Карта ролевой игры "Забытый мир"

Ты такой же, как я:
Добровольный, но, все-таки, пленник.
Ты всегда смотришь волком на глупых,
Но ярких ребят.
И неправда, что я
Пред тобою упал на колени.
Я ведь просто случайно споткнулся,
Увидев тебя…
У тьмы большие глаза, черные бездонные зрачки, расширяются, растекаясь по глазу, затем пульсируя, становятся меньше и меньше и меньше, пока не сойдутся в маленькую черную точку….
У бездны волшебные глаза, почему же я не смотрел в них раньше, с детства меня учили смотреть врагу в глаза, падая, разбиваясь в кровь, до мяса снимая кожу, смотреть в глаза, не кричать, не скулить жалостливо, не молить о пощаде, с детства меня учили терпеть: боль, страх, ужас и панику. Ради семьи, ради будущего, но никогда я не встречал врагов так близко, даже интимно.… Разглядываю его сквозь пелену ненависти и боли, тьма плещется в его хрупком теле, манит, завораживает, зовет к себе.…Пульсирует в его пустом взгляде, где-то на дне зарождается интерес, я вижу его так же ясно, как и ту тонкую медную трубку с заточенным шипом краем, что разрывает кожу на сгибе у локтя, где-то в глубине его разума плещется любопытство, я чувствую его так же явно, как и свою кровь, что алым ручейком льется по тонкой канавке бороздке стекая в пузатую склянку, он сипло дышит, словно когти стальные вцепились в горло.. обман, всего лишь маленький изрезанный рунами вентиль, скрежечет о края склянки, напоминая «наполнена пора сменить»… Боли нет, ушла, тихо оставив место радости, страной пустой радости от одной единственной мысли, еще немного и конец, бесславный каким и должен быть, кто будет плакать по мне? Мама? Тот кто заменил родного отца? Девочка с бездонными небесными глазами? Нет… Никто не уронит, слезу, не сделает посмертной маски, просто повесят на стену золотую пластину ...
У отчаянья взгляд хитрый, раскосый, коварный…Кровь мага внутри, я чувствую ее до капли, всю до единой, не одной не проронил он мимо, вся ушла по назначению. Злюсь.. украл свободу, украл кровь мою, а сейчас и сны забрать хочешь.… Не пущу… Борьба идет на тонких гранях почти помутневшего разума…Не выйдет… до алых вспышек в глазах ломая пальцы… не усну… ногтями разрывая в кровь кожу, словно надеясь выгнать черноту бегущую по венам…никогда…
Женщина с волосами цвета самой темной ночи сидит за письменным столом, ее глаза напряжены, а губы сжаты в тонкую линию. Стол почти пуст – ни бумаг, ни всяких милых безделиц, обычно украшающих дамское рабочее место едва ли чуть менее обильно, чем будуар. Женщина бледна кожей, но не выглядит нездоровой, лишь блестят непонятной лихорадкой, углем подведенные глаза. Женщина рассеяно барабанит украшенными кольцами, пальцами по кромке стола. У неё длинные, очень длинные серебряные ногти, заточенные на манер когтей тигра.
-Все должно было закончится раньше, намного раньше любимый мой, - она прикусит губу – тебя спас случай..
Женщина испытывает чувства сильные, намного сильнее чем любовь, шаг, еще шаг пока не увижу своего отражения в ее глубоких изумрудных глазах, она сама подхлестывает мою жестокость. Видеть, как я все глубже утопаю в своих грехах, в чужих страхе и боли, приобретая всё усиливающуюся зависимость, восхищало,… заводило… пугало ее одновременно. Улыбнется…затем взяв в руки чернильницу кинет мне в лицо, но я не вздрогну, не пошевелюсь, зная что не навредит…
Зеркало за спиной разобьется со звоном, раскалываясь на три неравных части. Женщина подберет две и сложит вместе: теперь у неё в руке подобие кинжала со сторонами, уводящими в бесконечность, и острым неровным окончанием.
-Прости любимый… прости себя за то, что недосмотрел.
В изумрудно-зеленых глазах застыло изумление, чистый и восторженный вопрос: за что это? Жесткие пальцы впились в плечо в пароксизме боли: это было почти нельзя терпеть, но теперь уже всё равно, теперь совершенно всё равно…
- Нужно обнять зло, чтобы вонзить кинжал ему в спину. – женщина на краю пропасти среди кустов, бурно цветущего вереска, ветер тревожит полы ее черного платья, нервно играя юбками. Широко расставив руки она ждет когда я сделаю шаг к ней и развернувшись смело шагает вниз…
- Элинор!!- крик разрывает тишину, холод.
Холод вполне реален, я проснулся, или мне так кажется, холод это женские руки, которые тихо коснулись лица.
- Мама!? – прошепчу тихо, разглядывая бледное лицо с распущенными волосами и атласное зеленое платье. –Ты пришла за мной?
Глубокий вдох, обжигает легкие, приводит в сознание, руки сомкнутся замком на ее шее быстро… Лишь, чтобы обездвижить, затем начнут сдавливать тонкую шею медленно смакуя каждое мгновение..
- Ты мерзость, ты нереальна, уходи, слышишь, уходи из моей головы, из моих снов, убирайся… - говорить тихо, срываясь на змеиный шепот, поднявшись в полный рост, нависая, в надежде напугать, но сил не так уж много, - уходи, я не поддамся, слышишь…
Снова провалиться в пустоту бессознательности…

Маленький мальчик стоит на абсолютно белом холме, вдали фигура, она медленно приближается, он ждет, ждет с нетерпением, и именно ее, только ее одну, сейчас она нужна, хотя раньше, давно и даже, наверное, всегда мальчику было плевать, почему, он боялся признаться в этом даже самому, себе, так было удобно и так было правильно. Читаю его, как книгу, маленькую книгу в черном кожаном переплете, с красными мелкими буквами в узких строках. Когда-то я был слишком любопытным ребенком, и очень любил в простых людях яркие эмоции, буквально питаясь ими, намеренно выводил рабов: гнев, отчаянье, страх, я так любил… Взгляд невольно упадет вниз на хрустнувшее под ногой, в замерзшей лужице отражение, большие изумрудно-зеленые глаза на бледном лице, растерянно моргнут, еще по-детски пухлые губы, искривит усмешка… Небольшой голубой камень, на золотой цепочке, выпадет из рукава, заиграв гранями… Холод под ногами, нервно кусает ступни, как любопытно, все любопытно и эта замерзшая вода, и маленькие белые крупицы, и женщина, что кутается в теплый плащ… Погружаю руку в белую массу, холодно, морщусь, леплю белый плотный шар и целясь сквозь камень кидаю в мальца на холме, легко, приминая насыпь бегу к ней, странно ломкой фигуре, не оглядываясь… Я слишком жадный и эгоистичный ребенок, чтобы делить желаемое с кем-то, кто не принадлежит семье, оглянусь лишь единожды, когда черты женщины станут четкими…
-Все, даже самое жуткое в этом мире, когда то было ребенком…- прошепчет ветер, сбивая с ног. Мальчика в слишком легких одеждах поднимет твердая женская рука, укутав в свой теплый плащ, она обнимет его, согревая, диким теплом своего сердца, глубоко вздохнет, целуя в лоб, уронит белый локон…
- Наступит время, когда я не смогу тебя спасти, - она пахнет яблоками и медом, терпко-сладкая, она нежно гладит ребенка по волосам, - наступит время, когда ты забудешь меня и в твоей крови, не останется и капли света. Я боюсь этого времени,… Когда я не смогу тебя спасти..
Она заплачет и там где упадет ее слеза, из земли распустится цветок с ярко зеленым стеблем и белыми, как ее волосы, лепестками, нежный и совершенно не защищенный, он будет так похож на нее…
Сознание уже вернулось, отпустив меня из паутины снов, странных снов отравленных черной кровью мага, собственным безумием и болью. Я чувствовал теплые живые руки, тихий голос рассказывал мне странные вещи, он перемешивался с угрозами, но в скорее снова возвращался к чудесам, притворятся было легко, по многим причинам. Мне были интересны ее сказки, ее голос был нежным и немного капризным, он так напоминал дом и рассерженную очередным пустяком Лу.
- Я читал сказки о льдистых, но то, что хладный пришел на Грех, это полная чушь, - все еще не открывая глаз в свойственной мне манере зашевелю губами, даже малая иллюзия может внести хаос, в такое хрупкое сейчас душевное равновесие.
- Грех солнечный, теплый, в нем нет места холоду, он ведь так хорош без этого ужасного льда, комьев снега. Через пару месяцев, когда пройдут дожди, там зацветут деревья, нежно розовые мелкие цветы наполнят своим ароматом воздух от первой ступени до садов безликих. Если ты сможешь выбраться отсюда живой и попадешь на тот чудный остров, оглядывайся чаще, потому что я не переношу угроз. – на лице подобие улыбки она ее увидит, и наверняка смутится или испугается, кровавый рот не может улыбаться красиво, израненной лицо никогда не будет красивым. Открою глаза, задушив зелень в корне, они темные, почти черные, пусть и кошмарный, но сон был полезен. Сев напротив буду ее разглядывать, молча, долго, внимательно запоминая каждую черту – Почему ты тут? На порченную не похожа, для убийцы слишком нежная, хотя заносчивая, мне нравится.

Много слов, уверенных, правильных, громких, полных гордости и голос не дрогнет – воспитание. Она из знати, выбившейся в люди торговец или урожденный аристократ, не важно, все это смешивается в детях, все они одинаково хорошо воспитаны, умеют читать, писать и слишком правильно говорить. Много эмоций, они противоречат словам, яркие, такие сочные, что заставляют, довольно прикрыть глаза жадно вслушиваясь в трепет ее сердца, глотать ее тревогу одну за одной, поглощать страх, захлебываясь неизвестностью молчать, делать вид, что внимательно слушаю. Все же из благородных, последний вывод...
- Покушение на короля, как любопытно . – качнувшись в сторону словно отгоняя ее эмоции прочь из камеры – самый страшный убийца…
Задумавшись встаю на ноги, несколько шагов в сторону к стене. Рассмотрю соседку внимательнее, хрупка, величава, в некогда дорогой одежде, правильна речь. Она могла бы участвовать в заговоре, но скорее из собственной наивности и поиска романтики, никак не по причине того, что являлась «самым страшным убийцей» . Улыбнувшись я вспомню, мать, как однажды я застал ее за работой. В руках Элинор была дивная кукла, с бледной кожей, длинными черными волосами, рыцарь был похож на коршуна, вылитое из воска лицо, руки и длинные ноги были подвижными.
-Нравится ? – спрашивала тогда мать оставляя борозду от ногтя на щеке куклы.
- Тонкая работа, матушка, - улыбался я, опираясь на край двери – ты превзошла себя.
- Увы, необычайно хрупкая, - Элинор любовно выкрутила кисть, затем локоть куклы, после чего улыбнувшись, сломала ей ногу. Она была спокойна, зная, что убивает, она была хладнокровна когда шел ритуал по отцу. Она была убийцей, элитной и самой страшной из тех, кого я знал, при всем своем небесно-легком внешнем виде, и она никогда не сожалела, ни нервничала и не оправдывалась. Ты же девочка из состоятельной семьи, которой просто кто-то затуманил разум.
- Я тут из собственной неосторожности, меня предупреждали, что остров враждебен к чужестранцам, но не говорили насколько, – обойдя клетку по периметру от стены к стене, я разглядывал девушку, мысли все больше и больше несли меня к дому. – Дознаватель решил, что на острове Греха живут сплошь порченные или рабы. И поскольку у вторых нет денег на билет, то меня автоматически причисляют к первым.
Облокотившись на выступ камня у решетки, и поежившись от холода, невольно прислушиваюсь к шагам, разносящимся эхом по коридору, гости уже близко.
- Возможно в следующий его визит, я стану вашим идейным лидером в заговоре против власти…

Путь ясен, цели определены, сил для достижения цели достаточно.

Эцио
Я помню о себе немного, если не сказать ничтожно мало, воспоминания, путаны и конечны, их наберется от силы на пять, может шесть лет из моих шестнадцати, и каждое из них связано с ней, черной тенью, что постоянно находится рядом. Я живу высоко, так высоко, что из окна своей комнаты могу дотянуться до облаков, так, что могу видеть остров сверху вниз, я живу на вилле семьи Сенза Вольто, я не безликий, но и не раб, тень разрешил звать его отцом и как говорят многие, оказал в этом большую честь. Вот только матери моей никто не видел…Мое имя Эцио Фениче и два года назад, во мне пробудилась неведомая сила…
Эззелин…
Пальцы нервно ходят по отполированному подлокотнику кресла. Мини совет, собранный из мастеров в моем направлении, продуктивен. Вот только излишняя тяга к разговорам у двоих отнимает слишком много драгоценного времени. Времени, которое я бы мог потратить с большей пользой. Пальцы замирают и перевернутая кисть, с черным шрамом , напоминающем силуэт дерева, привлекает внимание, заставляя хор мужских голосов умолкнуть. Подарок мага всегда действовал гипнотически, хотя прошли уже многие годы и правда этой истории начала превращаться в легенду.
- Что ж братья, наш путь ясен – улыбнувшись, приподнимаюсь в кресле, которое со скрипом отодвигается, - а цели достаточно четко определены.
- Вот только будет ли достаточно убедительно? – голос мастера полон сомнений и согласиться с ним я бы мог вполне, если бы речь не шла о нем…
-Сил для достижения цели достаточно, я знаю, он поверит - разговор окончен, тихой поступью, скользя по каменным коридорам, я спешу на встречу, коридоры сменяют песчаные дорожки, а чуть позже простой песок. Стоя в тени каменной арки улыбнусь, наблюдая за тем, как он нервно расхаживает по периметру арены для тренировок. Половина крови текшей по его венам принадлежала безликим.
- Доброго дня, Эцио, - золотая маска ложится на каменный выступ, на мгновение, отражая своего владельца, сейчас мне чуть больше пятидесяти, но это всего лишь цифра. В отражении мелькнет мужчина без признаков седин, а на его лице никто не увидит старческих морщин, его возраст замер, давно, когда юноша, с которым он ведет беседу, еще не родился. Черный шелк плаща, змеей опутает маску, повседневная одежда и трость, это все что он оставит при себе, выходя из тени, - хорошо спалось?
- Благодарю за заботу отец, - ровно произнесет юноша, склонив голову, в нем течет моя кровь, но в его образе даже отдаленно ничего не напоминает обо мне, светловолосый, голубоглазый, с здоровым румянцем он был полной копией матери, о которой ему вынуждено пришлось забыть, вот только если характер в нем был совсем не материнский, он поведет рукой приглашая подойти ближе, - приступим.
- С удовольствием сын, выбирай оружие.
- Мне хватит моих способностей, чтобы победить тебя, – он ухмыльнется, такой же самоуверенный, как и я в его возрасте.
- Уверен? – даю время подумать, разглядывая через призму камня песчинки арены.
- Да! – длинный зеленый стебель быстро сползает с края стены и атакует, иллюзия рассыпается прахом. В то время как настоящий посох бьет его по ногам, заставляя припасть на колено.
- Ты научился управлять растением, но до сих пор не умеешь слушать, - пальцы сжимают его подбородок, заставляя смотреть вверх, мне в глаза, но он отводит свои, разглядывая шрам на руке, - маги, же умеют слушать с рождения, а таких как ты мучают по утрам, чтобы повысить аппетит перед обедом.
Резкое движение рукой в попытки опрокинуть почти сраженную жертву на спину, но мальчик ловко ловит равновесие, и перекинувшись становится на ноги. Улыбается, и я улыбаюсь в ответ, мои страшилки никогда не действовали на него, так как должно. Легким движением перевязываю волосы в хвост, не желая отвлекаться во время тренировки.
- Что будет если я смогу победить Вас магистр? – он оглядывается по сторонам, оценивая шансы.
- Интересный вопрос, мальчик мой, а ты уверен, что желание будет актуально через пару десятков лет? Выбирай оружие, мы теряем время.
Вечер того же дня…
Он почти догнал меня в росте, но по-прежнему все еще оставался ребенком, не смотря на дар, тренировки и воспитание, он все еще оставался добрым и нежным мальчиком, каким приехал на остров десятилетие назад и этим очень напоминал мне свою мать. Так и сейчас стоя перед массивной дверью с кольцом – колотушкой в виде головы льва, он крепко сжал мою руку.
- Почему ты согласился выполнить желание, ведь я проиграл?
- Потому что, я некудышний воспитатель, а ты счастливчик, потому что не застал своего прадеда. Тот, не выпустил бы тебя с арены до вечера, или утра, если бы остался недоволен результатом.- дверь откроется раньше чем в нее постучит дна из наших рук. Гадалка выглядит обычно, что странно для гадалок и магичек первой – второй ступени, которые привыкли поражать своими образами. В комнате светло и чисто, можно сказать, что уютно, большой круглый стол застелен персиковой скатертью. Она приглашает присесть и мы не в праве отказаться.
- Он твой сын, - посмотрев на карту и снова убрав ее в колоду, говорит мага, лишь вопросительно приподнятая бровь, заставляет ее продолжить. Ведь внешне моя иллюзия скорее подойдет брату – иногда мальчики рано становятся мужчинами.
- Допустим, это так, - улыбнусь ей, улыбкой сытого волка, недоверия к людям именуемым себя гадалками и светлыми волшебниками, такое же, как и к темным,- что расскажешь еще, мальчику любопытно.
Она протягивает колоду, предлагая выбрать карту, не мальчику, которому было так желанно попасть к гадалке, а мне, пальцы цепляют кусочек плотной бумаги из центра и уже готовясь перевернуть, застываю, ее рука горячая, даже слишком, ладонь сжимает кисть там где находится шрам, она говорит, тихо, обрывками, торопливо…
- Маги оставляют о себе память, всегда, так что не забудешь до смерти, маги ломают, превращаю людей в безумцев, но ты, ты стал сильнее, ты стал выше, ты стал мудрее… Погоди, постой, в этом не заслуга мага, с ним ты видел смерть, с ним познал безумство, спасла тебя она и только она его мать … - гадалка переходит на мальчика крепко прижав к себе выбранную мной карту, - нить, тонкая нить тянется от тебя ты не один, там, далеко среди зелени деревьев, среди темных башен и черного воронья, есть такая же так ты только с косами…
Ладонь хлопает по столу, прерывая поток мыслей, и хорошо отрепетированной бессвязной речи, я доволен, я вижу, как блестят его глаза, все прошло, так как и было необходимо.
- Достаточно бреда, нам пора,- на выходе я задержусь, чтобы оплатить услуги, чуть больше чем положено за простой сеанс гаданий, женщина положит карту мне в карман.
- Теперь я уверена, это твоя карта… Император, выпадает дважды редко, вот твоя сущность, вот ты настоящий, каким бы не представлялся. Путь ясен, цели определены, сил для достижения цели достаточно… - последнее, что скажет гадалка, а я буду часто смотреть на старое таро с изображением слепого старика, путь которого был предрешен еще до рождения.
Эцио спустя два дня
Я был у гадалки, снова, только теперь один, без тени. Она рассказала все, и он не смог заставить ее молчать. Она рассказала о сестре-близнице, которую несправедливо оставили на чужом острове, тень выбирала, тень знала, что не сможет незаметно увезти нас обоих, и тень выбрала мальчика, посчитав, что он сильнее. Она лишила меня памяти, о доме и о сестре, она разрешила называть себя отцом, но разве настоящий отец допустит такое… Сегодня, я сяду на корабль, чтобы спасти сестру, а потом мы вернемся, вернемся вдвоем и я отомщу ему за все ее страдания.
Эззелин неделей ранее
- Нам нужна это девчонка, если он так хорошо и без ущерба развивается, она может быть такой же, а значит крайне полезной нам.
- Сын, ты уверен в этом, - мать стала заметно старше за последние годы, и меня это беспокоило, - везти ее риск для нас.
- Оставлять ее там, еще больший риск. Да и кто говорил, что поедет кто-то из семьи. Мальчик хоть и силен, но все еще по-детски наивен, разыграем спектакль для него. Если все получится, мы получим двух одаренных.
- А если нет? – спросит второй мастер.
- Если нет, возможно, я буду немного скучать по полукровке.
- Нет, если они вернутся, но не станут подчиняться нам?
- Я их отец, думаю, у меня получится убедить
- А если, все же, нет?
- Тогда ты сотрешь их память, и мы напишем новую историю, как уже было с Эцио….

Первый раз с момента переливаний, понял, кровь таки пошла куда нужно.

Скотишка, уже начинаю скучать мой темный друг, дая мне еще немного времечка, сейчас дерьмецо лопаткой раскидаю пару дней и весь твой

Я обесцвечен. И, ветер в руках теребя,
Я окунулся в священные заводи смерти.
Песня, в которой я не написал бы тебя,
Льется из уст, оставляя десятки отметин

Темнота, она поглощает тебя изнутри, лижет душу, словно дворовый пес, а затем, недоверчиво рыкнув, кусает, задевая самое родное, самое близкое и самое живое. Задевает память, картинки о прошлом, те, что бы бережно хранил так далеко, так глубоко и надежно, что их было совсем не раскопать, темнота крадет детство, торопливо унося его во сне, крадет сердце, распластывая его среди камней обрыва с алой розой из кровавых линий. Темнота забирает жадно, неистово загребая лапами и ты, сопротивляясь, цепляешься за тепло и страх, который темнота, казалось бы, случайно забывает рядом, но темнота всего лишь шутит, и криво улыбаясь, забирает еще больше. Отчаявшись увидеть тех, кто дорог, ты прячешь память о них так глубоко, как только можешь, но темнота найдет и там, тебе остается лишь одно забыть, вырвав с корнем, забыть, напрочь стерев все, на что только хватит сил, тех, кого действительно любишь или когда-то любил. Тех кого просил не ждать, надеясь, что время вне ожидания летит быстрее, ты как всегда оказался прав, не ждать это было правильным решением.
Я полностью обесцвечен, я пуст, я как никто стал безлик, как никто безразличен и нем. Темнота забрала все, что было ей под силу, все, что смогла выхватить тонкими болезненными пальцами, а то что осталось с ветром отпустил я сам. Темнота сломала дух, залезла в тело и кровь, темнота подселилась в разум, забирая сны, а палач забрал и голос. Пять стежков суровой ниткой, небрежно через край стянули губы, накрепко запечатывая рот, эти немытые убожества решили, что я буду кричать, решили так, причислив меня к бесчисленному множеству грязи, которую они именовали порченными. Ошиблись,… я кричал лишь однажды, во сне, который тьма забрала, ненадолго покинув меня…
Мир обесцвечен, под ногами серые доски местами вытерты до блеска, местами обломлены, щепки из них занозами входят в босые ступни, это все, что я способен увидеть, глядя вниз из под купола, серого мешка небрежно завязанного на шее остатком гнилой веревки, хорошая ушла на руки с силой перепеленатые за спиной. Теперь на всегда, в моем мире осталось место лишь одному рубиново-красному, до боли сочному цвету, который мелкими каплями срывается с губ разрываемых суровой нитью, кровь впитывается в серость досок напрочь в них растворяясь, вокруг все давно стало бесцветным, а воздух насквозь пропитался криками о помощи и едким запахом горящих тел, я смеюсь, беззвучно страшно, разрывая собственный рот, стоя на помосте, бесславный безликий мечтавший о власти и процетании, ожидает смерти через повешенье.
Тишина, на всегда была предвестником тьмы, тьма ступает тихо, но у нее особенный запах, тьма пахнет бузиной, у тьмы оттенок белладонны, я как любой слепец всегда легко учую запах, а запах тьмы теперь для меня особенный, он теперь в крови и та откликается, жадно вдыхая сквозь гарь и копоть ищет, надеется получить еще больше…
Чужая рука рывком снимет мешок, с удивлением осознав, что я стою на краю полуразрушенной башни замка, поверну голову. Он промолчит, сложив руки за спиной, просто посмотрит вдаль туда, где на сотне костров корчатся те, кого они признали порченными, туда, где на ровной линии виселиц болтаются тела женщин с бегающими вокруг босыми детьми. На мгновение он обернется и внимательно посмотрит в глаза, задавая немой вопрос…
…Нравится ? Смотри как горят твои собратья!
… Нравится! – отвечу улыбкой из крови повернув голову обратно к месту казни, но для тебя я придумаю казнь поизящнее …
Мир обесцвечен, в руках мага тьма, скривив тонкие губы, он крепко сожмет мою челюсть, и тонким лезвием из блестящего металла, ловко вскроет стежок за стежком. Затем, недовольно цыкнет и заставит зашипеть от боли, выдергивая нить.
- Тебе повезло – ветер ударит в лицо одновременно словам… - возможно ты увидишь дом...

Сестра моя любимая это все МАГ, я б давно вернулся!

Ради этого, подозреваю даже сбежать придется

У меня уже к тебе привыкание)

Неделя после взрывов.
Не спать… это самая сладкая пытка, для того кто привык вставать после полудня…
Не спать …ради семьи, ради тех, кто тебе так дорог, что бы он - насквозь пропитанный чернотой не увидел большего…
Не спать… ради будущего и прошлого, ради Маргариты, Элинор и маленькой Лу, ради памяти Сандро и деда
Не спать … а это не так уж и сложно, оторванный, некогда ухоженными тонкими пальцами, со слишком уж нежной для мужчины кожей, узкий пласт дерева спрятан в рукав, а его острым краем исколоты вены.
Не спать – это совсем несложно, достаточно ограничить себя в еде.
Официально меня считали свободным, и даже выделили отдельную каюту, новую одежду, еду и все, то немногое, что помогло бы оставаться живым. Это был договор, заключенный меж тьмой и сумасшествием, на еще тлеющих костях невиновных и порченных. Тьма тосковала по суше – я видел, то, как неуютно чувствовал себя на корабле, то, как хватался за борта, как тер костяшками виски, наблюдая – продолжал немую пытку. Он приходил ко мне молча, черной тенью стоял в углу – наблюдая - запоминал, ему это будет нужно, непременно, если он не решит умереть раньше, чем убьет меня. В моменты встреч, я как правило просто лежал не моргая, рассматривал потолок, но иногда он получал подарки, как в тот вечер первый вечер на корабле, когда в мутном зеркале наискось прибитом в каюте в отражении я заметил метку, чернота рождалась из горла и четкими ветками вен растекалась по лицу охватывая правую щеку, становясь тоньше цепочка обнимала газ и терялась в линии роста волос. Теперь чернота была не только в крови, она проявилась и внешне, позже когда оставался один я пробовал скрывать мерзость иллюзиями, ничего не выходило. Маг так же давал мне себя изучить, выходя на палубу рано утром, я всегда заставал его там, рисунки никогда не были одинаковыми, но с каждым новым черты лица становились все более четкими, а линии правильными. Я разбирал его по частям, каждый вечер стараясь запомнить что-то новое в ненавистном лице, нос- правильный без изъянов, невелик, без той хищности что была у учителя или деда, глаза мертвые без эмоций расположены достаточно глубоко чтобы разглядеть в них что-то кроме вечной пустоты и безразличия. Губы никогда не растягивались в улыбке, даже слова казалось бы он произносит почти, не открывая рта, причин этому я не искал, только рисовал еще, более тщательно, близко, опасно близко…
Нас встретила нижняя ступень острова, как всегда преисполненная грязи, стонов рабов и витавшего повсюду запаха пота. Группа людей полностью укрытых черным шелком, с выстроенных в клин группой наемников. Когда семья хочет показать, кто хозяин острова она делает это весьма выразительно.
- Мать всегда узнает свое дитя, – в свойственной магу тихой и безэмоциональной манере отвечу, примерив на его лицо улыбку, тут же криво отразившуюся в золоте маски. – Вопрос в другом, примет ли она в дом предателя. У женщин острые ногти и тонкие ножи…
Их было четверо, и каждого из них я мог назвать без ошибки не взирая на ровный тон черного полотна и абсолютно одинаково отполированный металл. Первой дернулась мать, с младенчества изучена ее эмоциональная сетка, даже слабым, голодным и измученным, я узнавал ее всполохи тревоги и жалости, ее безграничную, болезненную всепоглощающую любовь ко мне, но сейчас она в легком почти незаметном порыве качнулась в иную сторону, в это время ожила вторая фигура в несколько шагов приодалевшая расстояние между охраной и нами Витторио, замер разглядывая «вернувшегося домой сына», и лишь спустя мгновение протянул мне руку.
- Добро пожаловать на остров Греха, - сухо произнес он, сквозь плавящейся металл в голосе. Ему был нужен контакт, чтобы узнать о госте все, мне оставалась лишь надеяться, он поддержит легенду, ладони сомкнулись, он видел многое, но эмоции, словно застыли внутри мужчины.
- Идемте, – сухо брошено в след, - Вас разместят в поместье «Черный вереск», как гостя.

Как время летит! Удивительно!
С праздником Забытый!
С праздником Ведя, спасибо за то что ты есть и твои идеи!
С праздником Сестрица, не в силах передать как соскучился я!
С праздником Оричка, мой друг товарищ и брат, за тобой я таки тоже соскучился!
Спасибо за новую аву мастеру !

И на лошадке деревянной дам покататься))
Ведя зачем, зачем ты разворошил архивы Безликих ))) Теперь жди гостей на о. Греха))

Дерево, мое деревоооо!!! Иди поцалую звезда моя полярная, давай я буду напоминать как ты выглядишь))

Читал... почти все утро... Впечатлило, спасибо авторам. Особенно зацепил "Особенный".

Читал... почти все утро... Впечатлило, спасибо авторам. Особенно зацепил "Особенный".

Буду ждать, надеюсь у Вас радостные вести.