Карта ролевой игры "Забытый мир"

Гнездо
Я бы сказал.
Сказал: "Твое лицо мне жмет, Безликий".
Тесно в скулах, в губах, в переносице и овале лица. Давит у шеи, сдавливает там, удушая.
Тонкая у тебя шея, Безликий.
Я бы сказал.
Молчу.
Даю молчать другим.
Молчание давит на плечи. Облизывает со всех сторон, когда первая металлическая маска падет с моего лица.
Глазами той, чьи глаза цвета изумруда, смотрят на меня. И пальцы не решаются коснуться.
Я вспоминаю сны.
Не свои - чужие. Где такие же тонкие пальцы касаются лба и отводят прядь волос в сторону.
Что же ты, мама, не хочешь обнять сына?
Я бы сказал.
Молчу.
Глазами того, кто не смотрит на меня вовсе.
Он все понял. Он все решил. Здесь он привык все решать.
Сны о нем полны густоты и горьковатого вкуса. Крови?
Безликий, это он учил тебя убивать?
Он говорит с моими отражением.
Отражение кивает.
Играет роль.
Они оба играют роль.
Играю свою роль тоже.
Поддерживая тонкое молчание, что нервной струной режет воздух.
Держу последнюю маску, что, кажется, истерзало мою кожу в кровь, до тех пор, пока за спиной не закроются ворота Гнезда.
Пока сады, в закутках которых воняет смертью, не закончат вить свой лабиринт. Пока возможный палач не поднимет меча.
- Как ты думаешь, - говорю той, что поняла все с первой минуты, - ...мама. Твой сын хочет жить?
Молчание начинает угнетать.
Я говорю, прежде чем переступить порог дальнейшего витка судьбы.
Чтобы знали.
Чтобы помнили.
Я здесь под острием колющего меча. И я готов принять смерть если так повернет судьба.
Но помните... если умру я - умрет и он.
Помните, смерть моя падет кончиной на него.
Безликий.
Можешь снять мое лицо.
Твое я поношу еще чуть-чуть.
Пускай видят, кого они убьют - если убьют меня.

(Проверяя запасы бузины и состояние печени в банке)
Ребята, Балабол, Маргося, Леди Сан, а так же все все кто был с нами.
Спасибо за отдых и залеченное больное старческое сердце (Взгляд на банку с сердцем благоговейно плавающего в бейлисе)
Балабол, скучаю... по курице с утра.
Марго - томный маг, как обещано ждет вас.
Всем еще раз спасибо)

Место лживое не принимает.
Здесь каждый шаг как первый, новорожденный.

Сдирает кожу солнцем.
Пробирается горячим, расплавленным воздухом в легкие.
Душит запахом трав, маскирует свежестью, что идет с моря.
Заглушает пением птиц, сидящих в клетках.
Плавится тело, кожей стекая на ракушечный гравий.
Тесно. Под маской тесно.
Смотрю на мир Безликих через изумрудные глаза.
Глаза врут. В этом месте все иллюзия.
От хозяев острова, в чьи головы влезть сложно, до щекочущей боли в висках.
До их улыбок, что молчаливо обещают любопытную для меня самого смерть.
Отправляю им в ответ свою улыбку и свои обещания.
Смерть. Здесь она пахнет по новому.
Её разобрать можно на три ноты,
разливать по хрустальным фужерам и тонко наносить на запястье и шею.
Вдыхать в себя и не дышать более, желая удержать в глубине этот аромат подольше.
Смаковать на кончике языка как десерт.
Дышу здесь редко малыми, глубокими глотками как утопленник идущий ко дну.

Мертвые. Они как истинные хозяева острова носят маски.
Это, интересно видеть маски тех кого нет.
Я привык к мертвым с истенными лицами.
Безликие же при жизни, более безлики после смерти.
Они молчат. Они тихи. Они почти не уловимы.
В глазах их дно из тьмы и бездны.
Смотрю в них будто в зеркало.
Сходство добавляет в игру особый, не ведомый мне азарт.
Чувствую их спиной где-то между лопаток, холодное дыхание освежает.
Чувствую шеей на уровне кадыка.
Чувствую себя мишенью для живых и мертвых.
Все чувства обострены и, кажется, если снять одетую маску, останется один голый нерв.
Натянутый будто струна. Готовый вот-вот порваться.
Ухожу от мира в мир монохрома закрывая глаза.
Чтобы передохнуть от вкуса, от запаха, от яркого солнца.
Тот мир говорит то что истинно. Он никогда не врет.



Маленькая бабочка ударится крыльями о мою грудь, упадает на ладонь.
Перебирая тонкими лапами, ползёт к кончикам пальцев и замирает, подрагивая от еле заметного ветра со стороны моря.
Крылья, будто припылённые серой пыльцой, складываются и распрямляются снова и снова.


Девочка с голубыми глазами с каплей тьмы на дне врезается в меня.
Ошпаривает чувством первой влюбленности где-то в солнечном сплетении.
Удивляет запахом обманчивой незащищенности.
Вынимает из монохрома на поверхность реального "здесь"

Ты не мой брат, ты не Эззелин.- скажет когда моя тьма ошпарит девочку в ответ.

Сожму кулак и разотру мотылька между пальцами.
Поднесу испачканный в серую пыльцу палец к губам. Попробую смерть на вкус.
- Тшшш, - произнесу- Тише...хочу рассмотреть тебя.
Темные локоны, голубые глазки.
Кукольное личико.
Смотреть - больно.
Рябит в глазах, стоит только попытаться собрать весь портрет целиком.
Запомнить линию скул, острый подбородок, цепкий взгляд.
Я разбираюсь в боли, как в сладких конфетах ребенок.
Могу распробовать её на вкус, разобрать послойно.
Разбираю сейчас ту боль, что дарит она.
Что-то ливочное, тягучее. С кисло-сладкой начинкой в сердцевине.
Та боль что создает она, мне почти приятна.
Верну ей горстку обратно - когда посмотрит на меня.
Взглянет, в знакомое лицо.
Признаться, мне оно изрядно надоело. Жмет в висках.
Сниму его при случае. Но не сейчас.
Её подарок заверну в зелень чужих глаз, как в праздничную упаковку.
Верну её чувство холодом.
Признайся девочка...
Как глубоко ранит тебя равнодушие того человека чью маску я ношу?
Больно? Впитаю эту боль в себя.
Сохраню внутри, где хранится не знакомое или забытое.
- Твоя боль так хороша, - скажу в висок прежде чем вдохнуть ее всебя до дна легких.
Разобрать на аккорды, найти ту ноту что широко раскроет мои слепые до этого мига глаза.
Я цепляюсь за неё как за парадную ленту на большом праздничном подарке.
И разворачиваю медленно желая посмотреть, что же там в глубине.
А когда нахожу сердцевину. Улыбается не маска. Улыбаюсь я.
- Я запомню тебя, девочка. Ты тоже запомни меня. - Скажу на ухо, прежде чем оторваться от мотылька и уйти по своему пути.

Девочка с голубыми глазками. Маги уходят в спячку редко, но метко.
Но смею уверить томность моя за время спячки никуда не делась, как и желание вас пощупать.


Эззелин, изумрудный мой. Жду тебя тоже, отзовись. Приметы говорят мне что к весне просыпаются не только маги, но и некоторые безликие. Носить твой фейс мне безмерно льстит (я еще никогда не был так хорош), но мне надо понимать уровень градуса использования твоего лица и прочих органов. Ася моя не работает, пиши в скайп телеграфируй мелким почерком.

Балабол *приманивает отравленной едой* я готов отдать тебе обесчещенную честь.

Из темного - темного угла:
Мари - спасибо за поздравление. Тронут, польщен, приятно что хоть кто-то еще верит в честные помыслы магов ))

Марго- спасибо за десерт и пост. Жду новой встречи. )

Изя - скучаю, люблю, тоскую.

Не поминайте мага всуе, Безликая. Придет же. Дышать будет в спину. Зубами клацать у шеи.

Подарок для Северного дома:

Леди Лесандра для Вас лично, поминуя о вашем пристрастии к рукоделию:

И вопрос к хозяйке дома, -все документирует.
За что продали бы душу? Ответ "Не продам",- не подходит. Четко и по существу у меня отчетность, - кивает на протокол совещания. - Так за что?

Откушу голову Эззе и приеду. Люблю. Скучаю. Томлюсь в ожидании встречи с кальяном. Береги его. Он у меня один.

И только официальная медицина смотря на это вздыхает и цокает языком.

А здесь, уважаемый, медицина бессильна. Я давно предлагаю нарко-контроль ввести. Вы между прочим против!

Маги так столетиями лечат. От хорошего наложения - еще никто не умирал (с- Магистр) Хотя, согласен - утопично это. Давно пора ввести что-то новое...лоботомия, ампутация... за этим будущее.

*Поднял броф* Маргарита, Вы или смелая девочка или умалишенная сумасшедшая. Хотя, по что-то мне подсказывает, что это одно и тоже только под разным соусом. В любом случае вкусно.
Как и ваши посты, Мотылек. Они и раньше радовали мою больную душу. Но сейчас стали безмерно хороши)
*поглаживая костлявой рукой сонного Безликого* Вот так стоит заснуть, а девочка выросла.

Записал)

Смотрит на Мавзолей.
Нет. Скот по главному параметру не подойдет.
Скот как бы...преемник.
Еще раз смотрит на Мавзолей.
Скот типо...Сталин.

Подняв бровь. Шоколадку? Мне? Просто так? Маргарита, признайтесь она отравленная?
Нюхает шоколадку. Мышьяк? Цианин? Или что-то оригинальней...пурген?)

Маргарита, у меня к Вам деловое предложение убить вашего брата. Мне самому или Вы поможете расчленить и скормить свиньям труп? Если да, предлагаю начать с пургена. Смерть Безликого должна быть...яркой и запоминающейся.

Только сейчас понял:

Любимый маг...
Осмысливает фразу...Есть что-то в ней извращенное.
Маргарита, я с Вами не расплачусь.

Тут. Еще жив.

Шум. В низине острова тишины не бывает.
Гомон торговцем желающих продать свой товар.
Вопли моряков на пристане и мучительный стон рабов.
Шум прилипает к коже солодо, становится частью тебя.
Под эти вопли нужно говорить громко, чтобы тебя услышали как можно четче.
Что предложишь? Что купишь?
Говори прямо что нужно.
Вино?
Корабль?
Рабов на весла?
Шлюху?
Говори громко.
Не вызывай подозрений.
Тихо говорят только на верху.
В гнезде хозяев.

Здесь все делается тихо.
Здесь шорохи, шепот и эхо звенящее под куполом крыши сплетаются в один звук. Звук тайн.
Это знакомо. В Столице тоже чтут древний закон - все делать тихо.
Все стоящее в этом мире делается тихо. Таков закон.
Мои убийцы должно быть тоже придут тихо.
Можно посмаковать на острие понимания и пофантазировать на предмет того как меня убьют.
Можно прикинуть следы смерти: разрезанное горло - кровь стекает по одежде, глаза налиты удивлением и страхом, руки сжимают шею в ускользающей надежде остановить хоть каплю вытекающей жизни. Каждый последний вздох со вкусом железа.
Смотрю на своего собеседника.
Примеряю костюм смерти на него.
Его роду должно быть идут подобные наряды.

Я вспоминаю Допросный Дом.
Где темные стены пропитаны криками, мольбой и потерянной надеждой.
"Нет не нужно. Не нужно! Нет..."
Сначала ты слышишь слова. Они четко отпечатываются в твоей памяти.
А потом...потом они превращаются во что-то не членораздельное.
В .. блеяние овец.
"Нет! Не надо! Не надо. Я ничего не сделал!"
Блеяние.

Вы с братом были не похожи?
Палачи допросного дома с тобой бы не согласились.
Все кричат одинаково. Нужно лишь предложить...
Разбитые ноги?
Руки без ногтей, а позже без пальцев?
Отрезанные соски?
В столице тоже умеют торговаться, Безликий.
И это не маги. Это те кто подобен мне.
Люди.

Люди.
Та что звалась моей матерью продала меня магам за цену куда меньшую чем продают здесь слабого раба.
Она была уверена что я не принесу пользу. Слишком слаб. Слишком болен.
Мне было лет пять? Не помню.
Кого-то отправляют переписать старые книги.
Кого-то перебирать травы и запоминать название болезней и симптомы оных.
Меня отправили в допросный дом.
Собирать отрубленный куски тел в деревянные тазы, чтобы потом скормить это голодным псам (зачем пропадать добру?) и драить пол пропитанный кровью.
Там любят чистоту.
И запоминать... запоминать как кричат те кому уже не выбраться из темных лабиринтов столичных каземат.
Возможно, Безликий я слышал как кричал твой брат.
Возможно, Безликий в моем тазу с прочими отходами покоились куски твоего брата. 

 - Маги – великие и ужасные, вами пугали всех на этом острове от детей шлюх на первых ступенях, до нас. По рассказам маги казались мне чем-то сверх понимания, неведомой и безграничной силой, а на деле оказались обычными мясниками. - Говорит он.

Разочарован? Мне это знакомо, Безликий. 
Я улыбаюсь под золотой маской тонкой, чужой улыбкой. Вспоминая как воняют отходы.
Мясники. Это, похоже на комплимент. 
Каждый находит себе оправдание, Безликий, и чем более подлым он становится, тем трогательнее его история.
Уверен у тебя тоже есть своя история. Возможно, ты мне её расскажешь?
Ты все реже показываешь мне свои сны. Твои мысли теперь не так четки, а воспоминания теряются в черно-белом свете.
Золотая маска на твоем лице скрывает шрам на лице.
Она еще так же прекрасна, как когда я её оставил?
Или метка стала становится меньше?
Если так то время моё подходит к концу.

Зал наполняется звуками.
Словно рой мух приближающихся к куску тухлого мяса.
Шорохов становится все больше.
Куда больше чем изящных приборов расставленных на тяжелом столе.
Смотрю на маски, что скрывают лица пришедших.
Снимаю свою. На моем лице твой облик Безликий.
Пришло время для торга?
Торг работорговца и мясника, должен быть интересен.
Вы можете мне предложить...
Шлюх?
Корабль?
Рабов на весла?
Я вам...
Куски кожи.
И блеяние в агонии боли.
Не равный торг. Ты не находишь?

Жизнь за жизнь. - другое дело.
Хотя. Моя жизни не стоит... ничего. Ты прогадаешь.
Твоя?
Жизнь твоей семьи?

- Надеюсь, и ты проявишь уважение к моей семье, насколько это возможно. - Говорит.

Первая ставка?
Киваю.
Уважение не стоит ничего.
Что попросить взамен?
- Маски. - говорю я.
Начнем с них.
Золото падёт тихо.
Я посмотрю в лица тех с кем имеют дело.

Да. Торг между работорговцем и мясником дело скучное.
Другое дело торговаться двум врагам, связанных разными проклятиями.
Порченной кровью.
И проданной душой.

- Это будет интересно. - Говорю я снимая с себя чужое лицо.

Безликий, ты решил взять меня измором? Или ты просто хотел чтобы я откусил тебе тот орган, который грозился откусить?
А говорят, что я томный. Томительней тебя быть никого не может!
Спасибо за пост Живи.
Девочка, теперь ты?