэру Орвику.
- Клан Безликих по-прежнему верит вам и ценит все то, что вы делаете во благо семьи, - заключаю официально, произнося то, что, пережив мгновения осмысления, в сухом остатке выношу из беседы с распорядителем игр. – Совет старейшин счел необходимым внести некоторые изменения в структуру управления островом. Все свои решения он сообщит вам позднее.
Боль больше не терзает мужчину, отпустив его разум и нервные окончания. Нет больше ничего, ни единого намека кроме разве что воспоминаний об испытанном и отдаленной тревоги, оставшейся в его глазах. Нет, Орвик Понирос не боится меня, как трусливые предатели, ожидающие заслуженной расправы, скорее он сломлен калейдоскопом собственных ощущений. Уверена, что это пройдет, ведь любая мука, не важно физическая или психологическая, имеет свойство рассеиваться, стираться из памяти пусть и частично.
Я приподнимаю руки на уровень груди и с правой снимаю узкую черную перчатку. Тяну за ткань, плотно облегающую тонкие пальцы и скатываю с запястья вниз по ладони прохладный несмотря на дневную жару материал. Кожа под ним теплая и светлая как молоко, совсем не похожая на ту тронутую загаром и жарким ветром, что чувствую, коснувшись щеки сэра Орвика. Аккуратно, практически невесомым жестом провожу от скулы ниже, не в полной мере осознавая, зачем это делаю. Вероятно все же хочется немного его успокоить.
- Будьте осторожны, все мы ведем опасные игры, - предостережение вырывается шепотом, а после убираю руку. – Дальше дорогу найду сама.

Ночью меня преследуют кошмары. В густой темноте они стелются над землей сизым туманом, плывут медленно, а потом с наскока поглощают целиком скамейку, статую, один за другим кусты роз. Вьются спиралью по стволам деревьев. Тянутся ко мне. Пугают. Подступают к самой юбке, заставляя пятиться назад к обрыву, словно подталкивая с крутого края вниз, в полет до столкновения с бескрайним, возможно не имеющим дна океаном.
Я знаю это место – небесный причал. Помню сочную изумрудную зелень залитой жарким солнечным светом, который струится с бескрайней высоты неба. Помню приторный вкус меда с едва различимой горчинкой полыни на губах. Помню звук журчания фонтана и далекий голос, словно на расстоянии целой жизни от меня голос, что срывается на полный боли крик. Не мой. Не принадлежащий отцу, братьям или сестрам.
Я чувствую, что в точке сада с давних пор живет смерть. Противоестественная и полная ужаса. Она, впитавшись в чернозем и дерево, соединившись с кристаллической решеткой мрамора, растворившись в воде, целует каждый листик и травинку, каждый камушек на пути ко мне. Она хочет меня.
Над головой вьется воронье, истошно каркает. Птицы пикируют вниз, продираясь сквозь крону, будто пытаясь добраться до меня вместе с дымкой. Или даже действуют наперегонки.
Пячусь назад, пока не натыкаюсь спиной на преграду и тут же ощущаю руки, впившиеся мне в плечи и голос Александра у самого уха: «Ты не спасла меня, Маргарита». До мурашек по коже, до судорожного всхлипа, непроизвольно рвущегося из горла. До жуткой картинки падающего на пол обеденной залы брата. И следом, хватая одной рукой за горло, сдавливая его, и показывая раскрытую окровавленную ладонь с сочащимися из раны алыми бусинами, шепчет Эззелин: «Не спасла, маленькая сестрица».
Не могу терпеть эту пытку, подтачивающую самообладание, пока волнами вокруг не расплескивается энергия боли. Я не контролирую свой дар, он сам правит мной, владеет и подчиняет настолько, что бессильной куклой падаю прямо на колени в грязь и размазываю ее по щекам вместе со слезами. Тоненькие и теплые детские пальчики касаются скулы, ловя соленые капли: «Не плачь, госпожа, ты убила меня. Уже убила» - заверяет небрежно и словно с издевкой голосок.
Я зажмуриваюсь в попытке оградиться от всего, очистить разум до пустоты, выбросив из него все образы и голоса. Все свои воспоминания. Осмысленную жизнь. Однако все равно, словно сквозь толщу воды слышу неторопливую речь родителя: «Она умерла из-за тебя, дочь».
С постели я вскакиваю резко, расфокусированным зрением стараясь ухватиться за окружающее пространство и осознать свое местонахождение. Мягкая и широкая кровать, тонкий плед, оранжевая драпировка стен и тонкий тюль в тон – моя спальня, а все иное лишь сон. Перегрузка сознания, виной чему эмоции, вызванные событиями на обеде с магом.
Хочу успокоить себя этим объяснением. Успокоить и забыть, отправив кошмар в ушедшую ночь, но поселившаяся в груди тревога не отпускает. Ноет, беспокоит, воет, заставляя нервничать и бродить по парку в полной рассеянности, не замечая, что маршрут необъяснимым образом корректируется и ведет к небесному причалу.
Всё здесь поцеловано смертью. Ею и я благословлена.

Гнездо, пыточные

- Маг отказывается говорить с нами, - произносит магистр Виторрио, вызвавший меня к себе в дом для важного разговора. Не отца, своего извечного собеседника, разделяющего с магистром тяжелые думы и важные решения, а меня, еще совсем юную, не сумевшую справиться с обедом девчонку. - Он требует к себе тебя, Маргарита.
В словах нет и отголоска приказных нот, просьба, которую выполнить я, к сожалению, не могу. Слишком боюсь оказаться наедине с незваным гостем, едва не убивших разом обоих присутствующих за столом братьев. К Эззелину меня не пускает его мать Элинор, встречая молчанием и удушающим страхом эмоций. Александра увидеть семья разрешает, недолгий визит состоит из нескольких фраз, что свидетельствует слабости после ментальной атаки.
Перемены, вызванные приездом мага, почву из-под ног выбивают настолько, что я не в силах совладать с собой. Беспокойство и ужас, став неизменными спутниками, что денно точат разум болезненным осознанием того, как хрупок и шаток установившийся внутри Гнезда мир. Нет в нем постоянства, незыблемости. Всё меняется.
На острове Греха поселился новый вид бабочек. Они, создания с конусовидными передними и округлыми задними крыльями, состоящими сплошь из черных чешуек, похоже, напрочь лишены зрения, раз обитают в подвалах и пыточных, где полный сырости затхлый воздух, смесь страха, отчаянья и боли пленников. Словно питаются этим вместо сладкой цветочной пыльцы.
Неведомая сила влечет бабочек в парк, в лабиринт аллей, в котором те безошибочно определяют направление до палаццо Белый олеандр. До спальни моей, где и находят желаемое. Они садятся на легкую качающуюся на сквозняке занавеску, на подоконник, на тонкий цвета солнечного песка Амира балдахин. Манят их зеркало и расческа, что я держала в руках, платье, которое я надевала. Вестницы смерти тянутся ко мне, словно просочившись через истершуюся грань миров.
Я вижу черных бабочек во снах, все таких же леденящих кровь и заставляющих пульс бешено колотиться. В мрачных укрытых плотным туманом и пронизанных истошными криками воронов саду шагаю по ним, давлю подошвами вышитых туфель и слышу глухой хруст крыльев. Кошмары эти держу при себе, в глубине за семью печатями, чтобы не доставлять проблем отцу и старейшинам. Сильная, справлюсь, смогу, однако ж мантру эту словно карточный домик ветром рушит одно ночное видение, пропитанное кровью близких. Мать, отец, братья – все родные мертвы, бледны до серости и холодны, словно каменные изваяния в ритуальных масках. И снова незримый и неосязаемый маг хохочет надо мной.
- Магистр, - склоняюсь в реверансе перед старейшиной Виторрио, нашедшим время, чтобы принять в своем кабинете, - я принимаю прошение о встрече.
Тьма подвалов и пыточных, эхо этих комнат и коридоров знакомы мне с детства. Я видела игры на арене, участвовала в охоте в садах и наблюдала казни пленных. Однако, спускаясь по крутой винтовой лестнице вниз, не могу избавиться от жуткого трепета внутри. Давит он грудную клетку и дышать не дает, словно в легкие пробрались эти проклятые бабочки из бездны.
Созданий черных вокруг все больше с каждым шагом. Они, я знаю, ведут к двери одной из камер. Замок с лязгающим звуком открывается и поеденные ржавчиной петли стонут протяжно, когда переступаю порог темницы и как во сне иду прямиком по тельцам к узнику. Заключенный цепями к стене прикован, чтобы дать иллюзию безопасности, однако же, в памяти по-прежнему каждый миг того, что случилось с братьями. Спасет ли меня мой дар? Сумеет ли воин мрака защитить ту, которой верно служит?
- Ты хотел говорить со мной, маг, - не позволяю в голосе струиться эмоциям. – Что ж, изволь. Поведай мне о том, откуда взялись в моем доме эти, - мыском обуви поддеваю крылатое тело, - твари?
Молчит. Словно язык отсох за проведенные в подвале дни. И совсем не двигается, голову не приподнимает, глаза не размыкает, чтобы взглянуть на меня своими неживыми глазами. Он, верно, чувствует все на совершенно ином уровне. Не так, как представители клана Выживших, еще глубже в бесконечный космос мироздания. Однако спрашивать об этом не решаюсь, догадки оставляю при себе и делаю несколько шагов вперед на расстояние вытянутой руки. Коснуться не решаюсь, хватит того контакта, что был при встрече в парке, когда чужак носил личину брата.
- Дай же мне что-нибудь, чтобы унять желание убить тебя.

Лорд и леди Севера, как же увлекательно следить за вашим сюжетом. Очень эмоционально.
Сэр Орвик, вы приняли очень сильное решение, о мудрости которого, конечно же, судить не мне. Могу лишь восхищаться.

Дорогой мастер, все равно оставшийся для меня любимым котом Ведей, занимаюсь воссозданием праздничной атмосферы - самолично украшаю пыточную комнату мага, а Элиане выслала письмо шифровкой с пожеланиями счастья и вдохновения.

1. Как приятно, что я уже не ребенок. Но возвращаясь в детство, думаю, что выбрала бы костюм бабочки с большими крыльями за спиной или принцессы Жасмин.
2. Милейший томный маг Скотти был бы церковным проповедником в черном, сэр Орвик мушкетером Атосом, всегда симпатизировала графу де Ла Феру, Элиана Афродитой в белом с цветами в волосах. Леди Сандру вижу ведьмой Морганой, а лорда Севера исключительно в костюме деда Мороза и обязательно с мешком, из которого достает подарки. А братцу Александру немного готический образ Дракулы.
3. Я натура тонкая, поэтическая, люблю классику, поэтому Пушкин
Мороз и солнце; день чудесный!
Еще ты дремлешь, друг прелестный —
Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!
4. Грильяж в зеленой упаковке с изображением белки

Бабочки появляются из ниоткуда, из иного мира, прорывая угольно-черными крыльями тонкую грань. Они порхают внутри душного каменного мешка темницы, садятся на стены и пол, на подол платья, на цепи, удерживающие мага на одном месте. Стараюсь убедить себя в том, что все эти метаморфозы происходят лишь по вине пленника. Ведь он ошибка мирозданья, противоестественная и насильственная жизнь, тьма.
И всё же ученик магистра озвучивает ту истину, которую я страшусь принимать. Всячески пытаюсь опровергнуть, хотя, конечно же, осознаю, сколько крови на моих руках. Сколько боли, по моей прихоти приняв в себя, хранят грубые камни пыточных. Сколько душ заточено здесь по приговору клана.
Я тьма. Та сила, что, оборвав нити жизней, влечет не нашедших покоя из потусторонней обители мертвых через истершееся пространство назад в физическую вселенную.
Не хочу. Не хочу. Замолчи!
Отшатнувшись, спиной делаю шаг по направлению к двери камеры. Топчу хрупкие крылья, тельца – и звук этот глухой, ломанный режет слух, как полоснувшие разум слова мага. Они въедаются в податливый рассудок, выводя на новый уровень смесь ужаса, брезгливости и отрицания.

Предложение мага догоняет едва ли не на пороге, оставляя мороз на коже. Ложась коркой льда на колотящееся в груди сердце, которое боится узнать то, что способно пошатнуть основы моей вселенной. Если мир в одночасье рухнет, то погребет под собой слабую, разбереженную психику.
- Уж не шутом ли ты при царе служил? – надменность холодная и невозмутимая льется через край в риторическом вопросе, которым пытаюсь скрыть свое внутреннее состояние.
Даже в хаосе разума легко определить, что сделка являет собой не более чем насмешку с привкусом горечи. В большей степени над самим собой, потому как ни один из находящихся в здравом уме представителей Выживших не позволит покинуть казематы, не говоря уже о том, чтобы отчалить от пристани на отправляющемся в столицу корабле. Будь клан столь щедрым на глупости, то давно бы лишился благоговения толпы, населяющей ступени острова и считающей Безликих ни кем иным как детьми богов.
И все же вода точит камень день за днем, пока жажда ответов опять не приводит в казематы. Снова скрипят в приветствии петли, вновь летают в полутемном замкнутом пространстве вестницы извращенной болезненной смерти. Я встречаю их решительным взглядом, прикрываю на мгновение глаза, концентрируясь на площади куба и количестве существ, выпускаю на свободу врожденную силу таким образом, чтобы та, не коснувшись мага, заполнила собой пространство и уронила корчащихся в агонии потусторонних тварей на пол.
Следом появляются два стража из личной охраны магистра. Один из них, сгребая скрывших пол бабочек, расчищает пространство в центре помещения, другой вносит кресло. Я чинно, придерживая юбки с кровавым подбоем, опускаюсь в мягкую негу бархатного предмета мебели и внимательно смотрю на заключенного. Его черты лица больше не кажутся мне пугающими, ко всему привыкаешь, если пьешь ядовитый страх по капле. И пусть обратившиеся ко мне глаза сверкают неестественно желтым с примесью золота и слепой ночи, однако не отталкивают.
- Мы не равны, пленник, но оба – тьма, - произношу тихо, приняв неотъемлемую часть сущности, зная, что в отсутствии иных источников шума фраза будет распознана. – Я хочу знать пределы своей тьмы. Ее прошлое и будущее. И ты расскажешь вовсе не из-за корабля, нет, - волны разбиваются о рифы острова, его нельзя покинуть, потому что не существует ЦО, только другое измерение, - а от того, что сам желаешь получить эти же ответы. Верно?

Осторожно! О Мстителях с множеством спойлеров!

Говоря о фильме «Мстители: финал» прежде всего следует помнить, что это не единичное самостоятельное творение, а часть во всех смыслах огромной киновселенной Марвел. Причем, именно часть, в которой все сюжетные нити и персонажи сплетаются в общее полотно, образуя тот самый финал истории, эндгейм. Поэтому, вообще жуткое невежество рассматривать отдельным фильмом сюжет с обширной предысторией и отсылками. Это как, прочитав последнюю главу книги, судить обо всем произведении.

Итак, год назад все мы, посмотрев предыдущий проект «Мстители: война бесконечности» вышли из кинотеатра с чувством недоумения и потери. Но с жаждой дальнейшего развития событий, мечтая о воскрешении убитых и превращенных в пепел любимых персонажей. Именно этим и начинается новая лента: мировым хаосом, чувством тоски, скорби, попытками не сдаваться, принять или не принять новую реальность, в которой сумасшедший Танос уничтожил половину всех живых существ.
Здесь я, пожалуй, позволю лирическое отступление исключительно своей вредности ради. В основе философии Таноса лежит проблема перенаселения, которую он решает, видимо, упрощенно для зрителя истреблением 50% всех живых существ для установления мировой гармонии и процветания. В реалиях это совсем уж топорно, потому что нужно рассматривать каждую планету как замкнутую экосистему и учесть оптимальное количество живых существ. К тому же из сюжета «Мстители: финал» становится известно, что после маневров Таноса лучше на земле не настает, а оставшиеся в живых 50% не могут смириться с утратой родных и близких. В этом плане новая идея Таноса, на мой взгляд куда более мудрая, умнеет фиолетовый: на руинах не построить эру гармонии и процветания, нужно создавать с чистого листа, без памяти прошлого.
Возвращаясь к «Мстители: финал» и рассматривая с учетом предыдущих фильмов нетрудно догадаться, что ляжет в основу сюжета: человек-муравей, проход в квантовый мир через устройство в фургончике и путешествие во времени. Однако создатели фильма не ищут легких путей и обращаются со временем не самым привычным нам образом. Понятно, конечно, что уничтоженное в реальности, всё еще существует в прошлом на своем месте, но в дополнение к этому оно без труда переносится из одного времени в другое, фактически легко уживается в одной точке пространства со своим двойником и, кажется, даже не влияет на будущее. Да, это выглядит слегка упоротым, если пытаться вдумываться, поэтому настоятельно предлагаю всё принять как данность, не строить из себя специалиста в области правил путешествия во времени и наслаждаться фильмом. Ведь «Мстители: финал» ни разу не заумный артхаус, а рассчитанная на широкую аудиторию экранизация комикса. Не нужно задирать планку ожиданий – не придется недовольно ворчать.
И раз уж удалось выяснить, что «Мстители: финал» не замахивается на высокоинтеллектуальный проект для гурманов науки, то стоит обратиться к визуализации. Это действительно красиво. Но не благодаря каким-то новшествам, появившимся на платформе «эндгейма». Это давно знакомые декорации: великолепный царственный Асгард, бронированные читаури на улицах Нью-Йорка, обточенные ветрами скалы Вормира, населенная ящерицами планета Мораг. В этом букете новые локации попросту излишни, потому что «Финал» - это точка, итог предшествующего. Сцены сражений тоже как обычно сняты очень зрелищно, масштабно и эпично. Комбо кэп Америка и молот (на это уже намекали в КВМ и это было в комиксе) вызвало бурю эмоций, как и сцена в лифте со словами «Хайль Гидра». Также очень захватывающе было наблюдать за тем, как на поле боя появились силы союзников, чтобы противостоять армии Таноса. Здесь же запомнился момент, где Капитан Марвел, Алая Ведьма, Пеппер Поттс и другие героини собраны в одном кадре.

«Мстители: финал» собрал на мой взгляд рекордное количество героев на квадратный метр. Каждый из них получил свое экранное время, а некоторые даже продолжили личностное развитие и довели до апогея.
Тони Старк прошел сложнейший путь от торгующего «смертью» самовлюбленного плейбоя и эгоиста до самого настоящего героя, способного поставить жизни других превыше своей. Очень трогательно звучат слова из беседы с отцом «упущенное время деньгами не наверстаешь» и невероятно милое в общении с дочерью «I love you 3000». Он стал глубже, мудрее, самоотверженнее, поставил счастье других выше собственного. Именно таким Тони Старк останется в моем обожающем его девичьем сердце благодаря актеру Роберту Дауни младшему.
Свое место наконец-то смог найти Стив Роджерс, ушедший войну патриот, похороненный на полвека во льдах и продолживший борьбу с врагами в настоящем. Он, душой оставшись в прошлом, не сумел двигаться дальше, хотя примечательно, что именно об этом просит посещающих групповые занятия людей – жить дальше. И мне отрадно осознавать, что он, сложив с себя обязанности солдата, выбрал жизнь для себя с любимым человеком. Крис Эванс превосходно справился с ролью.
Третий по моему мнению важный персонаж – Тор. В первой картине он появился гордым, самонадеянным воителем, наследником трона Асгарда, которому впоследствии пришлось отвечать за принятые решения и весь народ, ощутить на себе тяжесть короны, безысходность поражения и боль утраты. В этой части Крис Хемсворт открыл златовласого бога грома с новой стороны.
Наташа и Бартон менялись на протяжении фильма, искали свой путь и сделали выбор. Еще не могу не отметить изменения произошедшие с Небулой. Во всем безоговорочно поддерживавшая безумного титана беспощадная воительница отыскала в себе человечность, сострадание, сестринские чувства.
Приятно вновь видеть, Пегги Картер, Джарвиса, Говарда Старка, Хэппи (которого сыграл режиссер первых двух фильмов о Железном человеке Джон Фавро), Корга (персонаж режиссера Тайки Вайтити), Локи, всех восставших из пепла персонажей.
Последнее камео Стэна Ли вышло необыкновенно символичным в «эндгейме». Это своего рода напутствие и прощание с великим «отцом» супергероев Марвел.

«Железный человек», последующие киноленты и «Война бесконечности» всеми своими характеристиками задали определенный уровень, который сумел выдержать «Финал». Не лучше и не хуже – это достойный конец, самое настоящее прощание. С основным «золотым» составом Мстителей. С растянувшейся на 22 фильма и целых 11 лет историей ярчайшей вымышленной реальности со своими героями, гениями и злодеями. С целой эпохой.
Несомненно появятся еще проекты, молодые звезды и супергерои, но это будет уже совсем другая история.

Мастер игры, лорд Эган, Элли, спасибо)


Полностью согласна. Очень много тоски, отчаянья, личных эмоциональных моментов и наличие робкого огонька надежды. Финал всех историй, действительно сильная и трогательная точка.


Тайна 7-ми сестер немного надумана, конечно, а вот Инферно в первых кадрах раскрывает тему очень даже неплохо. Но как и везде, проблема есть, решения нет.


От смерти от рук Алой Ведьмы Таноса спас только залп ракет. Он то и в предыдущей части с почти собранным пазлом камней едва тащил против ее колдовства. А в схватке с кэпом Марвел ему просто везло иметь под рукой фиолетовый камень. Без перчатки он обычный воитель ближнего боя. В отличии от многоталантливой комиксной версии себя. Но стоит сказать, что в комиксах Таноса валили все, кому не лень)


Тор великолепен даже в виде большого Лебовски) я воспринимаю это алкопреображение депрессивным периодом жизни. Его сломали и опустошили потери, причем не только случившееся на Земле с людьми, но и располовинивание Таносом асгардцев на космическом корабле, там же смерть Локи, а еще ранее события Рагнарека. Ведь очевидно же, что после зияющего золотом величественного дворца Асгарда оставшимся приходится выживать в норвежской рыбацкой деревушке - закат могущественной цивилизации.


У него определенно детская психологическая травма, которая послужила началом болезни. А дальше все только усугублялось, пока не привело к эгоцентрическим наклонностям, прикрытым великой целью достижения всеобщего блага.


Сложно понять все нюансы нелинейного времени. Как я думаю, в той реальности существовало два кэпа. Первый родной тому времени замороженный во льдах кэп, которому предстояло еще разморозиться, сражаться в команде со мстителями, обнаружить Баки и Гидру в Щите, поднять Мьельнир в финальном сражении против Таноса, в общем пройти свой путь к решению сложить оружие и жить с любимой женщиной. И тот кэп, который уже пройдя весь путь, после финального сражения с Таносом вернулся к Пэгги, старел рядом с ней и к закату жизни встретился с Баки и Сэмом, отдав последнему щит. И кстати, тут я расистка.


Меня их соревнования у обрыва тоже оставили равнодушной. Словно какая-то детская игра в "Я!", "Нет, я!". А хотелось чего-то душевного, чтобы достойно попрощаться с Нат и принять ее жертву.


Нелинейность времени. Наверное, поэтому нельзя было просто убить Таноса в колыбели.



Мстители собрали в перчатку все камни. Из разных временных точек, но все. В эти временные точки их и нужно вернуть. В 2012 во время вторжения читаури В Нью-Йорке было три камня: артефакт глаз Агамото у старейшины магов, скипетр Локи, Тессеракт. С последним Локи сбежал, поэтому Стив и Тони прыгнули в 1970-ый, чтобы забрать Тессеракт оттуда. Туда кэп и должен его вернуть. А вот как вернуть камень Черепу и для меня вопрос. Вообще очень интересно, как Череп стал его хранителем.


Я не увидела высокого интеллекта у Таноса. Скорее наоборот воитель среднего ума с полным отсутствием понимания эмоций. Но с замахом на "должность" бога, разрушителя и создателя.


Мне тоже хочется ответов. Потому что далеко не все вписывается в логику. Но это же экранизация комикса, возможно околонаучным объяснением создателям комикса не запаривались.


Я за, если смогу. Серии такие, что после просмотра эмоции не дают мыслить информативными предложениями)