Карта ролевой игры "Забытый мир"

Скептично изучаю девицу, удивительно, почему она еще жива при всей ее непосредственности и наивности, граничащей с самоубийством.
- Я ничего плохого не сделаю... – ты может и нет, но откуда ты знаешь, что плохого не сделаю я, ведь таких как она тонких, молодых наивных, безликие ломали пачками, половину забрав в рабство, половину, просто уничтожив, осознавая, что они совершенно не пригодны и бесполезны.
- Помочь тебе с этим не в моих силах. Это твоя личная особенность и я не могу убрать... Навсегда... Лишь на время, - пульсирующие теплые прикосновения, останавливают свое движение на щеках.
- Я знаю, о том, что этого нельзя не вылечить, не заговорить, не вылить. Я этим родился, это плата… - прищурившись, разглядываю наивно зеленые глаза, - ты знаешь, что такое поведение может закончиться для тебя смертью? Если на моей родине к подобным талантам относятся в каком-то смысле с уважением, то тут тебя просто убьют, вопрос времени. Вороны ли, люди ли, маги …
Видеть рядом с Эль я действительно мог немного иначе, не сказать, чтобы это было так как должно, как мне помогал камень но все что было вокруг нее имело странную вибрацию, будто пульсировало энергией, добавляя объем. Так сейчас обойдя ее для того чтобы налить воду в чашку я ясно заметил на плече ящерку, ничто не помешало мне схватить ее мальцами в районе головы так чтобы зверек не мог укусить и не потерял своего хвоста.

- Цыц, - шикнув на девицу, разглядываю ящерку подняв, ее на уровень глаз, я стал тем, кем был всегда, тем, кем уезжал с острова Греха, тем на кого вчера свалилось наваждение, Безликим, надменным, уверенным в себе магистром без маски - Хочу съесть ее на завтрак!
- Твое поведение тоже может закончиться для тебя смертью! – о а вот и угрозы, почему она так переживает за зеленушку, которая активно машет лапами в воздухе, то и дело высовывая язык. - Ты же тоже пользуешься своим талантом! Зачем ты скрываешь свои глаза ото всех?
- Прекрати кричать, - слово, каждая буква которого произнесена достаточно четко, - не то я действительно причиню зверю вред.
Склонившись к ней так чтобы взгляд соприкасался с ее взглядом, намеренно убрать руку с зверем за спину.
-Смерть, что ты знаешь о смерти девочка, ничего. Ровно как ты ничего не знаешь о таких как я, - тихий голос сродни шипению, - провожала ли ты в небытие тех, кого любила, чувствовала ли, как бездна дышит в твою спину, насколько ты знаешь смерть, что угрожаешь мне? Зачем я скрываю глаза, маленькая наивная Эль, затем что я слишком близко знаю смерть, в отличии от тебя я танцую наш с ней танец осторожно.
Иллюзия снята, смотрю на нее, не мигая, яркими зелеными глазами.
-Я порченный девочка, как и ты! Если не больше, вот только моя семья научила меня жить, оглядываясь на людей, и ненавидеть их слабости. Тебя же воспитали иначе, а зря. Скоро ты можешь узнать, как люди платят за добро…Твоей же кровью… А ящерица станет наименьшей потерей…
Посадив ящерицу на стол я подвинул к ней блюдце с водой…

Слушая ее, улыбаюсь, суждения свойственны слишком опекаемым детям. Наверняка семья скрывала одаренную девочку от всех бед и невзгод, берегла ее создавая вокруг иллюзорный мир, слишком идеальный, слишком добрый, чтобы существовать долго. В нашей семье воспитание было более верным, в этом мне довелось убедиться на личном опыте.
-Полукровки в поколении, именно, поэтому я не так наивен как ты Эль. Моя сестра была такой же, как ты, невинной, непосредственной, по-детски преданной людям, пока эти люди не убили ее брата, просто так, без всякой цели. Просто потому, что его глаза были ярче, просто, потому, что он был лучше, чем они. – слово за словом уверенно, я пытался вбить в ее голову всего две мысли. Одна, из которых, была истинной, вторая же просто полезной мне.
- И слабость не порок. Да, я прекрасно это понял, едва смог осознавать мир. Вот только мы, такие как ты или я, такие, каким был мой брат. Такие, какими были они, - достав из дорожной сумки свернутые в трубку эскизы с экспонатами дома ужасов столицы, - понимаем слабость, а люди же осознавая, что слабы перед кем-то, или чем-то, становятся злыми. Стараясь истребить, изломать, уничтожить все то, что сильнее им подобным, чтобы побороть слабость, они возвышают трусов, они убивают и изгоняют иных, просто боясь признаться себе в том, что они слабы.
Я показывал ей разные листки, там были шестипалые люди, люди с одним глазом или без глаз вовсе, была девочка из плеча, у которой выросла вторая голова.
- Мало, кто из тех кого ты видишь, умирал сам, но даже если смерть и благословляла их, то вместо похорон они получали банку и место в одном страшном доме на этом острове. Люди слабы, лишь потому, что боятся всего что отличается от любой установленной или нормы. Никто из людей никогда не проявит жалости или сострадания, не извлекая из этого пользы, а потом, когда твои лимит будет исчерпан, они соберутся в стаю и подведут черту, предав, воткнут в твое доброе сердце нож. На моем острове живут, по другому, если хочешь, только скажи, и я отвезу тебя туда…

- Намного ближе и спокойнее, чем ты можешь представить, - вздохнув с тоской, вспоминаю родной Вереск, девушка тревожится, я напугал ее, – уверен, тебе бы там понравилось любительница болот. У меня из окна спальни видно дерево цветущее пол года большими белыми цветами. В детстве начитавшись сказок о древних, я представлял, что это растение и есть то Мировое дерево, а в его цветах живут древние, и даже, что моя мать одна из них.
В дверь постучали, резко, прервав воспоминания, о своем, родном теплом острове. Время перевалило за обед, и за разговором неминуемо склонилось к ужину, но чувства голода, отсутствовало, как и привычная головная боль от постоянных иллюзий или напряженного вглядывания через кристалл.
- Вы там , что повымерли, любовники - хмельной голос хозяина, заставляет Эль вздрогнуть.
- Что ты прицепился, я заплатил тебе за три дня вперед и за комнату и за скотину в конюшне, жадное ты создание. – шикнув в ответ, исправляю лицо иллюзией пряча глаза.
- Да я так, просто, вдруг что девица учудила, беспокоюсь….
- Иди, все живы и я и девица…
Колет, приятно греет плечи сверху накинув плащ, смотрю на шушукающуюся с ящерицей Эль, чудная ты девица, ее дар лечить, это я уже понял, а наивность и трепет к животным наверное просто следы излишней опеки, вот только зачем ее выпустили в город, раз так старательно берегли до этого.
- Пойдем со мной, я покажу тебе кое, что о людях, не думай , что я тебя запугиваю. Просто мне будет жаль если и тебя они погубят… - протянутая из под плаща рука, мне было нужно держать ее за руки боясь потерять, опасаясь , что она может сбежать, я просто хотел черпать ее теплую, лучистую энергию идущую сквозь пальцы, как пиявка паразит на теле…
- И пожалуйста, не вздумай там никого лечить, если я не смогу уговорить тебя уехать со мной, то дай хотя бы мне самому.
Мостовая, покрыта туманом, плотным и густым словно молоко, Эль любопытно оглядывается по сторонам, а затем смешно морщит нос, я вижу это, вижу как она, улыбнувшись, высовывает кончик языка , пытается поймать увиденную в тумане паутинку.
- Сколько тебе лет?
- А что?
- Просто меня такое забавляло лет в пять!
- Потому, что ты разучился замечать и слишком много помнишь!! - мы остановились у двери , где когда-то у хозяйки был небольшой садик.
- Ну, на моем острове память это достоинство!
- Ты не можешь прощать и помнишь много зла, а еще боль, вот тут – ее ладошка касается груди, - почему ты не можешь отпустить ее??
- Потому что, тот, кто причинил ее мне, еще жив, и пока я помню о ней, у меня есть цель, жить…
- Не правильно…
- Много ты понимаешь болотная фея, идем дальше.

- Что? – ее эмоции сильные, Эль совершенно не хочет идти туда , куда я планировал, видимо зная это место. Приходится остановиться и развернувшись, взять ее руками за лицо чтобы она хоть на секунду перестала нервничать, пристально смотреть в глаза.
- Каких-то два года назад, мне было совершенно плевать на любого кто не принадлежал семье, а порченые были для меня сувениром, объектом для охоты и коллекции. Многое изменилось за два года. Я приведу тебя в ужасное место, но не с целью напугать. Просто хочу, чтобы ты понимала, как опасен город и люди в нем живущие. – убрав белый локон за ухо, пристально смотрю в зеленые глаза. Желание утянуть ее на корабль силой, с собой и увезти на Грех, велико, но памятуя о том как легко и непринужденно она вырубила меня этой ночью понимаю, что моей силы недостаточно, хотя на нее я всегда полагался в последнюю очередь. Хитрость и обман мое главное и самое опасное оружие. Улыбаясь ей прямо в глаза все с тем же холодным сердцем.
- Я хочу, чтобы ты увидела, что бывает с неосторожными созданиями как ты и я, чтобы помнила это и была осторожна.
Прошлая жертва, которую мне хотелось увезти с этого острова, сдалась, после посещения злачного места с перевертышами в клетках, решив что Грех безопаснее, надеюсь Эль поступит так же.

Толпа, шумит, сливается в общем порыве, душит одной единственной сильной, болезненной эмоцией. Я прекрасно знал это чувство, черное ощущение злости на алом желании крови, каждый из набитых вокруг арены людей испытывал его, огромное желание увидеть смерть. Посмотреть, как будет мучиться в последней агонии порченный, как исходя пеной, он будет умирать на грязном песке, как сотни его братьев до этого. В зале порченных больше чем им кажется, волчонок боится, боится, так как боялась Весна, в нем столько же ненависти сколько было в ней, волки они так похожи, мы смогли пробраться к самой арене, чтобы она увидела все в деталях, четко и ясно, чтобы примерила на себя образ волчонка.
Ненависть… страх… боль….
- Смотри! – пальцы, взяв за подбородок, удерживают ее глаза на точке, серой сжавшейся в комок точке, готовой к атаке. Она смотрит, дрожа всем телом, но смотрит внимательно. Она не уйдет и не отвернется, просто потому, что я ей этого не позволю…
Кровь… пот… жажда убивать…

- Только не смей лечить! – у самого ее уха, она дрожит как осиновый лист, удерживаясь на ногах лишь потому, что держит толпа, потому что я не даю упасть.
Вдох… последний… горячей болью обвивший горло стон… смерть…
- Ты видела все… - ладони закрывают ее лицо, от остальных, от других, от всех, сочные зеленые глаза смотрят на меня, в них плещется энергия, живая первозданная, чистая, такую я видел в детстве, когда мать склонялась ко мне вечером чтобы поцеловать перед сном, лбом касаюсь ее. Склонившись, прячу от всех, горячая она дрожит от страха, и несправедливость, слишком добрая для этого мира, слишком нежная для этого острова. Зеленые глаза – колдовской изумруд, разливается вечностью, такие глаза были у моего отца, когда он уходил в зал тысячи ликов. Губы легко касаются кончика носа, в попытке успокоить, осинку, трепещущую в руках, - ... и надеюсь все поняла.
Подняв ее на руки, выношу из подвала, пропустив мимо, замечание ланисты о слабости подружки. Улица, свежий воздух, если его можно считать таковым, мы медленно бредем, по каменной мостовой, она молчит, я не вижу смысла говорить о чем-то, в голове сотни догадок и столько же опасений. Я прибыл с определенной задачей, ждать результатов, ждать решений, ждать окончания совета, Орвик перечеркнувший своим браком если не все, то многое был не самой большой проблемой. Клан опасался огласки, клан опасался магов, мы все боялись последствий поведения Сантино, безликий снял маску – это не прошло незамеченным…
На дороге старый лоточник, раскладывает товар, вытащив из кармана пару монет, меняю их на кулек с вымоченной в меду вишней. Мы вернулись назад к гостевому двору, но Эль потянула за руку, налево, туда под иву у болота, где я наступил на ее пса. Заметно успокоившись, она все еще молчала, обижаясь на мой поступок, это чувствовалось, мелкими искрами разлетаясь в воздухе.
- Поедешь со мной? – положив на ладонь несколько я год блестящих сладким золотом протягиваю их девушке, надеясь, что фокус удался, как и было ранее.
- Нет, твой остров далеко от дома - говорит она глядя словно сквозь деревья, но принимает ягоды.
- Думаю ты не права, - облизнув указательный палец липкий от меда, сам не понимаю того странного спокойствия которое вместе с сладкой горечью верескового меда разливается в теле.
- Почему?
-Твои глаза, твои настоящие глаза, они как мои. Как глаза матери и отца. Я не могу понять если ты такая же, как я, то, как семья смогла отпустить тебя сюда, на остров где сотни магов?

- Зла куда больше чем, ты себе представляешь Эль, куда больше… И это не только маги и их сторожевые башни, зло всюду, оно в мужчинах, женщинах, тут злы даже дети. – в голове крутятся три слова произнесенные девушкой мы были всегда, как странно что они смогли выжить и сколько их, таких как она, таких похожих на нас только сильнее, но как это возможно. Любопытство и догадки граничащее со сказочным бредом, протягиваю ей пакет со сладостями, даже тут я не смог себе отказать в них.
- Как вы могли не знать, живя здесь? Ведь зло, агрессия, похоть и страх это самые яркие чувства, которые ты видишь на этом острове, стоит только сойти с корабля. И не говори, что ты не читала их, - я помнил легенды, прочитанные в домашней библиотеке, Выжившие ушли, покинули этот остров, все… а кто остался, был убит, почему она утверждает что родилась тут, или это морок, она обманула, нет она была настоящей в тот самый момент, не могла врать, зачем юлит сейчас, боится, за себя или за семью, это правильно, но даже на уровне чувств должна понимать, что я не желаю ей зла, - я понял, что ты читаешь души не хуже меня, там на боях. Почему вы остались тут? Почему не хотите уйти в безопасное место? Или вас слишком много, чтобы сделать это незаметно?

Слушая ее обрывистую речь, все никак не могу понять причин такое привязанности к острову, острову который насквозь пропитан злом.
- Желтые кругляшки, - рассмеявшись, смотрю на непосредственное дитя, убрав пакет с остатками вишен, - нет, желтые кругляшки для меня не так ценны, я приехал сюда за информацией, она куда ценнее. Вот только тебе мое солнечное создание, знание это принесет слишком много боли.
Не привыкший смотреть на людей снизу вверх, в силу роста и положения, не могу позволить себе сидеть, когда она поднялась на ноги.
- Сегодня будет принято много, я бы сказал, судьбоносных решений, от которых будет завесить моя жизнь, жизнь, таких как я. Мой дом может пострадать, из-за того что однажды, люди увидели глаза моего брата, – в памяти всплывает вереск, с висящими в воздухе беседками покрытыми сочной зеленью, дом я скучал по нему. Так же как скучала она, наступало время проявить благородство, как предпоследний этап моего плана. – Домой, я бы тоже хотел туда, где мой дом. Забери лошадь и пса, ступай не оглядываясь, помни о том, что ты видела, помни о магах, о том что могут сделать люди, принимая добро за силу, помни того молодого перевертыша. Помни, ради того, чтобы самой никогда не попасть на его место. Завтра вечером я уплываю домой, если ты все же передумаешь, приходи на причал…
Это срабатывало, почти со всеми даровитыми субъектами, которые мне хотелось привезти с острова домой, запугивание через искренность это была прекрасная игра, основой которой было поверить в нее самому. С Эль было по иному, хотя сценарий был тот же. Слишком сильная чтобы увезти насильно, слишком странная и добрая, чтобы испугаться, я надеялся что обдумав все она придет завтра, поэтому сейчас прощался с легким сердцем, уверенный в своей очередной хоть и не планируемой добыче… Охота удалась, вот только запуталась ли добыча крепко в силках угроз?

Хенрик, я бы предпочел пропустить лирику и официоз, устал очень.
И приступил бы напрямую к "казням египетским", жаль здоровье не позволит, совместно с магистром Мэйлосом. *с трепетом фантазирует на тему седьмой казни*

Это было забавно, точнее сказать странно, остаться одному впервые за двое суток одному. Совершенно одному, наедине с мыслями, оттенок которых из эфорийно-радостного золотого под цвет волосам Эль, стал перетекать в кроваво красный, куда более родной, пульсирующий тон. Ее последние слова… «Я не смогу спасти» били по вискам тонкими молотками иглами, закрыв глаза лишь дышу, глубоко размеренно считая удары сердца раз, два, три … вдох, раз, два, три выдох…. Открываю глаза. Темнеет я на том месте, куда свернул за тем, чтобы сменить иллюзию сижу на камне , а были ли эти два дня, или же разум играет злые шутки. Поднявшись, несколько шагов, и спотыкаюсь, тихий смех… отчаянье,… конечно же, все было там внутри меня в моем сознании, все было нереальным. Как мог я видеть, так как видят другие, как мог я прожить два дня ни разу, не вспомнив о боли, сознание играет со мной в прятки. Прямая ладонь, лежит на заборе, прямая спина, спрятана под дорожным плащом, слишком много корней, камней и прочего мусора, мне нужно дойти к себе, пусть упаду , посчитают пьяным, для местных это норма, для местных это правило. На глазах пелена, короткий взгляд надежда в сторону конюшни, а вдруг, она была реальной? Нет, увы там пусто…
- Да ты пьян – смеется хозяин двора
- Местные напитки крепкие, – улыбнувшись, отвечаю – но я только собираюсь их опробовать.
Другого мне не остается, только ждать, слухов, ждать утра и корабля, который отвезет меня домой, с радостными или горестными вестями все равно, ведь главное уже понял, мне оставались месяцы, а быть может и дни...
-Зачем тогда вернулся? Наше пойло на большого любителя.
- Деньги закончились – невпопад ответив, сворачиваю в коридор, все что мне нужно это трость.
- Только приезжий идиот мог оставить тут деньги – бурчит в спину трактирщик.
Спустя некоторое время, оказаться на улице у трактира со странным названием "Спящая устрица", неплохое место, чтобы скоротать вечер, возможно последний...Образ богатого господина сидит безупречно, не нужно прятать себя, одежду или трость, тут не собирается сброд, но и магам и охотникам нет до кабака дела. Выдохнув переступить через порог, и практически сразу упереться полуслепым взглядом в знакомую спину. Слишком хорошо запомнил, если не сказать выучил, до каждого жеста, до каждой мысли, до мускула... Там в мастерской на своей вилле я рисовал его множество сотен раз, делая акценты на лице или теле не важно, я изучал его так, как мог себе позволить, но увы освоив внешнее, так и не смог забраться ему в мозг, так глубоко как этого хотели члены семьи, как этого хотел учитель. Возможно по этой причине я просчитал его свадьбу не с той, не там, не в то время, был ли я расстроен, возможно, вот только скорее отсутствием своей проницательности, чем его поступком...
Доброй ночи, сыну дома Понирос, это приятная встреча - пристально глядя в лицо того кому доверялся, присаживаюсь напротив, а считаешь ли ты меня, как это принято говорить среди вас другом или назовешь сейчас меня полным именем Орвик?

Реакция Орвика впечатлила, молниеносно переместившись на скамье и оглядев всех. Он недобро, точнее сказать в нашей безликой традиции улыбнулся, затем резко дернул меня к себе.

Ладонь легонько хлопает, по дереву стола, разговор явно пойдет не в то русло, если он не отпустит. Да, это не остров Греха, где мне все дозволено, где моя семья закон и порядок, поэтому приходится просить и быть вежливым, и улыбаться.
- Элинор за ногу, я, конечно, могу устроить, а жена то, против, не будет? - добрая акулья улыбка в ответ он все еще держал меня, это могло привлечь внимание, в котором никто из нас не нуждался – Маменька то моя, молода, красива, со статусом.
Тонкий намек, понять который не составит труда, безликие знают много, иногда даже больше чем, стоило бы. Конечно, я уверен, что тайны из брака он не делал, но новость, пришедшая на остров, была не из тех, которые мы с трепетом ждали.
-Отпусти! – начинаю тихо - И тогда я расскажу, по какой причине, я на это трижды проклятом острове.
Боль приходит быстро, как внезапно поднятый ветер, настегает со спины, бьет по затылку, просчитался, как странно, не рассчитать собственную силу, с трудом сдерживая кашель. Сжимаю своей рукой его руку, он выдохнув отпускает. Горло скребут железные когти, словно черный демон пытается выбраться наружу, закашлявшись, вижу перед собой стакан с вином, отрицательный кивок головой, глубокий вдох. Металлический привкус на языке, заставляет вытереть губы, на руке следы крови, сжимаю кулак, скрывая алые капли.
- Ты думал, мы пропустим столько событий, сидя у себя на острове, - голос тих, но тут и не кому подслушивать - и причины вовсе не в твоем возможном вхождении в совет как ты понимаешь.
Я уверен он как хозяин Арены, помнил о инциденте….

Кашель накатывает снова, теперь это на долго и я прекрасно это осознаю, так же понимая, что вскоре к этому добавится и головная боль, а затем возможно кровь тонкой струйкой засочится из уха или носа, к тому времени желательно, чтобы меня никто уже не видел, потому как сдерживать иллюзии будет неимоверно сложно.

- Какая трогательная забота. – приподняв одну бровь, криво улыбаюсь встревожившемуся мужчине. - Не переживай так, в случае моей гибели винить тебя никто не станет, будь уверен.
Забавно и трогательно заботится о жизни другого, тут же примеряя все риски на себя, так делал любой, кто имел дела с нашей семьей, и совершенно правильно делал. Суд незримых честен и неподкупен, но лишь тогда когда дело не касается сынов и дочерей.

- Ты поешь песни о терпении, считая его добродетельным, давай тогда вспомним и другие, например о том что ценность информации в ее свежести… Если бы мы каждый раз просто сидели и ждали вестей, существование наше было бы куда более скудным, примерно где-то в районе Дома порченых.
Борясь с очередным приступом, отпиваю из стакана вино, в надежде, что оно приглушит боль.
- Понимаешь, я должен узнать все первым, на то есть многие причины, и одна из них, немного личная, я хочу успокоить свою совесть. И не нужно смеяться будто это понятие, мне не знакомо, – отпив еще глоток справляюсь с приступом, тут я не безликий, тут я на его земле и по моим правилам игра долго идти не будет, - почему ты сменил планы? Ведь ставка делалась на девчонку Никанорас?
Неожиданно тихо и спокойно, даже для себя самого, задаю вопрос, вспоминая о давнем разговоре на вилле дома Понирос, об отношениях, о браке и о причинах снова в него вступить…

Между стильным началом и сказкой с невзрачным концом
Я купил себе быструю Смерть за глоток вина.
У нее были мамины руки, и даже лицо.

Взрывы, по первому толчку, по звону стекол, я понял, что дела обстоят намного хуже, чем казалось, причина не в моем состоянии, это были реальные взрывы, а не игры моего сознания. Запах гари стремительно ворвался в кабак, а с ним, волны из страха и горя, взрыв был не один, раз так быстро случились потери, и пришло их понимание. Кивнув головой, я соглашусь с Орвиком, нужно уходить, обоим и как можно скорее. Вот только смогу ли я уйти, так далеко как хотел бы. Второй этап моего приступа не заставил себя ждать долго, отступивший кашель сменила головная боль, сильная, слишком, даже для привыкшего к ней, зрение покинуло меня на несколько секунд заставив опереться, на стол в пустом неведении, словно предлагая взглянуть в бездну.
Кровь во рту, не всегда имеет железный привкус, совершенно редко у нее появляется иной, странновато приторный оттенок, понять и распробовать который, доводится не каждому, пожалуй, лишь тем, кто уже стоит у дверей ада, держа смерть за руку, как даму своего холодного и крайне черного сердца. Я был тем ценителем, слишком часто обращавшемся к вкусу крови, скрывая те разрушительные последствия, что преподносил мне дар. Зрение и осознание что все идет не по моим планам, пришло слишком поздно, возничему был назван адрес.
- А знаешь Орвик, - собрав все силы, для того чтобы сесть так как подобает и говорить так чтобы сквозь шум толпы и нарастающую панику он понял смысл каждого слова, - дети это самая великая ценность любой семьи, но иногда ими приходится жертвовать. Я сгубил четверых, понимаешь! Я лично, убил и продал трех своих братьев, я сам ножом перерезал горло девушке, которая обещала скоро родить мне двоих сыновей, а затем просто сжег ее…-
Взгляд товарища становится пустым, но может это и к лучшему.
-…мне было сложно только впервые, когда я увидел тело Сандро, точнее его лицо, он улыбался, даже после смерти он смеялся надо мной, зная что мне не хватит силы духа отпустить его к предкам, что, до последнего вздоха я буду хвататься за него мыслями, потом, мне стало все равно… А когда умирала Весна, улыбался я сам. Всем, Орвик , приходится жертвовать чем-то дорогим, ради лучшего, а это лучшее у нас с тобой как оказалось одно. Останови, возницу…
- Нет. – его голос решителен и тверд, подвергать весь его род опасности глупо, даже в таком состоянии я не могу остаться у него гостем…
- Взрывы, ты понимаешь, будут искать виновных. Останови…
- Я сказал нет
- Я помню, что случилось с Катариной… если не остановишь то же случится не только с твой женой, кара настигнет всех, включая, не рожденного наследника.. Останови… им еще рано умирать. – срываясь на шепот, без шанса оспорить, так как, и положено говорить таким как я. Мимо пробегает мальчишка, слишком похожий на того которого я встретил в первое утро.
- Там в самом дворце, пожар, башня, все рухнуло – малец кричит громко вот только не пойму от горя ли или от радости, его перебивает другой, сильный, но полный тревоги голос.

- Останови этих проклятых лошадей, бездна тебя забери! - Лошади останавливаются, резко дернувшись, заставляя, качнутся вперед, собрав все силы, что оставались, тихо, черной тенью соскальзываю на мостовую.
- Когда мы встретимся снова, я расскажу тебе о своем личном желании, а ты познакомишь меня со своим сыном. – моя, мало похожая на настоящую руку мужчины, кисть, оказывается в крепком рукопожатии, главы рода, карие глаза смотрят пристально, лишь кивнув, он удалится, туда куда махал руками, пацан...

Я носил бы ее на руках, но промолвил лишь: «Мы
Между Миром и Светом, что греет чужой пожар.
Жаль, что мы не сгорели как птицы секунду назад»
Смерть ответила мне: «Ты же знаешь, мне тоже жаль»
Сожалея, она забрала меня в собственный Ад.
Город был в панике, и она давала мне шансы жить, за много лет, я первый раз ощущал столько страданий. Смерть была художником – как и я, ее вечный любовник, смерть писала картину боли классными красками крови, иногда небрежно макнув бледные руки в сажу, мешала темно коричневое горе, смерть была безмерно талантлива, я всегда знал это. Смерть, бывала, милосердна, но лишь к тем, кто держал ее за талию, кто целовал ее черные губы, замирая, чтобы не опробовать тленного вздоха, оставшись с черной невестой навечно. Забирая других, она подарила мне шанс, покинуть гиблое место, но не забыла напомнить, о том, что я уже ее... весь, без остатка. В этой части города мужчина с окровавленными руками и алыми полосами на подбородке, был незаметным, был одним из многих, кто пострадал, но смог выжить, мужчина часто останавливался и тяжело дышал, все сильнее и сильнее надвигая на лицо капюшон плаща.
Оказавшись у порога постоялого двора, я на исходе сил и возможностей, уговаривал сам себя, что через несколько метров, все будет по-другому, что я отдохну, и все пройдет.
- Вот он! – крикнет хозяин двора, тыкнув в меня пальцев, затем добавит громче - Порченый!
Сил хватит лишь на то, чтобы успеть обернуться, вытащив нож. Удар приходится в челюсть, боль , не новой для меня ощущение.
- Убил, тьма тебе в подруги, кто нам за мертвого заплатит! – слышится вдалеке.
- Живой ! – зловоньем обдаст лицо.
Смерть улыбнется мне, снова, с нежностью свойственной любимой, обнимет меня, и сожалея, пойдет рядом…
Уводя в собственный АД…

А можно я выскажусь?) Хотя что я спрашиваю то, я выскажусь!
Древняя ты КАЗа !)) Спасибо за то тепло, которое я ощущал во время игры с тобой, честно скажу очень нервничал перед эпизодом, совершенно не представляя как смогу со своим характером не покусать тебя, ну сама понимаешь!
Марго, я так за тобой скучаю !!!! И надеюсь, что когда я вернусь, ты выполнишь свое обещание)
Ведя спасибо за эпизод! Финал просто непредсказуем и шикарен! Спасибо за то, что дал многим из нас шагнуть в будущее!

Сегодня я сделал для себя удивительное открытие. Оказывается, боль может быть разной, я настолько привыкший к монотонной, нескончаемо тягучей и лишь местами резкой, боли, которую доставляли мне иллюзии, смог испытать за вечер новое, до этого дня недоступное чувство. Боль была иного характера, тоненькими холодными лапками паучка пробежавшись от затылка по всей длине позвоночника, именно она вернула меня в сознание. Некоторое время, я даже наслаждался этим чувством, боясь открыть глаза, и спугнуть их сумасшедшим блеском, тех самых охотников за головами, поймавших меня у постоялого двора. Слишком тихо, прислушиваюсь я, они так не смогут…
- Ты притворяешься – новое ощущение, боль с родни пожару, огнем окутывает щеку справа, порождая родной сладко-горький привкус крови.
- Возможно, - открываю глаза разглядывая ту самую мерзость, поднявшую на меня руку, высокий толстый, излишне грязный, человечишка поднял руку на Безликого, улыбнусь – мне страшно.
-Дрянь, - следующий удар чуть ниже так, что челюсть, сомкнувшись звучно клацает.
- Как и ты, – отвечаю, крепко вцепившись в иллюзию, некоторое время все собственного сознания, слегка добавило сил. – уж точно не хуже.
- Отвечай кто ты ?! – удар в живот заставляет жадно ловить воздух ртом, боль цветами распускается внутри меня, опустив голову понимаю что меня успели обыскать и за одно обобрать из моего на теле только штаны, старая мешковатая рубаха испачкана кровью.
- Всего лишь человек, - смотрю в его маленькие, близко посаженные круглые глазки, такие были у павлинов на острове грех, совершенно глупых птиц, - в отличие от тебя, уж слишком волосат для просто человека, я б поставил на перевертыша-медведя.
-Порченая мразь,- теперь наотмашь, чувствую, как сочится кровью бровь, а к боли быстро привыкаешь,- откуда эта одежда, ножи, деньги?
-Я не говорил, что я бедный человек – смех выходит хриплым, рваным на выдохе и от этого еще более зловещим, если я скажу тебе кто я или покажу, то точно умру, а это слишком большая награда …Удар, к боли быстро привыкаешь, все разнообразие ее, сливается в одном, фиолетово-красном порыве агонии, которая спустя мгновение отступает пульсирующей желтой точкой, на раз, два, три забирая с собой сознание…
… Очнутся уже в иной комнате, запах сырости, волны страха и отчаянья, это первое что приходит вместе с крупицами зрения, осмотреться не спеша, кругом камень, местами покрытый отвратительного вида растительностью, местами плачущий стекающими с потолка каплями слезами… Так вот чего так боятся рабы, упасть ниже уровня земли и умыться ее слезами? А может, их пугает эта зловещая тишина? За стеной слышен вздох, глубокий, протяжный, в нем нет отчаянья, только усталость, от ожидания… Посмотреть в небольшую лужицу у собственных босых ног, вздохнуть, копируя соседа… Даже будучи до бесконечности уродливым душой, пыточных дел мастер был талантом, припухшая бровь и расеченая в улыбку губа кричали об этом.. Раны заживут быстро, намного быстрее обычного, это может стать проблемой…Выбитый сустав большого пальца руки немного мешает указательному продолжать терзать рану у рта с уже запекшейся кровью.
В тишине слышны шаги, замираю… Боль бывает разной, но самой яркой всегда останется та, которую ты принесешь себе сам, резкое движение вниз рукой, первая алая капля упала в темную лужу… Я готов к новой встречи…