Карта ролевой игры "Забытый мир"

Ведя, ну разве так можно! Я уже в обмороке! От такого охотника, надо не убегать, а наоборот - на него охотиться!
Брейден, удачи вам в игре!

Я оглядела толпу, натолкнулась на пристальный взгляд, и на душе стало неуютно.
К мужским взглядам – от восхищенных до откровенно похотливых – я за три года привыкла, но этот смотрел так, словно уже меня купил и выбирал место на теле для клейма.
Благородный, но из какого дома? Ага, герб на застежке плаща - цепи, в кольца которых вставлена секира.
Н'Габах, защити – дом Понирос! Безопасней со Стены свалиться, чем попасть на глаза кому-то из этого дома!
Я ловко переправила монету в потайной кармашек и двинулась дальше. Поднос уже заметно оттягивал руки, но начавшийся так радостно день вдруг потускнел и выцвел.
- Дай-ка сюда, малая, пока не рассыпала, - Ласло забрал у меня поднос и мягко подтолкнул в сторону. – Иди в повозку, отец придет и поедем.
Я кивнула, пропустив «малую» мимо ушей, все мысли были заняты рыцарем из Дома Понирос – чтоб ему в Зачарованном лесу заблудиться и к русалке в любовники попасть!.
- Чаво встала посередь дороги? – накинулась на меня приземистая тетка в сером платке с лотком, полным пирогов, которым она больно угодила мне в бок.
- Да вот думаю, они у вас не мяукали при жизни? – кивнула я на выпечку.
- Да ты… ты… - тетка побагровела и стала хватать ртом воздух, от возмущения растеряв все слова.
- Эк, поддела, девка, - хмыкнул пожилой сапожник, сидевший под хлипким рогожным навесом. – Я слыхал, что и мяукали, и квакали.
Я прыснула и резко развернулась, стремительно хватая за руку белоголового парнишку лет десяти.
- Простите, добрая госпожа, - пискнул мальчишка, похожий на недокормленного котенка. – Я нечаянно.
- По чужому поясу нечаянно не шарят. - Мальчишка приоткрыл рот и заметно побледнел. – Как тебя зовут?
- Кот, - прошептал он.
- Заработать хочешь?
- Да, - в серых глазах вспыхнул хитрый огонек. – Чего делать надо?
- Город хорошо знаешь? – между пальцев запорхала серебрушка.
- А-а, да, - мальчишка смотрел на нее, как завороженный, потом очнулся. – Не сумневайтесь, госпожа.
- Тогда слушай, - я подробно описала ему рыцаря, упомянув про герб. – Узнаешь, кто такой и где живет – монета твоя. Придешь к «Горящей арфе», спросишь...
- Маргит Лиску, я знаю, - мальчишка щербато ухмыльнулся и растворился в толпе.
Полдела сделано.
- Я тебе что сказал? – раздался сердитый голос из-за спины. – Идти в повозку.
- Ласло, не сердись, - я сморщила нос. – Мне в бок лотком стукнули, больно. Еле отдышалась.
- Кто? – нахмурился брат.
- Она уже ушла, - я отступила на шаг и, вытащив из рукава заточенный кусочек угля, нарисовала на стене ближайшей лавки знак.
Очень скоро по городу разойдется слух, что вернулась Тень.
- Мара, - Ласло подхватил меня под локоть и потащил за собой, – хватит спать с открытыми глазами! Что стряслось?
- Перепела, самую малость. Завтра все будет хорошо.
- Лишь бы не перепила – это хуже, - влез Матьяш, укутывавший свою лютню в замшу, и тут же схлопотал увесистый подзатыльник от подошедшего отца.
- Прикуси язык. Еще раз такое про сестру скажешь – неделю будешь есть стоя.
- Да, отец, - понурился Матьяш, протягивая мне руку.
Я фыркнула и кошкой взлетела на колесо, а в повозке отодвинулась подальше от брата.

Постоялый двор «Горящая арфа»

В чисто выметенном дворе не было никого, кроме умывавшейся на пороге черно-белой пушистой кошки.
- Есть кто живой? – зычно вопросил отец, подойдя к крыльцу.
- Иду-иду, - откликнулся густой бас, жалобно запели половицы, и в дверях возник хозяин – почтенный Донар, вполне заслуженно носивший прозвище Пузатый. - Имре, я вас с самого утра жду. Работников отпустил, толку от них сегодня – как от козла молока.
Добрый день, госпожа Рената, - хозяин почтительно подал руку маме, помогая сойти с повозки.
Я спрыгнула сама и едва не уронила дорожную суму, услышав негромкое:
- Госпожа Маргит, я все узнал.
- Далеко пойдешь, Кот.
Парнишка застенчиво улыбнулся, возя ногой в пыли.
- Тот рыцарь – Орвик Беспутный из Дома Понирос. Недавно дом в городе купил. Приехал сегодня, вместе с братом.
Даже так?
Я протянула парнишке монету:
- Держи, заработал, - потом, подумав, добавила к серебрушке пять медяков. – Можешь еще кое-что сделать?
- Конечно, - Кот кивнул.
- Погоди, я сейчас, - через несколько минут я отдала Коту запечатанное письмо. – Отнесешь привратнику, пусть сэру Орвику в руки передадут.
- Ответ ждать? – деловито спросил парнишка.
- Нет, - я усмехнулась. – Отдай и делай ноги.
Кот понимающе усмехнулся в ответ и исчез за воротами, а я вернулась в дом.

Маргарита, спасибо. Очень рада, что вам понравился пост. Я старалась.



Орвик, спасибо. Почтальон уже в пути. Теперь я жду, что вы будете делать, когда письмо получите. Только, пожалуйста, не пугайте ребенка. Он не в курсе.

Орвик, угощайтесь. ))

Улицы Столицы

- Мара, имей совесть. Я же сейчас помру! – простонал Матьяш, пытаясь угнаться за мной.
- Сам виноват, нечего было на похлебку налегать, как будто тебя три дня не кормили!
- И что тебе в голову взбрело? До завтра подождать нельзя?
- Нельзя, - я едва не заехала брату по колену. – Отец завтра на весь день помост откупил.
- На весь день? Это ж какие деньги! – Матьяш от неожиданности остановился.
- Вот-вот, на второй день праздника публика благородная будет, им-то медяки зазорно бросать, так что нам придется наизнанку вывернуться, - я усмехнулась. – Одной лютни мало будет.
- Тогда пошли. Ты чего примерзла?
Я остановилась около кособокой лавки, над дверью которой болтались проржавевшие остатки вывески, мечтавшие свалиться кому-нибудь на голову. Если очень хорошо приглядеться, можно было понять, что продавалось здесь все, что угодно: от одежды до мебели.
Да кому нужен весь этот хлам, половина которого еще период Травли помнит?
Но тут в солнечном луче, пробившемся скозь запыленное оконце, в глубине лавки что-то очень знакомо сверкнуло. Я всмотрелась пристальнее и забыла обо всём. Дверь лавчонки жалобно скрипнула, а я, пролетев к прилавку, выпалила:
- Сколько?
- Что, госпожа? – прошелестело из угла.
- Сколько Она стоит? – для верности я еще и пальцем показала.
- У вас острый глаз, госпожа, это… - сухонький старикашка в заплатанном, выцветшем одеянии, кряхтя, выбрался из угла. - очень старая работа, и заклятья все нужные сразу были наложены.
- Настолько старая, что в ней уже, наверное, древоточцы поселились?
- Что вы, что вы, - залебезил хозяин. – Посмотреть хотите?
- Будьте так любезны.
Едва получив в руки это чудо, я поняла – моя, покупаю сколько бы ни стоила.
Цену старьевщик проскрипел, вспотев от собственной дерзости.
За такие деньги можно было купить всю лавку и его самого впридачу, но торговаться я не стала, отсчитала нужную сумму (кошель был припрятан за корсажем) и вышла, прижимая свое новообретенное сокровище к груди, как младенца.
Пока я была в лавке, Матьяш не терял времени и вовсю любезничал с молоденькой служанкой, выбиравшей ленты у соседнего прилавка.
«Пусть строит глазки, а я пока осмотрю свою покупку», - я отошла чуть в сторону и присела на отесанное бревно рядом с чьей-то уже закрытой лавкой.

Постоялый двор «Горящая арфа»

- Что-то скучно здесь нынче! – выделился из общего гомона пронзительный тенор. – Полон дом менестрелей и никто не поет!
- Это верно! – поддержал его хриплый баритон. – Никак носы задирают? Так, гонору можно и поубавить, запросто, раз – и в зубы!
Я остановилась на пороге – почти угроза, надо что-то делать! Тем более, что сегодня – наш жребий развлекать гостей.
Оглядела зал: ни отца, ни Ласло еще нет, значит… и обернулась к сердитому – бессердечная сестра не дала полюбезничать вволю с той служанкой - Матьяшу:
- «Хитрую мышку».
Что-что, а работать слаженно мы с Матьяшем умели, как бы ни цапались. Брат кивнул и исчез.
Вихрем пролетев по залу, я устроилась на стойке, рядом с хозяином:
- Славного вечера, почтенные! – нашла тех двух забияк и тут же состроила обоим глазки, одарив улыбкой. – Что услышать желаете?
- А-а-а… э-э-э, - проблеял обладатель тенора, пытаясь пригладить жидкие белесые усы.
- Мы вот… того… - добавил его приятель, выпячивая грудь.
- Тогда разрешите, спою на свой выбор, - еще одна улыбка и окончательно сбитые с толку мужчины слаженно кивнули. – Поберегите, пожалуйста, дядя Донар, - я передала арфу хозяину и взяла свою лютню у подошедшего брата.
- Однажды, видимо, спросонок,*
Упала Мышь в пивной бочонок
И начала тонуть.
«Тону-у! Спасите кто-нибудь!
Я гибну в прошлогоднем пиве!
О, как же смерть моя проста!
Клянусь, была бы я счастливей
Погибнуть в лапах у Кота!»
«Ну что ж! — с окна сказал Котище. —
Я вытащить могу вас. Но…
Вы сразу превратитесь в пищу!»
«Спаси! Спаси! Иду на дно!
В сто раз милей мне смерть на воле!
Ей-ей, не так она страшна!»

К середине песни - на два голоса у нас всегда получалось - народ помирал со смеху, а белобрысый задира помогал приятелю выбраться из-под лавки, куда тот сполз, хватаясь за живот и икая.
Служанки шустро обносили гостей пивом – сейчас пойдет нарасхват, только успевай наливать.

- И Мышь от смерти в алкоголе
Была для смерти спасена.
Но, очутившись в страшных лапах,
Дрожа до самого хвоста,
Пивной распространяя запах,
Мышь улизнула от Кота.
«Я съем вас поздно или рано, —
Сказал, облизываясь, Кот, —
Но что склонило вас к обману?
Какой бессмысленный расчёт?
Где ваше слово? Ваша честь?
Вы обещались дать вас съесть!»
«Ах, что вы? — Мышка пропищала. —
Я это спьяна обещала!»

- Мара, ты куда? – всполошился Матьяш, когда я спрыгнула со стойки.
- Туда, куда и Правитель ходит пешком и один!
- Ладно, - кивнул Матьяш и начал новую песню:
- Горюшко мое **
неподъемное -
теща у меня
неуемная!

Не видал никто
ее доброю!
Дать бы ей клыки –
была б коброю!

Улыбнувшись дяде Донару, я проскользнула во внутреннюю дверь, и через кухню вышла на задний двор.
Навестив отхожее место, я не пошла обратно - теперь Матьяш сам управится - лучше воздухом подышу.
Бледно-сиреневое небо уже украсилось первыми редкими звездами, но далеко на горизонте еще виднелась алая полоска.
На забор в юбках не залезешь, хотя и очень хотелось, и я устроилась на крыше собачьей будки.
Пепел – громадный серый волкодав – ничего против не имел, наоборот, сел рядом, опустив голову мне на колени и тихонько заурчал, когда я почесала ему за ушами и погладила.
Через несколько минут в ветвях раскидистой яблони, нависавшей над будкой, раздался шорох и ко мне на плечо спрыгнул довольный Шустрик.
- Вернулся, мой хороший, - я погладила малыша по носу. – Скоро спать пойдем. Завтра тяжелый день будет.
Шустрик, пискнув, прихватил коготками ткань рубашки.
- Что? Хочешь сегодня в саду остаться? Хорошо - я окно чуть-чуть приоткрою, если не захочешь, ночуй у Пепла. - Пес согласно гавкнул. - Значит, договорились.
Дождавшись, когда небо нальется густой синевой, а блеск звезд станет острым и холодным, я подсадила Шустрика на ветку, погладила Пепла и, через черный ход, вернулась в дом.


*С. Михалков «Хитрая мышка».
**О. Громыко «Верные враги».

Постоялый двор «Горящая арфа».

- Маргит, вода, наверное, уже остыла. Вылезай, пока не замерзла.
- Уже иду, мама, - откликнулась я, закутываясь в полотенце. Подошла к кровати и замерла, не веря собственным глазам.
- Спасибо, - обернувшись, я обняла маму, в душе пища от восторга.
- Надень, вдруг подогнать надо будет.
Черный шелк скользнул по телу невесомо, как дуновение ветерка. Шнуровка подчеркивала талию, а по шее, рукавам и подолу струился серебряный ручеек искусной вышивки – переплетающиеся между собой розы.
- Все точь-в-точь по мне.
- Вот и хорошо, а теперь садись, волосы уложим.

«Девочка моя… - Рената со смешанным чувством грусти и гордости, смотрела на дочь, собирая огненные кудри в тяжелый узел с выпущенными на висках локонами. - …кажется, только вчера в колыбельке качалась, а уже невеста.
Как же за тебя страшно: не знаю, как защитить, уберечь, чтобы ты моей ошибки не повторила. Реши я тогда иначе, ты бы сейчас не на площадь собиралась, а во дворец».

- Мама, что с тобой?
- Ничего, Маргит, задумалась. Дай-ка я на тебя посмотрю, - мама отошла на несколько шагов, оглядела меня с головы до ног. - Все хорошо, пойдем.
Отец, увидев меня, нахмурился и негромко, но строго, проговорил:
- Ласло, сегодня от Маргит ни на шаг.
- Да, отец, - откликнулся брат.
- Нас вдвоем и то мало будет, - без обычной насмешки вставил Матьяш. – Может, ей телохранителя нанять?
- Подумаем, - отец подал маме руку, явно заканчивая разговор, - а теперь завтракать и за работу.

Рыночная площадь.

- Тот, кого я всегда жду.*
Ты придешь, прогонишь беды, шутя,
Древние Боги удачу сулят,
Прочь в дорогу зовут…

Тот, кого я всегда жду.
Крестовина меча за правым плечом,
В сильных ладонях ласка теплом,
В них свое сердце кладу.

У каждого менестреля есть хотя бы одна песня, в которой он живет, у меня была – эта.
Сердце оно есть у всех – от Правителя до последнего нищего. Любой мужчина хочет быть тем, кого ждут, о ком молят Богов.
И любая женщина хочет, чтобы был тот, кого она ждет.

Тот, кого я всегда жду.
В шрамах душа, застывшая боль,
Память – на рану жгучая соль,
Песня – костром на ветру.

Тот, кого я всегда жду.
Чашею меда покажется яд,
Пристальный, волчий, печальный взгляд,
Смерть напророчил ведун.

Тот, кого я всегда жду.
Ночью осенней не греет луна,
С севера холод приносит волна.
Пусть Боги тебя берегут.

Тот, кого я всегда жду.
Тайны запретов, пламенный страх,
Воинов павших развеется прах.
…Может, я песню слагаю не ту?

Может, ты так далеко,
Что не дойти, не доплыть, не узнать,
И косу мою тебе не расплетать,
Рядом, держась за ладонь, не стоять
Может, ты канул уже в глубь веков,
Тот, кого я всегда жду?

Последняя нота растаяла в воздухе. Площадь молчала, а потом монеты полетели прямо на помост. Подойдя к краю, я склонилась в глубоком поклоне, передала лютню Матьяшу и отошла.
Отец и Ласло уже устанавливали щит – но сегодня мы с братом решили показать кое-что еще сверх обычного представления.
Все шло как полагается – привычное ощущение свечей на голове и руках, серебряные молнии ножей, рассекающие воздух и впивающиеся в щит…
Стряхнув с ладоней остатки свеч, я нарочито медленным движением вынула из волос полураспустившуюся белую розу, лукаво улыбнулась зрителям и, зажав стебель в зубах, повернула голову боком.
В наступившей тишине можно было услышать падение перышка…
Глухой стук вошедшего в дерево ножа – и цветок упал на доски помоста.
Рядом тут же возник взволнованный Ласло, и на последний поклон мы вышли вместе, держась за руки.
- Ласло, отец очень рассердился? - шепнула я.
- Не бойся, малая, - брат усмехнулся. – Он видел, как мы вчера отрабатывали, так что розги тебе не грозят. Далеко не отходи, - Ласло спрыгнув на землю, протянул мне руки, помогая спуститься, - чтобы я тебя видел.
Обход зрителей пришлось делать три раза, у меня даже руки от тяжести подноса заныли – но плата за помост, теперь точно окупится.
- Ласло, я туда, - я указала брату на полосатый навес, откуда аппетитно тянуло свежей сдобой. – Тебе с чем?
- Две простых.
- А мне с медом, три, - влез Матьяш.
Дородная пожилая торговка, приветливо улыбнувшись, сняла льняное полотенце с подноса, полного еще теплых, румяных булочек – у меня просто слюнки потекли. Булочки для братьев торговка завернула в чистую тряпицу, а свою я, не удержавшись, надкусила, едва отойдя от прилавка.

*М. Забродина "Тот, кого я всегда жду"

Улицы столицы.

Я отлепилась от стены – надо было убираться отсюда как можно скорее, но чутье подсказывало: он не вернется, сегодня, во всяком случае.
Осторожно опустила рукав, скрывая браслет - хорошо, не поверх ткани надел, иначе можно было бы идти вешаться на ближайшем суку.


вспомнились его слова.
Да уж, не забуду, - и вынула злополучную монету из корсажа.
Я начала заправлять в узел выбившиеся пряди, но передумала и вытащила шпильки совсем. Ожесточенно потерла шею, там, куда он меня поцеловал: удивительная сдержанность, надо признать – любой другой задрал бы подол, не особо раздумывая.
И я, стоя носом в стену, ничего бы не сделала. Так что, повезло тебе, Маргит… или не повезло.
- Вот ты где! – едва выйдя из переулка, я наткнулась на Ласло. Судя по прищуренным глазам и сжатым челюстям, брат был в бешенстве. – Все, малая, - его пальцы сомкнулись на запястье, - раз не слушаешься, будешь теперь под присмотром отца.
Я кивнула, совсем не собираясь спорить – хватит глупостей на сегодня – и отдала Ласло чудом уцелевшие булочки.
Кто так ходит, - я поморщилась, глядя, как брат идет через толпу напролом, как вепрь сквозь камыши. - Здесь надо сливаться, скользить, течь…
- Ласло, мы куда сейчас?
- Обратно на постоялый двор, - все еще сердито буркнул брат. – Есть хочется зверски, а здесь трактиры дорогие.

Постоялый двор «Горящая арфа». Несколько часов спустя.

Сон не шел – никак и, что самое скверное, причину я прекрасно знала. Вот она – ехидно поблескивает на запястье.
К кузнецу идти уже поздно. Может, завтра? Но если я и этот «подарочек» верну, то могу запросто получить ошейник или рабскую татуировку.
Нет, этот узел нужно рубить сразу.
Я встала с кровати, умылась и оделась, не зажигая огня – за окном щедро лила дрожащее серебро лучей полная луна.
Из окна на дерево, с дерева – во двор: привычный, знакомый путь. Через забор в платье не перемахнешь, но замок на задней двери открывается легко, главное, не забыть захлопнуть.
Не зря у Кота дорогу выспросила: чуяла, что понадобится.

Особняк Дома Понирос.

Главный вход – не нужен, я не гордая, через калитку для прислуги пройду.
На стук кольца в двери открылось окошечко и показалась откровенно бандитская рожа.
- К сэру Орвику, по важному делу, - бросила я, не дожидаясь вопроса.
Привратник откровенно заухмылялся – решил, что господин велел доставить девочку для постели – и вызвал управляющего. Тот оглядел меня с головы до ног, что-то невнятно проворчал и велел идти за ним.
Я сразу подстроилась под шаркающий шаг старика, не забывая незаметно, но внимательно смотреть по сторонам – никогда не знаешь, что может пригодиться: вдруг заказ на этот дом получу.
В каждой нише горят свечи, широкая лестница, устланная ковром, уходит на верхние этажи – чувствуется немалый достаток.
Да, крепкий орешек, с налету не раскусишь, если лезть, то только после очень тщательной подготовки. Неудивительно, здесь наверное, вся прислуга спит с оружием под подушкой.
Старик остановился перед дверью, с неодобрением покосился на меня, потянул за ручку и вошел внутрь. Ждать пришлось недолго – но, войдя в зал, я искренне пожалела, что пришла.
Благородный рыцарь одерживал победу в длительной битве с кувшином вина. Ни факелов, ни свечей - на серебряном кубке перед ним играли лишь отблески огня из камина.
- Добрый вечер, сэр Орвик, - я прошла вперед, остановившись у противоположного конца длинного стола.
Пьян – правда, не как свинья, скорее, как подсвинок. С одной стороны – опасно, с другой – задача упрощается: на пьяных дар действует быстрее и сильнее.
Вскинул на меня глаза – удивился? А может быть, ждал?
- Понравился подарок? Хочешь еще один – на шею? – губы кривятся в усмешке.
- Что вы хотите за ключ? – я дернула браслет.
- Сразу к делу? А что ты можешь предложить… Маргит? – словно пробует имя на вкус.
Он откинулся в кресле и смотрит теперь… жадно? Выжидающе? В отсветах огня не разобрать… Одно совершенно ясно – не удивлен моему визиту. А значит – был уверен, что приду.
- Есть смысл предлагать? – я усмехнулась, чувствуя, как где-то внутри сплетаются в тугой комок ярость, страх и… азарт. – Оставьте игры, просто назовите цену, пожалуйста, - в голосе слышен звон натянутой струны, готовой вот-вот порваться.
Кажется, поверил. Да, ведь именно этого он и ожидал – страха, может даже слез и мольб, падения на колени.
- Считай, что тебе сегодня повезло, я – добрый, - он толкнул прочь серебряный кубок, все так же усмехаясь.
Конечно, как кот к мыши. Знаем мы эту доброту. Жертва в ловушке, можно и поиграть в свое удовольствие.
- Цена твоей свободы… - он помедлил, наслаждаясь ощущением своей власти, - пара поцелуев, - и услышав мой выдох, добавил: - сама. Всегда мечтал узнать, как целуются… красивые менестрели.
Доволен, откровенно доволен. Вот только, сэр Орвик, вы не поняли, что в вашу ловушку попалась не мышь, а Лиска. Осторожно - я не могу проиграть, слишком высока ставка.
Прикусив губу, в очередной раз касаюсь браслета. Звяк серебра и бульканье вина.
Обогнув стол, я бесшумно проскользнула к креслу, остановившись на расстоянии шага:
- Согласна.
Сэр Орвик едва не выронил только что долитый доверху кубок.
Не ожидал? И почему-то не смотрит мне в глаза? Боится? Неосторожно, очень, любая слабость может стать оружием.
«Посмотри в глаза», - крошечная капелька дара. Наши взгляды скрещиваются, как мечи.
Злость, желание, что-то еще… Нет, я не хочу ничего знать. Пора заканчивать.
Делаю шаг и, наклонившись, решительно накрываю его губы своими. Вкус вина и ветра, как странно – для меня ветер всегда означал свободу, а он – это тюрьма.
Слегка прихватываю уголок его рта, надавливаю, углубляя поцелуй. Кончиком языка глажу губы изнутри, касаясь языка и неба, и понимаю, что приходить не стоило совсем – но раз уж пришла…
Отстраняюсь, когда становится трудно дышать и хрипловато выдыхаю:
- Один.

Уже внесла изменения в анкету. Против экспромтов ничего не имею.

Улицы столицы.

Привратник, открывая калитку, обшарил меня взглядом с головы до ног, ища подтверждение своим догадкам, но меня это не волновало.
За то время, что сэр Орвик спит, я уже пол-дороги до «Горящей арфы» пройду, а если кое-где срезать, то и две трети.
Отойдя от особняка дома Понирос на двадцать шагов, я свернула в короткую, на первый взгляд, казавшуюся тупиком, улочку.Но только на первый взгляд – три, пять, семь шагов, чуть выступающий камень легко подается под пальцами и стена словно протаивает, открывая узкую сквозную щель.
Надежный способ сбить с толку возможную слежку. Надвинув поглубже капюшон плаща, я заскользила по мостовой, держась в тени домов.
За бесшумность я и получила прозвище «Тень», но пройтись по вороху сухих листьев без единого звука, вряд ли бы смогла, хотя именно такую байку о себе слышала как-то в «Загулявшем тритоне».
Чутье, успокоившееся было после удачного снятия браслета– пусть сэр Орвик спасибо скажет, ему сон только на пользу пойдет – вдруг отозвалось колкими иголочками: где-то рядом опасность, и почти сразу откуда-то сбоку послышались шаги двух пар ног, обутых в тяжелые башмаки.
На сносное укрытие надеяться не стоило: узенький проулок – хуже места не придумаешь.
Вжавшись в стену, я запахнулась в плащ – может, не заметят – и вытянула из-за корсажа узкий стилет.
Из переулка по левую руку показались две тени – повыше и пониже.
– И куда теперь? – сипло осведомился высокий.
- А хрен его знает! Я здесь раньше не был!
- Счас у кого-нибудь спросим, - высокий шагнул вперед, запнулся, выругался и уставился прямо на меня:
- Брис, гляди, как нам повезло. Курочка, и совсем одна. Цыпа, скажи что нам по дороге.
- А не пошли бы вы в … - бросила я.
- А курочка с норовом, люблю таких…
Со спины не зайдут – уже хорошо… Не люблю бросать снизу, но что поделаешь…

На редкость удачный бросок. Гордись, Маргит, - хмыкнула я, вытирая стилет о рубашку типа, что повыше.
Не яд, конечно, но зелье хорошее, своих денег стоит – с час он точно проваляется, как туша в леднике у мясника.
А где второй?
Если слух меня не подводит, его кто-то хорошенько приложил об стену – уж больно знакомый звук.



Урожайная ночь на мужское внимание. И что теперь делать? Летать не умею, а он стоит как раз у выхода. Придется рискнуть.
Спрятав стилет, я поправила капюшон и осторожно подойдя, остановилась в шаге от неожиданного спасителя.
Очень кстати, из-за туч вальяжно выплыла луна, позволяя отчетливо рассмотреть мужчину.
Высокий, темноволосый, а вот глаза неожиданно светлые – серые, нет, не так, стальные.
Боги, Маргит, ты опять нарвалась на рыцаря.
- Благодарю, сэр, - я склонила голову, - если не жизнью, то честью, я вам обязана.
Чем я могу вас отблагодарить?
Налетевший резкий порыв ветра рванул полы плаща, сорвал капюшон и чуть не сбил меня с ног, заставив потерять равновесие.

Я с трудом разлепила веки и уставилась на моего спасителя, который держал меня на руках и, мало того, пытался напоить вином.
Неплохое средство от первого в жизни обморока - если предлагают, грех отказываться.
Любая другая девица поизображала бы обморок еще пару минут, но игры мне хватало на помосте, да и все эти манерные уловки я терпеть не могла.
- Спасибо, мне уже лучше и стоять я вполне могу.
Спаситель, кажется, в этом очень сомневался, но все-таки поставил меня на ноги, но не отошел, явно подстраховывая.
- Можно? - я выразительно глянула на флягу, которую он так и не убрал.
Что бы там ни было, выпить мне точно не помешает, а то скоро зубы застучат. Сделав пару аккуратных глотков – вполне ничего, пробовала я и похуже, особенно зимой, когда согреться позарез надо – я вернула флягу мужчине.
- Мне пора, но вы так и не сказали, чем я могу вас отблагодарить, сэр. Если, - я чуть замялась, - скажете свое имя, я помолюсь за вас Н'Габаху. Менестрелям он покровительствует, значит, должен меня услышать.

- Рада знакомству, сэр Брейден, хотя ни время, ни место подходящими не назовешь.
Я – Маргит, можно Мара.
Едва ли не первый раз за всю жизнь я назвала только имя, без прозвища, для этого мужчины мне не хотелось быть Лиской.
Брейден – произнесла про себя, пробуя звучание его имени. - Очень подходит своему обладателю – звон металла и воинов песнь…
- Но, пожалуйста, не называйте меня госпожой. Я – всего лишь менестрель из труппы Имре Черного, и именно это имела в виду, когда сказала, что Н'Габах должен меня услышать. Он – покровитель менестрелей.
Ну вот, Маргит, сейчас ты узнаешь, думает ли сэр Брейден, как большинство мужчин, что менестрель и шлюха – одно и то же, или он – редкое исключение.
Сэр Брейден, похоже, удивился настолько, что решил запить мои слова вином из своей фляги.
«Почти поцелуй», - я поспешно отвернулась, прогоняя мелькнувшую мысль и посмотрела на коня сэра Брейдена.
С животными я ладила очень хорошо, а лошадей просто обожала.
- Хороший мальчик, - я залезла в карман плаща и, найдя ржаной сухарик, протянула его жеребцу на раскрытой ладони.
Вороной красавец захрустел угощением и позволил погладить себя по шее.
- Красивый, умный… Как же тебя зовут?

- Очень подходящее имя, - я улыбнулась, поглаживая Агата по носу.
Так, Маргит, ты уже непозволительно задержалась - оторвись от коня и прекрати поедать глазами сэра рыцаря – пора домой.
А то не миновать тебе в лучшем случае – головомойки. Про худший даже вспоминать не хочется.



- Да, у нас семейная труппа: песни, короткие сценки, номер с ножами.
От упоминания о благодарности мне стало зябко.
Что ж, этого следовало ожидать. Но вот смогу ли я снова использовать дар за такое короткое время?
Странно – чутье не просто молчало, оно спало мертвым сном. Неужели сэр рыцарь предпочтет получить благодарность звонкой монетой?



Он хочет, чтобы я спела?! Определенно, это самая сумасшедшая ночь в моей жизни, - от удивления я даже не могла ничего сказать, просто молча смотрела. Потом послушно протянула руку и оказалась верхом на лошади, позади сэра Брейдена.
На всякий случай ущипнула себя – больно, значит, не сплю.



- «Горящая арфа», это не очень далеко. Вверх по улице, на первом перекрестке – налево, до третьего дома.

Если хватятся, то я неделю не смогу сидеть.
Спрыгнув с лошади, я покосилась на окна – какие-то полуночники еще сидят, но это не страшно: через главный вход не пойду. Уедет сэр Брейден – пройду к черному ходу. Не при нем же замок шпилькой открывать.



- Хотите вскружить мне голову? – я улыбнулась. – А вдруг я квакаю, как лягушка?
Конечно, я спою. Извините, что без лютни, но если пойду за инструментом, мне точно достанется и, наверняка, окажусь под замком.
Агат, кажется, решил, что я должна его отблагодарить и вдруг положил голову мне на плечо.
- Извини, мальчик, но у меня больше ничего нет, - я погладила его по бархатному носу. – Обещаю, в следующий раз угощу тебя морковкой.
Я отошла на пару шагов, поймав на себе удивленный взгляд сэра Брейдена, - похоже, раньше его конь не выказывал такого явного расположения к чужому человеку – на мгновение задумалась...
Но почти сразу поняла, что буду петь.